Биллу будет очень больно. Она знала об этом и понимала, что поступает дурно и неразумно, но у нее уже не было своей воли. Они въехали в красивый жилой квартал, расположенный на улице, окаймленной тенистыми деревьями. Ларри остановил машину у одного из многоквартирных домов. - Вот мы и дома, - спокойно сказал он. Кэтрин отдавала себе отчет в том, что ей предоставляется последний шанс отказаться и попросить Ларри оставить ее в покое. Она молча смотрела, как он подошел к двери и отпер ее. Кэтрин вылезла из машины и направилась к его дому. Когда они входили к нему, Ларри помог Кэтрин снять пальто, и она задрожала. - Тебе холодно? - спросил он. - Нет. - Хочешь выпить? - Нет. Он нежно обнял ее, и они поцеловались. Кэтрин казалось, что она сгорает на костре. Не говоря ни слова, Ларри повел ее в спальню. Они принялись молча и лихорадочно раздеваться. Голая, она легла в постель, и Ларри приблизился к ней. - Ларри... Он закрыл ей рот поцелуем, и его руки коснулись ее тела, нежно двигаясь вниз и не пропуская ни одного его изгиба. Кэтрин стало так хорошо, что она забыла обо всем на свете. Ее руки тоже потянулись к Ларри, и она почувствовала, как сильно он возбужден, как напряжено у него все, как пульсирует кровь в его жилах. Лежа на ней, Ларри любовно и бережно пальцами открыл себе путь и вошел в нее. Кэтрин охватила непередаваемая радость, о которой она и мечтать не могла. Теперь они действительно были вместе и в небывалом ритме двигались все быстрее и быстрее, так, что сотрясалась вся комната, весь мир, вся вселенная, и наконец произошел взрыв, ввергнувший обоих в пучину пьянящего экстаза. Какое невероятное, ошеломляющее путешествие! Все в нем было незабываемо - посадка, отъезд, прибытие. Оно положило начало чему-то новому в жизни Кэтрин. Обессилевшая, почти без чувств лежала она на кровати, крепко обнимая Ларри, не желая отпускать его и моля о том, чтобы это блаженство длилось вечно. Никакие книги, никакие рассказы не в состоянии передать этого. Кэтрин просто не могла поверить, что тело другого человека способно приносить такое счастье. Теперь она обрела покой, стала настоящей женщиной. Пусть ей даже не суждено увидеть Ларри еще раз, она до конца своих дней будет благодарна ему. - Кэти! Медленно и нехотя она повернулась к нему. - Что? - даже собственный голос показался ей более низким и зрелым. - Не могла бы ты вытащить свои коготки из моей спины? Она и не заметила, что впилась ему ногтями в тело. - О, прости меня! - воскликнула Кэтрин и принялась рассматривать его спину, но Ларри схватил ее за руки и прижал к себе. - Ничего страшного. Ты счастлива? - Счастлива? У нее задрожали губы, и, к своему ужасу, она расплакалась. Рыдания сотрясали ее тело. Он держал ее в объятиях, лаская и успокаивая. Пусть даст волю слезам, и все пройдет. - Прости меня, - сказала она. - Сама не знаю, что со мной. - Ты разочарована? Кэтрин посмотрела на него и хотела тут же возразить, но заметила, что он просто дразнит ее. Ларри обнял Кэтрин, и они снова занялись любовью. На этот раз было еще лучше, чем в первый. Потом они лежали в постели, и Ларри рассказывал ей что-то, но она не вникала в слова. Ее зачаровывал звук его голоса, и для нее не имело значения, о чем Ларри говорил. Кэтрин знала, что отныне для нее существует только этот мужчина. Одновременно она отдавала себе отчет в том, что он никогда не будет принадлежать какой-то одной женщине, что, возможно, она его больше не увидит и что для него она лишь очередная победа на любовном фронте. Кэтрин вдруг осознала, что Ларри замолчал и внимательно наблюдает за ней. - Ты же ни слова не слышала из того, что я говорил. - Прости, - извинилась она. - Я грезила наяву. - Мне бы следовало обидеться, - упрекнул он Кэтрин. - Тебя интересует только мое тело. Она провела руками по его ровной и загорелой груди, а затем потрогала его живот. - Я не специалист, - заметила она, - но мне кажется, что он чудесно справляется со своими обязанностями. Она улыбнулась. - Он уже замечательно справился с ними. Кэтрин хотела спросить его, доставила ли она ему удовольствие, но не решилась. - Ты красива, Кэтрин. Она затрепетала от этих слов, но все же ей было немного грустно. Ведь то, что он ей говорил, он тысячи раз повторял другим женщинам. Кэтрин спрашивала себя, как же он попрощается с нею, скажет: "позвони как-нибудь" или "я тебе позвоню". Может, он даже пару раз встретится с ней перед тем, как заняться какой-нибудь другой женщиной. Что ж, она сама во всем виновата. Она знала, на что идет. "Я шла на это с широко раскрытыми глазами и ногами. Что бы ни случилось, я никогда не должна винить его". Ларри обнял ее и прижал к себе. - А знаешь ли ты, Кэти, что ты особенная, редкая девушка? "А знаешь ли ты, Элис, Сюзан, Маргарет, Пегги, Лана, что ты особенная, редкая девушка?" - Я это сразу почувствовал, как только тебя увидел. Такого отношения у меня ни к кому раньше не было. "Джэнет, Эвелин, Рут, Джорджия и так до бесконечности". Кэтрин спрятала голову у него на груди, не в силах сказать ни слова, крепко обняла его и молча прощалась с ним. - Я хочу еще, - выпалил Ларри. - Знаешь, что я чувствую? Кэтрин улыбнулась. - Да, конечно, знаю. Ларри усмехнулся. - Дело в том, что ты - сексуальная маньячка. Она посмотрела на него снизу вверх. - Спасибо. Он повел ее в душ и включил его. Затем снял с крючка на стене шапочку для душа, надел ее Кэтрин на голову и стал заправлять ее волосы под шапочку. - Начали! - скомандовал Ларри и потащил Кэтрин под мощную водяную струю. Он взял кусок мыла и стал намыливать ее тело, сначала шею, потом руки, медленно перешел на груди и наконец, на живот и бедра. Кэтрин почувствовала сильное возбуждение в паху, отобрала у Ларри мыло и принялась покрывать мыльной пеной его тело - грудь, живот, промежность. Кэтрин взяла в руку его орган, который рос и напрягался у нее на глазах. Ларри раздвинул ей ноги и вошел в нее своим твердым членом. Кэтрин вновь охватил восторг. Она унеслась куда-то далеко-далеко, утопая в бьющей по телу струе. Все ее существо наполнилось нестерпимой радостью, и она закричала от полноты счастья. Через некоторое время они оделись, сели в его машину и отправились в Мэриленд, где нашли ресторанчик, который еще работал в столь поздний час. Там они поужинали, заказав омары и шампанское. В пять часов утра Кэтрин набрала номер домашнего телефона Уильяма Фрейзера. Она ждала, пока он возьмет трубку. С расстояния в сто двадцать километров, как из преисподней, до Кэтрин доносились долгие гудки. Наконец раздался сонный голос Фрейзера: - Слушаю... - Привет, Билл. Это Кэтрин. - Кэтрин! Я весь вечер пытался тебе дозвониться. Где ты? С тобой все в порядке? - У меня все прекрасно. Я в Мэриленде с Ларри Дугласом. Мы только что поженились. 8. НОЭЛЛИ. ПАРИЖ, 1941 ГОД Кристиан Барбе чувствовал себя глубоко несчастным. Маленький лысый сыщик сидел за своим рабочим столом с сигаретой в грязных, искрошившихся зубах и мрачно смотрел на лежащую перед ним папку. Содержащаяся в ней информация, вероятно, отнимет у него клиентку. Барбе брал с Ноэлли за свои услуги бешеные деньги, но его огорчала не только предстоящая потеря дохода. Ему будет не хватать самой клиентки. Несмотря на то что он ненавидел Ноэлли Пейдж, она была самой потрясающей женщиной из всех, с которыми ему доводилось иметь дело. В уме Барбе часто строил на ее счет самые фантастические планы, позволяющие ему подчинить Ноэлли своей власти. Теперь же полученное от нее задание подходило к концу, и он больше не увидит ее. Он заставил Ноэлли ждать в приемной, а сам в это время старался придумать, как выжать из нее побольше денег и найти зацепку для продолжения задания. Однако с большим сожалением Барбе пришел к выводу, что такой зацепки нет. Он вздохнул, погасил сигарету, подошел к двери и открыл ее. Ноэлли сидела на черной кушетке из искусственной кожи. Барбе посмотрел на нее и на секунду оторопел. Непозволительно женщине быть такой красивой. - Добрый день, мадемуазель, - сказал он. - Заходите. Она вошла в его контору с грацией манекенщицы. Барбе было выгодно иметь среди своих клиентов такую известную личность, как Ноэлли Пейдж, и он часто козырял ее именем. Это помогало ему привлекать новых клиентов. Кристиан Барбе был не из тех людей, для которых этические нормы что-то значат. - Прошу вас, садитесь, - обратился к ней Барбе. - Коньяку? Аперитив? В его фантастические планы входило напоить Ноэлли до такой степени, чтобы она стала упрашивать его соблазнить ее. - Нет, - ответила она. - Я пришла за информацией. Эта сука могла бы выпить с ним ради последней встречи! - Разумеется, - согласился Барбе. - У меня есть для вас целый ряд сообщений. Он потянулся к столу и притворился, что изучает материалы в своей папке, которые давно знал наизусть. - Во-первых, - начал он, - вашего друга произвели в капитаны и перевели в сто тридцать третью эскадрилью, которой он теперь командует. Она базируется в Колтисолле, Дакстфорд. Это в графстве Кембриджшир. Сначала они летали на... - Барбе нарочно говорил медленно, зная, что эти технические подробности ее не интересуют, - "харрикейнах" и "спитфайрах", а затем перешли на "марки V". Потом они пересели на... - Это несущественно, - нетерпеливо перебила его Ноэлли. - Где он сейчас? Барбе ждал этого вопроса. - В Соединенных Штатах Америки. Он заметил ее реакцию, прежде чем она взяла себя в руки, и испытал животную радость. - В Вашингтоне, округ Колумбия, - продолжал он. - В отпуске? Барбе отрицательно покачал головой. - Нет. Он уволился из английских ВВС. Теперь он капитан армейской авиации США. Барбе наблюдал, как Ноэлли восприняла последние сведения, но по выражению лица было трудно определить ее чувства. Однако он еще не кончил. Своими грязными толстыми пальцами он вынул из папки газетную вырезку и протянул Ноэлли. - Думаю, что это вас заинтересует, - сказал он. Барбе увидел, как Ноэлли вдруг напряглась, словно заранее знала, что там написано. Вырезка была из нью-йоркской газеты "Дейли ньюс" и начиналась с заголовка: "Женитьба летчика истребительной авиации". Далее следовала фотография Ларри Дугласа вместе с невестой. Ноэлли довольно долго смотрела на фотографию, а затем протянула руку за остальными материалами папки. Кристиан Барбе пожал плечами, высыпал содержимое своего досье в конверт и вручил его Ноэлли. Когда он открыл рот, чтобы произнести свою "прощальную речь", Ноэлли Пейдж заявила ему: - Если у вас нет своего корреспондента в Вашингтоне, заведите его. Буду ждать от вас еженедельных сообщений. Она тут же ушла, а Кристиан Барбе в полном замешательстве проводил ее взглядом. Вернувшись домой, Ноэлли отправилась в спальню, заперлась на ключ и достала из конверта вырезки. Она разложила их на кровати и стала внимательно изучать. Судя по фотографии, Ларри нисколько не изменился. Его образ запечатлелся в ее памяти даже четче, чем на снимке в газете. Каждый день Ноэлли вновь переживала проведенное с ним время. У нее было такое ощущение, что когда-то очень давно они вместе выступили в театре, сыграв в одной и той же пьесе главные роли. И теперь Ноэлли по желанию воспроизводила в уме сцены из этого спектакля, сегодня - одну, завтра - другую, и так без конца. В результате она всегда помнила о Ларри, и его облик то и дело возникал у нее перед глазами. Ноэлли обратила внимание на его невесту. С фотографии на нее смотрела улыбаясь молодая интеллигентная женщина с красивым лицом. Лицом врага, которого предстояло уничтожить вслед за Ларри. Остаток дня Ноэлли провела взаперти, не в силах оторваться от фотографии. К вечеру в дверь спальни начал бешено стучать Арман Готье, однако Ноэлли послала его к черту. Обеспокоенный ее настроением, он ждал в гостиной. Когда Ноэлли наконец предстала перед ним, у нее был необычайно радостный вид, словно ей только что сообщили замечательную новость. Она не дала ему никаких объяснений, и, зная ее достаточно хорошо, Готье не решился ни о чем спрашивать. Когда в тот же вечер они вернулись из театра и занялись любовью, она отдавалась ему с той необузданной страстью, которую проявляла в начале их знакомства. Лежа на кровати, Готье пытался понять красивую женщину, спавшую сейчас рядом с ним, но не находил разгадки ее поведения. Ночью Ноэлли приснился полковник Мюллер. Этот лысый альбинос из гестапо пытал ее каленым железом, выжигая свастику на ее теле. Он без конца задавал ей вопросы, но говорил так мягко и тихо, что Ноэлли не улавливала смысла слов, а он все глубже и глубже вонзал в нее металл, и было такое чувство, что она сгорает на костре. Вдруг на столе пыток появился Ларри. От жгучей боли он кричал нечеловеческим голосом. Ноэлли проснулась в холодном поту. Сердце бешено билось. Она потянулась к стоявшей у кровати лампе, зажгла ее, дрожащими пальцами закурила сигарету и попыталась успокоиться. Ноэлли вспомнила об Исраэле Каце. Она представила его без ноги, которую отрубили топором. Она сама не видела его после их встречи в булочной-кондитерской, но консьерж передал ей, что Исраэль жив, хотя и очень слаб. Становилось все труднее прятать его, а ведь он был совершенно беспомощен. Гестапо усилило его поиски. Если предстоит вывезти Каца из Парижа, то нужно торопиться. Ноэлли пока не сделала ничего такого, за что гестапо могло бы арестовать ее. Пока не сделала. Хотел ли Господь этим сном предостеречь ее? Не предупреждал ли он ее таким образом не оказывать помощи Исраэлю Кацу? Сидя на кровати, Ноэлли думала о прошлом. Исраэль помог ей, когда она избавилась от ребенка. Он оказал ей неоценимую услугу в убийстве ларриного отродья. Десятки людей содействовали ей в куда более важных вещах, но она не считала себя в долгу перед ними. Исраэль Кац никогда ни о чем ее не просил. Она должна помочь ему. Ноэлли прекрасно понимала, что это будет трудно. Полковник Мюллер уже подозревает ее. Она вспомнила свой сон и ужаснулась. Ей предстоит позаботиться о том, чтобы Мюллер ничего не сумел доказать. Исраэля Каца надо тайно переправить из Парижа. Но как? Ноэлли была уверена, что все пути из города находятся под тщательным наблюдением. Установлен контроль за дорогами и рекой. Фашисты, конечно, свиньи, но свиньи толковые. Это дерзкое предприятие связано с риском для жизни, но Ноэлли решила попытаться. Хуже всего было то, что она ни к кому не могла обратиться за помощью. Гестапо так запугало Армана Готье, что он дрожал как осиновый лист. Ноэлли придется действовать в одиночку. Она подумала о полковнике Мюллере и генерале Шайдере. Если между ними вдруг развернется борьба, интересно, кто победит. На следующий вечер после той беспокойной ночи, когда Ноэлли приснился страшный сон, они с Арманом Готье отправились на званый ужин к богатому меценату Лесли Рокасу. Среди гостей было немало знаменитостей - банкиров, художников, политических деятелей и красивых женщин, которых, как догадалась Ноэлли, позвали для приглашенных на ужин немцев. Готье заметил, что Ноэлли чем-то озабочена. Он спросил ее, что случилось, но она не сказала ему, в чем дело. За четверть часа до того как приглашенных позвали к столу, появился еще один гость. Он неуклюже пролез в дверь, и стоило Ноэлли увидеть его, как она поняла, что ее проблема практически решена. Ноэлли подошла к хозяйке и попросила ее: - Дорогая, будьте моей благодетельницей и посадите меня рядом с Альбером Элле. Альбер Элле был крупнейшим французским драматургом. Ему пошел седьмой десяток. Он выделялся копной седых волос, огромной фигурой с широкими покатыми плечами и медвежьей походкой. Для француза он обладал слишком высоким ростом. Однако и без этого он привлекал всеобщее внимание своим необыкновенно безобразным лицом с зоркими зелеными глазами, которые ничего не оставляли без внимания. У Элле было чрезвычайно богатое воображение, и он написал более десятка пьес и киносценариев, имевших сногсшибательный успех. Он хотел, чтобы Ноэлли сыграла главную роль в его новой пьесе, и послал ей один из экземпляров рукописи. Сидя теперь за столом рядом с ним, Ноэлли сказала: - Альбер, я только что прочла вашу пьесу, и она мне страшно понравилась. Он просиял: - Будете играть в ней? Ноэлли дотронулась пальцами до его руки: - Дорогой мой, если б я только могла. Арман уже утвердил меня на главную роль в другой пьесе. Элле сначала нахмурился, а потом покорно вздохнул. - Дьявольщина! Ну ладно, когда-нибудь мы поработаем вместе. - Я бы с радостью, - заверила его Ноэлли. - Я люблю ваши пьесы. Меня всегда восхищает, как писатели придумывают интригу. Не могу понять, как вы это делаете. Он пожал плечами. - Точно так же, как вы играете на сцене. Ведь это наш хлеб, возможность зарабатывать на жизнь. - Нет, - возразила Ноэлли. - Такая широта воображения для меня чудо. Уж я-то знаю. Я ведь сама немного пишу. - Неужели? - вежливо поинтересовался он. - Да, но я зашла в тупик. Ноэлли глубоко вздохнула и обвела взглядом всех, кто сидел за столом. Гости увлеченно беседовали со своими соседями и не обращали на Ноэлли никакого внимания. Она наклонилась к Альберу Элле и стала говорить тише: - У меня героиня пытается вывезти своего любовника из Парижа. Его ищут фашисты. - Ага. Огромный человек, сидящий рядом с ней, стал поигрывать вилкой для салата, отбивая ею дробь на своей тарелке. Потом он сказал: - Очень просто. Оденьте его в немецкую военную форму, и пусть он пройдет прямо через заставу. Ноэлли вздохнула и добавила: - Тут есть одна сложность. Он ранен и не может ходить. Он потерял ногу. Элле перестал отбивать дробь. Последовала долгая пауза, а затем он спросил: - А как насчет баржи на Сене? - Все баржи находятся под наблюдением. - И все транспортные средства, покидающие Париж, обыскиваются? - Да. - Тогда надо устроить так, чтобы фашисты сами за вас все сделали. - Каким образом? - Ваша героиня, - поинтересовался он, не глядя на Ноэлли, - привлекательна? - Да. - Предположим, - раздумывал он вслух, - что ваша героиня подружится с немецким офицером. Желательно повыше чином. Такое возможно? Ноэлли повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, но он отвел их. - Да. - Тогда все в порядке. Пусть она встретится с офицером. Они поедут куда-нибудь за пределы Парижа на выходные дни, а героя можно спрятать в багажнике. Разумеется, офицер должен занимать достаточно высокое положение, чтобы никто не вздумал обыскивать его машину. - Если багажник будет заперт, - спросила Ноэлли, - герой не задохнется? Альбер Элле отхлебнул вина и погрузился в раздумье. Наконец он заявил: - Необязательно. Он поговорил с Ноэлли еще минут пять, стараясь, чтобы его не слышали окружающие, а когда кончил, пожелал ей удачи. При этом он по-прежнему избегал ее взгляда. Ранним утром следующего дня Ноэлли позвонила генералу Шайдеру. Ее соединили сначала с адъютантом, а потом с секретаршей генерала. - Простите, кто спрашивает генерала Шайдера? - Ноэлли Пейдж. Ей пришлось отвечать на этот вопрос уже в третий раз. - Прошу прощения, но генерал сейчас на совещании. Его нельзя беспокоить. Она колебалась. - Могу я позвонить ему попозже? - Он будет заседать весь день. Советую вам изложить свою просьбу в письме на имя генерала. На секунду Ноэлли представила себе, что будет, если она последует совету секретарши, и иронически улыбнулась. - Не беспокойтесь, - сказала она. - Просто передайте ему, что я звонила. Через час у нее раздался телефонный звонок. На проводе был Ганс Шайдер. - Простите меня, - извинился он. - Эта идиотка только сейчас сообщила мне о вас. Я бы распорядился, чтобы вас соединяли прямо со мной, но мне и в голову не приходило, что вы можете позвонить. - Это мне надо извиниться, - успокоила его Ноэлли. - Я знаю, что вы очень занятой человек. - Ничего страшного. Чем я могу вам помочь? Ноэлли сделала паузу, чтобы выиграть время и тщательно подобрать слова. - Помните, что вы говорили о нас двоих, когда мы ужинали вместе? После короткого молчания он ответил: - Да. - Я много о вас думала, Ганс. Мне бы очень хотелось увидеться с вами. - Тогда не согласитесь ли поужинать со мной сегодня вечером? - В голосе у него вдруг появился какой-то особый пыл. - Только не в Париже, - ответила Ноэлли. - Если нам суждено быть вместе, пусть это случится подальше отсюда. - Где? - спросил генерал Шайдер. - Хорошо бы поужинать в каком-нибудь необычном месте. Вы слышали об Этрата? - Нет. - Это красивая деревенька в ста пятидесяти километрах от Парижа, недалеко от Гавра. Там есть старинная гостиница, где нам никто не помешает. - Звучит великолепно, Ноэлли. Сейчас мне не так-то легко вырваться, - добавил он извиняющимся тоном. - У меня тут в самом разгаре одно дело... - Я понимаю, - прервала его Ноэлли как можно холоднее. - Давайте встретимся как-нибудь в другой раз. - Подождите! - Последовала долгая пауза. - Когда вы свободны? - В субботу вечером после спектакля. - Я все устрою, - согласился он. - Мы сможем слетать... - А почему не на машине? - спросила Ноэлли. - Ведь так приятно прокатиться. - Как пожелаете. Я буду ждать вас у театра в своем автомобиле. Ноэлли мгновенно приняла решение. - Мне придется вернуться домой, чтобы переодеться. Не могли бы вы подъехать прямо к моему дому? - Ваше слово - закон, моя дорогая. Итак, до субботнего вечера. Через пятнадцать минут Ноэлли переговорила с консьержем. Он выслушал ее и изо всех сил затряс головой, энергично протестуя против подобного плана. - Нет, нет и нет! Я все передам нашему другу, мадемуазель, но он не согласится. Нужно быть круглым дураком, чтобы пойти на это! С таким же успехом он мог бы заявиться в гестапо и попросить там работу. - Здесь не может быть провала, - убеждала его Ноэлли. - Это придумал самый изобретательный человек во Франции. Во второй половине того же дня, выходя из дому, Ноэлли заметила прислонившегося к стене человека, который притворялся, что читает газету. Зима уже вступила в свои права, и на улице было свежо и сухо. Стоило Ноэлли сделать несколько шагов, как человек с газетой выпрямился, отделился от стены и последовал за ней, держась на почтительном расстоянии. Ноэлли шла размеренно, не спеша, часто останавливаясь перед витринами магазинов. Через пять минут после ухода Ноэлли на улице появился консьерж, посмотрел вокруг, желая убедиться, что за ним нет слежки, остановил такси и велел водителю ехать на Монмартр к магазину спортивных товаров. Спустя два часа консьерж сообщил Ноэлли: - Он будет у вас в субботу вечером. В субботу, отыграв спектакль, Ноэлли увидела, что за кулисами ее ждет полковник Мюллер. От волнения мурашки забегали у нее по спине. Все было рассчитано по секундам, и любая задержка могла обернуться гибелью. - Из зала я любовался вашей игрой, фрейлейн Пейдж, - сказал ей полковник Мюллер. - С каждым разом она становится все совершеннее. Его вкрадчивый высокий голос заставил ее отчетливо вспомнить свой страшный сон. - Благодарю вас, полковник. Простите, мне нужно переодеться. Ноэлли направилась в свою артистическую уборную. Мюллер засеменил за ней. - Я пойду с вами, - заявил полковник. Она вошла в уборную. Лысый альбинос не отставал ни на шаг. Он удобно устроился в кресле. Какое-то мгновение Ноэлли колебалась, а потом принялась раздеваться прямо при нем. Мюллер бесстрастно наблюдал за ней. Она слышала, что он гомосексуалист, и это обстоятельство лишало ее грозного оружия - сексуального воздействия. - Воробушек мне кое-что начирикал сегодня, - сказал полковник Мюллер. - Он попытается убежать сегодня вечером. У Ноэлли на секунду остановилось сердце, но она и виду не подала. Она стала снимать грим, чтобы выиграть время. Потом спросила: - Кто собирается убежать сегодня вечером? - Ваш друг Исраэль Кац. Ноэлли резко повернулась к нему и только тут сообразила, что сняла лифчик. - Я не знаю никакого... Она заметила, как победно засверкали его розовые глазки, и не попалась в ловушку. - Постойте, - спросила она с притворным безразличием, - вы говорите о молодом враче, жившем при больнице? - Ага, значит, вы _в_с_е_-_т_а_к_и_ помните его! - Смутно. Он когда-то лечил меня от воспаления легких. - И после самопроизвольного аборта. Полковник Мюллер произнес эти слова характерным для него вкрадчивым и высоким голосом. Ноэлли вновь охватил страх. Раз гестаповцы копают так глубоко... Какая она дура, что влезла в это дело. Однако даже рассуждая таким образом, Ноэлли понимала, что уже поздно идти на попятный. Машина пущена, и через несколько часов Исраэля Каца ждет либо свобода... либо смерть. А что будет с ней? Полковник Мюллер продолжал: - Вы утверждаете, что в последний раз видели Каца в кафе несколько недель назад. Ноэлли отрицательно покачала головой. - Я никогда не говорила этого, полковник. Полковник Мюллер посмотрел ей в глаза долгим взглядом, а затем нагло уставился на ее обнаженную грудь, живот и прозрачные трусики. Потом снова заглянул ей в глаза и вздохнул. - Люблю красивое, - вкрадчиво начал он. - А если вдруг придется уничтожить эту красоту? И все из-за человека, который для вас ничего не значит. Как ваш друг собирается убежать, фрейлейн? Было что-то жуткое в спокойствии его голоса. Ноэлли внутренне содрогнулась. Она превратилась в Аннет, невинную и беспомощную героиню пьесы, которую играла на сцене. - Я действительно не понимаю, полковник, о чем идет речь. Я бы хотела вам помочь, но не знаю как. Полковник Мюллер долго гипнотизировал Ноэлли своими воспаленными глазками, а затем вдруг резко поднялся на ноги. - Я научу вас, как это сделать, фрейлейн, - вкрадчиво пообещал он. - И сам получу от этого большое удовольствие. Он повернулся к двери и напоследок сказал: - Кстати, я посоветовал генералу Шайдеру отложить эту поездку с вами. Ноэлли почувствовала, что теряет самообладание. Теперь уже нельзя предупредить Исраэля Каца. - Полковники всегда вмешиваются в личную жизнь генералов? - В данном случае нет, - с сожалением заметил полковник Мюллер. - Генерал Шайдер не собирается отказываться от своего рандеву. Мюллер резко повернулся и вышел. Ноэлли проводила его взглядом. У нее бешено билось сердце. Она посмотрела на золотые часы, стоявшие на трюмо, и стала быстро одеваться. Без четверти двенадцать Ноэлли позвонил консьерж и сообщил, что генерал Шайдер уже едет к ее дому. Голос у консьержа дрожал от волнения. - Машину ведет его шофер? - спросила Ноэлли. - Нет, мадемуазель, - четко ответил консьерж. - Он в машине вместе с генералом. - Благодарю вас. Ноэлли повесила трубку и поспешила в спальню, чтобы еще раз проверить багаж. Ошибки быть не должно. Раздался звонок в дверь, и Ноэлли направилась в гостиную, чтобы впустить гостя. В коридоре стоял генерал Шайдер, а у него за спиной она увидела его шофера, молодого капитана. Генерал Шайдер не надел военной формы. В безукоризненном темно-сером костюме, тонкой голубой сорочке и черном галстуке он выглядел очень элегантно. - Добрый вечер, - официально поздоровался он. Генерал вошел внутрь, а затем кивком головы подал знак шоферу. - Мои вещи в спальне, - сказала Ноэлли, - вон там. - Благодарю вас, фрейлейн. Капитан скрылся в спальне. Генерал Шайдер подошел к Ноэлли и взял ее за руки. - Знаете, что весь день не давало мне покоя? - спросил он. - Мысль о том, что не застану вас, что вы передумаете. Каждый раз, когда звонил телефон, я боялся брать трубку. - Я всегда держу свои обещания, - успокоила его Ноэлли. Она наблюдала за капитаном, который вынес из спальни ее большую коробку с гримом и сумку с одеждой. - Есть еще что-нибудь? - поинтересовался он. - Нет, - ответила Ноэлли. - Это все. Капитан взял вещи и вышел из квартиры. - Вы готовы? - спросил генерал Шайдер. - Давайте-ка выпьем на дорожку, - быстро предложила Ноэлли. Она поспешила к бару, где в ведерке со льдом стояло шампанское. - Позвольте мне, - генерал откупорил бутылку. - За что мы пьем? - спросил он. - За Этрета. Они чокнулись и выпили. Ставя бокал на стол, Ноэлли незаметно взглянула на свои часики. Генерал Шайдер что-то говорил ей, но она почти все пропускала мимо ушей. Голова у нее была занята тем, что в это время происходило внизу. Ей нужно вести себя осторожно. Спешка или промедление приведут к гибели. Не уцелеет никто. - О чем вы думаете? - спросил Шайдер. Ноэлли тут же повернулась к нему. - Ни о чем. - Но вы меня не слушали. - Простите. Вероятно, я думала о нас. Она вновь повернулась к генералу и одарила его ослепительной улыбкой. - Вы для меня загадка, - сказал он. - Любая женщина - загадка. - Но не такая, как вы. Я отказываюсь верить, что вы притворщица, и все-таки, - он сделал жест рукой, - сначала вы наотрез отказываетесь встретиться со мной, а теперь мы вдруг вместе собираемся за город. - Вы жалеете об этом, Ганс? - Конечно, нет. Только я все время спрашиваю себя - почему именно за город? - Я уже объяснила вам. - Да, конечно, - согласился генерал Шайдер, - это романтично. Но меня удивляет другое. Я считаю вас реалисткой, а не романтической женщиной. - Что вы хотите этим сказать? - спросила Ноэлли. - Ничего, - легко ответил генерал. - Я просто размышляю вслух. Мне нравится решать задачки, Ноэлли. Со временем я разгадаю вас. Она пожала плечами. - Решив задачу, вы потеряете к ней интерес. - Поживем - увидим. Он поставил на стол свой бокал. - Поедем? Ноэлли взяла бокалы, из которых они пили шампанское. - Пойду положу их в раковину, - пояснила она. Генерал Шайдер наблюдал, как она отправилась на кухню. Ноэлли была одной из самых красивых и желанных женщин, и он решил овладеть ею. Однако это вовсе не означало, что он глуп или слеп. Ей что-то от него нужно. Генерал решил выяснить, что именно. Полковник Мюллер предупреждал его, что, судя по всему, она помогает опасному врагу рейха, а полковник Мюллер почти никогда не ошибается. Если он прав, Ноэлли Пейдж, по-видимому, рассчитывает, что генерал Шайдер защитит ее от чего-то. В таком случае она просто не понимает образа мыслей немецкого военного, тем более такого, как он. Он без колебаний выдаст ее гестапо. Только сначала переспит с ней. Вот почему он ждал конца недели. Ноэлли вернулась из кухни. Лицо ее выражало беспокойство. - Сколько вещей отнес вниз ваш шофер? - спросила она. - Сумку с одеждой и большую коробку с гримом, - ответил генерал. Ноэлли состроила гримасу. - О боже! Извините, Ганс. Он забыл еще одну коробку. Вы не будете возражать, если мы и ее захватим с собой? Он следил за тем, как Ноэлли подошла к телефону, сняла трубку и сказала: - Попросите, пожалуйста, шофера генерала снова подняться в квартиру. Нужно отнести вниз еще одну вещь. Она повесила трубку. - Я знаю, что мы едем туда только на выходные, - Ноэлли улыбнулась, - но я хочу доставить вам удовольствие. - Если вы хотите доставить мне удовольствие, - заметил генерал Шайдер, - вам не стоит брать с собой много одежды. Он взглянул на фотографию Армана Готье, стоявшую на рояле. - А господину Готье известно, что вы отправляетесь со мной? - Да, - солгала Ноэлли. Арман находился в Ницце, где вел с одним из продюсеров переговоры о съемках нового фильма. Так что ей не было никакого смысла тревожить его рассказами о своих ближайших планах. Раздался звонок в дверь, и Ноэлли поспешила открыть ее. На пороге стоял капитан. - Насколько я понимаю, требуется забрать еще что-то? - спросил он. - Да, - извинилась Ноэлли. - Это в спальне. Капитан кивнул головой и отправился в спальню. - Когда вы должны вернуться в Париж? - поинтересовался генерал Шайдер. Ноэлли повернулась и посмотрела на него. - Мне бы хотелось остаться там как можно дольше. Мы вернемся в понедельник к вечеру. У нас будут целых два дня. Из спальни появился капитан. - Прошу прощения, фрейлейн. Как выглядит эта вещь? - Это большая круглая синяя коробка, - ответила Ноэлли. Она вновь повернулась к генералу. - Там мой новый халат, который я еще ни разу не надевала. Я берегла его для вас. Она стала болтать чепуху, чтобы скрыть свою нервозность. Капитан опять пошел в спальню. Через несколько секунд он выглянул оттуда и сказал: - Извините, но я не могу найти эту коробку. - Давайте я сама найду ее, - предложила Ноэлли. Войдя в спальню, она принялась за поиски. Перерыв все шкафы, Ноэлли возмутилась: - Наверное, эта дура служанка куда-нибудь ее запрятала! - в сердцах воскликнула она. Втроем они облазили всю квартиру. Наконец генерал Шайдер нашел коробку в одном из стенных шкафов прихожей. Он поднял ее и удивился: - Похоже, она пустая. Ноэлли тут же открыла коробку и заглянула внутрь. Там ничего не было. - Проклятая кретинка! - закричала Ноэлли. - Неужели она запихнула этот прекрасный новый халат в мой чемодан вместе с остальной одеждой? Только бы она его не испортила. Ноэлли глубоко вздохнула, чтобы как-то унять раздражение. - У вас в Германии тоже такая морока со служанками? - Полагаю, что служанки всюду одинаковые, - ответил генерал Шайдер. Он пристально наблюдал за Ноэлли. Она вела себя странно. Чересчур много разговаривала. Она поймала на себе его взгляд. - При вас я чувствую себя школьницей, - пояснила Ноэлли. - Уж и не помню, чтобы я когда-нибудь так нервничала. Генерал Шайдер улыбнулся. Ах вот в чем дело! А может быть, она ведет с ним какую-то игру? Что ж, во всяком случае, скоро все прояснится. Он посмотрел на часы. - Если мы немедленно не выедем, то прибудем на место очень поздно. - Я готова, - согласилась Ноэлли. Она молила Бога, чтобы и все остальные были готовы. Когда они спустились на первый этаж и проходили через холл, консьерж был мертвенно-бледен. Ноэлли подумала, что случился прокол. Она выразительно посмотрела на консьержа в надежде получить от него какой-то сигнал, но старик не успел подать ей знака, поскольку генерал быстро взял Ноэлли под руку и повел к выходу. Лимузин генерала Шайдера стоял прямо у подъезда. Багажник оказался закрытым. Прохожих на улице не было, Ноэлли бросила последний взгляд на консьержа, но генерал подошел к ней вплотную и закрыл обзор. Уж не нарочно ли? Ноэлли впилась глазами в закрытый багажник, но ничего не обнаружила. Несколько часов ей придется пребывать в неведении. Как же ей проверить, удался ли их план? Тревога ожидания становилась невыносимой. - С вами все в порядке? - спросил генерал Шайдер с подозрением. Ноэлли почувствовала, что дело неладно. Нужно найти предлог, чтобы вернуться в подъезд и на несколько секунд остаться наедине с консьержем. Она заставила себя улыбнуться. - Я совсем забыла, - спохватилась Ноэлли. - Мне должен позвонить один из друзей. Я попрошу ему кое-что передать... Генерал крепко сжал ей руку. - У нас нет на это времени, - заметил он с улыбкой. - Теперь вы будете помнить только обо мне. Шайдер повел ее к машине. Не прошло и минуты, как они уже были в пути. Через пять минут после того, как генерал Шайдер увез в своем лимузине Ноэлли, у ее дома раздался скрип тормозов, и из черного "мерседеса" выскочил полковник Мюллер с двумя гестаповцами. Он тут же посмотрел наверх, а затем обвел взглядом улицу. - Они уехали, - сказал он. Его подручные бросились в подъезд и позвонили консьержу. Дверь отворилась, и перед ними предстал до смерти напуганный старик. Они затолкали консьержа в его крохотную квартирку. - Где фрейлейн Пейдж? - резко спросил полковник Мюллер. Консьерж в ужасе уставился на него. - Она... она ушла, - ответил старик. - Это я и без тебя знаю, старый дурак! Куда?! Консьерж беспомощно затряс головой. - Не имею представления, месье. Я видел только, что она уехала с офицером. - Она не сказала, где ее можно найти? - Н-нет, месье. Мадемуазель Пейдж никогда не говорит мне о таких вещах. Полковник Мюллер свирепо посмотрел на старика и повернулся к нему спиной. - Они не могли далеко уехать, - сказал Мюллер своим подручным. - Немедленно свяжитесь со всеми заставами. Сообщите им, что я приказал задержать машину генерала Шайдера. Как только они это сделают, пусть немедленно позвонят мне! Военные не разъезжали по Парижу в такое время, а потому на улицах почти не было транспорта. Машина Шайдера свернула на Западное шоссе, проходящее через Версаль. Понадобилось всего двадцать пять минут, чтобы добраться до пересечения магистралей, откуда расходятся пути на Виши, Гавр и Лазурный берег. Ноэлли казалось, что свершилось чудо и им удастся выбраться из Парижа, ни разу не нарвавшись на заставу. Ей следовало бы знать, что даже немцы с их хваленой деловитостью не в состоянии контролировать все ведущие из города дороги. Только она подумала об этом, как из темноты показалось дорожное заграждение. На шоссе замигали яркие красные огни. За ними поперек дороги стоял немецкий военный грузовик. Ноэлли увидела на обочине шестерых немецких солдат и две французские полицейские машины. Лейтенант вермахта поднял руку, и лимузин Шайдера остановился. Лейтенант подошел к водителю. - Выйдите из машины и предъявите документы! Генерал Шайдер опустил боковое стекло и с раздражением обратился к проверяющему: - Я - генерал Шайдер. Что здесь, черт возьми, происходит? Лейтенант вытянулся по швам. - Прошу прощения, генерал. Я не знал, что это ваша машина. Генерал бросил взгляд на заграждение. - Что случилось? - Господин генерал, мы получили приказ проверять все машины, выезжающие из Парижа. Все дороги из города перекрыты. Генерал повернулся к Ноэлли. - Проклятое гестапо! Извините, дорогая. Ноэлли почувствовала, что побледнела как мел, и была рада, что в машине темно. Тем не менее она взяла себя в руки и спокойно сказала: - Ничего страшного. Ноэлли думала о грузе, лежащем в багажнике. Если ее план удался, то этим грузом должен быть Исраэль Кац, и через секунду его заберут. А вместе с ним и ее. Лейтенант повернулся к шоферу. - Прошу вас открыть багажник. - Там только багаж, - запротестовал капитан. - Я сам все туда укладывал. - Прошу прощения, капитан. Я выполняю приказ. Все автомобили из Парижа подлежат обыску. Открывайте багажник. Чертыхаясь себе под нос, водитель открыл дверцу и стал вылезать из машины. У Ноэлли лихорадочно заработал мозг. Нужно придумать что-то, чтобы не допустить обыска и при этом не вызвать подозрений. Водитель уже вышел из машины. Для раздумий не осталось времени. Ноэлли украдкой взглянула на генерала Шайдера. От злости он сощурил глаза и сжал губы. Она повернулась к нему и простодушно спросила: - Нам тоже выходить, Ганс? Нас будут обыскивать? Ноэлли видела, что он едва сдерживает гнев. - Стойте! - голос генерала был подобен удару хлыста. - Садитесь обратно в машину! - приказал он шоферу. Затем Шайдер повернулся к лейтенанту и в ярости заорал: - Скажешь всем, кто отдает тебе приказы, что они не относятся к генералам германской армии! Я не подчиняюсь приказам