я оказался в центре событий. Но по ходу дела он понял, что зашел слишком далеко Ловушка означала убийство, а на это он не рассчитывал. Осознав все, он спас мне жизнь. - А тем самым и книгу? - Да. - Этого не может быть. - Морган вскочил: - Ты рассказываешь сказки, как дети у костра. Разве я не прав? Это твоя работа, а все писатели - как дети. Но, ради бога, не путай сказки с действительностью. Ченселор задержал взгляд на лице Моргана. Вывод был очевиден. - Ты не веришь мне, не так ли? - Сказать правду? - Ас каких пор наши правила изменились? - Хорошо. - Тони допил свой бокал. - Я полагаю, ты действительно был в Форт-Трайоне. Не знаю, правда, как ты туда попал. Может быть, даже через стену перелез. Знаю, что ты любишь раннее утро, но очутиться в Клойстерсе на заре это потрясающе... Думаю, что ты уже знал о смерти Ролинза. - Как я мог? В канцелярии же сказали, что об этом сообщили только что. - Прости, я ведь не слышал, что тебе сказали. - О боже! - Я не хочу причинять тебе боль, Питер. Год назад никто вообще не был уверен, что ты выживешь. Ты находился на грани жизни и смерти. Перенес тяжелейшую утрату. Кэти была для тебя всем, и мы знали это. Шесть месяцев назад мы полагали, а я, честно говоря, был убежден, что как писатель ты кончился. Ты потерял все, желание писать умерло в тебе. Мальчик, рассказывавший сказки у костра, погиб в автомобильной катастрофе. Даже после того как ты вышел из больницы, бывали дни, когда ты не произносил ни слова. Ни слова! А потом пошли выпивки. И вот менее трех недель назад вулкан начал извергаться. Ты прилетел с побережья более возбужденный, чем когда-либо, полный энергии и желания писать, писать, писать... Пока хватит сил... Понимаешь? - Что? - Наш разум устроен довольно странно. Он не может мгновенно разогнаться от нуля до скорости звука. Что-то в таком случае в нем обязательно откажет. Ты сам сказал, что не знаешь, где провел почти четыре часа. Ченселор не шелохнулся. Он наблюдал за Морганом, а в его мозгу метались противоречивые мысли. Он злился на издателя за то, что тот не верит ему, и все же чувствовал какое-то странное облегчение. Может быть, так оно и лучше? Морган по натуре был человеком, готовым броситься на помощь любому. События минувшего года усилили эту черту его характера. И теперь Питер не сомневался в том, что если бы Морган поверил ему, то не стал бы издавать его книгу. - Ладно, Тони, давай забудем об этом. Я не совсем, хорошо себя чувствую. Притворяться не стоит; Я не знаю, что делать. - А я знаю мягко сказал Морган. - Давай выпьем. x x x Мунро Сент-Клер внимательно смотрел на Варака, входившего в его библиотеку в Джорджтауне. Правая рука агента была на перевязи, с левой стороны на шее выглядывала полоска бинта. Варак закрыл за собой дверь и подошел к столу, за которым с хмурым видом сидел дипломат. - Что случилось? - Все в порядке. Его самолет находился в Вестчестерском аэропорту. Я переправил его в Арлингтон и связался с доктором, услугами которого мы пользуемся в Совете национальной безопасности. У его жены не было выбора, да и потом ей все равно. Ролинз не был застрахован от убийства по политическим мотивам. А кроме того, она грязная баба. Я просто напомнил ей несколько эпизодов из ее жизни. - А как с другими? - Их было трое. Один убит. Как только Ченселор исчез, я перестал стрелять и спрятался в дальнем углу парка. Ролинз был мертв. Что им оставалось делать? Они сбежали, прихватив с собой труп своего дружка. Я побродил вокруг, собрал гильзы, поправил примятую траву, чтобы не было никаких следов. С выражением злобы на лице Браво поднялся из кресла; - То, что вы сделали, выходит за рамки данных вам полномочий. Вы приняли решения, которые, как вам было известно, я бы не одобрил. Ваши действия стоил" жизни двум людям, а Ченселор едва не погиб. - Один из этих людей был убийца, - спокойно ответил Варак, а судьба Ролинза была предрешена. Это было вопросом времени. Что касается Ченселора, то это я едва не погиб, спасая его. Мне кажется, я сполна заплатил за свое ошибочное решение. - Ошибочное решение? А кто дал вам право его принимать? - Вы, все вы. - Существуют же определенные запреты, и вы понимаете это. - Насколько я осведомлен, пропало больше тысячи, досье, воспользовавшись которыми можно превратить страну в полицейское государство. Прошу вас помнить об этом. - А я прошу вас помнить, что здесь не Чехословакия, не Лидице, и не 1942-й год. Да и вы - не тринадцатилетний мальчишка, который прятался среди трупов и убивал каждого, кто мог оказаться его врагом. Вас привезли сюда тридцать лет назад совсем не за этим. - Меня вывезли сюда потому, что мой отец работал на союзников. И мою семью убили именно потому, что отец работал на вас... Взгляд Варака помутился, и он не сумел сдержать слез - видимо, не ожидал, что разговор пойдет таким образом. Он вспомнил о солнечном утре 10 июня 1942 года - утре всеобщей смерти, о последующих ночах, когда он прятался в шахте, и о последующих днях, когда он, тринадцатилетний мальчишка, ставил крестики в стволе шахты, которые означали число убитых немцев, Ребенок превратился в убийцу. Так было до тех пор, пока англичане не вывезли его. - Вам дали все, - сказал Браво, понизив голос. - Мы выполнили все обязательства, ничего ради вас не пожалели. Лучшие школы, все блага и привилегии... - И все воспоминания, Браво. Не забывайте об этом. - И все воспоминания, - согласился Мунро Сент-Клер. - Вы неправильно меня поняли, - быстро проговорил Варак. - Я не ищу сочувствия. Я хочу только сказать, что все помню. - Он сделал шаг к столу. - Вот уже восемнадцать лет, как я плачу за привилегию хранить эти воспоминания. Плачу по доброй воле. Я - лучший агент Совета национальной безопасности, я найду наци в любом обличье, в какие бы одежды он ни рядился, и буду преследовать его. И если вы думаете, что существует разница между порядками третьего рейх и тем, что пытаются насадить с помощью этих досье, то здорово ошибаетесь. Варак умолк. Кровь бросилась ему в лицо. Хотелось кричать, но это было невозможно. Мунро Сент-Клер молча наблюдал за агентом. Его злость постепенно угасала. - Вы говорили очень убедительно. Я созову совещание Инвер Брасс. Нужно всем сообщить об этом. - Не созывайте совещания. Пока не надо. - Совещание на этот месяц уже запланировано. Нам нужно избрать нового Генезиса. Я стар. Так же немолоды Венис и Кристофер. Таким образом, остаются Бэнер и Пэрис. - Прошу вас, - Варак сжал пальцами край стола, - не созывайте совещания. - Почему же? - прищурившись, спросил Сент-Клер. - Ченселор начал писать книгу. Первая часть рукописи позавчера уже сдана на перепечатку. Мне удалось пробраться в машинописное бюро и прочитать написанное. - Ну и что же? - Ваша теория может оказаться более верной, чем вы предполагали. Ченселор пишет о таких вещах, которые мне и в голову не приходили. И Инвер Брасс не обойдена вниманием. Глава 15 Непродолжительные заморозки напомнили, что морозы не за горами, что осень кончается и вот-вот придет зима. Избирательная кампания завершилась, и ее результаты оказалось так же нетрудно предсказать, как и наступление морозов, сковавших землю Пенсильвании. Воротилы с Мэдисон-авеню, уверенно пользующиеся ложью, одержали победу над неуверенными дилетантами. Ничего ценного никто не выиграл, а меньше всех - республика. Ченселор не уделял большого внимания политике. А после того как игроков вывели на поле, Питера вообще интересовал только его роман. Он окончательно определил замысел, ожили персонажи книги. И теперь каждое утро он вместе с ними переживал новые приключения. Он уже добрался до седьмой главы, до того места, где порядочные люди постепенно приходили к непорядочному решению - необходимо убийство. Убийство Эдгара Гувера. Прежде чем приняться за новую главу, Ченселор всегда набрасывал план-проспект. В дальнейшем, правда, он практически не пользовался этим планом, лишь изредка заглядывая в него. Такой рабочий прием несколько лет назад порекомендовал ему Энтони Морган: "Выясни заранее, куда идешь, выбери направление, чтобы не сбиться с пути, но не ограничивай своей естественной склонности поблуждать". "Тони ведет себя как-то странно", - думал Ченселор, склонившись над столом. После невероятных событий, происшедших в Клойстерсе несколько недель назад, они беседовали неоднократно, но Морган ни разу не упомянул о них, будто их и не было вовсе. Он уже прочел первые сто страниц романа и сказал, что из всего написанного Питером это самая стоящая вещь. И для Ченселора в романе была заключена теперь вся его жизнь. План-проспект главы 7 Дождливый вечер в Вашингтоне. Номер в отеле. Сенатор сидит у окна и наблюдает, как разбиваются о стекло капли дождя. Он размышляет о случае, происшедшем с ним тридцать лот назад, в колледже, который даже теперь, если бы о нем узнали, вывел бы его из борьбы, за президентское кресло. Обо всем этом ему напомнил посланец Гувера. Сам сенатор не мог припомнить, где и когда это случилось. Он не сумел сдержать своих эмоций, и вот его подпись появилась на карточке организации, которая, как выяснилось впоследствии, была причислена к коммунистическим. Безобидный, немного смешной и вполне объяснимый случай. Но не для кандидата в президенты. Чтобы вывести его из борьбы, этого случая оказалось достаточно. Такого, разумеется, не произошло бы, если бы нынешние политические взгляды сенатора совпадали со взглядами директора ФБР. Раздумья сенатора прерывает появление газетного обозревателя. Это женщина, которую Гувер когда-то заставил замолчать. Теперь она входит в состав "Ядра". Сенатор поднимается из кресла и предлагает женщине бокал вина. x x x Женщина отвечает, что не может принять его угощение: в прошлом она алкоголик. Вот уже более пяти лет, как она не берет в рот спиртного, но прежде у нее часто бывали запои. Именно за это и зацепился Гувер. В один из запоев, когда она не помнила себя, он приказал сфотографировать ее. И сейчас, когда эти фотоснимки у Гувера, их проще всего квалифицировать как совершение ею противоестественных актов со всякого рода подонками. Так расправились с ней за ее оппозиционные настроения. Прибывает третий член "Ядра". Это бывший министр. Его порок заключается в том, что он гомосексуалист. Он приносит тревожную весть. Гувер достиг временной договоренности с Белым домом, и теперь любой влиятельный кандидат от оппозиции может быть устранен. Если отсутствуют компрометирующие факты. ФБР даст разрешение прибегнуть к инсинуациям. Одного названия этого учреждения достаточно, чтобы внести панику в ряды политических деятелей. К тому времени, когда правда восторжествует, ущерб репутации будет уже нанесен. Оппозиция выставляет своего слабейшего кандидата, ведь избрание кандидата, угодного властям, обеспечено. Эта договоренность основана на том, что Гувер располагает не менее опасными средствами, которые он может использовать и против Белого дома. По существу, директор ФБР в ближайшем будущем сосредоточит в своих руках все рычаги давления в стране и будет править ей. - Он зашел слишком далеко. Горы трупов, именно трупов, растут на глазах. Его нужно убрать, и мне безразлично как. Я согласен даже на убийство, - заявляет министр. Сенатор потрясен его словами. Ему известно, что значит чувствовать нож Cувера у своего горла, но есть законные средства борьбы. Сенатор вынимает из портфеля доклад Мередита. Принимается решение войти в контакт с посланцем Гувера, человеком, который имеет доступ к досье. Делается все, чтобы завербовать его. На данном этапе основная цель "Ядра" - завладеть досье. - Самое главное для нас - досье, - говорит министр, - Если окажется невозможным использовать. Досье так, как это делает Гувер, то мы употребим их на благо. Но потом придется выполнить наше решение. Другого пути нет. - Далее министр заявляет, что теперь, ничто не остановит его. Сенатор отказывается поддержать министра и удаляется, пообещав ему все-таки устроить встречу с Мередитом. Питер отложил план-проспект в сторону. Для начала вполне достаточно. Теперь можно приступать к работе Над рукописью. Он снова взялся за перо и стал писать. Целиком углубившись в работу, Питер потерял счет времени. Наконец он откинулся на спинку кресла и взглянул в окно. Заметив падающие хлопья снега, он страшно удивился. Но потом припомнил, что уже конец декабря. Как быстро летит время! Час назад миссис Элкот принесла газету, и Ченселор решил, что необходимо сделать перерыв. Было половина одиннадцатого. Он работал над романом уже более пяти часов. Питер протянул руку, взял газету с кофейного столика и развернул ее. Заголовки самые обычные. Переговоры в Париже зашли в тупик. Ну и что из этого? Умирали люди. Вот это его волновало. Вдруг внимание Питера привлек заголовок в нижнем правом углу Первой полосы. Острая боль пронзила виски. "Генерал Брюс Макэндрю - вероятная жертва убийства. Труп выброшен волной на пляже Уайкики". Уайкики! О боже, это же Гавайи! История оказалась жуткой. На теле Макэндрю было обнаружено два пулевых ранения: одна пуля прошла через горло, другая попала в голову, ниже левого глаза. Смерть наступила мгновенно, и произошло это, по-видимому, дней десять-двенадцать назад. Вероятно, никто не знал, что генерал находится на Гавайях. В отелях и на авиалиниях регистрационных записей о нем не было. Опрос в военных учреждениях на островах тоже не дал никакой информации - генерал ни с кем не встречался. Продолжая читать, Питер снова удивился, наткнувшись на заголовок, помещенный в конце страницы: "Жена умерла пять недель назад". Сообщение было коротким. Говорилось только, что жена генерала умерла "после продолжительной болезни, которая в последние годы ограничивала ее жизнедеятельность". Если репортер и располагал какой-либо информацией, то великодушно опустил ее в своей заметке. Однако далее рассказ приобрел несколько иную окраску. Если репортер был великодушен по отношению к миссис Макэндрю, то о причинах смерти генерала, он высказал версию в духе романа о Гувере: "Как сообщается, полиция Гавайских островов изучает слухи о наличии связей бывшего высокопоставленного офицера американской армии с преступными элементами, действующими через Гонолулу с Малайского полуострова. На Гавайских островах проживает много семей американских военнослужащих, ушедших в отставку. Имеется ли какая-либо связь между этими слухами и убийством, установить не удалось". "Зачем же тогда давать такую информацию?" - раздраженно подумал Питер. На память ему пришла трогательная картина - генерал, убаюкивающий свою жену. Перелистав страницы газеты, Питер нашел продолжение заметки. Там приводилась краткая биография Макэндрю, описывалась его военная карьера, причем упоминалось о внезапной отставке генерала и о его разногласиях с комитетом начальников штабов. Высказывались также предположения о последствиях, которые повлекла за собой болезнь жены, и содержался тонкий намек на то, что на долю крамольного генерала выпали сильнейшие душевные переживания. Читателю самому предоставлялась возможность установить связь между этими переживаниями и ранее приводившимися слухами. Разумеется, никто не смог удержаться, чтобы не воспользоваться ею. Но конец заметки показался Питеру еще более странным. Сообщалось, что у Макэндрю есть взрослая дочь, что это весьма раздражительная, независимая в суждениях особа. "Дочь генерала Элисон Макэндрю, 31 года, работающая художником в рекламной фирме "Уэлтон Грин эйдженси" на 3-й авеню, 950, в Нью-Йорке, сердито реагировала на предположения, высказываемые в связи со смертью ее отца: "Они изгнали его со службы и теперь пытаются опорочить. За последние двенадцать часов я не раз разговаривала с властями на Гавайях. Они считают, что отец был убит в схватке с вооруженными бандитами. Украдены бумажник, часы, кольцо а печаткой и деньги". На вопрос, как она объясняет отсутствие регистрационных записей, мисс Макэндрю ответила: "Ничего необычного в этом нет. Отец и мать, как правило, путешествовали под вымышленными именами. Если бы армейские чины на Гавайях узнали, что он там, они затравили бы его". Питер понимал, что имела в виду дочь генерала. Если бы с Макэндрю была его психически ненормальная жена, то ради нее он, конечно же, назвался бы вымышленным именем. Но жена Макэндрю умерла. И генерал. о чем сразу догадался Ченселор, отправился на Гавайи не отдыхать, а разыскивать человека по фамилии Лонгворт. Вот Лонгворт и убил его. Питер выронил газету из рук. Его охватило отвращение к себе, отчасти проявившееся в злости, отчасти в остром осознании вины. Что он наделал? Как он мог допустить такое? Убит честный человек. И из-за чего? Из-за какой-то книги. Стремясь во что бы то ни стало искупить свою вину, Лонгворт снова совершил убийство. Снова! Ведь именно он ответствен за смерть Ролинза в Клойстерсе... И вот теперь где-то на краю земли совершено еще одно убийство. Ченселор поднялся с дивана и стал бесцельно ходить по комнате, этому надежному убежищу, где родился его роман, в котором жизнь и смерть были лишь плодом воображения. Но за пределами этой комнаты жизнь и смерть были реальностью и оказывали на него, Питера, свое влияние, поскольку являлись частью его романа. Перипетии романа вырастали из обстоятельств, которые предопределяли жизнь и смерть других людей. Реальную жизнь и реальную смерть. Что происходит? Действительность, которая являлась фоном романа, оказалась более гротескной и страшной, чем самый жуткий сон. Она-то и была безумным сном. Он остановился у телефона, будто по чьему-то приказу. Мысли о Макэндрю вызвали в его мозгу образ серебристого "континенталя" и человека с лицом-маской за рулем. Питер вдруг вспомнил, что намеревался сделать еще несколько месяцев назад, до телефонного звонка Уолтера Ролинза. Он собирался позвонить по телефону в полицию Роквилла, штат Мэриленд, но так и не позвонил. Теперь он вспомнил об этом, вспомнил даже фамилию того полицейского. Его звали Доннели. С помощью справочного бюро Ченселор быстро узнал номер телефона полицейского участка в Роквилле. Минуту спустя он уже разговаривал с дежурным сержантом по фамилии Манеро. Сержант не сразу ответил на вопрос Питера о Доннели, а потом в свою очередь спросил: - Вы уверены, что вам нужен полицейский участок в Роквилле? - Конечно. - Какою цвета была патрульная машина, сэр? - Какого цвета? Не помню. Черно-белая или бело-синяя. Какая разница? - В Роквилле нет полицейского по фамилии Доннели, сэр. А наши машины зеленые, с белыми полосами. - Значит, она была зеленой. Полицейский сказал, что его фамилия Доннели. Он еще отвез меня в Вашингтон. - Отвез вас?.. Минутку, сэр. Щелкнул прерыватель. Ченселор уставился в окно, за которым кружились хлопья снега, и подумал: "А, не схожу ли я с ума?". Сержант Манеро подключился снова: - Сэр, я просмотрел полицейский журнал. О дорожном происшествии с участием "шевроле" и "континенталя" в нем даже не упоминается. - Это был "континенталь" серебристого цвета. Доннели сказал, что машину задержали. Водитель - женщина в темных очках. Она потом врезалась в почтовый фургон. - Повторяю, сэр, полицейского по фамилии Доннели у нас нет. - Да есть же, черт возьми! - не сдержавшись крикнул Питер. На лбу у него выступили капли пота, боль в висках усилилась. Он напряг память: - Я вспомнил. Он сказал, что она была пьяна, что уже не раз допускала нарушения. Это жена владельца фирмы" торгующей автомобилями модели "линкольн" в Пайкс-вилле. - Минутку, прервал его дежурный, повысив голос. - Вы шутите? Родители моей. жены живут в Пайксвилле. Там нет такого магазина, да и никто не в состоянии купить такую машину. Я повторяю, у нас Нет полицейского по фамилии Доннели. Повесьте трубку, вы мешаете нам работать. Телефон умолк. Ченселор стоял неподвижно. Не веря собственным ушам. Кто-то опять пытался доказать ему, что все случившееся с ним - игра воображения. Бюро проката автомашин в далласском аэропорту! Он ведь звонил по телефону из отеля "Хэй-Адамс" и говорил с управляющим. Тот заверил его, что все будет в порядке и бюро просто пришлет ему счет. Теперь Ченселор решил снова им позвонить. - Да, конечно. Я помню наш разговор, мистер Ченселор. Мне очень понравилась паша последняя книга. - Вам вернули машину? - Да. - Значит, кто-то нанял буксир, чтобы отвезти ее в Роквилл, Не видел ли этот человек полицейского по фамилии Доннели? Выясните это, пожалуйста, для меня. - Нет необходимости что-либо выяснять. Машина была доставлена в наш гараж на следующее утро. Вы говорите, что она была повреждена, но никаких повреждений не обнаружено. Я помню, диспетчер даже сказал, что редко возвращают машину такой чистенькой. Питер попытался взять себя в руки. -А тот, кто доставил машину в гараж, должен был где-то расписаться? - Конечно. - Кто же расписался? - Подождите минутку, я выясню. - Подожду. - Питер до боли в предплечье сжал телефонную трубку, в глазах у него потемнело. А за окном по-прежнему падал снег. - Мистер Ченселор? - Да. - Боюсь, что произошла ошибка. В гараже утверждают, что подпись на счете ваша. Очевидно, тут какое-то недоразумение. Поскольку машину брали вы, человек, возвращавший ее, вероятно, думал... - Никакой ошибки нет, - прервал его рассуждения Питер. - Прошу прощения... - Благодарю вас, - сказал Ченселор, вешая трубку. Вдруг ему все стало ясно, все. Ужасное лицо-маска, серебристый "континенталь", чистый, отремонтированный "шевроле" в вашингтонском гараже, вымытый до блеска "мерседес" перед его домом в Нью-Йорке, записка на двери все это Лонгворт. Лонгворт! По-клоунски напудренное лицо, длинные темные волосы, темные очки... и напоминание о той страшной штормовой ночи, что была год назад. Лонгворт пытался свести его с ума. Но зачем? Ченселор вернулся к креслу, сел, ожидая, когда пройдет боль в висках. Его взгляд упал на газету, и он вдруг понял, что ему нужно делать. Элисон Макэндрю! Глава 16 Он нашел ее фамилию в телефонном справочнике по Нью-Йорку, который хранил у себя. Однако номер оказался отключенным. Значит, она пользовалась телефоном, номер которого не был внесен в справочник. Тогда он позвонил в фирму "Уэлтон Грин эйдженси". Секретарша ответила ему, что мисс Макэндрю несколько дней не будет на работе. Никаких объяснений она не дала, да он и не просил. И все же у него был адрес Элисон Макэндрю. Она жила в многоквартирном доме на 54-й улице. Этот дом был ему знаком, он выходил на набережную. Ничего не поделаешь, ему необходимо было повидать эту женщину и поговорить с ней. Он отнес кое-какую одежду в "мерседес", потом положил в портфель рукопись, сел в машину и отправился в Нью-Йорк. Элисон Макэндрю сама открыла дверь. Ее большие карие глаза излучали ум и любопытство. Возможно, к любопытству примешивалась и злость, хотя лицо казалось печальным. Это была высокая женщина, унаследовавшая, очевидно, от отца сдержанность, но внешне очень похожая на мать. У нее были тонкие, словно высеченные резцом скульптора, черты лица. Светло-каштановые волосы она уложила довольно небрежно. На Элисон были бежевые брюки и желтая блузка с вырезом по шее. Под глазами у нее темнели круги - явные следы скорби, которые она старалась скрыть. - Мистер Ченселор? - спросила она в упор, но руки не подала. - Да, - ответил он с поклоном. - Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной. - Вы были очень настойчивы, когда звонили мне из вестибюля. Входите, пожалуйста. Он вошел в небольшую квартиру. Гостиная была обставлена в современном стиле, отличающемся стремительностью линий, обилием стекла и металла. Это была комната дизайнера, отдававшая бездушием, но благодаря присутствию хозяйки достаточно уютная. Несмотря на всю прямоту и непосредственность, Элисон Макэндрю излучала какое-то непонятное тепло и не могла с этим ничего поделать. Она жестом указала Питеру на кресло, а сама устроилась на диване напротив. - Я бы предложила вам выпить, однако не уверена, хочу ли, чтобы вы задержались у меня надолго. - Понимаю. - И все же я потрясена, даже немного напугана... - Но чем же? - В этом повинен мой отец. Я открыла ваши книги несколько лет назад. Именно тогда у вас появился почитатель, мистер Ченселор. - Памятуя о благополучии моего издателя, я надеюсь, что у меня найдутся еще два-три почитателя. Однако это неважно. Я здесь вовсе не по этой причине. - Мой отец тоже был одним из ваших почитателей, - сообщила Элисон. - У него было три ваших книги, и он считал, что все они очень хороши. "Контрудар!" он читал дважды. Он говорил, что в книге рассказывается о страшных вещах, но, возможно, все именно так и было. Ченселор был удивлен. Генерал не высказывал ему таких чувств, и никакого восхищения Питер в его словах не уловил. - Я этого не знал. Он мне об этом не говорил. - Отец не любил делать комплименты. - Мы разговаривали о других вещах, более важных для него. - Вы об этом уже сказали по телефону. Человек дал вам адрес и намекнул, что моего отца вынудили уйти из армии. Почему? Каким образом? Мне это кажется невероятным. Правда, у отца были недоброжелатели, которые хотели убрать его, но им это не удалось. - А ваша мать? - Что моя мать? - Она ведь была больна. - Да, была, - согласилась Элисон. - Армейские руководители хотели, чтобы он поместил ее в специальное заведение. Он же не сделал этого? - Он сам так решил. Сомнительно, чтобы она получила более квалифицированную врачебную помощь, если бы он последовал их советам. Бог свидетель, он выбрал самый трудный для себя путь. Но он любил мать, и это было для него важнее всего. Ченселор внимательно наблюдал за Элисон. За внешней жесткостью, резкими, порой колючими словами Питер почувствовал ее душевную незащищенность, хотя Элисон изо всех сил старалась это скрыть. И он не смог побороть в себе искушение выяснить, в чем же все-таки дело, - Вы говорите так, будто не очень любили ее.... Вспышка гнева промелькнула " ее глазах. - Моя мать заболела, когда мне было шесть лет. Я практически не знала ее. Я не знала ту женщину, на которой женился отец, ту женщину, о которой он сохранил столь живые воспоминания. Это что-нибудь объясняет вам? Питер ответил не сразу: - Простите, я просто дурак. Конечно, объясняет. - Вы - не дурак, вы - писатель. Я жила с одним писателем почти три года. Вы играете людьми, и это становится пашей привычкой. - Я не хотел этого, - запротестовал он. - Я же сказала: это становится вашей привычкой. - А может быть, я знаю вашего друга? - Может быть. Он пишет для телевидения. Сейчас он живет в Калифорнии. - Фамилии она не назвала. Потом она взяла пачку сигарет и зажигалку, лежавшие на столике неподалеку от нее. - Почему вы считаете, что мой отец был вынужден уйти из армии? Ченселор смутился: - Я только что сказал: из-за вашей матери. Она положила зажигалку на стол и посмотрела ему в глаза: - Что?! - Его начальники хотели, чтобы он отправил ее в лечебницу. Он отказался. - И вы считаете, что причина в этом? - Да. - В таком случае вы ошибаетесь. Как вы уже, вероятно, поняли, мне многое в армии не нравилось, но не то, как там относились к моей матери. На протяжении более двадцати лет люди, окружавшие моего отца, проявляли к нему искреннее сочувствие - я имею в виду и начальников, и подчиненных. Они всегда помогали ему, если могли. Вы удивлены? Питер действительно был удивлен. Генерал довольно точно выразил свою мысль: "Теперь вы знаете, что это за происшествие... Доктора говорят, что ее нельзя держать дома, а надо поместить в специальное заведение. Но я никогда не сделаю этого..." Это же были его слова. - Наверное, да, - проговорил наконец Питер и подался вперед: - Тогда почему же ваш отец подал в отставку? Вы знаете? Она затянулась сигаретой. Ее взгляд блуждал, будто она видела то, что не мог рассмотреть Питер. - Он сказал, что все кончено, что теперь ему все безразлично. Когда я услышала это, то поняла: что-то в нем надломилось. Я чувствовала, что скоро он уйдет из этого мира. Конечно, не таким путем, как это случилось. И вот его застрелили во время грабежа. Я много думала. Все совпадает с моими предположениями. Это был своеобразный протест. Отец пытался что-то доказать себе в последний момент, когда, безоружный, оказал сопротивление грабителям. - Элисон снова посмотрела на Питера: - Попросту говоря, мой отец потерял волю к борьбе. Когда он говорил со мной, то казался самым печальным человеком на свете. Питер не сразу решился заговорить - так он был взволнован. - Что он сказал вам? Что теперь ему вес безразлично? - Примерно так. Ему все надоело. Борьба в Пентагоне жестока. Она не дает передышки. Больше Оружия, еще больше оружия! Отец говорил, что это как раз объяснимо. Люди, занимающие сейчас руководящие посты в нашей армии, молодыми офицерами участвовали в войне, которая имела очень важное значение и победу в которой одержало оружие. Если бы мы проиграли ту войну, то не было бы ничего. - Когда вы говорите о войне, которая "имела очень важное значение", то имеете в виду... - Я, мистер Ченселор, имею в виду, - прервала она его, - что в течение пяти лет мой отец высказывался против нашей политики в Юго-Восточной Азии. Он использовал любой шанс, который ему предоставлялся. Но он был одинок в этой борьбе. Мне кажется, если уж выражаться точно, его следует назвать отверженным. - Боже праведный! - Мысли Питера вдруг вернулись к его роману о Гувере, к прологу. Военачальник, которого он там изобразил, был таким же отверженным, как и человек, которого только что описала Элисон Макэндрю. - Мой отец не был политическим деятелем. Его суждения - это суждения военного человека, а не политика. Он знал, что войну нельзя выиграть каким-либо обычным способом, а использование необычных средств немыслимо. Мы не могли выиграть войну потому, что у тех, кого мы поддерживали, не было подлинной целеустремленности. Из Сайгона лжи исходило больше, чем из всех судов военного трибунала за всю военную историю - так говорил отец. Он считал эту войну бессмысленной бойней, в которой бездарно погибло множество людей. Ченселор сел на диван. Ему нужно было осмыслить услышанное: ведь это были слова из его романа. - Я знал, что генералу многое в армии не нравилось, но не думал, что он обличал коррупцию и ложь. - Именно с этим он в основном и боролся. Это была его страсть. Он выискивал в официальных докладах всевозможные противоречия, собирал сведения о подтасовках в докладах интендантов, о сводках, в которые намеренно завышались потери противника. Однажды он даже заявил, что, если бы отчеты о потерях противника соответствовали истинному положению хотя бы наполовину, мы бы выиграли войну еще в шестьдесят восьмом. - Как вы сказали? - спросил Питер недоверчиво. - Это были его собственные слова? - А в чем дело? - спросила Элисон. - Да так, продолжайте, - Больше мне рассказывать нечего. Отца отстранили от участия в совещании, на котором ему необходимо было присутствовать, его игнорировали на штабных заседаниях. Чем активнее он боролся, тем чаще им пренебрегали. Наконец он понял, что все бесполезно. - А как же противоречия в докладах, подтасовки интендантов, потоки лжи, поступавшей из Сайгона? Элисон отвела взгляд. - Мы об этом почти не говорили, - сказала она спокойно. - Боюсь, в тот момент я вела себя не лучшим образом. Я рассердилась, наговорила ему кучу обидных слов, о чем сейчас глубоко сожалею. Я просто не понимала, как ему тяжело. - И все же, что вы скажете о докладах? Элисон подняла голову и посмотрела на Ченселора: - Мне кажется, он считал их символичными. Они символизировали месяцы, а может быть, и годы агонии. Все это в конце концов оборачивалось против людей, с которыми он служил. Терпеть дальше он не мог. И он бросил все. Питер снова подался вперед и, тщательно взвесив слова, твердо заявил: - Это так не похоже на него! - Знаю, что не похоже. Именно поэтому я и накричала на него. Понимаете, я ведь могла с ним спорить. Он был для меня не только отцом. Мы были друзьями, равными в известном смысле. Мне пришлось рано повзрослеть, да и ему больше не с кем было говорить. В ее словах сквозила душевная боль. Ченселор дал ей возможность прийти в себя, а затем продолжал: - Несколько минут назад вы сказали, что я ошибаюсь. Теперь моя очередь утверждать то же самое. Меньше всего ваш отец стремился уйти в отставку. И на Гавайи он поехал не отдыхать. Он хотел разыскать человека, который вынудил его уйти из армии. - Что?! - Много лет назад что-то произошло с вашим отцом. Что-то такое, о чем не должны были знать другие. А этот человек узнал и стал угрожать вашему отцу. Мне генерал очень нравился. По душе мне были и его взгляды. Поэтому я чувствуй себя чертовски виноватым. Откровеннее сказать ни могу, но хочу, Чтобы вы знали об этом. Элисон Макэндрю сидела неподвижно. Ее большие глаза пристально вглядывались в Ченселора. - Ну а теперь не хотите выпить? - спросила она. Он рассказал ей все. Все, что смог припомнить. Начиная от неизвестного блондина на пляже в Малибу и кончая удивительным телефонным звонком в полицейский участок Роквилла. Не упомянул он только об убийстве в парке в Форт-Трайоне. Может, и была какая-то связь между этим убийством и другими описанными им событиями, но он не хотел понапрасну волновать Эдисон. Рассказывая, Питер чувствовал себя довольно скверно - как продажный писака, рыскающий в поисках ходового сюжета. Он был готов к вспышке ее гнева и тому, что она проклянет его как человека, который, пусть невольно, стал причиной гибели ее отца. Он искренне желал, чтобы она рассердилась на него - так велико было у Питера сознание собственной вины. Однако она отнеслась к его чувствам с большим пониманием и даже пыталась приуменьшить его вину, заметив, что если все рассказанное им - правда, то он не преступник, а, скорее, жертва. Но каково бы ни было его мнение, она отвергла версию о том, что в прошлом ее отца было какое-то пятно и что именно угроза разоблачения заставила его подать в отставку. - В этом нет никакого смысла. Если бы что-либо подобное имело место, то этим давно бы воспользовались его враги. - В своем заявлении газете вы сказали, что его заставили уйти. - Да, но причина была совсем иная. Они просто измотали его, игнорировали его решения. Таков был их метод, и я поняла это. Ченселор вспомнил пролог к своему роману. Почти со страхом он задал следующий вопрос: - Что вы скажете о его докладе относительно коррупции в Сайгоне? - Не понимаю, о чем вы спрашиваете. - Разве не вероятно, что они пытались не дать хода этому докладу? - Наверняка пытались. Однако так случалось всякий раз, когда он составлял доклады обличительного характера, Впрочем, его донесения всегда содержали критику. Он любил армию и хотел, чтобы она была совершенной. Но он никогда бы не опубликовал свой доклад, если вы хотели спросить об этом. - Меня интересовало именно это. - Нет, он никогда бы не опубликовал доклад. Питер не понял позиции генерала, однако не стал требовать объяснений. В то же время он счел необходимым задать вопрос, который сам собой напрашивался: - Почему же он поехал на Гавайи? Элисон взглянула на него: - Я догадываюсь, о чем вы думаете. И хотя не могу ничего доказать, я все же помню, что сказал мне отец. Он говорил, что хочет уехать ото всех, отправиться в длительную поездку. Когда матери не стало, ничто больше его не удерживало. Ченселор так и не получил ответа на свой вопрос. А разговор продолжался, как показалось обоим, уже несколько часов подряд. Наконец Элисон сообщила, что на следующий день гроб с телом отца прибывает в Нью-Йорк на самолете коммерческой авиалинии с Гавайских островов. В аэропорту имени Кеннеди самолет встретит почетный караул. Затем гроб погрузят на военный самолет и доставят в Виргинию. Похороны состоятся через день на Арлингтонском кладбище. И еще Элисон сказала, что не знает, как перенесет все это. - А вас кто-нибудь будет сопровождать? - Нет. - Тогда разрешите мне? - Нет нужды... - Мне кажется, есть, - твердо заявил Питер. x x x Они стояли вдвоем на огромной бетонированной площадке, предназначенной для разгрузки самолетов. В нескольких ярдах от них застыли по стойке "смирно" два армейских офицера. Дул сильный ветер, поднимая в воздух и кружа обрывки бумаги и листья с деревьев, которые росли довольно далеко от летного поля. Тяжелый транспортный самолет подрулил к стоянке. В нижней части фюзеляжа открылся огромный люк, к которому подогнали автопогрузчик. Еще несколько секунд - и гроб очутился на автопогрузчике. Лицо Элисон вдруг побелело, она напряглась. Сначала у нее затряслись губы, потом руки. Взгляд карих глаз застыл, по щекам потекли слезы. Питер поспешил обнять ее за плечи. Она сдерживалась, пока хватало сил. Как оказалось, гораздо дольше, чем следовало. Ченселор вдруг почувствовал, как руки Эдисон сводит судорога, и крепче прижал ее к себе. Наконец силы оставили ее, она повернулась и уронила голову ему на грудь. Рыдания постепенно стихли. - Простите меня... Простите, - прошептала она. - Я дала себе слово не делать этого. В ответ он еще крепче обнял ее и мягко произнес: - Ну ладно, ладно. Это ведь не запрещено. Глава 17 Питер принял решение бросить работу над романом. Он стал пешкой в чьей-то нечистой игре, и смерть Макэндрю лишь подтвердила это. О своих намерениях Ченселор и намекнул Элисон вчера вечером, однако она сразу же внесла коррективы. - Пусть вы правы, - сказала она ему. - По-моему, это не так, но допустим, вы правы. Разве это не основание продолжать работу над романом? Действительно, основания были. В салоне военного самолета их разделял проход. Элисон хотелось побыть одной, и Ченселор понимал ее. Под ними, в грузовом отсеке самолета, находилось тело ее отца. Элисон нужно было о многом подумать, и в данном случае его помощь была ей не нужна. Впрочем, предсказать се действия было нелегко. Он убедился в этом, когда днем заехал за ней на такси и сообщил, что позвонил в Вашингтон и забронировал номера в отеле "Хэй-Адамс". - Это глупо, - заявила она. - Нам хватит места в нашем доме в Роквилле. Мы остановимся там. По-моему, нужно сделать именно так. Нужно? Зачем? Он не стал задавать вопросов. Ченселор открыл портфель и вынул блокнот в кожаной обложке, который всегда брал с собой во все поездки. Блокнот подарил ему Джошуа Харрис два года назад. Во внутреннем кармашке хранилось несколько заточенных карандашей. Он взял один из них и написал "План-проспект главы 8". Прежде чем продолжить, он задумался над тем, что сказала ему вчера вечером Элисон: "Пусть вы правы... Разве это не основание продолжать работу над романом?" Он взглянул на только что написанные им слова: "План-проспект главы 8" Явное совпадение того, о чем он собирался писать в романе, с реальными