о Миллером и Брауном, пытался вырваться еще один солдат. Выхватив "шмайсер" у потерявшего сознание охранника, находившегося справа от него, Андреа уже держал Шкоду на мушке. Несколько мгновений в караульном царила полнейшая тишина, от которой звенело в ушах. Никто не пошевельнулся, не сказал ни слова, не дышал: так потрясло всех происшедшее. Тишину разорвал оглушительный стук автомата. Целясь гауптману в сердце, Андреа трижды нажал на спусковой крючок. Человечек подпрыгнул и с размаху ударился спиной о стену. Долю мгновения постоял, раскинув руки, затем рухнул, похожий на манекен, навзничь, ударившись при этом головой о скамью. Такие же холодные и пустые, как при жизни, глаза его были широко открыты. Поведя стволом автомата, Андреа уже держал Турцига и унтер-офицера на мушке. Достав из ножен на поясе Шкоды финку, гигант-грек разрезал веревки, связывавшие руки Мэллори. -- Подержи-ка автомат, капитан. Согнув занемевшие пальцы, Мэллори кивнул и молча взял "шмайсер". В три прыжка Андреа оказался возле двери в прихожую. Прижавшись к стене, жестом велел Мэллори отойти в глубь помещения. Внезапно дверь распахнулась. Греку видно было лишь дуло винтовки, выглядывавшее из проема. -- Oberleutnant Turzig! Was ist los? Wer schoss? [Обер-лейтенант Турциг! В чем дело? Кто стрелял? (Нем.)] -- Голос оборвался на мучительной ноте: ударом каблука Андреа захлопнул дверь. Не успел немец упасть, как грек подхватил его и, оттащив в сторону, высунул голову в соседнее помещение. После беглого осмотра закрыл дверь и запер на засов. -- Никого нет, капитан, -- доложил грек. -- Кроме караульного, не было никого. -- Вот и превосходно! Разрежь и у остальных веревки. -- Повернувшись к Луке, Мэллори невольно улыбнулся при виде растерянного выражения на его лице, сменившегося улыбкой до ушей. -- А где спят солдаты, Лука? -- В казарме в центре лагеря, майор. Здесь офицерские помещения. -- Лагеря, ты говоришь? Выходит... -- Колючая проволока, -- лаконично ответил Лука. -- Высотой три метра. -- Выходов сколько? -- Один-единственный. Двое часовых. -- Превосходно! Андреа, всех в соседнее помещение. Нет, вы, обер-лейтенант, сядете здесь, -- показал на кресло капитан. -- Кто-нибудь непременно сейчас придет. Скажете, что убили одного из пленных при попытке к бегству. Затем вызовите часовых, охраняющих ворота. Турциг ответил на сразу. Он рассеянно наблюдал за тем, как Андреа потащил за шиворот двух солдат, находившихся без сознания. -- Должен разочаровать вас, капитан Мэллори, -- криво усмехнулся Турциг. -- И без того по моей вине наделано много глупостей. Напрасно рассчитываете на меня. -- Андреа! -- негромко позвал Мэллори. -- Слушаю, -- выглянул из дверей грек. -- Кажется, кто-то идет сюда. Из той комнаты есть еще выход? Андреа молча кивнул. -- Встань снаружи. Нож возьми. Если обер-лейтенант... -- Но последние слова его упали в пустоту. Беззвучно, как тень, Андреа уже выскользнул из комнаты. -- Вы сделаете все в точности, как я скажу, -- проговорил вполголоса Мэллори, встав в проеме двери в соседнее помещение так, чтобы в щель между дверью и косяком можно было видеть выход. Дуло автомата смотрело на обер-лейтенанта. -- Если вы этого не сделаете, Андреа убьет человека, который сюда идет. Потом убьет вас и внутреннюю охрану. Затем мы зарежем караульных у ворот. Девять трупов ни за понюх табака. Мы все равно сбежим... Он уже здесь, -- прошептал Мэллори. Глаза его сверкнули сталью. -- Девять трупов, обер-лейтенант, -- такова цена вашей уязвленной гордости. -- Последнюю фразу Мэллори намеренно произнес на хорошем немецком языке. Заметив, как поникли плечи Турцига, Мэллори понял, что победил. Турциг хотел использовать свой последний шанс, рассчитывая на незнание капитаном немецкого. И вот теперь надежда эта исчезла. Дверь распахнулась, на пороге стоял, тяжело дыша, солдат. Он был вооружен, но, несмотря на холод, в одной лишь нижней рубашке и брюках. -- Господин обер-лейтенант! -- произнес вошедший по-немецки. -- Мы слышали выстрелы... -- Все в порядке, фельдфебель. -- Турциг наклонился над открытым ящиком стола, делая вид, что ищет какие-то бумаги. -- Один из пленных попытался сбежать... Мы его задержали. -- Может, вызвать санитара? -- Боюсь, мы задержали его навеки, -- устало усмехнулся Турциг. -- Распорядитесь, чтобы утром его похоронили. А пока снимите с ворот караульных, пусть придут сюда. А затем в постель, а не то простудитесь и концы отдадите! -- Смену прислать? -- Да зачем? -- нетерпеливо произнес Турциг. -- Они нужны мне всего на одну минуту. Кроме того, те, от кого надо охранять лагерь, уже здесь. -- Губы его на мгновение сжались, до Турцига дошел иронический смысл случайно вырвавшейся фразы... -- Торопитесь, дружище! Каждая минута на счету! -- Дождавшись, когда стихнет грохот сапог, обер-лейтенант пристально взглянул на Мэллори. -- Удовлетворены? -- Вполне. Искренне сожалею, -- негромко прибавил Мэллори, -- что вынужден обходиться подобным образом с таким человеком, как вы. -- Оглянувшись на вошедшего в караулку Андреа, капитан сказал: -- Андреа, узнай у Луки и Панаиса, где здесь телефонный коммутатор. Пусть разобьют его, а заодно и телефонные трубки. -- И усмехнулся: -- А потом назад, надо встретить гостей, которые дежурят у ворот. Депутации встречающих без тебя не обойтись. Турциг поглядел грузному греку вслед. -- Гауптман Шкода был прав. Мне еще учиться и учиться. -- В голосе обер-лейтенанта не было ни горечи, ни озлобленности. -- Обвел меня вокруг пальца этот громила. -- Не вас первого, -- успокоил офицера Мэллори. -- Никто не знает, сколько человек он обвел вокруг пальца... Вы не первый, но, пожалуй, самый везучий. -- Потому что уцелел? -- Потому что уцелели, -- эхом отозвался капитан. Не прошло и десяти минут, как оба часовых, стоявших перед этим у ворот, очутились там же, где и их товарищи. Их схватили, разоружили, связали, заткнули кляпом рты так ловко и бесшумно, что Турциг, как профессионал, восхитился, несмотря на всю бедственность своего положения. Связанный по рукам и по ногам, он лежал в углу, пока без кляпа во рту. -- Теперь понятно, почему ваше начальство остановило свой выбор именно на вас, капитан Мэллори. Будь задание выполнимо, вы бы его выполнили. Но, увы! Выше себя не прыгнешь. И все же группа у вас подобралась что надо. -- Стараемся, -- скромно сказал Мэллори. Оглядев напоследок помещение, улыбнулся раненому: -- Готовы продолжить путешествие, молодой человек, или находите его несколько однообразным? -- Если вы готовы, то готов и я. -- Улегшись на носилки, которые где-то раздобыл Лука, юноша блаженно вздохнул. -- На этот раз путешествую первым классом, как и подобает офицеру. Каюта "люкс". В такой можно ехать сколько угодно! -- Не говори за всех, -- буркнул Миллер, на которого приходилась основная тяжесть носилок. Легкое движение бровей, и фраза потеряла обидный для раненого смысл. -- Тогда в путь. Еще один вопрос, обер-лейтенант: где тут в лагере радиостанция? -- Хотите вывести ее из строя? -- Совершенно верно. --Представления не имею. -- А что, если я размозжу вам голову? -- Вы этого не сделаете, -- улыбнулся Турциг, но улыбка получилась невеселой. -- При известных обстоятельствах вы пришлепнули бы меня, как муху. Но за такой пустяк вы не станете убивать человека. -- Того, что случилось с недоброй памяти гауптманом, с вами не произойдет, -- согласился Мэллори. -- Не так уж эта информация нам и нужна... Жаль, что приходится заниматься такими делами. Надеюсь, мы с вами больше не встретимся. Во всяком случае, пока идет война. Как знать, возможно, когда-нибудь мы пойдем с вами в одной связке. -- Жестом велев Луке вставить обер-лейтенанту кляп, Мэллори поспешно вышел. Через две минуты группа покинула расположение части и исчезла во мраке, чтобы укрыться в оливковых рощах, что к югу от селения. Когда они вышли из оливковых рощ, чуть забрезжил день. На свинцовом предрассветном небе уже светлел силуэт горы Костос. Южный ветер принес тепло, и на склонах начал таять снег. Глава одиннадцатая. СРЕДА. 14.00--16.00 Весь день группа пряталась в густых зарослях среди приземистых, сучковатых рожковых деревьев, прилепившихся к предательски осыпающемуся под ногами каменистому участку холма, который Лука называл "Чертовым пятачком". Хотя и ненадежное и неудобное, но это все-таки укрытие, где можно спрятаться и с успехом обороняться. С моря тянет легкий бриз, нагреваемый раскаленными скалами южного склона. Деревья защищали людей от лучей солнца, висевшего с утра до вечерних сумерек в безоблачном небе. В довершение всего взорам их предстало незабываемое зрелище сверкающего мириадами солнечных бликов Эгейского моря. Поодаль, слева, сливаясь с блеклой дымкой голубых и сиреневых тонов, к невидимому горизонту уходила цепь островов Лерадского архипелага. Ближе всех -- подать рукой -- Майдос. На солнце белыми пятнами вспыхивали рыбачьи мазанки. А по этому узкому проливу через сутки с небольшим должны пройти корабли британского флота. Направо, еще дальше нечеткие очертания турецкого побережья, оттененного громадой Анатолийских гор и изогнутого наподобие ятагана в северном и западном направлениях. Прямо на севере, далеко в голубизну Эгейского моря, острием копья выдавался мыс Демирджи. В ожерелье каменной гряды, он был испещрен бухточками, отороченными белыми песчаными пляжами. За ним в пурпурной дали дремал на поверхности моря остров Керос. Дух захватывало при виде этой панорамы, от не поддающейся описанию красоты залитого солнцем моря щемило сердце. Но Мэллори было не до красоты. В начале третьего, меньше чем полчаса назад, заняв свой пост, капитан лишь мельком взглянул на это великолепие. Поудобнее устроившись под стволом дерева, он долго, пока не заболели глаза, смотрел. Смотрел туда, где была цель их экспедиции, разглядывал то, что так долго жаждал увидеть и уничтожить. Пушки крепости Навароне. С населением в четыре-пять тысяч город Навароне раскинулся вдоль берега серповидной вулканического происхождения лагуны с узким, как бутылочное горлышко, выходом в открытое море в северо-западной ее части. По обе стороны выхода из бухты были расположены прожекторные установки, минометные и пулеметные позиции. Со своего наблюдательного пункта Мэллори видел малейшие детали панорамы, каждую улицу, каждое здание, каждый каик и катер. Капитан так долго разглядывал эту картину, что она буквально врезалась ему в память. Он запомнил, как плавно спускается местность к западу от бухты к оливковым рощам, как сбегают к воде пыльные улицы. Заметил, что на юге рельеф местности круче, поэтому улицы идут параллельно берегу бухты. Разглядел и утесы на востоке, испещренные воронками от бомб, сброшенных эскадрильей "либерейторов" под командованием Торранса, скалы, круто взмывающие над водой метров на пятьдесят, повисая над бухтой, и массивную вершину, сложенную вулканическими породами, отделенную от раскинувшегося у ее подножия города стеной, которая упиралась в утес. Не упустил, наконец, из виду ни двойной ряд зениток, ни огромные радарные антенны, ни приземистые, с амбразурами окон, казармы, сложенные из крупных камней, возвышающиеся над местностью, ни зияющее в скале отверстие, над которым навис гигантского размера карниз. Мэллори кивнул головой. Теперь все встало на свои места. Вот она какова, эта крепость, которую целых полтора года не удается взять союзникам, -- крепость, которая определяет морскую стратегию в районе Спорад с тех самых пор, как немцы шагнули с материка на острова, и сковывает действия британского флота на участке площадью две тысячи миль между Лерадским архипелагом и побережьем Турции. Увидев крепость, Мэллори понял, в чем причина. С суши крепость не взять: крепость господствует над местностью; невозможно атаковать ее и с воздуха -- Мэллори понял, сколь опасной и бесполезной затеей было посылать эскадрилью Торранса на бомбежку огромных орудий, спрятавшихся под гигантским козырьком под защитой ощетинившихся стволами зенитных батарей. Захватить крепость с моря столь же бесполезная затея: недаром на острове Самос ждут своего часа эскадрильи "Люфтваффе". Джексен прав: хоть какой-то шанс на успех есть лишь у диверсионной группы. Шанс ничтожный, граничащий с самоубийством, но все жа шанс. От этого никуда не денешься. Задумавшись, Мэллори опустил бинокль, тыльной стороной ладони потер усталые глаза. Наконец-то стало ясно, какую ношу он взвалил на себя. Хорошо, что есть возможность изучить обстановку, местность, географические особенности города. Пожалуй, тут единственное на всем острове удобное для скрытного наблюдения место. Правда, заслуга в том не его, командира группы, а Луки и никого больше. Маленькому греку с невеселыми глазами он обязан многим. Именно Лука посоветовал подниматься вверх по долине, с тем чтобы Андреа успел забрать взрывчатку из хижины старого Лари, а также убедиться, что немцы не успели поднять тревогу и начать погоню. Таким образом, их группа смогла бы с боем отступать, прорываясь через оливковые рощи, чтобы затем укрыться у подножия горы Костос. Именно Лука провел группу еще раз мимо селения, когда диверсанты петляли, заметая следы, и, велев остальным задержаться напротив деревни, вместе с Панаисом точно призрак исчез в предрассветной мгле, чтобы раздобыть себе одежду; а на обратном пути они проникли в немецкий гараж, оборвали провода зажигания на моторах штабной машины и грузовика -- единственное, чем располагал гарнизон Маргариты, -- на всякий случай разбив вдребезги и трамблеры. Именно Лука канавой привел их к дорожно-контрольному пункту в устье долины. Разоружить наряд -- не спал один лишь дежурный -- оказалось проще простого. Наконец, не кто иной, как Лука, настоял на том, чтобы двигаться прямо посередине размокшей грунтовой дороги до самой "щебенки", от которой до города было меньше двух миль. Пройдя по ней метров сто, группа свернула влево и начала спускаться по плато из застывшей лавы, чтобы не оставить следов и с восходом солнца добраться до рожковой рощи. Уловка сработала. Их старания пустить преследователей по ложному следу увенчались успехом. Миллер и Андреа, дежурившие поочередно до полудня, наблюдали, как немецкие солдаты из гарнизона крепости несколько часов рыскали по городу, переходя от одного дома к другому. Тем проще будет проникнуть в город на следующий день. Вряд ли немцы повторят облаву, а если и повторят, то уж не будут настолько дотошными. Лука свое дело знает. Мэллори повернул голову, чтоб взглянуть на проводника. Маленький грек спал беспробудным сном вот уже пять часов, пристроившись к стволам двух деревьев. Хотя у капитана у самого болели натруженные ноги, а глаза слипались от усталости, не хотелось нарушать сон проводника. Лука его заслужил, да и накануне ночь не спал. Как и Панаис. Правда, мрачный грек уже проснулся. Откинув со лба прядь длинных крашеных волос, Кейт смотрел, как тот просыпается. В сущности, переход от сна к бодрствованию произошел мгновенно. Опасный, отчаянный, беспощадный к врагам человек. Но Мэллори Панаиса совсем не знал. Да и вряд ли когда-либо узнает, подумал капитан. Чуть повыше, почти в центре рощи, из веток и прутьев, положенных на два дерева, находящихся метрах в полутора друг от друга, Андреа соорудил площадку шириной фута в четыре, заполнив валежником пространство между склоном и помостом, и постарался сделать его поровнее. Не снимая раненого с носилок, он положил на нее Стивенса. Юноша был все еще в сознании. С того самого момента, как отряд Турцига захватил их группу в пещере, Энди не сомкнул глаз. Ему, видно, было не до сна. От раны исходил тошнотворный запах гниющей плоти, от которой было нечем дышать. После того как отряд прибыл в рощу, Мэллори и Дасти сняли с ноги бинты, осмотрели рану и снова наложили повязку, с улыбкой заверив Стивенса, что рана заживает. Почти вся нога ниже колена почернела. Вскинув бинокль, Мэллори хотел было еще раз взглянуть на город, но тут, съехав со склона, кто-то коснулся его рукава. Это был Панаис. Расстроенный, сердитый. Указав на перевалившее через точку зенита солнце, тот произнес по-гречески: -- Который час, капитан Мэллори? -- Голос был низкий и хриплый, какой и следовало ожидать у поджарого, вечно хмурого островитянина. -- Который час? -- требовательно повторил тот. -- Половина третьего или около того, -- удивленно поднял бровь новозеландец. -- Вы чем-то встревожены, Пацане? -- Почему меня не разбудили? Надо было давно разбудить меня! -- рассердился Панаис. -- Мой черед дежурить. -- Но вы же не спали всю ночь, -- рассудительно заметил Мэллори. -- Я решил, будет несправедливо... -- Говорят вам: мой черед дежурить, -- упрямо повторил грек. -- Хорошо, раз настаиваете. -- Зная, как вспыльчивы и обидчивы островитяне, когда речь идет о чести, капитан спорить не стал. -- Не знаю, что бы мы стали делать без Луки и вас... Я посижу тут еще, составлю вам компанию. -- Так вот почему вы меня не разбудили! -- с обидой в голосе произнес грек. -- Не доверяете Панаису... -- О Господи!.. -- раздраженно воскликнул Мэллори, но потом улыбнулся. -- Ну, конечно же, доверяю. Пойду-ка я, пожалуй, вздремну, раз вы так любезны. Часика через два растолкайте меня, хорошо? -- Конечно, конечно, -- обрадовался Панаис. -- Как же иначе? Забравшись в глубь рощи, Мэллори выровнял небольшой участок и лениво растянулся на нем. Понаблюдал, как Панаис нервно ходит взад и вперед вдоль опушки рощи. Заметив, как Панаис взбирается на дерево, чтобы иметь лучший обзор, потерял к нему всякий интерес и решил соснуть, пока есть такая возможность. -- Капитан Мэллори! Капитан Мэллори! -- звучало настойчиво. Сильная рука трясла его за плечо. -- Вставайте! Да вставайте же! Перевернувшись на спину, Мэллори открыл глаза и сел. К нему склонилось угрюмое встревоженное лицо Панаиса. Мэллори встряхнул головой, прогоняя сон, и тотчас вскочил на ноги. -- В чем дело, Панаис? -- Самолеты! -- торопливо проговорил тот. -- Сюда летит целая эскадрилья. -- Самолеты? Какие еще самолеты? Чьи? -- Не знаю, капитан. Они еще далеко. Только... -- Откуда летят? -- оборвал его Мэллори. -- С севера. Оба побежали к опушке. Панаис показал на север, и Мэллори увидел, как полуденное солнце отражается от плоскостей, похожих на крылья чайки. Пикировщики, определил он, помрачнев. Семь, нет, восемь. Не больше трех миль отсюда. Самолеты летели на высоте шестьсот-семьсот метров двумя волнами -- по четыре в каждой... Лишь сейчас капитан заметил, что Панаис дергает его за рукав. -- Скорей, капитан Мэллори! -- взволнованно повторял грек. -- Нельзя терять времени. -- Повернув новозеландца, он вытянул руку в сторону угрюмых, поднимающихся в небо утесов. Скалы представляли собой нагромождение каменных глыб и были изрезаны лощинами и балками, которые тут и там кончались" так же неожиданно, как и начинались. -- Чертов пятачок! Нам надо туда! Скорей, капитан Мэллори! -- На кой черт? -- удивленно посмотрел на него новозеландец. -- Нет причин полагать, что они ищут нас. Откуда им знать, что мы здесь? Этого не знает никто. -- Что из того? -- упрямо стоял на своем Панаис. -- Я знаю. Не спрашивайте, откуда я знаю. Я и сам этого не понимаю. Лука подтвердит, что Панаис знает в этом толк! Это правда, капитан Мэллори, правда! Мэллори растерянно посмотрел на грека, пораженный тревогой, звучавшей в его словах. Напор слов перевесил в нем здравый смысл. Не отдавая себе отчета, что он делает, Мэллори уже взбирался по склону, спотыкаясь и. скользя по осыпи. Остальные тоже были на ногах. Схватив автоматы, они в тревожном ожидании торопливо надевали рюкзаки. -- Бегите к опушке, вон туда! -- крикнул Мэллори. -- Живо! Останьтесь там и спрячьтесь. Попробуем пробиться к проходу в камнях. -- Он показал рукой на неправильной формы расщелину в скале, в каких-то сорока метрах от места, где он стоял, мысленно благословляя Луку за то, что тот нашел убежище, откуда можно незаметно уйти. -- Ждите, пока не позову. Андреа!.. -- Оглянувшись, он не стал продолжать: схватив юношу вместе с носилками и одеялами, тот взбегал по склону, лавируя между деревьями. -- Что стряслось, шеф? -- спросил Миллер, догнав капитана. -- Я ни черта не вижу! -- Если заткнешься на минуту, то кое-что услышишь, -- мрачно ответил Мэллори. -- Посмотри вон туда. Упав на живот, американец повернул голову в направлении вытянутой руки Мэллори. И тотчас обнаружил самолеты. -- Пикировщики?! -- недоверчиво вымолвил он. -- Целая эскадрилья, будь они неладны! Не может быть, шеф! -- Как видишь, -- угрюмо отозвался капитан. -- По словам Дженсена, фрицы сняли их с итальянского фронта. За последние недели перегнали больше двухсот машин. -- Прищурив глаза, новозеландец взглянул на эскадрилью, которая была уже меньше чем в полумиле. -- И направили этих гнусных птеродактилей в район Эгейского моря. -- Но не нас же они ищут, -- возразил Миллер. -- Боюсь, что нас, -- невесело ответил капитан. -- Оба эшелона бомбардировщиков перестроились в одну линию. -- Пожалуй, Панаис был прав. -- Но... но... Но ведь они летят мимо... -- Нет, не мимо, -- бесстрастно сказал Мэллори. -- И улетят не скоро. Посмотри на головную машину. В этот момент первый в эскадрилье Ю-87 упал на левое крыло и, сделав полуразворот, с воем устремился с небес прямо на рощу. -- Не трогать его! -- закричал Мэллори. -- Не стрелять! Опустив закрылки, "юнкере" нацелился в середину рощи. Никакая сила не может его остановить, а попади в него случайно, рухнет им на голову. И так плохо, и этак нехорошо. -- Закройте руками головы, головы к земле! Сам он своему совету не последовал, следя как завороженный за падением бомбардировщика. Пятьсот... Четыреста... Триста футов... Крещендо могучего двигателя больно давило на барабанные перепонки. "Юнкерс" круто взмыл, выходя из пике. Бомбы под фюзеляжем не было. Бомба! Мэллори сел, щурясь на голубизну неба. И не одна, а целая дюжина! Бомбы летели кучно, чуть ли не касаясь друг друга. Вонзились они в самую середину рощи, разнося в щепы узловатые приземистые деревца, ломая ветки и закапываясь по самые стабилизаторы в щебенистую почву... Зажигалки! Мэллори подумал, что немцы пожалели своих врагов, не став швырять полутонные фугаски, но тут ожили, забулькали, зашипели, разбрызгивая вокруг сверкающую массу горящего магния, зажигательные бомбы, осветившие полумрак рощи. Через несколько секунд ослепительное пламя сменилось облаками зловонного черного дыма, сквозь который прорывались дрожащие красные языки пламени. Сначала небольшие, они мигом побежали вверх по смолистым стволам. И вот уже целые деревья охватило огнем. Машина все еще набирала высоту, а вся середина старой и сухой рощи яростно пылала. Миллер толкал капитана локтем, стараясь привлечь к себе внимание. -- Зажигалки, шеф! -- объявил он сквозь рев и треск. -- А ты думал спички? -- парировал Мэллори. -- Хотят выкурить нас из рощи. Фугаски в лесу не годятся. В девяноста девяти случаях из ста они были бы эффективны. -- Закашлявшись, он посмотрел сквозь едкую пелену наверх. -- Но не на этот раз. Если нам повезет и фрицы дадут хоть полминуты передышки. Смотри, какой дымище! Миллер поднял глаза. Густые спирали дыма, пронизанные раскаленными искрами, уже покрыли треть расстояния от рощи до скалы, подгоняемые легким бризом, дующим с моря. Настоящая дымовая завеса. Миллер кивнул: -- Хочешь прорваться туда, шеф? -- У нас нет выбора. Или будем прорываться, или останемся. В последнем случае нас изжарят или разнесут в клочья. А скорее всего и то, и другое. -- Повысив голос, он спросил: -- Кто видит, что там фрицы поделывают? -- Выстраиваются в очередь, чтобы влупить нам еще разок, -- мрачно ответил Браун. -- Первый придурок все еще кружится. -- Ждет, когда мы выбежим из укрытия. Ждать долго они не станут. Тут-то мы и снимемся. -- Он посмотрел на верхнюю часть склона, но едкий дым резал глаза. Определить, высоко ли поднялось облако дыма, невозможно, но оставаться дольше нельзя. Пилоты "юнкерсов" никогда не отличались выдержанным характером. -- Эй, ребята! -- крикнул Мэллори. -- Бежим ярдов пятнадцать до той осыпи, потом вверх по ущелью. Пока не углубитесь хотя бы на сотню ярдов, не останавливаться. Ну, тронулись! -- Вглядываясь в плотную стену дыма, капитан спросил: -- А где Панаис? Ответа не было. -- Панаис! -- крикнул Мэллори. -- Панаис! -- Может, он что-то забыл и вернулся? -- Миллер остановился и, повернувшись вполоборота, прибавил: -- А что, если я... -- Живо в путь! -- зло сказал Мэллори. -- И если что-нибудь случится со Стивенсом, я тебе задам перцу... -- Но Миллер уже исчез вместе с Андреа, который спотыкался и кашлял. Мэллори постоял в нерешительности. Затем бросился назад по склону, в самую середину рощи. Может, Панаис за чем-то пошел? А английского он не знает... Едва пройдя ярдов пять, он остановился: пришлось закрыть голову и лицо руками -- жар был как в аду. Панаиса там быть не могло, он и несколько секунд там бы не пробыл. Судорожно хватая ртом воздух -- волосы трещат, одежда тлеет, -- Мэллори с трудом полз по склону, натыкаясь на деревья, скользя, падая, вновь поднимаясь. Мэллори бросился к восточной опушке рощи. Там тоже никого. Кинулся обратно в лощину. Он почти ослеп -- раскаленный воздух кипятком обжигал глотку н легкие. Мэллори начал задыхаться. Ничего не поделаешь, продолжать поиски нет смысла. Впору самому спасаться. В ушах шумит от рева пламени. Бьется толчками сердце. Послышался душераздирающий вой "юнкерса", входящего в пике. Новозеландец упал на осыпающийся под ногами гравий, хватая ртом воздух, вскочил и, несмотря на боль в ногах, стал карабкаться вверх. Воздух наполнился грохотом моторов: в атаку ринулась вся эскадрилья. Когда первые фугаски, подняв столб огня и дыма, ударили слева и чуть впереди, меньше чем в сорока метрах от Мэллори, он кинулся навзничь. Бомбы упали впереди! С трудом поднявшись на ноги, капитан вновь устремился вверх, проклиная себя. Дурак безмозглый! Болван! Послал людей на погибель! Котелком надо было варить! Мозгами пораскинуть. Пятилетний ребенок, и тот мог бы сообразить! Фрицы и не собираются бомбить всю рощу. Они давно смекнули, что к чему, и утюжат полосу дыма между рощей и склоном горы. Пятилетний ребенок... В этот миг под ногами у Мэллори разверзлась бездна. Чья-то огромная рука подняла его и швырнула оземь. Наступила темнота... Глава двенадцатая. СРЕДА. 16.00--18.00 И не раз, и не два, с полдюжины раз пытался выбраться Мэллори из глубин бездонного, точно транс, оцепенения и, едва коснувшись поверхности сознания, снова проваливался в черную пучину. Вновь и вновь пытался он ухватиться за спасительную соломинку, но в голове было пусто и беспросветно. Понимая, что сознание соскальзывает за грань безумия, Мэллори терял связь с действительностью, н тогда снова возвращалась пустота. Кошмары, меня мучат кошмары, думал он в секунды просветления. Так бывает, когда понимаешь, что тебе снится страшный сон, и знаешь: если откроешь глаза, он исчезнет. Но глаз никак не открыть. Мэллори попытался сделать это и сейчас, но ничего не получалось; было все так же темно, его все еще терзал этот кошмар, хотя ярко светило солнце. Отчаявшись, он замотал головой. -- То-то же! Наконец-то очухался! -- послышался тягучий, несколько гнусавый голос янки. -- Старый знахарь Миллер знает свое дело туго! -- На мгновение все стихло, Мэллори прислушался к удаляющемуся реву моторов. Едкий смолистый дым стал щипать ему ноздри и глаза. Но янки, приподняв его под мышки, настойчивым голосом проговорил: -- Хлебни-ка, шеф. Выдержанное бренди. Лучшее лекарство. Ощутив на губах холодное горлышко бутылки, Мэллори запрокинул голову и сделал глоток. И тотчас сел, давясь, захлебываясь, ловя ртом воздух. Неразбавленное огненное "узо" обожгло небо и глотку. Не в силах вымолвить и слова, капитан только квакал, открывая рот, да возмущенно таращил глаза на Миллера, присевшего рядом на корточки. Янки смотрел на Мэллори с нескрываемым удовольствием. -- Что я говорил, шеф? Лучше зелья не бывает! -- удовлетворенно воскликнул американец. -- Тотчас пришел в себя, как пишут в книжках. Первый раз вижу, чтобы контуженный оклемался так быстро. -- Ты что это делаешь? -- взревел Мэллори. В глотке не так жгло, и можно было вздохнуть. -- Отравить меня вздумал? -- Мэллори сердито затряс головой, пытаясь избавиться от пульсирующей боли, стряхнуть паутину, все еще цеплявшуюся за мозг. -- Ни хрена себе лекарь! Говоришь, контуженный, а сам первым делом вливаешь дозу спиртного... -- Пей, что дают, -- обиделся капрал Миллер, -- иначе контузию получишь похлеще. Через четверть часа фрицы заявятся. -- Они же улетели. Пикировщиков больше не слышно. -- На этот раз немцы не летят, а едут, -- с озабоченным видом сказал янки. -- Лука только что доложил. Полдюжины бронетранспортеров и два полевых орудия со стволами что твой телеграфный столб. -- Понятно, -- изогнувшись назад, Мэллори увидел на повороте лощины проблеск света. Пещера смахивает на туннель. По словам Луки, старики называют свой остров "маленьким Кипром". И действительно, Чертов пятачок точно сотами изрыт. С усмешкой он вспомнил, как перепугался, решив, будто ослеп. Новозеландец опять повернулся к Миллеру. -- Опять неприятности, Дасти. Кругом одни неприятности. Спасибо, что привел меня в чувство. -- Пришлось, -- лаконично ответил Миллер. -- Нам бы тебя далеко не утащить, шеф. -- Да, местность не равнинная, -- кивнул Мэллори. -- Тоже верно, -- согласился Миллер, -- но я о другом. Не знаю, кто бы тебя и нес-то. Ранены и Кейси Браун, и Панаис. -- Как? Оба? -- Зажмурив глаза, Мэллори сердито выругался. -- Черт подери, Дасти, я совсем забыл о бомбах. -- Он схватил Миллера за руку. -- Что за ранения? Времени так мало, а дел так много. -- Что за ранения? -- Достав сигареты, Миллер протянул их Мэллори. -- Ничего страшного, будь рядом госпиталь. Но я им не завидую, если они станут лазать по этим проклятым ложбинам и оврагам вверх и вниз. В первый раз вижу каньоны, которые возле дна более отвесные, чем наверху. -- Ты мне еще не ответил... -- Виноват, шеф, виноват. У обоих осколочные ранения. Причем почти одинаковые; в левое бедро, чуть выше колена. В одном и том же месте. Кости не повреждены, сухожилия тоже. Я только что перевязал ногу Кейси. Рана рваная. Достанется ему на орехи, когда на своих двоих потопает. -- А с Панаисом как дела? -- Сам перевязался, -- обронил янки. -- Странный тип. На рану и взглянуть не дал. Не то что перевязать. Этот и нож в бок пырнет, если сунешься к нему. -- Ну так и не лезь, -- посоветовал Мэллори. -- У этих островитян существуют всякие запреты и суеверия. Хорошо, хоть жив. Но непонятно, как он здесь очутился, черт бы его набрал. -- Он побежал первым, -- объяснял Миллер. -- Вместе с Кейси. Ты его, верно, в дыму проглядел. Когда их ранило, они карабкались по склону. -- А как я сюда попал? -- За первый правильный ответ приза не положено, -- Миллер ткнул пальцем через плечо в сторону огромной фигуры, загородившей половину входа в пещеру. -- Опять этот малыш отличился, точно монах на перевале Сен-Бернар. Я хотел было пойти с ним. Но он не очень-то обрадовался. Заявил, что переть на себе в гору сразу двоих ему не хочется. Я оскорблен в своих лучших чувствах, -- вздохнул Миллер. -- Видать, мне не суждено прославиться героическими подвигами. Вот и все. -- Еще раз спасибо Андреа, -- улыбнулся Мэллори. -- Спасибо! -- возмутился Миллер. -- Парень спас тебе жизнь, а ты ему "спасибо"! -- После первых десяти таких случаев подходящих слов не находишь, -- сухо ответил капитан. -- Как Стивенс? -- Пока дышит. -- Небось, безносая стоит за углом? -- кивнул Мэллори в сторону пятна света и сморщил нос. -- Да, дело худо, -- согласился Миллер. -- Гангрена выше колена пошла. Пошатываясь, словно с похмелья, капитан встал на ноги и поднял автомат. -- Нет, правда, как он там, Дасти? -- Он уже мертв, но умирать не хочет. И все же до захода солнца умрет. Одному Богу известно, как он протянул до сих пор. -- Это может звучать самоуверенно, но мне тоже известно, -- проронил Мэллори. -- Благодаря первоклассной медицинской помощи? -- с надеждой подсказал Миллер. -- А разве не похоже? -- усмехнулся капитан, глядя на присевшего на корточки янки. -- Но я совсем не об этом. Джентльмены, займемся делом. -- Я гожусь только на одно: рвать мосты да подсыпать песок в подшипники, -- заявил Миллер. -- Стратегия и тактика мне не по зубам. Но, по-моему, типы, которые копошатся там внизу, выбрали довольно нелепый способ самоубийства. -- Лучший выход для всех -- застрелиться. -- Склонен согласиться с тобой, -- Мэллори поудобнее устроился за кучей камней в устье лощины, откуда открывался вид на обугленные, дымящиеся останки рощи, и посмотрел вниз на солдат из Альпийского корпуса. Немцы поднимались цепью по крутому, без единого укрытия, склону. -- Они не новички в таких делах. Бьюсь об заклад, им и самим затея не по душе. -- Тогда какого же черта они идут на верную гибель, шеф? -- У них нет другого выбора. Нашу позицию можно взять только в лоб, -- Мэллори улыбнулся Луке, лежащему между ним и Андреа. -- Лука выбрал отличное местечко. Чтобы зайти с тыла, им пришлось бы сделать большой крюк, а этот чертов каменный лабиринт задержал бы их на целую неделю. Во-вторых, часа через два зайдет солнце. Немцы понимают, схватить нас с наступлением темноты им уже не удастся. И, наконец, есть еще одна причина -- она важнее двух первых, взятых вместе. Коменданта крепости подгоняет высшее начальство. Оно не может рисковать, слишком много поставлено на карту. Даже если у нас только один шанс из тысячи. Немцы не могут допустить, чтобы гарнизон Кероса эвакуировали у них из-под носа. Не могут потерять его... -- А что от него проку? -- прервал его Миллер, махнув рукой. -- Груда камней, только и всего... -- Не хотят ударить в грязь лицом перед турками, -- терпеливо объяснил Мэллори. -- В стратегическом отношении значение этих островов Спорадского архипелага ничтожно. Зато с политической точки зрения значение их огромно. Адольфу позарез нужен еще один союзник в этом регионе. Поэтому он и перебрасывает сюда тысячи егерей и сотни "юнкерсов". Все резервы, которыми он располагает, он бросил сюда, хотя они гораздо нужнее на итальянском фронте. Но сначала нужно убедить своего потенциального союзника, что на тебя можно ставить без опаски. А потом уже взяться за уговоры. Дескать, оставь свое насиженное местечко на заборе и прыгай на мою сторону. -- Ах, вот оно что, -- заметил Миллер. -- И поэтому... -- И поэтому фрицы с легкой душой бросят в мясорубку три или четыре десятка отборных бойцов. Принять такое решение ничего не стоит, если находишься за тысячу миль и протираешь себе штаны в штабном кабинете... Пусть подойдут ярдов на сто поближе. Мы с Лукой начнем с центра и пойдем к флангам, а ты с Андреа -- бей с флангов к центру. -- Не по душе мне такое занятие, шеф, -- пожаловался Миллер. -- Думаешь, я в восторге? -- спокойно ответил новозеландец. -- Убивать людей, которых послали на верную гибель, не доставляет мне никакого удовольствия. Даже на войне. Но если не мы их, то они нас. -- Мэллори смолк, показав на сверкающее море. В розовой дымке парил остров Керос, освещенный золотыми лучами предзакатного солнца. -- По-твоему, они думают иначе, Дасти? -- Да знаю я, шеф, -- замялся янки. -- Не трави душу. -- Надвинув на брови шерстяную шапку, янки посмотрел вниз. -- Так когда начнется массовая казнь? -- Еще сто ярдов до них, сказано тебе. -- Снова взглянув на идущую вдоль берега дорогу, капитан усмехнулся, радуясь возможности сменить тему разговора. -- Никогда прежде не видел, чтобы телеграфные столбы укорачивались на глазах. Посмотрев на орудия, прицепленные к грузовикам, появившимся на дороге, Миллер прокашлялся. -- Я ведь только повторил то, что сказал Лука, -- смутился Миллер. -- Что такого тебе сказал Лука?! -- возмутился маленький грек. -- Ей-богу, майор. Этот янки врет, как сивый мерин! -- Может, и я что-то напутал, -- ответил великодушный Миллер. Сморщив лоб, он уставился на пушки. -- Первая, похоже, не пушка, а миномет. А вон там что за хреновина? -- Тоже миномет, -- пояснил Мэллори. -- Пятиствольный. Такой наделает делав. Это Nebelwerfer, или "зануда Минни". Воет, как души грешников в аду. Услышишь -- душа в пятки уйдет, особенно ночью. Но больше всего надо опасаться вон того... Шестидюймовый миномет. Почти наверняка будет швырять осколочные мины. После его работы в пору шваброй и лопатой убирать. -- Молодец, -- буркнул Миллер. -- Скажи еще что-нибудь веселенькое. Но в душе он был признателен новозеландцу за то, что тот отвлек от терзавших его угрызений совести. -- А чего они нас не обстреливают? -- Не переживай, -- заверил его капитан. -- Как только мы откроем огонь и немцы нас засекут, тотчас обстреливать начнут. -- Упаси Господи, -- пробормотал Миллер. -- Так ты сказал, осколочные мины?.. -- Янки замолчал. -- Сейчас откроем огонь, -- тихо сказал Мэллори. -- Только бы среди наступающих не было нашего знакомца обер-лейтенанта Турцига. -- Потянувшись за биноклем, капитан изумленно поднял глаза. Андреа схватил его за кисть, не дав поднести бинокль к глазам. -- В чем дело, Андреа? -- Не стоит пользоваться биноклем, капитан. Я долго думал и понял, что именно так мы себя и выдали. Солнечные лучи попали на стекла... Уставясь на друга, Мэллори медленно закивал головой и разжал пальцы. -- Ну, конечно! А я-то ломал голову. Кто-то из нас опростоволосился, не иначе. Другого объяснения не нахожу. Достаточно было и одного отблеска. -- Капитан смолк и, что-то припоминая, криво усмехнулся. -- Возможно, даже я сам и виноват... Ведь все началось после моего дежурства. У Панаиса бинокля нет... -- Новозеландец сокрушенно покачал головой. -- Наверняка это у меня случился прокол. -- Не может этого быть, -- решительно произнес Андреа. -- Такой промашки ты не мог допустить, капитан. -- Боюсь, не только смог, но и допустил. Потом разберемся. Солдаты, находившиеся в центре неровной цепи, скользя и падая на уходящую из-под ног осыпь, добрались почти до опушки обугленной, изувеченной рощи. Немцы подошли достаточно близко. -- Белый шлем в центре беру на себя, Лука. -- В этот момент послышался шорох: по камням, среди которых укрылась группа, царапнули стволы автоматов. Мэллори охватило чувство отвращения к самому себе. Но голос его прозвучал уверенно и небрежно-деловито: -- Поехали! Дадим им прикурить! Последние слова капитана заглушил торопливый стук четырех автоматов -- двух "бренов" и двух "шмайсеров" калибром в девять миллиметров. Это был не бой, а подлое убийство. Опешившие, не успев ничего сообразить, солдаты падали, дергаясь, словно марионетки, управляемые сумасшедши