олько сейчас. - Банк предлагает награду в пятьдесят тысяч долларов, - промолвил величественный мужчина. - Гонконгских или американских? - уточнил Люк, не переставая писать. - Гонконгских, - чрезвычайно ядовито произнес величественный джентльмен. - Помягче, ребята, - предостерег Рокер. - В больнице "Стэнли" лежит больная жена этого бедняги, остались дети... - И нельзя забывать о репутации банка, - добавил джентльмен. - Это будет нашей главной заботой, - уверил его Люк. Через полчаса они ушли, так и не дождавшись основной стаи репортеров. - Спасибо, - сказал Люк старшему инспектору. - Не за что, - ответил Роккер. Когда он устает, его глаз под опущенным веком слезится, заметил Джерри. "Ну и потрясли мы дерево, - думал Джерри на обратном пути. - Да уж, потрясли на славу". Все были на местах: Смайли - за столом, Конни - в кресле на колесиках, ди Салис взирал на мир сквозь кольца дыма, медленно поднимавшиеся из его трубки. Гиллем стоял возле Смайли. У него в ушах до сих пор скрежетал голос Мартелло. Смайли, слегка вращая большим пальцем, протирал очки кончиком галстука. Иезуит ди Салис заговорил первым. Наверно, ему сильнее, чем другим, хотелось от этого откреститься. - Абсолютно нелогично связывать этот инцидент с нами. Фрост вел распутный образ жизни. Содержал женщин-китаянок. Он был предельно коррумпирован. Он брал наши взятки без малейших колебаний. Один Бог знает, от кого он только не брал взяток в прошлом. Я не собираюсь возлагать вину на себя. - Ну и чушь! - пробормотала Конни. Она не шевелилась, пес мирно дремал у нее на коленях. Пытаясь согреть искривленные пальцы, она положила руки на его коричневую спину. На заднем плане мрачный Фон разливал чай. Смайли заговорил, обращаясь к бумажке со срочным сообщением. С той минуты, когда он опустил глаза для того, чтобы прочитать его, никто не видел его лица. - Конни, давай посчитаем, - сказал он. - Давай, дорогуша. - Кто вне этих четырех стен знал, что мы получали сведения от Фроста? - Кро. Уэстерби. Полицейский - приятель Кро. И Кузены могли догадаться, если у них есть хоть капля ума. - Ни Лейкон, ни Уайтхолл не знали. - И Карла не знал, дорогуша, - язвительно заключила Конни, глядя на мрачный портрет. - Да. Карла не знал. В этом я уверен. - Его разум отчаянно пытался взять верх над чувствами, и отголоски этой внутренней борьбы ясно слышались в его голосе. - Для Карлы такая реакция была бы чересчур преувеличенной. Если банковский счет исчерпан, все, что от него требовалось, это открыть новый где-нибудь еще. То, что произошло, ему не нужно. - Он осторожно, кончиком пальца сдвинул экстренное сообщение на пару сантиметров в сторону. - Пока все идет, как было задумано. Просто отклик был... - Он начал снова: - Их отклик оказался значительнее, чем мы предполагали. Что касается работы, ничто не пропало даром. Мы продвинули дело вперед. - Мы его угробили, дорогуша, - твердо заявила Конни. Ди Салис просто взорвался. - Я настаиваю, чтобы вы прекратили выражаться, словно мы все здесь соучастники преступления. Тут нет никакой доказанной взаимосвязи, и я считаю ваши предположения о том, что она существует, оскорбительными. Ответ Смайли прозвучал отчужденно: - А я счел бы оскорбительными любые другие предположения. Это дело было начато по моему приказу. Я не желаю закрывать глаза на последствия только из-за того, что они малоутешительны. Можете возложить ответственность на мои плечи. Но не вздумайте обманывать самих себя. - Бедняга слишком мало знал, правда? - пробормотала Конни, словно размышляя вслух. Поначалу никто не обратил внимания на ее слова. Первым встрепенулся Гиллем: а что, собственно, она имела в виду? - Фросту некого было выдать, дорогуша, - пояснила она. - Это худшее, что может случиться с человеком. О чем он мог им рассказать? О чересчур ретивом журналисте по имени Уэстерби. Это они и сами знают, милые мои. Поэтому они захотели пойти дальше. И еще дальше. - Она повернулась к Смайли. Он единственный из всех знал ее много лет. - Помнишь, Джордж, что мы взяли за правило, когда в наше дело входили новички? Мы всегда давали им что-нибудь, в чем они могли признаться, помилуй. Господи, их души. Фон с нежной заботливостью поставил на стол Смайли картонную чашку с чаем, в котором плавал ломтик лимона. При виде его улыбки, похожей на ухмылку черепа, Гиллем едва сдержал ярость. - Как только кончите разносить чай, убирайтесь! - рявкнул он ему в ухо. Фон удалился, так и не перестав ухмыляться. - Интересно, что сейчас на уме у Ко? - спросил Смайли, по-прежнему обращаясь к срочному сообщению. Он, как при молитве, сцепил пальцы под подбородком. - Струсил и растерялся, - уверенно заявила Конни. - Репортеры с Флит-стрит идут за ним по пятам, Фрост мертв, а он так и не продвинулся вперед. - Верно. Да, он будет дрожать вовсю. "Смогу ли я удержать плотину? Смогу ли заткнуть течь? Да и где течь?.." Этого мы и хотели. Это мы и получили. - Смайли слегка качнул головой в сторону Гиллема. - Питер, будь добр, попроси Кузенов усилить слежку за Тиу. Но только со стационарных постов. Никакой работы на улицах, никаких глупостей, чтобы не спугнуть дичь. Телефон, почтовый ящик, только самое простое. Док, когда Тиу в последний раз был на материке? Ди Салис пробормотал дату. - Выясните маршрут его путешествия и узнайте, где он купил билет. На случай, если он задумает повторить поездку. - Все уже записано, - сердито парировал ди Салис, скривил губы в пренебрежительной ухмылке, закатил глаза и передернул плечами. - Тогда будьте добры подготовить для меня специальную записку по этому вопросу, - ответствовал Смайли с непробиваемым терпением. - Уэстерби, - продолжал он тем же ровным голосом, и Гиллема передернуло: ему померещилось, что Смайли страдает галлюцинациями и полагает, что Джерри находится в одной с ним комнате и готов, как и все присутствующие, выслушивать его приказы. - Я его вытяну - это в моих силах. Газета отзывает его - разве такого не может быть? И что дальше? Ко ждет. Прислушивается. Ничего не слышит. И успокаивается. - И тут появляются агенты по борьбе с наркотиками, - Добавил Гиллем, взглянув на календарь. - Сол Экланд снова на коне. - Я могу вытянуть его и заменить, за дело возьмется другой агент. Но разве другой человек будет в меньшей опасности, чем сейчас Уэстерби? - Это никогда не срабатывает, - пробормотала Конни. - Коней на переправе не меняют. Не поможет. Вы это сами знаете. Их надо инструктировать, обучать, снаряжать, налаживать новые связи. Не поможет. - Не вижу, в какой это он опасности, - скрипучим голосом заявил ди Салис. Гиллем сердито обернулся и хотел поставить ворчуна на место, но Смайли опередил его: - Почему, Док? - Если принять ваше предположение, с которым я не согласен, выходит, что Ко - человек, не склонный прибегать к насилию. Он удачливый бизнесмен, его принципы - сохранять лицо, блюсти свою выгоду, воздавать всем по заслугам и много работать. Я не хочу, чтобы о нем говорили как о каком-то головорезе. Признаю, у него есть слуги, и, может быть, в том, что касается методов работы, его люди не так добродетельны, как он сам. Точно так же все мы - люди Уайтхолла. Это же не значит, что в Уайтхолле все такие же мерзавцы. "Да заставьте же его, ради Бога, замолчать", - подумал Гиллем. - Уэстерби - это не Фрост, - наставительно сопел ди Салис. - Уэстерби - это не слуга, потерявший совесть. Уэстерби не обманывал доверия Ко, не воровал его денег, не предавал его брата. Ко считает Уэстерби представителем крупной газеты. И Уэстерби позаботился, чтобы все - и Фрост, и Тиу, как я понимаю, - полагали, что его газета знает об этом деле больше, чем он сам. Ко знает жизнь. Убрав одного журналиста, он не избавится от опасности. Напротив, в дело вступит вся команда. - Тогда что у него на уме? - переспросил Смайли. - Он сам не знает. Именно так, как сказала Конни. Он не может оценить размер грозящей опасности. Китайцы слабоваты в отвлеченных понятиях, тем более в теоретическом анализе положения. Ему хотелось бы, чтобы угроза поскорее миновала, и, если не случится ничего конкретного, он решит, что, значит, все уже позади. Эта привычка свойственна не только Востоку. Я просто развиваю вашу гипотезу. - Он встал. - Но я ее не поддерживаю. Ни в коем случае. Я полностью отказываюсь применять ее к себе. Он вышел, гордо подняв голову. Смайли кивнул Гиллему, и тот последовал за ним. Осталась только Конни. Джордж закрыл глаза и нахмурился, брови сошлись на переносице. Конни долго молчала. Трот неподвижно лежал у нее на коленях, она смотрела на него и гладила ему брюхо. - Карле плевать на все это, правда, дорогуша? - пробормотала она. - Будь там хоть десять мертвых Фростов, ему все равно. Вот в чем на самом деле разница. Крупнее уже не напишешь, тем более сейчас. Кто там говорил "мы боремся за выживание человека разумного"? Стид-Аспри? Или Главные? Мне это нравилось. В этом все. Гитлер. Новый порядок. Вот кто мы такие: разумные. Правда, Трот? Мы не просто англичане. Мы разумные. - Она заговорила чуть тише: - Дорогуша, а что делать с Сэмом? Ты что-нибудь придумал? Смайли заговорил не скоро. Его голос звучал хрипло. - Пусть выжидает. И ничего не предпринимает, пока не получит зеленый свет. Он это знает. Он должен ждать, пока не зажжется зеленый свет. - Джордж глубоко вздохнул и заговорил снова: - Может быть, он больше и не будет нужен. Мы вполне можем устроить все и без него. Это зависит от того, какой шаг сделает Ко. - Джордж, дорогуша, милый Джордж. Молча, как было заведено, она подкатила кресло к камину, взяла кочергу и, напрягая все силы, поворошила уголь. Свободной рукой она придерживала на коленях пса. Джерри стоял в кухне у окна, глядя, как сквозь туман над гаванью пробивается желтая заря. Прошлой ночью был тайфун, вспомнил он. Налетел, наверно, за час до того, как позвонил Люк. Лежа на матрасе рядом с похрапывающей девушкой, он смотрел, как буря разгоралась. Сначала донесся запах мокрой зелени, потом ветер виновато зашуршал в кронах пальм, словно кто-то потирал сухие ладони. Потом зашелестел дождь - будто в океан выливали тонны расплавленной дроби. Наконец по гавани медленно закувыркались зарницы, орудийными залпами загрохотали над пляшущими крышами раскаты грома. "Я его убил", - подумал он. Они немного поспорили, но первый толчок дал он. "Оружие носят не только генералы, им владеет каждый". Вот вам источник и контекст цитаты. Зазвонил телефон. "Пусть надрывается, - подумал он. - Может быть, это Кро намочил штаны?" Он поднял трубку. Говорил Люк, его американский акцент звучал сильнее обычного. - Привет, дружище! Ну и дела! Только что пришла телеграмма от Стаббси. Лично для Уэстерби. Перед прочтением съесть. Хочешь, прочитаю? - Не хочу. - Тебя отправляют в район боевых действий. Авиалинии Камбоджи и экономика осажденной страны. Наш человек под бомбами и снарядами! Тебе везет, парень! Они хотят, чтоб ты проваливал как можно скорее! И оставил Лиззи на растерзание Тиу, подумал он и повесил трубку. И, насколько можно предположить, на растерзание этому негодяю Коллинзу тоже - тот крадется за ней по пятам, как работорговец. Джерри пару раз работал на Сэма, когда тот был простым мистером Меллоном из Вьентьяна, невероятно удачливым торговцем, главой местного сборища белых проходимцев. Он находил Коллинза самым непривлекательным сотрудником из всех, с кем его сводила судьба. Уэстерби вернулся к окну и опять подумал о Лиззи. Каково ей там, на головокружительной высоте. Подумал о бедняге Фросте - он так радовался жизни. Подумал о запахе, который встретил его, едва он вошел сюда, в свою квартиру. Запах был повсюду. Он пересиливал все: и аромат дезодоранта девушки-китаянки, и застоявшийся сигаретный дым, и вонь газа вперемешку с подгоревшим маслом, доносившуюся из-за соседней двери, где готовили ужин игроки в маджонг. Следуя за этим запахом, Джерри смог мысленно повторить весь путь, пройденный Тиу по его квартире: вот тут он замешкался, здесь обыскивал одежду Джерри, его кладовую, нехитрое имущество. Запах розовой воды и миндаля, который так любила его первая жена. ГОРОД В ОСАДЕ Стоит уехать из Гонконга, и он перестает существовать. Как только вы минуете последнего полицейского-китайца в британских форменных ботинках и обмотках и, переводя дыхание, промчитесь на высоте двадцати метров над серыми крышами трущоб, как только канут в голубой дымке далекие острова, вам становится ясно, что занавес опустился, декорации убраны и жизнь в этом городе привиделась вам. Но на этот раз, впервые в жизни, такое ощущение никак не приходило к Джерри. Он уносил с собой воспоминания о мертвом Фросте и живой девушке. Когда он добрался до Бангкока, они все еще были с ним. Как обычно, на поиски того, что было нужно, ушел целый день; как обычно, он был готов отказаться от этой затеи. На взгляд Джерри, в Бангкоке такое происходит со всеми: турист ищет в а т - буддийский храм, журналист - интересную историю, а Джерри искал Чарли Маршалла, друга и партнера Рикардо; и вдруг оказывается, что предмет ваших поисков ждет вас в дальнем конце забытого Богом переулка, между илистым к л о н г о м и кучей бетонного щебня, и стоит на пять американских долларов дороже, чем вы полагали. К тому же, хотя теоретически в Бангкоке был сухой сезон, Джерри не мог припомнить, чтобы во время его визитов здесь хоть раз не было дождя; никем не предсказанный, он потоками хлестал с закопченного неба. Потом ему всегда говорили, что он умудрился застать единственный дождливый день. Он начал поиски с аэропорта - отчасти потому, что все равно уже находился здесь, отчасти из-за того, что, по его разумению, никто на Юго-Востоке не мог долго работать летчиком и ни разу не залететь в Бангкок. Чарли больше здесь нет, сообщили ему. Кое-кто уверял, что после смерти Рика Чарли бросил летать. Другие говорили, что он в тюрьме. Кто-то полагал, что он, скорее всего, "где-нибудь в притоне". Очаровательная стюардесса компании "Эйр Вьетнам", хихикая, сообщила, что он совершал грузовые перелеты в Сайгон. Она, единственная из всех, видела его в Сайгоне. - Откуда он летал? - спросил Джерри. - Может, из Пномпеня, может, из Вьентьяна. Однако она настаивала, что Чарли всегда совершал полеты только в Сайгон и никогда не залетал в Бангкок. Джерри просмотрел телефонный справочник - в нем не было указано компании "Индочартер". На всякий случай он поискал Маршалла, нашел одного - это даже оказался Ч.Маршалл - и позвонил, но ему ответил не сын гоминьдановского вояки, окрестивший себя высшим воинским званием, а ничего не понимающий шотландский торговец; он без конца повторял: "Послушайте, да зайдите же ненадолго". Он отправился в тюрьму, куда сажали ф а р а н г о в, если те не платили по счетам или грубили начальству, и проверил списки. Побродил вдоль балконов, вглядывался в решетчатые двери и поговорил с парой очумелых хиппи. Они все рады были поболтать о том, почему оказались за решеткой, но они не видели Чарли Маршалла, не слышали о нем, и, как бы это поделикатнее выразиться, им до него дела нет. Мрачнее тучи Джерри поехал в так называемый санаторий, где наркоманов резко снимали с привычной дозы; там царило бурное оживление, потому что один пациент в смирительной рубашке ухитрился выдавить себе пальцами глаза Но это был не Чарли Маршалл, там вообще не было ни летчиков, ни корсиканцев, ни корсиканских китайцев и. уверяем вас, ни одного сына гоминьдановского генерала. Джерри принялся прочесывать отели, где проездом могли останавливаться летчики. Это занятие ему не нравилось, потому что отнимало много сил, а еще больше потому, что здесь, как он знал, у Ко множество связей. Он нимало не сомневался, что Фрост выдал его; он знал, что большинство богатых китайцев за границей вполне законно имеют по нескольку паспортов, а уроженцы Сватоу - не просто по нескольку, а очень по многу. Знал, что у Ко в кармане тайский паспорт и, возможно, в придачу к нему парочка тайских генералов. К тому же он знал, что тайцы, если их разозлить, убивают скорее и вернее, чем любая другая нация; при этом, когда человека приговаривают к расстрелу и передают в распоряжение расстрельной команды, в него стреляют через растянутую простыню, дабы не нарушить заповедей Божественного Будды. По этой причине, помимо всех прочих, Джерри, произнося имя Чарли Маршалла в больших отелях, чувствовал себя весьма неуютно. Он испробовал "Эраван", "Хьятт", "Мирамар", "Ориенталь" и еще тридцать других отелей. В "Эраване" он старался ходить на цыпочках, помня, что здесь снимает номер компания "Чайна Эйрси", а Кро говорил, что Ко часто прибегает к их услугам. Он вызвал в памяти белокурую Лиззи, изображавшую перед ним стюардессу, представил, как она загорает на краю бассейна, а денежные мешки вокруг лениво потягивают виски, и спросил себя, многие ли из них покупали часок-другой ее внимания. Пока он разъезжал по улицам, хлынул внезапный ливень. Тяжелые капли были так насыщены сажей, что позолота уличных храмов сразу почернела. Водитель такси летел по затопленным улицам, как на гидросамолете, за считанные сантиметры огибая плетущихся буйволов; им сигналили, норовя раздавить, ярко размалеванные автобусы, с афиш орали окровавленные бойцы кун-фу, но имя Маршалл, Чарли Маршалл, капитан Маршалл никому ничего не говорило, несмотря на щедрые чаевые. "Наверно, он завел девушку, - подумал Джерри. - Завел девушку и скрывается у нее, в точности как я". В отеле "Ориенталь" он подкупил портье, и тот согласился принимать для него сообщения, разрешил пользоваться телефоном и, что самое приятное, снабдил квитанцией за постой в течение двух суток, которую Джерри мог предъявить Стаббсу к оплате. Но он опасался, что во время похода по отелям оставил слишком много следов и рискует навлечь на себя неприятности, поэтому ночевал в оплаченной вперед комнате в безымянной ночлежке в глухом переулке, где брали по доллару за ночь и обходились без таких формальностей, как регистрация. Это заведение напоминало ряд пляжных домиков, в которых все двери открывались прямо на улицу, чтобы легче было впускать и выпускать шлюх; открытые гаражи были завешены пластиковыми шторками, чтобы не выставлять напоказ номер машины постояльца. К вечеру все, что ему оставалось, это прочесывать авиатранспортные компании, расспрашивая, не знают ли они фирму под названием "Индочартер". Это занятие не вызывало у него большого рвения, и Джерри серьезно подумывал, не поверить ли словам стюардессы из "Эйр Вьетнам" и не перенести ли поиски в Сайгон, как вдруг в одном из агентств молодая китаянка сказала: - "Индочартер"? Это линия капитана Маршалла. Она показала ему книжный магазинчик, где Чарли Маршалл покупал необходимую литературу и куда в его отсутствие приходила адресованная ему почта. Владельцем был старый китаец. Когда Джерри спросил о Маршалле, старик разразился хохотом и сказал, что Чарли не появлялся уже несколько месяцев. Старик был очень маленького роста и то и дело ухмылялся, выставляя напоказ вставные зубы. - Он должен вам деньги? Чалли Малшалл должен вам деньги, углобил ваш самолет? - Он снова оглушительно расхохотался, и Джерри поддержал eго. - Отлично. Здорово. Слушайте, что вы делаете с почтой, когда его нет? Пересылаете? Чарли Маршалл не получает почты, сообщил старик. - Конечно, дружище, но если завтра придет письмо, куда вы его перешлете? - В Пномпень, - сказал старик и спрятал в карман пять долларов. Пошарив под стойкой, он вытащил клочок бумаги и протянул Джерри, чтобы тот переписал адрес. - Может быть, купить ему книгу, - сказал Джерри и огляделся. - Что он любит? - Фланцузские, - машинально ответил старик, отвелДжерри наверх и показал свою сокровищницу европейской культуры. Англичанам предназначались порнографические брошюры, изданные в Брюсселе. Французам - несколько полок потрепанной классики: Вольтер, Монтескье, Гюго. Джерри купил томик "Кандида" и положил в карман. Те, кто посещал эту комнату, были, само собой разумеется, знаменитостями, поэтому старик достал книгу для посетителей, и Джерри расписался: " Д ж. У э с т е р б и, р е п о р т е р ". Колонка для отзывов пестрела шутками, и он приписал: "Это самое замечательное торговое заведение в мире". Затем пролистал страницы и спросил: - А что, приятель, Чарли Маршалл тоже расписывался здесь? Старик показал ему подпись Чарли Маршалла - она встречалась пару раз. "Адрес: здесь", - написал он. - А как поживает его друг? - Длуг? - Капитан Рикардо. Старик тут же напустил на себя важный вид и вежливо отобрал книгу. В отеле "Ориенталь" Джерри зашел в местный клуб для иностранных журналистов. Там никого не было, если не считать группы японцев, только что вернувшихся из Камбоджи. Они рассказали ему, что происходило там вчера, он заказал выпить. Едва он собрался уходить, как, к его ужасу, появился Карлик; он прибыл в город для консультации с местным бюро. Его сопровождал слуга-таиландец, и от этого он держался еще развязнее, чем обычно. - О, да это Уэстерби! Как дела у вас в Секретной службе? Он подшучивал так над всеми без разбору, но настроение Джерри от этого не улучшилось. По возвращении в ночлежку пришлось выпить изрядную порцию шотландского виски, но веселье у постояльцев из соседнего домика не давало уснуть. Наконец, в порядке самозащиты, он вышел и привел девочку из соседнего бара, маленькое нежное создание. Но, как только она ушла и он улегся, мысли снова перескочили на Лиззи. Нравится вам это или нет, она любовница Ко. Глубоко ли она втянута в его дела, спросил он себя. Понимала ли она, на что идет, когда выдавала Джерри на растерзание Тиу? Знала ли она, что ребята Дрейка сделали с Фростом? Знала ли, что то же самое они могут сделать и с Джерри? Ему даже пришло в голову, что, может быть, она при этом присутствовала Эта мысль ужасала. Что и говорить, видение трупа Фроста до сих пор стояло перед глазами. Это было хуже всего. К двум часам ночи он решил, что, наверное, подцепил лихорадку и у него начинается приступ: Джерри вертелся с боку на бок и обливался потом. Один раз в комнате ему послышались чьи-то тихие шаги, он метнулся в угол и схватил тиковую настольную лампу, выключенную из розетки. Часа в четыре его разбудил характерный шум, с которого всегда начинается утро в Азии: хриплый кашель, похожий на хрюканье свиньи, звон колоколов, вопли стариков на смертном одре, кукареканье тысяч петухов. Этот гам эхом перекатывался по кафельным и бетонным коридорам. Он вступил в схватку с поломанным водопроводным краном и принялся за нелегкое занятие, пытаясь отмыться дочиста под тоненькой струйкой холодной воды. В пять часов соседи включили радио на полную громкость, и плаксивая азиатская музыка провозгласила, что день начался. Затем он побрился так, словно собирался на собственную свадьбу, и в восемь часов настучал телеграмму в газету. В ней он говорил о своих планах с таким расчетом, чтобы ее перехватили в Цирке. В одиннадцать Уэстерби сел в самолет, вылетающий в Пномпень. Когда Джерри поднимался на борт "каравеллы" компании "Эйр Камбодж", стюардесса у трапа повернула к нему миловидное личико и, стараясь как можно правильнее говорить по-английски, нараспев пожелала ему "приятного полета". - Спасибо. Да. Все отлично, - ответил он и сел а кресло над крылом (наилучшие шансы выжить при аварии). Пока самолет медленно разворачивался, он заметил компанию толстых тайцев. Они играли в свой паршивый гольф на идеальном поле совсем рядом со взлетной полосой. У стойки регистрации Джерри прочитал полетный лист. Там было указано восемь имен, но на борт поднялся всего один пассажир - одетый в черное американец с портфелем. Все остальное пространство занимал груз, сложенный грудами в хвостовой части, - коричневые джутовые мешки, тростниковые ящики. Самолет, следующий в осажденную страну, машинально отметил Джерри. Туда везут товары, обратно вывозят счастливчиков. Стюардесса предложила старый номер " Ж у р д е Ф р а н с " и леденцы. Он пролистал его, чтобы немного освежить в памяти французский, потом вспомнил о " К а н д и д е " и поменял предмет чтения. Для себя он взял Конрада - в Пномпене он всегда читал его романы: было приятно думать, что находишься в последнем из истинно конрадовских портов на реке. Они на большой высоте подлетели к месту посадки, потом опустились сквозь облака по головокружительно крутой спирали, чтобы избежать случайного оружейного огня из джунглей. Наземного контроля не было. Джерри иного и не ожидал. Стюардесса не знала, далеко ли от города красные кхмеры, но, по сообщениям японцев, на всех фронтах до них пятнадцать километров, а там, где нет дорог, даже меньше. Японцы говорили, что аэропорт обстреливается, но только спорадически и реактивными снарядами. "Сто пятых" нет - пока нет, во всяком случае, но всегда может начаться, подумал Джерри. Облака никак не кончались. Потом навстречу выскочила земля оливкового цвета, и Джерри заметил, что повсюду, как брызги разбитого яйца, разбросаны воронки от бомб. Тянулись желтые линии - следы колонн грузовиков. Самолет легко, как перышко, приземлился на неровную взлетно-посадочную полосу, и первым, что увидел Уэстерби, были стайки смуглых голых ребятишек, самозабвенно плескавшихся в заполненной грязью воронке. Пробилось солнце, и, несмотря на рев самолетного двигателя, Джерри показалось, что на дворе стоит тихий летний день. Ему доводилось бывать во многих местах, но почему-то в Пномпене, как нигде, война происходила в обстановке мира и покоя. Он вспомнил, как приезжал сюда в последний раз, до того, как бомбардировки прекратились. Группа пассажиров "Эр Франс", направлявшихся в Токио, с любопытством прохаживалась по бетонированной площадке перед ангаром, не сознавая, что оказались на поле боя. Никто их не сопровождал, никто не велел прятаться в укрытие. Над летным полем с воем проносились истребители-бомбардировщики "F-4" и "F-IH", с периметра аэродрома раздавалась стрельба, вертолеты компании "Эйр Америка" опускали на землю трупы в больших сетках, словно выловленные тралом из некоего кровавого моря. "Боинг-707", получивший команду на взлет, вынужден был ползти через все летное поле, будто провинившийся солдат, которого тащат сквозь строй. Джерри зачарованно следил, как он медленно выбирается из-под обстрела и пределов досягаемости наземного огня, и ждал, что вот-вот раздастся тяжелый грохот, означающий, что самолету попали в хвост. Но он все полз и полз, словно подтверждая своим примером, что воистину от невинного отвратится гнев Божий, и тихо исчез за безмятежным горизонтом. Теперь, хотя война близилась к концу, Уэстерби заметил, что по иронии судьбы все внимание уделяется грузам, необходимым для того, чтобы выжить. На дальнем конце летного поля, чуть не сталкиваясь, в лихорадочной спешке приземлялись и взлетали огромные транспортные чартерные "Боинги-707" компании "Силвер Америкэн" и четырехмоторные турбовинтовые "С-130", приписанные к "Трансуорлд", "Берд Эйруэйз" или вообще ни к кому. Они ввозили из Таиланда и Сайгона боеприпасы и рис, из Таиланда - нефть и опять-таки боеприпасы. Торопливо шагая к аэровокзалу, Джерри заметил, как приземлились два самолета. Он задержал дыхание, ожидая, когда же наконец переключат тубины на реверс - самолеты начинали тормозить с большим опозданием и, дрожа, останавливались около наполненных землей ящиков из-под боеприпасов на конце взлетно-посадочной полосы. Не успевали они остановиться, как к ним сбегались обслуживающие этот рейс грузчики, похожие на безоружных солдат, в бронежилетах и шлемах и, расталкивая друг друга, принимались вытаскивать из багажных отсеков свои драгоценные тюки. Однако даже эти дурные предзнаменования не могли испортить радостного настроения: он вернулся! - Vous restez combien de temps, monsieur? (Сколько времени вы у нас пробудете, месье? ( ф р.)) - спросил служащий иммиграционной службы. - Toujours (Навсегда ( ф р.)), парень, - ответил Джерри. - Столько, сколько вы меня вытерпите. И даже дольше. - Он хотел тут же начать расспрашивать о Чарли Маршалле, но аэропорт был битком набит полицейскими и разными подозрительными личностями - не стоило раньше времени афишировать свои интересы, для начала нужно выяснить, с чем ему предстоит столкнуться. Вокруг красовались разномастные старые самолеты со свеженарисованными опознавательными знаками, но не было ни одного, приписанного к "Индочартер". Официальные цвета этой компании, сообщил ему Кро в напутственном инструктаже перед отъездом из Гонконга, повторяли цвета Ко на скачках: серый и небесно-голубой. Джерри сел в такси, по дороге вежливо отклоняя любезные приглашения шофера, предлагавшего ему то девочек, то зрелища, то клубы, то мальчиков. На фоне иссиня-серого муссонного неба красными цветами пламенели высокие делониксы, их кроны смыкались, образуя над шоссе пылающую галерею. Он остановился возле галантерейной лавки, чтобы обменять деньги по гибкому курсу - это выражение ему очень нравилось. Насколько помнил Джерри, обычно меняльным делом занимались китайцы. Но этот оказался индийцем. Все китайцы разбежались в самом начале войны, но индийцы остались, чтобы обглодать труп. Справа и слева от дороги тянулись трущобы. Повсюду молчаливыми кучками сидели, готовили пищу или дремали беженцы. Группа детишек по очереди затягивалась сигаретой. - Nous sommes un village avec une population des millions (Наша страна - это деревня с населением в несколько миллионов), - сказал таксист на французском, явно выученном в школе. Навстречу им, прямо по середине дороги, двигалась армейская автоколонна с включенными фарами. Таксист покорно съехал на грязную обочину. Замыкающей шла машина "скорой помощи" с распахнутыми дверцами. Внутри, пятками наружу, грудой лежали тела, их ноги, покрытые синяками, как мрамор - прожилками, походили на свиные копытца. Вряд ли кого-то интересовало, живы они или мертвы. Такси миновало небольшой поселок из домов на сваях, разрушенных снарядами, и въехало на площадь - такую же можно встретить во французской глубинке: ресторан, бакалейная лавка, колбасная лавка, реклама пива и кока-колы. На обочине, поджидая покупателей, на корточках над литровыми бутылями с ворованным бензином сидели дети. Джерри помнил и это. Как-то во время артиллерийского обстрела снаряды попали в бензин, кончилось все морем крови. То же самое может произойти и на этот раз. Ничего не изменилось, никто ничему не научился, к утру трупы уберут, и все пойдет сначала. бумажку с адресом Чарли Маршалла, которую ему дали в бангкокском книжном магазине. Ему представлялось, что он должен прокрадываться в это место под покровом ночи, но при свете дня он решил, что в этом нет никакого смысла. - Y aller? (Ехать туда? ( ф р.)) - спросил таксист, удивленно оглядываясь на него. - Именно так, дружище. - Vous connaissez cette maison? (Вы знаете этот дом? (ф р.)) - Это дом моего приятеля. - A vous? Un ami a vous? (Ваш? Ваш друг? ( ф р.)) - Пресса, - сказал Джерри, словно это объясняло любое сумасбродство. Таксист пожал плечами и повел машину по длинному бульвару мимо французского собора. Они выехали на грунтовую дорогу. Вдоль нее выстроились виллы с внутренними двориками; ближе к окраине города они становились куда менее пышными. Джерри дважды спрашивал таксиста, что же такого необычного в этом адресе, но тот утратил всю свою любезность и в ответ только пожимал плечами. Когда они остановились, водитель потребовал расплатиться и помчался прочь, отчаянно выжимая ручку переключения передач. Это была вилла, ничем не отличавшаяся от остальных. Нижняя половина дома скрывалась за стеной с воротами из листовой стали. Джерри дернул за колокольчик. Ответа не было. Он попытался нажать на ворота, но они не шелохнулись. Наверху хлопнуло окно. Он быстро поднял глаза, и ему показалось, что за противомоскитной сеткой мелькнуло смуглое лицо. Ворота со скрежетом открылись, и через несколько шагов он очутился на лестнице, ведущей к выложенной кафелем веранде. Вход преграждала тяжелая дверь, на сей раз не железная, а из цельного тика, с крохотным зарешеченным окошком, в которое можно посмотреть наружу, но нельзя заглянуть внутрь. Он подождал, потом громко постучал дверным молотком и услышал, как по дому прокатилось эхо. Дверь была двустворчатая, створки сходились посередине. Он прижался лицом к щели и увидел полоску кафельного пола и две ступеньки, вероятно, верхние ступени лестницы. На нижней стояли две смуглые босые ноги с голыми лодыжками, но выше коленей ничего не было видно. - Привет! - крикнул он в щель. - Bonjour! Привет! - Привет! - крикнул он в щель. - Bonjour! Привет! Однако ноги не пошевелились. Он снова закричал: - Je suis un ami de Charlie Marshall! Madame, Monsieur, je suis un ami anglais de Charlie Marshall! Jeveux lui parler! (Я друг Чарли Маршалла! Мадам, месье, я английский друг Чарли Маршалла! Я хочу с ним поговорить! ( ф р.)) Он засунул в щель пятидолларовую банкноту, но с другой стороны ее никто не взял, и он вытащил ее обратно. Вместо купюры пришлось использовать листок бумаги. Он адресовал послание "капитану Ч.Маршаллу", представился как "британский журналист, который хочет сделать Вам взаимовыгодное предложение", и оставил адрес отеля, в котором остановился. Затем просунул записку в щель и снова поискал глазами смуглые ноги, но они исчезли. Обратно Джерри шел пешком, пока не поймал в е л о р и к ш у, потом ехал на велорикше, пока не поймал такси - и, спасибо, нет, спасибо, он не хочет девушку; на самом деле он, как всегда, хотел. Когда-то отель назывался " Р о й а л ". Теперь его переименовали в " П н о м ", На верху развевался флаг, но в пышном убранстве гостиницы ощущался надлом. Расписываясь в книге регистрации, Уэстерби заметил, что вокруг бассейна на солнышке греются изящные фигурки. Он снова вспомнил Лиззи. Для девочек это была суровая школа, и, если она и возила для Рикардо небольшие посылки, десять к одному, то ей это порядком надоело. Самые красивые принадлежали самым богатым, а самыми богатыми были повесы из пномпеньского Ротари-клуба: контрабандисты, вывозившие золото и каучук, полицейские чины, корсиканцы с тяжелыми кулаками, в разгар боев заключавшие с красными кхмерами выгодные сделки. В гостинице Джерри ждало письмо в незаклеенном конверте. Портье, который сам давно прочитал записку, вежливо ждал, пока то же самое проделает ее адресат. Внутри лежала визитная карточка с золотым обрезом и гербом посольства: его приглашали на ужин. Имени приглашавшего он никогда не слышал. Ничего не понимая, он перевернул карточку. На обороте было нацарапано: Я знал вашего друга Джорджа из "Гардиан". "Гардиан" - "Опекун" - было ключевым словом. Приглашение на ужин и ящик для невостребованных писем, подумал он. В Саррате это язвительно называли великой разобщенностью Министерства иностранных дел. - Telephone? (Телефон? ( ф р.)) - потребовал Джерри. - Il est foutu, monsieur (Выключен, месье ( ф р.)). - Electricite? (Электричество? ( ф р.)). - Aussi foutue, monsieur, mais nous avons beaucoupde l'eau (Тоже отключено, месье, зато у нас очень много воды ( ф р.)). - Келлер? - с усмешкой спросил Джерри. - Dans la cour, monsieur (Во дворе, месье ( ф р.)). Он вышел в сад. Рядом с красотками сидела банда вояк тяжелой артиллерии Флит-стрит. Они потягивали шотландское виски и рассказывали друг другу сногсшибательные истории. Они походили на мальчишек-пилотов, ведущих "битву за Англию" на какой-то чужой войне На Джерри они взирали свысока, презирая его за высокое происхождение. На одном из них красовался белый головной платок, длинные волосы храбро реяли за спиной. - Боже мой, это же Герцог, - произнес он. - Как ты сюда попал? Пришел пешком по Меконгу? Но он не интересовал Джерри. Ему был нужен Келлер. Келлер был неизменной величиной. Этот американец работал в телеграфном информационном агентстве, Джерри знал его и раньше - они встречались на других войнах. Собственно говоря, ни один иностранный журналист не мог приехать в город и не предстать пред очами Келлера, и, если Джерри хотел, чтобы его визит выглядел правдоподобно, то обеспечить это можно было только после разговора с Келлером. А для Джерри было очень важно, чтобы в его легенду поверили все. Он нашел Келлера, седого широкоплечего мужчину, на автостоянке. Один рукав рубашки закатан. Он стоял, засунув в карман другую руку, и смотрел, как водитель промывает из шланга салон "мерседеса". - Молодец, Макс. Здорово. - П р е в о с х о д н о, - откликнулся Келлер, посмотрел на Джерри и снова принялся смотреть на водителя. Рядом стояла пара тощих кхмерских парней в расклешенных брюках и ботинках на высоких каблуках. На груди у них, поверх расстегнутых блестящих рубашек, болтались фотоаппараты. Они походили на фотографов модного журнала. На глазах у Джерри водитель отложил шланг и принялся скрести обивку сидений пачкой армейской корпии; та на глазах становилась коричневой. Подошел еще один американец, Джерри догадался, что это новый внештатный корреспондент Келлера. Тот на редкость часто менял внештатников. - Что случилось? - спросил Джерри, глядя, как водитель снова принялся поливать машину из шланга. - Двухдолларовый герой получил весьма дорогостоящую пулю, - пояснил внештатный корреспондент. - Вот что случилось. - У этого бледного южанина был такой вид, словно ему все время отчего-то очень весело, и Джерри почувствовал, что начинает его ненавидеть. - Так, Келлер? - спросил Джерри. - Фоторепортер, - ответил он. Телеграфное агентство Келлера держало целый штат таких фоторепортеров. Камбоджийские мальчишки, наподобие тех, что стояли поблизости, работали во всех организациях. Им платили по два американских доллара за поездку на фронт и по двадцать - за каждую опубликованную фотографию. Джерри слышал, что Келлер теряет их по одному в неделю. - Пуля попала в плечо, когда он бежал пригнувшись, - продолжил внештатный корреспондент. - Вышла ниже спины. Прошила парня насквозь, как травинка - гуся. - Казалось, ему это очень нравится. - Где он? - спросил Джерри, просто чтобы что-нибудь сказать, пока водитель продолжал оттирать, промывать и скрести машину. - Умер на обратном пути. Ты знаешь, что творится? Пару недель назад эти сволочи из нью-йоркского бюро вбили себе в голову какую-то чушь насчет лечения. Ничего слышать нехотят. Раньше мы переправляли их в Бангкок. Теперь нельзя. Запретили, друг. Ты слышал? Там, в больнице, дальше по дороге, они лежат на полу и вынуждены платить медсестрам зато, чтобы они принесли воды. Так, ребята? Оба камбоджийца вежливо улыбнулись. - Уэстерби, тебе что-нибудь нужно? - спросил Келлер. Его сероватое лицо было изрыто оспинами. Джерри хорошо знал его еще с шестидесятых годов. Тогда в Конго Келлер обжег руки, вытаскивая парня из горящего грузовика. Пальцы навсегда срослись между собой, и рука стала похожа на перепончатую когтистую лапу летучей мыши, но в остальном он не изменился. Джерри хорошо помнил тот случай, потому что тащил горящего парня за ноги. - В газете хотят, чтобы я осмотрелся, - ответил он. - И тебе это удается? Джерри засмеялся, засмеялся и Келлер. Они выпили в баре шотландского виски, ожидая, когда машину приведут в порядок, и поболтали о былых временах. У главного входа они подцепили девушк