- Это доходное место? - Да, очень. Каждый год тысячи туристов приезжают посмотреть пещеры. - Взгляните-ка, пожалуйста, на мужчину, сидящего на скамье подсудимых. Вы раньше не видели господина Дугласа? - Да. Он был в пещерах в августе. - Вы уверены в этом? - Абсолютно. - Ну что ж, хорошо. Но кое-что здесь все-таки смущает нас, господин Какояннис. Среди нескольких тысяч туристов, посещавших пещеры, вы запомнили одного. - Я его никогда уже не забуду. - Почему же, господин Какояннис? - Во-первых, он отказался взять с собой гида. - А что, все посетители пещер берут с собой гида? - Немцы и французы - скупердяи. Они отказываются от гидов, но американцы всегда ходят в пещеры с проводником. Смех в зале. - Понятно. А нет ли другой причины, по которой вы запомнили господина Ларри Дугласа? - Конечно, есть. Я бы не обратил на него внимания только потому, что он отказался от моих услуг. Но женщина, с которой он пришел, страшно смутилась, когда он сделал это. Потом, через час, я увидел, как он выбежал из пещеры один, и у него был такой убитый вид. Я подумал, что, может быть, что-то случилось с его женщиной - несчастный случай или что-нибудь в этом роде. Я подошел к нему и спросил, все ли в порядке с его дамой, а он недоуменно посмотрел на меня и сказал: "С какой дамой?". Я ответил: "С дамой, которую вы взяли с собой в пещеры". Он страшно побледнел, и я подумал, что сейчас он меня ударит. А затем он начал кричать: "Я потерял ее. Помогите мне!" - и стал вести себя как сумасшедший. - Но он не звал на помощь до того, как вы спросили его, куда девалась его женщина? - В том-то и дело. - А что было потом? - Ну, я собрал всех гидов, и мы начали поиск. Какой-то идиот снял вывеску "Опасная зона", висевшую перед входом в недавно открытые пещеры. Туда не пускают туристов. Там через три часа мы наконец и нашли его женщину. Она была в ужасном состоянии. - Последний вопрос. Прошу вас хорошенько подумать, прежде чем ответить на него. Когда господин Дуглас впервые вышел из пещеры, искал ли он кого-нибудь, чтобы обратиться за помощью, или у вас сложилось впечатление, что он просто собирается уйти? - Он собирался уйти. - Можете допрашивать свидетеля. Наполеон Чотас заговорил вкрадчивым голосом. - Господин Какояннис, вы - психиатр? - Нет, я - гид. - И вы - не медиум? - Нет. - Я задаю вам этот вопрос, потому что за последнюю неделю мы имели дело с дежурным администратором гостиницы, возомнившим себя психологом, с близорукой свидетельницей, а теперь вот и вы заявляете нам, что вам достаточно взглянуть на взволнованного человека, чтобы прочесть его мысли. Как вы _о_п_р_е_д_е_л_и_л_и_, что он не искал помощи, когда вы подошли к нему и спросили об исчезнувшей женщине? - По его поведению. - И вы так хорошо запомнили, как он вел себя? - Да, запомнил. - У вас феноменальная память. Посмотрите-ка вокруг. Видели ли вы раньше кого-нибудь из присутствующих здесь? - Обвиняемого. - Так, а кроме него? Не спешите. Подумайте хорошенько. - Нет. - А если бы видели, то запомнили бы? - Наверняка. - Видели ли вы меня до сегодняшнего дня? - Нет. - Тогда, будьте добры, взгляните на эту бумажку. Можете мне сказать, что это? - Билет. - Куда? - В Перамские пещеры. - На какое число? - На понедельник. Билет трехнедельной давности. - Совершенно верно. Я купил этот билет три недели назад и прошел по нему в пещеры в группе из шести человек. Вы были нашим гидом. У меня нет больше вопросов к свидетелю. - Кем вы работаете? - Посыльным в янинской гостинице "Палас". - Посмотрите, пожалуйста, на обвиняемую, сидящую на скамье подсудимых. Видели ли вы ее раньше? - Да. В кино. - До сегодняшнего дня видели ли вы ее лично? - Да. Она заходила в гостиницу, где спросила меня, в каком номере остановился господин Дуглас. Я ответил ей, что об этом нужно справляться у дежурного администратора, но она сказала, что не хочет его беспокоить. Тогда я назвал ей номер дачного домика господина Дугласа. - Когда это было? - Первого августа. В день, когда налетел meltemi. - Вы уверены, что это именно та женщина? - Да разве я могу забыть ее? Ведь она дала мне на чай двести драхм. Суд продолжался уже четвертую неделю. Все сходились в том, что никто не вел защиту так блестяще, как Наполеон Чотас. Тем не менее обвиняемые все больше запутывались в паутине вины. Петр Демонидес упорно воссоздавал на суде историю любви двух человек, не представляющих себе жизни друг без друга и отчаянно пытавшихся пожениться. Но на пути у них встала Кэтрин Дуглас. Не спеша, день за днем Демонидес раскрывал присутствующим замысел ее убийства. Адвокат Ларри Дугласа Фредерик Ставрос поначалу с радостью отказался от своих амбиций, решив во всем положиться на Наполеона Чотаса. Отднако теперь даже Ставрос почувствовал, что только чудо может спасти обвиняемых. Не отрываясь смотрел он на единственное свободное место в зале и гадал, придет ли на суд Константин Демирис. Если Ноэлль Пейдж признают виновной, греческий магнат вряд ли появится в зале, поскольку такое развитие событий будет равносильно его поражению. В то же время, если бы Демирис был уверен, что его любовницу оправдают, то, пожалуй, показался бы в суде. Свободное место в зале заседания превращалось в своеобразный вещий знак, предопределяющий ход судебного процесса. Пока оно оставалось пустым. В пятницу, во второй половине дня, на суде грянул гром. - Назовите пожалуйста, ваши имя и фамилию. - Доктор Казомидес. Иоаннес Казомидес. - Доктор, вы когда-нибудь встречались с господином Дугласом или его женой? - Да. С ними обоими. - При каких обстоятельствах? - Мне позвонили, чтобы я приехал в Перамские пещеры. Там потерялась женщина и, когда поисковая партия наконец обнаружила ее, она находилась в шоке. - Были ли у нее физические повреждения? - Да. Множественные ушибы. Она сильно ободрала о скальную породу руки и лицо. Эта женщина упала и ударилась головой. Я предполагал, что у нее сотрясение мозга. Я тут же впрыснул ей морфий, чтобы снять боль, и распорядился, чтобы ее отвезли в местную больницу. - Ее отвезли туда? - Нет. - Не могли бы вы объяснить суду присяжных почему? - По настоянию ее мужа ее отправили в расположенный на территории гостиницы "Палас" дачный домик, в котором остановилась эта супружеская пара. - Не показалось ли вам это странным, доктор? - Он заявил, что хочет сам заботиться о жене. - Таким образом, госпожу Дуглас отправили обратно в гостиницу. Вы сопровождали ее туда? - Да. Я настоял на том, чтобы поехать вместе с ней. Мне хотелось быть рядом с ней, когда она проснется. - И вы оказались у ее постели, когда она проснулась? - Да. - Госпожа Дуглас говорила вам что-нибудь? - Да. - Расскажите, пожалуйста, суду, что именно. - Она сказала, что муж пытался убить ее. Потребовалось целых пять минут, чтобы утихомирить возмущенную публику. Председательствующему на суде пришлось пригрозить удалением всех из зала, и только тогда шум прекратился. Наполеон Чотас подошел к скамье подсудимых и стал поспешно о чем-то переговариваться с Ноэлли Пейдж. Впервые за все время она казалась встревоженной. Демонидес продолжал допрос свидетеля. - Доктор, вы показали на суде, что госпожа Дуглас пребывала в шоковом состоянии. Как врач, считаете ли вы, что она находилась в здравом уме, когда заявила вам, что муж пытался убить ее? - Да. Я уже давал ей успокоительное в пещерах, и она была сравнительно спокойна. Однако, когда я сказал, что собираюсь дать ей снотворное, она страшно разволновалась и просила меня не делать этого. Председательствующий подался вперед и спросил: - Она объяснила почему? - Да, ваша честь. Она боялась, что муж убьет ее, пока она спит. Председательствующий откинулся на спинку кресла и обратился к Демонидесу: - Можете продолжать. - Доктор Казомидес, вы все-таки ввели снотворное госпоже Дуглас? - Да. - Когда она лежала в постели в дачном домике? - Да. - Каким путем вы это сделали? - Путем подкожного впрыскивания. Колол в бедро. - Она спала, когда вы ушли? - Да. - Могла ли госпожа Дуглас проснуться в ближайшие часы, без посторонней помощи встать с постели, одеться и самостоятельно выйти из дому? - В таком тяжелом состоянии? Нет. Это было бы невероятно. Она получила большую дозу снотворного. - Спасибо, доктор. У меня нет больше к вам вопросов. Присяжные впились глазами в Ноэлли Пейдж и Ларри Дугласа и смотрели на них холодно и враждебно. Даже случайно зашедшему в зал непосвященному человеку не стоило бы никакого труда разобраться в том, что происходит на этом судебном процессе. - У Билла Фрейзера просветлело лицо. Оно выражало удовлетворение. После свидетельских показаний доктора Казомидеса не оставалось на малейшего сомнения в том, что Кэтрин была убита Ларри Дугласом и Ноэлли Пейдж. Как ни старался Наполеон Чотас, ему не удастся вытравить из сознания присяжных образ донельзя напуганной, беззащитной, напичканной лекарствами женщины, умаляющей не отдавать ее в руки убийцы. Фредерика Ставроса охватила паника. Он охотно уступил пальму первенства Наполеону Чотасу, слепо веря в его могущество, поскольку не сомневался, что тот добьется оправдания своей подзащитной. А это повлечет за собой и оправдание Ларри Дугласа. Теперь же Ставросу казалось, что его предали. Все рушилось. Показания врача нанесли защите смертельный удар. Приведенные Казомидесом факты явились неопровержимым доказательством вины подсудимых и оказали на присяжных огромное эмоциональное воздействие. Ставрос смотрел в зал. Он был заполнен до отказа, и только одно таинственное, заранее заказанное место пустовало. В ожидании очередной сенсации в ложе прессы собрались журналисты со всех концов света. Ставрос вдруг представил себе, что вскакивает на ноги, допрашивает врача и блестяще отводит все показания. Подзащитного Ставроса оправдывают, а сам он становится героем. Адвокат понимал, что это его последний шанс. Если процесс не принесет ему славы, его забудут навсегда. Ставрос почувствовал, что у него напряглись мышцы ног, словно кто-то подталкивал его встать и ринуться в бой. Но он не мог пошевельнуться. Его сковал непреодолимый страх. Он боялся провала. Ставрос повернулся и взглянул на Чотаса. Серьезные и печальные глаза на его лице ищейки изучали врача, стоящего на свидетельском месте. Наполеон Чотас медленно поднялся на ноги. Однако, вместо того, чтобы направиться к свидетелю, он подошел к судейскому столу и спокойно обратился к судьям. - Господин председатель, уважаемые судьи, я отказываюсь от перекрестного допроса свидетеля. Прошу устроить перерыв в судебном заседании и провести совещание без публики, на котором я хотел бы кое-что обсудить с судьями и обвинителем. Председательствующий на суде повернулся к обвинителю. - Вы согласны, господин Демонидес? - Не возражаю, - с опаской ответил Демонидес. Суд прервал свою работу. Никто из сидящих в зале не покинул своего места. Через полчаса в зал заседания вернулся один Наполеон Чотас. Как только он показался в дверях кабинета судьи, публика сразу же почувствовала, что произошло нечто важное. На лице у адвоката появилось выражение удовлетворения. Он шел быстрее обычного, и походка стала у него увереннее. Создавалось впечатление, что игра окончена и не к чему больше притворяться. Чотас поспешил к скамье подсудимых и наклонился к Ноэлли. Она подняла голову и с волнением смотрела на него. В ее фиалковых глазах застыл немой вопрос. Неожиданно на губах у адвоката заиграла легкая улыбка. По его светлому взгляду Ноэлли догадалась, что, несмотря на, казалось бы, безнадежное положение, Чотас справился со своей задачей и сотворил чудо. Справедливость восторжествовала, но это была справедливость Константина Демириса. Ларри Дуглас тоже с надеждой и страхом наблюдал за Чотасом. Ведь если тот добьется чего-то, то лишь для Ноэлли. Чотас заговорил с Ноэлли нарочито безразличным тоном. - Председательствующий на суде разрешил мне поговорить с вами в моем кабинете. Адвокат повернулся к Фредерику Ставросу, который все это время мучился неизвестностью, не понимая, что происходит. - Вместе с вашим подзащитным вы можете пойти с нами. Я получил на это разрешение. Ставрос кивнул головой. От нетерпения он вскочил со стула и чуть не опрокинул его. Два судебных пристава проводили их в пустой кабинет председателя суда. Когда оба пристава ушли и они остались одни, Чотас повернулся к Фредерику Ставросу. - Все, что я собираюсь сообщить вам, - спокойно заявил Чотас, - делается в интересах моей подзащитной. Однако, поскольку ваш подзащитный обвиняется в том же преступлении, мне удалось добиться для него таких же привилегий. - Скажите же _м_н_е_ наконец, чего вы добились? - не выдержала Ноэлли. Чотас повернулся к ней. Он заговорил медленно, тщательно подбирая слова: - Я только что совещался с судьями. На них произвели большое впечатление доводы обвинителя. Однако, - он сделал многозначительную паузу, - мне удалось... э... э... убедить их в том, что было бы несправедливо наказывать вас, поскольку это не послужит интересам правосудия. - Так что же последует дальше? - спросил Ставрос, сгорая от нетерпения. С чувством глубокого удовлетворения Чотас продолжал: - Если обвиняемые признают себя виновными, судьи согласились приговорить каждого из них к пяти годам тюремного заключения. Он улыбнулся и добавил: - Четыре из них составят условный срок. На самом деле осужденным придется провести в тюрьме не более полугода. Чотас повернулся к Ларри Дугласу. - Поскольку вы американец, господин Дуглас, вас депортируют и навсегда лишат прав вернуться в Грецию. Ларри кивнул головой и почувствовал облегчение во всем теле. Чотас вновь обратился к Ноэлли. - Добиться всего этого было нелегко. Должен откровенно признаться вам, что основную роль в том, что наказание окажется столь мягким, сыграли интересы вашего... э... покровителя. Судьи считают, что он и без этого незаслуженно пострадал от шумихи, поднятой вокруг этого дела, и они очень хотят, чтобы все поскорее кончилось. - Я понимаю, - заметила Ноэлли. Наполеон Чотас смущенно замялся. - Есть еще одно условие. Она взглянула на адвоката. - Какое? - У вас отберут паспорт, и вы никогда не сможете покинуть Грецию. Вам надлежит оставаться под покровительством своего друга. Итак, все удалось. Канстантин Демирис сдержал свое обещание. Ноэлли ни чуточки не верила тому, что судьи проявили снисходительность, чтобы не подрывать репутацию Демириса и избавить его от дурной славы. Конечно, это не так. Демирису пришлось заплатить за ее свободу, и это стоило ему недешево. Однако взамен он получил ее назад и позаботился о том, чтобы она никогда не сумела уйти от него. Или снова встретиться с Ларри. Она повернулась к нему. По выражению его лица она поняла, что у него отлегло от сердца. Ларри освободят, а он только об этом и беспокоился. Он не жалел, что теряет ее, и вообще обо всем случившемся. Однако Ноэлли понимала Ларри, поскольку хорошо знала его. Ведь он был ее вторым я, ее Doppelganger [двойник (нем.)], их обоих одолевала неуемная жажда жизни, обуревали одни и те же ненасытные страсти. Они были родственные души, неподвластные смерти. Для них закон не писан. По-своему Ноэлли будет очень скучать по Ларри, и когда он уедет, то увезет с собой часть ее самой. Но теперь она отдавала себе отчет в том, как дорога ей жизнь и как страшно потерять ее. Так что, в конце концов, предложили прекрасную сделку, и она приняла ее с благодарностью. Ноэлли повернулась к Чотасу и сказала: - Это вполне приемлемые условия. Чотас посмотрел на Ноэлли. Ему было грустно, но он выполнил свой долг. Ноэлли поняла адвоката. Ведь он любил ее, а ему пришлось все свое искусство направить на то, чтобы спасти ее, а потом отдать другому. Ноэлли нарочно завлекала Чотаса, потому что нуждалась в нем и хотела убедиться, что он ни перед чем не остановится, чтобы спасти ее. И этот прием сработал. - По-моему, это просто замечательно, - лепетал Ставрос. - Просто замечательно. И в самом деле он чувствовал, что произошло чудо. Ведь подсудимых почти что оправдали, и, несмотря на то что от такого исхода дела больше всех выгадает Наполеон Чотас, Ставросу тоже перепадет немало. Отныне он сам сможет выбирать себе клиентов. - Сделка представляется мне выгодной, - заметил Ларри. - Только все дело в том, что иы невиновны. Мы не убивали Кэтрин. Фредерик Ставрос вышел из себя и набросился на своего подзащитного. - Да всем наплевать, виновны вы или нет! - закричал он. - Мы ведь даруем вам жизнь! Он тут же мельком взлянул на Чотаса, чтобы посмотреть, как тот отнесся к слову "мы", но адвокат слушал равнодушно, словно это его вообще не касалось. - Я хочу, чтобы вы уяснили себе, - обратился он к Ставросу, - что я лишь даю совет _м_о_е_й_ подзащитной. _В_а_ш_ подзащитный волен принимать любое решение. - Что нас ждало, не будь этой сделки? - спросил Ларри? - Тогда суд присяжных... - начал отвечать Ставрос. - Я хочу услышать _е_г_о_ мнение, - грубо оборвал его Ларри и повернулся к Чотасу. - Господин Дуглас, на любом судебном процессе, - сказал Чотас, - главное не наличие вины или невиновности, а _в_п_е_ч_а_т_л_е_н_и_е_ о том, виновен подсудимый или нет. В этом деле не имеет значения, виновны вы в убийстве или нет, У присяжных создалось _в_п_е_ч_а_т_л_е_н_и_е_, что вы виновны. Вот почему вас все равно осудили бы и в конце концов казнили. Ларри посмотрел на него долгим и внимательным взглядом, а затем кивнул головой. - Ладно, - согласился он. - Давайте покончим со всем этим. Через четверть часа оба подсудимых уже стояли перед судейским столом. Председательствующий на суде сидел в центре между двумя другими судьями. Наполеон Чотас находился рядом с Ноэлли Пейдж, а Фредерик Ставрос - с Ларри Дугласом. Напряжение в зале достигло предела, поскольку молнией разнесся слух о том, что приближается самый волнующий и драматический момент. Однако, когда он _н_а_с_т_у_п_и_л_, публика оказалась к этому не готова. Казенным, сухим голосом, словно он только что совершил с тремя сидящими за судейским столом юристами тайную сделку, Наполеон Чотас обратился к суду: - Господин председатель, уважаемые судьи, моя подзащитная хочет отказаться от своего прежнего официального заявления о собственной н_е_в_и_н_о_в_н_о_с_т_и_ и признать себя _в_и_н_о_в_н_о_й_. Председательствующий откинулся на спинку кресла и в недоумении уставился на Чотаса, как будто слышал об этом впервые. "Этот играет свою роль до конца", подумала Ноэлли, "старается сполна отработать свои денежки или еще что-то, обещанное ему Демирисом". Председательствующий поддался вперед и шепотом стал суетливо советоваться с двумя судьями. Те кивнули в знак согласия, после чего он взглянул на Ноэлли и спросил: - Вы хотите признать себя виновной? Ноэлли кивнула головой и твердо произнесла: - Да. Фредерик Ставрос тут же поспешно заговорил, боясь, как бы его не исключили из всей этой процедуры: - Уважаемые судьи, мой подзащитный собирается отказаться от своего прежнего официального заявления о собственной невиновности и признать себя виновным. Председательствующий повернулся и посмотрел на Ларри. - Вы хотите признать себя виновным? - Да. Председательствующий суровым взглядом оглядел обоих подсудимых. - Ваши адвокаты уведомили вас о том, что по греческим законам преднамеренное убийство карается смертной казнью? - Да, Ваша честь, - ответила Ноэлли звонким и четким голосом. Председательствующий повернулся и посмотрел на Ларри. - Да, - ответил тот. Судьи снова принялись о чем-то перешептываться. Потом председательствующий обратился к Демонидесу: - Есть ли у государственного обвинителя возражения по поводу отказа обвиняемых от своего прежнего официального заявления? Демонидес выразительно посмотрел на Чотаса и сказал: - Нет. Ноэлли интересовало, заплатил ли Демирис и ему тоже или он просто послужил пешкой во всей этой затее. - Ну что ж, - заявил председательствующий. - Суду остается только принять признание подсудимых. Он повернулся к присяжным. - Господа, в связи с тем, что подсудимые признали себя виновными, вы освобождаетесь от своих обязанностей присяжных заседателей. Судебный процесс, по существу, закончен. Суд вынесет приговор. Благодарю вас за работу и сотрудничество. Объявляется перерыв на два часа. Журналисты тут же высыпали из зала и побежали к своим телефонам и телетайпам, чтобы сообщить последние сенсационные новости о суде над Ноэлли Пейдж и Ларри Дугласом по делу об убийстве. Через два часа при переполненном зале суд возобновил свою работу. Ноэлли посмотрела на публику и стала разглядывать лица. Затаив дыхание, присутствующие с нетерпением ждали объявления приговора. При виде этой детской наивности Ноэлли чуть не рассмеялась. В зале сидели простые люди, представители масс, которые действительно верили в правосудие и считали, что в условиях демократии бедняки и богачи пользуются равными правами и возможностями. - Прошу подсудимых встать и подойти к судейскому столу. Ноэлли грациозно поднялась с места и направилась к судейскому столу. Чотас шел рядом с ней. Краем глаза они увидели, как Ларри и Ставрос тоже двинулись к судьям. Председательствующий начал свою речь. - Настоящий судебный процесс был длинным и трудным, - сказал он. - Когда слушается дело об убийстве или ином тяжком преступлении, совершение которого способно повлечь за собой смертную казнь, суд всегда склонен трактовать наличие любого разумного сомнения в виновности подсудимого в его пользу. Должен признаться, что, поскольку государству не удалось представить суду вещественных доказательств уюийства, отсутствие состава преступления явилось веским доводом в пользу обвиняемых. Оратор повернулся и посмотрел на Наполеона Чотаса. - Я уверен, что компетентный защитник обвиняемого знает, что греческие суды никогда не выносили смертного приговора по делу об убийстве при отсутствии неопровержимых доказательств совершенного преступления. Ноэлли вдруг почувствовала легкое беспокойство. Так, ничего особенного. Что-то смутное и неуловимое. Но какие-то сомнения все же зашевелились у нее в душе. Председательствующий продолжал: - Поэтому я и мои коллеги были явно удивлены, когда в середине судебного процесса подсудимые решили отказаться от своего заявления о собственной невиновности и признать себя виновными. У Ноэлли засосало под ложечкой. Неприятное ощущение росло, поднималось вверх, подступило к горлу и сдавило его. Ей стало трудно дышать. Ларри пристально смотрел на судью, не понимая, что происходит. - Мы отдаем должное самокритичному анализу подсудимых своих действий и хорошо представляем себе, как мучительно трудно было им признать перед этим судом и всем миром свою вину. Однако тот факт, что они облегчили свою совесть, не освобождает их от отвественности за страшное преступление - преднамеренное убийство беспомощной и беззащитной женщины, в котором они сознались. И тут Ноэлли как молнией ударило. Она вдруг поняла, что ее провели. Демирис придумал очередную шараду, чтобы сначала усыпить ее бдительнусть и заставить поверить в то, что ей ничего не грозит, а потом расправиться с ней. Он _з_а_р_а_н_е_е_ знал, как она боялась смерти. Поэтому Демирис вселил в нее надежду на сохранение жизни. Она поверила ему и приняла его условия. Он перехитрил ее. Демирис решил отомстить ей _с_е_й_ч_а_с_, а не в будущем. Ее жизнь вполне можно было бы спасти. Конечно, Чотас отдавал себе отчет в том, что ее не приговорят к смертной казни, если не найдут трупа. Чотас вовсе не вступал в сделку с судьями. Он разыграл весь этот спектакль с ее защитой только для того, чтобы заманить ее в смертельную ловушку. Ноэлли повернулась и посмотрела на него. Их взгляды встретились, и она заметила в его глазах неподдельную грусть. Он любил ее, но все же стал орудием ее убийства, и, если бы ему пришлось начать сызнова, он все равно бы поступил так же. Ведь подобно ей самой он принадлежал Демирису, и ни одному из них не совладать с ним. Председательствующий говорил: - ...Облеченный властью и государством и в соответствии с его законами я объявляю, что обвиняемые Ноэлли Пейдж и Лоуренс Дуглас приговариваются к расстрелу... приговор будет приведен в исполнение через три месяца, считая с сегодняшнего дня. Зал пришел в смятение, но Ноэлли ничего не видела и не слышала. Что-то заставило ее обернуться. Ранее свободное место уже не пустовало. На нем сидел гладко выбритый и только что подстриженный Константин Демирис в безукоризненно сшитом синем костюме из чистого шелка, голубой сорочке и фуляровом галстуке. Жизнь играла в его ясных, оливково-черных глазах. Он ничем не походил на того сломленного и разбитого человека, который навестил Ноэлли в тюрьме. Дело в том, что _т_а_к_о_г_о_ Демириса никогда не существовало в природе. Константин Демирис пришел посмотреть на Ноэлли в момент ее поражения, чтобы насладиться ее страхом. Его черные глаза встретились с ее взглядом, и в какое-то мгновение она прочла в них глубокое и злорадное удовлетворение. И еще кое-что. Пожалуй, это можно назвать сожалением. Но стоило Ноэлли слегка уловить его, как оно тут же улетучилось. Все равно, теперь уже слишком поздно. Шахматная партия закончилась. Услышав последние слова председательствующего, Ларри не поверил своим ушам. Когда к нему подошел судебный пристав и взял его за руку, Ларри толкнул его и бросился к судейскому столу. - Подождите! - закричал он. - Я не убивал ее. Меня обвинили ложно! Другой судебный пристав поспешил на помощь. Вдвоем они схватили Ларри, и один из них надел ему наручники. - Пустите! - вопил Ларри. - Послушайте меня! Я не убивал ее! Он попытался вырваться, но наручники не позволяли ему этого сделать, и его увели. Ноэлли почувствовала, что кто-то крепко взял ее за руку. Надзирательница собралась увести ее из зала суда. - Вас ждут, мисс Пейдж. Раньше, когда зрители в театре вызывали ее аплодисментами на сцену, ей тоже говорили эту фразу. "Вас ждут, мисс Пейдж". Только на этот раз занавес опустился навсегда. Ноэлли вдруг осознала, что это ее последнее появление на людях. Она больше никогда их не увидит. Разве что из-за тюремной решетки. У нее прощальный выход. Здесь, в этом грязном, обшарпанном зале греческого суда, она учавствует в заключительном акте драмы своей жизни. "Ну что же", пришла ей в голову дерзкая мысль, "по крайней мере, сегодня у меня хороший зритель". В последний раз Ноэлли оглядела переполненный зал. Там она увидела Армана Готье. Он был потрясен приговором и, впервые сбросив привычную маску цинизма, в глубоком молчании растерянно смотрел на нее. В зале находился и Филипп Сорель. Он изо всех сил старался изобразить на своем грубом лице ободряющую улыбку, но у него это не очень-то получалось. На противоположной стороне зала она заметила Исраэля Каца. Наклонившись и закрыв глаза, он шевелил губами, словно тихо молился. Ноэлли вспомнила ту ночь, когда под носом у гестаповского офицера-альбиноса она тайно вывезла Каца в багажнике генеральской машины. Тогда она умирала от страха. А теперь этот страх казался пустяком по сравнению с охватившим ее сейчас ужасом. Обойдя глазами зал, Ноэлли вдруг узнала владельца ателье Огюста Ланшона. Она не могла вспомнить его имени и фамилии, но не забыла свиноподобного лица, толстого тела и мрачного гостиничного номера во Вьене. Когда он увидел, что она смотрит на него, то, не желая иметь с ней ничего общего, опустил глаза. В зале также стоял высокий, красивый седой человек, похожий на американца. Он пристально вглядывался в нее, словно хотел ей что-то сказать. Ноэлли не имела о нем ни малейшего представления. Надзирательница тащила ее за руку, приговаривая: - Идемте, идемте, мисс Пейдж... Фредерик Ставрос был в шоке. Он не только оказался свидетелем жестокого судебного фарса, но и сам принял в нем участие. Можно пойти к председателю суда и рассказать ему об обещании Чотаса и о том, что из этого вышло. Поверят ли ему? Примут ли его всерьез? Мнение Чотаса наверняка перевесит его собственное. Теперь это уже неважно, горько подумал Ставрос, наверное, придется расстаться с адвокатской практикой - никто больше не станет пользоваться моими услугами. Кто-то позвал его по имени. Он обернулся и увидел перед собой Чотаса, который говорил ему: - Если вы завтра свободны, Фредерик, может быть, мы с вами вместе пообедаем? Мне бы хотелось познакомить вас с моими компаньонами. Думаю, вас ожидает прекрасное будущее. Через плечо Чотаса Фредерик Ставрос увидел, что из своего кабинета выходит председатель суда. Теперь самое время поговорить с ним и объяснить все, что произошло. Ставрос вновь повернулся к Наполеону Чотасу, с ужасом думая о том, что проделал на суде старый адвокат. Вдруг совершенно неожиданно для себя Ставрос услышал собственный голос: - Это очень любезно, мэтр. В какое время вам будет удобно?.. По греческому законодательству преступников казнят на маленьком острове Агеана. Из Пирейского порта туда можно добраться за час. Обреченных узников доставляют на остров на специальном государственном судне. Минуя ряд небольших скал, попадаешь в бухту. На высоком голом утесе построен маяк. Агеанская тюрьма расположена в северной части острова, и ее не видно из крохотной бухты, в которую постоянно заходят экскурсионные катера. Возбужденные туристы проводят на Агеане час или два, знакомясь с достопримечательностями и бегая по магазинам. В тюрьму их не пускают. Туда заходят только по делу. Четыре часа утра. Суббота. В шесть Ноэлли должны расстрелять. Ей принесли ее любимое бордовое платье из чесаной шерсти, купленное у Диора, и подходящие к платью красные замшевые туфли. Она надела шелковое белье ручной работы и украсила шею белым жабо из венецианского кружева. Константин Демирис прислал Ноэлли ее личную парикмахершу, чтобы на прощание сделать ей прическу. Ноэлли словно собиралась в гости. Умом она понимала, что нечего ждать помилования в последнюю минуту. Очень скоро в ее тело всадят пулю, и на землю прольется кровь. Однако в душе Ноэлли все-таки надеялась, что Константин Демирис сотворит чудо и спасет ей жизнь. Собственно, никакого чуда и не требуется. Достаточно лишь телефонного звонка, слова или взмаха его золотой руки. Если он пощадит ее, она сделается его рабой и будет готова для него на все. Только бы встретиться с ним! Тогда можно убедить его, что она никогда больше не взглянет на других мужчин и станет заботиться о том, чтобы он был счастлив до конца своих дней. Но она знала, что просить бесполезно. Или он сам придет к ней, или ничего не поделаешь. До расстрела оставалось еще два часа. Ларри Дуглас находился в другом корпусе тюрьмы. С тех пор как его приговорили к смертной казни, поток писем к нему увеличился в десять раз. Ему писали женщины со всех концов света, и некоторые из их посланий шокировали надзирателя, а он считал себя бывалым человеком. Возможно, эти письма понравилсь бы Ларри, но он попросту не знал о них. Напичканный лекарствами, он пребывал в сумеречном состоянии и ни на что не реагировал. В первые дни своего пребывания на острове Ларри вел себя буйно, день и ночь кричал, что невиновен, и требовал пересмотра дела. В конце концов тюремный врач приказал вводить ему успокаивающие средства. Без десяти пять утра, когда тюремный надзиратель с четырьмя охранниками зашел к Ларри в камеру, тот в полузабытьи спокойно сидел на койке. Надзирателю пришлось дважды выкрикивать его имя, прежде чем тот понял, что охранники пришли за ним. Ларри поднялся на ноги. Он плохо соображал и двигался как во сне. Надзиратель вывел его в коридор. Все шестеро медленно направились к охраняемой двери, расположенной в другом конце коридора. Когда они приблизились к ней, стоявший на посту охранник открыл ее, и они попали в огороженный стенами двор. Предрассветный воздух пронизывал до костей, и Ларри охватила дрожь. На небе светила полная луна и сверкали звезды. Ларри вспомнилось, как он встречал утро на островах южной части Тихого океана. Вместе с другими летчиками он вылезал из теплой койки и выбегал на свежий воздух, где при холодном блеске звезд проходил инструктаж перед вылетом на задание. Издалека до него доносился шум моря, и он старался вспомнить, на каком острове он находится и в чем состоит его боевое задание. Какие-то люди подвели его к стоящему у стены столбу и связали ему за спиной руки. Ларри больше не испытывал злобы. Его только слегка удивляло, что инструктаж проводится таким странным образом. Он чувствовал страшную усталость, но знал, что ему ни в коем случае нельзя засыпать. Ведь он должен вести эскадрилью. Ларри поднял голову и увидел, что перед ним выстроились мужчины в военной форме. Они целились в него из винтовок. У Ларри сработала привычка. Помогли давно приобретенные навыки. Сейчас они будут атаковать его с разных направлений и постараются отрезать его самолет от эскадрильи, потому что боятся его. На воображаемом часовом циферблате он увидел движение в районе цифры "три" и понял, что атака началась. Они думают, что он сделает вираж и уйдет в сторону, но вместо этого он толкнул ручку управления от себя до отказа и сделал обратную петлю. У его самолета чуть не оторвало крылья. Ларри вышел из петли и выполнил штопорную бочку влево. Их не было видно. Он перехитрил их. Ларри начал подъем и увидел под собой "зеро". Он громко рассмеялся и выруливал вправо до тех пор, пока не поймал его в прицел. Затем, как ангел смерти, устремился вниз с головокружительной скоростью пошел на сближение. Ларри стал нажимать на гашетку, но вдруг почувствовал невыносимую боль во всем теле и подумал: "О боже! Нашелся летчик-истребитель лучше меня... Откуда же он взялся?.. Кто он?.." Но тут его бросило в штопор и понесло в бездонную пропасть. Потом все померкло, и воцарилась тишина. Когда Ноэлли делали прическу, неожиданно послышались раскаты грома. - Что, будет гроза? - спросила она. Парикмахерша как-то странно посмотрела на нее, а потом поняла, что Ноэлли действительно не знает, что это за звук. - Нет, - спокойно ответила она. - Будет прекрасный день. Тогда Ноэлли поняла, в чем дело. Наступила ее очередь. В пять тридцать утра, за полчаса до расстрела, Ноэлли услышала чьи-то шаги. Кто-то шел к ее камере. У нее невольно забилось сердце. Она была уверена, что Константин Демирис захочет ее видеть. Ноэлли знала, что никогда еще не выглядела такой красивой, и, может быть, когда он увидит ее... может быть... Появился надзиратель в сопровождении охранника и медсестры, которая держала в руках черную медицинскую сумку. Ноэлли смотрела им за спину, ища глазами Демириса, но коридор был пуст. Охранник открыл дверь, и надзиратель с медсестрой вошли в камеру. Ноэлли казалось, что сердце у нее сейчас выскочит из груди. Волна страха вновь накатилась на нее и грозила захлестнуть еще остававшуюся слабую надежду. - Ведь еще не пора, правда? - спросила Ноэлли. Надзиратель испытывал неловкость. - Нет, мисс Пейдж. Медсестра пришла, чтобы поставить вам клизму. Ноэлли с недоумением посмотрела на него. - Мне не нужна клизма. Надзиратель смутился еще больше. - Я не хочу, чтобы вы попали... в неприятное положение. Ноэлли наконец догадалась, что он имел в виду, и ощутила новый прилив страха, повергший ее в страшные муки. У нее схватило живот. Она утвердительно кивнула головой. Надзиратель повернулся и вышел из камеры. Охранник запер дверь и деликатно удалился в конец коридора. - Жалко портить это красивое платье, - сказала медсестра вкрадчивым голосом. - Почему бы вам не снять его и не лечь прямо здесь? Мне понадобится не больше минуты. Медсестра принялась ставить клизму, но Ноэлли ничего не чувствовала. Ей мерещился ее отец, который говорил: "Смотрите! Да у нее на лбу написано, что она королевской крови!", и, отталкивая друг друга, собравшиеся старались взять ее на руки и подержать. Появился священник и спросил: "Ты будешь исповедываться, дитя мое?", но она нетерпеливо замотала головой, потому что ее отец продолжал говорить, и она хотела его слушать. "Ты родилась принцессой, и это твое королевство. Когда ты вырастешь, то выйдешь замуж за прекрасного принца и будешь жить в великолепном дворце". Ноэлли шла по длинному коридору в сопровождении каких-то мужчин, а потом попала в холодный двор. Отец поднял ее своими сильными руками и поднес к окну, а она смотрела на высокие мачты кораблей, стоящих на рейде и слегка покачивающихся на волнах. Мужчины повели Ноэлли к стоящему столбу, связали ей за спиной руки, прикрепили к нему веревкой, и отец сказал: "Видишь те большие корабли? В один прекрасный день они станут твоими, и ты поплывешь на них в чудесные страны". Потом он крепко прижал ее к себе, и ей стало спокойно. Ноэлли не могла вспомнить, за что, но отец однажды разозлился на нее, но теперь все уладилось, и он опять полюбил ее. Она повернулась к нему, но его лицо расплылось, стало неясным, и Ноэлли уже не могла вспомнить, как оно выглядит. Лицо отца окончательно стерлось из ее памяти. Сердце у Ноэлли наполнилось глубокой печалью, словно она потеряла что-то очень дорогое. Она знала, что ей нужно запомнить отца, потому что иначе она умрет. Ноэлли изо всех сил старалась сосредоточиться, но, так и не успев представить себе его лицо, вдруг услышала страшный рев, и в ее тело вонзилась тысяча ножей, причинявших ей невыносимые страдания. Где-то в глубине ее сознания раздался душераздирающий крик: "Не надо! Подождите! Дайте мне увидеть лицо моего отца!" Но оно уже навсегда исчезло во мраке. ЭПИЛОГ В мерцающем полуденном зное по кипарисовой аллее кладбища медленно шли мужчина и женщина. Густые тени от высоких и красивых деревьев ложились на их лица. Сестра Тереза говорила: - Хочу еще раз поблагодарить вас за вашу щедрость. Уж и не знаю, что бы мы без вас делали. Константин Демирис энергично махнул рукой. - Это пустяки, сестра, - возразил он. Однако сестра Тереза знала, что, не будь у них такого благодетеля, женский монастырь давно пришлось бы закрыть. Несомненно, это Божье знамение, что теперь она хоть чем-то может отблагодарить его. Это - thriamvos, триумф победы. Сестра вновь воздала хвалу святому Дионисию за то, что монахиням было позволено спасти американскую подругу Демириса от гибели в бурных водах озера в ту ужасную ночь, когда разразилась гроза. Правда, у этой женщины слегка помутился разум и она ведет снбя как ребенок, но о ней позаботятся. Господин Демирис попросил сестру Терезу оставить эту женщину здесь, в монастыре, чтобы его стены до самой смерти укрывали и защищали ее от внешнего мира. Какой он хороший и добрый человек! Они прошли уже через все кладбище. Аллея заканчивалась у выступа скалы, на котором стояла женщина и пристально смотрела вниз, на спокойное изумрудное озеро. - Вот она, - сказала