- по уши, я бы сказал. - Вы не имеете права так говорить,- быстро произнесла Шарлотта. - Не имею права? Почему же это? Что он вам, что значит это беспокойство из-за виртуоза хлыста из бычьей кожи? Как там поживает ваша спина? Она ничего не сказала. Дядюшка Артур тоже ничего не сказал, но продолжал рассказ несколько в ином тоне. - Это была идея Калверта - спрятать двух наших людей и передатчик на кораблях, которые везут подобные грузы. Конечно, мы не встретили никаких возражений со стороны экспортных и транспортных компаний, а также подучили согласие правительства. Наши агенты - их было три пары - обычно прятались где-нибудь среди груза или в пустой каюте, или в машинном отделении, имея при себе запас пищи. Только капитаны были посвящены в то, что они на борту. Их передатчики подавали пятнадцатисекундные сигналы с фиксированными, точно фиксированными, но нерегулярными интервалами. Эта сигналы принимались специальными станциями, расположеянымв вдоль западного побережья - именно здесь отыскивались освобожденные экипажи. Между семнадцатым мая и шестого августа ничего не произошло. Никакого пиратства. Мы полагаем, что их отпугивали белые ночи. А шестого августа исчез "Харрикейн Спрей". У нас никого не было на нем - мы не могли обеспечить все суда. Но двое наших были на борту "Нантсвилла". Дельмонт и Бейкер. Два наших лучших человека. "Наитсвнлл" был захвачен, как только он вышел из Бристольского пролива. Бейкер и Дельмонт начали подавать сигналы. При помощи пеленгаторов мы могли определять точное положение корабля по меньшей мере через каждые полчаса. Калверт и Ханслетт ждали в Дублине. Как только... - Ах, да,-прервала ока.-Мистер Ханслетт. Где он? Я не видела... - Минуту. "Файркрест" вышел в море, но не пошел за "Нантсвиллом", а двигался впереди него по его предполагаемому курсу. Они достигли мыса Кинтайр и собирались ждать, пока "Нантсвилл" придет туда, но усилился юго-западный ветер и "Файркресту" пришлось искать укрытие. Калверт прошел через Кринанский канал, и ночь они провели в Кринанской бухте. И в ту же ночь морская ловушка захлопнулась - ветер был западным, небольшое судно не могло пробиться к Кринану при западном ветре в девять баллов. Ночью "Нактсвилл" повернул иа запад, а Антлантику. Мы решили, что потеряли судно. Мы считали, что знаем, почему они повернули; они должны были появиться в условленном месте в определенное время - в ночные часы, при высоком уровне прилива. К вечеру погода улучшилась. Калверт покинул Кринан ва рассвете, почти в то же самое время "Нантсвилл" повернул на восток. Радиосигналы от Бейкера и Дельмонта все еще поступали точно по графику. Последнее сообщение пришло в 10.22. Дядюшка Артур прервался, его сигара ярко вспыхнула в темноте. Он мог бы заключить выгодный контракт с пароходными компаниями на фумигацию трюмов. Затем он стал продолжать, торопливо, как это всегда бывает, когда не хочется говорить о том, что было дальше. Уверен, что ему не хотелось. - Мы не знали, что произошло. Они могли выдать себя неосторожными действиями. Я так не думаю: они были достаточно квалифицированны. Кто-нибудь из нового экипажа мог случайно наткнуться на них. Тоже не похоже. Калверт полагает, и я с ним согласен, что был один шанс на десять тысяч, что радист будет прослушивать их диапазон в -тот самый момент. когда они пошлют свой пятнадцатисекундный сигнал. Изучив график движения судна с восхода солнца до момента подача последнего сигнала, мы предположили, что место назначения - Лох-Гурон. Расчетное время прибытия - на закате. Калверту надо было пройти расстояние втрое меньше, но он не повел "Файркрест" в Лох-Гурон, потому что любое судно, оказавшееся в устье Лох-Гурона, было бы захвачено или потоплено. Поэтому он доставил "Файркрест" в Торбее н тайком пробрался к устью Лох-Гурона на резиновой лодке с мотором, имея при себе акваланг. Когда появился корабль, он взобрался на него в темноте. Название было другое, флаг другой, одной мачты не было, а надстройки перекрашены. Но это был "Нантсвилл". На следующий день Калверт и Ханслетт пережидали шторм в Торбее, а в среду Калверт организовал воздушный поиск "Нантсвилла" или хотя бы того места, где его могли спрятать. Он сделал ошибку. Он был уверен, что "Нантсвилл" ни в коем случае не может быть в Лох-Гуроне, потому что капитан Имри знает, что Калверт знает, что корабль там. Стало быть, Лох-Гурон - последнее место в Шотландии, где следует искать пропавшее судно. К тому же после того, как Калверт ушел с "Навтсвилла", корабль снялся с якоря и двинулся в направлении Каррара-Пойнт. Поэтому Калверт главным образом искал на материке и в проливе Торбей, а также на самом острове Торбей. Теперь он уверен, что "Нантсвнлл" в Лох-Гуроне. Мы идем туда, чтобы отыскать его там...- Его сигара снова вспыхнула.- И это все, моя дорогая. Теперь, с вашего разрешения, я хотел бы часок вздремнуть в салоне. Эти ночные приключения...- Он зевнул н закончил: - Я уже далеко не мальчик. Я должен поспать. Вот это мне нравится. Я сообразил, что я не мальчик, намного раньше, чувствую я себя так, будто не спал несколько месяцев. А дядюшка Артур регулярно укладывался спать ровно в полночь и теперь опаздывал, бедняга, на пятнадцать минут... Но бог с ним. Единственная цель, какую я перед собой поставил, это дожить до пенсии. И я доживу до нее - если не допущу, чтобы дядюшка Артур не прикасался к штурвалу сегодня ночью, - Но это же не все,- возразила Шарлотта.- Это не все об этом. Мистер Ханслетт, где мистер Ханслетт? И еще вы сказали, что мистер Калверт был на борту "Нантсвилла". Ради всего святого, как же... - Есть вещи, о которых вам лучше не знать, дорогая. Почему бы вам не ограничиться необходимым? А остальное предоставьте нам. - Вы, наверное, давно не смотрели на меня внимательно, сэр Артур? - спрсила она спокойно. - Не понимаю. - Возможно, это ускользнуло от вашего внимания, но я ведь давно не дитя. Я даже не так молода... Пожалуйста, не третируйте меня как несмышленыша. И если вы хотите поскорее добраться до своего дивана... - Ладно. Если вы настаиваете... Борьба, к сожалению, всегда бывает обоюдной. Колверт, как я уже говорил, побывал на борту "Нантсвилла". Он нашел обоих моих оперативных работников, Бейкера и Дельмонта.- У дядюшки Артура был безразличный, бесстрастный голос человека, проверяющего счет из прачечной.- Оба они заколоты стамеской. Этим вечером пилот вертолета, на котором летел Калверт, был убит, его машину сбили над Торбейским заливом. Час опустя был убит Ханслетт. Калверт нашел его в машинном отделении со свернутой шеей. Сигара дядюшки Артура вспыхнула и погасла по меньшей мере с полдюжину раз, прежде чем Шарлотта снова заговорила. Ее голос дрожал. - Они звери. Звери.- Длинная пауза и потом: - Как вы можете справиться с ними? Дядюшка Артур еще раз затянулся, затеи откровенно сказал: - Я даже не собираюсь пытаться. Разве вы не видели генерала, который сидел бы в окопах бок о бок со своими солдатами? Калверт с ними справится. Доброй ночи, моя дорогая. Он ушел. Я не стал спорить с ним. Но я-то знал, что Калверту не справиться с ними. Калверт нуждается в помощи. С командой, состоящей из подслеповатого шефа и женщины, на которую стоит только взглянуть, услышать ее голос, коснуться ее, чтобы колокол громкого боя зазвенел в затылке,- с такой командой Калверт нуждался в помощи. И он рассчитывал ее получить. После ухода дядюшки Артура мы с Шарлоттой молчали в темноте рулевой будки. Но это было молчание, которое объединяет. Чувствуешь, что можешь заговорить в любой момент. И дождь так уютно барабанит по крыше. Темно, как это иногда бывает на море, и клочья белого тумана все наползают и сгущаются. Из-за них мне пришлось вдвое снизить скорость и при сильном боковом ветре удерживать "Файркрест" на курсе стало еще труднее. Правда, у меня был автопилот, включив который, я сразу почувствовал себя спокойнее. Автопилот гораздо лучший рулевой, чем я. О дядюшке Артуре и говорить не приходится. - Что вы намерены делать этой ночью? - вдруг спросила Шарлотта. - Вы просто гурман по части информации. Вы разве не знаете, что дядюшка Артур - простите, сэр Артур,- и я выполняем особо секретную миссию? Все засекречено! - Ну вот, теперь вы смеетесь надо мной - и забиваете, что я тоже здесь с вами выполняю секретную миссию. - Я рад, что вы с нами, и не смеюсь над вами, потому что я собираюсь оставить судно один или два раза за ночь, и мне нужен кто-то здесь, кому я могу доверить вести его без меня. - Но у вас есть сэр Артур. - Да, у меня есть, как вы сказали, сэр Артур. Нет никого на свете, чье благородство и интеллект я уважал бы больше. Но сейчас я бы променял все благородство и интеллект на пару острых молодых глаз. На ночную работу сэра Артура нельзя выпускать без тросточки для слепых. А как ваши глаза? - Ну, их уже нельзя назвать молодыми, но я думаю, они достаточно зоркие. - Итак, я могу на вас положиться? - На меня? Но я и понятия не имею, как управлять судном. - Вы и сэр Артур составите отличную команду! - Тогда я постараюсь. Где вы хотите высадиться? - Эйлен Оран и Крэйгмор. Два самых удаленных острова в Лох-Гуроне. Если,- добавил я задумчиво,- я смогу найти их. Эти острова дышат лишь пустотой холодного ветра и каменного безлюдья. Но Эйлен Оран и Крэйгмор - ключ ко всему. На это я очень надеюсь. Она промолчала. Я выглянул из-за ветрового обтекателя, надеясь увидеть Даб-Сгейр раньше, чем оттуда увидят меня. Минуты две спустя, я почувствовал, что ее рука легла на мою руку и она стоит рядом. Ее рука дрожала. Ее приближение я почувствовал по запаху духов, которые явно не были куплены в первом попавшемся супермаркете и не выпали из елочной хлопушки. На какое-то время я растерялся перед невозможностью понять женский разум; перед тем, как бежать, чтобы спасти свою жизнь, и пускаться в опасное плавание в водах Торбейского залива, она не забыла положить духи в свою полиэтиленовую сумку! Уж в чем можно быть уверенным, так это в том, что любые духи, какие она употребляла до этого, напрочь смыло водой, пока я выуживал ее из залива. - Простите меня.- Она сказала это так, что я должен был забыть о том, что она лучшая актриса Европы.- Я прошу у вас прощения. За то, что я говорила, за то, что думала раньше. За то, что считала вас чудовищем. Я ведь не звала о Ханслетте, о Бейкере и Дельмонте, а также о пилоте вертолета. Обо всех ваших друзьях. Простите, Филип. Простите меня! Она зашла слишком далеко. И была слишком близко от меня, черт побери. Чтобы вставить между нами спичечный коробок, пришлось бы забивать его паровым молотком. А эти духи, что не выпадают из елочной хлопушки - дурманящие духи, духи для привлечения плэйбоев с глянцевых обложек, я бы сказал. Колокол тревоги не переставая звенел в моей голове, словно предупреждая о краже со взломом. Я попробовал прекратить это, насколько это в человеческих силах. Я стал думать о более возвышенных вещах. Она ничего не говорила. Она только сжимала мою руку, и даже паровой молот теперь бы уже ве помог. Слышно было, как позади нас спокойно и умиротворенно гудит большой дизель. "Файркрест" скатывался в пучину по длинным, пологим валам и снова медленно всплывал. Я впервые отметил странный каприз природы на Западных островах: неожиданный рост температуры после полуночи. Надо будет поговорить с этими ребятами из компании "Кент" насчет их обтекателей, которые якобы гарантированы от запотевания при любых условиях. Но может, им просто никогда не приходилось работать в подобных условиях? Я уж подумывал, не выключить ли автопилот, чтобы мне было чем занять себя, когда она сказала: - Я думаю, мне пора спуститься вниз. Хотите чашечку кофе? - Если вы обойдетесь без света, то да. И если при этом не наступите на дядюшку Артура - я имею в виду сэра... - "Дядюшка Артур" звучит очень мило,- сказала она.- И идет ему. Еще одно пожатие руки, и она ушла. Каприз природы продолжался недолго. Очень быстро температура понизилась до обычного уровня, и гарантии фирмы "Кент" снова обрелв силу, Я воспользовался этим, предоставил "Файркрест" попечению его собственных приборов и забрался в кормовой рундук. Я вытащил акваланг и все снаряжение для подводного плавания и перенес их в рулевую рубку. Я дал ей двадцать пять минут, чтобы сварить кофе. Даже принимая во внимание трудность обращения с газовой плиткой в темноте, это был поистине рекорд длительности приготовления кофе. Я услышал звон посуды, когда она принесла кофе в салон, и цинично улыбнулся в темноте. Затем я вспомнил о Ханслетте, Бейкере, Дельмонте в Вильямсе и уже больше не улыбался. Я не улыбался и тогда, когда, вскарабкался по камням Эйлен Оран, снял акваланг и установил большой вращающийся фонарь между двух камней, направив его луч в сторону моря. Эллинг не был совсем пуст, но недалеко ушел от этого. Я осветил его своим маленьким фонариком и убедился, что эллинг Мак-Ичерна- совсем не то, что мне нужно. Там не было ничего, кроме потрепанной бурями спасательной шлюпки - обшивка пробита, на дне валяется подвесной мотор, похожий на кусок ржавого железа. Я подошел к дому. На северной стороне светилось окно. Свет в половине второго ночи. Я подтянулся и осторожно заглянул в окно. Чистая, прибранная комнатка с побеленными известью стенами, каменным полом, застеленным ковром, и камином, где догорали поленья. Дональд Мак-Ичерн сидел в плетеном кресле - все такой же небритый, в той же месячной свежести рубашке; он сидел, склоняв голову, глядя в глубину тлеющего очага. Так, словно угасающее пламя должно было угаснуть вместе с его жизнью. Я двинулся к двери, повернул ручку и вошел. Он услышал и повернулся ко мне, но не быстро, а как человек, которому уже ничто в мире не может повредить. Он посмотрел на меня, на пистолет в моей руке, на свое ружье двенадцатого калибра, висевшее на гвозде,- и даже не попытался встать со своего кресла, а еще глубже погрузился в него. - Кто вы, черт вас побери? - спросил он безразлично. - Меня зовут Калверт. Я был тут вчера.- Я снял резиновый шлем, и он вспомнил. Я указал на двустволку: - Нынче вечером вам ружье, похоже, без надобности, мистер Мак-Ичерн. По крайней мере, вы не хватаетесь за него, чтобы защищаться. - Вы не ошиблись,- неохотно пробурчал он.-В ружье нет патронов. - И за вами никто не стоит, как вчера... - Не понимаю, о чем вы говорите... Кто вы? Чего хотите? - Я хочу знать, почему вы устроили мне такой прием вчера.- Я спрятал пистолет.- Он был слишком дружеским, мистер Мак-Ичерн. - Кто вы, сэр? - Он выглядел еще старше, чем вчера: старый, разбитый, уничтоженный. - Калверт. Они велели вам отпугивать посетителей, не так ли мистер Мак-Ичерн? - Никакого ответа.- Я задал несколько вопросов вашему приятелю Арчи Мак-Дональду. Полицейскому сержанту в Торбее. Ов сказал, что вы женаты. А я не видел миссис Мак-Ичерн. Он чуть приподнялся в кресле. Старые воспаленные глаза блеснули. Потом снова опустился, и глаза померкли. - Однажды ночью вы вышли в море на своей лодке, не так ли, мистер Мак-Ичерн? Вышли в море и увидели кое-что лишнее. Они схватили вас, притащили сюда, забрали миссис Мак-Ичерн и пообещали, что если вы произнесете хоть одно слово, то уже никогда больше не увидите своей жены. Я имею в виду - живой. Они велели вам оставаться здесь - на тот случай, если кто-нибудь забредет сюда, удивится вашему отсутствию и поднимет тревогу- А чтобы иметь уверенность в том, что вы не попытаетесь обратиться за помощью на материк - хотя я уверен, что вы не сумасшедший, чтобы решиться на это,- они испортили ваш двигатель, превратив его в кусок ржавого железа. Пропитанная морской водой мешковина - и случайный посетитель подумает, что это простая оплошность, а никак не умышленная порча. - Да, они сделали это.- Он смотрел в огонь невидящими глазами, его голос упал до шепота, будто он думал вслух или тяжело переживал то, что произносит.- Они забрали ее и сломали мою лодку. А я медленно умираю здесь, в задней комнате, потому что мою жизнь они тоже отняли. Если бы я имел, я отдал бы им миллион фунтов - лишь бы они вернули мою Мэри. Она на пять лет старше меня. Он больше не защищался. - Чем же вы здесь живете? - Каждые две недели они привозят мне консервы. Немного. И еще сгущенное молоко. Чай у меня есть, и еще я ловлю мелкую рыбешку с берега.- Он опять уставился в огонь, сдвинув брови; он как-будто вдруг начал понимать, что я принес какие-то перемены в его жизнь.- Кто вы, сэр? Кто вы? Вы не один из них. И вы не полицейский, я нагляделся на них. Нет, вы совсем не такой...- Теперь в нем появились признаки жизни, жизнь возникла а его лице, в глазах. Он смотрел на меня целую минуту, и мне стало неловко под взглядом его выцветших глаз. И тут он сказал: - Я знаю, кто вы. Я знаю, кем вы должны быть. Вы человек правительства. Вы агент службы безопасности. - Браво, старикан, я готов снять перед тобой шляпу.- Я стоял перед ним, затянутый в скафандр по самые уши, с ног до головы засекреченный, а он видел меня насквозь. А еще болтают о непроницаемых лицах стражей безопасности! Я припомнил, что бы ему сказал на моем месте дядюшка Артур: автоматическое лишение должности и тюремное заключение, если старик выболтает хоть слово. Но у Дональда Мак-Ичерна не было никакой работы, чтобы лишиться ее, а после жизни на Эйлен-Оран даже тюрьма строгого режима покажется отелем - из тех, что в путеводителях отмечены, как отели высшего класса; так что я в первый раз в жизни честно сказал: - Я агент службы безопасности, мистер Мак-Ичерн. И я намерен вернуть вам вашу жену. Он медленно покачал головой, затем сказал: - Вы, должно быть, очень смелый человек, мистер Калверт, но вы не представляете, с какими ужасными людьми вам придется иметь дело. - Если я когда-нибудь получу медаль, мистер Мак-Ичерн, то лишь в том случае, если меня с кем-нибудь спутают. Что же до остального, я очень даже хорошо представляю, против кого выступаю. Попробуйте поверить мне, мистер Мак-Ичерн. Этого будет достаточно. Вы ведь были на войне. - Вы и это знаете? Вам сказали ? Я покачал головой: - Никто мне не говорил. - Благодарю вас, сэр.- Его спина вдруг стала очень прямой.- Я был солдатом двадцать два года. Я был сержантом Пятого Хайлендского дивизиона. - Вы были сержантом Пятого Хайлендского дивизиона,- повторил я.- На войне вы повидали много всякого народу, мистер Мак-Ичерн, и не только шотландцев, для которых Шотландия была превыше всего. - Дональд Мак-Ичерн не стал бы с вами спорить, сэр.- В первый раз тень улыбки тронула его глаза.- Но здесь, среди них, есть двое, которые хуже, чем... Вы понимаете, кого я имею в виду, мистер Калверт. Но мы не побежим, мы не сдадимся так легко.- Он неожиданно вскочил на ноги.- Боже мой, о чей я говорю? Я иду с вами, мистер Калверт! Я коснулся его плеча рукой: - Спасибо вам, мистер Мак-Ичерн. Но не нужно. Вы уже достаточно сделали. Ваши дни борьбы уже миновали. Оставьте это нам. Он молча посмотрел на меня, потом кивнул. Снова только намек на улыбку. - Да, может, вы н правы... Я всегда хотел повстречать на жизненном пути человека вроде вас. И встретил.- Он устало опустился в кресло. Я двинулся к двери. - Доброй ночи, мистер Мак-Ичерн. Она скоро будет свободна. - Она скоро будет свободна,- повторил он. Он посмотрел на меня, глаза его увлажнились, а когда он заговорил, в голосе его слышалась та же робкая надежда, что была неписана на лице: - Вы знаете, я верю, что она вернется. - Она вернется. Я приведу ее сюда сам, и это будет лучшее из всего, что я до сих пор делал. В пятницу утром, мистер Мак-Ичери. - В пятницу утром? Так скоро? Так скоро? - Он смотрел куда-то в бесконечность, в точку, удаленную на миллиард световых лет; казалось, он и не подозревал, что я стою в дверях. Он восторженно улыбался, его старые глаза горели.- Я не усну всю ночь, мистер Калверт. И следующую ночь тоже. - Вы выспитесь в пятницу,- пообещал я. Но он уже не видел меня, по его серым небритым щекам бежали слезы. Поэтому я закрыл дверь и оставил его наедине со своими мечтами. Глава восьмая. ЧЕТВЕРГ, 2.00. - 4.30. Я сменил Эйлен-Оран на остров Крэйгмор. Дядюшка Артур с Шарлоттой вытворяли такие навигационные выкрутасы, что у меня кровь стыла в жилах, потому что северная оконечность Крэйгмора была еще неприступнее, чем южный берег Эйлен-Оран; потому что туман сгущался; потому что я задыхался и захлебывался в огромных волнах, которые швыряли меня на невидимые рифы; потому что я прикидывал мои шансы выполнить обещание, данное Дональду Мак-Ичерну. И чем больше я прикидывал, тем меньше меня смущали все причины, кроме последней, и в конце концов я бросил о них думать, поскольку ночь была на исходе, а мне еще многое предстояло сделать до восхода солнца. Две рыбацкие шхуны раскачивались на волнах в естественной бухте, огражденной рифами, как природным волноломом, с запада. Волны тяжело бились о рифы, поэтому меня не беспокоил плеск воды, стекающей со скафандра, когда я карабкался на первую шхуну, гораздо больше я опасался проклятого яркого света, что струился из сарая, где топили жир. Он был достаточно ярок, чтобы меня могли заметить из любого дома. Это было обычное рыболовное судно с дизельным двигателем, около сорока пяти футов длиной, способное, казалось, выдержать любой ураган. Все было в прекрасном состоянии и не было ничего подозрительного. Мои надежды стали возрастать. Правда, никакой другой возможности у меня все равно не было. Вторая шхуна была точной копией первой. Я доплыл до берега, спрятал свое водолазное снаряжение подальше от кромки прибоя и направился к сараю, стараясь держаться в тени. Лебедки, стальные столы и бочки, печи для вытапливания жира - вот и все, что я обнаружил в сарае. И еще там валялись останки акул и стоял самый ужасающий запах, какой встречался мне в жизни. Я торопливо вышел. Первый коттедж не дал ничего. Я посветил фонариком в разбитое окно. Комната была пуста, казалось, сюда не ступала нога человека по меньшей мере полста лет. Второй коттедж был пуст, как и первый. Я осторожно открыл дверь третьего. Передо мной был узкий коридор. Две двери справа, три слева. Если следовать теории, то босс этого предприятия наверняка занимает самую большую комнату. Я осторожно открыл первую дверь справа. При свете фонаря комната показалась мне на удивление комфортабельной. Хороший ковер, плотные шторы, пара удобных кресел, дубовые шкафы. На двуспальной кровати спал только одии человек, но ему все равно было тесновато. Лицо его было обращено ко мне, но большую часть его я не мог видеть - оно было спрятано под копной густых черных волос, видны были только мохнатые черные, брови и самая великолепная черная борода, какую мне доводилось видеть. Он храпел. Я подошел к кровати и ткнул ему под ребро стволом пистолета с силой, достаточной, чтобы пробудить парня таких габаритов. - Вставай! - сказал я. Он проснулся. Я отошел на почтительное расстояние. Он протер глаза волосатой лапой, потянулся и сел. Я бы не удивился, будь он одет а медвежью шкуру, во нет, на нем была пижама изысканной расцветки - такое сочетание цветов я, пожалуй, выбрал бы для себя. Законопослушные граждане, разбуженные посреди ночи тыканьем в бок, реагируют по-разному - от страха до истерического возмущения насилием. Бородач был далек от стандартной реакции. Он посмотрел на меня из - под нависших бровей, и глаза у него стали как у бенгальского тигра, собирающегося в комок на своей подстилке перед тем, как совершить тридцатифутовый прыжок, чтобы добыть завтрак. Я отступил еще на пару шагов и сказал: - Не надо. - Ну-ка, убери свою пушку, малыш,- сказал он. Голос у него был низкий, раскатистый, словно он шел из глубин Гранд - каньона.- Убери пушку, или я встану, скручу тебя и заберу ее сам. - Ну зачем же такТ - сказал я жалобно. Потом добавил вежливо: А если я уберу пистолет, вы не станете скручивать меня? Он некоторое время обдумывал, затем буркнул: - Нет.- И потянулся за толстой черной сигарой. Он зажег ее, но глаза его все время следили за мной. Едкий дым заполнил комнату и достиг моих ноздрей. Неудивительно, что он не заметил вони от салотопки: по сравнению с этими сигарами то, что курил дядюшка Артур, было вроде духов Шарлотты Скурос. - Простите за вторжение. Вы Тим Хатчинсон? - Да. А ты кто, малыш? - Филип Калверт. Я хочу воспользоваться передатчиком на одной из ваших шхун, чтобы связаться с Лондоном. Кроме того, мне нужна ваша помощь. Вы не представляете, насколько это срочно. Много жизней, не говоря уж о нескольких миллионах фунтов, будут потеряны в ближайшие двадцать четыре часа. Он пронаблюдал, как отвратительного вида облако ядовитого дыма поднялось к низкому потолку, затем перевел взгляд на меня. - А ты сам случайно не разбойничек, малыш? - Я не бандит, слышишь ты, большая черная обезьяна! И-пожалуй, можно обойтись без "малыша", Тимоти. Он посмотрел прямо перед собой, его глубоко посаженные, угольно-черные глаза стали не дружескими, как бы мне хотелось, но хотя бы веселыми. - Туше! - как говаривала моя француженка - гувернантка. Может быть, вы и не бандит. Тогда кто вы, Калверт? Снявши голову, по волосам не плачут. Этот человек не станет помогать мне, если не узнает правду. А помощь его, похоже, была бы крайне полезна. Поэтому второй раз за эту ночь н второй раз за всю свою жизнь я сказал: - Я агент службы безопасности.- Слава богу, что дядюшки Артура не было здесь, его давление от такого нарушения конспирации подскочило бы так, что он не выжил бы. В отличие от Мак-Дональда н Шарлотты, Хатчинсон узнал не просто правду, он узнал всю правду. - Будь я проклят, если это не самая жуткая история, которую мне доводилось слышать! И все прямо под нашим гадким носом.- Слушая его речь, трудно было решить, австарилиец он или американец - позднее я узнал, что Хатчинсон много лет провел во Флориде, где ловил тунцов.- Так это вы были на той трещотке? Однако, братец, от тебя ни днем ни ночью не скроешься. Беру назад свои слова насчет "малыша". Что вы хотите, Калверт? Я объяснил ему, что рассчитываю на его личную помощь этой ночью, надеюсь использовать и шхуны вместе с экипажами в течение двадцати четырех часов, а также должен немедленно воспользоваться передатчиком. Он кивнул: - Рассчитывайте на нас. Я скажу своим мальчикам. Можете качать передачу прямо сейчас. - Я бы предпочел, чтоб мы с вами поднялись прямо сейчас на борт нашей шхуны,- сказал я.- Вы бы подождали там, а я бы вернулся сюда к передатчику. - У вас еще есть о чем посекретничать с вашими ребятами, а? - Я просто боюсь, что нос "Файркреста" в любу" минуту воткнется прямо в эту дверь. - Тогда я предлагаю сделать по-другому. Я подниму ребят, мы возьмем "Шарман" - это та шхуна, что ближе к сараю,- н подойдем к "Файркресту". Я перейду к ним на борт, и мы покрутимся вокруг да около, пока вы передаете свое сообщение. Потом вы перейдете туда, а мальчики вернут "Шарман" на место. Я подумал о водоворотах вокруг рифов, о пенных бурунах в устм залива и спросил: - А не рискованно выходить в море на ваших судах в такую ночь? - А чем вам не нравится эта ночь? Прекрасная свежая ночь. Лучше не надо. Это еще что, я помню, как мои ребята выходили отсюда в шесть часов вечера в декабре, в самый настоящие шторм, - Была серьезная необходимость? - Представьте себе, очень серьезная.- Он улыбнулся.- У нас кончились все запасы, и ребята спешили добраться до Торбея, пока не закрылись кабаки. Все будет о'кей, Калверт. Больше я ничего не сказал. Было пределом мечтаний иметь Хатчинсона при себе до конца этой ночв. Мы вышли в коридор, и тут он заколебался; - Двое из моих ребят женаты. Я думаю... - Они будут вне опасности. Кроме того, они будут как следует вознаграждены за работу. - Не портите нам удовольствие, Калверт.- Для человека с таким громыхающим басом он иногда выглядел удивительно мягким.- Мы не возьмем денег за такую мелочь. - Я не нанимаю вас,- сказал я устало. Слишком многих мне пришлось переубеждать в эту ночь, чтобы бороться еще с Тимом Хатчинсоном.- Страховая компания назначила премию. Я имею указания предложить половину вам. - А, ну это совсем другое дело. Я не прочь облегчить карманы страховой компании. Но не половину, Калверт, не половину. Ведь тут работы на один день, после того, что вы уже сделали. Двадцать пять процентов нам, а двадцать пять вам и вашим друзьям. - Вы получите половину. Другая половика пойдет на компенсацию тем, кто пострадал от них. Например, в Эйлен-Ораве есть старая супружеская чета, которым кроме мечты жить дружно и умереть в один день нужно еще как-то прокормиться до этого дня. - А вы ничего не получаете? - Я получаю свое жалованье, размер которого я обсуждать не собираюсь, потому что это больной вопрос. Работник службы безопасности не имеет права на премию. - Вы хотите сказать, что можете быть избиты, застрелены, наполовину утоплены и искалечены при очередной попытке вас прикончить, и все это за какое-то вшивое жалованье? Вы нормальный, Калверт? Какого черты вы этим занимаетесь? - Это не оригинальный вопрос. Я задавал себе такие вопросы раз по двадцать в день. А иногда и чаще. Но эти времена уже прошли. - Я пойду поднимать мальчиков. Их имена эти хранители золота должны выбить на мраморе. Или выгравировать. Мы будем на этом настаивать. - Награда полагается в виде премии и никакой другой. В зависимости от того, какую часть товаров удастся спасти. Мы очень надеемся найти груз с "Нантсвилла". Много шансов на то, что найдем. Премия составит десять процентов. Ваших - пять. Минимум, на который можете рассчитывать вы и ваши ребята, это четыреста тысяч фунтов, максимум - восемьсот пятьдесят. Тысяч фунтов, я имею в виду. - Повторите еще раз... - Он посмотрел так, словно ему на голову упала башня лондонского Тауэра. Я повторил, и спустя некоторое время он смотрел так, словно на голову ему упал всего лишь телеграфный столб. Он строго сказал.- За такую плату можно рассчитывать на очень серьезную помощь. Больше и говорить нечего. Выкиньте из голову всякие мысли насчет объявления в газете. Тим Хатчинсон - ваш. Он провел "Шарман" между Сциллой и Харибдой на выходе из этого ужасного залива на полном ходу. Покрытые пеной рифы тянулись к нам с обеих сторон. Он, казалось, не замечал их. Да он просто не смотрел на них! Двое его мальчиков - этакие заморыши ростом шесть футов и два дюйма или около того - всю дорогу откровенно зевали от скуки. Хатчинсон установил точное место расположения "Файркреста" задолго до того, как я вообще начал различать контуры судна в тумане, и подвел к нему "Шарман" так аккуратно, как я бы сумел прижать свой автомобиль к бордюру ясным днем - да и то в лучшие мои времена. Я перепрыгнул на борт "Файркреста"^, что вызвало там страшный переполох, поскольку ни дядюшка Артур, ни Шарлотта не услышали даже шороха при нашем появлении. Объяснив им ситуацию и представив Хатчинсона, я вернулся на "Шарман". Пятнадцать минут спустя, закончив радиосеанс, я вновь оказался у себя на борту. Дядюшка Артур и Тим Хатчинсон были уже закадычными друзьями. Бородатый гигант-австралиец был предельно учтив и респектабелен, не забывая добавлять обращение "адмирал" к каждой своей фразе; дядюшка же был искрение рад и чувствовал себя обязанным Тиму за его появление на борту. Что касается меня, то я почувствовал, что мой авторитет капитана судна поставлен под сомнение, и так оно и было. - Куда мы теперь направляемся? - спросила Шарлотта Скурос. Я был несколько ошарашен тем, что она так же искренне радовалась присутствию Хатчинсона, как и дядюшка Артур. - Даб-Сгейр,- сказал я.- Пора навестить лорда Кирксайда и его очаровательную дочь. - Даб-Сгейр! - Она отпрянула от меня.-Вы же говорили, что ответ надо искать в Эйлен-Оране или на Крэйгморе? - Так оно и было. Но только ответы на некоторые частные вопросы. Но конец пути - на Даб-Сгейр. Конец пути и конец радуги. - Вы говорите загадками,- сказала она холодно. - Только не для меня,- охотно пояснил Хатчинсон.- Конец радуги, мадам, это место, где зарыт котелок с золотом. Так говорят легенды. - Что касается меня, я предпочел бы котелок с кофе,- сказал я.- Кофе для четверых, и приготовлю я его сам, собственными честными руками. - Я бы предпочла пойти спать,- сказала Шарлотта.- Я очень устала. - Вы сварили кофе для меня,- сказал я с шутливой угрозой.- Теперь придется выпить мой. Все должно быть по-честному. - Ну, тогда побыстрее. Я сделал все очень быстро. Поставил четыре чашки на жестяной поднос, всыпал в каждую солидную дозу растворимого кофе, добавил в каждую молока и сахара, а в одну из них - кое-что еще. Недовольства качеством кофе не возникло. - Не понимаю, почему бы вам всем троим не пойти спать? - спросил Хатчинсон, осушив свою чашку.- Или вы думаете, мне нужна помощь? Вне всякого сомнения, в помощи он не нуждался. Шарлотта Скурос отправилась спать первой - она вдруг почувствовала себя очень сонной, в чем я ничуть не сомневался. Она уснет крепко. Дядюшка Артур и я ушли чуть позже, Тим Хвтчннсон пообещал разбудить меня, когда мы подойдем к берегу с западной стороны Даб-Сгейра. Дядюшка Артур закутался в плед на диване в салоне. Я пошел в свою каюту и лег. Я лежал три минуты, потом встал, взял трехгранный напильник, осторожно выбрался в коридор и постучал в дверь каюты Шарлотты. Ответа не было, поэтому я открыл дверь, вошел, бесшумно запер дверь и включил свет. Она, разумеется, спала, она была за миллион миль отсюда. Она даже не смогла добраться до постели и улеглась прямо на ковре, не раздеваясь. Я положил ее на койку и накрыл парой одеял. Но прежде приподнял край рукава и изучил следы, оставленные веревками. Каюта была не очень большой, и потребовалась лишь одна минута, чтобы найти то, что я искал. Как Тим Хатчиисон нашел этот старый пирс, несмотря на дождь, мрак н туман - это выше моего разумения. Может быть, он сам расскажет позднее. Он послал меня на нос с фонарем, но будь я проклят, если смог хоть что-то разглядеть. Он шел будто по радиопеленгу. Тим дал реверс мотору, подождал, пока нос судна фута на два уйдет под настил пирса, пока я выберу подходящий момент для прыжка, потом дал полный назад и исчез в тумане. Всю дорогу от пирса до плато над ним я скользил и карабкался, поскольку никто не позаботился снабдить лестницу перилами хотя бы со стороны моря. А я вдобавок был тяжело нагружен. Фонарь, пистолет и моток каната - я не собирался подобно Дугласу Фербенксу взбираться на бастионы замка Даб-Сгейр, но мой опыт подсказывал, что канат не будет лишним во время увеселительной прогулки по острову с обрывистыми берегами. И кроме этих мелочей я нес нелегкое бремя моих лет, так что я еле дышал, когда выбрался наконец на вершину. Я повернул не к замку, а на север, вдоль поросшей травой полосы. Полосы, с которой взлетал на своем "Бичкрафте" старший сын лорда Кирксайда в тот день, когда он со своим будущим родственником разбились; полосы, над которой каких-нибудь двенадцать часов назад пролетали мы с Вильсоном после разговора с лордом Кирксайдом и его дочерью; полосы, в самом конце которой я надеялся найти то, что ищу, но не был уверен, что найду. Не был уверен тогда. Теперь я был уверен. Полоса была ровной, без ям и бугров, поэтому я старался не включать без нужды мой фонарь в обтянутом резиной корпусе. Я не знал, насколько далек обрывистый край утеса от конца травянистой полосы, и не собирался проверять это с риском для жизни. Я встал на четвереньки и пополз, освещая путь светлячком. Я достиг края через пять минут и сразу же обнаружил то, что искал. Глубокие борозды на кромке утеса - дюймов восемнадцать шириной и до четырех дюймов глубиной. Следы были не очень свежими. Это были следы, оставленные самолетом "Бичкрафт". Они запустили моторы, дали полный газ и выбили подпорки. Не набрав достаточной скорости, чтобы подняться в воздух, самолет без единого человека на борту перевалил через кромку утеса, пропоров при движении эти канавы, и упал. Это было все, что мне нужно - это и еще дыра в обшивке шлюпки Оксфордской экспедиции, и еще круги под синими глазами Сьюзан Кирксайд. Теперь я не сомневался. Мне повезло, что я подошел к замку именно в этом месте - если бы я подошел с другой стороны, с подветренной, я бы ни за что не уловил запах табачного дыма. Очень слабый запах, - ничего похожего на вонючие сигары дядюшки Артура, и уж совсем слабенький по сравнению с карманным арсеналом отравляющих веществ Тима Хатчинсона, но тем не менее это был табачный дым. Кто-то у ворот курил сигарету. Общеизвестно правило, что на посту нельзя курить. С этим я полностью согласен. Я взял пистолет за ствол и стал осторожно красться вперед. Часовой стоял, прислонившись к воротам, силуэт его был виден плохо, но огонек сигареты был великолепным ориентиром. Я подождал, пока он сунет сигарету в рот третий раз, и в тот момент, когда она ярко разгорелась, почти ослепив часового, шагнул вперед и ударил рукояткой пистолета в то место, где должен был находиться его затылок. Он стал валиться назад, я подхватил его, и тут что-то больно ткнуло меня в ребро. Штык, и что характерно - очень острый штык. Штык был примкнут к винтовке "Ли-Энфилд 303". Весьма воинственно. Это уже не похоже на обычную предосторожность. Наши друзья забеспокоились всерьез, а я понятия не имел как разузнать, что им известно и что они предполагают. Время теперь работает против них так же, как и против меня. Через два часа рассвет. Я взял винтовку и осторожно двинулся к кромке утеса, прощупывая штыком землю перед собой. Когда у вас в руках винтовка со штыком, у вас в запасе лишних пять футов до края, за которым начинается вечность. Я нашел этот край, отступил назад и сделал сбоку две параллельные царапины на мокром торфе, обрывающемся у самого края. Потом вытер приклад и бросил винтовку на землю. На рассвете караул сменят, и тогда, надеюсь, они придут к тому выводу, какой мне нужен. Удар был не так силен, как мне показалось, часовой уже шевелился и слабо стонал, когда я вернулся. Это было к лучшему, а то пришлось бы тащить его на себе. Я был не настолько в форме, чтобы таскать на себе кого-то. Я затолкал ему в рот носовой платок, и стоны прекратились. Это опасный метод, я знаю - пленник с простудой или разбитым косом через четыре минуты умирает от удушья. Но у меня не было времени изучать его носоглотку, тем более, что речь шла о выборе между его жизнью и моей. Он поднялся на ноги через две минуты. Он не пытался убежать или оказать сопротивление, потому что в тому времени ноги у него были спутаны, руки крепко связаны за спиной, а дуло пистолета приставлено к шее. Я велел ему идти, и он пошел. Через двести ярдов, там, где дорога пошла под уклон к пирсу, я заставил его отойти в сторону, связал вместе запястья и лодыжки и оставил в таком положении. Разглядывая накануне замок с высоты, я убедился, что выстроен он с соблюдением законов симметрии в виде бук