а поставлена их жизнь. Возможно, Демирис захочет уничтожить ее и Ларри. Однако она, как никто другой, изучила все тонкости мышления Демириса. Поэтому Ноэлли не исключала вероятности уничтожения одного из них и сохранения жизни другому, тем самым обрекая его на вечные муки. Если Демирис уготовит казнь им обоим, он, конечно, отомстит им, но это будет чересчур короткая месть. Ему даже не придется вдоволь насладиться ею. Ноэлли тщательно исследовала каждую возможность, просчитала все варианты игры, и ей казалось, что Демирис сделает так, чтобы Ларри умер, а она осталась жить в тюрьме или под контролем Демириса, поскольку тогда он сможет мстить ей бесконечно. Сначала Ноэлли станет страдать от потери любимого человека, а затем ей придется выносить любые пытки, которые придумает Демирис. Ему доставит особое удовольствие заранее поведать ей обо всем этом, чтобы она дошла до предела отчаяния. Поэтому Ноэлли не удивилась, когда в камере появился начальник тюрьмы и заявил ей, что Демирис хочет повидаться с ней. Ноэлли провели в кабинет начальника тюрьмы и, положив на стол косметический набор, принесенный ее служанкой, благоразумно оставили одну, чтобы она могла подготовиться к встрече. Ноэлли пренебрегла косметикой, расческой и кисточками для нанесения грима, лежавшими на столе, подошла к окну и посмотрела на улицу. За последние три месяца она впервые увидела внешний мир, если не считать мимолетных зрительных впечатлений на пути из тюрьмы в здание суда в день предъявления ей обвинения. Ее везли тогда в тюремной машине с решетками на окнах, а затем под конвоем отправили в цокольное помещение, где вместе с охранниками посадили в узкий лифт, напоминающий клетку, подняли на второй этаж и вывели в коридор, по которому она прошла в зал суда. Ноэлли смотрела в окно и видела, как движется транспорт по Университетской улице, как спешат домой к своим семьям мужчины, женщины и дети. И впервые в жизни Ноэлли по-настоящему испугалась. Она не строила иллюзий относительно собственного оправдания. Она читала газеты и знала, что ее ждет не просто суд, а нечто большее, кровавая баня, в которой их с Ларри принесут в жертву возмущенной общественности, чтобы успокоить ее. Греки ненавидят Ноэлли Пейдж за то, что она надругалась над священным институтом брака, завидуют ей, потому что она молода, красива и богата, и презирают ее, поскольку догадываются, что ей наплевать на их чувства. Раньше Ноэлли беспечно относилась к жизни, безрассудно транжирила время, словно собиралась жить вечно. Теперь же что-то в ней изменилось. Неизбежность близкой смерти впервые заставила Ноэлли понять, как сильно она хочет жить. В нее вселился страх, который рос, как раковая опухоль, и если бы Ноэлли могла, то заключила бы с Демирисом сделку, позволяющую сохранить ей жизнь, даже несмотря на то, что тот сумел бы превратить ее в ад. Она была готова к этому. А когда это случится, она уж как-нибудь перехитрит Демириса. Пока же Ноэлли нуждалась в его помощи, чтобы остаться в живых. У нее было одно преимущество: она всегда легко относилась к смерти. Так что Демирис и представления не имеет, как она сейчас ценит жизнь. Если бы он знал об этом, то наверняка умертвил бы ее. Ноэлли вновь задумалась над тем, какую паутину сплел он для нее за последние несколько месяцев. Вдруг она услышала, как отворилась дверь кабинета, и отвернулась от окна. В дверном проеме стоял Константин Демирис. Она посмотрела на него и поразилась. Одного этого взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что ей больше нечего бояться. За те несколько месяцев, которые Ноэлли не видела Демириса, он постарел на десять лет. Он очень похудел. Костюм висел на нем, как на вешалке. Но самое большое впечатление на Ноэлли произвели его глаза. В них отражалась душа, прошедшая сквозь муки ада. Ощущения власти, бьющей через край жизненной силы у Демириса больше не чувствовалось. Казалось, что кто-то просто выключил свет в его организме, и осталась лишь жалкая тень былого величия. Он стоял и пристально смотрел на нее глазами, полными боли. На какую-то долю секунды у Ноэлли закралось подозрение, уж не обманывает ли он ее, не устраивает ли ей ловушку, не входит ли это в его коварный план мести. Но ни один актер не смог бы так искусно притвориться. Ноэлли первая нарушила затянувшееся молчание. - Прости меня, Коста, - сказала она. Демирис медленно кивнул головой, словно этот жест стоил ему большого труда. - Я хотел убить тебя, - начал он. В его голосе чувствовалась усталость. Это был голос старика. - Я уже все подготовил. - Так почему же ты не сделал этого? Он спокойно ответил: - Потому что ты убила меня первая. Раньше мне никто не был нужен. Пожалуй, до настоящего времени я никогда не испытывал подлинной боли. - Коста... - Подожди. Дай мне договорить. Я не из тех, кто прощает. Если бы я мог обойтись без тебя, поверь мне, я бы не раздумывал. Но я не могу. Без тебя у меня ничего не получается. Ноэлли, я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Ноэлли изо всех сил старалась не выдать своих чувств. - Теперь ведь это от меня не зависит, правда? - Если бы мне удалось освободить тебя, ты бы вернулась ко мне навсегда? Навсегда. Вихрь мыслей и образов пронесся в голове Ноэлли. Она никогда больше не увидит Ларри, ни разу не прикоснется к нему, не сможет обнять его. Однако выбора у нее не было. Но, даже если бы он был, она предпочла бы остаться в живых. Пока она живет, у нее есть шанс. Ноэлли взглянула на Демириса. - Да, Коста. Демирис пристально посмотрел на нее. - Спасибо, - поблагодарил он Ноэлли хриплым голосом. - Что было, то было. Тут уж ничего не поделаешь. Но давай забудем прошлое. Меня интересует будущее. Я собираюсь нанять тебе адвоката. - Кого именно? - Наполеона Чотаса. И тут Ноэлли окончательно убедилась, что выиграла шахматную партию. Шах и мат. Наполеон Чотас сидел за длинным столом для адвокатов, думая о схватке, в которой ему предстояло участвовать. Он, конечно, предпочел бы, чтобы суд состоялся не в Афинах, а в Янине. Однако это исключалось, поскольку по греческим законам запрещается проведение судебного процесса в округе, где было совершено преступление. Чотас нисколько не сомневался в виновности Ноэлли Пейдж, но это не имело для него никакого значения. Подобно всем адвокатам по уголовным делам, он считал виновность или невиновность своих подзащитных несущественным обстоятельством. Каждый имеет право на справедливый суд. Начинающийся судебный процесс представлялся ему особенным. Впервые в своей юридической практике Наполеон Чотас позволил себе увлечься своей подзащитной. Он попросту влюбился в Ноэлли Пейдж. Константин Демирис попросил его встретиться с ней, и он согласился. Чотас представлял себе Ноэлли Пейдж по тому ее образу, который сложился в обществе. Однако действительность опрокинула все его представления. Ноэлли приняла его как гостя, наносящего ей светский визит. Она не проявляла ни нервозности, ни страха. Поначалу Чотас объяснил это себе тем, что Ноэлли просто не понимала своего отчаянного положения. Но вскоре он убедился в обратном. Ноэлли оказалась самой умной и обаятельной из всех женщин, с которыми ему доводилось встречаться, и уж, бесспорно, самой красивой. Взглянув на Чотаса, никто бы не назвал его знатоком женщин. Тем не менее он знал в них толк. Чотас сразу же понял, что Ноэлли - необыкновенная женщина. Простая беседа с ней доставляла ему огромное удовольствие. Они говорили об искусстве, преступности и истории, и Ноэлли не переставляла удивлять его. Чотас тут же по достоинству оценил ее связь с таким человеком, как Константин Демирис, но ее любовь к Ларри Дугласу озадачила адвоката. Он понимал, что Ноэлли гораздо выше Дугласа. При этом он отдавал себе отчет в том, что любовь - очень своенравное чувство и его нельзя разложить по полочкам. Любовь соединяет даже якобы несовместимых людей. Блестящие ученые женились на пустоголовых блондинках, великие писатели брали в жены глупых актрис, а умнейшие государственные деятели вступали в брак с проститутками. Чотас вспомнил свою последнюю встречу с Демирисом. Вот уже много лет они встречались в обществе и знали друг друга, но юридическая фирма Чотаса никогда не оказывала услуг Демирису. Он пригласил Чотаса к себе. Демирис сразу же приступил к делу. - Вы, вероятно, слышали, - начал он, - что этот судебный процесс для меня очень важен. Ноэлли Пейдж - единственная в моей жизни женщина, которую я всегда действительно любил. Чотас и Демирис беседовали шесть часов, обсудили все аспекты этого дела и тщательно рассмотрели вопрос о том, как Ноэлли следует вести себя на суде. Они решили, что она не признает себя виновной. Когда Чотас поднялся на ноги и стал прощаться, сделка между ними уже была заключена. За то, что Наполеон Чотас берет на себя защиту Ноэлли, он получит сумму, вдвое превышающую его обычный гонорар, а его фирма станет основным защитником правовых интересов громадной империи Константина Демириса, что принесет Чотасу многомиллионные доходы. - Мне все равно, как вы добьетесь желаемого результата, - сказал в заключение Демирис. - Просто позаботьтесь о том, чтобы все прошло гладко. Чотас принял условия Демириса, а потом, по иронии судьбы, влюбился в Ноэлли Пейдж. Глядя сейчас на сидящую на скамье подсудимых Ноэлли, Чотас восхищался ее красотой и спокойствием. На ней был простой черный шерстяной костюм и обычная закрытая белая блузка, но даже в такой одежде Ноэлли напоминала ему сказочную принцессу. Она повернулась, увидела, что Чотас смотрит на нее, и от души улыбнулась ему. Он улыбнулся ей в ответ, но мозг его уже работал над решением стоящей перед ним трудной задачи. В это время судебный распорядитель объявил о начале заседания. Публика поднялась на ноги, когда в зал вошли двое судей в мантиях и заняли свои места за столом. За ними последовал третий, председательствующий в этот день в суде. Судебный процесс начался. Государственный обвинитель по особо важным делам Петр Демонидес встал со своего места, чтобы обратиться к суду присяжных со вступительной речью. Демонидес был способным и опытным обвинителем. Однако, уже много раз вступая в борьбу с Наполеоном Чотасом, неизменно проигрывал ему. Старый негодяй так и остался непобедимым. Почти все выступавшие в суде адвокаты пытались запугать свидетелей противоположной стороны. Чотас же обхаживал их, умасливал и всячески располагал к себе, и очень скоро, стараясь помочь ему, они начинали во всем противоречить друг другу. Он умел превращать прямые улики в предположения, а предположения в вымысел. Из всех адвокатов, с которыми приходилось сталкиваться Демонидесу, Чотас обладал самыми замечательными юридическими способностями и был лучшим специалистом в области права. Однако не в этом состояла его главная сила. Его основным оружием считалось умение разбираться в людях. Однажды кто-то из журналистов спросил Чотаса, как ему удалось так хорошо изучить природу человека. - Я не имею ни малейшего представления о человеческой природе, - ответил Чотас. - Я просто знаю _л_ю_д_е_й_. Это его замечание потом широко цитировалось в прессе. Помимо всего прочего, начавшийся судебный процесс как нельзя лучше подходил Чотасу. Здесь было все - романтический ореол, шик, страсть и убийство. В таких условиях он мог наилучшим образом проявить себя перед судом присяжных. В одном Демонидес не сомневался - Чотас пойдет на все, чтобы выиграть это дело. Но и Демонидес ни перед чем не остановится, чтобы не уступить ему. Государственный обвинитель понимал, что у него имеются веские доказательства вины подсудимых. Даже если Чотас сумеет очаровать присяжных заседателей и уговорить их пренебречь уликами, ему не удастся повлиять на трех судей. Поэтому, начиная свое первое обращение к суду присяжных, государственный обвинитель был полон решимости. Правда, в глубине души он все-таки испытывал некоторое беспокойство. Демонидес уверенно, четко и с большим искусством изложил предъявляемое подсудимым обвинение. По закону старшиной присяжных являлся чиновник органов юстиции, и все свои правовые доводы Демонидес обращал к нему, а общие рассуждения - к остальным присяжным заседателям. - В ходе настоящего процесса, - заявил Демонидес, - государство берется доказать, что оба этих человека вступили в преступный сговор с целью преднамеренного убийства Кэтрин Дуглас, поскольку она мешала осуществлению их замыслов. Ее единственным преступлением была любовь к своему мужу, и за это она поплатилась жизнью. Оба обвиняемых находились на месте преступления. Только у них были мотивы для подобного убийства и возможность его совершения. Мы неопровержимо докажем... Демонидес говорил по существу и быстро закончил свою речь. Наступила очередь защиты. Публика с большим интересом наблюдала, как Наполеон Чотас неловко собрал свои бумаги и приготовился произнести вступительную речь. В нем чувствовалась какая-то скованность. Внешне Чотас выглядел неуверенным в себе. Казалось, что само присутствие в зале суда наводит на него священный трепет. Глядя на Чотаса, Уильям Фрейзер невольно восхищался его искусством. Если бы Фрейзер однажды не провел с ним вечер на приеме в английском посольстве, то, вероятно, тоже принял бы его поведение за чистую монету. Фрейзер видел, как готовые помочь Наполеону Чотасу присяжные заседатели подались вперед, ловя каждое слово его речи, которую он произносил мягким и тихим голосом. - Эту женщину, сидящую на скамье подсудимых, - обратился Чотас к присяжным, - привлекают к ответственности не за убийство. Убийства никто не совершал. Если бы таковое имело место, я уверен, что мой блестящий коллега, господин государственный обвинитель, не преминул бы показать нам труп жертвы. Однако он не сделал этого. Следовательно, мы имеем все основания полагать, что трупа не существует. Таким образом, ни о каком убийстве не может быть и речи. Чотас на секунду замолчал, почесал макушку и растерянно посмотрел на пол, как бы стараясь вспомнить, на чем же он остановился. Адвокат кивнул самому себе и взглянул на присяжных. - Нет, господа, здесь вовсе не слушается дело об убийстве. Мою подзащитную судят за то, что она нарушила _д_р_у_г_о_й_ закон, неписаный закон, запрещающий женщине вступать в половую связь с чужим мужем. Пресса уже признала ее виновной в нарушении этого закона. Общественное мнение подтвердило ее вину. А теперь они требуют для нее наказания. Чотас вновь прервал свою речь, достал из кармана большой белый носовой платок, секунду разглядывал его, словно удивляясь, как это он попал к нему, затем высморкался и засунул платок обратно. - Ну что ж. Если она нарушила закон, давайте накажем ее. Но не за убийство, господа. Не за убийство, которого никто не совершал. Ноэлли Пейдж виновна в том, что стала любовницей... - тут он сделал эффектную паузу, - человека, занимающего весьма высокое положение в обществе. Его имя держится в секрете, но полагаю, что вы должны знать его. Это имя можно найти на первой полосе любой газеты. Публика оценила его шутку и встретила ее одобрительным смехом. Огюст Ланшон заерзал в кресле и обвел глазами сидящих в зале. От ярости у него глаза налились кровью. Да как они смеют хохотать над его Ноэлли! Демирис для нее ничего на значил, ровным счетом ничего. Женщина всегда дорожит только мужчиной, которому отдала свою девственность. Маленькому толстому владельцу ателье мод, приехавшему из Марселя, пока не удалось связаться с Ноэлли, но он заплатил четыреста драгоценных драхм за пропуск в зал судебного заседания и теперь может каждый день любоваться своей дорогой Ноэлли. Когда ее оправдают, Ланшон вмешается и возьмет на себя заботу о ней. Он перевел взгляд на ее адвоката. - Обвинение утверждает, что двое подсудимых, госпожа Ноэлли Пейдж и господин Ларри Дуглас, убили жену господина Дугласа, с тем чтобы обвиняемые могли пожениться. Посмотрите на них. Чотас повернулся лицом к Ноэлли Пейдж и Ларри Дугласу, и все сидящие в зале последовали его примеру. - Любят ли они друг друга? Возможно. Но превращает ли их это в заговорщиков, преступников и убийц? Нет. Если на данном судебном процессе и есть жертвы, то вы видите их перед собой. Я очень тщательно изучил все имеющиеся улики, доказательства и свидетельские показания и убедился, что эти два человека невиновны. Я и вас постараюсь убедить в их невиновности. Я хочу пояснить присяжным заседателям, что не представляю здесь интересов Ларри Дугласа. У него есть свой защитник, и он достаточно компетентен. Однако государственный обвинитель считает, что эти два человека, сидящие сейчас на скамье подсудимых, вступили в преступный сговор, что они вместе задумали и совершили убийство. Таким образом, если виновен один из них, виновен и другой. Так вот, я заявляю, что оба они невиновны. Изменить свое мнение меня может заставить только наличие состава преступления. А его-то и нет. Чотас говорил с возмущением, которое постоянно нарастало. - Это фикция. О том, жива или нет Кэтрин Дуглас, моя подзащитная имеет такое же представление, как и вы. Да и откуда ей знать? Она не только не причиняла ей никакого вреда, но даже ни разу не встречалась с ней. Только представьте себе всю чудовищность обвинения женщины в убийстве того, кого она никогда в жизни не видела. Есть много версий о том, что случилось с госпожой Дуглас. Согласно одной из них, ее убили. Но это всего лишь одна версия. Наиболее вероятным представляется следующее предположение: она каким-то образом узнала о любви своего мужа к госпоже Пейдж и, будучи не в силах вынести этого, сбежала. Заметьте, господа, не от страха, _а _о_т _у_я_з_в_л_е_н_н_о_г_о _с_а_м_о_л_ю_б_и_я_. Все очень просто. Ведь при подобных обстоятельствах вы не стали бы посылать на казнь невиновную женщину и невиновного мужчину. Адвокат Ларри Дугласа Фредерик Ставрос украдкой облегченно вздохнул. Все это время он отчаянно боялся, что Ноэлли Пейдж оправдают, а его подзащитного Ларри Дугласа признают виновным и осудят. Если бы это произошло, Ставрос сделался бы посмешищем для своих коллег. Он постоянно ломал себе голову над тем, как бы примазаться к славе Наполеона Чотаса, а тут Чотас сам решил его проблему. Связав воедино обоих обвиняемых, он фактически взял на себя защиту не только Ноэлли Пейдж, но и подопечного Ставроса. Если Фредерику Ставросу удастся выиграть это дело, то его жизнь круто изменится и все его мечты сбудутся. В душе он горячо благодарил своего старшего и более опытного коллегу за его благородный жест. Ставрос с удовлетворением заметил, что присяжные жадно ловят каждое слово Чотаса. - Эту женщину не интересуют материальные блага! - восторженно воскликнул Чотас. - Она без колебаний готова отдать все любимому человеку. Уверяю вас, мои добрые друзья, что заговорщица, потворствующая убийству, не станет вести себя таким образом. По мере того как Чотас произносил свою речь, отношение присяжных заседателей к Ноэлли Пейдж менялось на глазах. Они проявляли все большее понимание ее положения и проникались сочувствием к ней. Медленно, но весьма искусно адвокат нарисовал портрет красивой женщины, ставшей любовницей одного из самых влиятельных и богатых людей в мире. Она купалась в роскоши и пользовалась всеми благами, но в конце концов поддалась своей любви к нищему молодому летчику, которого она и знала-то всего без году неделя. Чотас играл на чувствах присяжных, как музыкант-виртуоз на своем инструменте. Он вызывал у них смех и слезы, заставлял их внимательно и восхищенно слушать его и ни на секунду не давал им расслабиться. Закончив свою вступительную речь перед судом присяжных, Чотас неуклюжей походкой заковылял назад к длинному столу и неловко сел за него. Публике стоило большого труда удержаться от аплодисментов. Ларри Дуглас слушал, как Чотас защищает его, и злоба вновь охватила его. Он не нуждается в чьей-либо защите, потому что не сделал ничего плохого. Весь этот судебный процесс - сплошная нелепость. Если кто и виноват, так только Ноэлли. Ведь это она все придумала. Ларри смотрел на нее, такую красивую и спокойную, но она не возбуждала в нем желания, а лишь напоминала ему о былой страсти. В сердце у Ларри осталось какое-то жалкое подобие чувства к ней, и он удивлялся, как же его угораздило поставить свою жизнь на карту ради этой женщины. Ларри перевел взгляд на ложу прессы. Оттуда на него уставилась миловидная журналистка чуть старше двадцати лет. Ларри слегка улыбнулся ей и заметил, что от его улыбки у нее просветлело лицо. Петр Демонидес допрашивал свидетеля. - Прошу вас, назовите суду ваши имя и фамилию. - Алексис Минос. - Ваша профессия? - Я адвокат. - Господин Минос, взгляните, пожалуйста, на этих двух обвиняемых, сидящих на скамье подсудимых, и скажите суду, видели ли вы когда-нибудь кого-либо из них. - Да, одного из них я видел. - Кого именно? - Мужчину. - Господина Лоуренса Дугласа? - Да, его. - Вспомните, пожалуйста, при каких обстоятельствах вы видели господина Дугласа? - Полгода назад он заходил ко мне в контору. - Он заходил к вам как к юристу? - Да. - Иными словами, ему нужна была от вас юридическая помощь? - Да. - Будьте добры, объясните нам, чего конкретно он хотел? - Он просил меня развести его с женой. - И для этой цели он нанял вас? - Нет. Когда он изложил мне обстоятельства дела, я заявил ему, что в Греции он не сумеет получить развода. - Каковы же были эти обстоятельства? - Во-первых, он не хотел предавать дело огласке, и, во-вторых, его жена не соглашалась на развод. - То есть он попросил у жены развод, а она ему отказала? - По крайней мере, так он говорил. - И вы ответили, что не можете помочь ему, поскольку в связи с отказом жены будет очень трудно или вообще невозможно добиться развода, особенно при его желании избежать гласности? - Совершенно верно. - Таким образом, за неимением других крайних мер подсудимому ничего не оставалось... - Протестую! - Протест принимается. - Ваши вопросы к свидетелю? Тяжело вздохнув, Наполеон Чотас поднялся с кресла и медленно направился к свидетелю. Петр Демонидес не проявлял беспокойства. Минос был юристом и обладал достаточным опытом, чтобы не поддаться на уловки судебного красноречия Чотаса. - Господин Минос, вы - адвокат. - Да, это так. - Я уверен, что вы прекрасный адвокат. Меня удивляет только, что нам с вами никогда не приходилось сталкиваться по работе. Фирма, которую я возглавляю, широко представлена во всех областях правовой деятельности. Возможно, вам случалось иметь дело с моими компаньонами в сфере разрешения споров между торгово-промышленными корпорациями. - Нет, я не имею дела с торгово-промышленными корпорациями. - Прошу прощения. Тогда, может быть, вы вместе с моими компаньонами участвовали в каком-нибудь деле, связанном с уплатой налогов? - Нет, я не занимаюсь разбором дел, связанных с уплатой налогов. - О! - Чотас вдруг сделал вид, что крайне удивлен этим и чувствует себя не в своей тарелке, создавалось впечатление, что он попал впросак. - Вы связаны с делами, относящимися к операциям с ценными бумагами? - Нет. Минос даже обрадовался унижению своего коллеги. На лице свидетеля появилось самодовольное выражение, и Петр Демонидес заволновался. Сколько раз он видел это выражение у свидетелей, которых Чотас готовил к расправе. Чотас принялся смущенно почесывать в голове. - Сдаюсь! - хитроумно заметил он. - Так в какой же области права вы работаете? - Я занимаюсь бракоразводными делами. - Ответ прозвучал как попавшая в цель язвительная насмешка. Лицо Чотаса приняло печальное выражение, и он покачал головой. - Мне следовало бы знать, что мой добрый друг Демонидес не преминет привести сюда специалиста своего дела. - Благодарю вас. Алексис Минос и не пытался скрыть крайнего самодовольства. Далеко не каждому свидетелю удается утереть нос Чотасу, и Минос уже представлял себе, как сегодня вечером в клубе он будет рассказывать коллегам о своей победе над прославленным адвокатом. - Я никогда не вел бракоразводных дел, - как бы стесняясь, признался Чотас. - Так что придется мне в этом вопросе положиться на ваш опыт. Старый адвокат окончательно сдался. Теперь Минос сможет хвастаться в клубе даже больше, чем он предполагал. - Держу пари, что у вас масса дел, - заявил Чотас. - Я беру только дела, с которыми успею управиться. - С которыми успеете управиться! - с нескрываемым восхищением воскликнул Наполеон Чотас. - Правда, иногда мне приходится брать и больше. Петр Демонидес опустил глаза, не в силах смотреть на происходящее. В голосе Чотаса появились нотки благоговейного страха. - Я не хочу вмешиваться в вашу работу, господин Минос, но из профессионального любопытства хочу спросить вас, сколько клиентов вы обслуживаете в год? - Мне трудно сказать. - Да не скромничайте, господин Минос. Назовите примерную цифру. - Ну, думаю, две тысячи. Разумеется, я привожу здесь приблизительное число клиентов, ежегодно проходящих через мою контору. - Две тысячи в год! От одного оформления бумаг можно с ума сойти! - В сущности, у меня не бывает двух тысяч бракоразводных дел в год. Чотас потер подбородок. - Как это понимать? - Не все мои дела связаны с разводом. Чотас недоуменно посмотрел на свидетеля. - Но ведь вы же говорили, что беретесь только за бракоразводные дела? - Да, но... - замялся Минос. - Но что? - спросил сбитый с толку Чотас. - Ну, я имею в виду, что дело не всегда кончается разводом. - Но клиенты ведь приходят к вам, чтобы развестись? - Да, но некоторые из них... ну... по той или иной причине отказываются от развода. Чотас вдруг понял и кивнул головой: - Ага! Вы хотите сказать, что они мирятся или что-то в этом роде? - Вот именно, - обрадовался Минос. - Таким образом, вы утверждаете, что, например, десять процентов ваших клиентов решают не подавать на развод? Миносу стало не по себе, и он заерзал на стуле. - Процент несколько выше. - Насколько? Каков он? Пятнадцать процентов? Двадцать? - Где-то около сорока процентов. Наполеон Чотас с изумлением уставился на него. - Господин Минос, вы хотите уверить нас, что около половины ваших клиентов раздумывают разводиться? - Да. На лбу у Миноса выступил пот. Он повернулся и принялся смотреть на Петра Демонидеса, но тот упорно не поднимал глаз и сосредоточенно изучал трещину в полу. - Ну что ж, уверен, что это происходит не из-за недоверия к вам клиентов, - заметил Чотас. - Конечно, нет, - согласился Минос. - Часто они приходят ко мне просто по глупости. Поругаются муж с женой, и им кажется, что они ненавидят друг друга. Тогда оба думают, что надо разводиться, но когда доходит до дела, большинство из них осознают, что разводиться не стоит. Он неожиданно замолчал, осознав все значение своих слов. - Спасибо вам, - мягко поблагодарил его Чотас. - Вы нам очень помогли. Петр Демонидес допрашивал свидетеля. - Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию. - Каста. Ирина Каста. - Вы замужем? - Вдова. - Чем вы занимаетесь, госпожа Каста? - Я экономка. - Где вы работаете экономкой? - В одной богатой семье в Рафине. - Это прибрежная деревушка, верно? Она расположена в ста километрах к северу от Афин? - Да. - Посмотрите, пожалуйста, на этих двух обвиняемых, сидящих на скамье подсудимых. Видели ли вы их раньше? - Конечно. Много раз. - Скажите нам, пожалуйста, при каких обстоятельствах. - Они живут в доме, находящемся рядом с виллой, на которой я работаю. Я видела их на пляже много раз. Они были голые. От изумления у публики захватило дыхание. Потом по залу прошел шумок. Присутствующие быстро обменялись мнениями об услышанном. Петр Демонидес посмотрел на Чотаса, чтобы выяснить, не собирается ли он выразить протест. Однако старый адвокат безмятежно сидел за столом и задумчиво улыбался. При виде его улыбки Демонидес заволновался. Никогда раньше он не испытывал такой нервозности. Обвинитель вновь обратился к свидетелю. - Вы уверены в том, что видели именно этих двух человек? Помните, что вы поклялись говорить правду. - Да, это они. Точно. - Когда они были на пляже, то вели себя как друзья? - Ну уж, конечно, не как брат и сестра. В публике раздался смех. - Спасибо, госпожа Каста. Демонидес повернулся к Чотасу. - Задавайте свои вопросы свидетелю. Наполеон Чотас дружелюбно кивнул головой, поднялся на ноги и засеменил к внушительного вида женщине, сидевшей на месте для свидетелей. - Вы долго работаете на этой вилле, госпожа Каста? - Семь лет. - Семь лет! Вы, наверное, прекрасно справляетесь со своими обязанностями? - Да уж конечно. - Может быть, вы порекомендуете мне хорошую экономку? Я намереваюсь купить себе участок с домом на побережье в Рафине. Самое главное для меня, чтобы вокруг никто не мешал мне работать. Если мне не изменяет память, виллы там расположены весьма скученно. - О нет, каждая вилла огорожена высокой стеной. - Что ж, это хорошо. Значит, они не налезают друг на друга? - Вовсе нет. Расстояние между виллами там не менее ста метров. Я знаю, что одна из них сейчас продается. В ней вам никто не будет мешать, и я могу вам предложить в экономки мою сестру. Она примерно ведет себя, опрятна, умеет готовить. - Ну что ж, благодарю вас, госпожа Каста. То, что вы говорите, просто замечательно. Возможно, сегодня во второй половине дня я позвоню ей. - Днем она работает и будет дома в шесть вечера. - А который теперь час? - У меня нет часов. - Понятно. Вот там на стене висят большие часы. Сколько они показывают? - Трудно сказать. Ведь они находятся на другом конце зала. - Как, по-вашему, далеко отсюда до этих часов? - Ну, метров... э... пятнадцать. - Семь метров, госпожа Каста. У меня к вам больше нет вопросов. Шел пятый день судебного процесса. У доктора Каца вновь разболелась ампутированная нога. Оперируя больных, он часами стоял на протезе и не чувствовал неудобства. Однако здесь, в зале, где не требуется предельной концентрации внимания, нервные окончания посылали сигналы памяти к ноге, которой уже давно не было. Кац не мог спокойно сидеть на месте и всячески старался хоть как-то избавиться от чрезмерного давления на бедро отсутствующей ноги. С момента своего приезда в Афины он каждый день пытался увидеться с Ноэлли, но из этого ничего не вышло. Он обратился к Наполеону Чотасу, но тот заявил, что Ноэлли слишком расстроена и ей лучше не встречаться со старыми друзьями. Чотас посоветовал хирургу подождать окончания суда. Исраэль Кац просил его передать Ноэлли, что он находится здесь и готов оказать ей любую посильную помощь. Однако он не был уверен, что Чотас исполнит его просьбу. День за днем Кац сидел в зале суда, надеясь, что Ноэлли взглянет в его сторону, но она не обращала никакого внимания на публику. Ноэлли спасла ему жизнь, и он мучился оттого, что теперь не мог отплатить ей тем же. Кац не разбирался в тонкостях судебного процесса и не знал, оправдают или осудят Ноэлли. Чотас разъяснил ему, что по закону суд присяжных обязан вынести решение, виновна она или нет. Если Ноэлли признают невиновной, ее отпустят на свободу, а если нет - казнят. Под присягой давал показания один из свидетелей обвинения. - Ваши имя и фамилия. - Кристиан Барбе. - Кристиан Барбе, вы являетесь французским подданым? - Да. - Где вы проживаете? - В Париже. - Назовите суду ваш род занятий. - У меня сыскное агентство. - Где оно находится? - Основная контора - в Париже. - Какими делами вы занимаетесь? - Самыми разными... Раскрытием мелких хищений, поиском без вести пропавших лиц, слежкой по заданию ревнивых мужей и жен... - Месье Барбе, будьте добры, посмотрите на присутствующих в этом зале и скажите нам, был ли кто-нибудь из них вашим клиентом. Медленно и долго свидетель разглядывал зал. - Да. - Прошу вас, сообщите суду, кто это. - Это женщина, которая сидит вон там. Мадемуазель Ноэлли Пейдж. Публика с большим интересом реагировала на заявление свидетеля, и по залу прошел легкий шум. - Вы утверждаете, что она наняла вас, чтобы вы работали на нее в качестве детектива. - Именно так, месье. - Не поясните ли вы нам, в чем состояла ваша работа сыщика? - Разумеется. Ее интересовал человек по имени Ларри Дуглас. Она просила меня узнать о нем все, что я только смогу. - Это тот самый Ларри Дуглас, который сидит сейчас здесь на скамье подсудимых? - Да, месье. - И мадемуазель Пейдж платила вам за вашу работу? - Да, месье. - Посмотрите, пожалуйста, на вещественные доказательства, которые я держу в руке. Это бухгалтерские записи выплаченных вам сумм? - Совершенно верно. - Месье Барбе, расскажите нам, как вам удавалось получать информацию о господине Дугласе? - Это было очень трудным делом. Видите ли, тогда я находился во Франции, а господин Дуглас - сначала в Англии, а потом в США. В условиях немецкой оккупации во Франции... - Прошу прощения... - Я говорю, что в условиях немецкой оккупации во Франции... - Подождите-ка. Я хочу убедиться в том, что правильно вас понял, месье Барбе. Адвокат мадемуазель Пейдж во всеуслышание заявил нам, что она и Ларри Дуглас встретились всего несколько месяцев назад и безумно полюбили друг друга. А теперь вы утверждаете, что их любовная связь длится уже... сколько лет? - По крайней мере шесть. Страшный шум в зале. Демонидес бросил на Чотаса победный взгляд. - Задавайте вопросы свидетелю. Наполеон Чотас протер глаза, встал из-за длинного стола адвокатов и направился к месту для свидетелей. - Я вас долго не задержу, господин Барбе. Я знаю, что вам не терпится вернуться домой во Францию, к своей семье. - Можете не торопиться, месье, - самодовольно заметил Барбе. - Благодарю вас. Извините меня за нескромность, господин Барбе, но на вас такой прекрасный костюм. - Благодарю вас, месье. - Вы шили его в Париже? - Да. - Он замечательно сидит на вас. А вот мне не везет с костюмами. Вы когда-нибудь пользовались услугами английских портных? Говорят, они тоже мастера своего дела. - Нет, месье. - Уверен, что вы неоднократно бывали в Англии. - Я... там не был. - Ни разу? - Ни разу. - А в Соединенных Штатах Америки вам доводилось бывать? - Нет. - Никогда? - Никогда, месье. - Вы когда-нибудь посещали острова, расположенные в южной части Тихого океана? - Нет, месье. - Тогда вы просто фантастически способнй детектив, месье Барбе. Снимаю перед вам шляпу. Представленные в суде сведения относятся к деятельности Ларри Дугласа в Англии, США и южной части Тихого океана, и при этом вы заявляете нам, что вообще там не были. Остается только предположить, что вы медиум. - Позвольте поправить вас, месье. Мне вовсе не требовалось ездить туда. Я пользуюсь услугами сыскных агентов в Англии и США, выполняющих мои поручения. - О, простите мне мою глупость! Ну конечно! Так, значит, _л_ю_д_и и_з_ т_е_х _а_г_е_н_т_с_т_в_ следили за деятельностью господина Дугласа? - Совершенно верно. - Таким образом, получается, что лично вы не следили за Ларри Дугласом? - Лично я... нет, месье. - Иначе говоря, вся ваша информация получена из вторых рук? - Полагаю... что в некотором смысле да. Чотас обратился к судьям: - Я вношу в высокочтимый суд ходатайство о признании недействительными всех показаний данного сведетеля как основанных на слухах. Петр Демонидес вскочил с места. - Ваша честь, я протестую! Ноэлли Пейдж наняла господина Барбе для получения сведений о Ларри Дугласе. Это отнюдь не слухи... - Мой ученый коллега представил записи Барбе в качестве доказательства, - любезно пояснил Чотас. - Я с удовольствием приму их, если господин Демонидес согласится представить суду тех людей, которые на самом деле вели слежку за Ларри Дугласом. В противном случае я вынужден буду просить суд исходить из того, что подобной слежки вообще не было и что показания данного свидетеля не могут быть приняты в качестве доказательства. Председательствующий на суде повернулся к Демонидесу. - Вы готовы обеспечить явку в суд ваших свидетелей? - спросил он. - Но это невозможно, - залепетал Петр Демонидес. - Ведь господин Чотас знает, что потребуется несколько недель, чтобы разыскать их всех. Председательствующий обратился к Чотасу. - Ваше ходатайство удовлетворяется. Петр Демонидес допрашивал свидетеля. - Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию. - Георгиос Муссон. - Ваш род занятий? - Я работаю дежурным администратором в янинской гостинице "Палас". - Прошу вас, посмотрите на двух обвиняемых, находящихся на скамье подсудимых. Видели ли вы их раньше? - Мужчину. В августе прошлого года он останавливался в нашей гостинице. - Вы имеете в виду господина Лоуренса Дугласа? - Да. - Он был один, когда оформлял документы на получение номера в вашей гостинице? - Нет. - Скажите, пожалуйста, а с кем он был? - Со своей женой. - Кэтрин Дуглас? - Да. - Они записались в регистрационной книге гостиницы как муж и жена? - Да. - Говорили ли вы с господином Дугласом о Перамских пещерах? - Да, говорил. - Кто первый завел о них разговор, вы или господин Дуглас? - Насколько я помню, он. Он спрашивал меня о пещерах и сказал, что его жена очень хочет, чтобы он сводил ее туда, что она любит пещеры. Мне это показалось странным. - Правда. А почему? - Да потому, что женщины не интересуются неизведанными местами, не любят их исследовать и все такое прочее. - Вам не приходилось беседовать о пещерах с госпожой Дуглас? - Нет, я рассказывал о них только господину Дугласу. - И что вы ему говорили? - Ну, я помню, как предупреждал его, что ходить в пещеры опасно. - Вы упоминали ему о гиде? Дежурный администратор кивнул головой. - Да, я совершенно уверен, что посоветовал ему взять с собой гида. Я даю такой совет всем туристам, останавливающимся в нашей гостинице. - У меня больше нет вопросов. Можете допрашивать свидетеля, господин Чотас. - Вы давно работаете в гостиницах, господин Муссон? - Более двадцати лет. - А до этого вы были психиатром? - Я? Нет. - Тогда, может быть, психологом? - Нет. - Что ж, значит, вы не являетесь специалистом по вопросам женского поведения? - Возможно, я и не психиатр, но, работая в гостиницах, многое узнаешь о женщинах. - Вы слыхали об Озе Джонсон? - Озе? Нет. - Так вот, она известная во всем мире путешественница и исследователь. А об Амелии Эрхарт вы имеете представление? - Нет. - А о Маргарит Мид? - Нет. - Господин Муссон, вы женаты? - В настоящее время нет. Но я был женат трижды и поэтому считаю, что неплохо _р_а_з_б_и_р_а_ю_с_ь_ в женщинах. - Напротив, господин Муссон, я полагаю, что, если бы вы действительно разбирались в женщинах, вам удалось бы жениться _р_а_з _и н_а_в_с_е_г_д_а_. У меня больше нет к вам вопросов. - Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию. - Кристофер Какояннис. - Кем вы работаете? - Гидом в Перамских пещерах. - Давно? - Десять лет.