го это вопрос чести, и тут он не пойдет ни на какие компромиссы. Одновременно предпринимались попытки погасить костер вражды между мною и Лозупоне. Ко мне приезжал представитель другой нью-йоркской семьи. Он предложил, что я подберу Карле сопровождающего, с которым та поедет в Сингапур, найдет Анджело и выйдет за него замуж. Я согласился. Согласился найти вас, мистер Которн. - Тогда вы допустили ошибку. Но вы все еще не сказали мне, почему не отправили Лозупоне за решетку, передав ФБР или кому-то еще соответствующие сведения. - Потому что, мистер Которн, у меня их нет. Анджело прихватил с собой единственный экземпляр. И мне необходим этот микрофильм. Он нужен мне позарез, и эта история с Карлой позволяет лишь выиграть время. - Но он по-прежнему будет шантажировать вас. Ему наверняка хватит ума снять копию. - Шантаж меня не волнует, мистер Которн. Я тревожусь из-за Лозупоне. Анджело можно купить, Лозупоне - нет. И не дай бог, чтобы что-то случилось с Анджело. Я не хочу, чтобы микрофильм попал в чьи-то руки. Если же он вернется в этот дом, никакой Лозупоне мне не страшен. - Вы в незавидном положении, мистер Коул, - подвел я итог. - Я уже чуть ли не жалею о том, что не могу вам помочь. Коул наклонился вперед, а когда он заговорил, в голосе его не осталось тепла, но зато появился акцент человека, выросшего в Восточном Гарлеме, где выживали сильнейшие. - Не болтайте ерунды, Которн. Видите вон тот телефон на моем столе? Стоит мне позвонить, и к завтрашнему утру жена вашего партнера окажется в больнице с кислотными ожогами, а они плохо поддаются лечению. - Не вздумайте! - Мне терять нечего, - бесстрастно ответил он. - Вы так и не выбрались оттуда, не так ли? - Откуда? - Из канавы. - Это не игра, дружочек. И ради вашего физического, а также умственного здоровья вы сделаете то, о чем я вас прошу. Отвезете Карлу в Сингапур и заберете документы у Анджело. - Как? - Мне все равно, как. Это ваше дело. Действуйте через Карлу. Очаруйте ее. Скажите Анджело, что в обмен на документы вы добьетесь, чтобы она и ее семья, самое главное, семья, отстали от него. Решите сами, что нужно делать. За это вы и получите пятьдесят тысяч долларов. Вот тут я принял решение, то самое решение, которое, я давно это знал, принять мне придется. Я встал и направился к двери. - Кислота, Которн, - крикнул вслед Коул. - Вы забываете про кислоту. Я остановился и повернулся к нему. - Я ничего не забываю. Я поеду, но не из-за того, что вы мне только что рассказали. Я еду сам по себе и не собираюсь брать с собой никаких женщин. - Это обязательное условие, - возразил он. - Мне необходимо выиграть время. - В этом я вам не помощник. - Она поедет. - Почему ей не поехать одной? Она сможет уговорить Анджело жениться на ней, и они проведут медовый месяц в Паго-Паго. - Я в этом сильно сомневаюсь. - Почему же? - Полтора года назад в Сингапуре Анджело женился на китаянке. Глава 9 Потом мы поговорили еще минут пятнадцать-двадцать, но, скорее, о пустяках, после чего Джо, телохранитель и мастер на все руки, проводил меня к длиннющему "кадиллаку", в котором, к моему удивлению, не оказалось вежливого мистера Раффо. Вероятно, и выпускники Йеля не могли обойтись без ночного отдыха. В отеле я разделся, сел у окна и долго смотрел на огни Вашингтона. Я думал о Чарльзе Коуле, оставшемся в гигантском особняке с белыми колоннами, и гадал, почему у него нет семьи и жена не ждет в уютной спальне главу дома, размышляющего в библиотеке над тем, как бы сохранить себе жизнь. Думал я и о том, что хотел от меня Коул, об Анджело Сачетти. Почему-то в голову полезли мысли насчет того, как он потратил полученные от Коула деньги. Я решил, что, скорее всего, просто прокутил их. На этом мои раздумья закончились, я лег в постель и тут же заснул. Спал я хорошо, до восьми утра, когда меня разбудил стук в дверь номера. Я поднялся, накинул халат и пошел на шум. - Кто там? - ФБР. Откройте. - О боже, - выдохнул я и открыл дверь. Ему давно следовало побриться, а пиджак его синего костюма, мятый и в пятнах, едва сходился на животе. Он протиснулся мимо меня в номер, спросив попутно: "Как дела, Которн?" Я закрыл дверь. - Вы не из ФБР. Вы даже не детектив отеля. - Неужели вы принимаете меня за обманщика? - и он бросил на один из стульев бесформенную шляпу. Его высокий лоб переходил в бледную обширную лысину, к которой прилепилось несколько прядей черных волос. На висках и над ушами волосы изрядно поседели. Большое круглое лицо, двойной подбородок. Полопавшиеся сосуды на щеках и белках глаз. Проницательный, расчетливый взгляд. - Я - Сэм Дэнджефилд. - Тот самый Дэнджефилд из ФБР? - Вот именно. - Никогда не слышал о вас. Чем вы можете подтвердить ваши слова? Дэнджефилд посмотрел в потолок. - Ну это же надо, буквально все смотрят эти паршивые телесериалы, - его синие глаза уставились на меня, и на этот раз я отметил в них живость и глубокий ум. - У меня есть чем их подтвердить. Хотите взглянуть? - Даже тогда я вам не поверю. Дэнджефилд начал рыться в карманах, наконец, нашел черный бумажник и протянул его мне. В нем находилось удостоверение, подтверждающее, что меня посетил Сэмюель К. Дэнджефилд, агент Федерального бюро расследований. Я вернул бумажник хозяину. - Так чем я могу вам помочь? - Во-первых, можете предложить мне выпить, - и Дэнджефилд направился к бутылке виски, все еще стоящей на кофейном столике. - Хочется выпить, - в один бокал он налил виски, в другой - воды из ведерка, в котором вечером был лед, выпил виски, затем - воду, вновь плеснул в бокал виски, вернулся к столу, на котором отдыхала его шляпа, сбросил ее на пол и сел, удовлетворенно вздохнув. - Так-то лучше. Гораздо лучше. Я придвинулся к телефону. - Я как раз собирался заказать завтрак. Составите мне компанию или ограничитесь только виски? - Вы платите? - Я. - Яичницу из четырех яиц, с двойной порцией ветчины, жареный картофель, побольше тостов и кофе. Пусть принесут еще одну бутылку. - В восемь утра? - Ладно, попытаюсь уговорить коридорного, когда он заявится сюда, - он оценивающе глянул на бутылку. - Из этой не напьется и воробей. - Как насчет льда? - Привык обходиться без него. Пока я заказывал завтрак, Дэнджефилд отыскал в карманах смятую пачку сигарет, но она оказалась пустой. - У вас есть сигареты? - спросил он, когда я положил трубку. Я взял пачку с кофейного столика и бросил ему. - Что-нибудь еще? - Если у вас есть электрическая бритва, я ей воспользуюсь после завтрака, - он провел пальцем по щетине на подбородке. - Вы действительно хотели меня видеть или вам не хватило денег на завтрак? - поинтересовался я. - Я к вам по делу, - пробурчал Дэнджефилд. - Какому же? - Об этом мы еще успеем поговорить. А пока примите душ и оденьтесь. В этом глупом халате вы напоминаете мне альфонса. - Идите вы к черту, - я направился к спальне, но на пороге обернулся. - Если принесут завтрак, подделайте на чеке мою подпись. В этом вы, должно быть, мастер. И добавьте двадцать процентов чаевых. Дэнджефилд помахал мне рукой. - Пятнадцати процентов более чем достаточно. Гордость ведомства мистера Гувера поглощал завтрак, когда я вышел из спальни. Я придвинул стул, снял металлическую крышку с моей тарелки, без энтузиазма посмотрел на яйцо всмятку. Дэнджефилд налил виски в кофе и пил, шумно прихлебывая. - Давайте ешьте. Если не хотите, могу вам помочь. - Надо поесть, - ответил я и принялся за яйцо. Дэнджефилд расправился с яичницей, ветчиной, картошкой и тремя чашками щедро сдобренного виски кофе до того, как я покончил с одним яйцом и выпил одну чашку. Он откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу. - Ну, теперь можно жить. Я положил вилку на стол и посмотрел на него. - Так что вам от меня нужно? - Информация, братец Которн, информация. Этим я зарабатываю на жизнь. Вы знаете, чего я достиг после двадцати семи лет службы в Бюро? Я - паршивый-13-й, вот кто я такой. А как вы думаете, почему? Потому что у меня нет, как они выражаются, задатков руководителя. Знаете, сколько зарабатывает 13-й? Мне пять раз повышали жалование и теперь дают аж 16809 долларов в год. О боже, столько же получают сопляки, только что закончившие юридический факультет! А что у меня есть, кроме этих жалких грошей? Домишко в Боувье, за который я еще не расплатился, двое детей в колледже, четыре костюма, машина, купленная пять лет назад, и толстая жена. - Вы забыли про жажду, - напомнил я. - Да, и жажда. - И жаждете вы не только виски. Дэнджефилд ухмыльнулся. - А вы не так глупы, как мне поначалу показалось, братец Которн. - Я прилежно учился в вечерней школе. Но одного я никак не возьму в толк. Зачем изображать пьянчужку? Вы - не алкоголик, даже не можете прикинуться алкоголиком. У вас отменный аппетит, а алкоголик едва притрагивается к еде. - А я думал, что у меня неплохо получается, - вновь ухмыльнулся Дэнджефилд. - Делаю я это для того, чтобы собеседник расслабился, подумал, что я слушаю невнимательно, да и едва ли понимаю то, что он говорит. Обычно этот прием срабатывает. - Только не со мной. - Ладно, - Дэнджефилд ногтем мизинца выковырял из зубов кусочек ветчины, оглядел со всех сторон, а затем бросил на ковер. - У вас неприятности, Которн. - У кого их нет. - Такие, как у вас, бывают не у всякого. - Может, вы выразитесь конкретнее. - Конечно. Ваша жизнь висит на волоске. - Какое счастье, что рядом со мной агент ФБР, готовый придти на помощь! Дэнджефилд зло посмотрел на меня. - Вам не нравится, да? - Кто? - Толстяк в дешевом костюме, который врывается к вам в восемь утра и пьет ваше виски. - Давайте обойдемся без этого. Будь вы пьяницей, вас бы в пять минут вышибли с работы. Дэнджефилд улыбнулся. - Тогда пропущу еще рюмочку, чтобы успокоить нервы, - он прошел к кофейному столику, налил себе виски и вернулся к стулу, на котором сидел, с бокалом и бутылкой. - Не хотите составить мне компанию? Коридорный принесет вторую бутылку в десять часов. - В десять у меня самолет. - Есть другой, в двенадцать. Полетите на нем. Нам надо поговорить. - О чем? - Не валяйте дурака, - Дэнджефилд поднял бокал и улыбнулся. - Мне редко удается выпить "Чивас Регал". Слишком дорогое удовольствие. - Для меня тоже. - Но Чарли Коул может себе это позволить, а? - Похоже, что да. Я встал из-за стола и перебрался на один из диванов. Дэнджефилд подождал, пока я сяду, одним глотком осушил бокал, вытер рот тыльной стороной ладони. - Пока хватит. Теперь давайте поговорим. - О чем? - повторил я. - О вас, Чарльзе Коуле и Анджело Сачетти. Для начала хватит? - Вполне. Дэнджефилд откинулся на спинку стула и вновь начал изучать потолок. - Вчера вы прилетели рейсом "Юнайтед", и в аэропорту Даллеса вас встретил Джонни Раффо с катафалком, на котором обычно разъезжает по Вашингтону Коул. В половине седьмого Раффо оставил вас в отеле, а часом позже увез оттуда. Без десяти восемь вы приехали в дом Коула и пробыли там до одиннадцати, а потом катафалк доставил вас обратно в отель. Вы никому не звонили. Я лег спать в два часа ночи, а встал в шесть утра, чтобы добраться сюда к восьми. Я живу в Боувье, знаете ли. - Вы мне говорили. - А вот кое-чего я вам не сказал. - Что именно? - Я не хочу, чтобы с Чарльзом Коулом что-то случилось. - Он тоже. Дэнджефилд фыркнул. - Можете поспорить на последний доллар, что не хочет. Положение у Чарльза Коула незавидное. Мало того, что Анджело сосет из него деньги, так он еще поссорился с Джо Лозупоне, а ссоры с ним я бы не пожелал и своему врагу. Чарли говорил вам об этом? - В самых общих чертах. - Я знал одного парня, с которым Джо Лозупоне поссорился в начале пятидесятых годов. Так Лозупоне прикинулся овечкой, обещал все забыть и пригласил этого парня на обед. Когда все наелись и напились, друзья Лозупоне достали ножи и разрезали этого парня на мелкие кусочки. А их жены, в роскошных туалетах, ползали по полу на руках и коленях, убирая то, что от него осталось. - И что вы после этого сделали? - Я? Ничего. Во-первых, не мог ничего доказать, а во-вторых, Джо не нарушил ни одного федерального закона. Я встал. - Пожалуй, все-таки выпью. - Прекрасная идея. Я взял два чистых бокала и прогулялся в ванную за водой. Вернувшись, спросил Дэнджефилда, разбавить ли ему виски. Он отказался. Я налил ему на три пальца чистого виски, себе - поменьше и добавил воды. - Вы не похожи на человека, который привык пить виски в восемь утра, - прокомментировал Дэнджефилд, когда я протянул ему бокал. - Только не говорите тренеру, - усмехнулся я. - У вас цветущий вид. Вот я и подумал, долго ли вы сможете сохранить его. - Я думал, вас заботит Коул, а не я. - Меня не заботит старина Коул. Я лишь хочу, чтобы с ним ничего не случилось до того, как он все принесет. - Что все? - Некую информацию, которую он уже два года обещает передать нам. - О ком? - О Джо Лозупоне, о ком же еще. - У него ее больше нет, - и я откинулся назад, готовый насладиться изумлением Дэнджефилда. Он, однако, отреагировал не так, как я ожидал. На мгновение оцепенел, затем поставил бокал на стол, оглядел гостиную, наклонился вперед, оперся локтями на колени и уставился в ковер. - Что значит, у него ее больше нет? - едва слышно спросил Дэнджефилд. - Информация у Анджело. В Сингапуре. - У Коула должны быть копии, - он не отрывал взгляда от ковра. - Как видите, нет. - Он сам сказал вам об этом, не так ли? - А как иначе я мог это узнать? - Вы не лжете, - сообщил он ковру. - Нет, вы не лжете. Вы не так умны, чтобы лгать. Он поднял голову, и мне показалось, что его глаза переполняла острая тоска. Но выражение глаз тут же изменилось, так что, возможно, я и ошибся. - Я никогда не был в том доме, знаете ли, - выдохнул он. - В каком доме? - Коула. Мы работаем вместе уже двадцать три года, и я ни разу не был в его доме. Я слушал его болтовню насчет взаимодействия и компромиссов в десятках баров самых захудалых городков Мэриленда, и слушал, не перебивая, потому что он всегда поставлял нам нужную информацию. Я сидел в этих паршивых барах, пил дрянное виски, а он трепался и трепался об "общих целях" и "саморегулировании преступного мира". Можно выслушать что угодно, если в итоге получаешь то, за чем приехал. И все это время я умасливал его ради одного. Только одного. - Джо Лозупоне, - вставил я. Дэнджефилд с упреком посмотрел на меня. - Вы думаете, это забавно, да? Вы думаете, я должен впасть в отчаяние, потому что кто-то украл сведения, за которыми я охотился двадцать пять лет? У вас отменное чувство юмора, Которн. - Двадцать пять лет - большой срок, и я не говорил, что это смешно. Дэнджефилд вновь продолжил беседу с ковром, обхватив руками свою большую голову. - Все началось во время Второй мировой войны. С талонов на бензин, которые циркулировали на черном рынке. Но вы, наверное, слишком молоды, чтобы помнить их. - Я помню. Моему отцу приходилось их добывать. - Тогда я вышел на Лозупоне. Талонов у него было на сто миллионов галлонов, и он потихоньку торговал ими, но успел сбыть всю партию какой-то мелкотне, прежде чем мы поймали его с поличным. Талоны, конечно, мы забрали, но Лозупоне вышел сухим из воды. - Выпейте еще, - предложил я. - У вас поднимется настроение. Но Дэнджефилд исповедовался ковру. - После войны он расширил сферу своей деятельности. Бюро поручило мне следить за ним. Мне одному. Я наладил отношения с Коулом, и на основе получаемой от него информации посадил за решетку многих и многих, но не мог и близко подступиться к Лозупоне, состояние которого росло как на дрожжах. Чем он только теперь ни занимается! Грузовые перевозки, фабрики по изготовлению одежды, банки, профсоюзы, даже инвестиционные фирмы, а деньги туда поступают от азартных игр, приема ставок, проституции и прочей преступной деятельности. Сейчас у него миллионы. Знаете ли, мы с Лозупоне практически одного возраста. Он послал свою дочь в Уэллсли, а я, с превеликим трудом, в университет Мэриленда. Он не окончил и восьми классов, а у меня диплом юриста. У него в заначке по меньшей мере тридцать пять миллионов, а у меня на банковском счету 473 доллара 89 центов, да еще на две тысячи облигаций, которые я никак не переведу в наличные. - Вы взяли не ту сторону. Тут он посмотрел на меня и покачал головой. - Может вы и правы, Которн, но уже поздно менять союзников. Приглядитесь ко мне. Двадцать пять лет я ловил жуликов, бандитов, мошенников. Я сам стал таким же, как они. Говорю на их языке. Иногда мне даже кажется, что я их люблю. О боже, вы наверняка представляли себе, кто окажется за дверью, когда я крикнул: "ФБР". Вы ожидали увидеть молодого супермена в строгом костюме, с безупречными манерами. А что получили. Старика пятидесяти одного года от роду, одетого в рванье, с манерами свиньи, не так ли? - Мне кажется, вам надо выпить. - Знаете, почему я так выгляжу? - Почему? - Потому что им это не нравится. - Кому? - Всем этим эстетам в Бюро. Ну и черт с ними. Я прослужил двадцать семь лет, осталось еще три года, и я знаю больше, чем все они, вместе взятые, поэтому попрекать меня они не станут. Я работаю с Чарли Коулом, и только поэтому им придется гладить меня по шерстке. Я подошел к нему, взял пустой бокал, налил виски и протянул ему. - Вот, выпейте, а потом можете поплакать у меня на плече. Дэнджефилд принял у меня бокал. - Я слышал, вы чуток свихнулись, Которн. Что-то у вас с головой? - Правда? - Парни с побережья говорят, что вы тронулись умом, потому что взяли на себя вину за смерть старины Анджело. - Что еще сказали вам эти парни? - Что Коллизи и Полмисано начали выкручивать вам руки. Я сел на диван, положил ногу на ногу. - Можете сказать парням, что они правы. - Так что хочет от вас Чарли Коул? - Во-первых, чтобы я освободил его от шантажа Анджело. - Анджело в Сингапуре. Я слышал, процветает. - Это вы передали Коулу его фотографии? Дэнджефилд кивнул. - Да. Мне стало известно, что Чарли переводит крупные суммы из Швейцарии в Сингапур. И предположил, что деньги идут к Анджело. Я оказался прав? - Безусловно. - Чем же Анджело прижал его? - Утащил всю информацию, которую Коул скармливал вам двадцать лет. И пообещал, что передаст все его друзьям в Нью-Йорке, если не будет регулярно получать деньги. Дэнджефилд почесал нос, нахмурился. - И компрометирующие материалы на Лозупоне тоже у Анджело? - Единственная копия, хотя, теперь уже копии. - А какова ваша роль? - Если я не привезу этих материалов, он намерен плеснуть кислотой в лицо жены моего партнера. - И что вы ему ответили? - Обещал побывать в Сингапуре. Но я полетел бы и так, узнав, что Сачетти жив. Если б он объявился в другом месте, полетел бы и туда. Дэнджефилд медленно кивнул. - Парни говорили, что вы чуток свихнулись. Они не ошиблись. - Почему? - Потому что вы не знаете, чем вам все это грозит. Я встал и вылил остатки шотландского в свой бокал. - Мне кажется, вы об этом уже упоминали. - Я не вдавался в подробности. - Пора перейти к ним? - Еще нет. Сначала нам надо спланировать операцию. - Какую? Дэнджефилд улыбнулся, раскованно, даже радостно. - Операция будет состоять в следующем: вы должны взять у Анджело компрометирующие материалы на Джо Лозупоне и передать их мне. Глава 10 В международном аэропорту Лос-Анджелеса я взял такси, которое доставило меня к старому супермаркету между Ла-Бреа и Санта-Моника. На ленч с Триплетом я опоздал, но у меня оставалось немало времени, прежде чем отправиться в "Беверли-Уилшир", где Карла Лозупоне хотела бы встретиться со мной в шесть вечера. - Кто-то позвонил час назад, - сообщил мне Триппет. - Голос звучал довольно враждебно. - Другого от них ждать не приходится. Триплет пожелал узнать обо всем, что произошло со мной, и я рассказал, опустив только угрозу Коула в отношении его жены. Рассказал я Триплету и о плане Дэнджефилда, посредством которого я мог заполучить у Сачетти необходимую тому информацию. В самолете полтора часа я обдумывал его план и пришел к выводу, что в результате скорее всего окажусь в одном из двух мест: то ли в больнице, то ли на кладбище. - Разумеется, вы на это не пойдете? - Триппет отбросил со лба прядь седых волос. - Другого мне просто не остается. Так что полечу в Сингапур и отыщу там Анджело Сачетти. - А компрометирующие материалы? - Не знаю. Если он отдаст их мне, прекрасно. Но я не думаю, что попытаюсь отнять их у него силой. Триппет оглядел письменный стол. - Где мы храним наши бланки? - В нижнем левом ящике. Он достал чистый бланк, вынул из кармана перьевую ручку и начал писать. - В Сингапуре вы никого не знаете, не так ли? - Только Анджело Сачетти. - Я дам вам рекомендательное письмо к Сэмми Лиму. Очень милый человек. Мы вместе учились в школе. - Первый раз слышу о нем. - Возможно. - Триппет продолжал писать, - Его дедушка вместе с моим основали одну из первых китайско-британских экспортно-импортных компаний в Сингапуре. "Триппет и Лим, лимитед". Тогда это произвело фурор. Полное имя Сэмми Лима - Лим Панг Сэм. Теперь он исполнительный директор, и ему принадлежит основной пакет акций, хотя часть их осталась и у меня. Мы не виделись уже много лет, но переписываемся регулярно. Триппет лихо расписался, спросил, есть ли у меня промокательная бумага, на что я ответил отрицательно, потому что не пользовался ею, так же как и перьевыми ручками. Триппет ответил на это, что терпеть не может шариковых, а я заявил, что он - враг прогресса. Пока мы препирались, чернила высохли, и он протянул мне письмо. Четким, разборчивым почерком он написал следующее: "Дорогой Сэмми! Письмо передаст тебе Эдвард Которн, мой добрый друг и деловой партнер. Он в Сингапуре по весьма конфиденциальному делу, и я буду очень признателен тебе, если ты сможешь оказать ему содействие. Ты задолжал мне письмо и все откладываешь и откладываешь давно обещанный визит в Штаты. Барбара жаждет увидеть тебя вновь. Твой Дикки". - Дикки? - переспросил я, возвращая письмо. Триппет нашел на столе конверт. - Мы же вместе ходили в школу, - он сложил письмо, положил его в конверт и протянул мне. - Премного благодарен, - и я сунул конверт во внутренний карман пиджака. - Пустяки. Когда вы отправляетесь? - Не знаю. Сначала мне надо сделать прививку от ветряной оспы, а остальное будет зависеть от благородной Карлы и ее желаний. Триппет покачал головой. - Я никак не пойму, Эдвард, почему вы согласились выступить в роли ее сопровождающего, или кавалера, или как это у них называется. - Потому что, как выяснилось, легче согласиться, чем отказаться. А может, мне просто нравится, когда о меня вытирают ноги. Триппет нахмурился. - Похоже на жалость к себе. - После поездки в Сингапур я от нее избавлюсь. - Вы многое ставите на эту поездку, не так ли? - Да, - кивнул я. - Многое. А вы не поставили бы? - Не знаю, - ответил он. - В моей, довольно бессистемной жизни я иногда пытался лечиться географией. Но у этого лекарства всегда оказывался негативный побочный эффект. - Какой же? - Мне приходилось брать с собой себя. Мы прогулялись в бар на углу, выпили, и Триппет рассказал мне, как идут дела у Сиднея Дюрана. Он навестил Сиднея утром, и наш главный специалист по жестяным работам сказал, что их было четверо. Они встретили его около пансиона, где он жил, и отвезли на тихую улочку рядом с бульваром Заходящего солнца. Двое держали его, третий зажимал рот, а четвертый захлопывал дверцу. Затем они попрыгали в машину и умчались, а Сидней, с переломанными руками, вышел на бульвар, где его и подобрали студенты. В темноте он не разглядел лиц бандитов и не мог описать их ни Триппету, ни полиции. - Я заверил его, что с руками все будет в порядке, - добавил Триппет. - Когда он выпишется из больницы, я возьму его к себе домой, чтобы Барбара приглядывала за ним. - Я, возможно, не сумею заглянуть к Сиднею, но вы скажите ему, что мы используем его в торговом зале, пока руки окончательно не заживут. Скажите, что мы будем готовить его на должность управляющего. - Знаете, Эдвард, иногда меня просто поражает переполняющий вас гуманизм. - Иногда, Дикки, он поражает и меня самого. Триппет не спеша зашагал домой, а я постоял на углу пятнадцать минут, прежде чем поймал такси, доставившее меня к "Беверли-Уилшир" в пять минут седьмого. Я спросил у портье, в каком номере остановилась мисс Лозупоне, но мне ответили, что в этом отеле таких справок не дают, и, если мне нужна мисс Лозупоне, я могу связаться с ней по внутреннему телефону. Я осведомился у портье, где эти телефоны, он показал, я снял трубку одного из них и попросил телефонистку коммутатора отеля соединить меня с мисс Карлой Лозупоне. Мне ответил мужской голос. - Мисс Лозупоне, пожалуйста. - Это Которн? - Да. - Поднимайтесь. Она вас ждет. Я спросил у голоса, в каком номере, получил ответ, поднялся на седьмой этаж, прошел по коридору и постучал в дверь. Ее приоткрыл высокий мужчина лет тридцати с длинными волнистыми черными волосами. - Вы Которн? - Я - Которн. - Заходите. Он приоткрыл дверь чуть шире, чтобы можно было протиснуться бочком. Я оказался в номере, обставленном в испанском стиле. Черное полированное дерево, красный бархат обивки, блестящие медные головки обойных гвоздей. Столики, то ли мавританские, то ли сработанные в Мексике, картины с крестьянами в сомбреро, подпирающими белые стены домов в ярко-желтом солнечном свете. Она сидела на длинном низком диване. В синем платье, оканчивающемся гораздо выше колен. Черные, коротко стриженные волосы обрамляли пару темных глаз, классический нос с чуть раздувающимися ноздрями и рот с полными, надутыми губками. Если б не надутые губки и очень маленький подбородок, ее при желании можно было бы считать красавицей. Но вот в ее чувственности никаких сомнений не было. И у меня создалось впечатление, что эту свою особенность она сознательно выпячивала. - Значит, вы - та самая сиделка, которую решил приставить ко мне дядя Чарли, - похоже, для нее желания дяди Чарли не являлись законом. - Дядя Чарли - это Чарльз Коул? - переспросил я. - Совершенно верно. - Тогда я - та самая сиделка, которую он решил приставить к вам. Она наклонилась вперед, чтобы взять с низкого, длинного столика, стоящего перед диваном, высокий бокал. Синее платье чуть распахнулось, чтобы показать мне, что Карла обходится без бюстгальтера. Она отпила из бокала и вновь посмотрела на меня. - Присядьте. Хотите что-нибудь выпить? Если да, Тони вам нальет. Это - Тони. Я сел на стул с высокой спинкой, придвинув его к столу перед диваном, и уже хотел поздороваться с Тони, но начались судороги, потом меня прошиб холодный пот, и Анджело Сачетти начал медленно падать в воду, заговорщически подмигивая мне. Потом все закончилось, и Карла Лозупоне с любопытством взглянула на склонившегося надо мной Тони. - Теперь я выпью, - я достал из кармана платок и вытер пот с лица. - Дай ему выпить, - приказала Карла. Тони с сомнением посмотрел на меня. - Что это с вами? - Спиртное - лучшее лекарство, - отшутился я. Он прошел к столику, заставленному бутылками, налил что-то в бокал, вернулся ко мне. - Бербон [Бербон - пшеничное или кукурузное виски.] пойдет? - он протянул мне полный бокал. - Спасибо. - Что это у вас, какая-то форма эпилепсии? - спросила Карла. - Нет, у меня не эпилепсия. - А я думала, эпилепсия. Вы отключились на пять минут. - Нет, не на пять. На сорок секунд, максимум на минуту. Я засекал время. - Такое случается часто? - Каждый день. Только сегодня чуть раньше, чем всегда. Карла выпятила нижнюю губу. - Зачем же мне сиделка, которая ежедневно в шесть вечера бьется в судорогах? - Придется вам приноравливаться. - Как? Совать в рот деревяшку, чтобы вы не прикусили язык? Кажется, вы должны приглядывать за мной, мистер Которн или как вас там? - По-прежнему, Которн. Эдвард Которн. - Вы хотите, чтобы я вышвырнул его вон? - осведомился Тони, направляясь к моему стулу. - Скажите ему, что этого делать не следует, - предупредил я. Карла Лозупоне глянула на меня, потом - на Тони. Облизнула нижнюю губу розовым язычком. - Вышвырни его, Тони. Высокий мужчина с вьющимися черными волосами положил руку на мое левое плечо. - Вы слышали, что сказала дама. Я вздохнул и выплеснул содержимое моего бокала ему в лицо. Затем встал. Руки Тони взметнулись к лицу, и я ударил его дважды, чуть ниже пояса. Он согнулся пополам, навстречу моему поднимающемуся колену, которое угодило ему в подбородок, а пока он падал, я ударил его, не слишком сильно, ребром ладони по шее. И Тони распластался на полу. Я поднял с толстого ковра упавший бокал, прогулялся к столику с бутылками и налил себе шотландского виски. Вернулся к стулу, перешагнув через лежащего Тони, и сел. Карла Лозупоне следила за мной, раскрыв от изумления рот. Я поднял бокал, показывая, что пью за ее здоровье, пригубил виски. - Мне надоело, что мной все время помыкают. Меня уже тошнит от всех Лозупоне, Коулов, Коллизи. Но особенно меня тошнит от Анджело Сачетти, потому я и собираюсь в Сингапур. Возможно, наша встреча позволит мне избавиться от припадков. Если хотите поехать со мной, воля ваша. Если нет, Тони всегда составит вам компанию. Будет следить, чтобы в паспорт поставили визу и не украли багаж. С этим он вполне справится. Карла Лозупоне задумчиво смотрела на меня. - Как по-вашему, почему я лечу в Сингапур? - Как я понимаю, чтобы создать крепкую семью. - С Анджело? - она рассмеялась, как мне показалось, невесело. - Не болтайте ерунды. Я терпеть его не могу, а он - меня. У нас с детства взаимное отвращение. - Какого детства? Анджело старше вас минимум на десять лет. - На девять. Но он болтался в Нью-Йорке, когда мне было двенадцать, а ему - двадцать один. Вот тогда-то я и провела с Анджело один малоприятный день. - Могу себе представить. - Едва ли. - Но почему вы согласились на помолвку и все прочее? Она осушила бокал. - Налейте мне еще, - я не шевельнулся, и она добавила. - Пожалуйста. Я встал и взял у нее бокал. - В Уэллсли должны были хоть чему-то научить вас. Что вы пьете? - Водку с тоником. Я налил водки, добавил тоника, принес Карле полный бокал. - Вы не ответили на мой вопрос. - Тут продают "Нью-Йорк таимс"? - Уже нет, - ответил я. - Обходимся местными газетами. - Тогда вам не доводилось читать, что пишут о моем отце. - Я знаю, кто он такой. - А мне приходится читать о нем постоянно. Как его только ни называют! Если верить репортерам, в Соединенных Штатах он - гангстер номер один. Как вы думаете, приятно читать такое о собственном отце? - Не знаю. Мой отец умер. Она помолчала, закурила, выпустила струю дыма в свой бокал. - Наверное, он и есть. - Что? - Гангстер номер один Америки. Но он еще мой отец, и я его люблю. Знаете, почему? - Почему? - Потому что он любит меня, и я видела от него только добро. - Веская причина. - А теперь он попал в беду. - Ваш отец? - спросил я. - Да, и во всем виноват Чарльз Коул. - Как я слышал, заварил кашу ваш отец. - Вас ввели в заблуждение. Его заставили, а Анджело используют, как предлог. - Вы всегда так рассказываете? - Как? - Урывками. Что-то отсюда, что-то - оттуда. А не попробовать ли вам начать сначала? Хорошая идея, знаете ли. Потом перейдете к середине, а в конце поставите точку. При удаче я смогу не потерять ход ваших мыслей. Она глубоко вздохнула. - Ладно. Давайте попробуем. Все началось несколько лет тому назад. Я училась на втором курсе в Уэллсли и приехала домой на уик-энд. Дело было в субботу, и они сидели в кабинете отца. - Кто? - Мой отец и его друзья. Или партнеры. Четверо или пятеро. - Ясно. - Я подслушивала. Из любопытства. - Ясно, - повторил я. - Дверь из кабинета в гостиную была открыта, и они не знали, что я там. Иногда они говорили по-итальянски, иногда переходили на английский. - О чем шел разговор? - О Чарльзе Коуле, или дяде Чарли. Они убеждали отца, что от него надо избавиться. Точнее, убить. Карла прервалась и отпила из бокала. - Я читала об этом. Я читала все, что могла найти, о моем отце, но никогда не слышала, чтобы они так говорили. И не смогла заставить себя уйти из гостиной. - И что вы услышали? Она снова глубоко вздохнула. - Те, кто хотел убрать Коула, говорили, что он приобрел слишком большую власть, обходится чересчур дорого, а толку от него - пшик. Мой отец возражал, спор разгорался, они даже перешли на крик. Я даже не представляла себе, что мой отец может так говорить. В тот день они не смогли найти общего решения, но я видела, что мой отец обеспокоен. Он убеждал их, что Чарльз Коул знает слишком много, что у него полным-полно компрометирующих документов. И после смерти Коула они могут попасть не в те руки. Его партнеры не хотели его слушать. - Но им пришлось? - вставил я. Карла кивнула. - Он же номер один, так его называют. Им пришлось согласиться с ним, хотя бы на какое-то время. А шесть месяцев спустя, в родительский день, мой старик приехал в Уэллсли, - она уставилась в бокал. - Забавно, не правда ли? - Что именно? - Мой отец, въезжающий в Уэллсли на "мерседесе 600" в сопровождении Тони. Они все, разумеется, знали, кто он такой. - Кто? - Мои однокурсницы. - И как они реагировали? - А чего вы от них ожидали? - Вас унижали? Карла улыбнулась и покачала головой. - Наоборот. Я купалась в лучах его славы. У них отцами были биржевые маклеры, юристы, президенты корпораций. И только у меня - живой, всамделишный гангстер, за рулем машины которого сидел настоящий бандит. То был мой отец, низенький толстячок, лысый, с восемью классами образования, говорящий с заметным акцентом. А мои сокурсницы вились вокруг него, словно он был знаменитым поэтом или политиком. Ему это понравилось. Очень понравилось. - Но он приезжал не для того, чтобы повидаться с вами? - спросил я. - Нет. Он приехал, чтобы попросить меня обручиться с Анджело. Раньше он не обращался ко мне ни с какими просьбами. Не просил ничего для себя. Я пожелала узнать причину, и он все мне объяснил. Впервые он говорил со мной серьезно. Как с взрослой. - Чем же он аргументировал свою просьбу? Карла ответила долгим взглядом. - Что вы об этом знаете? - Больше, чем мне следовало бы, но в изложении другой стороны. Она кивнула. - Тогда вы должны знать правду. Правда состояла в следующем: Джо Лозупоне попросил свою дочь обручиться с крестником Чарльза Коула совсем не потому, что благоволил к Анджело Сачетти, как утверждал Чарльз Коул. Пять нью-йоркских семей разделились: три выступили против Коула, две остались на его стороне. Лозупоне полагал, что помолвка его дочери с Сачетти станет формальным предлогом, если он возьмет сторону Коула. Карла Лозупоне согласилась. О помолвке было объявлено, и дальнейшее в целом совпало с тем, что рассказал мне Коул, за исключением одного. После того как стало известно, что Анджело Сачетти жив, но не собирается возвращаться и жениться на Карле, Лозупоне уже не мог выступить против трех семей, выразивших недоверие Коулу. Ему пришлось встать на их сторону. - Я делала все, что он просил. Даже надела траур, когда пришло сообщение о смерти Анджело. А потом, когда выяснилось, что он жив, я сказала, что поеду в Сингапур и выйду за него замуж. Насчет поездки я с отцом не советовалась. Но знаю, что мое решение позволит ему выиграть время. Пока они будут думать, что я еще могу выйти за Анджело, мой отец сможет сдержать их, и Чарльз Коул останется жив. - А если он не женится на вас? Карла пожала плечами. - Моему отцу придется согласиться с убийством Чарльза Коула, смерть которого погубит и его самого. В архивах дядюшки Чарли достаточно документов, которые упекут моего отца в тюрьму на долгий-долгий срок. У него больное сердце, тюремное заключение быстро доконает его, - в ее бокале звякнули кубики льда. - У него, разумеется, есть и другой вариант. - Какой же? - Он может начать войну. Это просто, и пока она будет продолжаться, о Коуле забудут. Если он победит, Коул будет в безопасности. Если проиграет, вопрос станет несущественным. Потому что отцу едва ли удастся остаться в живых. - Значит, поездкой в Сингапур вы выигрываете отцу время. - Получается, что да. Две недели, максимум три. Может, он сумеет что-то придумать. В этом он мастер. - Вы, должно быть, очень любите его. Карла вновь пожала плечами. - Он - мой отец, и, как уже говорилось, я видела от него только добро. Единственное, что я не смогу сделать для него - выйти замуж за Анджело Сачетти. Просто не смогу. - Я бы на вашем месте об этом не беспокоился, - тут на полу зашевелился Тони. - Думаю, что выходить замуж вам не придется. Глава 11 Сингапур отделяло от Лос-Анджелеса 9500 миль. Туда летали самолеты разных авиакомпаний, но мы с Карлой смогли заказать билеты первого класса только на рейс 811 "Пан-Америкэн", с вылетом в 9.45 вечера. Большую часть субботы я ухлопал на то, чтобы заказать билеты, сделать прививку от ветряной оспы и получить заверения туристического бюро, что в отеле "Раффлз" в Сингапуре нам забронированы два номера. Карла Лозупоне, сопровождаемая Тони, встретила меня в вестибюле "Беверли-Уилшир". Путешествовать она решила в брючном костюме в черно-белую клетку. Не удивили меня и ее капризно надутые губки. - Мы, что, будем лететь всю ночь? - спросила она, не поздоровавшись. - Всю ночь и часть послезавтрашнего дня, - ответил я. "Пан-Америкэн" явно не торопилась с доставкой пассажиров к пункту назначения. - Лучше б полетели из Сан-Франциско. Оттуда прямой рейс в Сингапур. - В следующий раз мы так и сделаем. Тони присоединился к нам после того, как заплатил по счету, передал багаж Карлы коридорному и распорядился, чтобы арендованную им машину подали к парадному входу. - Припадок уже прошел? - спросил он. Я взглянул на часы. - Примерно два часа назад. Благодарю. - Этот фокус с выплескиванием виски в лицо - я видел такое по телевизору сотню раз. - Там я этому и научился. Он кивнул, в голосе не чувствовалось злобы. - Вы не причинили мне особого вреда. Бывало и хуже. - Я не старался бить в полную силу. Иначе вы оказались бы в больнице с переломами челюсти, а то и основания черепа. Он на мгновение задумался. - Спасибо и на этом. - Пустяки, не стоит об этом и говорить. - Но живот у меня все еще болит. - Потому что кулаком я бил от души. - Да, - снова кивнул он. - Похоже, что так. Мы сели в новенький "крайслер" и отправились в аэропорт. По пути разговор не клеился, наконец, мы приехали, Тони подкатил к входу в секцию "Пан-Америкэн" и повернулся к нам. - Наверное, я могу не идти туда, Карла? - Можешь, - она достала из сумочки пудреницу. - Что мне сказать боссу? Я лечу домой зав