хороший выбор. Она не знала "Бомонда", зато хорошо была
знакома с очень и очень богатыми, занимающимися другими делами людьми,
которые были его постоянными клиентами. У нее был вкус, отличные манеры и
способность отличать хорошую рекламу от простого объявления.
Поначалу Шамбрэн был с ней холоден и не шел на сотрудничество. Но
хитрая Элисон вовсе не хотела, чтобы ее выгнали. Не обращая внимания на
правила и протокол, она пошла к управляющему за советом и помощью, который
уже до этого оценил ее по достоинству, а теперь так просто растаял. Ему
нужна была только эффективная работа, и Элисон успела себя зарекомендовать.
Они начали доверять друг другу. Только он один во всем отеле знал, что
приятная, красивая мисс Барнуэлл была вдовой и носила свою девичью фамилию.
Элисон очень любила своего молодого мужа, который погиб при таинственных
обстоятельствах во время какого-то атомного испытания в пустыне Невада.
Шамбрэн был уверен, что ее живые манеры, гордо поднятая голова -- все это
только маскарад. Глубокие раны от той трагедии все еще не зажили. Он также
понимал, что все это заставляет ее работать более эффективно. То, что она
была занята целый день, не давало ей возможности погружаться в печальные
воспоминания.
Через некоторое время после звонка Сэнди Элисон зашла в офис Шамбрэна.
-- Какой приятный сюрприз, -- встретил он ее. -- Мои батареи, Элисон,
требуют нынешним утром подзарядки.
Его натренированный взгляд тут же отметил ее отлично сшитые юбку и
блузку. Она старалась выглядеть дорого одетой, не имея для этого достаточных
средств. Шамбрэн считал, что женщина должна стараться быть привлекательной,
и Элисон делала для этого все, что могла.
-- Садитесь, моя дорогая. Кофе?
Элисон сморщила носик. Она была единственным работником "Бомонда",
который имел смелость показать, что турецкий кофе главного менеджера для нее
не нектар.
-- Мне нужен совет, -- сказала она. -- Сегодня в отеле! вокруг меня
одни зеленые лица, да и вы выглядите не лучше. В два часа я должна идти на
аудиенцию, потому нуждаюсь в средствах нападения или защиты.
-- Это Мун пригласил вас? -- уточнил Шамбрэн, наливая себе кофе.
-- Да, он, и я получила предупреждение, что Великий Человек находится в
легкомысленном настроении.
-- Не ходите, если не хотите, -- посоветовал управляющий. -- Я улажу
это.
-- Не будьте глупым, -- отрезала Элисон. -- Просто мне надо знать,
откуда дует ветер. Я видела мистера Муна только раз в баре "Трапеция". Но
заметила, как он посматривал на меня. Это было так неприятно, будто меня
публично раздевали. Кто он такой на самом деле?
Шамбрэн сел за стол, посмотрел на Элисон поверх чашечки кофе и подумал,
как хорошо было бы несколько лет назад заняться с ней любовью.
-- Думаю, это не будет преувеличением, если я скажу, что Мун -- самый
неприятный обитатель нашего отеля за всю его историю, а уж у нас, поверьте
мне, Элисон, бывали вонючие подонки, известные всему миру.
-- Слишком требовательный?
-- Этот человек -- садист, -- пояснил управляющий. -- Никто, даже самый
мелкий служащий, не может избежать его замечаний -- горничные, дежурные на
этажах, посыльные мальчики, лифтеры, телефонистки, клерки, официанты,
метрдотели, да весь штат. Иметь с ним дело по самому пустяковому случаю --
сущее наказание.
-- А что, возразить ему это против правил? -- поинтересовалась Элисон.
-- Что касается дел отеля, то да. Если это личный вопрос, возражайте
сколько хотите. -- Шамбрэн причмокнул. -- Тут один недавно возразил ему. У
Муна есть привычка раз в неделю устраивать прием в гриль-баре. Он не
очень-то щедр на чаевые, но ведет себя придирчиво и сварливо. Как-то раз Мун
заболел и ушел с приема, бросив своих гостей. Через пару недель такое снова
повторилось. Тогда я послал за метрдотелем, который обслуживал эти приемы, и
велел ему, чтобы там больше не было Микки Финса.
У Элисон заиграли голубые глаза.
-- Вы хотите сказать, что они специально подсовывали ему Микки?
-- Это невозможно доказать, -- ответил управляющий. -- Но после того
как я предупредил моего метрдотеля, Мун все время оставался в добром
здравии.
-- Да он просто как капризная старая женщина! Что за очаровательная
история!
Шамбрэн закурил сигарету и чуть прикрыл глаза.
-- Никогда не недооценивайте его, Элисон. Это очень сложный тип
негодяя, причем опасного негодяя. Этот прием в субботу рассчитан на двести
пятьдесят гостей. Но я очень сомневаюсь, что он как-то ценит хотя бы одного
из них. Истратить тридцать тысяч долларов, чтобы принять двести пятьдесят
человек, -- и все это менее чем за четыре часа, -- довольно сложно.
-- Тридцать тысяч долларов?! -- воскликнула Элисон, широко раскрыв
глаза.
Шамбрэн пожал плечами:
-- Тридцать тысяч -- это еще скромно. Орхидеи с Гавайских островов,
особая еда из Австралии, Канады, Европы. Хор из "Метрополитен-опера" будет
петь "С днем рождения". Личные подарки в виде золотых пудрениц и золотых
зажигалок от Тиффани. Два оркестра. Еда, напитки, вина, чаевые. Да, тридцать
тысяч -- это в обрез. И никаких налоговых поблажек. Мы организуем четыре или
пять таких больших приемов в год, но они все для большого бизнеса, и на них
идет огромная дотация.
-- Но что он сам получит от всего этого? -- поинтересовалась Элисон. --
Если ему нет дела до людей...
-- Я должен напомнить вам, дорогая, что это большой бизнес. Мы работаем
здесь с утра до вечера. Возьмите апартаменты Муна. Он заплатил за них сто
девяносто четыре тысячи долларов. Восемь комнат, четыре ванных, терраса на
крыше. Годовое содержание обходится ему в тридцать две тысячи. Подумайте
только, какое имение вы могли бы купить за такие деньги. -- Шамбрэн вынул из
ящика стола роскошно изданный буклет. -- Мы дорогие, Элисон, но зато
единственные в своем роде. В этой брошюре описание апартаментов в отеле
"Пьер". Полистайте ее. Вот, видите? Восемь комнат, четыре ванных -- сто две
тысячи. Содержание -- двадцать три тысячи. А вот еще. Сто тридцать тысяч
долларов за восемь комнат и пять ванных при годовом содержании в двадцать
восемь тысяч. -- Он бросил
буклет обратно в ящик. -- Люди тратят такие деньги, Элисон, чтобы
создать себе соответствующий имидж. Я допускаю, что вы не встретите такого
человека на любом углу улицы, но их много и здесь, и за границей. Просто нам
в "Бомонде" приходится иметь дело как бы с их концентрацией.
-- Вот это да! -- откликнулась Элисон. Шамбрэн причмокнул.
-- Знаете ту витрину меховых товаров -- в вестибюле? Еще до того, как
вы у нас появились, там был выставлен маленький механический медведь. Он
сидел за столиком, а перед ним стояла выпивка. Медведь совал нос в стакан,
задирал голову, а потом снова опускал ее. Вы, наверное, видели подобные
игрушки. Когда нос мокрый, голова поднимается вверх, а как только высохнет,
снова опускается. Так вот, одна южноамериканская леди, стоящая возле меня,
спросила, сколько он стоит. Я не имел представления об этом, поэтому спросил
у продавцов в магазине. Сто восемьдесят четыре доллара и сорок пять центов,
сообщили мне. С сожалением на лице я сообщил об этом леди. "Пожалуйста,
пошлите двенадцать штук в Эквадор, ко мне домой, -- велела она как ни в чем
не бывало. -- Я хочу порадовать моих внуков". И спокойно ушла, создав имидж
любящей бабушки. Элисон, в этом бизнесе никогда не удивляйтесь большим
суммам денег. Даже если услышите о чем-то особенно экстравагантном, то все
равно тут же найдется другой, кто сделает что-то большее.
Она покачала головой:
-- По крайней мере, вы позволили мне представить мистера Муна. Какие же
предложения я должна ему сделать?
-- Он сам точно скажет вам, чего хочет, -- ответил Шамбрэн. -- Обри Мун
всегда знает, чего он хочет, и получает это. -- Его глаза сузились. -- Зная
вас, моя дорогая, я не сомневаюсь, что вы справитесь с этим первым
испытанием. И не думаю, что вы найдете Великого Человека привлекательным.
Элисон встала и засмеялась тепло, заразительно.
-- Я говорила вам когда-нибудь, что изучала в колледже джиу-джитсу? Нам
твердили, что придется частенько прибегать к нему. -- Ее глаза потемнели. --
Но я слишком скоро стала преданной одному мужчине, чтобы понять, были ли они
правы.
Она вышла в приемную и буквально налетела на молодого человека, который
стоял у стола секретаря Шамбрэна.
-- Извините, -- произнесла Элисон.
Она была высокой женщиной, и этот молодой человек доставал ей только до
глаз. Но Элисон успела заметить, что они у него серые, с легкой сеткой
морщин в уголках Было трудно сказать, сколько ему лет. У него были светлые,
коротко подстриженные волосы, рот казался неприятно жестким, но только до
тех пор, пока он не улыбнулся, -- тогда его лицо сразу стало теплым, полным
юмора.
-- Не беспокойтесь, пожалуйста, -- ответил он. Говорит как англичанин,
подумала Элисон, проходя по коридору в свой офис.
Глава 4
Босс Пьера Шамбрэна, далекий мистер Джордж Баттл, наверное, не умел
мгновенно определить характер человека по его внешнему виду, но Шамбрэн
после двадцати лет управления отелем "Бомонд" мог разгадать незнакомого
человека так быстро, как никто другой. За многие годы он научился определять
тип человека, даже если это не касалось отеля, практически без единой
ошибки: вот эти люди -- бездельники, этим их средства не позволяют
остановиться в отеле "Бомонд", а те беспокойные пьянчуги. Он издали угадывал
жалобщиков и видел рэкетиров, которым "Бомонд" нужен только как прикрытие, и
заранее знал, как они себя поведут.
Молодой человек с коротко подстриженными светлыми волосами и морщинками
вокруг глаз, что говорило о том, что он много времени проводит на свежем
воздухе и под солнцем, с твердо очерченным ртом и неожиданными смешинками в
уголках губ, имел, по предварительному суждению Шамбрэна, только одну
отрицательную черту. Цены в "Бомонде" -- сорок долларов в день за
однокомнатный номер -- были немного высоковаты для него в обычных условиях.
Если только он приехал не на короткие праздники.
Шамбрэн глянул на письмо, которое вручил ему молодой человек.
"Дорогой Пьер!
Я буду тебе глубоко признателен за любую помощь, которую ты окажешь
моему другу, Джону Уиллсу. С наилучшими пожеланиями
Тони Вэйл".
Энтони Вэйл когда-то был помощником Шамбрэна в "Бомонде", а теперь стал
главным менеджером отеля "Чадвик-Хаус" в Лондоне. Шамбрэн все понял, поднял
тяжелые веки и улыбнулся Джону Уиллсу.
-- Как там Тони? -- поинтересовался он.
-- Первый класс, когда я его видел в последний раз, сэр. Голос у Уиллса
был мягким и приятным. Говорил он как
англичанин, хотя и не совсем правильно.
-- Вы англичанин, мистер Уиллс?
-- Нет, сэр, американец. Родился в городе Колумбус, штат Огайо. Но
большую часть жизни провел в Англии. Мой отец представлял там одну крупную
резиновую компанию. Был лондонским менеджером. В начале прошлой войны
вступил в британскую армию, а меня с матерью отправил домой. После войны мы
вернулись обратно.
-- Ваш отец благополучно прошел войну?
-- Да, благополучно. -- На щеке Уиллса задергалась жилка. -- Он умер в
1950 году. Мать осталась в Англии, где и скончалась несколько месяцев назад.
А я вернулся.
-- Ну а что я могу сделать для вас, мистер Уиллc?
Уиллс достал из кармана сигарету и закурил. Шамбрэн почувствовал, что
он его внимательно изучает, но всякий, кто смог хоть бы что-нибудь прочитать
в его скрытных глазах, заслужил бы его уважение.
-- Я занимался разными делами, мистер Шамбрэн. Для той большой войны я
был слишком молод. Но потом провел восемнадцать месяцев в Корее. Летчик.
После этого трудно сделать карьеру. Образование прервано. Это сейчас обычное
дело.
-- Да, слишком обычное, -- согласился Шамбрэн.
-- Мне уже тридцать три, -- пояснил Уиллc так, словно считал себя
стариком.
-- Вы счастливчик! -- улыбнулся управляющий.
-- Совершенно случайно я напал на отличную вещь. Узнал, что некоторые
парни устраивают отличный бизнес. Держат штат по всему миру. Я стал
директором одного из туров, которые проводятся раз в шесть месяцев. Но мне
необходимо знать свое дело.
Пальцами Шамбрэн начал отбивать такт по краю стола. Чего-то в
откровенном рассказе Уиллса недоставало. Он никак не мог встретиться с ним
взглядом, когда тот рассказывал о себе. "Что-то здесь не так, -- сказал себе
Пьер. -- Может, это оттого, что молодой человек до сих пор не достиг
настоящей зрелости? Может быть".
Вдруг Уиллс улыбнулся и этим совсем обезоружил его.
-- Я никогда не проводил много времени в роскошных отелях и на
курортах, сэр. Это не для меня, да и таких денег у нас никогда не было. А
теперь хочу знать, что делает их такими преуспевающими. Тони сказал, что у
вас самый шикарный отель в мире. Вот мне и хотелось бы, сэр, если это
возможно, походить здесь, посмотреть, как все работает, изучить, так
сказать, внутреннюю механику -- скорее философию бизнеса, если только вы
понимаете, что я хочу сказать.
-- Ну, это не составит проблем, -- сказал Шамбрэн. -- Сколько времени
вы хотите отвести на все это?
-- Всего неделю, сэр. До субботы.
-- Где вы остановились?
-- Я уже поселился здесь, сэр.
-- Ну, прежде всего я передам вас в руки нашего директора отдела по
связям с общественностью. Она знает отель с верха до низа, может представить
вас руководителям всех отделов, познакомить со всеми, с кем вы захотите
поговорить. Но все это подождет до завтрашнего утра. Сегодня всю вторую
половину дня она занята тем, что, кстати, может представлять интерес и для
вас. Вы, конечно, слышали об Обри Муне?
Голубые глаза Уиллса вдруг загорелись.
-- Да, конечно, я знаю, кто он такой.
-- Мун устраивает прием по случаю своего дня рождения для двухсот
пятидесяти человек в нашем бальном зале вечером в субботу. Это очень
серьезное дело, мистер Уиллс. Если с помощью мисс Барнуэлл вы проследите за
всеми приготовлениями, то увидите весь наш бизнес на полном ходу.
-- Мне это очень нравится, -- отозвался Уиллс. -- Посмотреть, как
организуются приемы, мне очень важно.
-- Отлично. Я назначу вам встречу с мисс Барнуэлл завтра утром. Тем
временем вам надо сориентироваться. Я сейчас позвоню нашему офицеру охраны.
Имя этого парня -- Джерри Додд. Бывший полисмен. Он все вам покажет и
проведет всюду, куда захотите. Джерри все устроит. Итак, завтра -- мисс
Барнуэлл.
-- Не знаю, как и благодарить вас, мистер Шамбрэн.
-- Не стоит благодарности. Сказать по правде, мне приятно показать наш
отель человеку, который интересуется постановкой дела.
Джон Уиллс пошел вниз, к лифтам. У него пересохло во рту. Было нелегко
так нагло лгать столь достойному человеку, как Шамбрэн. Он подумал, как
повел бы себя Шамбрэн, если бы узнал, что только что помог человеку, который
собирается совершить в его отеле убийство.
* * *
Было точно без трех минут два, когда Элисон Барнуэлл позвонила в дверь
пентхауса "М". Может быть, напрасно она надела свое лучшее послеобеденное
платье, которое подчеркивало ее элегантную фигуру. Одним из преимуществ ее
профессии было то, что она могла покупать одежду со скидкой, когда модельеры
после демонстрации распродавали их по пониженным ценам. Если Обри Мун
пребывает в похотливом настроении, то Элисон решила, что разочарует его так
сильно, как только сможет. Старый козел! Семьдесят пять лет в субботу!
Сэнди Стюарт открыла дверь. При виде Элисон у нее вырвался вздох.
-- Вы должны были бы прислать кого-нибудь другого, Элисон, -- сказала
она шепотом, каким говорят на сцене.
-- Не будьте смешной, дорогая. Это моя работа.
-- Он отсылает меня.
-- Да бросьте вы! -- улыбнулась Элисон. -- Уж если я не смогу
отделаться от семидесятипятилетнего джентльмена, то лучше мне пойти в
монахини.
-- Вы его не знаете, -- предупредила Сэнди.
-- Зато знаю себя, -- твердо возразила Элисон. -- Но не будем
заставлять ждать Великого Человека.
Элисон не очень хорошо представляла, что ее ожидает, но сам вид Обри
Муна, завернутого в японский халат, развалившегося на троне, с дымящейся
курильницей на столике рядом с ним, потягивающего замороженное кокосовое
молоко, с сигаретой в длинном янтарном мундштуке, вызывал непреодолимое
желание рассмеяться. Его черные глазки внимательно рассматривали ее.
Совершенно неожиданно для себя Элисон почувствовала, как по ее спине
пробежал холодок. Она подумала, что здесь явно присутствует какое-то зло.
-- Я рад, что вы сочли возможным отозваться на мое неожиданное
приглашение, мисс Барнуэлл, -- сказал Мун.
У него был высокий и какой-то рассеянный голос, хотя в то же время он
казался натянутым, словно струна рояля.
-- Мое время принадлежит вам, мистер Мун, -- вежливо ответила Элисон.
-- Ну все, Сэнди, -- буркнул Мун, не глядя на свою секретаршу. --
Можете быть свободны на два часа.
-- Если что-нибудь... -- начала было Сэнди.
-- Ничего не надо! -- отрезал Мун, сделав раздраженный жест тонкой
белой рукой. -- Присядьте, прошу вас, мисс Барнуэлл.
-- Благодарю вас.
Элисон села, вынула из сумочки крокодиловой кожи маленький блокнот с
золотым карандашиком и выжидательно посмотрела вверх на Великого Человека.
Мун продолжал не спеша рассматривать ее. И судя по всему, остался
доволен результатами своего осмотра.
-- Надеюсь, вы не настроены по отношению ко мне враждебно, мисс
Барнуэлл?
-- Враждебно? Почему я должна испытывать враждебность, мистер Мун? До
сих пор мы с вами обменялись едва ли шестью словами.
-- Ах, оставьте, мисс Барнуэлл! Меня многие ненавидят -- и друзья и
враги. Я понял по лицу Сэнди: она предупредила вас, что я позволил себе
замечания по поводу вашей привлекательности и о том, как дружественно вы
можете себя вести. Это крайне взволновало нашу маленькую пуританку Сэнди.
Понимаю так же, что наш достойный Шамбрэн предупредил
вас, будто я испорченный, развратный человек. Но все святые скорее
просто скучные люди, не так ли?
-- Я не знала ни одного, -- ответила Элисон.
-- Я притворщик и лицемер, как наемный убийца, -- пояснил Мун.
Казалось, он старался прийти к какому-то заключению о ней. -- Философия моей
жизни шокирует блюстителей нравов и конформистов, мисс Барнуэлл. Меня
называют садистом за то, что я говорю правду о слабых и неуверенных людях, о
тех, кто правит нашим миром. Но вы знаете, что многие из нас верят мифу о
том, что Бог есть любовь. Но Бог поощряет войны, жестокость, эксплуатацию
слабых сильными. Он разоряет людей, посылая засухи, ураганы и наводнения,
насылая болезни на их посевы. Тысячи лет человек лжет и в то же самое время,
воздев руки, говорит: "Покарай меня, Боже, смертью, если я говорю неправду!"
И нигде в истории не отмечен факт, что Бог покарал кого-то смертью за то,
что тот солгал. Ненависть -- вот ключ к Богу и ключ к человеку. Большинство
людей прикрывают свою врожденную ненависть и враждебность ко всему
притворным благородством. Хотите знать правду об Обри Муне? Он никогда не
притворялся благородным и никогда не прятал ненависти и враждебности,
которые присущи ему от рождения. Вот почему Обри Мун самый честный человек
из всех, кого вы знаете, мисс Барнуэлл.
Элисон посмотрела прямо на него:
-- Так, значит, люди ненавидят вас за то, что вы не притворяетесь
благородным, каким и не являетесь на самом деле?
-- Так они сами притворяются, мисс Барнуэлл. Притворяются.
-- И чтобы наказать их, вы выступаете в роли Бога, такого Бога, как
себе представляете, и насылаете засухи, ураганы, наводнения, неурожаи, чтобы
покарать их?
Черные глазки вспыхнули.
-- Верно, что я услышал какую-то нотку дерзости, мисс Барнуэлл?
Она улыбнулась:
-- А я вообще дерзкая во всем, что не касается моей работы, мистер Мун.
Может быть, мы приступим к делу?
-- А вы довольно неожиданно себя ведете, мисс Барнуэлл, -- заявил он.
-- И это при таком приятном лице и грудях такой хорошей формы, должен это
признать. И все же, как вы предложили, давайте приступим к делу, связанному
с рекламой моего юбилея.
Элисон сидела не двигаясь, уставив карандашик в блокнот и молясь, чтобы
покрасневшие щеки не выдали ее волнения.
* * *
Примерно за двадцать минут до того, как начался разговор Элисон с Обри
Муном, одна из телефонисток на третьем этаже получила сигнал из комнаты 609.
-- Да, пожалуйста?
В ответ тихий и отрешенный женский голос произнес:
-- Не могли бы вы послать телефонную книгу в номер 609, будьте любезны.
-- Какую телефонную книгу, мисс? У вас есть четыре телефонные книги на
полочке в тумбе возле вашей кровати.
-- О. -- Последовала пауза. -- Хорошо, можете мне послать бостонскую
телефонную книгу?
-- А могу я посмотреть номер телефона для вас, мисс?
-- Пожалуйста... я хочу книгу.
-- Сию минуту, мисс. -- Прервав соединение, телефонистка спросила: -- А
кто там, в 609-м?
Миссис Вич просмотрела список клиентов на своем столе и сказала:
-- Мисс Памела Прим. Новенькая, насколько я знаю.
-- Она хочет, чтобы мы послали ей телефонную книгу Бостона.
Книгу тут же отнес посыльный. Через двадцать минут над номером 609
снова загорелся красный огонек. И снова послышался тихий голос:
-- Я хочу, чтобы вы прислали мне... телефонную книгу города Чикаго.
На этот раз телефонистка не стала задавать лишних вопросов.
-- Сейчас, мисс.
В "Бомонде" не задавали вопросов, несмотря ни на какие раздражения.
-- Может, она тренируется в чтении? -- сухо заметил посыльный, забирая
вторую телефонную книгу в течение получаса.
Через двадцать минут красная лампочка над номером 609 снова вспыхнула.
-- Можете... можете послать мне телефонную книгу Филадельфии,
пожалуйста?
-- Конечно, мисс. -- Отключив связь, телефонистка, посылая человека в
третий раз, не удержалась: -- Сумасшедшая
сучка!
Миссис Вич принимала такие странные требования по телефону уже много
лет. И часто, как отложилось в уголках ее памяти, это были сигналы
опасности. Опасности для отеля, который был частью ее жизни. Поэтому через
пятнадцать минут после того, как третья книга была послана наверх, миссис
Вич подошла к пульту, который обслуживал шестой этаж.
-- Были еще звонки из номера 609, Фло?
-- Нет, миссис Вич. Я так думаю, она коллекционирует телефонные книги.
-- Соедини меня с мистером Шамбрэном, -- коротко приказала миссис Вич и
прошла к своему месту.
Вежливый ответ Шамбрэна последовал тут же:
-- Да, миссис Вич?
-- 609-й затребовал у нас три иногородние телефонные книги, -- доложила
миссис Вич. -- Мисс Памела Прим, судя по регистрационной карте. И больше
никаких звонков оттуда. Я боюсь...
-- Шантажистка ищет адреса, так, что ли? -- предположил
Шамбрэн.
-- Мне кажется, здесь что-то другое, сэр, -- спокойно ответила миссис
Вич. -- Их можно использовать для того, чтобы на них встать.
Голос Шамбрэна тут же переменился:
-- Благодарю вас. Вызовите мне Джерри Додда с общим ключом от номеров.
Когда Шамбрэн и офицер охраны постучались в дверь номера 609, никакого
ответа на последовало. Джерри Додд воспользовался общим ключом, и они вошли
в комнату.
-- Спаси нас Бог! -- воскликнул Джерри, у которого перехватило дыхание.
Голые пятки мисс Памелы Прим болтались на некотором расстоянии от пола.
Стул, на котором прежде лежало несколько телефонных книг, был отброшен в
сторону. Мисс Прим повесилась на поясе от махрового халата.
Самоубийства в больших отелях -- не такое уж необычное событие. Додд
обрезал пояс и положил мисс Прим на кровать. Было видно, что искусственное
дыхание уже не поможет. Они проделали обычную процедуру, вызвав полицию и
послав за кислородным баллоном и маской, которые хранились в изоляторе на
втором этаже. Но это было только формальностью, потому что она была уже
мертва.
-- Никогда не слышал раньше ее имени, -- сказал Джерри Додд, оставив
последние усилия оживить девушку.
-- А вы знаете, кем она была? -- спросил Шамбрэн.
-- Девушкой по вызову, -- ответил Джерри. -- Сто пятьдесят баксов за
ночь. Многие здесь знали ее в лицо и называли герцогиней.
Первой мыслью Шамбрэна было выгнать вон ночного клерка с регистрации. В
"Бомонде" не разрешалось сдавать комнаты известного рода профессионалам. Но
вспомнил, что Карл Неверс, клерк, который обычно дежурит по ночам, не
работал из-за болезни. Его заменял один из дневных, а он мог не найти причин
отказать мисс Памеле Прим.
Весь багаж мисс Прим состоял из небольшой сумочки. Она лежала открытой
на тумбочке. Шамбрэн просмотрел ее содержимое, выполняя обычную
формальность. Кроме губной помады, пудреницы и нескольких ключей в ней было
только одно заказное письмо, адресованное мисс Памеле Прим, в дом, который
находился всего в нескольких кварталах от отеля "Бомонд". Адрес и имя на
обычном конверте были написаны на пишущей машинке. В качестве обратного
адреса был указан Главный почтамт.
Само письмо тоже было напечатано на машинке на довольно приличной
бумаге. Читая его, Шамбрэн от удивления даже беззвучно присвистнул.
"20 декабря
Дорогая мисс Прим!
Я прекрасно знаю, как вы ненавидите Обри Муна. Мне также отлично
известно состояние ваших финансов. У меня есть
предложение, которое смогло бы удовлетворить вашу жажду мести и крайнюю
потребность в деньгах.
В данный момент на ваш счет в "Уолтхем траст компани", что на
Мэдисон-авеню, помещена сумма в 10 000 (десять тысяч) долларов. Вы можете
взять ее хоть сегодня и использовать как вам будет угодно. Можете заплатить
долги, скрыться из страны или разжечь ими костер. Вы получите право на эти
деньги в том случае, если Обри Мун умрет через два месяца, считая от этого
дня, а чтобы быть точным -- до 20 февраля. Если вы возьмете деньги и он не
умрет до полуночи 20 февраля, вы сами не проживете и дня.
Если вы не возьмете этих денег, то останетесь жить, но много, много раз
пожалеете о том, что упустили шанс избавиться от Муна, от его власти и
собственной деградации".
Подписи никакой не было.
Шамбрэн передал письмо Джерри Додду не сказав ни слова.
-- Да это просто какая-то шутка, -- предположил тот. -- Если вы готовы
заплатить десять грандов за то, чтобы кого-то убили, вы не станете нанимать
невротическую девушку по вызову. Вы найдете профессионального убийцу за
половину этого куша.
-- Вы не знаете, был ли Мун в числе ее клиентов? -- спросил
управляющий.
-- Примерно пару раз в месяц, по докладам ночных дежурных, она
проводила у него час или два.
-- Я хотел бы знать немного больше, -- холодно заметил Шамбрэн. --
Сегодня пятнадцатое. У нее осталось шесть дней, считая сегодняшний, но она
предпочла сдаться. Думаю, она понимала, что не сможет сделать это, и выбрала
такой ужасный исход.
-- За десять грандов я сам бы прихлопнул Великого Человека, -- заявил
Джерри.
К шести тридцати этого дня весть о самоубийстве в отеле "Бомонд" стала
достоянием публики. Смерть какой-то девушки по вызову в большом отеле не
привлекла бы внимания бульварной прессы. Но необычное письмо, найденное в ее
сумочке, вскрыло связь девушки со знаменитым на весь мир Обри Муном, а это
сразу же стало новостью номер один. "Заговор с целью убийства знаменитого
писателя".
Выпуск телевизионных новостей в шесть тридцать дал свою версию
происшедшего. Закинув руки за голову, Джон Уиллс лежал в своем однокомнатном
номере на четырнадцатом этаже "Бомонда" и смотрел телевизор.
Как только диктор начал читать письмо, которое было найдено у мисс
Прим, он вскочил, быстро подбежал к телевизору и выключил его. На его лбу
проступили капельки пота. Уиллс зажег свет над бюро и выдвинул средний ящик.
Там лежали чистые рубашки.
Приподняв несколько рубашек, он нашел лежащий между ними аккуратно
свернутый голубой шарф. В него были завернуты небольшая папка и компактный
автоматический пистолет.
Джон открыл папку, достал из нее лист бумаги и начал читать написанное,
шевеля при этом губами.
"20 декабря
Мой дорогой Джон Уиллс!
Я прекрасно знаю, как вы ненавидите Обри Муна. Мне также отлично
известно состояние ваших финансов. У меня есть предложение, которое смогло
бы удовлетворить вашу жажду мести и крайнюю потребность в деньгах.
В данный момент на ваш счет в "Уолтхем траст компани", что на
Мэдисон-авеню, помещена сумма в 10 000 (десять тысяч) долларов. Вы можете
взять ее хоть сегодня и использовать ее как вам будет угодно..."
Уиллс быстро перевел взгляд на последние строчки:
"Если вы возьмете деньги, а он не умрет до полуночи 20 февраля, вы сами
не проживете и дня..."
Онемевшими пальцами Уиллс сложил лист и сунул его обратно в папку. На
какой-то момент он положил руку на автоматический пистолет, ощущая его
ладонью.
-- Что это еще за нонсенс? -- вслух спросил он.
Часть вторая
Глава 1
На лейтенанта полиции Харди всемирная слава Обри Муна не произвела
никакого впечатления. Харди был большим, смуглым, атлетически сложенным
молодым человеком, он выглядел добродушно и был похож больше на защитника
футбольной команды, чем на детектива, который расследует убийства. Восточные
сокровища в гостиной Муна, слабый аромат курений и сам хозяин, развалившийся
на своем троне, -- все это показалось молодому лейтенанту очень странным. Он
решил, что это какой-то особый род помешательства.
Обри Мун реагировал на появление полицейского так же, как мог бы
отнестись к надоедливой мухе. Великий Человек словно одел непроницаемую
маску на свое пухлое лицо, и его эмоции, если только они у него появлялись,
было невозможно прочитать.
-- Мы навели справки в "Уолтхем траст компани", мистер Мун, -- заявил
Харди. -- Десять тысяч долларов были помещены туда, предположительно самой
мисс Памелой Прим, и затем забраны ею же.
-- Вы сказали "предположительно", лейтенант? А нельзя ли узнать
поточнее, кто их поместил, когда, как? "Предположительно", так я вам и
поверил!
-- Мы это уточняем, -- пояснил Харди.
-- Браво! -- проговорил Мун усталым голосом.
-- А кто ненавидит вас так сильно, что готов заплатить десять тысяч
долларов за ваше убийство? -- поинтересовался Харди.
Мун рассеянно улыбнулся:
-- Сотни людей. О, буквально сотни!
-- Здесь не над чем смеяться, -- сказал лейтенант.
-- Зависит от того, как на это посмотреть, лейтенант. Для меня
представить, будто несчастная Памела всаживает мне нож меж ребер, лежа рядом
со мной на моем диване, или отравляет мое питье, или душит шнурком, на
котором висит картина, на самом деле очень смешно. У нее было роскошное,
умелое тело, но ум маленькой сентиментальной восьмилетней девочки.
Из угла комнаты послышался шипящий звук. Это Пьер Шамбрэн выпустил
сквозь зубы воздух. Он пришел вместе с Харди в пентхаус и казался не на
шутку встревоженным трагедией с мисс Памелой Прим.
-- Десять тысяч долларов -- это не пустяк, -- заявил лейтенант. --
Наверняка не найдется сотни людей, которые ненавидели бы вас так сильно,
мистер Мун.
-- Я был бы крайне разочарован, если бы это было не так, -- признался
этот.
-- Бога ради, давайте кончать комедию! -- призвал Харди. Мун повернул
голову и с явным презрением посмотрел на полицейского.
-- Мой дорогой молодой человек, кто-то охотно заплатил бы, чтобы
увидеть меня мертвым до того, как я переступлю свой семидесятипятилетний
рубеж. Но он просто идиот, если положил все яйца в одну корзину. Под
корзиной я подразумеваю мисс Памелу. Она была самым неудачным выбором.
Полагаю, вы скоро узнаете, у кого еще вдруг появился неожиданный счет в
банке.
-- Считаете, что могли еще кому-то предложить деньги за такую работу?
-- нахмурился Харди.
Мун фыркнул:
-- Если бы я очень хотел убить какого-нибудь Обри Муна, -- хотя даже
предположить невозможно, что кого-то можно сравнить со мной, -- то я уж имел
бы больше одной тетивы в луке и не постоял бы за расходами! Вам, должно
быть, ясно, лейтенант, что я нуждаюсь в защите. По-моему, вы и ваши
начальники сделаете большую ошибку, если предположите, что со смертью Памелы
опасность для меня миновала.
-- Если вы чувствуете опасность, -- сказал Шамбрэн спокойным,
бесцветным тоном, -- то, может, стоит отменить ваш
прием по случаю дня рождения? Вы же будете мишенью для двухсот
пятидесяти непроверенных гостей.
-- Мой дорогой Шамбрэн, никто не имеет права давать советы, как мне
менять мои планы. А вот вам, как главному менеджеру отеля, и лейтенанту
следует побеспокоиться о моей безопасности.
-- Прием? Какой прием? -- заинтересовался Харди.
-- Мистер Мун желает отметить то чудесное событие, что ему удалось
дожить до семидесяти пяти лет, -- пояснил Шамбрэн. -- Прием будет дан в
большом бальном зале с двумястами пятьюдесятью гостями. Вечером в субботу.
-- Не думаю, что комиссар полиции позволит вам идти на такой риск, если
все не выяснится, -- обрезал Харди.
-- Не позволит мне? -- Глаза Муна заблестели. -- Было бы интересно
посмотреть, как это он сможет меня остановить. Я решил праздновать и буду
праздновать -- здесь, в "Бомонде", или еще где-нибудь, если мистер Шамбрэн
желает объяснить совету директоров, почему он хочет оставить такое хорошее
место работы.
Главный менеджер пожал плечами:
-- Это ваша жизнь, мистер Мун. Если вы желаете рискнуть ею, то меня это
мало беспокоит.
Мун тихо фыркнул:
-- Вот теперь видите, лейтенант? Никто меня не любит.
-- И все-таки я не могу понять, почему вы не принимаете это всерьез? --
проговорил Харди. -- Что вы знаете такого, чего не говорите нам?
-- Ничего такого я не знаю, -- ответил Мун, -- кроме того, что кто-то
решил сыграть со мной очень дорогостоящую шутку. Кто-то хочет, чтобы я
спрятался, засунул голову под крыло и выставил бы себя на посмешище. Но, как
говорил один известный государственный муж, "Я не выбираю бегство".
* * *
Никаких вопросов о том, как скончалась Памела Прим, несчастная девушка
по вызову с таким невероятным именем, не возникало. Это было самоубийство.
Лейтенанта Харди озадачило другое -- угроза убить Муна, которую они
обнаружили в письме, найденном в сумке мисс Прим. Сначала он заподозрил, что
это была всего лишь шутка, которая непреднамеренно привела ее к смерти Но
такое предположение рассыпалось, как только лейтенант подумал о деньгах.
Десять тысяч долларов действительно были положены на имя мисс Прим в
"Уолтхем траст". И она их сняла. По понятиям Харди, никто не смог бы шутить
с суммой в десять тысяч долларов.
Они вернулись в офис мистера Шамбрэна, откуда лейтенант доложил по
телефону полицейскому комиссару о случившемся. То обстоятельство, что Мун
оказался замешанным в это дело, холодным ветром пронеслось по официальным
коридорам.
Харди взглянул на Элисон Барнуэлл, которую пригласил Шамбрэн, отметил
про себя: "Девочка что надо", но засомневался, сможет ли она в таких
обстоятельствах достойно представить отель прессе.
-- Защищать Муна не входит в наши обязанности, -- пояснил Шамбрэн
Элисон твердым голосом. -- Наше дело -- защитить отель. Ущерб уже нанесен.
Эта история о самоубийстве сегодня будет во всех вечерних газетах,
программах радио и телевидения. На первое место ее выводит связь с Муном.
Так что с завтрашнего дня около наших дверей будут толпиться всякие
репортеры и поставщики слухов. -- Он с раздражением указал на заметку на
своем письменном столе. -- Уиллард Сторм уже рвется взять у меня интервью.
Уиллард Сторм был широко известным молодым репортером в городе. Его
ежедневная колонка, которую он назвал "Сторм-Сентер", вытеснила Уинчелла,
Салливана и других газетных ветеранов. Сторм придерживался правила, которое
Шамбрэн ненавидел: сенсация в газете любой ценой, независимо от того, кого
она ранит.
-- Здесь просто какой-то психоз, -- заметил Харди. -- Мне кажется, надо
быть круглым дураком, чтобы связываться с ним.
Элисон побледнела.
-- Как и лейтенанту, мне трудно думать об этом как о какой-то шутке.
Десять тысяч долларов!
Шамбрэн сделал нетерпеливый жест.
-- Размер суммы не должен удивлять вас в этой работе, Элисон. Я уже
прочитал вам небольшую лекцию на эту тему сегодня утром. Отель набит людьми,
для которых десять тысяч долларов -- это просто карманные деньги. Для вас
они могут выглядеть как заработок за целый год, а для них это сумма, которую
они берут с собой, отправляясь побродить по магазинам. -- Он стукнул кулаком
по столу. -- Вы хоть что-нибудь знаете об этой работе? -- Его голос стал
злым. -- Вас неумолимо влечет к людям, у которых нет неограниченного счета в
банке. Вы видите стенографисток или продавщиц из магазинов, которые смотрят
на шикарные витрины в нашем вестибюле, и знаете, что они мечтают о дне,
когда смогут что-нибудь купить, но этот день никогда не придет. И пока они
смотрят, жирные богатые сучки проходят мимо них и покупают все, что хотят.
Возьмите наших телефонисток. Они пропускают через свои руки сотни делишек
между мужчинами и дамами. Не дают пройти плохим звонкам в неподходящее
время, принимают тайные сообщения. Они безвылазно сидят в нашем офисе на
третьем этаже. Знаете ли вы, что они счастливы, если получат хоть пять
долларов чаевых в год? Богатые желают, чтобы их хорошо обслуживали. Если
девочки пропустят хоть один неправильный вызов или как-то сделают тайное
сообщение известным, то богатые тут же потребуют от меня их крови. Возьмите
Амато, нашего менеджера по банкетам. Он заработал язву. Она уже сейчас, за
неделю до приема, кровоточит, потому что Мун сделал из него мальчика для
битья. Обед у Муна будет превосходным, но Амато все равно получит свою долю
побоев. Я ненавижу супербогатых! Ненавижу таких, кто может выбросить десять
тысяч долларов, чтобы вынудить повеситься такую девушку, как Прим. Она впала
в отчаяние, потому что служила этой индустрии удовольствий, которая должна
работать день и ночь год за годом.
-- А мы, -- сказала Элисон, глаза которой вдруг загорелись, -- мы и
есть главные инженеры этой индустрии удовольствий. Отель "Бомонд" --
площадка для развлечений богатых людей в Нью-Йорке. Так прямо и сказано в
нашем буклете.
-- Все верно, -- рявкнул Шамбрэн все еще сердито. -- Мы и есть мальчики
на побегушках для богатых. Но мы не станем целовать им ноги.
* * *
Джон Уиллс снова растянулся на кровати в своей комнате на четырнадцатом
этаже и уставился в потолок сквозь сигаретный дым. Морщинки в уголках его
глаз сомкнулись, как отболи. Это и была боль, жестокая, не утихающая, с
которой он жил уже двенадцать лет.
Джон Уиллс было его легальное имя, признанное судом, но по рождению он
был Джон Макайвор. Имя Макайвор прозвучало бы для Шамбрэна как удар
колокола. Оно прозвучало бы как колокол и для любого газетчика, который
работал в пятидесятых годах. Имя капитана Уоррена Макайвора, исключенного из
британской армии за любовную связь с женой начальника, тогда обошло страницы
всех газет. Это не было обычным адюльтером. Суд пытался доказать, что Уоррен
Макайвор не очень-то интересовался любовными делами, а пытался использовать
жену полковника для того, чтобы завладеть секретными материалами, которые
были в его распоряжении. Так как полковник был связан с "бомбой", Уоррен
Макайвор выглядел сущим негодяем, хотя и пытался разыгрывать из себя
невинность. Макайвор отрицал свою связь с леди, так же как и обвинение в
шпионаже. Дело было усугублено странным признанием леди, которая заявила,
что мужчина, с которым она имела любовную связь, был не кто иной, как
знаменитый писатель, журналист и путешественник Обри Мун. Это было явным
абсурдом, потому что управляющий отеля, горничная и официант, обслуживающий
номера, -- все они подтвердили, что мужчина, который зарегистрировался как
"мистер и миссис Макайвор", а потом был замечен с этой леди в
компрометирующих позах, не кто иной, как