блюдал за дорогой. - Тогда снимите одно из зеркал бокового обзора. - Водитель меня не услышит, а останавливаться нельзя. - Черт побери! - Эван пересел ближе к арабу. - Тогда вы будете моими глазами. Смотрите, что я делаю, и говорите, где следует добавить краски, и, пожалуйста, приподнимите край брезента. Спустя минут десять араб протянул правую руку, дотронулся ладонью до щеки Эвана. - Нормально! - крикнул он. - Точь-в-точь цвет моей кожи. - Я рад! - Кендрик кивнул. Намазав кремом шею, запястья и кисти рук, сказал: - Помогите мне правильно надеть готру. - Подождите, пока краска-крем хорошенько впитается и подсохнет. Сэр, мы вас довезем до центра города и там высадим. - Спасибо, что проявили обо мне заботу, - сказал Эван. - Спасибо вам, что приехали! Однако не старайтесь разыскивать тех, кто помогал вам. Клянусь Аллахом, мы убьем вас раньше, чем наш враг подумает об этом. Мы не на виду, но мы повсюду. - Повсюду? - Да! Истинные правоверные, они повсюду... - Шокран,16 - сказал Эван служащему отеля, протягивая ему щедрые чаевые за конфиденциальность, о которой они договорились заранее. В листке регистрации Кендрик указал вымышленные арабские имя и фамилию и, получив ключи от номера, отказался от услуг коридорного. Поднявшись на лифте до четвертого этажа, он вышел из кабины, постоял, убедился, что хвоста за ним нет, спустился по лестнице на свой третий этаж и зашагал по коридору к себе в номер. Время вечерней молитвы давно миновало. Стемнело. Крики и вопли у посольства разносились по всему Маскату. Эван поморщился. Поставив саквояж на письменный стол, он достал бумажник, вытащил из него сложенный вчетверо лист бумаги с номерами телефонов своих старых знакомых, с которыми не виделся лет пять. Через полчаса с небольшим Кендрик договорился о встрече с тремя из них. У него в списке было семь человек. Все весьма уважаемые люди, которых он помнил и ценил. Но оказалось, что двое уже отправились в мир иной, третий был в отъезде, а четвертый без обиняков заявил, мол, обстановка не способствует встрече оманца с американцем. Трое согласились встретиться с разной степенью желания. Договорились, что каждый прибудет по отдельности, поднимется прямо в номер, обращаться к администрации отеля - без надобности... Они должны были подъехать в течение часа. Прошло минут сорок. Кендрик успел за это время выпить чашечку кофе с кардамоном, который заказал в номер вместе с бутылкой шотландского виски с черной наклейкой. Запрет на употребление спиртного иногда не соблюдался на официальном уровне, поэтому у Кендрика в списке было помечено, какой напиток предпочитает каждый из его знакомых. Именно шотландским виски отдавали предпочтение трое, согласившиеся на встречу. Когда-то предусмотрительный Эммануил Вайнграсс учил его: "Весьма полезная смазка, сынок. Вспоминаешь имя жены гостя - ему приятно. Помнишь сорт виски, который он предпочитает, - это уже кое-что. Дальше - смотри сам!" Тихий стук в дверь прозвучал для Кендрика подобно раскату грома. Сделав пару глубоких вдохов, он распахнул дверь. - Эван, ты? - Входи, входи, Мустафа! Безумно рад тебя видеть. - Что с твоей кожей? - Мустафа вгляделся в лицо Кендрика. - Ты прямо как египтянин! И вообще, чем объясняется весь этот маскарад? - Маленькие хитрости. Сейчас все объясню! - Кендрик прикрыл дверь, жестом предлагая другу располагаться. - "Чивас Регал"... Любимая тобой марка виски. Выпьешь? - Ах, этот Мэнни Вайнграсс, этот старый плут! Он как будто с нами, - сказал Мустафа, опускаясь на оттоманку, накрытую ковром. - Будем снисходительны к нему, Мусти! - возразил Эван, доставая из холодильника лед. - Он никогда не плутовал, никого не обманывал. - Это правда! Ни он, ни ты, ни твои партнеры. Каково тебе теперь без них? Мы вас частенько вспоминаем. - Порой туговато, - честно признался Кендрик. - Но ничего не поделаешь. - Он подал Мустафе стакан с виски, сел напротив гостя и приподнял свой стакан. - За все хорошее, Мусти! - Эх, Эван, дружище ты мой дорогой, настали тяжелые времена, как писал англичанин Диккенс. - Будем надеяться, что все изменится. - Вряд ли! - Мустафа сделал глоток. - Почему такой скепсис? - Я теперь, как говорят на встречах в верхах, представляю вполне определенные интересы и кое-что наблюдаю. Кроме того, мне, единственному в кабинете министров султана, поручено выработать правительственный консенсус. - В отношении чего? Ты, как я посмотрю, развил кипучую деятельность. - Это ты, Эван, развил кипучую деятельность. Приехал и давай нас всех созывать. Ну ладно кого-то одного, допускаю - троих, но не семерых же! Это и для тебя убийственно, и для остальных опасно. - Но почему? - Ты меня удивляешь! - Мустафа покачал головой. - Трое легко узнаваемых влиятельных лиц, не говоря уж о семи, ни с того ни с сего заявляются в отель, с перерывом в несколько минут, для встречи с иностранцем, а администрация отеля не в курсе... По-моему, это нелепо. Перед тем как ответить, Кендрик задумался, а затем посмотрел на Мустафу: - В чем дело, Мусти? Что ты хочешь мне сказать? Кризис с заложниками не имеет никакого отношения как к бизнесу, так и к правительству Омана. - Ты, конечно, прав, но я пытаюсь дать тебе понять, что здесь у нас все изменилось. Многие не осознают, что происходит, что случилось. - Естественно! Вы же не террористы, в конце концов. - Не террористы. Но хочешь знать, что говорят те, кто так или иначе несут ответственность за происходящее? - Интересно было бы узнать... - "Все пройдет, - говорят они. - Не вмешивайтесь. Вмешательство лишь усугубит ситуацию". - Не вмешиваться? Хорошенькое дело! - возмутился Эван. - Эти ответственные лица советуют переложить решение проблемы на политических деятелей. - Но политики не способны ее решить. - Слушай дальше, Эван! "Для гнева есть определенная причина, - говорят эти лица. - Конечно, речь не идет об убийствах, но в контексте определенных событий..." И так далее и тому подобное. Вот что мне довелось услышать. - В контексте каких событий? - В контексте современной истории, дружище. "По отношению к арабам Соединенные Штаты осуществляют несправедливую политику на Среднем и Ближнем Востоке" - это их ключевая фраза, Эван. "Израильтяне получают все, а арабы ничего", - говорят эти люди. "Арабов сгоняют с насиженных мест, загоняют в лагеря беженцев, а в западных банках евреи на арабов плюют". И это я тоже слышал. - Враки все это! Бред собачий! - взорвался Кендрик. - Помимо этой карты, которую разыгрывают фанатики, есть и другая, тоже весьма существенная. Ведь все, что они говорят, не имеет никакого отношения к мучениям двухсот тридцати шести заложников и к смерти одиннадцати несчастных! Люди, доведенные до отчаяния юнцами-изуверами, вообще никакой политики не проводят. Эти ответственные лица, какое право они имеют говорить такое? Среди заложников нет ни членов президентского кабинета, ни ястребов из кнессета! Они всего лишь госслужащие, туристы и строители, работающие по контракту. Я повторяю, это просто беспардонное вранье! Мустафа выпрямился и, сверля Эвана взглядом, сказал: - Я это знаю, и ты это знаешь, и они тоже это знают, друг мой. - Тогда зачем они возводят напраслину? - Затем, что с ними никто не вступает в диалог, потому как никто из нас не хочет стать мишенью. - Что ты хочешь этим сказать? - Два человека, назову их Махмуд и Абдул, их настоящие имена тебе лучше не знать, пытались возразить. Дочь Махмуда изнасиловали и исполосовали бритвой лицо, сына Абдула нашли на причале с перерезанным горлом. "Преступники, насильники, убийцы", - причитала пресса. Но мы-то знаем, что именно Абдул и Махмуд сколачивали оппозицию, призывая с оружием в руках штурмовать посольство. Они говорили: "Не позволим превратить Маскат во второй Тегеран!" Но пострадали не они, а их близкие, самые дорогие. Это предупреждение всем, Эван! Прости, но, будь ты человек семейный, имей ты жену и детей, стал бы ты подвергать их такому риску? Думаю, нет. Настоящий герой превозможет страх и поставит свою жизнь на карту за свои убеждения. Но он никогда не пойдет на то, чтобы заплатить за свои убеждения жизнями своих любимых. Не так ли, дружище? - Так, все так! - сказал Эван тихо. - А я-то надеялся! Получается, и помочь мне некому. - Султан изъявил желание встретиться и выслушать тебя. Я связался с ним сразу, как только ты позвонил. Он намекнул, что встреча состоится в пустыне, где-то рядом с горами Джабаль-Шам. Кендрик помолчал, посмотрел на свой стакан. Помедлив, сказал: - Я не имею права входить в контакты с официальными лицами, поскольку я сам по себе и не выражаю мнения своего правительства. Это должно быть ясно. - Ты не хочешь с ним встречаться? - Напротив, очень хочу. Но я обязан внести ясность. Я - частное лицо и не имею ничего общего с разведкой, Государственным департаментом и менее всего с Белым домом. - Думаю, это понятно. Твое одеяние и цвет кожи подтверждают это. - Я кое-что подзабыл, - заметил Эван, делая глоток. - Отец нынешнего султана умер примерно спустя год после моего отъезда, так ведь? Я не очень-то следил за событиями здесь, что вполне естественно. Сам понимаешь... - Понимаю. Нынешний султан, по-моему, одного с тобой возраста, может, моложе. Среднее образование он получил в Англии, высшее - у вас в Америке. Точнее, в Дартмуте и Гарварде. - Кажется, его зовут Ахмат, - сказал Кендрик. - Пару раз я с ним виделся. Экономика и международные отношения, - добавил он. - В смысле? - Он защищал диплом по этим специальностям. А потом заканчивал аспирантуру. - Он образован, умен, но чувствуется отсутствие опыта для решения задач, стоящих перед ним. - Когда я смогу с ним увидеться? - Сегодня вечером, пока никто не пронюхал о твоем приезде. - Мустафа взглянул на часы. - Через полчаса выйдешь из отеля, иди на север. Пройдешь два квартала, увидишь военную машину. Водитель доставит тебя к месту встречи и привезет обратно. Поджарый араб в видавшей виды джелабе остановился у витрины магазина напротив отеля. Оглядевшись, он подошел к Калейле. Она была одета в черный костюм, излюбленный наряд тех деловых женщин, которые предпочитают не очень бросаться в глаза. Калейла уже минут пять присоединяла объектив к своему миниатюрному фотоаппарату, когда прозвучали два резких гудка автомобиля. - Давайте в темпе, - сказал араб. - Он уже вышел из номера. Спускается в холл. - Не говорите никогда под руку! - отрезала она. - Я мало что прошу у своих боссов, но доведите до их сведения, что исправная техника в работе основное. Ну вот, наконец-то! - Он уже выходит! Калейла прижала к груди фотоаппарат с телескопическим инфракрасным объективом для ночной съемки и быстро сделала три снимка Эвана Кендрика в арабском одеянии. - Интересно, сколько времени ему позволено оставаться в живых? - произнесла она задумчиво. - Ну хорошо! Мне надо позвонить. "Степень защиты максимальная Перехват не засечен Приступайте". Журнальный файл продолжался. "Сообщения из Маската приводят в изумление. Объект преобразился - в арабском одеянии, темнокожий, он, как сообщают, вылитый оманец, не вызывает подозрений со стороны местных жителей, поддерживает отношения со старыми друзьями и знакомыми. Однако я не имею возможности сообщить более подробные сведения, так как постоянный спутник объекта посылает свои донесения прямо в Лэнгли, а у меня до сих пор нет кодов доступа в банк данных ЦРУ, касающихся информации о странах Персидского залива. Кто знает, какие сведения поступают в Лэнгли?! Моя оргтехника начинает работать в усиленном режиме. Государственный департамент, между прочим, легче легкого обвести вокруг пальца. Почему бы и нет?" Глава 4 Пустыня казалась бесконечной. В неярком свете виднелись вдалеке горы Джабаль-Шам. Не наблюдалось никакого подобия барханов, которые рисует воображение, скажем, при упоминании пустыни Сахары. Военная автомашина петляла, огибая песчаные кочки, попадающиеся на извилистой дороге, и мало-помалу приближалась к указанному месту встречи. Кендрик сидел рядом с водителем в военной форме и при оружии, сзади устроился офицер, тоже вооруженный. Самые жесткие меры предосторожности были предприняты, едва только они сели в машину. Эвана предупредили: одно неверное движение грозит ему смертью. Всю дорогу ехали молча. После обмена приветствиями и краткого инструктажа никто из сопровождающих его лиц не проронил ни слова. Кендрик наконец нарушил молчание. - Это ведь пустыня! - сказал он по-арабски. - Почему столько поворотов? - Здесь, сэр, хорошо простреливается местность, - ответил офицер. - Прямая дорога на этой голой равнине слишком опасна. Эван воздержался от комментария. Они ехали по опасной дороге еще минут двадцать пять, когда в отдалении возникло светлое пятно. Минут через десять выяснилось, что это костер. Кендрик насчитал человек двенадцать охраны. Неподалеку виднелись силуэты двух военных грузовиков. Наконец машина остановилась. Офицер, выйдя из нее, распахнул Эвану дверцу. - Идите только вперед, сэр! - сказал он по-английски. - Да, конечно! - ответил Эван. Он смутно помнил лицо султана, которого видел четыре года назад. Нынешний султан тогда был студентом и приехал домой в Оман то ли на рождественские каникулы, то ли на пасхальные. Он отличался дружелюбием, произвел впечатление начитанного юноши, и весьма спортивного. Трое охранников взяли Кендрика в кольцо. - Вы позволите, сэр? - спросил высокий офицер, загородивший дорогу. - Позволю, - обронил Кендрик. - Обыск, что ли? - В сложившейся ситуации мы обыскиваем всех визитеров. - Давайте! Офицер быстро и со знанием дела ощупал складки джелабы, закатав правый рукав, оголил руку. Светлая кожа его насторожила. Он взглянул на Кендрика: - У вас с собой есть документы? - Нет. - Так! Оружия тоже нет? - Конечно. - Ваше дело заявить, наше - проверить! - отрезал офицер и, достав из кармана плоское устройство размером с пачку сигарет, нажал на кнопку. - Подождите здесь, - приказал он. - Хорошо. - Эван перевел взгляд на охранников с оружием наготове. Подошел офицер, который сопровождал его из Маската. - Султан еще не прибыл? - спросил его Кендрик. - Вот он, вот его машина! Автомобиль с затененными стеклами обогнул костер и остановился. Задняя дверца распахнулась, и султан, пройдя сквозь кольцо охраны, направился к Кендрику. Это был худощавый, мускулистый человек, среднего роста, широкоплечий, одетый по-западному: в спортивных брюках из бежевого габардина и в футболке с надписью "Нью-Ингленд пейтриотс". На голове была готра. - Давненько, давненько мы не виделись, Эван Кендрик, - произнес султан с легким акцентом, протягивая руку. - А вы шикарно одеты! - улыбнулся он. - Да и вы тоже! - улыбнулся Кендрик в ответ. Они обменялись рукопожатиями, и Кендрик подумал, что султана Аллах физической силой не обидел. - Спасибо, Ахмат, что нашли время встретиться со мной... Простите, ваше королевское высочество, - спохватился Кендрик. - Приношу свои извинения. - Раньше вы называли меня Ахматом, а я вам всегда говорил "сэр". Как прикажете к вам теперь обращаться? - Ну уж не "сэр", конечно! - усмехнулся Кендрик. - Хорошо! Думаю, мы поняли друг друга. - Вы теперь совсем другой! - сказал Эван. - Я вас помню юношей. - Заботы не прибавляют молодости. Я был вынужден быстро повзрослеть. Был студентом, стал главой государства. Опыта маловато. - Вас, Ахмат, люди уважают. Я уже наслышан... - Официально - да. Но чтобы уважали просто за человеческие качества, надо потрудиться. Давайте поговорим! Только отойдем подальше. Султан взял Кендрика за руку и повел его в темноту. Охрана расступилась, но офицер, который обыскивал Кендрика, бросился наперерез. - Ваше высочество! - произнес он взволнованно. - Ваша безопасность - это наша жизнь. Пожалуйста, останьтесь в кольце охраны. - Чтобы стать мишенью, освещенной отблеском костра. - Мы вас заслоним плотной стеной со всех сторон. - Ну это несерьезно! Мы не пойдем далеко, не волнуйтесь. Все будет в порядке. - Ахмат обратился к Кендрику: - Мои люди подвержены тривиальным приступам мелодраматизма. - Не так уж это и тривиально, если они предлагают взять нас в кольцо и принять на себя пули, предназначенные вам. - Все это пустяки, Эван! Откровенно говоря, я не всех их знаю. Что бы мы ни сказали друг другу, пусть это останется строго между нами. Кендрик внимательно посмотрел на Ахмата: - Но ведь это ваша личная охрана? - Мало ли что! Мои оманцы с ума посходили, поэтому все возможно. Поди знай, какие обиды или соблазны терзают душу профессионального военного! Ну вот, мы достаточно прошагали! Они остановились. - Что же все-таки происходит? - произнес Кендрик сдержанным тоном. - Давайте поговорим об этом. - Что вы ожидаете от меня, каких действий? - спросил Ахмат. - Что бы я ни предпринял, какую бы акцию ни осуществил, уверен: еще один заложник немедленно получит пулю в затылок. Я знаю, вы с моим отцом неплохо ладили. Вы и я как-то даже обсуждали пару проектов во время раутов, но вы, вероятно, не помните этого. - Прекрасно помню, - сказал Кендрик. - Вы приехали на каникулы из Гарварда. Кажется, вы тогда были на третьем курсе. Я даже помню, что вы всегда находились слева от отца, на правах наследника. - Я тронут, Эван. Стало быть, вы неравнодушный человек. А ведь я мог бы тогда получить великолепную работу в фирме, но продолжал учиться, ибо понимал, что знания мне пригодятся. - Зато теперь у вас великолепная работа! - улыбнулся Кендрик. - Да уж! Не соскучишься! - Ахмат усмехнулся. - Что касается заложников, конечно, я могу отозвать кое-какие части с йеменско-оманской границы. Но что это даст? Я штурмую посольство и тем самым гарантирую смерть двумстам тридцати шести американцам. Могу представить себе заголовки в вашей прессе: "Арабский султан - убийца". Кнессет в Иерусалиме с помпой отпразднует свой звездный час. Не будет этого. Эван, я не какой-то лихой ковбой! Рисковать жизнью невинных людей не собираюсь, и тем более не стремлюсь получить прозвище антисемита в американских СМИ. - Султан помолчал. - Господи! Вашингтон и Израиль, похоже, забыли, что мы все - семиты, что не все арабы - палестинцы и не все палестинцы - террористы! И я не дам повода напыщенным израильским сукиным сынам посылать их, заметьте, американские многоцелевые истребители с заданием убивать арабов. Между прочим, таких же невинных, как и ваши заложники! Вы меня понимаете? - Понимаю, - ответил Кендрик. - А теперь охладите свой пыл и выслушайте, пожалуйста, меня. - Конечно, я вас выслушаю, - султан с шумом выдохнул, - но слушать - вовсе не означает соглашаться. - Допустим! - Эван помолчал. - Вы слышали о Махди? - спросил он после паузы. - Хартум, прошлый век, шестидесятые годы? - Нет! Бахрейн, восьмидесятые годы, век нынешний. - Что вы имеете в виду? Эван Кендрик повторил слово в слово то, что рассказывал Фрэнку Свонну, когда был в Госдепартаменте. Некий теневой финансист, назвавшийся Махди, поставил себе целью выдавить Запад с Ближнего и Среднего Востока. Кендрик с жаром излагал султану все, что знал. И вот этот Махди надумал сосредоточить в своих руках экономику и промышленность, куда Запад инвестировал огромные средства, для чего создал теневой картель из десятков, возможно, сотен компаний и корпораций. Эван рассказал, каким образом все это стало известно израильскому архитектору Эммануилу Вайнграссу, который предпринял собственное расследование, когда "группе Кендрика" стали угрожать расправой. - Оглядываясь на прошлое, я не вправе гордиться тем, как поступил, - продолжал Эван. - Но я поступил оптимально, исходя из того, что произошло. Мне просто пришлось убраться из этой части мира, я ушел из бизнеса, не отважился вступить с ними в схватку, хотя Вайнграсс настаивал на этом. Я говорил ему, что его богатое воображение завело его слишком далеко, что он поверил безответственной пьяной болтовне. Тогда он мне ответил: "Способно ли мое самое смелое воображение, да хоть бы и фантазии моих бражников, придумать какого-то Махди? Он убийца, он преступник". Мэнни Вайнграсс был прав тогда, прав и сейчас. Посольство в руках последователей Махди. Разве вы не понимаете этого, Ахмат? Ведь Махди действительно существует и время от времени пропускает всех, кто ему мешает обогатиться, через мясорубку своего террора. - Я понимаю только одно - то, что вы вбили себе в голову, поколебать невозможно, - скептически заметил султан. - Кое-что вбил себе в голову кое-кто и здесь, в Маскате. Не все, конечно, но некоторые не способны понять или объяснить происходящее, но они так напуганы, что отказались встретиться со мной, а ведь мы работали вместе - и они мне доверяли. - Эван, террор порождает нервозность. А вы вот, американец, переоделись арабом. Этот маскарад, возможно, и посеял панику. - Откуда им было знать, как я одет, если я с ними говорил по телефону? - А что вы хотите? Явился не запылился американец и принялся названивать... - Разве я единственный американец? В Маскате, по-моему, остались кое-какие фирмачи, хотя правительство США отозвало всех своих граждан и наложило запрет на американские коммерческие рейсы. - Но ваши друзья не понимают, как вы сюда попали. И главное - зачем? Скорее всего, они не хотят быть втянутыми в кризис с заложниками. - Безусловно. Потому что учинили кровавую расправу с детьми тех ваших подданных, которые пытались этот кризис разрешить. Ахмат прищурился и сказал с расстановкой: - Преступления совершаются, да! И моя полиция делает все возможное, чтобы их предотвратить, но я ничего не слышал ни о какой расправе с детьми. - Вы полагаете, я сочиняю? Дочь одного высокоответственного лица изнасиловали и порезали бритвой лицо, а сыну другого - перерезали горло. - Если вы лжете... - Ахмат скрипнул зубами, - я перестану с вами считаться. Кто родители этих детей? Назовите имена и фамилии. - Мне не сказали. Вернее, нельзя было. - Должно быть, Мустафа рассказал... Больше некому. - Да, он. - Я из него душу вытрясу, но мне он скажет. . - Вы поняли, как они действуют? Этот Махди и его люди используют экстремистов, дабы свести на нет всякую конкуренцию, добиваясь полного контроля над финансами, полезными ископаемыми и вообще над экономикой региона. Султан помедлил с ответом, затем покачал головой: - Простите, Эван, не могу согласиться с этим. Они просто не осмелятся сделать это. - Почему же? - Потому что современные компьютеры контролируют все деньги, поступающие в виде платежей в финансовые органы любых фирм и картелей, потому что денежные потоки непременно пересекаются... - Вы, надо думать, понимаете в этом больше, чем я, - прервал султана Эван. - Потому что вы понимаете меньше меня в компьютерном анализе, - отбил пас Ахмат. - Там, где раньше потребовались бы месяцы, даже годы для обнаружения подпольных связей между, скажем, пятью сотнями корпораций, дутых, подставных, да каких угодно, программы проделают все за пару часов. - Это, конечно, так, - заметил Кендрик, - но вы кое-что упускаете. - Что именно? - Эти связи обнаруживаются уже после того, как факт имел место! Короче, когда лисица уже задушит абсолютно всех цыплят. Уж вы извините меня за пару метафор, но едва ли после этого охотники станут расставлять капканы или пошлют своих собак по следу. Конечно, придет новое правительство с новыми законами, а если вам это не понравится, вас можно и скинуть! И никому до этого не будет никакого дела, потому как каждое утро встает солнце и простые люди отправляются на работу. - Вы нарисовали весьма привлекательную картинку! - Хорошо, вот вам примеры из истории. Муссолини сразу же навел порядок на железных дорогах, а Гитлер и его Третий рейх действительно оживили промышленность. - Я вас понял. Сосредоточение финансов в одних руках и тотальный контроль над экономикой сулят народу стабильность и процветание? - Получается, так, а султан - дважды в выигрыше, - кивнул Эван, - поскольку получит отступные и приобретает еще одну жемчужину в свой гарем. - Попробуйте сказать это моей жене. Она ведь у меня пресвитерианка из Нью-Бедфорда, что в штате Массачусетс. - Ого! Как это вам удалось? - У меня тогда скончался отец, а у нее отличное чувство юмора. - Я не в состоянии уследить за вашей мыслью. - Объясню как-нибудь в другой раз. Что касается заложников, давайте рассмотрим вариант дипломатического прорыва, поскольку любая стратегия, опирающаяся на применение силы, может обернуться катастрофой. Нельзя исключить вариант переговоров экстремистов с самыми эксцентричными лидерами на Ближнем Востоке. Они даже способны рекомендовать Арафата мэром Нью-Йорка и пойдут на союз с кем угодно, хоть с коммунистами, несмотря на то что хотят казаться святее Папы Римского. А вы, Эван, можете предложить что-либо кардинальное? - С помощью ваших компьютеров отследите хотя бы денежный поток, вернее, источник, который снабжает посольство, но не продуктами либо медикаментами, а оружием и боеприпасами. И потом, кто-то снабжает террористов инструкциями. Иными словами, найдите этого Махди, арестуйте его, и тогда вы, как глава государства, будете реабилитированы в глазах мировой общественности. Султан смотрел на Эвана, не мигая: - Вы, похоже; неплохо осведомлены во всем, что касается инсинуаций западной прессы. Борзописцы договорились до абсурда, будто я, недовольный влиянием Запада в Юго-Западном регионе, приветствую террор. "В противном случае почему султан Омана ничего не предпринимает?" - заявляют ваши средства массовой информации. - Журналистику недаром называют второй древнейшей профессией. И я, и руководство в Госдепе считаем, что подобные комментарии - полная ерунда! - Ваш Госдепартамент... - задумчиво произнес Ахмат, не отводя от Эвана Кендрика взгляда. - Эти оперы, - султан усмехнулся, - подкатывались ко мне, когда только начинались известные события в Тегеране. Я в то время был студентом и не знаю, на что те два парня рассчитывали. Возможно, они ожидали увидеть бедуина в джелабе. Может, думали, что я сижу на полу, по-турецки, и посасываю мундштук кальяна. Думаю, выгляди я именно так, они приняли бы меня всерьез. - Мы опять уклонились от темы... - Я докончу свою мысль. Понимаете, как только госдеповцы осознали, что ни у меня, ни у отца нет никаких связей с фундаменталистами, они ужасно расстроились. Один из них начал чуть ли не умолять меня стать координатором этих дел прямо из Вашингтона. - Что вы ему ответили? - Я сказал, что нужно всех мятежников переправить из Тегерана в город Кум, центр паломничества мусульман-шиитов, где находится штаб-квартира Хомейни. Но вначале направить туда бывших агентов Савака, так как они знают, как все это провернуть, если им будет гарантирована огневая поддержка и денежная компенсация. Я тогда посоветовал показать по телевидению необразованных фанатиков из окружения Хомейни и его самого. Весь мир увидел бы, насколько все они смешны. Эван внимательно слушал султана. ? Это могло сработать, - сказал он тихо. - А если бы Хомейни решил выстоять и стать мучеником? - Исключено, поверьте мне! Он бы быстро сдал свои позиции, если бы договаривающиеся стороны пришли к компромиссу. Тем более, что у него нет никакого желания отправляться так быстро в мир иной, куда он охотно посылает двадцатилетних. - Почему вы так уверены? - спросил Кендрик. - Я наблюдал этого фанатика в Париже и, поверьте, не оправдываю ни Пехлеви, ни его Савак, а Хомейни - просто маразматик, которому хочется верить в собственное бессмертие. Я слышал, как он говорил толпе внимающих глупцов, что у него не два и не три, а двадцать, возможно, тридцать или даже сорок сыновей. "Воля Аллаха в том, чтобы мое семя было повсюду", - заявил он. Трепач! Дряхлый, грязный старик... Таких, как он, надо снимать на видеопленку и показывать по телевизору. Вот смеху-то будет! - Вы проводите параллель между Хомейни и этим Махди? - Не знаю, могу только предполагать. Если ваш Махди существует, он, конечно, практичный тип, но не религиозный фанатик. Однако, Эван, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, помочь всем нам. Конечно, следует проявлять предельную осторожность. Я дам вам номер своего телефона. Сверхсекретная линия... Вы сможете звонить мне, но только мне. Видите ли, Эван, я не имею права официально общаться с вами. - Вашингтон тоже не желает, условно говоря, со мной знаться... - Это понятно. Никому не хочется запятнать себя кровью заложников. - Мне понадобятся документы для меня самого и, возможно, перечень воздушных и морских грузоперевозок из районов, которые я укажу. - Только устно, пожалуйста, никаких записей! Вам сообщат, где вы сможете получить документы, удостоверяющие вашу личность. - Спасибо вам. В Госдепе меня тоже предупредили, чтобы я не делал никаких записей. - Видимо, по той же самой причине. - Не беспокойтесь по этому поводу. Мы с вами незнакомы, то есть мы никогда не встречались. - Грустно все это! - сказал султан и нахмурился. - Но, Эван, если вы погибнете - это одно, но если достигнете хоть какого-либо успеха - это уже совсем другое. Скажите, зачем вам это нужно? Мне говорили, вы теперь политик, конгрессмен. - Я, Ахмат, собираюсь расстаться с политикой и мечтаю вернуться сюда. Хочу делать то, что у меня получалось лучше всего. - Понятно! Отец мне говорил, что вы и ваши люди - отличные специалисты. Помню, как-то он сказал: "Эти вьючные верблюды никогда не заламывают цены". Конечно, это было сказано по-доброму. - Да, я понимаю! Мы всегда старались оставаться в разумных ценовых пределах. Ахмат, через четыре дня кончится мораторий, начнутся убийства, то есть новые расправы. Время поджимает. По какому телефону я смогу в случае чего обратиться к вам за помощью? - Вам придется его запомнить! - Да, конечно. - Вместо принятых в Маскате первых трех цифр - 745 - набирайте 555, затем - 000 и еще 5. Не забудете? - Номер легкий, не забуду, - ответил Кендрик. - Линия подключена к дворцовому коммутатору? - Нет, это прямая линия. По этому номеру отвечают два телефонных аппарата. Причем сигнал подает маленькая красная лампочка, вмонтированная в правую ножку моего письменного стола. Это в офисе. А в спальне - в прикроватную тумбочку. Я отвечаю после десятого сигнала, чтобы было время выпроводить посетителей и начать конфиденциальный разговор. Когда я нахожусь за пределами дворца, при мне всегда звуковое устройство, показывающее, что мне звонят. При помощи дистанционного переключателя я слышу автоответчик, конечно, через шифровальное устройство. - Вы упомянули, что еще двое пользуются этим номером. Кто они? Или это меня не касается? - Этот номер знают мой министр безопасности и жена. - Спасибо за доверие, Ахмат. Не отводя от Кендрика пристального взгляда, султан сказал: - Эван, когда вы работали здесь, погибли ваши друзья-с семьями. Жуткая, бессмысленная трагедия! Неужели нынешние события в Маскате вызвали у вас такую болезненную реакцию, что вы решились сражаться против фантома? - Не против фантома, а против опасного преступника, Ахмат, я докажу вам, что этот Махди существует. - Возможно, и докажете, если останетесь в живых! - На это я скажу вам то, что сказал в Госдепартаменте. У меня нет намерения штурмовать посольство в одиночку, тем более что я здесь действую сам по себе. И этому сеть-обоснование. Здесь я заработал большие деньги и собираюсь вернуться сюда. Если я смогу хоть как-то помочь ликвидировать кризис с заложниками, это и в моих интересах. - Будьте осторожны, Эван. Вряд ли вам поверят, будто вы приехали в Маскат, руководствуясь личными причинами. Вот вы сказали, что некоторые ваши прежние друзья не захотели встретиться с вами, опасаясь за свою жизнь. А вы не допускаете мысли, что вас могут убить не только ваши враги? - Меня уже предупреждали об этом, - ответил Кендрик. - Кто? - Араб, который сопровождал меня, вернее, ехал в кузове грузовика. Кендрик лежал на кровати с открытыми глазами. Мысли его перескакивали с одного на другое. В памяти всплывали полузабытые имена, какие-то лица... Улица возле порта... Гавань. Порт. Доки в порту. Береговая линия - сплошные доки от порта Маскат до смежного с ним порта Матрах. И вдруг Эвана будто кто-то толкнул! А ведь он и Мэнни Вайнграсс частенько договаривались о перевозках излишков грузов на зафрахтованных судах из Бахрейна и Эмиратов, что на севере. Береговая линия протяженностью более сотни километров к югу от Маската была всегда открытой территорией. Дороги вдоль побережья совершенно не контролировались, поэтому контрабандой занимались все кому не лень. А что теперь? Принимая во внимание огромные усилия, которые предпринимают разведслужбы шести западных стран, озабоченных событиями в Маскате, южная береговая линия Омана заслуживает тщательного контроля. Логично? Вполне... Трезвон телефона вернул Эвана Кендрика к действительности. Он взял трубку: - Да? - Уходите из отеля немедленно!.. - Ахмат? - Эван рывком спустил ноги на пол. - Да! У меня работает шифровальное устройство. Если вас прослушивают, все, что говорю я, - полная тарабарщина. - Я только что произнес ваше имя. - Это не имеет значения. - Что случилось? - Мустафа. Я решил выяснить, у кого из моих, как вы выразились, подданных надругались над детьми, позвонил ему и приказал прибыть во дворец. К несчастью, в запале я разъяснил свою озабоченность. Он, должно быть, звонил кому-то после этого. - И что? - По дороге ко мне его застрелили прямо в машине. - Какое несчастье! - Звонил он кому-либо, мы не узнаем. Но если не звонил, единственной причиной его убийства является встреча с вами. - О Господи! - Сейчас же уходите из отеля и, пожалуйста, не оставляйте ничего такого, по чему вас можно опознать. Это чрезвычайно опасно для вас. Увидите двух полицейских. Их не опасайтесь. Они мои люди. Пройдут за вами по пятам, станут вас охранять. Один из них сообщит вам чуть позже имя человека, который снабдит вас необходимыми документами. - Я уже выхожу. Вот только вещи соберу. - Эван, - сказал Ахмат дрогнувшим голосом. - Я убедился в том, что этот Махди действительно существует. Он не один. Ищите его, ищите его людей. И рассчитывайте на мою помощь! Глава 5 - Хасиб!17 - За спиной Кендрика раздался возглас, заставивший его резко повернуться. В ту же секунду один из двух полицейских, тот, что был метрах в двух от него, схватил его за руку и, потянув за собой, прижал к стене. Скосив глаза, Кендрик увидел неподалеку парочку косматых юнцов в полувоенной форме с ружьями наперевес. Наглые молодчики вышагивали посередине булыжной мостовой узкой торговой улочки. То и дело пиная лотки с товарами, они заодно вытирали подошвы грубых ботинок о домотканые ковры сидящих на корточках торговцев. - Сэр, они нас не видят! - сказал громким шепотом полицейский, перейдя на английский. - И что? - отозвался, понизив голос, Кендрик. - Тихо, сэр! Прижмитесь плотнее к стене! - шепнул полицейский, наваливаясь на Кендрика и загораживая его собою. Вооруженные подростки проследовали мимо. Они прокладывали себе дорогу прикладами. Народ при виде их шарахался в стороны. - А юнцы-то, похоже, на взводе! - заметил полицейский внезапно осипшим голосом, в котором, кроме злобы, Кендрик уловил некое подобие ликования. Спустя минут пять впереди кто-то вскрикнул. Все посмотрели в ту сторону. Один из террористов, совсем мальчишка, со всего маху ударил прикладом по голове торговца, сделавшего ему замечание. - Слава Аллаху, что эти распоясавшиеся сопляки учинили беспредел здесь, на рынке! - сказал полицейский и оглянулся на своего напарника. - Объясните, я не понял! - попросил Кендрик. - Нам запрещено появляться у вашего посольства, но, когда мы становимся свидетелями бесчинств в городе, тут уж не зеваем, тут уж руки у нас развязаны! Второй террорист, постарше, размахивая ружьем, принялся разгонять зевак. Владельцы магазинов и мелких лавчонок стали опускать железные ставни. - Либо эти выродки испытают на себе праведный гнев Аллаха, на которого они плюют, - процедил сквозь зубы полицейский, - либо придется отправить их туда, где дожидаются суда праведного их дружки. А вас, сэр, я прошу подождать меня здесь, на этом месте! Я скоро вернусь и тогда объясню, как и где отыскать нужного вам человека. - Договорились! - Кендрик кивнул. - Но прежде скажите, куда это вы собираетесь их отправить? Полицейский отмахнулся и кинулся догонять своего напарника, который уже пробивался сквозь вихрь взбаламученного моря продавцов и покупателей. Кендрик натянул готру на лоб и побежал за ними. Обменявшись на ходу репликами, полицейские прибавили шагу и стали догонять террористов. Толпа зевак бросилась врассыпную, рынок опустел буквально в мгновение ока. Настигнув молодчиков, полицейские выхватили ножи и не раздумывая полоснули того и другого по руке, чуть ниже правого предплечья. Без лишнего шума, выпустив из рук ружья, террористы повалились на булыжник мостовой. Полицейские между тем делали вид, будто готовы перерезать им горло. - Эй, постойте! - крикнул Кендрик, подбегая. - Сэр, отвернитесь, не показывайте им лицо, и, пожалуйста, больше ни слова! - сказал полицейский, пообещавший скоро вернуться. - Мне необходимо задать вам вопрос. - Позже, сэр! Позже... Не при свидетелях. - Полицейский кивнул в сторону скорчившихся террористов. - Но они наверняка не понимают английского! - настаивал Кендрик. - Еще как понимают, сэр! - вмешался второй полицейский. - Между прочим, мы для вас как-никак власть, и вы обязаны беспрекословно выполнять наши распоряжения. Вам это понятно, сэр? - Понятно! - Эван кивнул. - Тогда возвращайтесь туда, где мы вас оставили! - Идите, идите, сэр! Я сейчас вернусь, - сказал первый полицейский. - Вот только отправим этих субчиков туда, где их ждут не дождутся, и я к вашим услугам. Кендрик повернулся и зашагал. Он и десяти шагов не сделал, когда раздался душераздирающий вопль. Кендрик обернулся и остолбенел. Террорист, что помоложе, выхватив у полицейского нож, перерезал себе горло - от уха до уха. - Идиот! - заорал второй полицейский. - Тоже мне мученик нашелся. Зачем ты сделал это, болван? Вопрос остался без ответа, ибо террорист был мертв. Кровь заливала юное лицо. Его дружка била крупная дрожь. Он тупо смотрел на бездыханное тело и покачивал головой. Ну вот, подумал конгрессмен девятого округа штата Колорадо, наконец довелось стать свидетелем джихада - гибели во имя веры. - Быстро уходите, сэр, - сказал первый полицейский. - Здесь вам оставаться опасно, а нам необходимо предпринять кое-какие срочные меры, да и этого... - он покосился на скорчившегося террориста, - нужно отправить кое-куда. Человека, который вас уже ждет, зовут эль-Баз. На рыночной площади возле старинной портовой крепости есть пекарня, где продают апельсиновую пахлаву. И там вам объяснят, как его найти. - Значит, сейчас я иду прямо в сторону порта... - Да, сэр! Идите быстрей, не задерживайте нас! В порту две крепости. Возле той, что южнее, есть рыночная площадь... - Найду! - Эван об