у. Она была заполнена местными жителями. Многие из них с интересом разглядывали двух незнакомцев. Какой-то парень запел, и другие стали ему подпевать. Один из мужчин подошел к столику, за которым сидели Лючия и Рубио. - Почему вы не поете, сеньор? Присоединяйтесь к нам. - Нет, - покачал головой Рубио. - А в чем дело, amigo? - Это ваша песня, - и, увидев недоумение на лице Лючии, он объяснил: - Это одна из старых песен, восхваляющих Франко. Вокруг их столика начали собираться другие мужчины. Они были явно навеселе. - Вы против Франко, сеньор? Лючия видела, как у Рубио сжались кулаки. "О, Боже! Только не это. Он не должен связываться с ними, чтобы не привлекать внимания". - Рубио... - предостерегающе начала она. И он, слава Богу, понял. Посмотрев на молодых парней, он вежливо сказал: - Я ничего не имею против Франко. Просто не знаю слов. - А, ну тогда мы вместе споем без слов. Они стояли и ждали, что Рубио откажется. - Bueno, - сказал он, взглянув на Лючию. Они вновь запели, и Рубио стал громко подпевать. Лючия чувствовала, как он напрягся, стараясь держать себя в руках. "Он делает это ради меня". - Неплохо, старина. Совсем неплохо, - воскликнул какой-то мужчина, похлопав его по спине, когда песня закончилась. Рубио молча сидел, дожидаясь, когда они отойдут. Один из мужчин обратил внимание на сверток, лежавший у Лючии на коленях. - Что ты там прячешь, querido? - Уверен, что под юбкой она прячет нечто более интересное, - отозвался его приятель. Мужчины расхохотались. - Может, снимешь свои трусики и покажешь нам, что у тебя там? Вскочив с места, Рубио схватил одного из них за горло. Он ударил его с такой силой, что тот, перелетев через весь зал, врезался в стол. - Не надо! - закричала Лючия. Но было слишком поздно. Уже в следующий момент началась всеобщая свалка, которую словно все только и ждали. Брошенная кем-то бутылка разбила стекло за стойкой бара. С громкими проклятиями люди летали и падали на опрокидывавшиеся стулья и столы. Рубио свалил с ног двоих, но третий, налетев на него, ударил его в живот. У него вырвался глухой стон. - Рубио! Давай сматываться отсюда! - крикнула Лючия. Он кивнул и, держась руками за живот, стал проталкиваться к выходу. Выбравшись из таверны, они очутились на улице. - Нам нужно уходить отсюда, - сказала Лючия. "Вы получите паспорт сегодня вечером. Приходите в восемь часов". Ей надо было найти место, где можно было укрыться до этого времени. "Черт бы его побрал! И что он не сдержался?!" Они свернули на улицу Санта-Марии, доносившийся сзади шум драки постепенно стихал. Через два квартала они подошли к большой церкви Иглесиа Санта-Мария. Вбежав по ступенькам, Лючия открыла дверь и заглянула внутрь. В церкви было пусто. - Здесь мы будем в безопасности, - сказала она. Они вошли в полумрак церкви, Рубио по-прежнему держался за живот. - Мы передохнем здесь немного. - Хорошо. Рубио убрал руку с живота, и оттуда струей полилась кровь. Лючии стало нехорошо. - Боже мой! Что случилось? - Нож... Он ударил меня ножом, - прошептал Рубио и упал на пол. В панике Лючия опустилась возле него на колени. - Не двигайся. Сняв с него рубашку, она зажала ею рану, пытаясь остановить кровотечение. Лицо Рубио было белым как мел. - Зачем ты полез в драку, идиот? - раздраженно сказала она. - Я не мог допустить, чтобы они так с тобой разговаривали, - еле слышно прошептал он. "Не мог допустить, чтобы они так с тобой разговаривали". Еще никогда в жизни Лючия не была так сильно тронута. Она стояла и думала, глядя на него: "Сколько же раз этот человек рисковал своей жизнью из-за меня?" - Я не дам тебе умереть, - горячо сказала она. - Я не допущу этого. - Она резко встала. - Я сейчас вернусь. В комнате священника за ризницей она нашла воду, полотенца и промыла рану. Прикоснувшись к его лицу, она почувствовала, что у него жар, все тело было в испарине. Лючия положила мокрое холодное полотенце ему на лоб. Глаза Рубио были закрыты, и казалось, что он спит. Положив его голову к себе на колени, она что-то говорила ему, не думая о смысле своих слов. Она говорила, чтобы сохранить в нем жизнь, заставляя его держаться за тоненькую нить, которая связывала его с этим миром. Она говорила и говорила, боясь остановиться даже на секунду. - Мы будем вместе работать на твоей ферме, Рубио. Я хочу познакомиться с твоей мамой и твоими сестрами. Как ты думаешь, я им понравлюсь? Я очень хочу, чтобы это было так. Я умею хорошо работать, caro. Ты увидишь. Я еще никогда не работала на ферме, но я научусь. У нас будет самая лучшая ферма во всей Испании. Она проговорила с ним весь день, обтирая его пылавшее тело, меняя повязку. Кровотечение почти прекратилось. - Ты видишь, caro? Тебе уже лучше. С тобой будет все в порядке. Я же говорила тебе. У нас впереди такая прекрасная жизнь, Рубио. Только не умирай, прошу тебя. Пожалуйста! Незаметно для себя она начала рыдать. Лючия смотрела, как, окрасив стены сквозь цветные стекла церкви, медленно исчезали предзакатные тени. На сумеречном небе погасли последние лучи заходящего солнца, и наступила темнота. Она вновь сменила Рубио повязку и вдруг услышала звон колокола, раздавшийся так близко, что она вздрогнула. Она считала, затаив дыхание: один... три... пять... семь... восемь... Восемь часов. Он звал ее, напоминая ей, что пора идти в ломбард. Пора бежать от этого кошмара, спасаться. Склонившись над Рубио, она вновь пощупала его лоб. Он весь горел. Тело было влажным от испарины, а дыхание - частым и прерывистым. Кровь из раны не текла, но у него могло быть внутреннее кровотечение. "Проклятье. Спасайся, Лючия". - Рубио, милый... В полубессознательном состоянии он открыл глаза. - Мне нужно ненадолго уйти, - сказала Лючия. Он сжал ее руку. - Прошу тебя... - Все хорошо. Я вернусь, - прошептала она. Она поднялась и долго смотрела на него прощальным взглядом. "Я не могу ему помочь", - подумала она. Взяв золотой крест, она повернулась и поспешно вышла из церкви. Ее глаза были полны слез. Нетвердой походкой она вышла на улицу, затем быстро зашагала в сторону ломбарда. Ростовщик со своим родственником уже, наверное, ждут ее там с паспортом - ее пропуском на свободу. "Утром, когда в церкви начнется служба, Рубио найдут и отправят в больницу. Его будут лечить, и он выздоровеет. Если только он доживет до утра, - думала Лючия. - Но это уже не моя забота". Впереди показался ломбард. Она опаздывала на несколько минут. Ей уже был виден горевший в окнах свет. Ее ждут. Она ускорила шаг, затем побежала. Бросившись через улицу, она влетела в открытую дверь полицейского участка. За столом сидел офицер в форме. Он поднял глаза на вбежавшую Лючию. - Вы мне нужны, - воскликнула Лючия. - Мужчину ударили ножом. Он может умереть. Не задавая вопросов, полицейский поднял трубку и что-то проговорил. - К вам сейчас подойдут, - сказал он Лючии, положив трубку. Почти в тот же момент появились два детектива. - Кто-то ранен, сеньорита? - Да. Пожалуйста, идемте со мной. Скорее! - По пути мы захватим врача, - сказал один из детективов. - И вы отведете нас к вашему приятелю. Они зашли за врачом, и Лючия быстро привела их в церковь. Когда они вошли туда, врач поспешил к неподвижно лежавшему на полу Рубио и склонился над ним. Через минуту он поднял голову. - Он жив, но едва дышит. Я вызову "скорую помощь". Лючия опустилась на колени. "Благодарю Тебя, Господи, - сказала она про себя. - Я сделала все, что могла. А теперь дай мне благополучно выбраться отсюда, и я больше никогда тебя не потревожу". По дороге в церковь один из детективов все время внимательно смотрел на Лючию. Ее лицо казалось ему очень знакомым. И тут он понял почему. Она была невероятно похожа не фотографию женщины, разыскиваемой Интерполом как "особо опасная преступница". Детектив сказал что-то шепотом своему напарнику, и, повернувшись, они оба пристально посмотрели на Лючию, затем вдвоем подошли к ней. - Простите, сеньорита. Вы не могли бы пройти с нами в полицейский участок? Мы бы хотели задать вас несколько вопросов. 28 Рикардо Мельядо был неподалеку от пещеры, когда увидел подбежавшего к ее входу крупного серого волка. На какое-то мгновение Рикардо застыл, затем, не помня себя, бросился к пещере. Добежав до нее, он ворвался внутрь. - Сестра! В тусклом свете он увидел, как огромная серая тень метнулась к Грасиеле. Инстинктивно выхватив пистолет, он выстрелил. Взвыв от боли волк кинулся на него. Рикардо почувствовал, как острые клыки раненого зверя рвут на нем одежду, ощутил его зловонное дыхание. Мощный и мускулистый волк оказался сильнее, чем он думал. Рикардо пытался вырваться, но это было непросто. Он чувствовал, что теряет сознание. Он смутно видел, что Грасиела шла к нему, и крикнул: - Уходи! Затем он увидел, как сестра занесла над его головой руку, и, когда рука стала опускаться, он заметил, что в ней был здоровенный камень. "Она убьет меня", - мелькнуло у него в голове. Через мгновение этот камень, пролетев мимо него, с силой ударился в волчий череп. Испустив последний страшный вздох, зверь замер. Рикардо бессильно лежал на земле, пытаясь отдышаться. Грасиела опустилась возле него на колени. - С тобой все в порядке? - спросила она дрожащим от волнения голосом. Он кивнул. Услышав позади себя какое-то поскуливание, он повернулся и увидел жавшихся в углу волчат. Какое-то время он лежал, собираясь с силами, затем с трудом поднялся. Еще не опомнившись от потрясения, они, пошатываясь, вышли на чистый горный воздух. Рикардо стоял и глубоко дышал, набирая полные легкие воздуха, пока у него в голове не прояснилось. Физический и эмоциональный шок от соприкосновения со смертью сильно подействовал на них обоих. - Давай уйдем от этого места подальше. Нас могут здесь искать. Грасиела содрогнулась, вспомнив о том, в какой опасности они по-прежнему находились. Около часа они шли по крутой горной тропинке, и, когда наконец добрались до маленького ручейка, Рикардо сказал: - Остановимся здесь. У них не было ни бинтов, ни лекарств, и они, как могли, промыли свои ссадины в чистой холодной ключевой воде. Рука Рикардо настолько онемела, что он едва мог ею пошевелить. К его удивлению, Грасиела предложила: - Дай я помогу тебе. Его еще больше удивила та нежность, с которой она все делала. Затем Грасиелу неожиданно охватила сильная дрожь - последствие пережитого шока. - Все хорошо, - успокаивал ее Рикардо. - Все позади. Но она продолжала дрожать. Обняв ее, он ласково говорил: - Бояться больше нечего. Он мертв. Обнимая ее, он ощущал ее бедра, прикосновение ее нежных губ и чувствовал, как она прижимается к нему все теснее и шепчет что-то непонятное. Ему казалось, что он знал Грасиелу всю жизнь. И вместе с тем он не знал о ней ничего. "Кроме того, что она - сотворенное Богом чудо", - думал он. Грасиела тоже думала о Боге. "Благодарю Тебя, Господи, за эту радость. Как я Тебе благодарна за то, что Ты наконец дал мне почувствовать, что такое любовь". Она испытывала чувства, которые трудно передать словами, чувства, выходившие за пределы ее воображения. Рикардо смотрел на нее, и у него по-прежнему захватывал дух от ее красоты. "Теперь она моя, - думал он. - Она не вернется в монастырь. Мы поженимся, и у нас будут замечательные дети - крепкие мальчики". - Я люблю тебя и ни за что не расстанусь с тобой, Грасиела. - Рикардо... - Любимая, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты выйдешь за меня замуж? Даже не раздумывая, Грасиела ответила: - Да. Конечно. И она вновь была в его объятиях. "Это то, о чем я мечтала и считала несбыточным", - думала она. - Мы немного поживем во Франции, - говорил Рикардо. - Там мы будем в безопасности. Скоро эта борьба закончится, и мы вернемся в Испанию. Она была уверена, что поедет с этим человека куда угодно и захочет разделить с ним любую опасность. Они говорили не переставая. Рикардо рассказал ей о том, как он впервые встретился с Хайме Миро, о своей расторгнутой помолвке и о недовольстве своего отца. Рикардо знал, что Грасиела расскажет о своем прошлом, но она молчала. "Я не могу рассказать ему. Он возненавидит меня", - думала она, глядя на него. - Обними меня, - попросила Грасиела. Они уснули. Проснувшись на заре, они смотрели, как солнце, медленно поднимаясь над горным хребтом, окрашивает склоны гор теплым красным светом. - Нам будет безопаснее сегодня переждать здесь. Мы отправимся в путь, когда стемнеет, - сказал Рикардо. Они достали кое-какую еду из сумки, которую им дали цыгане, и, перекусив, стали строить планы на будущее. - Испания - страна богатейших возможностей, - говорил Рикардо. - Или она будет такой, когда наступит мир. У меня десятки разных идей. У нас будет свое собственное дело. Мы купим прекрасный дом и будем воспитывать красивых сыновей. - И прелестных дочерей. - И прелестных дочерей, - улыбнулся он. - Я никогда не думал, что могу быть так счастлив. - Я тоже, Рикардо. - Через два дня мы доберемся до Логроньо и встретимся с остальными, - сказал Рикардо, взяв ее за руку. - Мы скажем им, что ты не вернешься в монастырь. - Интересно, как они к этому отнесутся. - И она рассмеялась. - Впрочем, мне все равно. Господь понимает. Я люблю свою монастырскую жизнь, - тихо сказала она, - но... Прильнув к нему, она поцеловала его. - Мне еще нужно во многом разобраться, чтобы получше узнать тебя, - сказал Рикардо. - Я не понимаю, о чем ты? - с недоумением спросила она. - Те годы, что ты провела в монастыре в отрыве от мира... Скажи мне, милая, тебе не жалко, что ты потеряла столько лет? Как ей было объяснить ему? - Рикардо, я ничего не потеряла. Неужели мне действительно есть о чем жалеть? Он думал обо всем этом и не знал, с чего начать. Он понимал, что события, казавшиеся ему столь важными, ничего не значили для монахинь. Что могли значить для них войны, вроде арабо-израильского конфликта, берлинская стена, убийства политических лидеров, таких, как Джон Кеннеди и его брат Роберт Кеннеди, убийство Мартина Лютера Кинга - выдающегося негритянского лидера мирного движения за равноправие негров, голод, наводнения, землетрясения, забастовки и демонстрации протеста против жестокости по отношению к человеку? В конце концов, насколько хоть что-то из этого могло бы повлиять на ее личную жизнь? Или на жизнь большинства людей на земле? Наконец Рикардо сказал: - С одной стороны, ты не много потеряла, но, с другой стороны, тебе есть о чем жалеть. Все эти годы происходило что-то значительное. Это - жизнь. За то время, что ты провела в заточении, рождались и вырастали дети, женились возлюбленные, люди страдали, радовались, умирали, и мы все были частью этого, частью жизни. - А ты думаешь, я не была? - спросила Грасиела. И тут ее словно прорвало. Она рассказала ему все, прежде чем смогла остановиться. - Когда-то и я была частью этой жизни, о которой ты говоришь, и это был сущий ад. Моя мать была шлюхой, и каждую ночь у меня появлялся новый "дядя". Когда мне было четырнадцать лет, я отдалась мужчине, потому что меня к нему влекло, и я ревновала свою мать к нему и к тому, чем они занимались. - Слова лились из нее непрерывным потоком. - Я бы тоже стала шлюхой, если бы оставалась частью той жизни, которую ты считаешь такой драгоценной. Нет, я не думаю, что я чего-то лишилась. Я приобрела. Я нашла настоящий мир, полный покоя и добра. Потрясенный Рикардо смотрел на нее. - Прости. Я не хотел... Она разрыдалась. Обняв ее, он пытался ее успокоить: - Все хорошо. Все уже позади. Ты была маленькой. Я люблю тебя. Рикардо словно отпустил ей грехи. Она рассказала ему о своем ужасном прошлом, а он все-таки простил ее. И, что было чудом из чудес, продолжал любить ее. Он крепко прижал ее к себе. У Федерико Гарсиа Лорки есть такое стихотворение: Не опускается мгла, чтоб не смог я прийти, и чтоб ты не смогла... Все равно ты придешь, хоть бы губы сжигал тебе дождь соляной. Не поднимается мгла, чтоб не смог я прийти и чтоб ты не смогла... Ты придешь лабиринтами ночи, где выхода нет. Не опускается мгла, не поднимается мгла, чтобы я без тебя умирал, чтобы ты без меня умерла. И вдруг она вспомнила о том, что их ищут солдаты, и подумала, суждено ли ей и ее возлюбленному Рикардо дожить до их счастливого будущего. 29 Отсутствовало какое-то связующее звено - ключ к разгадке прошлого, и Элан Такер был твердо намерен найти его. В газете не упоминалось о брошенном ребенке, но будет несложно выяснить дату, когда девочка попала в приют. Если эта дата совпадает с днем авиакатастрофы, то Элен Скотт предстоит объяснить это интересное совпадение. "Она не могла оказаться такой глупой, - размышлял Элан Такер. - Было бы слишком рискованно заявить о том, что наследница Скоттов погибла, и затем оставить ее на пороге фермы. Рискованно. Очень рискованно. Но, с другой стороны, было ради чего рисковать: "Скотт индастриз". Да, она могла пойти на это. Если это - семейная тайна, то она стоит больших денег, и ей придется дорого заплатить за нее". Такер понимал, что он должен быть очень осторожен. От отдавал себе отчет, с кем имеет дело. Ему противостояла грозная сила. Он знал, что, прежде чем действовать, он должен иметь все неопровержимые доказательства. Повторный визит к отцу Беррендо оказался его первой неудачей на этом пути. - Падре, я бы хотел поговорить с хозяевами той фермы, где была найдена Патриция... Миган. Старый священник улыбнулся. - Надеюсь, вам еще долго не удастся с ними поговорить. Такер непонимающе смотрел на него. - Вы хотите сказать?.. - Они уже давно умерли. "Проклятье". Тогда нужно искать какие-то другие пути. - Вы говорили, что ребенок попал в больницу с воспалением легких? - Да. "Там должны остаться записи". - Что это за больница? - Она сгорела в 1961 году. На ее месте построили новую. Отец Беррендо увидел, как на лице его собеседника отразилось замешательство. - Не забывайте, сеньор, что сведения, интересующие вас, двадцативосьмилетней давности. Многое изменилось за это время. "Ничто меня не остановит, - думал Такер. - Особенно теперь, когда я так близок к разгадке. Должны же были сохраниться на нее какие-то бумаги". Оставалось еще одно место, где он мог что-то узнать, - приют. Он ежедневно отчитывался перед Элен Скотт. - Постоянно держите меня в курсе того, как развиваются события. Как только девочка найдется, я должна немедленно знать об этом. И Элана Такера удивляла настойчивость, звучавшая в ее голосе. "Похоже, что она в жуткой спешке по поводу того, что случилось столько лет назад. Почему? Ну не все сразу. Сначала мне нужно найти интересующие меня доказательства". Тем же утром Элан Такер побывал в приюте. Он посмотрел на мрачную комнату, где шумно галдели игравшие дети, и подумал: "Вот здесь выросла наследница династии Скоттов, а эта тварь в Нью-Йорке распоряжалась всеми деньгами и полнотой власти. Ну теперь ей придется поделиться с вашим покорным слугой. Да, мы с ней составим мощным альянс, Элен Скотт и я". - Чем я могу вам помочь, сеньор? - спросила подошедшая к нему девушка. Он улыбнулся. "Ты можешь помочь мне заработать миллиард долларов". - Я бы хотел поговорить с тем, кто здесь за все отвечает. - Это сеньора Анхелес. - Она здесь? - Si, сеньор. Я провожу вас к ней. Девушка провела его через зал к маленькому кабинету в глубине здания. - Сюда, пожалуйста. Элан Такер вошел в кабинет. Сидевшей за столом женщине было за восемьдесят. Когда-то она была очень полной, но теперь совсем усохла. У нее были седые редкие волосы, но глаза оставались ясными и чистыми. - Доброе утро, сеньор. Чем могу вам помочь? Вы, наверное, пришли усыновить кого-нибудь из наших очаровательных детишек? Они у нас такие замечательные. Выбирайте любого. - Нет, сеньора. Я пришел навести справки о ребенке, которого оставили здесь много лет назад. Мерседес Анхелес нахмурилась. - Я что-то не понимаю. - К вам принесли маленькую девочку... - Он сделал вид, что смотрит в свои записи. - В октябре 1947 года. - Это было так давно. Она не могла до сих пор оставаться здесь. Понимаете сеньор, по нашим правилам в возрасте пятнадцати лет... - Нет, сеньора. Я знаю, что ее здесь нет. Но я хотел бы знать точную дату, когда ее сюда принесли. - Боюсь, что не смогу вам помочь, сеньор. У него упало сердце. - Видите ли, сюда приносят так много детей, что если вы не знаете ее имени... "Патриция Скотт", - подумал он, а вслух сказал: - Миган. Ее звали Миган. Лицо Мерседес Анхелес просияло. - Эту девочку трудно забыть. Она была сущим дьяволенком, и все души в ней не чаяли. Знаете, однажды она... У Элана Такера не было времени выслушивать забавные истории. Его чутье подсказывало ему, что он вот-вот получит часть богатства Скоттов. И в этом ему должна была помочь эта словоохотливая старушка. "Я должен быть с ней терпелив". - Сеньора Анхелес, у меня не так много времени. А нет ли в ваших записях точной даты? - Конечно есть, сеньор. Государство требует от нас точности регистрации. Сердце Такера запрыгало от радости. "Мне надо было взять фотоаппарат и сфотографировать документы. Ничего. Я сделаю фотокопию". - Не могли бы вы мне показать эти документы, сеньора? Она нахмурилась. - Даже не знаю. Эти документы только для служебного пользования и... - Разумеется, - спокойно сказал Такер. - Я все понимаю. Вы говорили, что любили малышку Миган, и я думаю, вы хотели бы ей помочь. Именно поэтому я и пришел сюда. У меня есть для нее хорошие новости. - И для этого вам необходимо знать дату, когда она к нам поступила? - Это для того, чтобы я смог доказать, что она именно тот человек, кого я ищу. Ее отец умер и оставил ей небольшое наследство. И я хочу, чтобы она его получила, - сказал он не моргнув глазом. - Да-да, - понимающе кивнула женщина. Такер вытащил из кармана пачку денег. - И в качестве моей признательности за доставленные вам хлопоты я бы хотел пожертвовать на нужды приюта сто долларов. С выражением некоторого колебания на лице она смотрела на пачку денег. Он вытащил из пачки еще одну банкноту. - Двести долларов. Она сдвинула брови. - Хорошо, пятьсот. Мерседес Анхелес просияла. - Это очень благородно с вашей стороны, сеньор. Я схожу за документами. "Наконец-то! - торжествующе подумал он. - Боже мой, я добился своего! Она украла "Скотт индастриз". И если бы не я, она бы осталась безнаказанной". Когда он представит Элен Скотт все собранные им доказательства, она ничего не сможет отрицать. Самолет разбился 1 октября. Миган пробыла в больнице десять дней. Значит, она попала в приют примерно 11 октября. Мерседес Анхелес вернулась в кабинет с папкой в руках. - Я нашла, - гордо сказала она. Элан Такер с трудом удержался, чтобы не вырвать папку у нее из рук. - Я могу взглянуть на записи? - вежливо спросил он. - Конечно, вы были так великодушны. - И тут она нахмурилась. - Я надеюсь, вы никому об этом не скажете. Я не имею права этого делать. - Это будет нашей тайной, сеньора. Она протянула ему папку. Сделав глубокий вдох, он открыл ее. Сверху было написано: "Миган. Девочка. Родители неизвестны". И далее следовала дата. Но там была какая-то ошибка. - Здесь сказано, что Миган попала сюда 14 июня 1947 года. - Si, сеньор. - Этого не может быть! - чуть не закричал он. "Самолет разбился 1 октября, четырьмя месяцами позже". На ее лице появилось недоумение. - Что значит "не может быть", сеньор? Я вас не понимаю. - Кто... кто ведет эти записи? - Я сама. Когда к нам поступает ребенок, я записываю дату и все имеющиеся сведения о нем. Его мечты рушились. - А вы не могли ошибиться? Я имею в виду дату. Не могло ли это быть 10 или 11 октября? - Сеньор, я могу отличить 14 июня от 11 октября, - возмущенно сказала она. Все было кончено. Он построил свою мечту на слишком хрупком фундаменте. Значит, Патриция Скотт действительно погибла в авиакатастрофе. И то, что Элен Скотт разыскивала девочку, родившуюся примерно в это время, было просто совпадением. - Благодарю Вас, сеньора, - сказал Элан Такер, тяжело поднявшись. - Не за что, сеньор. Она посмотрела ему вслед. Он был так добр. И так великодушен. На его пятьсот долларов можно будет многое приобрести для приюта. Так же, как и на чек в сто тысяч долларов, присланный этой доброй леди, звонившей из Нью-Йорка. "Одиннадцатое октября оказался для нашего приюта поистине счастливым днем. Спасибо Тебе, Господи". Элан Такер звонил в Нью-Йорк. - По-прежнему ничего существенного, миссис Скотт. Говорят, они направляются на север. Насколько мне известно, с девочкой все в порядке. "Он говорит уже совсем другим тоном, - думала Элен Скотт. - Опасность миновала. Значит, он побывал в приюте. Он вернулся на свое место служащего. Но его еще ждут перемены после того, как он найдет Патрицию". - Позвоните мне завтра. - Хорошо, миссис Скотт. 30 - Храни меня, Боже, ибо я на Тебя уповаю. Ты - Господь мой. Только в Тебе успокаивается душа моя. Возлюблю Тебя, Господи, твердыня моя. Господь скала моя, крепость моя и избавитель мой... Подняв глаза, сестра Миган увидела, что Феликс Карпио смотрит на нее с тревогой на лице. "Она здорово напугана", - подумал он. С самого начала их путешествия он замечал в сестре Миган глубокое душевное волнение. "Конечно, это вполне естественно. Она просидела в монастыре Бог знает сколько лет и сейчас вдруг очутилась в этом ужасном чужом мире. Нам нужно быть помягче с этой несчастной девушкой". Сестра Миган была действительно напугана. С того времени, как она покинула монастырь, она усердно молилась. "Прости меня, Господи, за то, что мне нравится мое приключение. Я понимаю, что это грешно". Но как бы сестра Миган ни молилась, она не могла отделаться от мыслей: "Я не помню, когда мне еще было так хорошо". Для нее это было самое удивительное приключение в жизни. В приюте она часто строила планы дерзких побегов, но это были детские игры. Теперь все происходило наяву. Она оказалась в руках террористов, преследуемых полицией и солдатами. Но вместо страха она почему-то испытывала радость. Они шли всю ночь и сделали остановку на рассвете. Миган и Ампаро Хирон стояли возле склонившихся над картой Хайме Миро и Феликса Карпио. - До Медины-дель-Кампо шесть километров, - сказал Хайме. - Давайте обойдем ее. Там располагается армейский гарнизон. Мы пойдем дальше на северо-восток к Вальядолиду. К полудню мы будем там. "Запросто", - радостно подумала сестра Миган. Позади была длинная изнурительная ночь без сна и отдыха, но сестра Миган чувствовала себя прекрасно. Хайме постоянно подгонял своих спутников, но Миган понимала, для чего он это делал. Он проверял ее и ждал, что она не выдержит. "Ладно, он будет удивлен", - думала она. И действительно, Хайме Миро был заинтригован. Он совсем не ожидал от монахини такого поведения. Она была вдалеке от своего монастыря, в незнакомых местах, ее преследовали, а она, казалось, получала от этого удовольствие. "Что же это за монахиня?" - удивлялся Хайме Миро. Ампаро Хирон была в меньшем восторге. "Я буду рада отделаться от нее", - думала она и старалась быть поближе к Хайме, чтобы монахиня шла с Феликсом Карпио. Природа вокруг была буйной и прекрасной, дул ласковый летний ветерок. Они проходили мимо старых деревушек, некоторые из них были пустынными и заброшенными; мимо горы, на которой стоял древний покинутый замок. Ампаро напоминала Миган дикую кошку, легко скользящую по горам и долинам и не знающую усталости. Через несколько часов, когда вдали появился Вальядолид, Хайме наконец сделал привал. - Все готово? - спросил он, повернувшись к Феликсу. - Да. Миган не поняла, что именно должно быть готово, но очень скоро узнала. - Томасу дано указание ждать нас возле арены. - Когда закрывается банк? - В пять часов. У нас будет масса времени. - И богатый улов, - кивнул Хайме. "Боже милостивый, они собираются грабить банк", - с ужасом поняла Миган. - А как насчет машины? - спросила Ампаро. - Ерунда, - успокоил ее Хайме. "Они собираются угнать машину", - ужаснулась Миган. Приключение становилось несколько более волнующим, чем она ожидала. "Богу это вряд ли понравится". Когда они подошли к окрестностям Вальядолида, Хайме предупредил: - Старайтесь держаться в толпе. Сегодня бой быков и будет много народу. Не надо терять друг друга из виду. Хайме Миро оказался прав, когда говорил о тысячных толпах. Миган еще не доводилось видеть столько народу. Улицы были заполнены людьми, машинами и мотоциклами, потому что на бой быков съехались не только туристы, но и жители соседних городов. Даже дети на улицах играли в корриду. Миган была ошеломлена окружавшими ее толпами, шумом и толкотней. Она заглядывала в лица прохожих и пыталась представить себе, как складывалась их жизнь. "Уже скоро я опять вернусь в монастырь, где мне вновь не будет дозволено смотреть на лица людей. Я вполне могу сейчас воспользоваться этим, пока можно". На тротуарах было полно торговцев всякими безделушками, они торговали религиозной атрибутикой и крестами. Повсюду стоял запах пончиков, жарившихся в кипящем масле. Миган вдруг почувствовала, как была голодна. Феликс словно прочел ее мысли. - Хайме, мы все голодны. Давай попробуем этих пончиков. Купив четыре пончика, он протянул один Миган. - Попробуй, сестра. Тебе понравится. Пончик был необыкновенно вкусным. В течение стольких лет ее жизни еда не должна была служить источником удовольствия, а предназначалась лишь для поддержания сил во имя служения Господу. - Арена в той стороне, - сказал Хайме. Они пошли с толпой мимо парка в центре города к Пласа Поиненте, которая выходила из Пласа де Торос. Арена находилась внутри огромного глинобитного сооружения высотой в три этажа. Возле входа было четыре окошка билетных касс. Слева висела табличка: "SOL", справа - "SOMBRA". Солнечная или теневая сторона. В очередях за билетами стояли сотни людей. - Ждите здесь, - приказал Хайме. Они смотрели, как он подошел к месту, где билетами торговали с полдюжины спекулянтов. - Мы будем смотреть бой быков? - спросила Миган Феликса. - Да, но не волнуйся, сестра, - успокоил ее Феликс. - Тебе это покажется увлекательным. "Не волнуйся?" Миган затрепетала от одной только мысли. В своих детских фантазиях, в приюте, Миган представляла своего отца известным тореадором, она перечитала о корриде все книги, которые ей только удалось достать. - Настоящая коррида проводится в Мадриде и Барселоне. Здесь же в корриде участвуют любители, а не профессионалы. Это любители. Они не были удостоены alternativa. Миган знала, что alternativa присваивалась лишь первоклассным матадорам. - Те, кто сегодня будут участвовать в боях, выйдут на арену в потрепанных костюмах вместо блестящих, отделанных золотом костюмов матадоров. И сражаться они будут с быками, у которых опасно наточены рога. Профессионалы отказываются от таких боев. - Почему же эти соглашаются? Феликс пожал плечами. - Hambre hace mas dano que las cuernas. Голод еще страшнее рогов. Хайме вернулся, держа четыре билета. - Все в порядке, - сказал он. - Пойдемте внутрь. Миган чувствовала, как ее волнение усиливалось. Возле входа на громадную арену они прошли мимо висевшего на стене плаката. Остановившись, Миган уставилась на него. - Смотрите! На плакате была фотография Хайме, а под ней написано: Разыскивается за убийство ХАЙМЕ МИРО Тому, кто доставит его живым или мертвым, награда - миллион песет. Миган вдруг ясно осознала, что ее спутником, от которого зависела ее жизнь, был террорист. Хайме внимательно смотрел на свою фотографию. Затем, демонстративно сняв шляпу и темные очки, он подошел к плакату. - Неплохое сходство. Он сорвал плакат со стены, сложил и сунул себе в карман. - Что в этом толку? - сказала Ампаро. - Они наверняка расклеили сотни таких плакатов. Хайме улыбнулся. - Но именно этот принесет нам удачу. Он вновь надел шляпу и очки. "Что он хочет этим сказать?" - думала Миган. Она не могла не восхищаться его хладнокровием. В Хайме Миро чувствовалась непоколебимая уверенность в своих силах, и это действовало на Миган успокаивающе. "Солдатам никогда не поймать его", - подумала она. - Пошли. Здание имело двенадцать подъездов, расположенных друг от друга на значительном расстоянии. Красные железные двери, на каждой из которых стоял номер, были настежь распахнуты. Внутри возле входа располагались ларьки, где продавали кока-колу и пиво, рядом находились маленькие кабинки туалетов. Все сектора и места на трибунах были пронумерованы. Ряды каменных скамеек образовывали круг, в центре которого находилась большая, посыпанная песком, арена. Повсюду висела реклама: BANCO CENTRAL... BOUTIQUE CALZADOS... SCHWEPPES... RADIO POPULAR... Хайме купил билеты на теневую сторону, и, когда они заняли места на каменных скамейках, Миган стала озираться по сторонам. Все было совершенно не так, как она себе представляла. Девочкой она видела впечатляющие цветные фотографии арены в Мадриде, огромной, построенной специально для корриды. Эта же была приспособлена для боя быков временно. Трибуны быстро заполнялись зрителями. Зазвучала труба. Коррида началась. Подавшись вперед, Миган смотрела во все глаза. На арену выскочил огромный бык, и вышедший сбоку из-за маленького деревянного ограждения матадор начал его раздразнивать. - Сейчас появятся пикадоры, - взволнованно сказала Миган. Хайме с удивлением посмотрел на нее. Он боялся, что ей на корриде станет дурно и она привлечет к ним внимание. Но она, казалось, напротив, была необычайно увлечена зрелищем. "Странно". К быку приближался пикадор, он ехал на лошади, покрытой тяжелой попоной. Наклонив голову, бык ринулся к лошади, и, когда его рога ткнулись в попону, пикадор вонзил ему в шею двухметровую пику. Миган смотрела как завороженная. - Это для того, чтобы ослабить мышцы шеи быка, - пояснила она, вспоминая прочитанные много лет назад столь любимые ею книги. - Правильно, сестра, - подтвердил Феликс Карпио, удивленно моргая глазами. Миган наблюдала за тем, как в шею быка одна за другой вонзались ярко раскрашенные бандерильи. Наступил черед матадора. Он вышел на арену, держа в руках красную накидку со спрятанной под ней шпагой. Развернувшись, бык бросился к нему. Волнение все сильнее охватывало Миган. - Сейчас он начнет свои приемы, - комментировала она. - Сначала pase veronica, затем - media-veronica и наконец - rebolera. Хайме уже не мог сдержать своего любопытства. - Откуда ты все это знаешь, сестра? - Мой отец был тореадором, - не задумываясь ответила Миган. - Смотрите! - воскликнула она. Все происходило настолько быстро, что Миган едва успевала уследить. Разъяренный бык кидался на матадора, но каждый раз, когда он приближался, матадор резко убирал накидку в сторону и бык бросался за ней. - А что будет, если бык ранит матадора? - взволнованно спросила Миган. Хайме пожал плечами. - В такой дыре, как эта, местный цирюльник отведет его к себе в сарай и заштопает. Бык вновь бросился на матадора, но тот и на этот раз отпрыгнул в сторону. Толпа неодобрительно загудела. - К сожалению, это далеко не лучший бой, сестра, - словно извиняясь, сказал Феликс Карпио. - Тебе бы посмотреть настоящую корриду. Мне довелось видеть Манолете, Эль Кордобеса и Ордоньеса. Они делали из корриды незабываемое зрелище. - Я читала о них, - сказала Миган. - А ты не слышала эту замечательную историю о Манолете? - спросил Феликс. - Какую историю? - Говорят, когда-то Манолете был обыкновенным тореро, ничем не выделявшимся из сотни других. Они был помолвлен с красивой девушкой. Но однажды, когда он участвовал в корриде, бык боднул его в пах. Залатав его, врач сказал, что он уже не сможет иметь детей. Манолете так любил свою невесту, что не рассказал ей об этом, испугавшись, что она не захочет выйти за него замуж. Они поженились, и несколько месяцев спустя она гордо сообщила Манолете, что у нее будет ребенок. Ну, он, разумеется, понял, что это не его ребенок, и бросил ее. Несчастная девушка покончила с собой. И Манолете словно обезумел. Он больше не хотел жить, и, выходя на арену, он вытворял там такое, на что не отваживался ни один матадор. Он рисковал жизнью в надежде найти смерть и стал величайшим матадором в мире. Спустя два года он вновь влюбился в молодую девушку и женился. Через несколько месяцев после свадьбы она радостно сообщила ему о том, что беременна. Тогда-то Манолете и понял, что врач ошибся. - Как это ужасно, - сказала Миган. Хайме расхохотался. - Забавная история. Интересно, есть ли в ней хоть доля правды. - Хотелось бы верить. Ампаро слушала с безучастным лицом. Она с раздражением смотрела, как Хайме проявлял к монахине все больший интерес. "Ну берегись, сестра". Вверх и вниз по проходам сновали, выкрикивая свой товар, лоточники в фартуках. Один из них был неподалеку от того места, где сидели Хайме и его спутники. - Пирожки! - кричал он. - Горячие пирожки! Хайме поднял руку. - Aqui. Продавец ловко кинул сверток прямо Хайме в руки. Хайме дал десять песет сидевшему возле него мужчине, чтобы тот передал их продавцу. Миган смотрела, как Хайме, положив сверток к себе на колени, осторожно развернул его. Там оказался клочок бумаги. Он прочел его, затем еще раз, и Миган увидела, как напряглось его лицо. Хайме сунул бумажку в карман. - Мы уходим, - коротко сказал он. - По одному. - Он повернулся к Ампаро. - Сначала ты. Встретимся у выхода. Не сказав ни слова, Ампаро встала и начала пробираться к проходу. Затем Хайме кивнул Феликсу. Поднявшись, Феликс последовал за Ампаро. - В чем дело? - спросила Миган. - Что-нибудь случилось? - Мы отправляемся в Логроньо. - Он встал. - Следи за мной, сестра. Если меня не остановят, иди к выходу. Миган напряженно смотрела, как Хайме, добравшись до прохода, направился к выходу. Казалось, никто не обращал на него никакого внимания. Когда Хайме скрылся из виду, Миган поднялась с места и тоже собралась уходить. Тут раздался рев толпы, и она обернулась, чтобы посмотреть на арену. Молодой матадор лежал на земле, и его бодал разъяренный бык. На песок лилась кровь. Закрыв глаза, Миган начала молиться: "Иисус всемилостивый, сжалься над этим человеком. Не дай ему умереть, сохрани ему жизнь. Господь сурово покарал его, но не предал его смерти. Аминь". Открыв глаза, она повернулась и поспешила к выходу. Там ее ждали Хайме, Ампаро и