, и он прислал вместо себя жену, очень неопределенную особу маленького роста, долгое время прожившую в Индии. Д'Арси был на переднем плане, суетился у всех на виду, как хлопотливый церковный сторож. Явился и мистер Кардью, чтобы бедная покойница не заплуталась одна средь нелривычностей англиканского обряда. Присутствовали и Хекты - Чарльз, весь в черном, выбритый до блеска, и Шейн, в драматически-траурных одеждах, в шляпе с очень широкими полями. Смайли, как и другие, предвидя нездоровый интерес карнской публики к предстоящей церемонии, пришел в церковь загодя и занял место при входе. Он с любопытством приглядывался к входящим - не мистер Роуд ли это. Вошли несколько торговцев, мясисто впрессованных в черную саржу, при черных галстуках, и сели кучкой в южной стороне, поодаль от преподавателей и преподавательских жен. Вскоре к ним присоединились горожанки, единоверки миссис Роуд, а затем и Ригби, посмотревший на Смайли в упор, но не подавший вида. Пробило три, и одновременно с боем часов через порог медленно шагнул высокий старик, ни на кого не глядя и никого здесь не зная. Рядом с ним шел Стэнли Роуд. Первый взгляд на Роуда ничесго не сказал Смайли. Лицо Стэнли Роуда не отражало ни сильного характера, ни яркого темперамента - заурядное, ординарное, непородистое лицо, начинающее уже расплываться. Под стать лицу заурядные черные волосы, заурядное коротковатое тело. На лице - приличное случаю скорбное выражение. Смайли глядел, как Роуд идет по центральному проходу и садится среди главных участников, и ему подумалось, что уже своей походкой и повадкой Роуд сумел выразить нечто полностью чуждое Карну. Если втыкать авторучку в верхний кармашек пиджака, отдавать предпочтение пестрым пуловерам и коричневым галстукам, а при ходьбе слегка припрыгивать и выворачивать ступни наружу - если это черты вульгарности, тогда Роуд, вне всякого сомнения, вульгарен, ибо хотя его и нельзя уличить сейчас в перечисленных грехах, но манера Роуда подразумевает их все до одного. Хоронившие вышли вслед за гробом на кладбище и собрались у вырытой могилы. Д'Арси и Филдинг стояли бок о бок, видимо, сосредоточась на погребальном обряде. Высокий старик, подошедший вместе с Роудом, выказывал сейчас явное волнение, и Смайли догадался, что это Сэмюель Гластон, отец Стеллы. Погребение кончилось, и старик, кивнув Роуду, тотчас двинулся прочь, скрылся в церкви. Шел он с видимым усилием, словно борясь с ветром. Вся группка медленно пошла от могилы, и остался один Роуд - странно окоченелая фигура, стесненно-напряженная, с широко раскрытыми, но какими-то незрячими глазами, с губами, сжатыми в строгую, педагогическую линию. Затем Роуд как бы очнулся - из тела внезапно ушла окоченелость, и Роуд тоже - медленным, но вполне уверенным шагом - направился от могилы к людям, снова собравшимся кучкой у кладбищенских ворот. Но тут Смайли удивил стоявший с краю Филдинг. Завидя приближавшегося Роуда, Филдинг с отвращением пошел решительно и быстро прочь. Это не был рассчитанный поступок человека, желающего оскорбить, - уход Филдинга остался не замечен ни Роудом, ни остальными. На сей раз Теренс Филдинг был, кажется, во власти подлинного чувства и не заботился о производимом впечатлении. Сделав над собой усилие, Смайли подошел к группе у ворот. Роуд стоял несколько на отшибе. Здесь были Д'Арси с сестрой, еще три-четыре преподавателя. Стояли, помалкивали. - Если не ошибаюсь, мистер Роуд? - осведомился Смайли. - Да, вы не ошиблись. - Роуд произносил слова тщательно, не спеша, но дорсетский говор слегка сквозил. - Я по поручению мисс Бримли, редактора "Христианского голоса". - Так. - Она сочла прямым долгом послать на похороны представителя от журнала. Я подумал, вам не будет неприятно узнать об этом. - Я видел ваш венок, весьма благодарен за сочувствие. - Жена ваша была одной из самых верных наших читательниц, - продолжал Смайли. - Мы считали ее как бы членом нашей семьи. - Да, она любила "Голос". То ли Роуд всегда такой бесстрастный, то ли горе сделало его апатичным, подумал Смайли. - Вы когда приехали из Лондона? - спросил неожиданно Роуд. - В пятницу. - На субботу-воскресенье, значит, к нам - полезное с приятным? Смайли так удивили эти слова, что он не сразу нашелся, что ответить. А Роуд глядел на него и ждал ответа. - У меня здесь кое-какие знакомые... Мистер Филдинг... - А-а, Теренс. "По имени даже", - подумал Смайли, убежденный, что не настолько уж Роуд короток с Филдингом. - Я желал бы, если можно, написать небольшой некролог для "Голоса". Вы не возражаете? - Стелле это было бы приятно. - Вам, разумеется, не до того, но разрешите все же заглянуть к вам завтра - почерпнуть один-два факта для некролога. - Пожалуйста. - В одиннадцать утра? - Милости прошу, - ответил Роуд почти бойко, и они вместе вышли из ворот кладбища. Глава 9 СКОРБЯЩИЕ Дешевый это трюк - морочить человека, на которого свалилась смерть жены. Смайли сознавал это, тихо отворяя калитку, идя по двору, где позапрошлой ночью состоялся его странный разговор с Джейни Лин. Он сознавал, что визит его к Роуду сейчас - поступок некрасивый, под каким бы благим предлогом он ни совершался. На протяжении всей своей секретной работы Смайли никак не удавалось убедить себя, что цель оправдывает средства. Такова уж была особенность его характера. Строгий критик своих побуждений, он путем долгих наблюдений над собой установил, что не так уж холодно рассудочен, как можно бы подумать, судя по привычкам и вкусам. Во время войны начальство отозвалось о нем однажды: "Хитроумен, как сам сатана; совестлив, как невинная девчонка", - и, по мнению Смайли, этот отзыв не слишком грешил необоснованностью. Он нажал кнопку звонка и стал ждать. Стэнли Роуд, очень чисто одетый и выбритый, открыл ему дверь. - А, здравствуйте, - приветствовал он Смайли, словно старого приятеля. - Послушайте, вы не на машине прибыли? - К сожалению, осталась в Лондоне. - Ну, не беда, - сказал Роуд с ноткой огорчения. - А я подумал, прокатились бы вдвоем и попутно бы поговорили. Тошновато тут одному болтаться. Мисс Д'Арси пригласила меня пожить у них. Очень добрые они люди, что и говорить, но как-то мне пока туда не хочется. - Я вас понимаю, - В самом деле? - Они стояли в передней, Смайли стяги вал с себя пальто, а Роуд ждал, чтобы принять и повесить. - Я не думаю, чтобы многие понимали это тоскливое состояние. Знаете, что сделали ректор и Д'Арси? С самыми лучшими, конечно, намерениями. Все мои работы - экзаменационные, которые я должен был проверить,- все роздали другим преподавателям. А мне что прикажете делать одному в пустом доме? Ни занятий, ничего. От всего освободили, все распределили. Можно подумать, хотят от меня избавиться. Смайли неопределенно кивнул. Роуд повел его в гостиную. - Я знаю, они это с наилучшими намерениями, как я уже сказал. Но в конце концов, надо же мне чем-то заняться. Часть моих работ досталась Саймону Сноу. Вы с ним, случайно, не знакомы? Одному моему ученику он выставил оценку - шестьдесят один балл. А ученик - абсолютный тупица. Я еще в начале семестра уведомил Филдинга, что неминуемо придется Перкинса оставить на второй год. И неплохой парнишка этот Перкинс. Староста корпуса. Для него и тридцать баллов сказочная оценка. Я, правда, не смотрел еще работ, но это же невероятно, совершенно невероятно. Сели. - Я, конечно, желаю мальчику всяческих успехов. Мальчик неплохой - не блещет, но хорошо воспитан. Мы с миссис Роуд собирались пригласить его к чаю в этом семестре. И если бы не... Пауза. Затем Смайли открыл было рот, но хозяин встал, сказал: - Чайник уже вскипел, мистер... - Смайли. - Чайник уже вскипел, мистер Смайли. Разрешите предложить вам чашку кофе. - Опять этот жесткокрахмальный голосок с отутюженными уголками, точно взятый напрокат визитный костюм, подумал Смайли. Через несколько минут Роуд вернулся, неся поднос, и аккуратно отмерил кофе себе и гостю - сообразно с запросами. Смайли беспрестанно раздражали претензии Роуда на светскость, его постоянные потуги скрыть свое происхождение. А оно сквозило во всем, в каждом слове и жесте - в том, как он оттопыривал локоть, неся чашку ко рту, и как, садясь, поддергивал штанины быстрым и опытным движением. - Нельзя ли, - начал Смайли, - нельзя ли мне теперь... - Действуйте, мистер Смайли. - Нас, разумеется, интересует преимущественно то, что связывало миссис Роуд с... нашей верой. - Разумеется. - Вы венчались в Брэнксоме, не так ли? - В Брэнксомской нагорной молельне. Отменный храм, Д'Арси поморщился бы, услышав эти слова и тон: парень- хват на мотоцикле, из кармашка торчат карандашики. - Дата венчания? - Сентябрь пятьдесят первого. - Участвовала ли в Брэнксоме миссис Роуд в благотворительной деятельности? Я знаю, что здесь, в Карне, она проявляла большую активность. - В Карне - да, а в Брэнксоме не участвовала. Там она ведь занята была заботами об отце. Ее здесь увлекла помощь беженцам. А это всерьез развернулось только несколько лет назад, затем в прошлом году тоже... Смайли задумался, очкасто засмотрелся на Роуда и, моргнув, отвел глаза. - Принимала ли она большое участие в общественной жизни Карна? Для жен персонала у вас организован, вероятно, кружок домоводства и всякое такое? - спросил Смайли невинным тоном. - Да, некоторое участие принимала. Но, не принадлежа к англиканской церкви, она общалась главным образом с прихожанами из городской молельни... вам бы у мистера Кардью справиться, у их священника. - Но можно ли мне будет написать, мистер Роуд, что она принимала активное участие также и в школьной жизни? Роуд помедлил. - Да, конечно, - сказал он. - Благодарю вас. Помолчали, затем Смайли продолжал: - Миссис Роуд, разумеется, памятна читателям нашим как победительница кулинарного конкурса. Она, очевидно, хорошо готовила, мистер Роуд? - Очень хорошо - простые блюда, без затей. - Быть может, вы особо хотели бы отметить что-либо, чем она сама гордилась и желала бы остаться памятна? Роуд взглянул без всякого выражения. Пожал плечами. - Не знаю, право. Не помню ничего такого. А впрочем, упомяните, что отец ее был мировым судьей на Севере. Она этим гордилась. Смайли допил кофе и встал. - Вы очень терпеливо отнеслись к моему вторжению, мистер Роуд. Прошу верить, мы вам крайне признательны. Я позабочусь, чтобы вам был выслан сигнальный экземпляр. - Спасибо. Я ведь это для нее. Она любила "Голос". С детства читала и любила. Они пожали друг другу руки. - Кстати, вы не знаете ли, где я мог бы разыскать старого мистера Гластона? Он сейчас в Карне или уже вернулся в Брэнксом? - Вчера он был здесь. В Брэнксом отбывает сегодня днем. До отъезда с ним из полиции еще хотели повидаться. - Понимаю. - Он остановился в "Гербе Солеев". - Благодарю вас. Я, прежде чем уехать, попытаюсь, быть может, увидеться с ним. - А вы когда уезжаете? - Думаю, что очень скоро. Что ж, всего хорошего, мистер Роуд. Да, кстати... - Слушаю вас. - Если когда-либо окажетесь в Лондоне и нечем будет время занять, поговорить захочется... чашку чаю выпить, то знайте, что вы всегда желанный гость в "Голосе". Всегда. - Спасибо. Большое спасибо, мистер... - Смайли. - Спасибо за столь любезное приглашение. Давненько я таких приглашений не получал. Как-нибудь воспользуюсь им непременно. Вы очень добры. - До свидания. Они снова обменялись рукопожатием. Рука у Роуда была сухая и прохладная. Гладкая рука. Смайли вернулся в отель, сел за столик в опустевшей диванной и написал мистеру Гластону записку: Уважаемый мистер Гластон, Я нахожусь здесь по поручению мисс Бримли. редактора "Христианского голоса". При мне имеются письма, полученные нами от Стеллы, и, мне кажется, Вам будет небезынтересно их прочесть. Простите, что беспокою Вас в такой печальный момент, но мне сказали, что Вы сегодня уезжаете из Карна, и хотелось бы повидать Вас до отъезда. Он тщательно заклеил конверт и прошел к столу портье. Там никого не оказалось, он позвонил в колокольчик и стал ждать. Наконец явился портье - старый тюремщик с серым, щетинистым лицом - и, подвергнув конверт длительному и критическому осмотру, согласился за щедрое вознаграждение отнести его мистеру Гластону в номер. Смайли остался у стола ждать ответа. Сам Смайли принадлежал к типу тех одиноких людей, что являются в мир словно сразу уже восемнадцатилетними и вполне умудренными. И по профессии своей, и по натуре он тяготел к безвестности. Темные закоулки шпионажа населены не дерзкими и красочными авантюристами из романов. У того, кто подобно Смайли годами жил и работал среди врагов его страны, - у того на устах одна лишь молитва: "Пусть меня никогда, никогда не замечают". Стать неотличимым от среды - вот его главнейшее стремление; ему с каждым днем все милее уличные толпы, что проходят и не взглянув на него. Он льнет к толпе, ибо в безымянном слиянии с толпой его спасение. Страх заставляет его радоваться унижениям - он обнять готов снующих покупателей, в спешке сталкивающих его с тротуара. Он расцеловать готов чиновников, полицейских, автобусных кондукторов за жесткое их безразличие. Но этот страх, это подобострастие, эта зависимость развили в Смайли восприимчивость к людским оттенкам - женски быструю способность проникать в характеры и побуждения. Он знал людей, как охотник и лисица знают лес. Ведь шпион обязан охотиться в то самое время, когда и на него идет охота. Толпа - его лес. Смайли способен был копить в памяти людские жесты и слова, запечатлевать перекрестную игру взглядов и движений - как регистрирует память охотника смятый папоротник и сломанный сучок, как замечает лисица признаки опасности. И поэтому, терпеливо ожидая у стола, припоминая вес события, вжатые в сорок восемь минувших часов, он был способен упорядочить и беспристрастно рассмотреть их. В чем причина такого отношения Д'Арси к Филдингу, точно их поневоле связала, сделала сообщниками какая-то постыдная тайна? Глядя поверх запущенного сада отеля, Смайли за свинцовой крышей Аббатства различал знакомые крепостные зубцы карнских корпусов, преграждающие доступ новому миру, ограждающие безопасность старого. Мысленно он видел перед собой подворье, выходящих из Аббатства мальчиков в черном, видел эти групповые праздные позы, от которых веет Англией XVIII столетия. И видел другую школу - городскую среднюю, пестренькое зданьице сбоку управления полиции, напоминающее сторожку на пустом кладбище, - школу, столь же далекую от атмосферы Карна, сколь далеки ее кирпич и песчаник от шафранных зубцов главного корпуса. Да, подумал он, дальний, длинный путь проделал Стэнли Роуд от Брэнксомской классической школы. И если это он убил, тогда - уверен Смайли - объяснение мотивов и даже способа убийства следует искать на этом трудном пути в Карн. - Очень любезно с вашей стороны, - сказал Гластон. - И со стороны мисс Бримли. Хорошие люди у них в журнале. Всегда отличались добротой. - Он сказал это так, словно говорил о добротности, о качестве, беспримесном и хорошо ему знакомом. - Прочтите прежде эти письма, мистер Гластон. Боюсь, что второе письмо поразит вас. Но я уверен, что не вправе был бы утаить его от вас. Они сидели в диванной, и гигантские кактусы возвышались по бокам, как часовые. Смайли подал Гластону оба письма. Старик принял их твердой рукой и стал читать, держа на удалении от глаз, откинув назад крепкий затылок, прищурив веки, сжав губы в линию, жестко загнутую вниз по углам. Наконец он сказал: - Вы служили с мисс Бримли во время войны, не так ли? - Да, я работал с Джоном Лэндсбери. - Понятно. И поэтому она к вам обратилась? - Да. - Вы баптист? - Нет. Гластон помолчал, положив письма на стол перед собой, сложив руки на коленях. - Стэнли был баптистом, когда они поженились. Потом переменил веру. Вам это известно? - Да. - У нас на Севере так не поступают. Веру свою мы отстаивали и отстояли. Это как право голоса примерно. - Я понимаю. Спина старика была по-солдатски прямая. Вид у него был не скорбный, а строгий. Совершенно неожиданно он перевел глаза на Смайли и вгляделся длинным и пристальным взглядом. - Вы учитель? - спросил он, и Смайли подумал, что в свое время Сэмюель Гластон явно был делец не промах. - Нет... Я теперь вроде бы в отставке. - Женаты? - Был женат. Гластон опять погрузился в молчание, и Смайли пожалел в душе, что потревожил старика. - Стрекотунья была, стрекотунья, - промолвил Гластон наконец. Смайли ничего на это не сказал. - Вы полиции сообщили про письма? - спросил Гластон. - Да, но там и так знали. Знали то есть о страхах Стеллы, будто муж хочет ее убить. Она пожаловалась было мистеру Кардью... - Священнику? - Да. Но он подумал, это у нее переутомление... нервное расстройство. - А вы иначе думаете? - Я не знаю. Просто-напросто не знаю. Но, исходя из того, как отзываются о вашей дочери, я не верю, чтобы она была душевно неуравновешена. Что-то реальное вызвало в ней опасения, сильнейший страх. Я думаю, нам нельзя отмахнуться от этого. Ее страхи и постигшую ее затем смерть я не считаю простым совпадением. И поэтому не верю, что ее убила нищенка. Сэмюель Гластон медленно кивнул. Смайли казалось, что старик силится выказать интерес отчасти из вежливости, отчасти же, чтобы скрыть потерю интереса к самой жизни. Затем, после длинной паузы, Гластон аккуратно сложил и возвратил письма. Смайли подождал, не скажет ли он что-нибудь еще, но Гластон молчал. Помедлив, Смайли встал и тихо вышел из диванной. Глава 1 0 ДАМОЧКИ Шейн Хект улыбнулась, опять отпила из бокала. - Херес недурен, - сказала она Смайли. - Вы, должно быть, ужасно важная персона, если Д'Арси так расщедрился. Вы что, принц инкогнито? - Увы, нет. В субботу вечером я и Д'Арси обедали оба у Теренса Филдинга, и Д'Арси пригласил меня на рюмку хересу. - Теренс такой злой - не правда ли? Чарльз не выносит его. Боюсь, что они совершенно по-разному понимают спартанский идеал... Бедный Теренс. Это его последний семестр, знаете ли. - Я знаю. - Вы так мило сделали, что пришли вчера на похороны. Ненавижу похороны, а вы? Черный цвет так антисанитарен. Мне навсегда запомнились похороны короля Георга V. В те времена лорд Солей состоял при дворе и был так любезен, дав Чарльзу два пригласительных билета. Боюсь, что это нас развратило, мы утратили вкус к обычным похоронам. Но я вообще с подозрением отношусь к похоронам, а вы? По-моему, они, в сущности, род увеселения для низших классов, с вишневым ликером и тминным тортом в гостиной. В нашей среде теперь отдают предпочтение т и х и м похоронам: никаких цветов, лишь краткое прощальное слово и заупокойная служба потом. Маленькие глазки Шейн маслились от удовольствия. Она допила вино и протянула Смайли пустой бокал. - Если вам нетрудно, голубчик. Ненавижу херес, но Феликс такой скаред. Смайли налил ей из стоящего на столе графина. - Ужасная история это убийство, не правда ли? Эта ни щенка, видимо, буйнопомешанная. Я всегда считала - Стелла Роуд такая милая... и такая необычная. Так искусно умела обновить старое платье... Но какие курьезные у нее были знакомства. Пристрастие к Гансам-дровосекам, фигурально вы ражаясь, и к Педро-рыбакам. - Ее любили здесь, в Карне? Шейн Хект нежно засмеялась. - В Карне никого не любят... а ее и вовсе мудрено было любить... По воскресеньям она носила черный креп... Простите, но неужели это у низших классов так заведено? Горожанам, думаю, она нравилась. Они обожают перебежчиков из Карна. Но чего же ожидать - она ведь была сектантка какая-то. - Баптистка, по-моему, - недолго думая сказал Смайли. Шейн с непритворным любопытством поглядела на него. - Как мило, - проворковала она. - Скажите-ка мне, кто вы такой? Смайли отшутился - безработный, мол, - беспокойно подумав, что чуть-чуть не стал рапортовать ей, как маленький мальчик большой тете. Сама уже ее безобразная внешность, размеры, голос в сочетании с даром изощренного злословия имели опасное свойство подчинять собеседника. Смайли невольно пришло на ум сравнение с Филдингом. Но для Фиддинга окружающие почти не существуют, а для Шейн Хект они существуют - существуют затем, чтоб их подвергнуть тщательным пробам на светскость, уличить, осмеять, отсеять, уничтожить. - Я прочла в газете, что отец ее весьма состоятелен. Северные нувориши, второе поколение. Просто замечательно, как неразвращена она была... как естественна... Ведь вовсе же не обязательно ей было ходить в прачечную или водиться с нищими... Хотя, конечно, у северян свои обычаи, неправда ли? На всем пространстве от Ипсвича до Ньюкасла вы не наберете трех приемлемых семейств. Вы откуда сами, вы сказали? - Из Лондона. - Как прелестно. Я однажды была на чае у Стеллы. Сразу же молоко... в индийский чай. Все так по-другому. - И, быстро взглянув на Смайли, Шейн проговорила: - Знаете ли, что я вам скажу? Она вызывала во мне восхищение - так нестерпима мне она была. Стелла была из тех утомительных, куцых снобов, для которых одни только убогие праведны. - И, улыбнувшись, Шейн добавила: - Я даже согласна была с Чарльзом относительно Стеллы Роуд - а это уже кое о чем говорит. Если вас занимают наблюдения над родом человеческим, то пойдите-ка понаблюдайте Чарльза. Контраст между нами разителен. Но в этот момент к ним подошла сестра Д'Арси - костистая, мужеподобная, с неопрятно взбитой седой прической и надменным, хищнозубым ртом. - Доротея, милочка, - проворковала Шейн, - какой чудесный у вас прием. Как вы добры. И так увлекательно встретиться с лондонцем, вы не находите? Мы разговаривали о похоронах бедной миссис Роуд. - Что ж, пусть у Стеллы манеры ни к черту не годились, но зато беженцам, Шейн, она сделала много добра. - Беженцам? - невинно переспросил Смайли. - Да. Она собирала для них одежду, мебель, деньги. Одна из тех немногих преподавательских жен, что не на словах лишь помогают мне. - Доротея колюче покосилась на Шейн Хект, но та глядела мимо нее, улыбалась милостиво мужу. - Деловитая была, как пчелка. Не боялась засучить рукава, не гнушалась ходить от дома к дому. И единоверок своих впрягла в дело, и массу всего собрали. Этого, знаете ли, у них не отнимешь - духом они крепки. Феликс, еще хересу! В обеих комнатах насчитывалось десятка два гостей. Но Смайли, слегка опоздавший, застрял в группе из восьми человек, вставших поближе к дверям; здесь стояли Д'Арси с сестрой, Чарльз и Шейн Хекты, молодой математик Сноу с женой, викарий из Аббатства и сам Смайли, смущенно-подслеповатый в своих очках. Войдя, Смайли быстро огляделся по комнатам, но Филдинга нигде не было и следа. - ...Да, - продолжала Доротея Д'Арси, - деятельная была на диво... вплоть до самого конца. В пятницу я вместе с этим попом из крытой жестью молельни - с Кардью - зашла туда домой прибрать неотосланные вещи для беженцев. Ни вещички не валялось - все запаковано в бумажный мешок, увязано, и адрес написан; нам оставалось только отправить на почту. Чертовски дельная работница она была, скажу вам. И на благотворительном базаре отлично поработала. - Да, да, милочка, - сладко сказала Шейн Хект. - Помню хорошо. В тот день я представила Стеллу леди Солей. На Стелле была премиленькая шляпка - та, что она по воскресеньям надевала. И такая Стелла была почтительная. К леди Солей обращалась: "миледи". Как в средние века, - выдохнула Шейн, повернувшись к Смайли, - вы не находите, голубчик? Мне эта вассальность всегда так нравится: так мало нас осталось. В углу математик и жена его разговаривали с Чарльзом Хектом, и спустя несколько минут Смайли, отманеврировав от Доротеи, присоединился к ним. У юной Энн Сноу было курносое, несколько прямоугольное, миловидное лицо. Муж ее был высок и худ, с приятной сутулиной. Бокал с хересом он держал в своих тонких прямых пальцах, как химическую реторту, а когда говорил, то обращался, казалось, к этому бокалу, а не к слушателю. Смайли приметил чету Сноу еще с похорон. Хект стоял румяный и насупленный и посасывал трубку. Разговор шел о том о сем; его заглушал шумный обмен мнениями по соседству. Немного погодя Хект отошел и, по-прежнему сердито и отчужденно хмурясь, встал в нарочитом одиночестве у двери. - Бедная Стелла, - сказала Энн Сноу, помолчав. - Прошу прощения, - прибавила она. - Но все еще нейдет из головы. Безумие, как подумаешь, просто безумие. Ну зачем, ну для чего эта Джейни убила ее? - Вы любили Стеллу? - спросил Смайли. - Конечно же. Она была хорошая. Мы в Карне вот уже четыре семестра но за все это время она единственная сердечно к нам отнеслась. - Муж ничего не сказал, лишь кивнул своему бокалу. - Саймон, видите ли, не питомец Карна, а здешние преподаватели в большинстве карнианцы, так что старых знакомых у нас здесь нет и никто нами, в сущности, не интересуется. Все они, конечно, делают вид, что ужасно рады нам, но одна только Стелла действительно... Тут на них хищно налетела Доротея Д'Арси. - Миссис Сноу, - сказала она жестко. - У меня к вам дело. Хочу, чтобы вы взяли на себя беженскую работу Стеллы Роуд. - Доротея бросила испытующий взгляд на Саймона Сноу. - Ректора чрезвычайно занимает помощь иммигрантам. - О господи! - простонала в ужасе Энн Сноу.- Я никак не могу, мисс Д'Арси, я... - Не можете? Как так не можете? Вы ведь помогали миссис Роуд торговать с лотка на благотворительном базаре? - Так вот откуда Стеллины платья и шляпки, - прошелестела Шейн Хект за спиной у них. - Но... у меня, ну как бы это сказать, нет той смелости, что у Стеллы, - лепетала Энн. - И потом, она была баптистка, я горожане помогали ей, вещи жертвовали, они все любили ее. А у меня совсем не то будет. - Вздор и чушь, - изрекла мисс Д'Арси, говорившая со всеми, кто моложе ее, как с прислугой или озорными детишками. - Баптисты - это те, что против семейных скамей, не правда ли? - сказала Шейн Хект. - Я с ними всецело согласна - ведь если за скамью заплачено, то уже волей-неволей приходится ходить в церковь. Викарий, толковавший в углу о крикете, встрепенулся и кратко запротестовал: - Право же, миссис Хект, у приватных скамей было немало преимуществ... И он пустился в пространное восхваление древних обычаев. Шейн наружно вся была внимание и интерес. Наконец викарий кончил, ока сказала: - Благодарю вас, голубчик Уильям, это так мило, - обратилась к нему спиной и звучным шепотом сообщила Смайли: - Уильям Трампер - из бывших учеников Чарльза, такое было ликование, когда он выдержал выпускные экзамены. Смайли, вовсе не желая быть соучастником мести, вершимой над викарием, повернулся было к Энн Сноу, но ту все еще терзала мисс Д'Арси своими благотворительными замыслами, а Шейн между тем продолжала ему говорить: - Я про одного-единственного только Смайли слышала, Он женился на леди Энн Серком в конце войны. Она, понятно, вскоре ушла от него. Престранная была пара. Как я слышала, он совершенно неприемлем. Она же как-никак родня лорду Солею. Род Солеев вот уже четыреста лет связан с Карном. Молодой Солей, наследник, учится сейчас у Чарльза; мы часто обедаем в замке. Я так и не знаю, что сталось с Энн Серком... уехала в Африку... или же в Индию? Нет, в Америку. В замке об этом не принято говорить. На мгновение шум разговоров схлынул. На мгновение, не более, Смайли перестал воспринимать все, кроме упорного взгляда Шейн Хект; и он знал, что она ожидает ответа. Но вот она отвела взгляд, как бы говоря: "Видите, я могла бы раздавить вас. Но так и быть, живите", - отвернулась и отошла. Он словчил - простился и вышел в одно время с Энн и Саймоном Сноу. Их ожидал старенький автомобиль, и Сноу настояли, чтобы и Смайли сел - они подбросят его в отель. Дорогой он сказал: - Если перед вами нет сегодня лучшей перспективы, то я счастлив буду пригласить вас отобедать со мной сейчас в отеле. Догадываюсь, что обеды там отвратные. Поотнекивавшись, Сноу приняли приглашение, и четверть часа спустя вес трое сидели в углу громадной обеденной залы "Герба Солеев", к великому прискорбию троих официантов и доброго десятка поколений Солеев-предков - напыщенных и шелушащихся портретов. - Мы по-настоящему узнали се только с год назад, - стала досказывать Энн Сноу. - Стелла мало общалась с женами других преподавателей - к тому времени она уже обожглась и поумнела. Она не посещала чаепитий и тому подобное, и это просто счастливый случай нас свел. Когда мы приехали в Карн, для нас не нашлось школьного дома, и мы вынуждены были первый семестр прожить в гостинице. В конце второго семестра мы въехали в домик на Брэд-стрит. Переезд наш был кошмар. Саймон занят был с выпускниками, а у нас как раз полнейшее безденежье, и пришлось все самим ухитряться. Переезжали в четверг утром. Лил дождь, хлестал как из ведра. А вся, какая была у нас, хорошая мебель не пролезала в дверь дома, и грузчики просто-напросто сгрузили меня на порог, и делай что хочешь. - Она рассмеялась, и Смайли подумал, какое она, в сущности, милое дитя. - Они вели себя просто возмутительно. У них бы, я думаю, хватило совести уехать, да им с места не сходя потребовалась оплата. А счет на целых несколько фунтов превысил первоначальную оценку. Чековой книжки у меня, конечно, не оказалось. Осталась у Саймона. Грузчики даже грозились увезти все обратно. Прямо чудовищно. Я чуть не расплакалась. (Она вот уже и сейчас чуть не плачет, подумал Смайли.) Но тут как с неба упала к нам Стелла. Не представляю, как она узнала о нашем переезде - другие-то никто, конечно, и не знали. Принесла рабочий халатик, туфли старые - пришла помогать. А увидела, что тут творится, и не стала даже разговаривать с грузчиками, просто прошла к телефону и позвонила их хозяину мистеру Маллигану. Не знаю, что она ему сказала, но потом подозвала старшего, и Маллиган ему по телефону приказал, и с этой минуты все пошло гладко. Стелла была ужасно рада - рада помочь. Такой она была человек. Грузчики сняли двери с петель и все-все внесли. Стелла оказалась чудесная помощница - не распорядительница, а помощница. Остальные преподавательские жены, - прибавила Энн горько,- ужасно как ловки распоряжаться, но и руки не приложат помочь. Смайли кивнул, скромно налил коньяку в рюмки. - Саймон увольняется, - вдруг поделилась Энн секретом. - Мы возвращаемся в Оксфорд, ему предоставили там докторантскую стипендию. Получит докторскую степень и будет преподавать в котором-нибудь из университетов. Выпили за успех Саймона, поговорили о разных разностях, затем Смайли спросил: - А что представляет собой Стэнли Роуд - как работник и коллега? - Учитель он неплохой, - сказал Саймон медленно, - но в общении тягостен. - Это не Стелла, он совсем-совсем иной, - сказала Энн. - Ужасно "карнианский". Д'Арси его взял под опеку, и Роуд совсем помешался на Карне. Саймон говорит, они все таковы - питомцы классических школ. Усердие новообращенного. Противно смотреть. Он даже веру переменил здесь, в Карне. Он, но не Стелла - Стелле бы и не прибредилось такое. - У англиканской церкви есть чем прельстить Карн, - заметил Саймон, и Смайли понравилась сухая точность фразировки. - Стелла, очевидно, не слишком дружна была с Шейн Хект, - слегка копнул Смайли. - Какое там! - с сердцем воскликнула Энн. - Шейн относилась к Стелле гадко, вечно над ней насмехалась за то, что та была честных и простых нравов и душой не кривила. Оттого, по-моему, и ненавидела Шейн Стеллу, что Стелла не желала корчить светскую даму, а предпочитала быть такой, какая есть. Вот что не давало Шейн покоя. Шейн любит, когда другие пыжатся, состязаются в светскости, а она может вдосталь над ними глумиться. - Шейн это любит, и Карн это любит, - негромко прибавил Саймон. - Она ужасно как хорошо вела работу с иммигрантами. С ними у нее и связаны первые серьезные неприятности, - сказала Энн Сноу, слегка покачивая коньячную рюмку узкой рукой, - Неприятности? - Да, перед самой ее смертью. Вам не рассказывали? О ее крупной ссоре с мисс Д'Арси? - Нет. - Ну, понятно, что Д'Арси не стали рассказывать. А Стелла сплетнями не занималась. - Дайте-ка я изложу, - сказал Саймон. - Историйка занятная. Когда начался шум с Годом беженцев, Доротея Д'Арси зажглась благотворительным энтузиазмом, каковым возгорелся и ректор. Доротеины вспышки энтузиазма всегда синхронизированы с ректорскими. Она занялась сбором средств и отсылкой вещей в Лондон. Все это весьма похвально, однако в городе уже проходила, и вполне успешно, кампания помощи иммигрантам, объявленная мэром. Но нет, это Доротее не подходит: Карну и благотворительность нужна своя, отдельная; с плебсом ни компанию водить, ни кампанию проводить. Думаю, что вдохновлял Доротею ее брат. Как бы ни было, но по прошествии нескольких месяцев из Лондонского центра пришел, видимо, Доротее письменный запрос - не приютит ли в Карне кто-либо двоих иммигрантов, мужа с женой. Вместо того чтобы огласить это письмо, Доротея тут же написала в Лондон, что сама даст им приют у себя. Что ж, ладно. Эти двое приехали, Доротея и Феликс встали в гордую позу благодетелей, и местная печать разрекламировала это как пример британской гуманности. А месяца через полтора в один прекрасный день наши муж с женой постучались к Стелле. (Роуды с Д'Арси живут ведь по соседству, да и, помимо того, Стелла пыталась проявить участие к Доротеиным гостям.) Жена лила потоки слез, а муж метал громы и молнии, но Стеллу это не устрашило. Она их тут же провела в гостиную, чаем напоила. Наконец они на простейшем английском все же как-то объяснили, что сбежали от Д'Арси по причине дурного обращения. От жены требовалось с утра до ночи подвизаться в кухне, а мужа приставили в качестве бесплатного псаря к этим пакостным спаниелям, которых разводит Доротея. К безносым этим. - Той-спаниелям, - подсказала Энн. - Положение - хуже не придумаешь. Жена беременна, муж - дипломированный инженер, так что оба не вполне годятся на роль домашней прислуги. Они сказали Стелле, что Доротеи до вечера не будет дома - уехала на собачью выставку. Стелла посоветовала им побыть покамест у нее, а вечером пошла и сообщила Доротее о случившемся. Смелости Стелле не занимать было, как видите. То есть дело, собственно, не в смелости, а в простоте и прямоте. Доротея пришла в ярость и потребовала, чтобы Стелла немедленно возвратила "ее беженцев". Стелла в ответ заверила ее, что они не захотят возвращаться, и ушла домой. Дома позвонила в Лондонский центр и спросила у них совета. Оттуда прибыла представительница для беседы с Доротеей и ее подопечными, и в результате беженцы на следующий день вернулись в Лондон... Нетрудно вообразить, какой бы деликатес сделала Шейн Хект из этой истории. - А она не дозналась разве? - Стелла никому, кроме нас, не рассказала, а от нас дальше не пошло. Доротея же просто объявила, что беженцам нашлась работа в Лондоне, и на этом точка. - И давно это случилось? - Они уехали ровно три недели назад. Стелла в тот вечер ужинала у меня и рассказала, а ты был в Оксфорде на собеседовании, - напомнила Энн мужу.- Было это как раз три недели назад. - Бедный Саймон теперь кошмарно перегружен,- повер нулась она к Смайли. - Феликс Д'Арси нагрузил его еще и всеми экзаменационными работами, которые должен был про верить Роуд. Тут свои успей проверить, а еще и чужие - кошмар, - Да, - заметил раздумчиво Саймон. - Неделька выдалась неважная. Ситуация отчасти даже унизительная. У Роуда в классах есть и несколько моих прежних учеников. Кое-кого из них я считал практически невосприимчивым к точным наукам, а Роуд, видимо, добился с ними поразительных успехов. Одному такому - Перкинсу - пришлось поставить шестьдесят один балл. В прошлом же семестре он получил у меня пятнадцать баллов за куда более легкую работу. Его не оста вили на второй год лишь благодаря шумному вмешательству Филдинга. Он у Филдинга в корпусе. - Знаю, знаю - рыжеволосый, староста. - Вот как! - изумился Саймон. - Неужто знаете? - Филдинг нас познакомил, - туманно пояснил Смайли. - Кстати, об этом инциденте с иммигрантами вам, кроме Стеллы, никто не рассказывал? Не подтвердил случившегося, так сказать? Энн Сноу странно посмотрела на Смайли. - Нет. Только Стелла. Разумеется, Доротея Д'Арси и не заикнулась об этом. Но зато уж и возненавидела же она Стеллу! Смайли проводил гостей к автомобилю и, несмотря на их протесты, дождался, пока Саймон не завел мотор рукояткой. Наконец машина тронулась и угромыхала по тихой улице. Смайли с минуту еще стоял на тротуаре - странная, одинокая фигура, глядящая в пустую даль дороги. Глава 1 1 ОТ ХОЛОДА СПАСАЯСЬ Пес, не кусавший почтальона; дьявол, которого мчал ветер; женщина, знавшая, что умрет; озабоченный человек в пальто, стоящий в снегу близ отеля; и тягучий перезвон курантов на башне Аббатства, говорящий, что пора спать. Поколебавшись, пожав плечами, Смайли пересек улицу, поднялся на порог отеля и вступил в желтый, скаредный свет вестибюля. Не спеша взошел по лестнице. "Герб Солеев" был ему глубоко противен. Заабажуренный свет в холле типичен для всего тут: плох, старомоден, чопорен. Как официанты здешние, как приглушенные голоса в диванной, как этот однокомнатный отвратный номерок с позлащенными и голубыми вазами и с гобеленами в рамках, изображающими сад в Букингемшире. В комнате стоял ледяной холод: должно быть, горничная открывала окно. Он сунул шиллинг в щель счетчика, зажег газ. Пламя брюзгливо вспузырилось и погасло. Смайли оглядел комнату - не найдется ли где писчей бумаги. К его немалому удивлению, таковая отыскалась в ящике письменного стола. Смайли переоделся в пижаму и халат и, ежась, полез в постель. Посидев там зябко минут пять, он встал, принес пальто и постлал поверх стеганого одеяла. П а л ь т о м от холода спасаюсь... Как там у нее в показании? "И мне спасибо скажут, моя голубка скажет, а бусы я взяла для святых, а пальто взяла - п а л ь т о м о т х о л о д а с п а с а ю с ь . . . " Пальто это дали Стелле в среду, для беженцев. По смыслу показания резонно бы предположить, что Джейни и пальто из теплицы, и бусы с тела похитила в одно время. Но ведь в пятницу утром Доротея Д'Арси побывала там - да-да, с мистером Кардью, - и вот что она говорила сегодня: "Ни вещички не валялось - все запаковано в посылочный мешок, увязано, адрес написан... Чертовски дельная работница, скажу вам..." Но тогда почему Стелла и пальто не вложила в посылку? Если все прочее запаковала, то почему пальто оставила? Или же Джейни украла пальто еще днем, прежде чем Стелла упаковала вещи? Если так, то как будто лишний довод, что не Джейни убила. Но нет, не так. Ибо совершенно невероятно, чтобы Джейни днем украла пальто, а вечером того же дня вернулась снова. - Начни сначала, - пробормотал Смайли не то себе в поучение, не то листку бумаги на коленях, украшенному гербом Солеев. - Джейни украла пальто одновременно с бусами, то есть когда Стелла была уже мертва. Отсюда следует, что либо пальто не было упаковано с прочей одеждой, либо же... Либо что? Либо же кто-то другой - не Стелла Роуд - запаковал вещи уже после смерти Стеллы, но прежде, чем Доротея Д'Арси и мистер Кардью пришли утром в пятницу к Р