ес Эдвард. 8 В 1965 году крупный скандал потряс мировые секретные службы. Мехди бен Барку, оппозиционного лидера, боровшегося против марроканского короля Хасана II, заманили в Париж из его убежища в Женеве и убили с помощью французской секретной службы. После этого инцидента президент Шарль де Голь вывел французскую спецслужбу из подчинения премьер-министра и передал ее под контроль министерства обороны. Именно поэтому министр обороны Ролан Пасси отвечал теперь за безопасность Марина Грозы, которому Франция предоставила политическое убежище. Жандармы охраняли виллу в Нейи круглосуточно, но министра успокаивал лишь тот факт, что Лев Пастернак лично занимается безопасностью эмигранта. В свою очередь Ролан Пасси сам ознакомился с системой внутренней безопасности и был твердо уверен, что на виллу проникнуть невозможно. В последние несколько недель стали циркулировать слухи, что готовится переворот, что Марин Гроза собирается вернуться в Румынию и что военные поддерживают его в стремлении сбросить Александру Ионеску. Лев Пастернак постучал в дверь и вошел в библиотеку, которая служила Марину Грозе кабинетом. Гроза работал, сидя за письменным столом. Он поднял глаза на Пастернака. - Все хотят знать, когда произойдет революция, - сказал тот. - Это самый известный секрет во всем мире. - Скажи им, пусть наберутся терпения. Лев, ты поедешь со мной в Бухарест? Больше всего на свете Пастернак хотел вернуться в Израиль. "Это у меня временная работа", - уже давно сказал он Марину Грозе. - "Пока ты не будешь готов к действию". "Временная" работа длилась недели, месяцы, так прошло три года. А теперь надо было принимать еще одно решение. "В мире пигмеев", - подумал Лев Пастернак, - "я удостоился чести служить гиганту". Лев никогда не встречал более бескорыстного и самоотверженного человека, чем Марин Гроза. Когда Пастернак начал работать с Марином Грозой, его заинтересовало, где семья Грозы. Гроза никогда не говорил о своих близких, но один офицер рассказал ему следующее: - Грозу предали. Секуритате захватила его и пытала несколько дней. Они пообещали отпустить его, если он выдаст своих товарищей по подполью. Он ничего не сказал. Тогда они арестовали его жену и четырнадцатилетнюю дочь и привели в камеру пыток. Грозе сказали: либо он заговорит, либо увидит, как они умрут. Трудно себе представить более страшное испытание для человека. Жизнь жены и дочери против сотен жизней товарищей, которые верили ему. Я думаю, Гроза пришел к выводу, что его семью все равно убьют. Он отказался выдать соратников. Его привязали к стулу и заставили смотреть, как жену и дочь насиловали до тех пор, пока они не умерли. Но и на этом его страдания не закончились - охранники кастрировали его. - Господи! Офицер посмотрел в глаза Льва Пастернака и сказал: - Главное, чтобы вы понимали: Марин хочет вернуться в Румынию не для того, чтобы отомстить. Он хочет дать свободу своему народу. Он хочет, чтобы такое никогда больше не повторилось. В тот день Лев Пастернак стал работать на Грозу и с каждым днем все больше и больше проникался любовью к революционеру. Теперь ему предстояло решить - возвращаться в Израиль или поехать с Грозой в Румынию. В тот вечер Пастернак, проходя по коридору мимо спальни Марина Грозы, услышал крики. "Значит, сегодня пятница", - подумал он. День, когда приходили проститутки. Их выбирали наугад в Англии, США, Бразилии, Японии, Таиланде и других странах. Они не знали, куда и к кому поедут. Их встречали в аэропорту Шарль де Голль, везли прямо на виллу, а через несколько часов опять отвозили в аэропорт и сажали в самолет. Каждую ночь по пятницам были слышны крики Марина Грозы. Все полагали, что Марин - извращенец. Единственный человек, кто знал, что именно происходит за дверями спальни, был Лев Пастернак. Визиты проституток не имели ничего общего с сексом. Они были инструментом покаяния. Раз в неделю Гроза раздевался догола, а женщина привязывала его к стулу и истязала до крови кнутом. Каждый раз, когда его хлестали, он представлял, как насилуют его жену и дочь. И тогда он начинал кричать: "Простите! Я все расскажу! Господи, сделай так, чтобы я им все рассказал..." Телефонный звонок раздался через десять дней после того, как было обнаружено тело Гарри Ланца. Контролер проводил совещание со своими подчиненными, когда ему сообщили об этом по внутреннему селектору. - Я знаю, что вы просили вас не беспокоить, но вам звонят из-за границы. С вами срочно хотят поговорить. Некая Неуса Муньес звонит из Буэнос-Айреса. Я сказал ей... - Все в порядке. - Контролер умел сдерживать свои чувства. - Я буду говорить из своего кабинета. - Он извинился, прошел к себе, запер дверь на ключ и поднял трубку. - Алло? Это мисс Муньес? - Ну, - услышал он грубый голос необразованной женщины, говорившей с латиноамериканским акцентом. - У меня к вам послание от Ангела. Ему не понравился посредник, которого вы послали. Контролер тщательно подбирал слова: - Извините. Но мы все равно хотим, чтобы Ангел выполнил наше задание. Это возможно? - Ну. Он согласен. Контролер облегченно вздохнул. - Прекрасно. Как мне передать аванс? Женщина рассмеялась. - Ангелу не нужен аванс. Ангела никто не обманет. - Ее голос звучал зловеще. - Когда работа будет сделана, он говорит, чтобы вы положили деньги - минутку, я где-то записала, ага - в государственный банк в Цюрихе. Это где-то в Швейцарии. - Она производила впечатление слабоумной. - Мне нужен номер счета. - Ах да. Номер... Господи, я забыла. Подождите, где-то он тут записан. - Он услышал шелест бумаги. - Вот он. Д - три - четыре - девять - ноль - семь - семь. Он повторил номер. - Когда он сможет это сделать? - Когда он будет готов, сеньор. Ангел сказал, что вы узнаете об этом из газет. - Хорошо. Я вам дам свой личный телефон, если Ангелу надо будет связаться со мной. Он медленно продиктовал номер. Тбилиси, Советский Союз Встреча происходила на отдаленной даче, стоящей на берегу Куры. - Появилось два новых вопроса. Сначала хорошие новости. Контролер получил послание от Ангела. Дело продвигается. - Прекрасная новость, - воскликнул Фрейр. - А какая плохая? - Боюсь, что это касается президентского кандидата на должность посла в Румынии, но ситуация под контролем... Мэри Эшли было трудно сосредоточиться на занятиях. Что-то изменилось. В глазах студентов она стала знаменитостью. Это было пьянящее чувство. Она замечала, как все с жадностью ловят ее слова. - Как вы знаете, 1956 год был переломным для многих восточноевропейских стран. С приходом к власти Гомулки в Польше возрождается национальный коммунизм. В Чехословакии во главе компартии становится Антонин Маворони. В том году в Румынии не произошло никаких крупных изменений... Р_у_м_ы_н_и_я_... _Б_у_х_а_р_е_с_т_... Глядя на фотографии, Мэри видела, что это один из красивейших городов Европы. Она не забыла тех историй, которые рассказывал про Румынию ее дедушка. Она помнила, как в детстве боялась сказок про князя Влада из Трансильвании. "Он был вампиром, он жил в своем замке, стоящем высоко в горах Брашова, и пил кровь невинных жертв". Мэри внезапно почувствовала, что в классе воцарилась тишина. "Интересно, долго ли я мечтала?" - подумала она. Она быстро стала диктовать дальше. - В Румынии Георге Георгиу-Деж укреплял свои позиции в рабочей партии. Казалось, занятие никогда не закончится, но наконец прозвучал спасительный звонок. - На дом я задаю вам написать об экономическом планировании в СССР, описать работу государственных органов, сделав упор на партийный аппарат. Я хочу, чтобы вы сделали анализ советской внешней политики, как она сказывается на Польше, Чехословакии и Румынии. "Румыния... Добро пожаловать в Румынию, госпожа посол. Ваш лимузин отвезет вас в посольство. Ваше посольство". Ей предлагалась возможность жить в одной из красивейших стран Европы, докладывать обо всем лично президенту, быть в центре программы "народной дипломатии". "Я могла бы войти в историю". Звонок прервал ее мечты. Пора было переодеваться и ехать домой. Сегодня Эдвард должен рано приехать из больницы. Он пригласил ее на ужин в загородный клуб. Подходящее место для неудавшегося посла. - Внимание! Внимание! - хрипел из динамиков голос. Вскоре послышались сирены машин "скорой помощи", спешивших в больницу. Городская больница в Джеари представляла собой трехэтажное здание, стоящее на холме в юго-восточной части Джанкшн-Сити. В больнице было шестьдесят мест, две современные операционные, лаборатории и административные помещения. Эта пятница выдалась на редкость трудной. Палаты на первом этаже уже были заполнены ранеными солдатами, прибывшими из Форт-Райли, где размещалась первая пехотная дивизия, в Джанкшн-Сити, чтобы повеселиться и отдохнуть. Доктор Эдвард Эшли накладывал швы на голову солдата, пострадавшего в пьяной драке. Эдвард работал в этой больнице уже тринадцать лет, а до этого был военным врачом в ВВС и носил капитанские погоны. Ему предлагали работать в престижных больницах крупных городов, но он предпочел остаться здесь. Закончив, он поднял голову и посмотрел по сторонам. По крайней мере еще дюжина солдат ждали своей очереди, чтобы им наложили швы. Он услышал сирены приближавшихся машин "скорой помощи". - Знакомая мелодия, - сказал он. Доктор Дуглас Шайфер, занимавшийся огнестрельной раной, кивнул. - Такое впечатление, что мы на войне. - Это единственная война, которая у них есть, - сказал Эдвард. - Приехать сюда на выходные и напиться. Им тяжело. - Он похлопал солдата по плечу. - Ну вот и все, сынок. Теперь ты как новый. - Он повернулся к Дугласу Шайферу. - Пойдем посмотрим, кого там привезли. Раненый был одет в солдатскую форму. На вид ему было не больше восемнадцати лет. Он находился в состоянии шока. Дыхание было затруднено, на лбу выступили капли пота. Доктор Эшли пощупал пульс. Он был слабый и прерывистый. На кителе расползлось кровавое пятно. Доктор Эшли повернулся к одному из санитаров, которые привезли раненого. - Что с ним случилось? - Его ударил ножом в грудь, доктор. - Надо посмотреть, не задето ли легкое. - Он повернулся к сестре. - Нужно срочно сделать рентгеновский снимок грудной клетки. Доктор Дуглас Шайфер осматривал яремную вену. Он взглянул на Эдварда. - Она вздута. Похоже, задет перикард. - Это означало, что мешочек, защищавший сердце, был наполнен кровью и теперь давил на сердце, не давая ему биться нормально. Медсестра, следившая за давлением крови у раненого, сказала: - Кровяное давление быстро падает. Монитор, на котором змеилась кривая электрокардиограммы, показывал, что сердце не справляется. Они теряли больного. Другая медсестра подбежала со снимком. Эдвард быстро посмотрел на него. - Перикардиальная тампонада. Сердце было задето. Одно легкое не работало. - Вставьте трубку и расширьте легкое. - Голос Эдварда звучал тихо, но в нем чувствовалась тревога. - Вызовите анестезиолога. Придется вскрывать грудную клетку. Медсестра передала Дугласу эндотрахейную трубку. Эдвард кивнул ему. - Давай. Дуглас принялся осторожно проталкивать трубку в трахею солдата. На другом конце трубки была резиновая груша, и Шайфер стал ритмично сжимать ее, вентилируя легкое. Линия на мониторе была почти прямой. В комнате запахло смертью. - Готов парень. Не было времени везти его в операционную. Доктору Эшли надо было срочно принимать решение. - Будем делать торакотомию. Скальпель! Скальпель тут же оказался в его руке. Эдвард уверенно разрезал грудную клетку. Крови почти не было, так как сердце уже не работало. - Ретрактор! Инструмент сразу вложили ему в руку. Он ввел его внутрь груди и раздвинул ребра. - Ножницы! Он должен был найти перикардиальный мешочек. Он надрезал его, и кровь, застоящаяся там, брызнула так, что попала на него и стоящих рядом медсестер. Доктор Эшли принялся делать массаж сердца. Монитор ожил, и стал прощупываться пульс. На вершине левого желудочка был небольшой разрыв. - Отвезите его в операционную. Через три минуты больной уже лежал на операционном столе. - Переливание крови. Тысячу кубиков. Не было времени выяснять группу крови, поэтому взяли универсальную донорскую кровь - группа 0, резус отрицательный. Когда началось переливание, доктор Эшли сказал: - Приготовьте трубку номер тридцать два. Сестра подала ему трубку. - Я закончу сам, - предложил Шайфер. - А ты, Эд, пойди вымойся и переоденься. Хирургический халат Эдварда был весь в крови. Он посмотрел на монитор. Сердце билось сильно и ровно. - Спасибо. Приняв душ и переодевшись, доктор Эшли принялся заполнять историю болезни. У него был уютный кабинет, заставленный стеллажами с медицинскими книгами и спортивными кубками. В кабинете стояли стол, кресло и два стула. На стене в аккуратных рамочках висели его дипломы. У Эдварда ломило все тело. В то же время он чувствовал сексуальное возбуждение, как всегда после сложных хирургических операций. "Встреча один на один со смертью увеличивает жизненную силу", - как-то объяснил ему один психиатр. - "А занятия любовью - это утверждение непрерывности жизни. Эдвард подумал: "Что бы там ни было, я хочу, чтобы Мэри была здесь". Выбрав трубку на полке, он закурил и сел в кресло, вытянув ноги. Мысли о Мэри вызывали в нем чувство вины. Это из-за него она отказалась от предложения президента. Хотя его доводы были резонными. "Но дело не только в этом", - признался себе Эдвард. - "Я просто почувствовал ревность. Я вел себя как избалованный ребенок. А что если бы мне президент предложил нечто подобное? Я прыгал бы до потолка. Господи! Мне просто хотелось, чтобы Мэри осталась дома и заботилась обо мне и о детях. Какая же я свинья!" Загородный клуб Джанкшн-Сити представлял собой трехэтажное здание, сложенное из известняка и стоящее среди холмов. Здесь было поле для гольфа, два теннисных корта, бассейн, бар, ресторан, зал для игры в карты. Родители Эдварда и Мэри были членами этого клуба, поэтому они сами были приняты в него еще в детстве. Загородный клуб был символом благосостояния в их маленьком городке. Когда Эдвард и Мэри приехали, было уже поздно и почти все уже разошлись. Те, кто остался, не сводили глаз с Мэри, перешептываясь. Мэри уже привыкла к этому. Эдвард посмотрел на жену. - Не жалеешь? Конечно, она жалела. Но это все были несбыточные мечты, которые есть у каждого человека. "Если бы я была принцессой... Если бы я была миллионершей... Если бы... Если бы..." Мэри улыбнулась. - Совсем нет, дорогой. Просто приятно, что мне сделали такое предложение. Я бы все равно не смогла оставить тебя и детей. - Она взяла его за руки. - Я не жалею. Я рада, что отказалась. Он наклонился к ней и прошептал: - Я хочу сделать одно предложение, от которого ты не сможешь отказаться. - Тогда пошли, - улыбнулась Мэри. В самом начале, как только они поженились, их занятия любовью были жаркими и требовательными. Они чувствовали друг к другу непреодолимое физическое влечение и получали удовлетворение, лишь когда совсем выбивались из сил. Время смягчило чувства, но радостные эмоции остались. Вернувшись домой, они не спеша разделись и легли в постель. Эдвард крепко держал ее в объятиях, лаская ее лицо, грудь, нежно проводя рукой все ниже и ниже. - Как прекрасно, - простонала Мэри. Она принялась целовать его тело, чувствуя, как он возбуждается все сильнее. Затем они до изнеможения занимались любовью. Эдвард крепко прижал к себе жену. - Я люблю тебя в два раза больше. Спокойной ночи, дорогой. В три часа ночи тишину разорвал телефонный звонок. Эдвард снял трубку. - Алло... - Доктор Эшли? - произнес взволнованный женский голос. - Да... - У Пита Граймса сердечный приступ. У него ужасные боли. Похоже, что он умирает. Я не знаю, что делать. Эдвард сел в кровати, пытаясь прогнать сон. - Ничего не делайте. Пусть он не шевелится. Я буду через полчаса. Он повесил трубку, встал с кровати и принялся одеваться. - Эдвард... Он посмотрел на Мэри. Ее глаза были полуоткрыты. - Что случилось? - Все в порядке. Спи. - Разбуди меня, когда вернешься, - пробормотала Мэри. - Я опять тебя хочу. - Я постараюсь вернуться побыстрее, - улыбнулся Эдвард. Через пять минут он уже направлялся к ферме Граймса. Он ехал по Олд Милфорд-роуд. Ночь была холодная и сырая. Эдвард включил печку. Ведя машину, он думал, что зря не позвонил в "скорую помощь" перед тем, как выйти из дома. Последние два "сердечных приступа" Пита Граймса оказались обострением язвы. Но все равно сначала надо во всем убедиться самому. Он свернул на дорогу номер 18, которая проходила через Джанкшн-Сити. Город спал. Дул пронзительный холодный ветер. Доехав до 6-й улицы, Эдвард свернул на дорогу 57. Сколько раз он ездил здесь летом, когда с полей доносятся запахи свежести, а вдоль дорог стоят стога сена. А сколько раз он ездил тут зимой, когда все покрыто снегом, а в морозном воздухе поднимается дым из труб. Непередаваемо чувство одиночества, когда в ночной темноте мимо тебя пролетают поля и деревья. Эдвард быстро вел машину, не спуская глаз с дороги. Он подумал о Мэри, которая ждет его. "Разбуди меня, когда вернешься. Я опять тебя хочу!" Он был так счастлив. Он был готов на все ради нее. "Я приготовлю ей такой медовый месяц, о каком она и не мечтала", - пообещал он себе. Впереди на пересечении дорог 57 и 77 стоял знак остановки. Когда Эдвард повернул на дорогу 77, откуда-то появился грузовик. Эдвард услышал шум его двигателя и увидел фары, надвигающиеся прямо на него. Это был армейский пятитонный грузовик. Последний звук, который услышал Эдвард, был его собственный крик. Звон колоколов церкви Нейи растаял в воздухе. Жандармы, охранявшие виллу Марина Грозы, не обратили никакого внимания на пыльный "рено", проехавший мимо. Ангел вел машину медленно, но не настолько, чтобы возбудить подозрение. Два охранника у ворот, высокая стена, очевидно, под током. Различные приспособления - инфракрасные лучи и тому подобное. Понадобилась бы целая армия, чтобы атаковать такую виллу. "Мне не нужна армия", - подумал Ангел. - "Только мой гений способен на это. Марин Гроза уже не жилец на этом свете. Если бы только моя мать видела, сколько у меня денег. Как она была бы счастлива". В Аргентине бедные семьи были действительно бедными. А мать Ангела была одной из несчастных матерей-одиночек. Никто не знал, кто отец Ангела. Он видел, как его друзья и родственники умирали от голода и болезней. Смерть была образом жизни. Ангел рассуждал филосовски: "Раз это все равно должно случиться, почему на этом нельзя заработать?" Вначале многие сомневались в его способностях убивать, но те, кто становились у него на пути, имели обыкновение куда-то исчезать. Слава Ангела как убийцы росла. "Я никогда не допускаю просчетов", - думал Ангел. - "Я - Ангел. Ангел Смерти". 9 На покрытой снегом дороге было полно машин с красными мигалками, которые окрашивали морозный воздух в кровавый цвет. Пожарная машина, "скорая помощь", тягач, четыре патрульные машины, машина шерифа, а в центре, освещаемый фарами, - пятитонный армейский тягач М871 и, практически под ним, - искореженная машина Эдварда Эшли. Дюжина полицейских и пожарных стояли в стороне, притопывая ногами, чтобы не замерзнуть в этот предрассветный час. Посреди дороги лежало тело, накрытое брезентом. Подъехала машина шерифа, и не успела она остановиться, как оттуда выскочила Мэри Эшли. Она дрожала так сильно, что едва стояла на ногах. Увидев брезент, Мэри направилась к нему. Шериф Манстер схватил ее за руку. - Я бы на вашем месте не стал смотреть на него. - Пустите меня! - закричала она и, вырвавшись побежала вперед. - Пожалуйста, миссис Эшли. Вам не надо смотреть на него. Он подхватил ее, когда она потеряла сознание. Она очнулась на заднем сиденье машины шерифа. Манстер сидел на переднем сиденьи, наблюдал за ней. Печка была включена, и в машине было жарко. - Что случилось? - тупо спросила Мэри. - Вы упали в обморок. Внезапно она вспомнила. "Вам не надо смотреть на него". Мэри посмотрела в окно машины с красными мигалками и подумала: "Это сцена из ада". Несмотря на жару в машине, у нее стучали зубы. - Как это... - Ей было трудно говорить. - Как это с-случилось? - Он проехал на знак. Армейский тягач, что ехал по дороге 77, пытался свернуть, но ваш муж мчался прямо на него. Она закрыла глаза и представила эту ужасную сцену. Она увидела, как грузовик врезается в машину Эдварда, и почувствовала его предсмертный страх. Она с трудом произнесла: - Эдвард был осторожным в-водителем. Он никогда бы не поехал на з-знак остановки. - Мисс Эшли, - сочувственно сказал шериф, - у нас есть свидетели. Священник и две монахини видели, как все случилось, и полковник Дженкинс из Форт-Айли. Все они говорят одно и то же. Ваш муж не остановился перед знаком. Ей казалось, что время замедлило ход. Она видела, как тело Эдварда перенесли в машину. Полицейские допрашивали двух монахинь, и Мэри подумала: "Они же там замерзнут". - Тело отвезут в морг, - сказал шериф Манстер. "_Т_е_л_о_". - Спасибо, - вежливо сказала Мэри. Он встревоженно посмотрела на нее. - Давайте я лучше отвезу вас домой, - сказал он. - Кто ваш семейный доктор? - Эдвард Эшли, - сказала Мэри. - Эдвард Эшли - мой семейный доктор. Позже она смутно вспоминала, как шериф привез ее домой. Флоренс и Дуглас Шайферы ждали ее в гостиной. Дети еще спали. Флоренс обняла ее. - О, дорогая! Какое горе! Какое ужасное горе! - Все в порядке, - сказала Мэри. - Эдвард попал в аварию. - Она хихикнула. Дуглас внимательно посмотрел на нее. - Давай я отведу тебя наверх. - Со мной все в порядке, спасибо. Может, выпьете чаю? - Пойдем, - сказал Дуглас, - я уложу тебя. - Я не хочу спать. Может, вам что-нибудь приготовить? Когда Дуглас вел ее наверх в спальню, Мэри сказала: - Это была авария. Эдвард попал в аварию. Дуглас Шайфер посмотрел в ее глаза. Они были пустыми и невидящими. Он почувствовал, как у него по телу пробежала дрожь. Он спустился за своим медицинским чемоданчиком. Когда он вернулся, Мэри лежала неподвижно. - Я дам тебе снотворного. Он дал ей таблетку и сел рядом на кровати. Прошел час, а Мэри еще не спала. Еще одна таблетка. Потом еще одна. Наконец она заснула. Расследование по делу 1048 - об аварии со смертельным исходом - проходило очень строго. Так как здесь были замешаны и военнослужащие, то вместе с шерифом в расследовании принимал участие ОУР - отдел уголовных расследований вооруженных сил. Шэл Плэнчард из ОУР Форт-Райли, шериф и его заместитель изучали рапорт о происшествии, сидя в кабинете шерифа на 9-й улице. - Странно, - сказал шериф Манстер. - Что такое, шериф? - спросил Плэнчард. - Вот посмотрите. Пять очевидцев видели, как произошел несчастный случай, правильно? Священник и две монахини, полковник Дженкинс и водитель грузовика сержант Уэллис. И все они говорят, что машина доктора Эшли не остановилась перед знаком, повернула на другую дорогу и врезалась в армейский грузовик. - Так оно и есть, - сказал представитель ОУР. - Что вам кажется странным? Шериф Манстер почесал затылок. - Мистер, вы когда-нибудь сталкивались с тем, что хотя бы два очевидца говорили одно и то же? - Он ударил кулаком по столу. - Меня удивляет, что каждый из этих пяти говорит точно так же, как и другие. Представитель ОУР пожал плечами. - Это лишний раз доказывает, что все так и случилось. - Что-то мне здесь не нравится, - сказал шериф. - Что? - Что делали священник, две монахини и полковник на дороге 77 в четыре часа утра? - Тут нет ничего удивительного. Священник и монахини направлялись в Леонардвилль, а полковник возвращался в Форт-Райли. - Я проверил архив, - сказал шериф. - Доктор Эшли за все время был оштрафован всего один раз - шесть лет назад за неправильную парковку машины. Он никогда не попадал в аварию. Представитель ОУР пристально посмотрел на него. - Шериф, на что вы намекаете? Манстер пожал плечами. - Я ни на что не намекаю. Просто все это кажется мне странным. - Речь идет о несчастном случае, который наблюдали пять свидетелей. Если вы полагаете, что здесь какой-то заговор, то ваша теория довольно шаткая. Если... - Я знаю, - вздохнул шериф. - Если бы это было сделано преднамеренно, то грузовик скрылся бы. И не надо было бы никаких свидетелей. - Точно. - Представитель ОУР встал и потянулся. - Ну, мне пора возвращаться на базу. Насколько я понимаю, водитель грузовика сержант Уэллис не виноват. - Он посмотрел на шерифа. - Вы согласны? - Да, - выдавил шериф. - Это был несчастный случай. Мэри проснулась от плача детей. Она лежала, не шевелясь, боясь открыть глаза. "Это просто кошмарный сон. Я сплю, а когда проснусь, Эдвард будет жив". Но плач продолжался. Не в силах выносить его, она открыла глаза и уставилась в потолок. Наконец она заставила себя встать. Мэри чувствовала страшную усталость. Она пошла в спальню Тима. Флоренс и Бет тоже сидели там. Все они плакали. "Если бы я тоже могла плакать", - подумала Мэри. - "Господи, как мне хотелось бы заплакать!" Бет посмотрела на Мэри. - Папа действительно мертв? Мэри кивнула, не в силах сказать ни слова. Она села на край кровати. - Мне пришлось им все рассказать, - виновато сказала Флоренс. - Они собирались идти гулять. - Все в порядке. - Мэри погладила Тима по голове. - Не плачь, дорогой. Все будет хорошо. Н_и_ч_е_г_о _у_ж_е _н_е _б_у_д_е_т _х_о_р_о_ш_о_. Н_и_к_о_г_д_а_. Отдел уголовных расследований вооруженных сил США в Форт-Райли располагался в корпусе 196, окруженном со всех сторон деревьями. В своем кабинете на первом этаже Шэл Плэнчард, офицер ОУР, беседовал с полковником Дженкинсом. - Боюсь, что у нас опять неприятности, сэр. Сержант Уэллис, шофер грузовика, который сбил того доктора... - Что случилось? - Умер сегодня утром от сердечного приступа. - Жаль. - Да, сэр, - ровным голосом сказал офицер ОУР. - Его тело уже кремировали. Все это произошло так внезапно. - Бедняга. - Полковник встал. - Меня переводят служить за границу. - Он улыбнулся. - С повышением. - Поздравляю вас, сэр. Вы это заслужили. Позднее Мэри Эшли поняла, что лишь состояние шока спасло ее от безумия. Ей казалось, что все это происходит с кем-то другим. Она как бы стояла в стороне, голоса доносились издалека, как будто через вату. Отпевание происходило в небольшой церквушке на Джефферсон-стрит. Это было голубое здание с белым портиком и часами над входом. В церкви было полно друзей и коллег Эдварда, множество букетов и венков. На одном из них была прикреплена карточка: "Примите мои глубочайшие соболезнования. Пол Эллисон". Мэри, Бет и Тим сидели сбоку. Гроб с телом Эдварда был закрыт. Мэри старалась не думать об этом. - Отче наш, - читал священник, - прими душу раба Божьего в свое царство, из земли рожденные в землю и возвратятся... Она вспомнила, как они с Эдвардом катались на небольшой яхте по озеру Милфорд. - Тебе нравится? - спросил он ее в первый день знакомства. - Я никогда раньше не каталась на яхте. - Тогда встречаемся в субботу, - сказал он. Они поженились через неделю. - Знаешь, почему я женился на тебе? - ехидничал Эдвард. - Ты прошла испытание. Все время смеялась и ни разу не упала за борт. Когда отпевание закончилось, Мэри с детьми села в длинный лимузин и отправилась на кладбище. Кладбище, самое старое в Джанкшн-Сити, было похоже на обширный парк, окруженный дорогой. Многие могильные камни были разрушены временем. Было холодно, поэтому погребение прошло быстро. Священник закрыл Библию. Наконец все закончилось. Мэри с детьми стояли на пронизывающем ветру, глядя, как гроб опускают в могилу, вырытую в промерзшей земле. "Прощай, мой любимый". Считается, что смерть - это конец всего, но для Мэри Эшли это стало началом нескончаемых страданий. Они говорили с Эдвардом о смерти, но, когда она внезапно стала реальностью, это было ужасно. Это совсем не то, что должно было произойти в каком-то неопределенном будущем. Никак нельзя было примириться с тем, что Эдварда нет. Вся сущность Мэри отрицала его смерть. Когда он умер, все хорошее в мире умерло вместе с ним. Действительность пугала ее. Ей хотелось быть одной. Она чувствовала себя маленьким испуганным ребенком, которого бросили взрослые. Она поймала себя на мысли, что злится на Бога. Почему он не забрал ее первой? Она злилась на Эдварда, что он оставил ее, на детей, на себя. "Я тридцатипятилетняя женщина с двумя детьми, и я не знаю, кто я такая. Когда я была миссис Эшли, я была личностью, я принадлежала человеку, который принадлежал мне". Время текло медленно, усиливая ее внутреннюю пустоту. Ее жизнь стала похожа на движущийся поезд без машиниста. Флоренс и Дуглас, друзья Эдварда, приходили, чтобы побыть с ней и облегчить ее страдания. Но ей хотелось, чтобы ее оставили в покое. Однажды Флоренс застала Мэри перед телевизором, она смотрела футбольный матч. - Она даже не заметила меня, - вечером сказала Флоренс мужу. - Она не сводила глаз с экрана. - Флоренс вздрогнула. - Так страшно. - Почему? - Мэри ненавидит футбол. Это Эдвард не пропустил ни одного матча. Мэри собрала все силы и волю, чтобы покончить с делами, оставшимися после смерти Эдварда. Завещание, страховка, банковские счета, налоги, долги и прочие бумаги. Ей хотелось выгнать всех этих адвокатов и банкиров из дому. Пусть ее оставят в покое. "Я не хочу с этим мириться", - думала она, заливаясь слезами. Эдвард умер, а их интересовали только деньги. Наконец она заставила себя поговорить с ними. Фрэнк Данфи, представитель банка, сказал: - Боюсь, что после выплаты налогов и долгов от страховки почти ничего не останется, миссис Эшли. Ваш муж довольно небрежно относился к деньгам. Ему многие остались должны. Я договорюсь с судебным исполнителем, чтобы он собрал деньги с должников. - Нет, - резко произнесла Мэри, - Эдварду это не понравилось бы. Дафни был в отчаянии. - Боюсь, что тогда у вас останется всего тридцать тысяч долларов наличными. Есть еще закладная на дом. Если вы его продадите... - Эдварду бы не хотелось, чтобы я его продавала. Она сидела прямо, погруженная в свои горестные мысли. "Господи, сделай так, чтобы и моя жена так же заботилась обо мне после моей смерти", - подумал Данфи. Но самое худшее было еще впереди. Надо было избавляться от личных вещей Эдварда. Флоренс хотела ей помочь, но Мэри отказалась. - Нет. Эдварду это бы не понравилось. Сколько было всяких вещей. Дюжина курительных трубок, кисет с табаком, две пары очков, конспект лекции, которую он уже никогда не прочтет. Она открыла шкаф Эдварда и провела рукой по костюмам, которые он никогда уже не наденет. Голубой галстук, который был на нем в последний раз. Его перчатки и шарф, которые согревали его зимой. Они не пригодятся ему в холодной могиле. Двигаясь как автомат, она отложила в сторону его бритву, зубные щетки. Она нашла любовные записки, которые они писали друг другу, и вспомнила о тех счастливых днях, когда Эдвард начал заниматься частной практикой, рождественский вечер без индюшки, летние пикники, зимние катания на санках, ее первую беременность, когда они включали классическую музыку для еще не родившейся Бет, любовное письмо, что написал Эдвард, когда родился Тим, позолоченное яблоко, которое он подарил ей, когда она стала преподавать в университете. Сотни и сотни прекрасных вещей, от которых у нее на глазах наворачивались слезы. Его смерть казалась злой шуткой какого-то колдуна. Еще недавно он был живой, разговаривал, улыбался, любил, и вот он уже лежит в сырой земле. "Я взрослый человек. Я должна смириться с реальностью. Нет, я не взрослая. Я не хочу мириться ни с чем. Я не хочу жить". Ночью она лежала с открытыми глазами, думая, как легко будет присоединиться к Эдварду и покончить с невыносимой агонией, успокоиться от всего. "Мы рождены, чтобы прийти к счастью", - думала Мэри. - "Только конец всегда несчастливый. Нас ждет только смерть. Мы любим и радуемся, а потом все это рушится без всякой причины. Мы будто на космическом корабле, что бороздит звездные просторы. Весь мир - Дахау, все мы - евреи". Наконец она заснула, но посреди ночи ее вопли разбудили детей, и они прибежали к ней в спальню. Она обняла их. - Ты ведь не умрешь, правда? - прошептал Тим. "Я не могу себя убить, - подумала Мэри. - Я им нужна. Эдвард никогда бы мне этого не простил". Ей надо было продолжать жить. Для них. Она должна была дать им любовь, которую не мог теперь дать им Эдвард. "Как ты нам всем нужен, Эдвард. Мы так нужны друг другу. Как странно, что смерть Эдварда перенести тяжелее, потому что у нас была такая счастливая жизнь. Столько причин, чтобы страдать без него, столько воспоминаний о том, что уже никогда не произойдет. Где ты, Господи? Ты слышишь меня? Помоги мне. Пожалуйста, помоги. Все мы умрем, и надо к этому привыкнуть. Мне надо привыкнуть. Я чудовищная эгоистка. Я вела себя глупо, будто я единственный в мире человек, который страдает. Бог не собирается наказывать меня. Жизнь огромна, как космос. В эту секунду где-то в мире кто-то теряет ребенка, катается на лыжах с гор, занимается любовью, причесывается, корчится от боли, поет на сцене, женится, умирает от голода. В конце концов, разве мы все не один и тот же человек? Вечность - это тысяча миллионов лет, и вечность назад, каждый атом нашего тела был частичкой какой-то звезды. Посмотри на меня, Господи. Мы все часть твоей Вселенной, и когда мы умираем, часть Вселенной умирает с нами". Эдвард был повсюду. Он был в песнях, которые Мэри слушала по радио, в дороге, по которой они ездили вместе. Рядом в постели, когда она просыпалась на рассвете. "Мне сегодня надо встать пораньше, дорогая. Надо делать больному гистероктомию". Она ясно слышала его голос. Она принималась разговаривать с ним. - Я так волнуюсь за детей, Эдвард. Они не хотят ходить в школу. Бет говорит, что боится вернуться домой и застать меня мертвой. Мэри ходила на кладбище каждый день, стоя на холоде, скорбела о том, что она потеряла навсегда. Но это не помогало ей найти душевный покой. "Тебя здесь нет", - думала она. - "Скажи мне, где ты. Пожалуйста". Она вспомнила рассказ Маргерит Юрсенар "Как спасся Ванг-фо". Это была история про китайского художника, которого император приговорил к смерти за ложь. Ведь художник утверждал, что создавал картины, которые были прекраснее действительности. Но художник перехитрил императора. Он нарисовал себе лодку и уплыл на ней. "Я бы тоже хотела уплыть", - подумала Мэри. - "Я не могу быть здесь без тебя". Флоренс и Дуглас пытались утешить ее. - Ему сейчас хорошо, - успокаивали они ее. Это были простые слова утешения, только они совсем не утешали. Не сейчас. Никогда. Она часто просыпалась посреди ночи и мчалась в комнату к детям, убедиться, что они живы. "Мои дети умрут", - думала Мэри. - "Все мы умрем. А люди ходят по улицам. Идиоты! Они смеются, но все они умрут. Их часы сочтены, а они проводят их за игрой в карты, смотрят глупые фильмы, бессмысленные футбольные матчи. Очнитесь! Земля - это бойня Господня, а мы все - жертвы. Неужели они не знают, что случится с ними и их любимыми?" Ответ медленно доходил до нее через плотную пелену скорби. Конечно, они знают. Все их занятия лишь форма вызова, их смех - показная храбрость, происходящая из знания, что жизнь не вечна, что всем уготована одна и та же судьба. Вскоре ее страхи и злость понемногу стали исчезать, уступая место восхищению перед смелостью человеческих созданий. "Мне так стыдно. Я должна пройти свой путь. В конце концов все мы останемся в одиночестве, а пока мы должны давать друг другу тепло и любовь". Библия гласит, что смерть - это всего лишь переход в другой мир. Эдвард никогда бы не оставил ее. Он где-то там. Она продолжала вести с ним беседы. "Я разговаривала сегодня с учительницей Тима. У него уже гораздо лучшие отметки. Бет простудилась и лежит в постели. Вчера я была на ужине у Шайферов. Они такая очаровательная пара. Вчера заходил декан. Он хотел узнать, собираюсь ли я дальше преподавать в университете. Я сказала, что пока нет. Я не хочу оставлять детей даже на минуту. Они во мне так нуждаются. А ты как считаешь, мне стоит вернуться в университет? Кстати, Дугласа повысили. Он теперь работает главным врачом". Слышал ли ее Эдвард? Она не знала. Где Бог, и есть ли он на самом деле? Может, его нет? Т.С.Элиот сказал: "Если у человека нет веры в какого-нибудь Бога, он даже не интересен". Президент Пол Эллисон, Стэнтон Роджерс и Флойд Бейкер проводили совещание в Овальном кабинете. Госсекретарь сказал: - Господин президент, на нас сильно давят. Думаю, что мы больше не можем тянуть с назначением посла в Румынию. Я хотел бы, чтобы вы еще раз просмотрели список, который я вам давал, и выбрали... - Спасибо, Флойд. Я ценю твое старание. Но все-таки считаю, что Мэри Эшли - самая подходящая кандидатура. Ее семейные обстоятельства изменились. Ее несчастье может сыграть нам на руку. Я снова хочу попросить ее. - Он повернулся к Стэнтону Роджерсу. - Стэн, я хочу, чтобы ты слетал в Канзас и уговорил ее согласиться. - Хорошо, господин президент. Мэри готовила ужин, когда зазвонил телефон. Она сняла трубку, и телефонистка сказала: - Вам звонят из Белого дома. Президент хочет поговорить с миссис Эдвард Эшли. "Не сейчас", - подумала Мэри. - "Я не хочу говорить ни с ним, ни с кем-либо другим". Она вспомнила, как когда-то взволновал ее первый звонок. - Это миссис Эшли, но я... - Минутку, пожалуйста. В трубке раздался знакомый голос. - Миссис Эшли, это президент Пол Эллисон. Примите мои самые искренние соболезнования по поводу смерти вашего мужа. Он был прекрасным человеком. - Спасибо, господин президент. Очень любезно было с вашей стороны прислать цветы. - Я не хотел нарушить ваш покой, миссис Эшли. Я понимаю, что прошло так мало времени, но теперь ваши семейные обстоятельства изменились. Я прошу, чтобы вы еще раз обдумали мое предложение стать послом в Румынии. - Спасибо, но я не думаю, что это возможно... - Выслушайте меня, пожалуйста. Я посылаю к вам одного человека. Его зовут Стэнтон Роджерс. Я буду вам благодарен, если вы по крайней мере поговорите с ним. Она не знала, что ответить. Как объяснить, что весь мир для нее перевернулся, что вся ее жизнь разбита? Теперь ее интересовали только Тим и Бет. Она решила, что, так и быть, встретиться с президентским посланником и по возможности тактично откажется от должности посла. - Я поговорю с ним, господин президент, но вряд ли я изменю свое решение. На бульваре Бино располагался бар, куда часто приходили отдохнуть охранники Марина Грозы в свободное время. Даже Лев Пастернак изредка заходил сюда. Ангел выбрал столик, откуда хорошо были слышны разговоры вокруг. Охранники расслаблялись здесь после изнурительных дежурств и много пили. А когда они пили, то языки у них развязывались. Ангел