богатых, влиятельных людей, следовавших советам таких личностей, как финансист Бернард Манн Барух, и не пострадавших от экономического краха. У них также была общественная совесть, и они помещали свои средства в работу практически, преодолевая мятежи и насилие не только солидными вливаниями капитала и припасов в воспламененные районы, но и тихо проводя через конгресс законы, помогавшие осуществлять меры, ведущие к облегчению. Мы следуем именно их традиции. - Именно их? - тихо спросил Пейтон; его глаза, изучающие старика, излучали холод. - Да, - подчеркнуто выразительно ответил Уинтерс. - "Инвер Брасс"... Что это значит? - Это название одного болотистого заливчика на севере Шотландии, которого нет ни на одной карте. Его придумал первый глава организации, банкир, шотландец по происхождению, понимавший, что группе придется действовать втайне. - Значит, никакой подотчетности? - Повторяю. Для себя мы ничего не искали! - Тогда зачем тайна? - Она необходима, ибо, хотя наши решения (в конечном счете) беспристрастно направлены на благо страны, в глазах многих они не всегда приятны и даже вряд ли могут быть оправданны. И все же они действительно были направлены на благо страны. - Вряд ли могут быть оправданны? - повторил Пейтон, пораженный тем, что слышит. - Приведу пример. Несколько лет назад наши непосредственные предшественники столкнулись с тираном в правительстве, у которого были свои взгляды на перемену законов страны, человеком по имени Джон Эдгар Гувер. Этот гигант под конец жизни стал одержимым, перешел границы рационального, шантажировал президентов и сенаторов - порядочных людей - своими грязными материалами, погряз в сплетнях и инсинуациях. "Инвер Брасс" устранила его до того, как он поставил исполнительную и законодательную ветви власти, по существу правительство, перед собой на колени. Затем возник молодой писатель по имени Питер Ченселор и подошел слишком близко к правде. Именно его недопустимая рукопись стала тогда причиной чуть ли не кончины "Инвер Брасс"... - О Боже! - негромко воскликнул начальник Отдела специальных проектов. - Позволить себе решать, что есть добро, что зло, выносить приговоры... Какая самонадеянность! - Это несправедливо! Вы не правы! - Это правда. - Пейтон встал, задвигая за собой стул. - Мне больше нечего сказать, доктор Уинтерс. Я ухожу. - Что вы собираетесь делать? - Все, что нужно. Подам рапорт президенту, министру юстиции и комитетам конгресса по надзору. Этого требует закон... Вы обанкротились, доктор. И не трудитесь провожать меня до двери, я найду дорогу. Пейтон вышел на холодный серый утренний воздух. Он глубоко дышал, стараясь наполнить легкие, но не мог. Навалилась усталость, слишком много грустного и отвратительного в канун Рождества. Пейтон подошел к ступенькам и начал уже спускаться, когда внезапно услышал потрясший землю громкий звук - звук выстрела. Водитель Пейтона стремительно выпрыгнул из машины, распластался на дорожке, держа оружие обеими руками. Эм-Джей медленно покачал головой и продолжил путь к автомобилю. Силы его были на исходе. Их не из чего было черпать - полное истощение. Отпала и необходимость срочно лететь в Калифорнию. "Инвер Брасс" прекратила свое существование, ее лидер покончил с собой. А без фигуры и авторитета Самуила Уинтерса она превратилась в руины. А способ, каким он умер, сообщение о крахе тем, кто остался... Эван Кендрик? Ему необходимо все рассказать, все стороны этой истории, и заставить его понять. Но это может подождать по меньшей мере день. Все, о чем мог думать Эм-Джей, пока шофер открывал перед ним дверцу, это как бы побыстрее добраться до дома, выпить несколько больше, чем обычно, и отоспаться. - Мистер Пейтон, - сказал шофер, - вам радиограмма, код пять, сэр. - Что за сообщение? - Связаться с Сан-Джачинто. Срочно. - Поезжайте в Лэнгли, пожалуйста. - Есть, сэр. - О, на всякий случай, если я забуду. Счастливого Рождества! - Спасибо, сэр. Глава 44 - Мы заглядываем к нему каждый час, мисс Рашад, - сказала медсестра средних лет. - Так что можете быть абсолютно спокойны... Знаете, сегодня после обеда конгрессмену звонил сам президент! - Да, я знаю. Кстати, насчет звонков: в его палате телефон отключен. - Понимаю. Вот записка: телефонисты на коммутаторе получили распоряжение все звонки к этому пациенту переключать на отель "Уэстлейк", к вам в номер. - Правильно. Большое спасибо. - Жаль, правда? Канун Рождества, но вместо того чтобы быть с друзьями и распевать рождественские гимны и все такое, он валяется в госпитале, а вы торчите одна в гостиничном номере. - Признаюсь вам, сестра. То, что он здесь и жив, делает для меня это Рождество лучшим из всех, которые я когда-либо надеялась встретить. - Знаю, дорогая. Я видела вас обоих вместе. - Пожалуйста, позаботьтесь о нем. Если я немного не посплю, то утром вряд ли буду для него подарком. - Конгрессмен - наш пациент номер один. А вы отдыхайте, молодая леди. У вас личико осунулось. Говорю вам это как медик. - Вероятно, я просто дурочка. - В молодости я тоже была такой. - Вы милая. - Калейла положила руку на предплечье медсестры и пожала его. - Спокойной ночи. До завтра. - Счастливого Рождества, дорогая! - Да, и вам счастливого Рождества. По белому коридору Калейла прошла к лифту и нажала кнопку вызова. Ей действительно нужно было поспать: не считая тех кратких двадцати минут, когда они вместе с Эваном вздремнули, она не смыкала глаз почти сорок восемь часов. Итак, программа на ночь: душ, горячая еда в номер и постель. Утром надо зайти в один из магазинов, оставшихся открытыми для забывчивых покупателей, и приобрести какие-нибудь глупые подарки для... ее суженого? Бог мой, подумала Калейла, для моего жениха! Это уж слишком. Однако забавно, как приближающееся Рождество делает людей более мягкими и добрыми, независимо от их расы и убеждений. Вот, например, эта медсестра. Какая милая, хотя, возможно, и очень одинокая женщина! С таким могучим телом и грубыми чертами лица ее вряд ли сфотографировали бы для рекламного плаката, призывающего записываться в армию. И все же она старается быть отзывчивой и доброй. Сказала, что понимает чувства подруги конгрессмена, потому что видела их вместе, хотя на самом деле вовсе не видела. Калейла помнила всех, кто заходил в палату Эвана, но этой медсестры среди них не было. Особая доброта и внимание - это все Рождество. Но самое главное - ее мужчина в безопасности. Двери лифта раздвинулись, и Калейла, спокойная, умиротворенная, вошла в спускающуюся кабину. Кендрик открыл глаза. В палате было темно, но все-таки что-то его разбудило... Что это было? Дверь... Да, конечно, дверь. Калейла сказала, что всю ночь его будут проверять и перепроверять. Любопытно, куда, по ее мнению, он может уйти? На танцы? Эван снова опустил голову на подушку, глубоко дыша. Сил не было, вся энергия куда-то испарилась... Да нет, не дверь. Тут кто-то есть. Кто-то в комнате! Медленно, дюйм за дюймом, он начал поворачивать голову на подушке. В темноте белело какое-то пятно: не полоса света - просто тусклое светлое пятно. - Кто здесь? - спросил Эван еле слышно. - Кто вы? Молчание. - Да кто вы, черт побери? Чего вы хотите? Неожиданно, словно в кошмарном сне, белая масса надвинулась и обрушилась на его лицо. Подушка! Невозможно дышать! Он выкинул вверх правую ладонь и наткнулся на мускулистую руку, затем нащупал лицо, мягкое лицо, и, наконец, волосы... Женские волосы! Схватив их пряди, Кендрик перекатился на узкой койке вправо и изо всех сил потянул напавшего на него хищника вниз. Оказавшись на полу, отпустил волосы и замолотил по лицу их хозяйки. Плечо болело, швы явно разошлись... Он попытался закричать, но выдавил из себя лишь хриплое бормотание. Массивная женщина схватила его за горло, впившись острыми ногтями в кожу, потом вцепилась в глаза, царапая веки и лоб. И все-таки Эван вырвался, поднялся, ударившись о стену. Боль была невыносимой. Шатаясь, он направился к двери, но женщина набросилась на него сзади и с силой швырнула на кровать. Его рука нащупала на тумбочке графин с водой. Схватив его, Кендрик снова вывернулся и, размахнувшись, ударил им в маниакальное лицо над собой. Женщина была оглушена. Отшвырнув ее массивное тело к стене, он бросился к двери и толкнул ее. Единственным ярким пятном в полумраке стерильно-белого коридора была горевшая посреди него на посту лампа. Эван снова попытался закричать: - Кто-нибудь!.. Помогите! - Но вместо слов вылетели только глухие гортанные звуки. Спотыкаясь, он едва передвигался из-за раздутой лодыжки и поврежденной ноги. Да где же все? Никого... И на посту никого! Наконец в дальнем конце коридора показались две медсестры, Кендрик поднял правую руку и отчаянно замахал; потом ему все-таки удалось прокричать: - Помогите!.. - О Боже! - вскрикнула одна из женщин, и они обе устремились к нему. Одновременно Эван услышал топот других бегущих ног. Он повернулся и лишь беспомощно наблюдал, как крупная мускулистая медсестра выбежала из его палаты и побежала по холлу к двери, на которой горела красная надпись "Выход". Через мгновение, распахнув дверь, она исчезла. - Позвони врачу вниз, в реанимацию! - закричала напарнице медсестра, добежавшая до Кендрика первой. - Скорее! Он весь в крови! - Тогда я вначале позвоню этой Рашад. - Вторая медсестра подошла к столу. - Ей надо звонить в случае любого изменения состояния. О Господи, это как раз тот самый случай! - Нет! - закричал Эван наконец в полный голос, хоть и задыхаясь. - Оставьте ее в покое! - Но, конгрессмен... - Пожалуйста, сделайте так, как я говорю. Не звоните ей! Она не спала две или три ночи. Просто позовите врача и помогите мне вернуться в палату... Потом мне понадобится телефон. Сорок пять минут спустя, с заново зашитым плечом, обмытым лицом и шеей, Кендрик сидел на кровати, держал в руках телефон и набирал номер в Вашингтоне, который он помнил. Несмотря на энергичные возражения врача и сестер, он приказал им не звонить ни в военную полицию, ни в больничную службу безопасности. Как быстро установили, на этаже никто ничего не знал о толстухе медсестре, кроме ее имени, конечно же, скорее всего, вымышленного! Бумага о ее переводе поступила после обеда из базового госпиталя в Пенсаколе, штат Флорида. Высококвалифицированные медсестры нужны везде - по прибытии ее никто не расспрашивал, а когда она убегала, две женщины вряд ли смогли бы такую силачку остановить. Пока вся картина не прояснится, не стоит проводить никакого официального расследования, чтобы новость не попала в средства массовой информации. Секретность должна оставаться в силе. - Митч, извините, что разбудил... - Эван? - Вам лучше узнать о том, что случилось. - Кендрик описал весь пережитый им кошмар, включая свое решение избежать вмешательства полиции, гражданской или военной. - Может, я не прав, но, по-моему, раз ей удалось выйти отсюда, не много шансов ее схватить, зато есть опасность, что эта история попадет в газеты. - Вы правы, - быстро согласился Пейтон. - Ее наняли, чтобы она вас убила... - Подушкой, - уточнил Эван. - Что ж, тоже смертоносное оружие, если бы вы не проснулись. Наемные убийцы обычно заранее осматривают место, определяют несколько разных выходов, имеют при себе запасной комплект одежды. Вы поступили правильно. - Кто нанял ее, Митч? - Я бы сказал, это очевидно. Гринелл. С тех пор как этот тип покинул остров, он все время строит козни. - Что вы имеете в виду? Калейла мне ничего не рассказывала. - Калейла и не знает. Ей хватает забот с вами. Как она перенесла события этой ночи? - Ей пока не сообщили. Я не позволил им ей звонить. - Она будет в ярости. - Сначала пусть немного поспит. Так что насчет Гринелла? - Юрист-поверенный Ардис Ванвландерен мертв, а книгу нигде не могут найти. Люди Гринелла первыми добрались до Сан-Джачинто. - Проклятие! - хрипло выкрикнул Кендрик. - Мы упустили ее! - Так может показаться, но все-таки кое-что есть... Помните, я говорил, чтобы знать, не приближаемся ли мы, Гринелл должен организовать слежку за домом. - Конечно. - Пряник установил ее. - И что же? - Если они получили книгу, зачем им оставлять там дозорного? Зачем рисковать? - Так заставьте дозорного все вам сказать! Накачайте его наркотиками, вы же умеете это делать... - Пряник считает, что не надо. - Но почему нет? - Тут две причины. Тот человек может оказаться простым караульным, "шестеркой", который абсолютно ничего не знает. И второе. Пряник хочет последить за ним. - Хотите сказать, этот Пряник нашел дозорного, но дозорный этого не понял? - Я говорил вам, Пряник знает свое дело. Человек Гринелла даже не догадывается, что мы обнаружили мертвого юриста. Все, что он видел, - это грузовик и двух садовников в комбинезонах, подстригавших газон. - Но если дозорный абсолютно не в курсе, что узнает Пряник, - Господи, ну и имечко! - продолжая за ним следить? - Конечно, ему может быть ничего не известно, кроме какого-нибудь промежуточного номера телефона, по которому он должен периодически звонить. В таком случае это нам ничего не даст. Но, с другой стороны, может, дозорный вовсе и не "шестерка". Значит, тогда приведет нас к остальным. - Ради Бога, Митч, накачайте его и выясните! - Вы меня не слушаете, Эван. Промежуточный телефон звонит пе-ри-о-ди-че-ски... в определенное время. Если расписание нарушится, мы отправим Гринеллу неверное послание. - Все вы психи с вывертом, - констатировал ослабевший, измученный Кендрик. - Есть немного... Я приставлю к вашей двери парочку патрульных из береговой охраны. Попробуйте немного отдохнуть. - А как же вы? Знаю, вы говорили, что не можете вылететь сюда, и теперь я понимаю почему, но вы ведь все еще у себя в кабинете, да? - Да, жду вестей от Пряника. Здесь мне легче работать. - Не хотите рассказать о вашей вчерашней встрече с той важной шишкой из "Инвер Брасс"? - Может быть, завтра. Это теперь не срочно. Без него нет "Инвер Брасс". - Без него? - Он застрелился... Счастливого Рождества, конгрессмен! Выронив из рук свертки, Калейла бросилась к постели и закричала: - Что случилось? - "Медикэр" - куча дерьма, - ответил Эван. - Не смешно!.. У твоей двери патрульные, а внизу, когда я сказала, что иду к тебе, стали изучать мои документы. Что происходит? Он рассказал все, умолчав лишь о разошедшихся швах и кровотечении. - Митч согласился с моими действиями. - Я его убью! - отреагировала Калейла. - Он должен, должен был мне позвонить! - Тогда ты не выглядела бы так чудесно. У тебя тени под глазами исчезли. Поспала? - Двенадцать часов, - призналась она, садясь на край кровати. - Так это та милая толстушка медсестра? Не могу поверить! - Конечно, я мог бы воспользоваться твоим черным поясом, первым классом, но мне прежде как-то не доводилось бороться с женщинами... разве только со шлюхами, которые назначали завышенную цену. - Напоминай мне периодически, чтобы я не позволяла тебе платить... О Господи, Эван, я должна была настоять на большой палате с двумя койками и остаться с тобой! - Не заходи со своими охранными мероприятиями слишком далеко, малышка. Я ведь все-таки мужчина, помнишь? - А ты помни, что если на нас когда-нибудь нападут сзади, то ты должен предоставить возможность действовать мне, ладно? - Не позволит моя мужская гордость... Будь моей гостьей, просто угощай меня конфетами и шампанским, пока будешь расправляться с ублюдками. - Только мужчина может так шутить. - Рашад наклонилась и поцеловала Эвана. - Я тебя люблю, вот в чем моя проблема. - Но не моя. Они снова поцеловались, и тут, естественно, зазвонил телефон. - Не возмущайся! - попросил он. - Это, наверное, Митч. Так и было. - Крупное достижение! - воскликнул начальник специальных проектов из Лэнгли, штат Вирджиния. - Эван рассказал тебе? О Гринелле? - Нет, ничего. - Передай ему трубку, а он тебе все объяснит... - Почему вы не позвонили мне сегодня ночью? - Передай же ему трубку! - Есть, сэр. - Что там, Митч? - Прорыв, который нам был нужен, - мы получили его! - Пряник? - Как ни странно, нет. Совершенно из другого источника. Вот так всегда: ищешь в одном месте, а находишь в другом. На всякий случай мы послали в офис поверенного миссис Ванвландерен человека с поддельным документом, разрешающим ему допуск к материалам, связанным с ее работой в аппарате вице-президента. В отсутствие хозяина секретарша не позволила ему рыться в документах и стала звонить в Сан-Джачинто. Зная, что ей никто не ответит, наш человек ошивался около нее целых два часа, изображая рассерженного чиновника из Вашингтона с приказом из Совета национальной безопасности. И тут то ли от огорчения, что она не может дозвониться до шефа, который целый день где-то на совещании с важными клиентами, то ли из самообороны, неизвестно, но секретарша выпалила: не те ли конфиденциальные страницы, которые она отксерила, интересуют нашего человека? И добавила: так он все равно не сможет их получить, потому что они лежат в сейфе, в подвале банка. - Бинго. - Внешне Эван был спокоен, но внутри клокотал. - Несомненно. Она даже описала книгу... Наш проницательный поверенный, несомненно, был готов продать ее Гринеллу, а потом стал бы шантажировать его копией. Дозорный Гринелла сидит у дома юриста из чистого любопытства, ничего больше. В общем, через час книга будет нашей. - Проанализируйте ее, Митч! Поищите там человека по имени Хаменди, Абдель Хаменди. - Торговец оружием? - Пейтон откашлялся. - Фотографии в квартире Ванвландерен - Лозанна, Амстердам... - Тот самый. Конечно, скорее всего, он там под кодовым именем, но проследите деньги, трансферты в Женеве и Цюрихе - банк "Гемайншафт" в Цюрихе. - Естественно. - Кое-что еще, Митч. Давайте очистим дом как можно лучше. Человек вроде Хаменди поставляет оружие всем группировкам фанатиков, какие только может найти, одна убивает другую тем, что он им продает. Потом он ищет других убийц, сидящих в шикарных кабинетах и в костюмах за тысячу долларов, чье единственное дело - деньги, и он вовлекает их в свою сеть... Производство возрастает в десять раз по сравнению с тем, что было, потом в двадцать, и все больше убийств, все больше поводов продавать оружие, все больше маньяков снабжается горючим... Давайте вычислим его, Митч. Давайте дадим этому безумного миру шанс вздохнуть - без его поставок. - Высокий заказ, Эван. - Дайте мне несколько недель, чтобы подлататься, потом пошлите меня обратно в Оман. - Что-что? - Я собираюсь закупить самую большую партию оружия, о какой Хаменди никогда даже не мечтал. Прошло шестнадцать дней. Рождество оставило тяжелые воспоминания, потому Новый год встречали осторожно, с подозрением. На четвертый день Эван навестил Эмилио Каральо и подарил ему фотографию прекрасной новой рыболовецкой шхуны вместе с бумагами, удостоверяющими, что теперь это его собственность, оплаченным курсом подготовки для сдачи экзамена на капитана, банковской книжкой и гарантией, что никто с острова под названием Проход в Китай никогда не потревожит его в Эль-Дескансо. Это была правда; никто из избранных братьев внутреннего правительства, совещавшихся на том коварном правительственном острове, не желал связываться с ним. Напротив, они окружили себя батареями юристов, а некоторые покинули страну. Их не интересовал хромой рыбак из Эль-Дескансо. Они беспокоились о спасении собственных жизней и состояний. На восьмой день в Чикаго поднялась волна, которая прокатилась по Среднему Западу. Началось с того, что редакционные статьи четырех независимых газет выдвинули кандидатуру Эвана Кендрика на пост вице-президента. В течение семидесяти двух часов к ним присоединились еще три газеты и шесть телестанций, принадлежащих пяти из этих газет. Выдвижение стало политическим предложением, вскоре братство гигантов масс-медиа от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса, от Бисмарка до Хьюстона, от Бостона до Майами принялось изучать эту идею, а редакторы "Тайм" и "Ньюсуик" созвали экстренные совещания. Кендрика перевели в изолированное крыло базового госпиталя, а его имя исчезло из списка пациентов. В Вашингтоне Энни Малкей О'Рейли и помощники сообщали тысячам звонивших, что конгрессмена от Колорадо нет в стране и с ним невозможно связаться. На одиннадцатый день Эван и Калейла вернулись в Меса-Верде, где, к своему изумлению, обнаружили Эммануила Вайнграсса. На случай затруднений с дыханием на боку у него висел цилиндрик с кислородом. Он присматривал за армией плотников, ремонтировавших дом. Походка Мэнни стала медленнее, он больше сидел, однако болезнь не отразилась на его постоянной раздражительности. Она была прежней. Он понижал голос на децибел, только когда говорил с Калейлой - его "славной новой дочкой, которая, безусловно, заслуживает гораздо большего, чем этот придурок, вечно околачивающийся поблизости". На пятнадцатый день Митчелл Пейтон, работающий с молодым компьютерным гением, которого он позаимствовал у Фрэнка Свонна, взломал коды в книге Гринелла, библии внутреннего правительства. Ночи напролет просиживая за клавиатурой компьютера, они с Джералдом Брюсом составили рапорт для президента Лэнгфорда Дженнингса, который заказал им определенное количество копий. Прежде чем дискета была уничтожена, из недр компьютера вышел еще один экземпляр рапорта, но об этом Эм-Джей не знал. Одна за другой большие машины подкатывали в ночи, но не к затемненной усадьбе на Чесапикском заливе, а к южному крылу Белого дома. Даже их пассажиры в сопровождении морских пехотинцев отправлялись в Овальный кабинет президента Соединенных Штатов. Лэнгфорд Дженнингс сидел за столом, положив ноги на любимую оттоманку слева от своего стула, и кивком приветствовал всех входящих - всех, кроме одного. Вице-президент Орсон Боллингер был удостоен взгляда, в котором не было привета, лишь презрение. Стулья были расставлены полукругом перед столом и ужасным человеком, сидящим за ним. А приехавшими были лидеры большинства и меньшинства обеих палат конгресса, действующий госсекретарь и министр обороны, директора Центрального разведывательного управления и Агентства национальной безопасности, члены Объединенного комитета начальников штабов, министр юстиции и Митчелл Джарвис Пейтон, заведующий Отделом специальных проектов ЦРУ. Каждый держал в руке простой конверт. Когда все уселись, в кабинете воцарилось молчание. Но ожидание продлилось недолго. - Мы в куче дерьма, - сообщил президент Соединенных Штатов. - Черт меня возьми, если я понимаю, как это случилось, но по мне лучше получить на это ответы сегодня, чем кое-кому из этого города провести двадцать лет в каменном мешке. Я ясно выражаюсь? Последовал ряд разрозненных кивков, однако многих присутствующих намек президента рассердил. Послышались возгласы негодования. - Подождите! - продолжил Дженнингс, успокаивая недовольных. - Я хочу, чтобы основные правила были поняты как следует. Каждый из вас получил и, полагаю, прочел рапорт, подготовленный мистером Пейтоном. Вы все захватили свои экземпляры с собой и, также предположительно, никто из вас не снял с них копии. Я не ошибаюсь? Пожалуйста, отвечайте по одному, начиная слева от меня, с министра юстиции. Все присутствующие повторили слова главного чиновника страны в области права. По очереди каждый поднял конверт и произнес: - Никаких копий, мистер президент. - Хорошо. - Дженнингс убрал ноги с оттоманки и наклонился вперед, положив кисти рук на стол. - Конверты пронумерованы, джентльмены, и их количество равно количеству присутствующих в этой комнате. Более того, они останутся здесь, когда вы уйдете. И я снова хочу спросить, это понятно? - Утвердительные кивки и бормотание. - Хорошо... Мне не нужно говорить вам, что информация, полученная вами из этих страниц, так же разрушительна, как и невероятна. Сеть воров, убийц и человеческих отбросов, которые нанимали киллеров и платили за услуги террористам! Массовая резня в Фэрфаксе, в Колорадо и - Бог мой! - на Кипре, где человек, стоящий любых пяти из вас, ублюдков, был взорван вместе со всей делегацией... Целая серия ужасов: по всей стране перманентные сговоры, самовольное установление цен, возмутительные размеры прибылей, скупка влияния во всех секторах правительства, национальная оборонная промышленность на грани захвата кучкой богатеев. Это также потоки лжи: нелегальные сделки с торговцами оружием по всему миру, вранье комитетам по контролю над вооружениями, покупка лицензий на экспорт, изменение маршрутов поставок там, где они запрещены. Боже, ну и дела!.. И ни один из вас, сидящих здесь, не остался незамазанным. А теперь хочу узнать: услышу ли я какие-либо возражения? - Мистер президент... - Но, мистер президент... - Я тридцать лет на службе, и никто никогда не осмеливался... - А я осмеливаюсь! - проревел Дженнингс. - И кто вы такой, черт побери, чтобы говорить мне, что я не смею? Что, кто-то еще? - Да, мистер президент, - ответил министр обороны. - Доставлю вам удовольствие, выражаясь вашим языком, я не знаю, на что вы, черт побери, особо намекаете, и возражаю против ваших инсинуации. - Особо? Инсинуации? Мать вашу, Мак, посмотрите на цифры! Три миллиона долларов за танк, цена производства которого, грубо говоря, миллион пять! Тридцать миллионов за истребитель, такой перегруженный пентагоновскими сладостями, что он и летать-то не может, но потом возвращается на доработку еще за десять миллионов. Я уж не говорю о сиденьях в туалетах и других чертовых прибамбасах... - Это все несущественные расходы по сравнению с целым, мистер президент. - Как сказал мой друг по телевидению, объясните это этому бедняге, который еле сводит концы с концами. Может, вы не на своем месте, господин министр? Мы все время твердим народу, что советская экономика в руинах, их технология отстает от нашей на световые годы, и все же каждый год, когда обсуждается бюджет, вы говорите, что деньги, выделяемые на оборону, - жалкий ручеек, потому что Россия превосходит нас - нас! - экономически и технологически. Небольшое противоречие, не так ли? - Вы не понимаете сложностей... - Мне и не нужно, хотя я понимаю все сложности... А вы, четверка славных богатырей из палаты представителей и сената, члены моей партии и верная оппозиция? Вы что, никогда ничего не чуяли? - Вы - необычайно популярный президент, - сказал лидер оппозиции. - В политическом смысле трудно противостоять вашим позициям. - Даже когда рыба протухла? - Даже когда рыба протухла, сэр. - Тогда вам тоже нужно убираться... А наша проницательная военная элита, наш олимпиец - Объединенный комитет начальников штабов? Кто охраняет этих проклятых отставников, или вы так утонченны, что забыли адрес Пентагона? Полковники, генералы, адмиралы стройными рядами покидают Арлингтон и пополняют собой ряды подрядчиков в оборонной промышленности, пуская в трубу денежки налогоплательщиков. - Возражаю! - брызжа слюной, воскликнул председатель ОКНШ. - Не наше дело, мистер президент, следить за каждым офицером, получившим работу в частном секторе. - Может, и не ваше... но ваша подпись на рекомендациях чертовски убедительная для тех, кто занимает должность, делающую такое возможным... А супершпионы страны, ЦРУ и АНБ? Не отношу сюда мистера Пейтона, и, если кто-нибудь из вас попытается сослать его в Сибирь, вы ответите мне за это в следующие пять лет. Где, к дьяволу, были вы? По всему Средиземноморью и району Персидского залива продается оружие, оно завозится даже в такие порты, которые объявлены мною и конгрессом закрытыми для захода! Вы что, не могли проследить за перевозками? Какой подонок там изменял маршруты? - В ряде случаев, мистер президент, - сказал директор Центрального разведывательного управления, - когда у нас возникали сомнения относительно некоторых мероприятий, мы допускали, что они проводились вашей властью, ибо отражали вашу политическую позицию. Там, где были вовлечены законы, мы полагали, что вас извещает министр юстиции, - это общепринятая процедура. - И вы, значит, закрывали глаза и говорили: "Пусть кто-нибудь другой держит горшок с горячей картошкой". Весьма похвально в смысле спасения своей задницы, но почему вы не перепроверили такие факты у меня? - Что касается АНБ, - перебил его директор Агентства национальной безопасности, - мы несколько раз докладывали и главе вашего аппарата, и вашему советнику национальной безопасности о ряде неортодоксальных событий, обнаружившихся в вопросах регистрации. Ваш консультант из Совета национальной безопасности настаивал на том, что ничего не знает о, как он выразился, "злобных слухах", а мистер Деннисон назвал их - я точно его цитирую, мистер президент, - "кучкой дерьма, которую хотят вам впарить трусливые либералы-обыватели". Вот его истинные слова, сэр. - Заметьте, - холодно парировал Дженнингс, - ни того, ни другого человека здесь нет. Мой консультант из СНБ ушел на пенсию, а глава моего аппарата находится в отпуске по личным делам. В защиту Херба Деннисона могу сказать, что он управлял по-настоящему тяжелым кораблем, и его навигация не всегда была точной... Теперь мы подошли к главе законодательной ветви власти, стражу законов нашей страны. Принимая во внимание, что одни из них были нарушены, другие превратно истолкованы и обойдены, у меня возникло впечатление, будто вы вышли пообедать три года назад, да так и не вернулись. Чем вы там занимаетесь в министерстве юстиции? Играете в лото или в шарики? За что мы платим нескольким сотням юристов? Чтобы они следили за криминальной деятельностью, направленной против правительства? Ведь ни одно из чертовых преступлений, перечисленных в этом рапорте, не было раскрыто! - Они лежали вне сферы нашей компетенции, мистер президент. Мы были сосредоточены на... - А что тогда такое сфера вашей компетенции? Корпоративное установление цен и вопиющий перерасход средств разве не в вашей компетенции? Позвольте сказать вам кое-что, это здорово, лучше бы уж они были в вашей компетенции!.. Черт с вами, обратимся к моему уважаемому другу - последнему по очереди, но далеко не последнему по значению в смысле жизненной важности. Они все - ваши мальчики, Орсон! Как же вы-то могли? - Мистер президент, они также и ваши люди! Они добыли деньги на вашу первую кампанию. Они добыли на миллионы больше, чем оппозиция, фактически обеспечив ваше избрание. Вы отдавались их идеям, поддерживали их лозунги о беспрепятственной экспансии бизнеса и промышленности... - Обоснованно беспрепятственной - да, - жилы на лбу у Дженнингса вздулись, - но не манипулированной. Не развращенной сделками с торговцами оружием по всей Европе и всему Средиземноморью, и, черт вас побери, не путем сговора, вымогательства и использования террористов! - Но я же не знал ничего о таких вещах! - закричал Боллингер, вскакивая. - Да, возможно, и не знали, мистер вице-президент, потому что были для них слишком полезны, чтобы они рисковали лишиться вас из-за вашей паники. Вы придавали им вес. Но вы совершенно точно знали, что масла в огне было больше, чем дыма на кухне. Вы просто не хотели знать, что горит и воняет. Сядьте же! - Боллингер сел, а Дженнингс продолжил: - Я хочу, чтобы вы уяснили, Орсон. Вас нет в списке кандидатов, и я не хочу, чтобы вы близко подходили к перевыборам. Вы вне игры, ваша карьера закончена, и если я когда-нибудь узнаю, что вы опять суетитесь или занимаете пост выше, чем в благотворительной организации... словом, лучше не надо. - Мистер президент! - вскочил раскрасневшийся председатель Объединенного комитета начальников штабов. - В свете ваших замечаний я прошу немедленной отставки! За этим заявлением последовало полдюжины других - настойчивых и провозглашенных так же стоя. Лэнгфорд Дженнингс откинулся на спинку стула; его тихий голос был ледяным. - О нет, так просто вам не отделаться - никому из вас. В этой администрации не будет встречной субботней ночной резни, никакого бегства на корабль или в горы. Вы останетесь именно там, где вы есть, и сделаете все, чтобы вернуть корабль на прежний курс... Поймите меня правильно, меня не волнует, что люди думают обо мне, о вас или о доме, который я временно занимаю, но я действительно волнуюсь за страну. Сильно волнуюсь. Так сильно, что данный предварительный рапорт - предварительный, потому что он отнюдь не завершен, - останется в моем владении, под моей ответственностью. Он не будет предан гласности до тех пор, пока я не решу, что настало время его обнародовать... а такое время настанет. Обнародовать его сейчас - значит причинить вред самому могущественному президентскому правлению за последние сорок лет и нанести стране непоправимый урон, но, повторяю, рапорт все же будет обнародован... Позвольте вам кое-что объяснить. Когда мужчина, а однажды, думаю, и женщина, занимает эту должность, ему или ей остается только одно - оставить свой след в истории. Ну, я выхожу из этой гонки за бессмертием в следующие пять лет жизни, потому что за это время рапорт - полный его текст, со всеми ужасами - будет предан огласке. Но этого не произойдет до тех пор, пока зло и все преступления, совершившиеся в мою бытность президентом, не окажутся наказанными. Если это означает работать денно и нощно, значит, так вы и будете работать - все, кроме моего льстивого, сводничающего вице-президента, который немедленно уберется отсюда... И последнее, джентльмены. Если кто-нибудь из вас рискнет запрыгнуть на тот гнилой корабль, который, действуя и бездействуя, мы все создали, помните, пожалуйста, что я - президент Соединенных Штатов, обладающий невероятной властью. В самом широком смысле она включает в себя жизнь и смерть. Это просто утверждение факта, но если вы воспримете мои слова как угрозу... Что ж, ваше право. Теперь идите и начинайте думать. Пейтон, а вы останьтесь. - Да, мистер президент. - Дошло до них, Митч? - поинтересовался Дженнингс, наливая себе и Пейтону выпить. Они были у бара, скрытого в нише левой стены Овального кабинета. - Скажем, так, - ответил начальник Отдела специальных проектов. - Если я через несколько секунд не получу виски, то снова начну дрожать. На лице президента появилась его знаменитая усмешка; он передал напиток Пейтону: - Что ж, неплохо для парня с коэффициентом умственного развития как у телефонного столба, а? - Это было необычайное представление, сэр. - Вот к чему, боюсь, в основном сводится моя должность. - Я бы так не сказал, мистер президент. - Конечно, сказали бы, и были бы правы. Вот почему королю - одетому во все свои наряды или голому - нужен сильный премьер-министр, который, в свою очередь, создает собственную королевскую семью - из обеих партий, между прочим. - Прошу прощения? - Кендрик. Хочу, чтобы он баллотировался на выборах. - Тогда, боюсь, вам придется его убедить. Как говорит моя племянница - я зову ее племянницей, хотя на самом деле она... - Я все о ней знаю, - перебил Дженнингс. - Так что она говорит? - Эван прекрасно понимает, что произошло и что происходит, но еще не решился. Его ближайший друг, Эммануил Вайнграсс, очень болен и, вероятно, долго не проживет. - Это я тоже знаю. Вы не называли его по имени - помните? - но оно присутствует в вашем рапорте. - Ох, простите. Последнее время я мало сплю. Все забываю... Во всяком случае, Кендрик настаивает на своем возвращении в Оман, и я не могу его разубедить. Он охвачен навязчивой идеей остановить торговца оружием Абделя Хаменди. И довольно правильно полагает, что Хаменди продает по крайней мере восемьдесят процентов всего оружия, используемого на Среднем Востоке и в Юго-Западной Азии, которое разрушает его любимые арабские страны. На свой лад Кендрик похож на современного Лоуренса, который пытается спасти своих друзей от международного презрения и конечного забвения. - Что именно, по его мнению, он может совершить? - Судя по тому, что он мне говорил, в своей основе это мошенническая операция. Не думаю, что он уже это понял, но цель именно такая: выставить Хаменди тем, кем он является, - человеком, делающим миллионы за миллионами, продавая смерть каждому, кто ее купит. - Почему Эван считает, что Хаменди волнует мнение о нем его покупателей? Он занимается торговлей оружия, а не миссионерской деятельностью. - Но мог бы, если бы половина продаваемого им оружия не действовала, взрывчатые вещества не взрывались, а ружья не стреляли. - Боже милосердный, - прошептал президент, медленно поворачиваясь и возвращаясь к своему столу. Затем сел, поставил стакан на промокательную бумагу и молча уставился на противоположную стену. Наконец повернулся и взглянул на Пейтона, стоявшего у окна. - Отпустите его, Митч. Он никогда ни одному из нас не простит, если мы его остановим. Дайте ему все, в чем он будет нуждаться, но сделайте так, чтобы он вернулся... Мне нужно, чтобы он вернулся. Стране нужно, чтобы он вернулся. На той стороне мира туманная пелена, наползающая с Персидского залива, словно одеялом накрыла улицу Туджар в Бахрейне. Это вызвало появление перевернутых нимбов под уличными фонарями и закрыло ночное небо. Точно в половине пятого утра большая черная машина вторглась в этот пустынный прибрежный район спящего города и остановилась перед стеклянными дверями здания, известного как "Сахалхуддин", бывшего до позапрошлого года (с тех пор прошло шестнадцать месяцев) царственно богатой резиденцией человека-монстра, называвшего себя Махди. Из нее вылезли два араба в халатах и прошли в волну света от тусклых неоновых ламп, освещавших вход. Лимузин сразу же тихо отъехал. Человек более высокого роста мягко постучал по стеклу. Сидящий внутри за стойкой охранник посмотрел на наручные часы, встал с места, быстро подошел к двери и, открыв ее, поклонился неурочным посетителям. - Все подготовлено, высокие господа. - Его голос был едва ли громче шепота. - Наружная охрана отправлена в увольнение, утренняя смена заступит в шесть часов. - Управимся, - сказал тот визитер, что был помоложе и ниже ростом, очевидно, лидер. - Включает ли ваша хорошо оплаченная готовность отпертую дверь наверху? - Несомненно, высокий господин. - И только один лифт работает? - спросил более пожилой и высокий араб. - Да, сэр. - Мы запрем там наверху. - Невысокий устремился направо, к лифтам, его спутник немедленно последовал за ним. - Если я не ошибаюсь, - продолжил он громко, - мы должны подняться на последний этаж, так? - Да, высокий господин. Вся сигнализация выключена, в комнате все возвращено на прежнее место, в точности как было... до того ужасного утра. А то, о чем вы просили, принесено наверх. Этот предмет был в подвале. Может быть, вы не знаете, сэр, но власти перевернули комнату вверх дном, а затем опечатали ее на многие месяцы. Мы не могли понять, высокий господин... - Вам нет необходимости что-то понимать... Предупредите нас, если кто-нибудь попытается войти в здание или даже приблизиться к дверям. - Буду следить соколиным глазом, высокий господин! - Проверьте, пожалуйста, телефон. Двое мужчин подошли к лифтам, и высокий п