является своего рода вызовом. Я сам снимаю все мерки, сам делаю раскрой и примерку. Причем меня совершенно не волнует, сколько их будет, этих примерок, лишь бы костюм сидел хорошо. И ни одна из частей костюма не покинет ателье до тех пор, пока я лично не прослежу за каждой стадией ее изготовления. - О'кей. И сколько же? - осведомился Оснард. Но ничуть не оскорбительным, скорее игривым тоном. Добродушная улыбка на лице Пенделя стала еще шире. Если бы он говорил на испанском, который стал его второй душой и которому он теперь отдавал предпочтение, он бы ничуть не затруднился с ответом. В Панаме никогда и никого не смущают разговоры о деньгах, за исключением тех случаев, когда последние подходят к концу. Но эти англичане, выходцы из высшего класса, всегда так непредсказуемы, когда речь заходит о деньгах, причем чем они богаче, тем экономнее. - Я произвожу предметы высшего качества, мистер Оснард. И всегда говорю: "Роллс-Ройсы" задаром не бывают. То же относится и к фирме "Пендель и Брейтвейт". - Так сколько же? - Ну, сэр, две с половиной тысячи за стандартный костюм-двойку, это, я считаю, вполне нормально. Хотя может обойтись и дороже, тут зависит от ткани и фасона. Пиджак или блейзер - полторы, жилетка - шестьсот. А поскольку у нас есть тенденция использовать более легкие материалы и мы обычно рекомендуем клиенту заказать вторую пару брюк, за специальную цену, восемьсот долларов, то... Судя по вашему молчанию, вы, должно быть, шокированы, мистер Оснард? - Просто мне казалось, что больше двух такой костюм обычно не обходился. - Да, сэр, все правильно, именно так оно и было еще три года тому назад. Но, увы, с тех пор покупательная способность доллара упала, а мы в "П и Б" вынуждены закупать все те же самые лучшие материалы - думаю, не стоит напоминать вам, что только такие мы и используем, - и за ценой не стоим. Многие поступают из Европы, и все без исключения, - он собирался завернуть фразу типа "соотносимы с твердой валютой", но передумал, - лично я предпочитаю работать с тканями от "Ральф Лорен", вот и набегает две с половиной, а иногда и больше. К тому же, смею заметить, мы обеспечиваем и дальнейший должный уход и подгонку пошитой у нас одежды. Не думаю, что вы можете вернуться в магазин готовой одежды и заявить продавцу, что за последнее время рас полнели в плечах, я прав, сэр? Во всяком случае, не бесплатно. А что именно вы намеревались у нас заказать? - Что? О, да пару самых обычных вещей. Начнем, пожалуй, с пары пиджачных костюмов, а дальше видно будет. Дальше на полную катушку. - На полную катушку, - с благоговением произнес Пендель. На него нахлынули воспоминания о дядюшке Бенни. - Вот уж лет двадцать как не слышал этого выражения, мистер Оснард. Это ж надо, на полную катушку. Господи ты боже мой!.. Любой другой портной на его месте не стал бы выказывать таких восторгов и вернулся бы к раскрою адмиральского мундира. И наш Пендель в любой другой день поступил бы именно так. О визите они договорились, о цене тоже, всеми положенными любезностями обменялись. Но общение с Оснардом, пусть даже по телефону, доставляло Пенделю истинное удовольствие. После визита в банк он чувствовал себя одиноко и как-то неуютно. Клиентов-англичан у него было мало, друзей-англичан - и того меньше. Луиза, верная принципам покойного отца, не поощряла таких знакомств. - Насколько я понял, "П и Б" лучшее и единственное в своем роде ателье в Панаме? Обшивает исключительно богатеев и разных там шишек? - спросил Оснард. Пендель еще раз восхитился - выражению "шишки". И ответил скромно: - Нам хотелось бы так думать, сэр. Бахвальство нам не к лицу, но смею заверить, нам есть чем гордиться. И последние десять лет путь наш отнюдь не был усыпан розами. Если честно, со вкусом у людей в Панаме просто беда. Но так было здесь, пока не появились мы. Пришлось сперва научить этих людей одеваться, а уж потом начать продавать им свои вещи. Такая куча денег за какой-то там костюм?.. Они считали, что мы просто сумасшедшие. Но постепенно они поняли, что к чему, и теперь, должен с радостью отметить, просто не знают удержу. Вошли, что называется, во вкус. Начали понимать, что мы не просто выдаем им костюм и требуем за него деньги. Мы обеспечиваем переделку и уход за вещами, мы всегда рады, когда они возвращаются к нам, мы их верные друзья и помощники, люди, одним словом. А кстати, вы случайно не из газетчиков, а, сэр? Недавно нас тут позабавили одной статейкой, она появилась в местном варианте "Майами Геральд", может, вы обратили внимание?.. - Должно быть, пропустил. - Тогда позвольте мне сказать вам следующее, мистер Оснард. И если не возражаете, совершенно серьезно. Мы одеваем президентов, адвокатов, банкиров, епископов, членов законодательных собраний, генералов и адмиралов. Мы одеваем тех, кто понимает, что такое пошитый на заказ костюм, и кто может заплатить за него, вне зависимости от того, какого он цвета или какова репутация нашего клиента. Что вы на это скажете? - Звучит многообещающе. Весьма многообещающе. Что ж, тогда договорились, ровно в пять. В самый приятный для вас час, мистер Пендель. - Ровно в пять, мистер Оснард. Жду с нетерпением этого часа. - Я тоже. - Ну, вот тебе, еще один прекрасный новый клиент, Марта, - сказал Пендель, когда она зашла к нему со счетами. Он всегда говорил с Мартой несколько ненатуральным тоном. То же относилось и к ее манере выслушивать хозяина. Марта всегда отворачивала голову, умные темные глаза смотрели куда-то в сторону, занавес темных волос скрывал изуродованную часть лица. С этого все и началось. Называвший себя впоследствии тщеславным глупцом, Пендель был заинтригован и польщен. Этот Оснард был, несомненно, человеком занятным, а Пенделю, как и дяде Бенни, всегда нравились такие люди. А уж среди британцев, что бы там ни говорили о них Луиза и ее отец, такие люди попадались чаще. Возможно, он, отказавшийся от родины много лет тому назад, выбрал себе не столь уж и плохое место обитания. И скрытность, проявленная Оснардом, когда речь зашла о роде его деятельности, нимало его не волновала. Многие его клиенты проявляли подобную скрытность, иначе бы не были теми, кем стали. И он все понял и не стал настаивать. И, положив телефонную трубку, вернулся к адмиральскому мундиру и занимался им до тех пор, пока не наступило время ленча. И после него - тоже, вплоть до того самого заветного часа, пока не пришел Оснард и не разрушил в нем остатки невинности и доверчивости. Но до того его успел навестить еще один человек, и не кто-нибудь, а сам Рафи Доминго, главный панамский плейбой, которого Луиза просто терпеть не могла. - Сеньор Доминго, сэр! - Пендель раскрыл навстречу ему объятия. - Счастлив видеть вас, в вашем присутствии я сразу безрассудно молодею! - Тут он спохватился, понизил голос и добавил: - Смею напомнить тебе, Рафи, что, согласно определению покойного Брейтвейта, у истинного джентльмена, - тут он многозначительно подергал край рукава на блейзере Доминго, - рубашка должна выступать из-под манжеты на ноготь большого пальца, не более того. После чего состоялась примерка нового парадного пиджака Рафи, в чем не было особой нужды - ну разве что продемонстрировать его другим клиентам "П и Б", которые начали собираться к концу дня в ателье - со своими мобильными телефонами, сигарным дымом и громкой хвастливой болтовней о выгодных сделках и любовных победах. Следующим на очереди был Аристид, бракетазо - прозвище это означало, что он женился на деньгах, и по этой причине друзья относились к нему как к мученице, только мужского рода. Затем появился Рикардо-называйте-меня-просто-Рики, занимавший небольшую, но весьма доходную должность в высших эшелонах Министерства общественных работ. Он выбил себе право, исключительное и вечное, строить каждую дорогу в Панаме. Рики сопровождал Тедди, он же Медведь, самый ненавидимый в Панаме журналист-газетчик и, несомненно, самый уродливый. От него так и веяло одиночеством и холодом, но на Пенделя, похоже, это никак не действовало. - Тедди, знаменитый борзописец, хранитель наших подпорченных репутаций! Сделайте же паузу, сэр. Дайте передохнуть нашим измученным душам! А затем подоспел и Филип, бывший при Норьеге министром здравоохранения - или образования? "Марта, бокал для его превосходительства! И утренний костюм, будьте любезны, тоже для его превосходительства. Одна, последняя примерка, и думаю, мы доведем его до ума. - Он понизил голос: - Мои поздравления, Филип. Слышал, она очень капризна, очень красива и просто обожает вас", - и Пендель благоговейным шепотом принялся перечислять все остальные достоинства новой любовницы Филипа. Все эти и другие бравые мужчины беспечно входили и выходили из владений Пенделя в ту последнюю счастливую пятницу в истории человечества. А сам Пендель с легкостью и проворством обходил своих посетителей, смеялся, торговался, цитировал мудрые высказывания покойного Артура Брейтвейта. Радовался их радостям и оказывал им всяческие знаки внимания. Глава 3 Позже Пенделю казалось, что прибытие в ателье Оснарда должно было непременно сопровождаться раскатами грома и прочими, как выразился бы дядя Бенни, приправами этого рода. Но этот день в Панаме выдался на удивление ясным, искристым, что было несколько необычно для сезона дождей, и солнце сияло вовсю, и две хорошенькие девушки заглядывали в витрины "Гифтика" Салли, что напротив через улицу. И бугенвилем в соседском саду цвели таким пышным соблазнительным цветом, что так и тянуло их съесть. И вот без трех минут пять - Пендель ни на секунду не усомнился, что Оснард будет пунктуален, - к дому подкатил коричневый "Форд" с откидным верхом и с наклейкой "Avis" на ветровом стекле и припарковался на площадке для машин клиентов. А за ветровым стеклом виднелась забавная физиономия под шапкой черных волос, страшно похожая на тыкву для Хэллоуина. Почему это Пенделю пришел на ум Хэллоуин, непонятно. Но это было явно недобрым знаком. Должно быть, виной тому были круглые черные глаза гостя, так он объяснял это позже. И в этот миг на Панаму пала тьма. Причиной подобного явления стала одна-единственная дождевая тучка, размером не больше, чем ладошка Ханны. Она закрыла собой солнце. И в следующую секунду по ступенькам крыльца забарабанили крупные капли, засверкали молнии, а от оглушительных раскатов грома включилась сигнализация всех автомобилей на окрестных улицах, и вдоль тротуаров помчались бурлящие коричневые потоки воды, несущие с собой обломанные пальмовые ветви, жестянки и прочий мусор. И, как это всегда бывало здесь во время ливня, словно из ниоткуда повыскакивали бойкие чернокожие парни в кепи и с огромными зонтами на длинных ручках. Всего за доллар они предлагали сопроводить вас под зонтом из машины до дома или же подтолкнуть машину, отвести на более высокое место, с тем чтобы ни вы, ни ваш автомобиль, не дай бог, не пострадали. Как раз один из таких парней о чем-то спорил сейчас с человеком-тыквой, сидевшим в своем автомобиле всего в пятнадцати ярдах от спасительных ступенек в ожидании, когда этот Армагеддон окончится. Но Армагеддон, похоже, затянулся, погода была безветренная. Человек-тыква пытается игнорировать чернокожего парня. Черный парень не отстает. Человек-тыква сдается, лезет во внутренний карман пиджака - а на нем именно пиджак, явление для Панамы вполне обычное, если вы собой хоть что-то представляете или же работаете телохранителем, - достает бумажник, выуживает из этого самого бумажника банкноту. Затем возвращает бумажник во внутренний карман пиджака, опускает боковое стекло, чтоб черный парень мог просунуть пальцы и взять купюру, обменивается с ним какими-то любезностями, и тот оказывает услугу. Операция успешно завершена. Пендель успевает заметить: человек-тыква дал парню с зонтиком целых десять баксов! И еще: человек-тыква прекрасно говорит по-испански, и это несмотря на то, что он совсем недавно приехал в Панаму. И Пендель улыбается. В улыбке, почти всегда украшающей его лицо, читается на сей раз еще и приятное предвкушение. - А он моложе, чем я думал! - кричит он в стройную спину Марты, склонившейся над столиком в своей застекленной кабинке. Марта поглощена проверкой лотерейных билетов. Она, как всегда, ничего не выиграла. Пендель доволен. Он уже видит Оснарда своим постоянным клиентом, он готов шить ему костюмы на протяжении долгих лет и наслаждаться его дружбой. И все это вместо того, чтоб сразу признать в нем того, кем Оснард является в действительности: клиентом из преисподней. Поделившись своим наблюдением с Мартой и не получив ответа, кроме легкого кивка черноволосой головой, Пендель заблаговременно принял позу, которую всегда принимал перед приходом нового клиента. Поскольку жизнь научила его полагаться на первое впечатление, он и сам старался произвести на новых людей самое благоприятное первое впечатление. К примеру, никто вроде бы не ожидает, что портной примет вас сидя. Но Пендель еще давным-давно решил, что "П и Б" должно являться неким оазисом спокойствия в этом безумном мире. А потому взял себе за правило встречать новых клиентов, сидя в старом кресле с подушками. А завершающим штрихом являлся разложенный на коленях позавчерашний выпуск "Тайме". И он ничего не имел против того, чтоб рядом, на столике, стоял поднос с чаем. Именно так было и на сей раз, перед ним, на столике, были разложены старые номера журналов "Иллюстрейтид Ландон Ньюз" и "Кантри Лайф", красовался самый настоящий серебряный чайник и очень аппетитные на вид сандвичи с огурцом, приготовленные Мартой на кухне по собственной ее инициативе и доведенные за годы практики до совершенства. Марта всегда очень трепетно и нервно относилась к появлению новых клиентов - видимо, опасалась, что присутствие в доме полукровки с изуродованным шрамами лицом может отпугнуть кого-то из этих важных белых господ. И еще она любила читать на кухне, потому что Пенделю наконец удалось уговорить ее продолжить учебу. Марта изучала психологию, социологию и еще какой-то предмет, название которого он всегда забывал. Ему хотелось, чтоб Марта выучилась на адвоката, но она категорически отказалась, утверждая, что все адвокаты лжецы. - Не к лицу, знаете ли, - говорила она на своем правильном ироничном испанском, - не к лицу дочери чернокожего плотника унижаться ради денег. У крупного молодого мужчины с бело-синим полосатым зонтиком есть несколько способов выбраться из небольшого автомобиля под проливной дождь. Оснард - если это, конечно, был он, - проявил недюжинную изобретательность, но не преуспел. Он решил начать открывать зонтик еще в машине и выбираться задом, постепенно извлекая из авто все тело и зонтик, так, чтоб тот в нужный момент мог с эффектным хлопком раскрыться у него над головой. Но то ли сам Оснард, то ли его зонтик застрял в дверях, и целую минуту Пендель видел лишь широкий английский зад, обтянутый коричневыми габардиновыми брюками, слишком низко, на взгляд Пенделя, вырезанными в промежности, да край пиджака им в тон, уже успевший вымокнуть под потоками дождя. "Пошит из смеси шерсти с териленом, - отметил Пендель, - материал для Панамы слишком теплый. Неудивительно, что ему срочно понадобились два летних костюма". Зонт раскрылся. Некоторые не раскрываются. Этот же распахнулся быстро и с треском, словно флажок о сдаче противника, и завис над верхней частью тела. Затем клиент скрылся из вида, но Пендель знал, что это ненадолго - видеть его мешал козырек крыльца. "Поднимается по ступенькам", - удовлетворенно подумал Пендель. И расслышал сквозь шум дождя шаги. А вот и он показался, вернее, его тень. Стоит на крыльце у двери. Входи же, глупый, она не заперта! Однако Пендель остался сидеть. Он приучил себя к этой манере. Иначе бы ему пришлось весь день напролет открывать и закрывать двери. Вот на фоне стеклянной витрины с полукружьем витиеватых букв "ПЕНДЕЛЬ И БРЕЙТВЕЙТ, ПАНАМА, и Сейвил Роу с 1932" мелькнули, точно в калейдоскопе, пятна потемневшего от дождя коричневого габардина. Еще несколько секунд - и в дверях появились сперва зонтик, а затем полноватая фигура. - Мистер Оснард, как я понимаю? - донеслось из глубины старого кресла. - Входите же, входите, сэр! Я Гарри Пендель. Жаль, что вас застигло дождем. Желаете чашечку чая? Или, может, чего покрепче? Хороший аппетит, это было первой его мыслью. Глаза лисьи, быстрые, карие. Двигается неспешно, конечности крупные, похож на разленившегося спортсмена. Одежда просторная. И тут почему-то Пенделю вспомнилась песенка из мюзик-холла, которую, к негодованию тетушки Рут, никогда не уставал напевать дядя Бенни: "Большие руки, дамы, большие ноги, все сразу понимают, на что я намекаю! Долой смешки и шутки - перчатки и носки размеров жутких". Джентльменам, посещавшим ателье "П и Б", предоставлялся выбор. Они могли сесть, что и делали самые ленивые, принять от Марты тарелку супа или бокал с каким-нибудь напитком, всласть посплетничать и позволить себе расслабиться до такой степени, что уже не составляло труда отвести их наверх в примерочную, где наготове были очередные соблазны - в виде новых модных журналов, разбросанных на столе из яблоневого дерева. Из примерочной клиенты вполне свободно могли позвонить по сотовому телефону, чем и занимались самые суетные из них, - пролаивали в трубку распоряжения своим водителям, звонили также любовницам и брокерам, короче, всеми силами старались подчеркнуть свою значительность. Но по прошествии определенного времени даже самые суетные из всех становились ленивыми и расслабленными, а их сменяли новые клиенты, нахальные и шумные. Пенделю не терпелось выяснить, к какой из этих категорий принадлежит Оснард. Оказалось, что ни к одной из ему известных. Не производил он и впечатления человека, готового с легкостью выложить пять тысяч долларов, чтобы улучшить свою внешность. В нем не было заметно ни нервозности, ни беспокойства или неуверенности, он не был ни болтлив, ни дерзок, не проявлял чрезмерной фамильярности. Не испытывал он, похоже, и комплекса неполноценности. Впрочем, это последнее качество в Панаме наблюдалось редко. Он производил впечатление необыкновенно собранного и сдержанного человека, и это настораживало. А делал он в данный момент следующее: застыл в дверях, опершись на зонтик, одна нога уже переступила через порог, вторая осталась позади и давила на дверной коврик. Что и объясняло тот факт, что звонок в дальнем коридоре продолжал звонить. Но Оснард, похоже, его не слышал. Или же слышал, но не реагировал, ничем не выдавал своего замешательства. Звонок продолжал трезвонить, а он озирался по сторонам с самой солнечной улыбкой на лице. И в улыбке этой светилось радостное узнавание, точно он после долгой разлуки встретил старого доброго друга. Резная лестница красного дерева вела на второй этаж, где находились примерочные для мужчин: о, господи, какая же славная старая лестница!.. Фуляры, фраки, домашние туфли с вышитой на них монограммой - да, да, я так хорошо помню вас. Библиотечную стремянку чьи-то умелые руки превратили в вешалку для галстуков - никто бы сроду не догадался, что это была стремянка. С потолка, лениво раскачиваясь, свисали огромные индийские деревянные веера, рулоны ткани; стол, на краю которого лежат ножницы начала века и медная линейка, милые старинные вещи, все до единой. И, наконец, это высокое кожаное кресло с подушками, похоже, оно действительно принадлежало некогда самому Брейтвейту. И сам Пендель, восседающий в этом кресле и взирающий с благосклонной улыбкой на своего нового клиента. Оснард тоже окинул его взглядом - ищущим, бесстыжим. Оглядел с головы до ног, начал с улыбающегося лица Пенделя, затем перевел взгляд ниже, на расстегнутую жилетку, еще ниже, к темно-синим брюкам, шелковым носкам и коричневым туфлям "Дакерс оф Оксфорд" - все размеры, от шестого до десятого можно было приобрести тут же в ателье, на втором этаже. Затем взгляд снова пополз вверх и задержался на лице Пенделя на секунду дольше, чем позволяли приличия. И уже только потом Оснард отвел его и начал оглядывать комнату. А звонок между тем продолжал трезвонить - все потому, что гость так и не удосужился сдвинуть большую ступню с коврика Пенделя. - Изумительно, - заявил он. - Совершенно замечательно. Я бы посоветовал ничего не менять и не передвигать здесь даже на волосок. - Присаживайтесь, сэр, - радушно пригласил Пендель. - Чувствуйте себя как дома, мистер Оснард. Все чувствуют себя здесь как дома, мы, во всяком случае, надеемся на это. Да к нам чаще заходят просто поболтать, а не шить костюмы. Вон там, у вас за спиной, подставка для зонтиков. Суньте его туда. Но Оснард никуда не стал совать свой зонт. Размахивал им, как дирижерской палочкой, и указал на фотографию в рамочке в центре дальней стены, где красовались почтенные седовласые джентльмены в воротничках с закругленными краями и черных сюртуках. По-сократовски хмуро и мудро взирали они на нынешний молодой мир. - А это, наверное, сам он? - Кто он, сэр? Где? - Вон там. Великий человек. Артур Брейтвейт. - Именно так, сэр. Вы очень наблюдательны. Сам великий Артур Брейтвейт, как вы изволили именовать его. Запечатленный в расцвете сил, среди своих преданных помощников. Памятный снимок, сделан в день его шестидесятилетия. Оснард подскочил поближе, чтоб лучше рассмотреть фотографию, и звонок наконец перестал звонить. - "Артур Дж.", - прочитал он, глядя на медную табличку, закрепленную в нижней части рамы. - "1908- 1981. Основатель". Черт побери! Никогда бы его не узнал. А что, скажите на милость, означает это "Дж."? - Джордж, - ответил Пендель, не преминув удивиться про себя, отчего это Оснард должен был узнать Брейтвейта. Но спрашивать не стал. - Откуда он? - Из Пиннера, - сказал Пендель. - Да нет, я имею в виду снимок. Вы его с собой привезли? Как он к вам попал? Пендель грустно улыбнулся и вздохнул. - Это подарок его покойной вдовы, мистер Оснард. Прислан незадолго до того, как несчастная последовала за любимым супругом. Что было необыкновенно мило с ее стороны - пойти на такие хлопоты и расходы, связанные с доставкой из Англии. Но она тем не менее пошла на это. "Там его место, там ему понравилось бы", - твердила она своим чадам и домочадцам, и никто не смог отговорить ее. Да и не слишком они старались. Понимали, что сердцу этой женщины не прикажешь. - А как ее звали? - Дорис. - Дети? - Простите, сэр?.. - Эта миссис Брейтвейт. У нее были дети? Наследники? Потомки? - Увы, нет. Господь не наградил этот союз детьми. - Тогда не кажется ли вам, что правильнее было бы назвать это заведение "Брейтвейт и Пендель", а? Ведь Брейтвейт был старше, был главным партнером. Пусть даже он умер, но его имя должно стоять первым. Пендель уже качал головой: - Нет, сэр, не совсем так. В свое время Артур Брейтвейт выразил желание, чтоб фирма называлась именно так. "Гарри, сынок, старики должны уступать место молодым. Отныне мы будем называться "П и Б". И теперь уже никто не спутает нас с нефтяной компанией, ну, ты сам знаешь, с какой. - А кого именно из членов королевской семьи вы одевали? Видел у вас на вывеске. "Портные Королевского двора". Просто не терпится узнать. Пендель подпустил в улыбку холодности. - Видите ли, сэр, я лично распорядился сделать эту надпись на вывеске. И, боюсь, просто не мог зайти дальше, пускаясь в уточнения. Просто из почтения к трону. Определенные джентльмены, весьма приближенные к этому самому трону, и в прошлом оказывали нам такую честь, и не пренебрегают нашими услугами и по сей день. Увы, я не вправе ответить на ваш вопрос более подробно. - Почему нет? - Отчасти по причине того, что мы ограничены сводом правил, разработанных "Гильдией портных". Кои гарантируют конфиденциальность каждому клиенту, вне зависимости от того, занимает он высокое или низкое положение в обществе. Ну и отчасти еще потому, что сколь ни прискорбно, но в наши дни мы должны соблюдать определенные меры безопасности. - Это английский трон? - Вы слишком давите на меня, мистер Оснард. - А почему тогда на вывеске красуется герб принца Уэльского? Посмотришь и подумаешь, что здесь лондонский паб. - Благодарю, мистер Оснард. Вы очень наблюдательны, заметили то, что здесь, в Панаме, редко кто замечает. Однако на устах моих печать молчания. Ни слова больше. Присаживайтесь, сэр. Могу предложить вам сандвичи с огурцами, их готовит наша Марта. Она у нас своего рода знаменитость. И еще могу рекомендовать вам очень славное легкое белое вино, один из моих клиентов импортирует его, и он столь любезен, что посылает мне время от времени ящик. Чем еще вас можно соблазнить?.. Пенделю вдруг подумалось, что это очень важно - соблазнить нового клиента. Садиться Оснард не стал, а вот сандвич взял. Если точнее, то целых три: один проглотил тотчас же, для поддержания сил, а два других - словно для равновесия. Держал их в левой руке, стоял плечом к плечу с Пенделем, у стола из яблоневого дерева. - Ну, это совершенно не для нас, сэр, - сказал Пендель и презрительно отмахнулся от рулонов тонкого твида. - И это тоже не пойдет, во всяком случае, для такой, как у вас, как бы это поделикатней выразиться, зрелой фигуры. Другое дело какой-нибудь безбородый юнец, худенький, как стебелек. Но для таких джентльменов, как вы или я, нет, я бы сказал, это совсем не то... - Он отмахнулся от еще нескольких рулонов. - Ну, вот это еще куда ни шло... - Превосходная альпака! - Будьте уверены, сэр, - немало удивленный, ответил Пендель. - С Андских высокогорий Южного Перу, ценится за невероятную мягкость и разнообразие естественных оттенков - цитата из справочника по шерсти, если уж быть честным до конца. - Любимый материал моего отца. Он им чуть ли не клялся. Всегда предпочитал. Или подавай ему альпаку, или ничего. - Предпочитал, сэр? О боже... - Да, он скончался. Там же, где и Брейтвейт. - Что ж, единственное, что позволю себе заметить на этот счет, видимо, ваш уважаемый отец знал толк в тканях! - воскликнул Пендель и снова вернулся к своей любимой теме. - Ибо сам я всегда считал ткань из альпаки самой легкой и элегантной, с ней ничто не может сравниться. Так всегда было и будет, вы уж меня извините. Да никакие мохеры в мире, никакие камвольные смеси с ней не сравнятся. Альпака обесцвечена уже в пряже, отсюда разнообразие и богатство оттенков. Альпака чиста, прочна, это ткань, которая дышит. Не беспокоит даже самую чувствительную кожу. - Он нежно дотронулся пальцем до тыльной стороны ладони Оснарда. - А теперь скажите мне, мистер Оснард, что к своему вечному позору и стыду использовал вместе с ней обычный портной с нашей Сейвил Роу? - Понятия не имею. - Подкладку, - с отвращением произнес Пендель. - Обычный подкладочный материал. Вандализм, вот как это называется. - Да старик Брейтвейт перевернулся бы в фобу! - Именно, сэр. Так оно и было. И мне ничуть не стыдно процитировать своего учителя. "Гарри, - как-то сказал он мне, девять лет проработали вместе, пока он стал называть меня Гарри. - Гарри, мальчик, то, что они делают с альпакой, я б не сделал и с бродячим псом". Так прямо и сказал, именно этими словами, до сих пор слышу его голос. - Я тоже. - Простите, сэр? Пендель насторожился, Оснард же, напротив, сохранял полнейшее спокойствие. Очевидно, просто не понимал, какое впечатление могут произвести эти его слова, и внимательно перебирал образцы ткани. - Боюсь, что не совсем понял вас, мистер Оснард. - Просто старина Брейтвейт одевал моего папашу. Но это было давным-давно. Сам я тогда был еще мальчишкой. Пенделя так растрогало это заявление, что он на какое-то время лишился дара речи. Он весь точно окаменел и смешно приподнял плечи. А затем произнес бездыханным шепотом: - Кто бы мог подумать, сэр. Простите меня. Это новая страница книги. - Тут голос его немного окреп, и он добавил: - Ну, прежде всего смею заверить вас, для меня это честь, огромная честь, принять, так сказать, эстафету от отца к сыну. Два поколения, и оба обшивались в "П и Б"! Нет, здесь, в Панаме, этого не бывает. Еще не доросли. - А я-то думал, вы удивитесь. На секунду Пенделю показалось - он был готов поклясться в этом, - что быстрые лисьи глазки Оснарда вдруг утратили веселый прищур. Округлились и стали дымно-темными, с искоркой света, мерцающего в центре зрачка. Позже, раздумывая над этим, он понял, что искорка была не золотистой, скорее красной. Но глаза Оснарда тут же вернулись к обычному прищуру. - Что-то не так? - осведомился он. - Я просто не мог сдержать восхищения, мистер Оснард. "Момент истины". Расхожее выражение, особенно в наши дни, но лучше, пожалуй, не скажешь. - Колесо истории повернулось, так, что ли? - Именно, сэр. То самое огромное колесо, что бесконечно вращается и перемалывает всех и вся, - согласился Пендель и ухватился за книгу с образцами, словно ища в ней спасения. Но сперва Оснард должен был доесть сандвич с огурцом, что он и сделал, проглотил одним махом, затем стряхнул крошки с ладоней, похлопав одной о другую несколько раз, пока не остался удовлетворен результатом. Процедура приема новых клиентов была разработана в "П и Б" до мелочей и обычно проходила как по маслу. Выбор ткани из альбома образцов, затем восхищенное лицезрение готового костюма из этой же ткани - Пендель никогда не выставлял модели, если такого материала в наличии у него не было, - потом торжественное шествие в примерочную, где производились все необходимые замеры. Затем посещение "Бутика для джентльменов" и "Уголка спортсмена", турне по задним коридорам, обмен приветствиями с Мартой, выписка счета, оплата через депозит или иным способом, в зависимости от желания клиента. И будьте любезны на первую примерку ровно через десять дней. Однако для Оснарда Пендель избрал другой вариант. Прямо от столика с образцами препроводил его через задний коридор, чтобы продемонстрировать Марте, которая сидела на кухне и была целиком погружена в чтение книги под названием "Экология взаймы". Речь там шла о варварском уничтожении джунглей Латинской Америки с ведома и всяческого поощрения со стороны Мирового банка. - Вот, прошу, знакомьтесь, мистер Оснард. Это и есть настоящий мозговой центр "П и Б"! Хотя, смотрите, она готова убить меня за эти слова! Пожми руку мистеру Оснарду, Марта. "ОСН", потом "АРД". Заведи на него карточку, дорогая, и пометь значком "старый клиент", потому как мистер Брейтвейт обшивал его отца. Кстати, ваше имя, сэр? - Эндрю, - ответил Оснард. И Пендель увидел, как Марта подняла на "старого клиента" глаза, смотрела долго и внимательно с таким видом, точно уже где-то слышала это имя, а затем вопросительно взглянула на Пенделя. - Эндрю? - переспросила она. - Временно остановился в отеле "Эль Панама", Марта, - поспешил объяснить Пендель. - Но вскоре, стараниями наших пресловутых панамских строителей, должен переехать... куда, мистер Оснард? - На Пунта Пайтилла. - Ну разумеется, - кивнул Пендель с подобострастной улыбкой, словно Оснард только что заказал икру. А Марта отметила в толстом томе место, на котором остановилась, затем отложила этот том в сторону и с самым мрачным видом принялась заполнять карточку, причем почти все ее лицо было скрыто за завесой черных волос. - Что, черт возьми, произошло с этой женщиной? - осведомился Оснард, когда они оказались в коридоре на безопасном расстоянии. - Боюсь, что несчастный случай, сэр. Ну и результат лечения после. - Удивлен, что вы держите ее у себя. Наверное, при виде этой девицы у ваших клиентов просто мурашки бегут по коже. - Что вы, сэр, совсем напротив! - с достоинством ответил Пендель. - Смею заверить вас, наша Марта любимица всех клиентов. А уж какие сандвичи делает - язык можно проглотить, так они уверяют. После чего, чтоб отмести все дальнейшие расспросы о Марте, Пендель прочитал новому клиенту целую лекцию об орехе тагуа, что растет в дождевом лесу. Согласно его уверениям, древесина этого замечательного и необычного дерева стала вполне достойной заменой слоновой кости и пользовалась в мире огромной популярностью. - А теперь я задам вам один вопрос, мистер Оснард. Ну-ка, догадайтесь, какое применение находит древесина тагуа сегодня? - страстно вопрошал он Оснарда. - Резные шахматные фигурки? Пожалуйста! Деревянная скульптура? Будьте любезны, получите! Серьги, ювелирные украшения? Так, все правильно, уже совсем тепло. Но что еще? Какое еще возможно использование, традиционное, почти забытое в наше время, но у нас в "П и Б" это имеется, и мы предоставляем эти изделия самым дорогим и лучшим нашим клиентам, им на радость и в наследство грядущим поколениям?.. - Пуговицы, - догадался Оснард. - Ну конечно же! Наши пуговицы! Благодарю вас. - Пендель резко остановился у еще одной двери. - Здесь работают дамы из индейского племени, - сообщил он, понизив голос. - Куна. Весьма чувствительны, если вы ничего не имеете против. Он постучал, отворил дверь, несколько нерешительно вошел и поманил за собой своего гостя. Три индианки неопределенного возраста сидели за столом под светом наклонных ламп и шили пиджаки. - Вот тут и наносятся, так сказать, окончательные штрихи, мистер Оснард, - тихо пробормотал он, словно боялся помешать работницам. Но женщины, вопреки утверждению Пенделя, оказались вовсе не так уж чувствительны. Они спокойно продолжали свое дело, время от времени отрывая глаза от шитья, весело поглядывали на Пенделя, а Оснарда одарили широкими приветливыми улыбками. - Пуговица на сшитом на заказ костюме подобна рубину, венчающему тюрбан султана, мистер Оснард, - все так же шепотом заметил Пендель. - Именно на нее прежде всего падает взгляд, эта деталь говорит за весь костюм. Хорошая петля для пуговицы не способна сделать костюм хорошим. Но плохая петля способна испортить любой костюм. - Снова цитата из нашего обожаемого Артура Брейтвейта? - предположил Оснард, копируя тихий голос Пенделя. - Именно, сэр, именно так. И наши пуговицы из тагуа имели самое широкое хождение в Америке и Европе еще до прискорбного изобретения пластиковых пуговиц, которые, по моему мнению, так никогда и не превзойдут их. В чем опять же сыграли положительную роль "П и Б", всегда ставившие своей целью создание превосходного костюма в полном смысле этого слова. - Так это тоже идея Брейтвейта? - Концепция Брейтвейта, если уж быть до конца точным, мистер Оснард, - сказал Пендель, проходя мимо закрытой двери, за которой трудились китайцы, и решив, что лучше не беспокоить их. - А воплощение ее в жизнь - моя скромная заслуга. Пендель хотел было пройти дальше, но Оснард замедлил шаг и, опершись рукой о стену, преградил ему путь. - Слышал, вы одевали самого Норьегу? Это правда? Пендель явно медлил с ответом и инстинктивно покосился в сторону двери в кухню, где находилась Марта. - Ну, даже если и так, что с того? - ответил он наконец. И на секунду на его окаменевшем лице промелькнуло недоверчивое выражение, а голос стал скучным и безжизненным. - А что мне было делать? Захлопнуть перед его носом ставни и двери? Дескать, вали домой? - А что именно вы для него шили? - Генерал был не из тех, кто умеет носить костюмы, мистер Оснард. Вот военная форма - другое дело, в ней он разбирался до мелочей. Разные там фуражки, сапоги. Но, несмотря на нелюбовь к штатскому платью, были все же и в его жизни моменты, когда без костюма не обойтись. Пендель развернулся, намереваясь продолжить движение по коридору. Но Оснард так и не убрал руки. - Какого рода моменты? - Ну, был один случай, сэр, когда генерала пригласили произнести торжественную речь в Гарвардском университете. Возможно, вы помните? Хотя в Гарварде предпочли бы забыть об этом. И он очень беспокоился, как все пройдет. Страшно нервничал, приходя на примерки. - Ну уж, во всяком случае, там, где он сейчас находится, костюмы не нужны. Я прав? - Совершенно правы, мистер Оснард. Ну и еще один случай. Когда Франция наградила его высшим орденом и зачислила в почетные легионеры. - Это за какие такие заслуги, черт побери? Верхний свет в коридоре был тусклым, и глаза Оснарда походили на дыры от пуль. - На ум приходит несколько объяснений, сэр. Наиболее вероятным выгладит следующее: генерал позволил военно-воздушным силам Франции базироваться в Панаме, когда они производили серию ядерных взрывов в южной части Тихого океана. - Кто это вам сказал? - Ну, о генерале ходило много разных слухов. И далеко не все его приспешники отличались той же скрытностью, что и он. - Вы и приспешников тоже обшивали? - И сейчас занимаюсь этим, сэр, до сих пор. - К Пенделю вновь вернулось радужное расположение духа. - Приток их несколько упал сразу после американского вторжения. Многие чиновники, занимавшие при генерале высокие посты, решили улететь из страны, но вскоре вернулись. В Панаме никто не теряет репутации, а если это и случается, то ненадолго. А панамским джентльменам как-то не свойственно сорить деньгами за границей. Здесь существует тенденция повторного использования политиков, вместо того чтоб окончательно обесчестить их. А потому надолго из обоймы они не выпадают. - Но разве предателей не заклеймили позором? - Если честно, так их можно пересчитать по пальцам, мистер Оснард. Да, это правда, я одевал генерала несколько раз. Но кое-кто из моих клиентов зашел в этом смысле гораздо дальше, вам не кажется? - Ну а разные там забастовки протеста? Вы принимали в них участие? Еще один нервный взгляд в сторону кухни, где Марта, по всей очевидности, вернулась к занятиям. - Я вам так скажу, мистер Оснард. Главный вход в ателье мы запираем. А задняя дверь всегда остается открытой. - Мудро. Пендель ухватился за ручку ближайшей к нему двери и распахнул ее. Два портных-итальянца, специалисты по пошиву брюк, в белых фартуках и очках в золотой оправе, подняли головы от работы. Оснард приветствовал их величественным взмахом руки и шагнул обратно, в коридор. Пендель последовал за ним. - А нового парня тоже одеваете? - небрежным тоном осведомился Оснард. - Да, сэр. Горд сообщить вам, что президент республики Панама принадлежит к числу моих клиентов. Более приятного во всех смыслах джентльмена встретить трудно. - А где вы этим занимаетесь? - Простите, сэр?.. - Он приезжает сюда или вы едете к нему? Пендель напустил на себя важности. - Встречи всегда назначаются во дворце, мистер Оснард. Люди идут к президенту, а не он к ним. - И вы там, как я понимаю, хорошо освоились? - Это мой третий президент, сэр. Так что кое-какие связи завязаться успели. - С его лакеями? - Да, в том числе и с ними. - Ну а с ним самим? С прессой? Пендель снова выдержал паузу, как делал всегда, когда ему казалось, что он вступает в противоречие с правилами конфиденциальности. - Сей государственный муж, сэр, постоянно пребывает под давлением обстоятельств. Он очень одинокий человек, лишенный того, что мы называем простыми человеческими радостями, ради которых стоит жить. Побыть несколько минут наедине со своим портным - для него приятное разнообразие. - Так вы с ним болтаете, да? - Я бы предпочел термин "утешительный антракт". Он спрашивает, что говорят о нем мои клиенты. Я отвечаю, не называя никаких имен, разумеется. Иногда, если у него особенно тяжело на сердце