вскричал он. - Выпита полностью, до капли. Я только сейчас проверял. Иисус, не могу я выпустить его, иначе он или сам перевернется или кого другого убьет. - Если вы его снимете с гонок, то как это вы объясните прессе? Ведь это сенсация, самый крупный международный спортивный скандал за последнюю декаду. Это будет убийственно для Джонни, для его профессионального авторитета. - Пусть лучше он будет убит как профессионал, нежели дать ему возможность физически убивать других гонщиков. - Дайте ему два заезда, - попросил Даннет. - И если он выйдет в лидеры, то вы перестанете к нему придираться. Он не сможет никого угробить в этой позиции. Если же не будет лидировать, то спокойно снимайте его. Что-нибудь придумаем тогда для прессы. Между прочим, вспомните, что ему удалось сделать вчера в таком же состоянии? - Вчера он был удачлив. Сегодня... - А сегодня слишком поздно. - Слишком поздно? Даже на расстоянии нескольких сотен футов рев моторов двадцати четырех стартовавших на Гран При машин, казалось, разорвал воздух ужасающим по своей ярости звуком. Мак-Элпайн и Даннет переглянулись между собой и одновременно пожали плечами, однозначно выразив тем самым свое отношение к происходящему на треке. Первым гонщиком, обогнавшим шедшего поначалу впереди Николо Траккиа, со всей очевидностью стал Харлоу на своем светло-зеленом "коронадо". Мак-Элпайн повернулся к Даннету и мрачно заметил: - Одна ласточка еще не делает весны. Но после восьмого круга Мак-Элпайн не без оснований засомневался в своих орнитологических познаниях. Он мог увидеть, что расслабился и Даннет, - брови его поползли вверх в удивлении. Рори не мог сдержать своей озлобленности. Только Мэри бурно радовалась, открыто высказывая свою доброжелательность. - Уже три рекордных времени! - словно не доверяя себе, восклицала она. - Три рекордных круга из восьми! Но к концу девятого круга в настроении присутствующих в этот день на станции обслуживания "Коронадо" произошла резкая перемена. Уже Джекобсон и Рори, стараясь выглядеть безразличными, не могли скрыть радостного возбуждения и блеска в глазах. А Мэри, волнуясь, грызла карандаш. Мак-Элпайн поглядывал мрачно и вместе с тем с глубокой тревогой. - Сорок секунд опоздания! - восклицал он. - Сорок секунд! Уже все прошли мимо, а его все нет. Что же, Господи, могло произойти с ним? - Может быть, стоит позвонить на контрольные пункты трассы? - спросил Даннет. Мак-Элпайн кивнул, и Даннет принялся названивать. Первые два звонка не дали никакой информации. Он звонил уже в третий раз, когда "коронадо" Харлоу подкатил к станции обслуживания. Мотор, судя по всему, был в порядке, чего нельзя было сказать о Харлоу. Когда он вылез из машины и снял очки и шлем, глаза его были налиты кровью, руки явно для всех дрожали. - Сожалею. Вынужден был остановиться, потому что не видел дороги. Двоится в глазах. Не знаю, как добрался сюда. - Идите переодеваться, - грозные нотки в голосе Мак-Элпайна заставили бы содрогнуться кого угодно. - Я отвезу вас в госпиталь. Харлоу хотел было что-то сказать, но, очевидно, передумав, резко повернулся и зашагал прочь. - Надеюсь, вы доставите его не к нашему врачу? - тихо спросил Даннет, - Я покажу его своему другу. Он не просто окулист, он хорошо разбирается и во всем остальном. Я потребую общей проверки состояния его организма. У нашего врача такая проверка не осталась бы в секрете даже от механиков. - Проверка крови на алкоголь? - спросил Даннет как можно тише. - Сейчас всего один анализ крови и требуется. - И это будет означать конец пути для суперзвезды гонок на Гран При? - Да. Конец пути. Для человека, переживающего сокрушительный крах собственной карьеры, Харлоу выглядел слишком уверенно. Он спокойно расхаживал по госпитальному коридору и был вполне невозмутим. Странным было и то, что он курил сигарету. Рука с сигаретой была тверда, словно высеченная из мрамора. Харлоу задумчиво посматривал на дверь в конце коридора. За этой дверью, он знал, Мак-Элпайн беседовал о нем с доктором, добродушным почтенным бородачом. И то, что говорил врач, Мак-Элпайн воспринимал с недоверием и подозрительностью. - Невозможно! Совершенно невозможно! Вы хотите убедить меня, что в его крови нет алкоголя? - восклицал он. - Невозможно или возможно, но я сказал то, что есть. Мой лаборант-коллега проверял дважды. У него в крови нет ни капли алкоголя, так что вы можете не волноваться о его выносливости и долгожительстве. - Невозможно! - Мак-Элпайн помотал головой. - Но, профессор, у меня имеются свидетельства... - Для нас, долготерпеливых врачей, не существует ничего невозможного. Усвоение организмом алкоголя происходит с разной степенью скорости. С такой неожиданной скоростью, что для вашего молодого приятеля это... - Но его глаза! - перебил Мак-Элпайн. - Что с его глазами? Помутневшие, налившиеся кровью... - Этому может быть полдюжины причин. - А его зрение? - Его глаза вполне в нормальном состоянии. А о его зрении ничего пока сказать не могу. Бывают случаи, когда глаза сами по себе здоровы, но в глазном нерве имеются какие-то повреждения. - Врач поднялся. - Сделанных анализов недостаточно. Мне нужно провести серию проверок. К сожалению, не сейчас, потому что я опаздываю. Не сможет ли он зайти позже, скажем часов в семь вечера? Мак-Элпайн ответил утвердительно, с чувством поблагодарил доктора и вышел. Уже подходя к Харлоу, он заметил в его руке сигарету, вопросительно посмотрел на гонщика, снова перевел взгляд на сигарету в его руке, но так ничего и не сказал. Так же молча оба покинули госпиталь, подошли к "остину" Мак-Элпайна и тронулись обратно, в направлении Монца. Харлоу первым нарушил молчание, спросив миролюбиво: - Поскольку я являюсь заинтересованным участником этого действа, то не могли бы вы мне сообщить, что сказал врач? - Он еще не пришел к конкретному выводу, - сухо ответил Мак-Элпайн. - Он хочет провести серию анализов. Первый из них сегодня вечером в семь часов. - Предполагаю, что никакой необходимости в этом нет, -так же миролюбиво заметил Харлоу. - Как это надо понимать? - глянул на него с недоумением Мак-Элпайн. - В полумиле отсюда есть придорожная закусочная. Остановите там, пожалуйста. Нам надо поговорить. В семь часов вечера, когда Харлоу должен был находиться в госпитале, Даннет сидел в номере у Мак-Элпайна. Настроение у обоих было как на похоронах. В руках оба держали высокие стаканы с шотландским виски. - Иисус! Так он и сказал? Сказал, что у него начали пошаливать нервы, что он дошел до ручки и просит тебя найти возможность расторгнуть его контракт? - спросил Даннет. - Именно так и сказал. Не стоит больше ходить кругами, сказал он. Не надо обманывать других и тем более обманывать самого себя. Бог знает, какое ему потребовалось мужество и сила воли, чтобы сказать так. - А шотландское виски? Мак-Элпайн отхлебнул из стакана и надолго вперился взглядом в пространство. - Смешно, ты не поверишь. Он сказал, что не переносит это чертово пойло и в действительности никогда его не пробовал, за что и благодарен судьбе. Настала очередь Даннета отхлебнуть своего виски. - Что же теперь ожидает его? Только не считайте, Джеймс, что я не представляю себе, какой это для вас удар - потерять лучшего гонщика мира! Но сейчас я все внимание сосредоточил бы на Джонни. - Я тоже. Я очень беспокоюсь о нем. Но что делать? Что делать! А человек, заставивший всех так волноваться все это время, являл собой образец спокойствия и бодрости. Стоя перед зеркалом в своем номере, Джонни Харлоу то насвистывал, то вдруг умолкал, улыбаясь каким-то своим мыслям. Наконец он облачился в куртку, вышел из номера, спустился в вестибюль, заказал оранжад в баре и сел за ближайший столик. Едва он успел отпить глоток, как вошла Мэри. Заметив Харлоу, она подсела к нему за столик, сжала обеими руками его руку. - Джонни! - воскликнула она. - Ох, Джонни! Харлоу посмотрел на нее печально. - Отец сейчас сказал мне. Что же мы будем теперь делать? - спросила она, заглядывая ему в глаза. - Мы? Она глядела на него долгие секунды без всяких слов, наконец отвела глаза и сказала: - В один день пришлось потерять сразу двух лучших друзей. - Двух... о ком это ты? - Я думала, ты знаешь. - И вдруг слезы потекли по ее щекам. - У Генри стало плохо с сердцем. Он решил уйти. - Генри? Мэри, дорогая! - Харлоу ответно пожал руку девушки и посмотрел на нее в упор. - Бедный старый Генри! Что же теперь ожидает его? - Об этом не волнуйся, все будет хорошо, - вздохнула она. - Папа позаботится о нем в Марселе. - Тогда все действительно хорошо, ведь Генри было очень тяжело в последнее время работать. Харлоу несколько секунд молчал в задумчивости, потом ласково освободил свою руку из все еще сжимавших ее рук Мэри. - Мэри, я люблю тебя. Знаешь ты об этом? Подожди меня здесь немного. Минуту спустя Харлоу уже был в номере Мак-Элпайна. Он застал здесь и Даннета, который, судя по виду, с неимоверным трудом сдерживал ярость. Мак-Элпайн выглядел откровенно расстроенным. Время от времени он сокрушенно качал головой. - Нет, ни за какие коврижки. Нет. Ни за что не позволю. Нет, нет, нет. Это невозможно. Чемпион мира, и вдруг - водитель транспортера. Человек не должен так выставлять себя на посмешище половине Европы. - Может быть, - в голосе Харлоу не было слышно огорчения. - Но зато другая половина ее не будет смеяться, когда узнает реальную причину моего ухода, мистер Мак-Элпайн. - Мистер Мак-Элпайн? Мистер Мак-Элпайн! Для вас я по-прежнему Джеймс, мой мальчик! И так будет всегда! - Не во всем, сэр. Вы можете объяснить мой уход состоянием моего зрения, можете сказать, что я остался в команде тренером. Что, в конце концов, может быть естественней? Кроме того, вам на самом деле необходим водитель транспортера. Мак-Элпайн решительно тряхнул головой, как бы подводя черту спору. - Джонни Харлоу никогда в жизни не будет водителем транспортера, и покончим с этим! - Он в самых расстроенных чувствах закрыл лицо руками. Харлоу бросил взгляд на Даннета, тот кивнул головой на дверь, и Харлоу, поняв его, тотчас вышел из номера. После нескольких секунд молчания, медленно, подбирая слова, и совершенно безжизненным голосом Даннет заговорил: - Так же вы и со мной когда-нибудь обойдетесь. Видно, нам придется проститься, Мак-Элпайн. Время нашего знакомства всегда было радостным для меня, исключая последние дни. Мак-Элпайн опустил руки, снова поднял их и изумленно уставился на Даннета. - Что это вы задумали? - спросил он. - Разве не ясно? Я свое здоровье очень берегу и постоянно расстраиваться, когда вы принимаете неверные решения, больше не могу себе позволить. Этот парень живет только гонками, это единственное, что он умеет, и теперь ему, если он уйдет, в целом мире не будет места. А я напомню вам, Джеймс Мак-Элпайн, что это его стараниями за четыре кратких года "Коронадо" превратился из безвестной машины в популярный и пользующийся славой гоночный автомобиль, выигравший Гран При. Да, только благодаря ему, несравненному гонщику, гениальному парню, которому вы только что указали на дверь. Нет, Джеймс, не вы, а Джонни Харлоу сделал "Коронадо". Но вы не можете позволить, чтобы его провал был связан с вашим именем, и если он стал не нужен вам, то теперь его можно выбросить за ненадобностью. Надеюсь, вы будете хорошо спать, мистер Мак-Элпайн. Вы можете себе это позволить. У вас есть все основания гордиться собой. Даннет повернулся, чтобы уйти. Но Мак-Элпайн со слезами на глазах, забыв про всю свою непримиримость, остановил его. - Алексис, - позвал он. Даннет обернулся. - Если вы будете еще разговаривать со мной так, то я разобью вашу проклятую физиономию. Я устал, я очень устал, и мне хотелось бы поспать перед обедом. Идите к нему и скажите, что он может брать любую чертову работу, какая ему понравится в "Коронадо"... достаточно с ним нянчились. - Я был чертовски груб, - растроганно ответил ему Даннет. - Пожалуйста, простите меня. И спасибо вам большое, Джеймс. - Не мистер Мак-Элпайн? - слегка улыбнулся Мак-Элпайн. - Я сказал: спасибо, Джеймс. Мужчины улыбнулись друг другу, и Даннет вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Когда он спустился в вестибюль, Харлоу и Мэри сидели все еще друг против друга, так и не притрагиваясь к напиткам. Атмосфера подавленности, уныния и безнадежности, казалось, витала над их столом. Даннет заказал виски и присоединился к Харлоу и Мэри. Широко улыбнувшись, он поднял свой стакан и произнес: - За здоровье самого скоростного водителя транспортера в Европе. Харлоу даже не посмотрел на свой напиток. - Алексис, - сказал он, - сегодня вечером я что-то не настроен шутить. - Мистер Джеймс Мак-Элпайн неожиданно переменил свое решение на противоположное. В итоге он сказал следующее: "Идите к нему, пусть он берет себе любую чертову работу в "Коронадо", я устал с ним нянчиться". - Харлоу покачал головой, а Даннет закончил: - Бог свидетель, Джонни, я это не придумал. Харлоу снова тряхнул головой. - Не сомневаюсь в ваших словах, Алексис. Я просто потрясен! Как это вы смогли добиться? Ладно, ничего не говорите. Так, пожалуй, будет лучше. - Он слегка улыбнулся. - Я только не очень уверен, что хотел бы заниматься работой Мак-Элпайна. - Джонни! - В глазах Мэри стояли слезы, но это уже не были слезы сожаления, на лице девушки не осталось и следа печали. Она встала, обняла его за шею и поцеловала в щеку. Харлоу даже не смутился. - Так его, девочка, - сказал Даннет одобрительно. - Последнее дружеское прощание с лучшим скоростным водителем Европы. - Что вы имеете в виду? - глянула она в его сторону. - Транспортер отправляется в Марсель нынче ночью. Кто-то ведь его должен будет вести. Эту работу оставили для водителя транспортера. - Мой Бог! Это я совсем упустил из виду в нашей игре. Итак? - Вот именно. Дело требует срочности. Думаю, вам лучше всего сейчас же повидаться с Джеймсом. Харлоу кивнул и поспешил в свой номер. Он облачился в темные брюки и свитер с высоким воротником, закрывающим шею, и кожаную куртку. На прощание зашел повидаться с Мак-Элпайном и застал его лежащим на кровати. Мак-Элпайн выглядел бледным после слишком короткого отдыха. - Я должен тебе сообщить, Джонни, - сказал он, - что только интересы дела заставили меня принять такое решение. Твидлдам и Твидлди хорошие механики, но они не могут водить даже автопогрузчик. Джекобсон уже отправился в Марсель, чтобы подготовить все к завтрашнему дню. Я понимаю, что от тебя требую слишком многого, но мне необходимо, чтобы под четвертым номером шла новая икс-машина, запасной мотор к ней нужно доставить в Виньоль на трек не позже завтрашнего полудня, потому что трек нам предоставили всего на два дня. Тяжелая для водителя дорога, знаю, и спать придется каких-то пять часов, тоже знаю. Но мы должны занять свое место в Марселе в шесть часов утра. - Хорошо. Но как быть с моим автомобилем? - А... Единственный водитель транспортера в Европе, имеющий собственный "феррари". Алексис поведет мой "остин", а я лично доставлю завтра в Виньоль ваш старый ржавый гремящий драндулет. Потом вы его возьмете и отведете в наш гараж в Марселе. Только, думается мне, ненадолго. - Я понимаю, мистер Мак-Элпайн. - Мистер Мак-Элпайн, мистер Мак-Элпайн! Вы уверены, что все делаете верно, Джонни? - Нисколько не сомневаюсь, сэр. Харлоу спустился вниз, где оставил незадолго перед этим Мэри и Даннета, но уже не застал их. Тогда он поднялся в номер Даннета. - Где Мэри? - спросил он. - Пошла прогуляться. - Чертовски холодный вечер для прогулок. - Не думаю, что она в таком состоянии ощутит холод, - сухо ответил Даннет. - Эйфория - кажется, так это зовут. Повидали старика? - Да, старик. Что сталось с ним? Действительно он превратился в старика. Постарел лет на пять за последние шесть месяцев. - Может быть, и на все десять. Конечно, это связано с исчезновением жены. Может быть, если бы вы потеряли женщину, с которой прожили двадцать пять лет... - Он потерял больше. - Что вы имеете в виду? - Я не знаю, как это точно назвать. Может быть, нервы, уверенноств в себе, энергию, волю руководителя. - Харлоу улыбнулся. - Ну ничего, со временем, - думаю, через недельку, - мы постараемся вернуть ему назад эти десять лет. - Такого самоуверенного проходимца я еще в жизни не видывал! - восхитился Даннет. Когда же Харлоу ничего не ответил на это, пожал плечами и вздохнул: - Ладно, для чемпиона мира, считаю, вы уж не так самоуверенны. Ну, а что дальше? - Я отправлюсь, а перед тем как уйти, извлеку из сейфа гостиницы маленькую штуку, которую доставлю нашему приятелю на улице Сен-Пьер. Это будет надежнее прогулки в почтовое отделение. Как вы считаете, не следует ли нам выпить в баре и заодно проверить, не проявит ли кто к моей персоне повышенный интерес? - Кто же это может быть? Ведь они уже получили кассету, или это должно продолжаться? - Все может быть. Но сейчас у них будет шанс передумать, когда они увидят, как я забираю из сейфа гостинлцы эту штуковину, вскрываю конверт, выбрасываю его, вынимаю кассету и опускаю ее в свой карман. Они поймут, что их обманули. Ведь они уже знают, как я обманул их однажды, и потому постараются сделать выводы. С минуту Даннет глядел на Харлоу так, будто вообще до этого никогда в жизни его не видел. Когда же он заговорил, то голос его был едва слышен. - Вы хотите нарваться на неприятности? Ведь вы сами себя загоняете в сосновый ящик. - Ящик будет только из лучшего дуба. С золотыми накладными ручками. Ну, идемте. Они опять спустились вниз. Даннет завернул в бар, а Харлоу направился к администратору. Пока Даннет оглядывал вестибюль, Джонни получил свой пакет, открыл его, извлек кассету и внимательно ее осмотрел, прежде чем опустить в карман своей куртки. Когда он уже поворачивался, собираясь отойти от стойки администратора, Даннет, будто случайно, оказался с ним рядом. - Траккиа, - сказал он тихим голосом. - У него глаза чуть из орбит не вылезли. Он сразу бросился к телефонной будке. Харлоу кивнул, толкнул вращающуюся дверь, но пройти не смог, налетев на девушку в кожаном пальто. - Мэри? Что это ты разгуливаешь? На улице невозможно холодно, - сказал он. - Я хотела попрощаться с тобой. - Ты могла бы это сделать и внутри помещения. - Тут слишком много людей. - Мы уже завтра увидимся вновь. В Виньоле. - Возможно ли это, Джонни? - О! Еще один сомневающийся в моем искусстве водить машину. - Не шути, Джонни, я вовсе не настроена шутить. Мне очень тревожно. Будто случится что-то страшное... С тобой... - Это в тебе говорит горская кровь, - беспечно сказал он. - Откуда такая обреченность? Ты все сразу угадываешь или уж ошибаешься на все сто процентов. - Не издевайся надо мной, Джонни. - Голос Мэри дрожал. Он обнял ее. - Смеяться над тобой. С тобой - другое дело! Над тобой - никогда! - Возвращайся ко мне, Джонни. - Обязательно вернусь, Мэри. - Повтори. Что ты сказал, Джонни? - Когда ускользну от шипов. - Он прижал ее крепко, быстро поцеловал в щеку и ушел в густую тьму. Глава 8 Гигантский транспортер "Коронадо" с зажженными габаритными огнями и четырьмя сверхсильными фарами громыхал сквозь мрак по почти пустынным дорогам со скоростью, которая не вызвала бы одобрения итальянской полицейской службы, бодрствуй она этой ночью. Харлоу выбрал ведущую на Турин автостраду, потом свернул южнее Кунео и теперь был возле Коль де Тенде, страшного горного ущелья с туннелем на вершине, который служил естественной границей между Италией и Францией. Даже в легковом автомобиле при дневном свете и нормальном сухом дорожном покрытии движение требовало здесь большого внимания: крутизна подъемов и спусков, бесконечный ряд смертельно опасных крутых поворотов по обе стороны туннеля делали путь одним из самых трудных во всей Европе. Но вести тяжелый транспортер, из которого ограничен обзор и который особенно трудно удерживать из-за его массы на дороге при дожде, было в высшей степени рискованно. Вряд ли нашелся бы кто-то с другим мнением на этот счет. Во всяком случае, двое рыжеволосых механиков, которые сидели сейчас рядом с Харлоу, думали именно так: один из них сжался в комок на переднем сиденье, рядом с водителем, другой, вконец измученный дорогой, растянулся на узкой лежанке сзади. Похоже, мужество окончательно покинуло их. На крутых поворотах они только испуганно переглядывались или вовсе закрывали глаза. Чувство страха, владевшее ими, могло соперничать только с естественным желанием выжить, невредимым выбраться из этой переделки. Одно механики понимали твердо - старый Генри водил машину совсем не так, как этот чертов гонщик на Гран При. Если Харлоу и заметил их испуг, то никак не показал этого. Внимание его было полностью сосредоточено на управлении, он просчитывал дорогу на два или три поворота вперед. Траккиа и возможные сообщники его знали, что он везет с собой кассету, потому Харлоу не сомневался в том, что они попытаются еще раз эту кассету отнять. Где и когда они это сделают, будет зависеть от их возможностей и обстоятельств. Извилистый подъем к вершине Коль де Тенде представлял собой идеальное место для засады. Кто бы ни были его противники, Харлоу догадывался, что их база находится в Марселе. И потому он считал, что вряд ли они рискнут напасть, нарушив итальянские законы и прибавив тем самым себе забот. Он также был уверен, что никто не преследовал его от Монца. Можно было предположить, что они не знали, и каким путем он проследует. Скорее всего они будут ожидать его возле своей базы или в районе прибытия. С другой стороны, они могли предположить, что он избавится от кассеты по дороге. Так или иначе, но по всему выходило, что не было смысла рассуждать об этом сейчас. Поэтому Харлоу перестал думать обо всем этом, а сконцентрировал внимание на управлении, однако он держал себя в постоянном напряжении. До вершины добрались без всяких приключений, прошли итальянскую и французскую таможни и начали опасный и извилистый спуск по другой стороне перевала. В Ла Жиандоли ему предстояло выбирать: следовать дальше по дороге на Вентимигилью, что позволяло пройти по новой автостраде на запад вдоль Ривьеры, или предпочесть более короткий, но извилистый путь прямо на Ниццу. Харлоу подумал о том, что по дороге на Вентимигилью придется проходить итальянскую и французскую таможни еще дважды, и решил ехать коротким путем. Он миновал Ниццу без всяких инцидентов, прошел по автостраде мимо Канн, проехал Тулон и повернул на дорогу номер восемь в Марсель. Они были уже в двенадцати милях за Каннами, возле виллы Бюссе, когда ожидаемое случилось. В четверти мили впереди после поворота он увидел четыре огня: два постоянных и два движущихся. Два движущихся были красными, и те, кто держал их в руках, описывали ими равномерные полукружия. Надрывный, резкий звук мотора исчез, когда Харлоу сбросил скорость. И от этого испуганные близнецы сразу проснулись и только на секунду позднее Харлоу осознали, что означают два постоянных огня - красный и синий, мигающие попеременно: один означал "Стоп", другой - "Полиция". Рядом с огнями стояло пятеро, двое из которых вышли на середину дороги. Харлоу пригнулся к баранке, глаза его сощурились так, что не видны стали зрачки. Он сделал четкое одновременное движение рукой и ногой, и надсадный звук большого дизеля вдвое уменьшился. Два красных огня в тот же момент перестали раскачиваться и замерли. Очевидно, размахивающие ими решили, что транспортер замедлил скорость перед остановкой. Но в пятидесяти ярдах от них Харлоу до отказа вдавил педаль акселератора, и транспортер, намеренно скорректированный на максимальную скорость, увеличив мощность мотора, стал быстро сокращать расстояние между запрещающими огнями. Двое на дороге отскочили в сторону, увидев, что транспортер и не думает останавливаться и что маневры с двигателем нужны были лишь для того, чтобы ввести их в заблуждение. Вот когда на лицах Твидлдама и Твидлди изобразился настоящий ужас. Но лицо Харлоу оставалось спокойным. Сквозь нарастающий рев дизеля .раздался звон стекла и скрежет ударов о металл, когда транспортер опрокинул перегораживающие путь сигнальные огни. Харлоу проскочил уже двадцать ярдов вперед, когда позади послышалась серия тяжелых ударов о заднюю стенку транспортера. Проехали еще тридцать, сорок ярдов, Харлоу бросал транспортер из стороны в сторону, несколько раз он переключал скорости и наконец врубил самую высшую. Он по-прежнему выглядел совершенно невозмутимым, чего нельзя было сказать о близнецах. - Иисус, Джонни, что ты задумал! Уж не собираешься ли ты всех нас угробить? Ведь это же блокировка поста полиции, парень! - прокричал Твидлдам. - Полицейская блокировка без полицейских автомобилей, без полицейских мотоциклов или полицейской формы? Зачем Господь дал вам глаза? - Но ведь были полицейские сигналы... - сомневался Твидлди. - Я вынужден повторить, что предпочитаю верить тому, что вижу, - мягко ответил Харлоу, - пожалуйста, не ломайте себе голову. Должен заметить также, что французская полиция не носит масок и не надевает на оружие глушители. - Глушители? - воскликнули близнецы в один голос. - Вы же слышали глухие удары и стук по стенкам транспортера? Полагаете, что нам вслед швыряли камнями? - Тогда что же? Кто это? - спросил Твидлдам. - Бандиты. Члены почетной и уважаемой профессии в этих местах. - Харлоу не мог придумать ничего лучшего для этих законопослушных, честных и, увы, тугодумных граждан Прованса. Близнецы, прекрасные механики и простодушные люди, готовы были безоговорочно поверить чему угодно, если это исходило от такой значительной персоны, как Джонни Харлоу. - Но как они могли узнать, что мы здесь проедем? - Они и не знали этого. - Харлоу вынужден был импровизировать дальше. - У них связь по радио с наблюдателями на постах в километре или около того по ту или другую сторону от них. Когда возникает необходимость, они все это устраивают в считанные секунды. Все очень просто: они получают данные от наблюдателя, и им нужно всего пять секунд, чтобы наладить световые сигналы и начать действовать. - Ох и отсталые эти лягушатники, - подвел итог Твидлдам. - Тут я с тобой согласен. Они только и могут разбойничать на дорогах, но еще не дошли до великих грабежей. Близнецы расслабились в предвкушении сна. А Харлоу вел машину и по-прежнему тревожно и неустанно поглядывал по сторонам. Через пять минут он увидел в зеркальце заднего обзора пару сверхсильных фар, быстро приближавшихся к ним. Вначале решив перегородить своей машиной середину дороги, чтобы, сделав "коробочку" преследователю, захватить его на блокированной дороге, Харлоу тут же отбросил эту мысль как негодную. Если бандиты настроены решительно, то им ничего не стоит прострелить шины задних колес, что будет самым эффективным способом заставить транспортер остановиться. Но человек или люди в машине, преследующей его, не проявляли враждебности. Однако, поравнявшись с транспортером, они выключили все освещение автомобиля, спереди и сзади, и включили его только тогда, когда оказались на сотню ярдов впереди, - таким образом сидящие в транспортере не смогли разглядеть номер машины. Секундой позже Харлоу заметил другую пару сверхсильных фар, приближающихся с еще большей скоростью. Этот автомобиль не включал световой сигнал обгона, потому что оказался полицейской машиной с сиреной и мигающим синим фонарем на крыше. Харлоу довольно улыбнулся и убавил скорость, сохраняя на лице выражение благодушия, какое бывает в предвкушении интересного зрелища. Вскоре полицейская машина, мигая синей лампой, остановилась на обочине дороги. Чуть впереди нее Харлоу узнал другой автомобиль; полисмен с блокнотом о чем-то говорил с водителем его через открытое окно дверцы. Какой именно вопрос интересовал его, можно было легко догадаться. Предел скорости во Франции установлен сто десять километров, кроме специальных автострад; водитель, когда обгонял транспортер, гнал со скоростью около ста пятидесяти. Транспортер неторопливо обошел машины, и Харлоу спокойно прочитал номер автомобиля преследователей: Р-111К. Как и во всех крупных городах, в Марселе есть места, интересные для осмотра, и другие, не относящиеся к этой категории. Северо-западная часть Марселя, несомненно, была именно такой. Нездоровая и неприглядная, какими обычно становятся бывшие предместья, застроенные промышленными предприятиями. Улица Жерар располагалась как раз в этом районе. Она возбуждала такие же чувства, как вскочивший на глазу ячмень, - непривлекательная улица, состоящая почти сплошь из маленьких фабричек и больших гаражей. Самым большим зданием, занимающим половину ее, был гараж - чудовищное сооружение из кирпича и гофрированного железа слева от проезжей части. Над высоченной металлической дверью его буквами размером в фут было начертано единственное слово "Коронадо". Когда Харлоу свернул транспортер на улицу Жерар, он не стал особенно останавливать свое внимание на ее неприглядном виде. Близнецы крепко спали. Харлоу подъехал к металлической двери гаража, та поднялась, и Харлоу свернул на место стоянки. Внутренность громадного гаража восьмидесяти футов длины и пятидесяти ширины по конструкции и внешнему виду напоминала древнюю пещеру. Но порядок в нем царил необыкновенный: простор и опрятность, что для гаража немаловажно. По правую сторону от входа, у стены, но не вплотную к ней, стояли всего три машины марки "коронадо" класса "Формула-1" и за ними на подставках располагались три легко узнаваемых двигателя системы "форд-котсворт-8". Возле самой двери сбоку пристроился черный "ситроен Д-21". В левой стороне гаража размещались верстаки для работы, полностью укомплектованные нужным инструментом, а в глубине гаража можно было разглядеть ящики с запасными частями и шинами. Расположенные вверху длинные продольные балки с роликами были предназначены для подъема тяжелых частей и погрузки машин на транспортеры. Харлоу завел транспортер внутрь и остановил его точно посредине гаража, под главной продольной балкой - местом разгрузки. Он выключил мотор, разбудил близнецов и спрыгнул на пол, оказавшись прямо перед Джекобсоном. Джонни Харлоу не проявил подобающих радостных чувств от этой встречи, но и Джекобсон не выказывал радости. Он взглянул на часы и сказал ворчливо: - Два часа. Быстро прибыли. - Свободная дорога. Ну а что теперь? - Постель. У нас тут особого обслуживания нет - просто старая вилла, это сразу за углом. Утром начнется погрузка, а пока мы разгрузимся. Два здешних механика помогут. - Джек и Гарри? - Они уволились. - Джекобсон выглядел мрачнее обычного. - Сказали, что по дому соскучились. Всегда их тянет домой. Не по дому они скучают, а работать не хотят. Новые парни из Италии. Кажется, неплохие. Джекобсон только сейчас заметил отметины от пуль на стенке транспортера. - Это что за дырки здесь понаделаны? - буркнул он грубовато. - Пули. Кто-то пытался остановить нас за Тулоном. Они оказались не очень умелыми бандитами, хотя и старались. - Каким еще бандитам вы могли понадобиться? Что толкового можно получить от "Коронадо"? - Ничего. Может быть, их неверно уведомили? В таких фургонах иногда перевозят большие партии виски или сигарет. Это миллион, два миллиона франков - выгодное ограбление. Как ни крути, у них ничего не получилось. Пятнадцать минут грохота по фургону, и все благополучно окончилось. - Утром я сообщу об этом полиции, - сказал Джекобсон. - По французским законам каждый, кто не сообщил о каком-либо инциденте, сам становится его соучастником. Однако, - добавил он мрачно, - это их не заставит волноваться. Вчетвером вышли из гаража. Харлоу мимоходом глянул на черный "ситроен" у двери. На нем был номер Р-111К. Как и говорил Джекобсон, старая вилла сразу за поворотом оказалась и в самом деле не очень оборудована. Комната Харлоу была скверно обставлена, с узкой кроватью и покрытым линолеумом полом. В ней стояло всего два стула, причем один из них заменял прикроватный столик. Окна спальни, закрытые металлической сеткой, выходили на улицу и не имели даже занавесок. Свет в комнате был отключен, и только слабый отсвет уличных фонарей проникал сюда. Харлоу немного сдвинул сетку и выглянул наружу. Бедная, короткая, жалкая улочка выходила на улицу Жерар и была совершенно безлюдной. Он посмотрел на часы. Светящийся циферблат показывал два часа пятнадцать минут ночи. Внезапно Харлоу вскинул голову, напряженно прислушиваясь. Ему почудилось, будто кто-то крадется по другой стороне улочки. Мягкими шагами он быстро отошел к кровати и лег на нее, растянувшись во всю длину и возблагодарив провидение за то, что на кровати был волосяной матрац и пружины не заскрипели. По всему судя, дорожная история обещала иметь продолжение. Рука Харлоу скользнула под тощую мятую подушку и вытащила дубинку. Надев петлю на правую руку, он снова сунул дубинку под подушку и замер. Дверь приоткрылась бесшумно. Дыша глубоко и ровно, Харлоу смотрел, полуприкрыв глаза. Неясная тень появилась в дверях, различить, кто это, было невозможно. Харлоу лежал без движения, будто, в спокойном и безмятежном сне. Через пять секунд дверь тихо закрылась, так же тихо, как и открылась, и Харлоу услышал удаляющиеся шаги. Тогда он сел, задумчиво потирая подбородок, потом встал и занял наблюдательное место у окна. Даже в ночное время в вышедшем из дома человеке ясно можно было различить Джекобсона. Он пересек улицу, и сразу черный автомобиль, маленький "рено", выехал из-за угла и остановился прямо напротив него. Джекобсон о чем-то заговорил с водителем, тот открыл дверцу и вышел из машины. Снял с себя черное пальто, тщательно сложил его и положил на заднее сиденье. В каждом движении его чувствовалась зловещая уверенность. Он похлопал себя по карманам, словно проверяя, не забыл ли чего, кивнул Джекобсону и направился через дорогу. А Джекобсон как ни в чем не бывало зашагал прочь. Харлоу вернулся на кровать и лег вместе с дубинкой на правой руке, засунув ее под подушку и повернувшись с полуоткрытыми глазами лицом к окну. Почти сразу он увидел неясную фигуру. Она заслоняла свет с улицы, так что рассмотреть ее было невозможно. Человек вытянул правую руку и подкинул на ней, словно взвешивая, какой-то тяжелый предмет - по-видимому пистолет. Чувство нереальности не покидало Харлоу, несмотря на то, что он успел уже разглядеть даже некоторые детали. Например, круглый цилиндрический предмет на конце оружия - наверняка глушитель. Доли секунды понадобились ему для оценки происходящего. К тому времени фигура исчезла. Харлоу с необыкновенной живостью вскочил с кровати. Дубинка, конечно, не могла сравниться с пистолетом, но это было все, что он имел. Он перебежал комнату и занял позицию у стены, в двух футах от двери. В течение десяти долгих секунд нервного напряжения стояла невыносимая тишина. Потом в коридоре чуть скрипнула половица, на этой вилле полы не были застланы коврами. Дверная ручка повернулась на какие-то миллиметры и снова возвратилась в прежнее положение: чрезвычайно бесшумно дверь начала тихо открываться. Щель между нею и косяком понемногу увеличивалась, пока не достигла десяти дюймов. На мгновение дверь замерла, и в образовавшуюся щель осторожно просунулась голова. Появившийся был смуглолиц, у него было худое, с темной ниточкой усов лицо и черные волосы, гладко зачесанные на узкой голове. Харлоу покрепче уперся левой ногой в половицу, поднял правую и изо всех сил ударил ею по двери возле самой замочной скважины, из которой предусмотрительно вынули ключ. Раздался сдавленный полукрик-полустон. Харлоу рванул на себя дверь, и короткий, в темном костюме человек ввалился в комнату. Не выпуская оружия, он зажимал окровавленное лицо, вернее то, что от него осталось. Нос был полностью расплющен, а о состоянии зубов и челюстей можно было только догадываться. Но Харлоу это мало заботило. Размахнувшись дубинкой, он с силой опустил ее на правый висок злоумышленника. Мгновенно человек, застонав, рухнул на колени. Харлоу взял из его безвольной руки пистолет и обыскал обмякшее тело. Он обнаружил еще нож в ножнах и отобрал и его. Нож был шестидюймовой длины, обоюдоострый, тонко отточенный и заостренный. Харлоу брезгливо сунул его в наружный карман своей кожаной куртки, потом передумал, поменял нож и пистолет местами и, ухватив незнакомца за черные жирные волосы, безжалостным рывком поставил его на ноги. Так же безжалостно он ткнул его ножом в спину, проколов одежду до тела. - Выходи, - приказал он коротко. Убийце ничего не оставалось, как только подчиниться. Они покинули виллу и, перейдя улицу, оказались возле маленького черного "рено". Харлоу толкнул человека на место шофера, а сам проскользнул на сиденье за ним. - Трогай. В полицию, - сказал он. Человек ответил что-то маловразумительное, с трудом и приглушенно. - Не могу вести, - судя по всему, буркнул он. Харлоу вынул дубинку и опять коротко стукнул его, теперь уже в левый висок. На какое-то время убийца отключился. Наконец он начал приходить в себя. - Веди. В полицию, - повторил Харлоу. Это была самая тяжелая поездка из всех, которые знал Харлоу. Водитель находился в полубессознательном состоянии, к тому же он вел машину только одной рукой, другой прижимая окровавленный платок к размозженному лицу. На счастье, улицы были пустынны и до полицейского участка оказалось всего десять минут езды. Харлоу полувтолкнул, полувтащил несчастного итальянца в участок, сунул его не очень вежливо на скамью и подошел к перегородке дежурного. Двое высоких, могучих и не особенно вежливых полицейских - по форме можно было определить в одном из них инспектора, а в другом сержанта - с интересом наблюдали за его действиями, затем с некоторым даже сочувствием принялись рассматривать человека на скамейке, закрывающего руками окровавленное лицо. - Я хочу заявить на этого человека, - произнес Харлоу. - Думается, что это скорее ему следует заявить на вас, - хмыкнув, ответил инспектор. - Вам, должно быть, необходимо установить мою личность? - Харлоу сделал вид, что не обратил на эти слова внимания. Он вынул паспорт и водительское удостоверение, но инспектор махнул рукой, даже не посмотрев на них. - Полиция знает вас в лицо лучше, чем любого преступника в Европе. Но я полагал, мистер Харлоу, что ваш спорт - автогонки, а не бокс. Сержант, который все еще разглядывал итальянца, тронул инспектора за руку. - Так, так, так, - сказал он. - Да ведь перед нами наш старый приятель Луиджи Легкая Рука. Правда, сейчас трудно узнаваемый. - Он взглянул на Харлоу. - Как вам удалось с ним познакомиться, сэр? - Он пожаловал ко мне в гости. Прошу прощения, но пришлось применить к нему недозволенные приемы. - Оправдания излишни, - остановил его инспектор. - Луиджи требуется регулярно учить уму-разуму, желательно раз в неделю. Но, кажется, в этот раз он получил вперед на месяц. А это что... Не произнося ни слова, Харлоу извлек нож и пистолет из своих карманов и выложил их перед инспектором. - С такими доспехами ему обеспечено минимум лет пять, - кивнул тот. - Вы будете предъяв