ществовать, - ведь там, где заключаются сделки и идет счет деньгам, нужны образцово-честные и надежные чиновники. Как у большинства его собратьев, педантизм Стентона развит за счет воображения, а верность хозяину заменяет приверженность к каким-либо нравственным принципам. Важно не то, откуда берутся деньги, а сколько их; важен не характер сделок, а содержание в полном порядке счетов и прочей документации. Стентону все равно, чьи дела вести - публичного дома или филиала банка; все равно, кому платить законные проценты - солисткам стриптиза или торговым посредникам; все равно, какие приходы заносить в бухгалтерские книги - от продажи гашиша или продажи картошки. Такого рода подробности не имеют ничего общего с его служебным долгом. - Вам не страшно занимать место человека, умершего насильственной смертью? - интересуюсь я, встретив его сразу после вступления в новую должность. - Насильственная смерть, мистер Питер, связана не столько с местом, сколько с индивидом, занимавшим его, - назидательно говорит Стентон, часто моргая розовыми глазками альбиноса. - Есть люди, в силу своего характера предрасположенные к насильственной смерти, и есть другие люди, которые не страдают таким предрасположением. Я принадлежу к последним, мистер Питер. В чем я не сомневаюсь. Поступи Стентон на службу к людоеду, ему и там нечего было бы опасаться насильственной смерти. Потому что даже людоеду - если таковые существуют - нужны верные, педантично аккуратные и лишенные высоких амбиций люди, которые готовы за скромное вознаграждение всю жизнь заниматься сложением и вычитанием. Итак, управляющий "Евы" каждый день является на нашу улицу и выполняет свои обязанности, но всем известно, что он ни на йоту не возвысился в иерархии фирмы. Возвысился я. И хотя, по свидетельству Дорис, на Дрейк-стрит много такого, о чем не говорят, всем и без слов ясно, что настоящий помощник Дрейка - это я, Питер. И вся эта мелкота - продавцы марихуаны, торговцы порнографическим товаром, сутенеры, азартные игроки, вышибалы и официанты, которые еще вчера меня почти не замечали, сегодня при встрече спешат засвидетельствовать почтение улыбкой или приветствием. И если прилюдно не говорят, то уж с глазу на глаз наверняка шушукаются о том, какой ловкач этот Питер, который так здорово умеет убрать соперника с пути. Эта репутация, естественно, не кружит мне голову и отнюдь не беспокоит меня. Тем более что убийство Райта никто даже не расследует. Чтобы начать следствие, нужен труп. А трупа нет. Наверное, беднягу отвезли в багажнике машины на берег Темзы и сдали на попечение рыбам. И хотя все знают об исчезновении данного лица, и хотя это происшествие обсуждают, некому довести его до знания властей. А раз властям ничего не известно, откуда же быть следствию. - О мистер Питер, здесь кое-кто говорит... мне как-то неудобно повторять, что говорят люди, - признается однажды вечером Дорис, приглашенная на стаканчик виски в мой номер. Бедняжка совсем теряется, и я говорю: - Говорят, что я убил Райта, верно? - Ну, не так грубо, но многие считают, что вы замешаны в его исчезновении. - И вы им верите? - Нет, что вы, мистер Питер! - решительно возражает Дорис. - Если бы я им верила, разве я сидела бы сейчас здесь с вами? - Рад это слышать. Вы правы, как всегда: у меня нет ничего общего с исчезновением Райта, хотя я желаю его не больше, чем все остальные. Вообще мне кажется, что здесь, в нашем квартале, только один человек расстроен этой историей. Дорис, добрая душа, тут же прижимает палец к губам и говорит: - Тс-с-с, мистер Питер! - А что "тс-с-с", - пренебрежительно машу я рукой. - В конце концов, его уже нет, и сделать ему ничего нельзя. - Его-то нет, но она здесь, - напоминает Дорис. - А раз она здесь, о ней могут вспомнить и призвать к ответу. - Дорогая Дорис, вы неисправимый романтик! Неужели вы думаете, что мистер... сами знаете, кто, не догадывался о приключениях мисс... сами знаете кого? - Ну, мистер Питер, я не так уж наивна. Конечно, догадывался. Не только догадывался, а просто знал. Моя приятельница, хозяйка отеля "Селект", мне говорила, что эта самая мисс даже специально держала комнату в том самом доме, где находится косметический салон. Хитро придумано, правда? Будто идет к косметичке, а сама... - Комбинация удачная. - Конечно. Но мистер... сами знаете, кто, все-таки узнал об этом. Он просто закрывал на все глаза. - Ну вот, видите? - Что тут видеть? Дело в том, мистер Питер, что эта самая мисс никогда не принимала в этой комнате Джона Райта. - Ну, этого вы знать не можете. - Вот и ошибаетесь, мистер Питер, - хитро улыбается Дорис. - Знаю, причем достоверно. От той же приятельницы. Потому что мисс встречалась с Райтом именно в отеле "Селект" и приходила туда через черный ход... Хитро придумано, правда? Уж про это-то никто не знал, даже я, и приятельница посвятила меня в эту тайну только недавно, после того как Райт исчез. - Зачем столько предосторожностей? - недоумеваю я. - Раз он знал о других ее связях, какая разница, узнал бы он про Райта или нет. - Огромная разница! - уверяет меня Дорис. - Огромная! Он мог закрывать глаза на случайные встречи со случайными людьми, но никогда не стал бы терпеть такое от собственного подчиненного! Вы же знаете, что он - человек дисциплины. Это верно. И вообще мне кажется, что Райт пал жертвой правил поведения и внутренного распорядка, причем не столько по пункту "Не убивай коллегу своего", сколько по пункту "Не пожелай приятельницу шефа своего". Я даже допускаю, что наш разговор с Линдой, записанный на пленку, послужил решающим поводом для расправы. В противном случае экзекуция совершилась бы раньше: Дрейк не из тех, кто любит откладывать на завтра. Проблемы отношений Бренды и шефа не особенно меня занимают, и если я завожу беседу с Дорис на эту тему, то делаю это потому, что мисс Нельсон в последние дни, то есть после исчезновения Райта, вдруг изменила отношение ко мне. Началось с того, что она стала замечать меня при встрече и даже дружески улыбаться, тем самым наводя меня на размышления. И я размышляю. А чем больше размышляю, тем яснее понимаю, что я вовсе не хочу отправляться вслед за Райтом в горные селения и райские кущи. Возможно, мисс Нельсон считает естественным поддерживать связи - я хочу сказать интимные связи - с секретарем и помощником Дрейка, будь то Райт или хитрый Питер; может быть, она даже считает такие связи неписаными обязанностями указанного помощника... А может, ее интерес к моей скромной особе вызван совсем другими причинами, как знать! Но я твердо уверен в одном: ее внимание ко мне весьма обременительно, особенно если она проявляет его в кабинете Дрейка. А такое случалось уже дважды. И, наверное, будет еще. Бренда сидит на своем месте, то есть на диване, в обычной позе породистой домашней кошки, от которой она отличается только тем, что кошки не курят сигарет и не демонстрируют бедер. Она сидит и молча курит, но стоит шефу отвернуться к сейфу, заняться бутылкой "Баллантайна" или сигарой, она тут же устремляет на меня пристальный красноречивый взгляд, полный недвусмысленных намеков. Иногда она сопровождает этот взгляд откровенной полуулыбкой. Хотя он и без улыбки вызывает во мне трепет - весьма неприятный трепет: вдруг Дрейк повернется и увидит ее заигрывания. Бренда твердо решила заняться мной. В этом меня лишний раз убеждает встреча с ней под аркадами Берлингтон-отеля. Эти аркады - торговый пассаж, соединяющий Риджент-стрит и Бонд-стрит. В этот утренний час там довольно безлюдно, я хожу и бесцельно разглядываю витрины, поскольку работой я не перегружен, а шефу нездоровится и вряд ли он вызовет к себе. Итак, я разглядываю витрины и чувствую, как кто-то касается моего плеча. Оглядываюсь. Узкая рука в светлой шелковой перчатке ложится мне на плечо, и тихий бархатный голос мурлычет мне на ухо: - Здравствуйте, Питер! Передо мной стоит мисс Нельсон во всем блеске своей красы, словно только что сошла с витрины модного магазина. - Добрый день, - бросаю я без энтузиазма. - Какая неожиданная встреча, не правда ли? - говорит она, устремляя на меня уже знакомый красноречивый взгляд. Особой неожиданности тут нет, мы, жители Дрейк-стрит, если не сидим в Сохо, то крутимся возле Пикадилли. Но Бренда думает иначе. - Мне кажется, Питер, что сама судьба позаботилась о том, чтобы сегодня свести нас здесь, под аркадами. - Возможно, судьбе просто захотелось пошутить, - говорю я. - Как знать, может, ей делать нечего? - О, не думайте, что я не замечала ваших взглядов, - прожолжает мисс Нельсон. - Но вы сами понимаете, что там, в кабинете Дрейка... "Ваших взглядов"! Вот нахалка! - Лучше не будем говорить о том, что было, - с понятным великодушием предлагаю я. - О да, - соглашается леди. - О прошлом мы будем думать, когда состаримся. А сейчас займемся настоящим. У меня здесь есть небольшая комнатка, это совсем недалеко... "О прошлом будем думать, когда состаримся", - машинально повторяю я про себя. Но если я окажусь в этой комнатке, у меня вряд ли будет такая возможность. - Видите ли, Бренда... Это прекрасно, что у вас есть небольшая отдельная комнатка. И сами вы тоже прекрасны, не буду скрывать. Но дело в том, что мне не хочется расставаться с жизнью, и вообще Дрейк... - О, не смешите меня, Питер. Я вас уверяю, что Дрейк смотрит на такие вещи сквозь пальцы, особенно если все приличия соблюдены. Уж таковы мы, англичане: готовы что угодно позволить себе и другим, лишь бы соблюдались нужные приличия. - По-моему, вы переоцениваете терпеливость шефа, - пытаюсь возразить я. - Позвольте мне судить о ней, - небрежно заявляет Бренда. - И вообще Дрейк болен. Что верно, то верно. Почувствовав, что я колеблюсь, Бренда добивает меня следующим аргументом: - Нам обязательно нужно поговорить, Питер. Не о чувствах и симпатиях. Поговорить очень-очень серьезно. Отдельная комнатка, в сущности, представляет собой небольшую квартиру. Мне удается осмотреть только прихожую и маленький холл, в котором встречает меня запах сигаретного дыма и духов. Но не сирени. Видно, у хозяйки нет времени, а может, желания держать в порядке свой секретный будуар, изолированный от внешнего мира плотными занавесями не первой свежести. Но пыль кто-то, наверно, здесь вытирает, можно сесть в кресло, не боясь испачкать костюм. Что я и делаю. Мы вошли сюда поодиночке, и хозяйка опередила меня на минуту, у нее не было времени даже снять перчатки, а об уборке и говорить нечего. Она деловито интересуется: - Что будете пить, Питер? - То же, что и вы. Бренда исчезает и через минуту появляется со столиком на колесах, на котором красуется неизбежная бутылка виски и соответствующие принадлежности: она щедро наполняет стаканы до середины и бросает в них лед. - За нашу дружбу, Питер! Грешно отказываться, когда тебе предлагают такой тост, и я бормочу нечто утвердительное, отпивая глоток для бодрости духа. Раз этот будуар так сильно засекречен, что даже Дорис знает о его существовании, то о моем визите наверняка узнает Дрейк, и что толку, что этот визит продиктован самыми благими намерениями. - Здесь страшно душно, - заявляет между тем хозяйка дома и ставит стакан на столик. - Ужасно, что нельзя открыть окно: соседи обязательно полюбопытствуют, кто пришел и зачем. Да, окна, занавески, соседи... Вечные проблемы потайных уголков с затхлым воздухом, в которых порядочные люди вынуждены удовлетворять свои душевные томления, соблюдая приличия. - Откровенно говоря, я с удовольствием сбросила бы это платье, но мне неудобно перед вами, - тихим мурлыкающим голосом говорит Бренда. - Не вижу, чем я вас могу смущать. Вы, кажется, по себе знаете, что такое стриптиз. Бренда качает головой. - О, стриптиз - совсем другое дело. Стриптиз - профессия. И потом, когда раздеваешься перед многими, это все равно что ни перед кем. А когда в присутствии одного-единственного мужчины... Не договорив, она опять берет стакан и пьет за нашу дружбу. После чего капризно заявляет: - И все-таки я разденусь. Только не нужно слишком бесстыдно на меня смотреть, Питер! Не успеваю я сказать "да" или "нет", как мисс Нельсон решительно расстегивает молнию своего пышного летнего платья в крупных лиловых и красных цветах. Привычным жестом она освобождается от платья и остается в одном белье - безупречном белье, надетом с твердой уверенностью, что оно увидит свет и будет показано. Затем Бренда испытующе смотрит на меня, проверяя, какое воздействие оказал на публику ее номер. Наверное, мое лицо выражает глубокую апатию, и леди, решив, что окончательная победа еще впереди, спокойно садится на диван и кладет ногу на ногу, демонстрируя стройные бедра, обтянутые тонкими колготками. Мисс Бренде, как видно, известно, что полунагота привлекательнее полной наготы. - А теперь, если вы не возражаете, поговорим серьезно. Я киваю головой в знак того, что только этого и жду, и Бренда продолжает: - Вы уже видели, как грубо обращается со мной Дрейк. И дело не только в грубостях - к ним я давно привыкла. Но в его намеках в последнее время звучат обвинения и угрозы, которые начинают меня пугать. Мало того, Питер. Этот отвратительный старик стал избегать меня, он все реже делится со мной тем, как идут операции фирмы. Он, например, ничего не сказал мне про эту вашу операцию на Балканах. Раньше советовался со мной, а теперь все от меня скрывает. - В сущности, говорить пока нечего, - утешаю я ее. - Все еще на этапе общих планов. - Вы, конечно, лжете, - спокойно говорит Бренда. - Но я не сержусь. Вы обязаны беречь тайны своего шефа. Откровенно говоря, меня волнует другое. Тут мисс Нельсон нагибается ко мне, чтобы я мог ясно услышать ее негромкие слова и разглядеть получше ее плечи и все остальное. - Дрейк ужасный человек, Питер! Вы просто не представляете себе, какой это ужасный человек! У меня просто холодеет кровь, когда я думаю, на что он способен! - Я вас понимаю, - бормочу я. - Но не вижу, чем могу быть вам полезен... Бренда меняет позу: она прислоняется к спинке дивана и закладывает руки за голову. Устремив на меня слегка затуманившийся взгляд, моя собеседница поясняет: - Вы имеете на него влияние, Питер. Если кто-то еще может повлиять на этого старика, так это вы. - Сомневаюсь. - Поверьте мне. Я знаю Дрейка лучше вас. Вчера он смотрел на вас с подозрением, завтра может вас убить, но сегодня ваша звезда стоит высоко. У него всегда так. Он вечно носится с каким-нибудь любимчиком, которого запросто может отправить к дьяволу. В каждую данную минуту у него есть любимчик. Сейчас этот любимчик вы, Питер. Не знаю, надолго ли вы сохраните за собой это место, не знаю, чем вы заслужили его расположение, но пока место любимчика за вами. И я прошу вас мне помочь. - Каким образом? - интересуюсь я и закуриваю, чтобы не отвлекаться посторонними картинами. (Надо сказать, что прелести Бренды не настолько потрясающи, как она думает. На мой грубый вкус, она далеко уступает даме, живущей по ту сторону Черинг-кросс. И все же трудно сохранять полное хладнокровие, когда молодая интересная особа раздевается перед тобой, чтобы поговорить о серьезных материях, да еще без устали сменяет позы. Бренда явно решила раскалить меня до последнего градуса, чтобы получить то, что ей нужно: она, как женщина искушенная, знает, что трудно добиться чего-нибудь от мужчины, уже получившего запретный плод.) - Вы могли бы восстановить хорошее отношение Дрейка ко мне, Питер, - тихо произносит она и поднимает руку. - Нет, не перебивайте. И поймите меня правильно: я говорю не о чувствах. У этого ужасного человека никогда не было сердца, а его сексуальные потребности угасают, но я уверена, что он в вашем присутствии болтает разные нелепости по моему адресу... я знаю его привычки... и вы в состоянии успокоить его или, наоборот, еще больше восстановить его против меня. Вы могли бы тактично внушить ему, что если я уже не нужна ему как женщина, то все равно могу быть хорошим советчиком. Это ему и так прекрасно известно, но в последнее время он стал об этом забывать... - Почему же, конечно, - бормочу я. - Но вы преувеличиваете мое влияние на мистера Дрейка. Мисс Нельсон явно недовольна моим уклончивым ответом, она переходит в атаку, то есть начинает снимать с себя белье. - За несколько дней вы могли бы переломить настроение этого ужасного человека, Питер, - настаивает она. - А это жизненно важно как для меня, так и для вас. Рано или поздно ваша счастливая звезда закатится, и тогда вам будет очень нужен верный союзник, Питер. А таким союзником могу быть только я. Продолжая раздеваться, Бренда подыскивает новые аргументы. - Послушайте, Питер! Мы с вами можем зажать старика в такие клещи, мы можем стать сильнее его. Он зол, жесток, бесцеремонен, но он легко поддается влиянию. Кроме того, Дрейк питает слабость к виски. Если он дальше будет так пить, Дрейк-стрит в недалеком будущем может превратиться в Бренда-Питер-стрит. - Не хочу вас огорчать, но таких амбиций у меня нет, - вставляю я. Кажется, моя фраза звучит холоднее, чем нужно. А может, я смотрю безучастнее, чем хотелось бы хозяйке будуара. Неприятно пораженная, она застывает на месте и пристально смотрит на меня. - Может, у вас нет и желания жить, Питер? - Нет, этого я не сказал. Просто мои планы на жизнь гораздо скромнее ваших. - То есть? - Я не мечтаю о собственной улице. С меня хватает приличного жалованья. - Не понимаю, - ледяным тоном произносит дама. - Не нужно, Бренда, - добродушно укоряю ее я. - Разговор у нас с глазу на глаз, и понять меня нетрудно. Ведь вы сами едите не из одной кормушки, правда? И кроме того, что вам дает Дрейк, получаете кое-что и от Ларкина? - Это вы придумали, чтобы устранить и меня? - говорит Бренда, слегка повысив тон. - Мы говорим без свидетелей, - напоминаю я. - И я вовсе не собираюсь вас устранять, как не собирался никого устранять и раньше. - И это вы называете откровенным разговором? - Бренда смеется злым смехом. - А Майк? А Джо? Ведь это вы свели с ними счеты, Питер! - Вот не думал, что вы станете рассуждать, как квартальная кумушка, - безучастно произношу я. - Но если история с Майком меня не касается, то убийства Джо я никогда вам не прощу, будьте уверены. Особенно теперь, когда вы, кажется, намерены и меня убрать с дороги. - Вы бредите. Или переигрываете. И поскольку мы действительно говорим откровенно, не надо меня убеждать, будто вам был так дорог этот мальчишка, которому вы изменяли вот в этой самой комнате так же, как изменяли Дрейку. - Замолчите! - кричит она мне в лицо с такой страстью, которой я у нее не подозревал. - Вы ничего не понимаете! Замолчите и не суйтесь куда не надо! Этот мальчишка, как вы его называете, был для меня моим мальчиком, а я была для него и любимой, и матерью. Он меня боготворил, если вы знаете, что это такое. По-настоящему боготворил... А каждой женщине надо, чтобы ее кто-то боготворил... - Пожалуйста, пусть боготворят, - уступчиво говорю я. - Только без моего участия. - А вы... вы... - Бренда задыхается от злобы, - вы просто циник... бездушный убийца... Вы палач, даже если его убили не вы, а другие... благодаря вашим гнусным намекам... а теперь вы собираетесь то же самое проделать со мной... - Сядьте и возьмите сигарету, - предлагаю я ей пачку "Кента". - И успокойтесь. Но дама, отпрянув от меня, хватается за сумочку, брошенную на диван, - очевидно, она предпочитает сигареты другой марки. Вместо сигарет она достает пистолет. Деликатного вида "браунинг", шесть на тридцать пять, при помощи которого она спокойно может послать меня к Райту. - Я вам не Джо, милый мой! И не Майк! И не дурочка с Дрейк-стрит! И в третий раз ваш номер не пройдет! - Успокойтесь! - уже грубо заявляю я. - И образумьтесь, если только у вас есть ум. Неужели вы не понимаете, что, убив меня, вы убьете и себя? Дрейк не простит вам этой шалости! - Не только простит, но и поблагодарит меня! - шипит Бренда. - Есть еще мужчины, способные восхищаться женщиной, отстаивающей свою честь! Не знаю, вправду ли она решила убить меня или просто пытается вырвать угрозами то, чего не вырвала соблазном. На всякий случай я готовлюсь отразить удар уже привычным приемом - придется запустить в нее столом, не считаясь с уроном, который будет нанесен стеклянной посуде. Так я и делаю в ту минуту, когда Бренда нажимает спуск. Прозвучавший в комнате выстрел не громче звона разбитых стаканов и грохота упавшего стола. Единственный выстрел. Потому что некий субъект, появившийся за спиной дамы, с такой силой выкручивает ей руку, что "браунинг" падает на пол. - Вы оторвете мне руку, Билл, - стонет Бренда, узнавшая пришельца. - Я вам оторву голову, дорогая, - спокойно поправляет ее рыжий. - Но всему свое время. Он безучастно окидывает взглядом разгром, вызванный моим контрударом, потом его взгляд останавливается на любимой женщине. - Значит, вы все-таки показали ему свой коронный номер, дорогая? И потерпели фиаско? Плохи ваши дела, милая моя, раз вы не сумели вскружить голову такому невинному младенцу, как Питер. С брезгливой гримасой рыжий отворачивается от Бренды и соучастнически подмигивает мне: - Питер, проверьте, пожалуйста, не осталось ли в кухне лишней бутылки. Мне нужно заправиться на дорогу, милый мой. Словом, позаботьтесь об этом ужасном, злом и не помню каком еще человеке, потому что он все-таки больной человек, дружище. Я выполняю его просьбу, а вернувшись, вижу, что он успел устроиться в моем кресле. Бренда, уже полуодетая, стоит в углу, как наказанная. Шеф наливает себе виски на четыре пальца, то есть двойную дозу, выпивает его большими глотками и встает. - Мне нужно идти, Питер. Что делать, заботы не дают мне покоя и во время болезни. На пороге он оборачивается и пристально смотрит на меня хитрыми голубыми глазками. - А если у вас есть желание, если вам по вкусу уличные девки, то не стесняйтесь. Действуйте так, будто эта особа не имеет ничего общего со стариной Дрейком. Потому что она действительно больше не имеет ничего общего со мной. Он выходит. Я выхожу за ним следом, на ходу отбросив ногой "браунинг" - маленькую игрушку, которая при всем при том может послужить орудием убийства или самоубийства, смотря по обстоятельствам. 8 Человеку, снимающему квартиру с черным ходом, следует знать, что не все гости имеют обыкновение входить с парадного. И непонятно, как это мисс Нельсон, столь ловкая женщина, могла выпустить из виду такую вероятность. За что, видимо, ей пришлось поплатиться карьерой, а возможно, и жизнью, потому что буквально на следующий день после описанных событий она просто-напросто исчезла из Сохо. А зная привычки старого Дрейка, такое исчезновение трудно объяснить себе внезапной поездкой на континент. Более вероятно, что станция назначения - в случае, если поездка вообще имела место, - это какой-нибудь низкопробный провинциальный вертеп, где Бренде предстоит вернуться к оставленной профессии. Не исключено также, что ее попросту отправили в обьятья величественной Темзы. - Вы позволили себе оскорбить мое достоинство, дружище, - упрекает меня Дрейк, когда мы с ним спустя несколько дней обедаем в китайском ресторане, выбрав столик в самом конце зала. Обед наш состоит из белоснежного риса и зажаренного без костей цыпленка, поскольку Дрейк терпеть не может протухших яиц, червей и прочих лакомств старинной китайской кухни, которыми она так гордится. - Да-да, - продолжает развивать эту тему рыжий, - вы нанесли весьма болезненный и, надо сказать, коварный удар по моему мужскому самолюбию. Вы равнодушно оставили женщину, гибкое тело которой будоражило мое несчастное воображение. Вы смотрели на нее так, будто она - вешалка в вашем гардеробе. Вы наплевали на мой идол, на мое божество и предпочли удалиться... - Не мог же я позволить себе святотатства над вашим божеством, пусть даже бывшим, - сдержанно отвечаю я на эту тираду. - Вы просто страшный мошенник, Питер, вот вы кто, - восклицает шеф, добродушно погрозив мне пальцем. - Но не забывайте, что старина Дрейк тоже не лыком шит. И не надейтесь, что я вам поверю. - Ну какой из меня мошенник? Просто у меня богатое воображение. Вы бы тоже вряд ли легли с женщиной, от которой веет могильным холодом. Ведь вы уже тогда решили ее судьбу. - Ошибаетесь, Питер! Она сама решила свою судьбу. Ведь я ни к кому не питал такой привязанности, как к ней. И знаете, почему? Да потому что она была холодной и расчетливой, а как вам известно, я терпеть не могу слюнтяев. Поэтому до поры до времени я мирился со всеми ее выходками. Но - до поры до времени, пока она не спуталась с этим тупицей Райтом, с которым вы так лихо расправились. - Вы так упорно стараетесь внушить мне мысль о том, что я разделался с Джо, что еще немного - и я сам поверю в это. - И это самое лучшее, что вы можете сделать, Питер! Так в вас поселится чувство вины. А чувство вины не позволит вам распускаться, а следовательно, убережет от ненужных ошибок. Надеюсь, вы понимаете, Питер, что все они - и Майк, и Райт, и Бренда - стали жертвой своей распущенности. Они имели большие претензии, не имея на то оснований. - Значит, со мной вам будет проще, - констатирую я. - При всех моих основаниях претензии у меня скромные. - Да, кстати, - вдруг вспоминает Дрейк, - я ведь пригласил вас на обед, чтобы кое-что сообщить. Я, видимо, в самом деле начинаю стареть, если только к концу обеда вспомнил, для чего, собственно, пригласил вас. - Он понизил голос. - Вы уже доказали свою основательность, о которой только что упомянули. Первый груз беспрепятственно прошел по каналу и благополучно прибыл в Вену. При этом он смотрит на меня испытующим взглядом, ожидая моей реакции. И я реагирую - именно так, как он ожидает: надеваю на лицо маску сдержанного и в то же время приятного удивления. Впрочем, удивление мое фальшиво на все сто процентов, так как я уже все знаю из собственных источников. - Хочу надеяться, что теперь ваша непомерная подозрительность примет разумные размеры, - мямлю я вполголоса. - Да, первый груз прошел благополучно, - повторяет Дрейк, не обращая внимания на мои слова. - Настолько благополучно, что хоть вой с тоски... - Вы хотите сказать, что груз был небольшой? - А вы догадливы, мошенник этакий! - смеется шеф своим хриплым смехом. - Не переживайте. Я, например, готов довольствоваться процентами и с небольшого груза, - успокаиваю его я. - Ваши проценты от вас не убегут, получите все сполна, - в свою очередь успокаивает меня Дрейк. - Вся беда в том, что, к сожалению, вы получите по ним ровно два шиллинга. - Ценю ваш юмор, но все же... - Я не шучу, - в голосе шефа звучат нотки печали, - но все дело в том, что груз, о котором я говорю, - это всего-навсего крахмал, Питер, десять килограммов крахмала. Я смотрю на него во все глаза, не забыв открыть рот якобы от изумления, хотя мне известна и эта подробность. - Но ведь это же черт знает какая глупость! - восклицаю я. - Совсем наоборот - необходимая предусмотрительность, - поправляет меня Дрейк. - Вы достаточно умны, чтобы понять: мы не можем отправить груз, который стоит миллионы, по непроверенному каналу. - Но я ведь сам на месте проверил все. Такая тщательная подготовка - что может быть лучше в нашем деле? А вы, сэр, затеяли какую-то новую проверку! - Вы, Питер, проверили для себя. А эту проверку мы устроили для себя. Хотя сейчас мне хочется волком выть... Вы себе представляете, что такое десять килограммов героина? Я молчу с удрученным видом, чтобы в следующий момент с известным злорадством сказать: - Единственное утешение, что из-за этой дурацкой проверки вы потеряли гораздо больше, чем я, рассчитывавший на скромные проценты. - Да, проценты с десяти килограммов героина вряд ли показались бы вам скромными, - произносит шеф тоже не без злорадства. - По моим скромным предположениям, этим удовольствием мы в одинаковой степени обязаны все тому же великому эксперту, мистеру Ларкину? Дрейк не отвечает. Его рассеянный взгляд блуждает по ресторану, затем он переводит его за окно на почти безлюдную в этот час торговую улицу с кричащими витринами магазинов напротив. - Может, господам принести по чашке зеленого чая? - услужливо склоняется перед нами китаец-официант, поймав блуждающий взгляд моего шефа и истолковав его по-своему. - Нет, милейший, мы лучше где-нибудь поблизости выпьем кофе, - сухо отвечает ему Дрейк. - О господа! У нас тоже есть кофе, чудесный кофе, - спешит уверить нас китаец. - Чего же вы тогда подсовываете свой чай? - брюзжит шеф. - Конечно же, несите кофе. Чай, милейший, пьют в Англии в пять часов, а отнюдь не в конце добропорядочного обеда. Дрейк вынимает из кармашка традиционную сигару, снимает целлофановую обертку и приступает к ритуалу обрезания, но не спешит закурить. - Как я понимаю, Питер, ваши намеки на Ларкина в разговоре с Брендой следует, конечно же, считать выдумкой, - спокойно, без лишней категоричности произносит Дрейк. - К сожалению, это не совсем так. - Я отрицательно качаю головой. - Конечно, если вы потребуете вещественных доказательств, я не смогу вам их представить. Но известные косвенные доказательства я получил от самой мисс Нельсон. - Имейте в виду, Питер, что я собственными ушами слышал весь ваш разговор, - предупреждает меня рыжий. - Не сомневаюсь. Но услышанный вами разговор - это уже вторая часть беседы, начало которой состоялось утром под аркадами гостиницы "Берлингтон". - В предварительном разговоре можно самое большее назначить время рандеву, Питер. - Косвенные доказательства потому и называются косвенными, что не базируются на чистосердечном признании преступника, мистер Дрейк. Но даже и в услышанном вами разговоре таких доказательств было немало. Достаточно вспомнить, например, сетования мисс Нельсон на то, что она ничего не знает об операции, не говоря уже о ее желании взять все дело в свои руки. - Это одни лишь догадки, дружище. Слова Бренды выдают с головой ее больные амбиции, но они не доказывают, что в ее планах играет какую-то роль и Ларкин. Дрейк замолкает, потому что в этот момент к столу приближается китаец с заказанным кофе. Когда наконец официант отходит в сторону, Дрейк делает маленький глоток и морщит нос. - Цыплята, надо отдать им должное, были хороши, но кофе по-китайски ничуть не отличается от английского, разве что еще хуже, - констатирует Дрейк с той ноткой национального нигилизма, которую вряд ли одобрил бы мистер Оливер и которой он мог бы противопоставить кофе, приготовленный им, чистокровным англичанином. Чтобы сгладить впечатление от кофе, шеф зажигает сигару и делает две-три глубоких затяжки. Выпустив несколько колец дыма, он произносит: - Смотрите, приятель, как бы я не начал подозревать вас в желании поссорить меня с Ларкиным. - О, ваша подозрительность мне хорошо известна, - говорю я довольно равнодушно, - однако она должна иметь хоть какие-то разумные основания. Ведь у меня нет никаких мотивов устранять Ларкина. Я не заинтересован в этом хотя бы по той простой причине, что не могу ни заменить его, ни присвоить его проценты. - Вот именно, - кивает головой Дрейк в знак согласия. - И об этом вам не стоит забывать. Зарубите себе на носу, что Ларкин мне нужен для доставки груза сюда точно так же, как вы нужны мне для его вывоза оттуда. Нужен, понимаете, Питер? Иначе я не стал бы делиться с ним прибылью. - Мне очень жаль, мистер Дрейк, но я не могу предоставить более солидные доказательства. Но в этом виноват я сам и никто другой. - Что вы хотите этим сказать? - шеф удивленно поднимает брови. - Я слишком примитивно разыграл свои карты с мисс Нельсон. Мне нужно было сначала вызвать ее на откровенность, а я вместо этого поспешил выложить ей свои обвинения. - А чего же вы так поторопились? Обычно вы достаточно ловки в таких делах, приятель. - Да потому, что ее стриптиз вывел меня из равновесия. Я ведь тоже не из железа, мистер Дрейк. - А вот это мне приятно услышать от вас, Питер, - шеф довольно усмехается. - Ну наконец-то. Оказывается, эта женщина была способна соблазнить не только старину Дрейка. Выходит, вы были не так уж безразличны к ее гибкому телу. А я, признаться, подумал, что я один такой дурень на свете. Итак, мне надо зарубить на носу, что Ларкин нужен Дрейку. И хотя было бы совсем неплохо, если бы шеф постепенно свыкся с мыслью о том, что американец может оказаться предателем, не следует пока особенно нажимать на Дрейка, чтобы не перегнуть палку и не навлечь на себя беды. Мне тоже нужен Ларкин, причем не меньше, чем шефу. Тем обиднее, что мне редко удается видеть его хотя бы издали, - ведь Ларкин не принадлежит к фауне Дрейк-стрит. Он появляется на нашей улице только в те дни, когда ему нужно встретиться с шефом по делам или обсудить кое-какие вопросы. Причем Питера, будь он хоть трижды секретарем Дрейка, никогда не приглашают на эти совещания. А вот я Ларкину не нужен. Несмотря на то, что уже сентябрь и со дня моего возвращения из Болгарии прошло много времени, американец ни разу не попытался войти со мной в контакт. Следовательно, по логике вещей, Ларкин совершенно не заботится о возможности продолжительного использования нашей сети в своих целях. Значит, если он действительно является агентом ЦРУ, эта сеть будет использована для политической провокации. А пока в процессе подготовки ее они делают ставку на Дрейка. Такой вариант следует признать самым худшим, поскольку я со своими людьми могу стать орудием провокации, последствия которой трудно предугадать. А поскольку канал уже проверен, начала операции недолго ждать. И нельзя терять времени. Я же все эти дни только тем и занимаюсь, что теряю время. Торчу в книжном магазине на Дрейк-стрит, читаю газеты в кафе, а сам не свожу глаз с входа в нашу в штаб-квартиру, чтобы не пропустить появления Ларкина. Уже дважды мне удавалось, соблюдая все меры предосторожности, выследить американца, и я наконец устанавливаю его местопребывание. Ларкин поселился в гостинице "Сплендид", на одной из небольших улиц по ту сторону площади. Великолепие этой гостиницы ограничивается только ее названием. На самом деле это заведение для туристов средней категории. Ларкин снимает в ней комнату под номером 305. Окно его номера выходит на улицу, и я могу следить по вечерам, горит у него свет или нет. Пока что это все, что мне удалось установить. Мне предоставилась и другая возможность: проследовать - опять же соблюдая все меры предосторожности - за американцем от главной квартиры Дрейка до гостиницы "Сплендид". Я тщательно изучаю улицы, по которым он двигался, в каком киоске покупал газету, я даже не упускаю из виду такой знаменательный факт, что он кроме газеты купил и журнал "Тайм". Да, пока это все. С тем же успехом вы могли бы следить за каким-нибудь типом, тогрующим марихуаной. Но если этот тип отправится заключать очередную сделку с поставщиком наркотика - а как известно, подобные вещи происходят с глазу на глаз, - единственным осязаемым результатом вашей слежки будут стертые подметки. Вот этим я и занимаюсь - за неимением иных возможностей стираю себе подметки. Единственное полезное дело, которое мне удается, - это восстановить связь. В определенные дни в одно и то же время я прогуливаюсь в одном из переулков, где находится интересующий меня дом с интересующей меня дверью. В нижней части этой двери, как в большинстве подобных дверей, есть прорезь для писем. И когда мне нужно отправить письмо, я опускаю его в это отверстие. А когда письмо адресовано мне, то его краешек слегка выглядывает наружу, зажатый бронзовой крышкой. Когда письма нет, я прохожу мимо - вот и вся премудрость. На самом деле письма, которые я отправляю и которые я получаю, - никакие не письма, а обычные рекламные листовки, из тех, что раздают на улицах прохожим, с целью убедить их, что они должны пользоваться таким-то и таким-то стиральным порошком или летать самолетами такой-то и такой-то авиакомпании. На такой безобидный листок, даже если он попадет не по назначению, вряд ли кто-нибудь обратит внимание, поскольку такие рекламы опускаются во все почтовые ящики Лондона. И хотя тайнопись в наши дни выглядит анахронизмом, она все еще неплохо делает свое дело, особенно если вы применяете ее там, где ее никто не станет искать. Типичный пример - рекламные листовки, которыми я пользуюсь. Кстати, они практически не содержат тайнописи. Сам факт, что я их опускаю по определенным дням и в определенное время, означает: "Жив, сообщений не имею". В тех же двух листовках, которые я вынул из ящика, содержались два сообщения. Одно из них информировало меня о публикации материалов в связи с торговлей наркотиками. Другое было предельно лаконично: "Первый груз пропущен сегодня по каналу в Вену. Содержание - десять килограммов чистого крахмала". Дом, почтовый ящик которого служит мне тайником, находится неподалеку от квартиры Линды, поэтому даже если меня увидят прогуливающимся в этих местах, я смогу оправдаться посещением мисс Грей. Лучше, конечно, чтобы меня никто не видел, и пока что такой риск минимален. С тех пор как надзор за мной был поручен Линде, всякая другая слежка прекратилась. А что касается операций с почтовым ящиком, то они занимают не более двух секунд, я почти не останавливаюсь, причем дело происходит вечером на полутемной улице, так что мои действия можно зафиксировать только с помощью инфракрасных лучей. Сами подумайте: Дрейк и инфракрасные лучи! Это так же невероятно, как застать меня слушающим оперную музыку. В данный же момент меня беспокоит вовсе не Дрейк, а Ларкин. А также то неприятное для меня обстоятельство, что он нужен Дрейку. В противном случае все могло бы решиться легче и быстрее. Но как напасть на такой случай? Американец совсем не похож на человека из преступного мира. Его образ жизни и привычки не имеют ничего общего с субъектами, обитающими на Дрейк-стрит. Женщины и карты его не интересуют. Склонности к выпивке не обнаруживает. Жизнь Сохо ему откровенно чужда, и он появляется здесь только для того, чтобы увидеться с шефом. Но должны же у него быть и другие связи! Это тот самый вопрос, который не дает мне покоя. Пока мне не удалось установить ни одной связи Ларкина. Конечно, он может поддерживать свои служебные контакты и с помощью радио. В наш век техники и микроэлектроники это не так трудно... Не так трудно, но маловероятно. В конце концов, он ведь не в тылу врага, чтобы в одиночку выходить на радиосвязь. Но чтобы добраться до его человеческих связей, мне нужно следить за ним с утра до вечера. А такая возможность совершенно исключается: я должен постоянно находиться под рукой у Дрейка на его улице и за каждое свое отсутствие давать подробные объяснения, которые, как правило, вызывают у Дрейка недоверие. А впрочем, допустим, я узнаю, с кем связан Ларкин, что из того? Получу возможность полюбоваться, как этот тип прогуливается с другим типом. Или пьет кофе еще с одним. Или переглядывается c третьим. Один цереушник с глазу на глаз с другим цереушником. А в результате? Два цереушника - и только. По мнению мисс Грей, не стоит пренебрегать солнечным воскресным днем - ведь в субботу шел дождь, а понедельник тоже может оказаться дождливым. Поэтому вторую половину дня мы отводим для