ин, радостно подумал Макс. - По телефону вы сказали, что вам нужны данные на сэра Алека Николза как одного из подозреваемых в убийстве. - Да, одного из шестерых. Инспектор Дэвидсон вопросительно уставился на него. - А что, у него действительно рыльце в пушку? Вздохнув, Макс еще раз медленно, чеканя каждое слово, повторил сказанное. - Та-ак, - задумчиво произнес инспектор Дэвидсон. Затем после короткого молчания сказал: - Сделаем вот что. Я вас направлю в четвертый отдел банка криминальных данных. Если у них на него ничего нет, попробуем одиннадцатый и тринадцатый отделы - банки засекреченной криминальной информации. Ни по одному из отделов сэр Алек Николз не проходил. Но Макс знал, где теперь искать нужную информацию. Еще до прихода в Скотленд-Ярд, утром, Макс успел обзвонить нескольких финансистов, которые работали в самом Сити, финансовом центре Лондона. Их реакция была однозначной. Когда Макс объявил, кто говорит, они почувствовали себя одинаково неуютно, так как у любого из работающих в Сити всегда есть что скрывать, а слава Макса как финансового цербера докатилась и до Лондона. Но едва Макс сообщил им, что ему нужна информация на кого-то другого, они из кожи готовы были лезть, чтобы помочь ему. Два дня провел Макс, посещая банки, финансовые посреднические фирмы, кредитные и финансово-статистические организации. Но не с людьми, работающими в них беседовал он, он беседовал с их компьютерами. Макс был гениальным компьютерщиком. Когда он садился за компьютерную клавиатуру, он был подобен виртуозу-пианисту. Неважно, какому языку был обучен компьютер, Макс знал их все. Он свободно общался как с цифровыми компьютерами, так и с компьютерами, обученными языкам самой разной степени сложности. Он знал ФОРТРАН и ФОРТРАН IV, чувствовал себя на равных с огромными Ай-би-эм 170, ПДП 10 и 11 и с АЛГОЛом 68. Он великолепно владел КОБОЛом, запрограммированным для бизнеса, БЕЙСИКом, используемым для полицейских нужд, умел считывать графики и карты, молниеносно поставляемые АПЛ. Непринужденно вел беседы на ЛИСПе и АПТе, а также на ПЛ-1. Он говорил на двоичном коде и задавал вопросы на цифровом, и всякий раз быстрые принтеры отщелкивали ему ответы со скоростью сто одиннадцать строк в минуту. Гигантские машины, словно бездонные насосы, всю свою жизнь всасывали в себя информацию, складируя и сортируя ее, расставляя по полочкам, запоминая, и вот теперь они ее выдавали Максу, нашептывая ему на ухо секреты, хранящиеся в их аэрокондиционированных саркофагах. И не было для них ничего святого, и спрятаться от них было невозможно. Неприкасаемая святость частной жизни была заблуждением, мифом. Любого человека можно было читать как раскрытую книгу. Данные на человека вводились в память компьютера, едва он обращался в отдел социального обеспечения, заключал договор о страховании имущества, получал водительские права, открывал счет в банке. Компьютерам было известно, исправно ли он платит налоги, получает ли пособие по безработице или пользуется услугами благотворительных фондов. Память компьютеров хранила имена тех, кто прибегает к услугам частных страховых компаний, владеет машиной или мотоциклом, выплачивает долги под залог имущества, хранит деньги в банке или регулярно пользуется своим банковским счетом. Компьютер знал, когда они лежали в больнице или проходили военную службу, владели ли они оружием или состояли членами общества любителей-рыболовов, получали ли загранпаспорта, счета за телефон или электричество, когда и где они родились, с кем и когда сочетались браком или развелись. Надо было только знать, где и что искать, но при этом запастись адским терпением. И тогда факты представали перед вами во всей их неоспоримой очевидности. Макс и компьютеры понимали друг друга с полуслова. Их не смешил его акцент, и они не смеялись над его наружностью и над тем, как он одевался. Для них он был непререкаемым авторитетом, гигантом мысли. Они ценили его ум, уважали и любили его самого. Они с радостью сообщали ему свои секреты, делились восхитительными сплетнями, известными только им, потешались над глупостью обыкновенных смертных. Как старому другу, выбалтывали они Максу самые сокровенные свои тайны. - Поговорим о сэре Алеке Николзе, - сказал Макс. Компьютеры с готовностью согласились. Они выдали Максу математический набросок Алека, состоявший из столбцов, бинарных кодов и графиков. Через два часа у Макса был готов собранный по крупицам информации составной портрет этого человека, своеобразный набор его отличительных признаков. Перед Максом лежали копии банковских счетов и погашенные чеки. Первой загадкой стала серия чеков на большие суммы, выписанные на "получателя" и превращенные сэром Алеком в наличные. Куда пошли эти деньги? На личные расходы, или на оплату какой-либо сделки, или на погашение налоговых расходов? Ответ отрицательный. Он заново проверил данные по расходам: чек в клуб Уайта, счет за мясо - не оплачен... вечернее платье от Джона Бейтса... поездка в Гвинею... счет от зубного врача - не оплачен... счет из салона "Аннабель"... платье из чаллиса от Сен-Лорана в Париже... счет из "Белого слона" - не оплачен... расчет тарифных ставок... счет из парикмахерской Джона Уинхэма - не оплачен... четыре платья от Ива Сен-Лорана... заработная плата обслуги... Макс запросил у компьютера данные на сэра Алека из Центра лицензирования автомобилей. Ответ положительный. _С_э_р _А_л_е_к _в_л_а_д_е_е_т_ "бентли" и "моррисом". Но чего-то тут явно не хватает. А, вот чего. Отсутствуют счета механика за обслуживание машин. Макс заставил компьютеры покопаться в ячейках своей памяти. В течение семи лет счета эти ни разу не появлялись. - "Может, мы что-нибудь упустили?" - спросили компьютеры. - "Нет", - ответил Макс, - "все верно". Сэру Алеку механик был не нужен. Он сам собственноручно ремонтировал свои машины. Для человека, столь легко справляющегося с починкой своей собственной техники, не составит особого труда вывести из строя лифт или тормозную систему джипа. Макс Хорнунг считывал секретную информацию, заключенную в цифрах, с тем же тщанием и интересом, с каким египтолог прочитывает вновь открытые иероглифы. Загадки следовали одна за другой. Выяснилось, например, что расходы сэра Алека намного превышают его доходы. Вот и ниточка-зацепка. Связи друзей Макса в Сити, словно паутина, охватывают разные слои общества. И уже через два дня Максу стало известно, что сэр Алек брал деньги в долг у Тода Майклза, владельца клуба в Сохо. Макс обратился за помощью к полицейским компьютерам. Они его внимательно выслушали и ответили: "Желаете портрет Тода Майклза? Пожалуйста: ему было предъявлено несколько обвинений в преступной деятельности, но всякий раз он выходил сухим из воды и ни разу не попал на скамью подсудимых. Обвинения включали: вымогательство, торговлю наркотиками, содержание тайных притонов и ростовщичество". Макс поехал в Сохо и кое-что разведал на месте. Выяснилось, что сам сэр Алек не был игроком. Зато играла его жена. Когда Макс сложил все данные вместе, понял, что ростовщики мертвой хваткой вцепились в сэра Алека Николза. Долги его росли, и деньги ему были необходимы как воздух. За акции, которыми он владеет, он мог бы получить миллионы; если бы имел возможность их продать. Но сначала Сэм Рофф, а теперь вот Элизабет Рофф, встали на его пути. У сэра Алека несомненно был повод для убийства. Макс запросил данные на Риса Уильямза. Машины заработали, но выдали весьма скудную информацию. Компьютеры проинформировали Макса, что Рис Уильямз, мужского пола, родился в Уэльсе, тридцати четырех лет, холост, один из управляющих концерна "Рофф и сыновья". Жалованье: восемьдесят тысяч долларов в год, включая премиальные. Платежный баланс на счете в одном из лондонских банков составляет двадцать пять тысяч фунтов стерлингов, текущие расходы в среднем равны восьмистам фунтам стерлингов. В Цюрихе имеет собственный сейф, содержимое сейфа неизвестно. Несколько крупных счетов и кредитов. На них в основном куплены дорогие подарки женщинам. Уголовного прошлого не имеет. В концерне "Рофф и сыновья" служит девять лет. Маловато, подумал Макс. Даже слишком мало, словно Рис Уильямз специально прятал концы в воду от компьютеров. Макс вспомнил, как рьяно Рис старался уберечь Элизабет от его вопросов после похорон Кейт Эрлинг. Кого же он защищал? Элизабет Рофф? Или себя? В шесть часов вечера того же дня Макс купил себе самое дешевое место в рейсовом самолете авиакомпании "Алиталия", вылетавшим в Рим. 40 В течение десяти лет Иво Палацци ухитрялся вести двойную жизнь, о которой никто даже из самых близких ему людей и не подозревал. Максу Хорнунгу, чтобы это выяснить, понадобилось менее двадцати четырех часов. За помощью он обратился к компьютеру в здании "Анаграфа", где хранятся демографические статистические данные и информация по управлению городским хозяйством. Затем перемолвился с компьютерами из отдела особых расследований, после чего отправился к своим старым знакомым - банковским компьютерам. Они радостно его приветствовали. - Расскажите-ка мне про Иво Палацци, - попросил Макс. - С удовольствием, - ответствовали те. И началась задушевная беседа. Счет из бакалейского отдела "Амичи"... счет из салона красоты "Сергио", что на виа Кондотти... костюм (голубого цвета) от Анджело... цветы от "Кардуччи"... два вечерних платья от Ирен Голицин... обувь от "Гуччи"... дамская сумочка от "Пуччи"... счета за коммунальные услуги... Макс внимательно считывал информацию, сходившую с принтера, принюхиваясь к ней, словно ищейка. Что-то в ней явно не сходилось. Компьютер выдал ему расходы на образование шестерых детей. - Нет ли тут ошибки? - забеспокоился Макс. - Простите? Ошибки в чем? - Компьютеры "Анаграфа" сообщили мне, что у Иво Палацци трое детей. А вы утверждаете, что платит он за образование шестерых детей? - Естественно. - Вы утверждаете, что его дом находится в Олгиата? - Верно. - Но он платит также и за квартиру на виа Монтеминайо? - Да. - Значит, есть два Иво Палацци? - Нет. Один. Но имеются две семьи. Три дочери от законной жены. Три сына от Донателлы Сполини. К концу беседы Макс знал все о вкусах и пристрастиях любовницы Иво, ее возраст, имя ее парикмахера и имена незаконнорожденных детей Иво. Он узнал, что Симонетта была блондинкой, а Донателла брюнеткой. Он выяснил размеры их платьев, бюстгальтеров и обуви и во сколько обошлась Иво каждая из этих вещей. Среди данных по расходам несколько купленных предметов очень заинтересовали Макса. Каждая вещь стоила недорого, но все они, как бакены, пунктирно обозначали судоходное русло. Рукою Иво Палацци были выписаны чеки на оплату токарного станка и столярных инструментов. В свободное время Иво Палацци любил работать руками! Архитектор, думал Макс, по долгу службы, обязан, в принципе, неплохо разбираться в устройстве лифтов. - Недавно Иво Палацци запросил у банков большой заем, - сообщили Максу компьютеры. - И он был ему выдан? - Нет. Банк потребовал, чтобы этот заем был подтвержден его женой. Тогда он от займа отказался. - Спасибо. На автобусе Макс добрался до вычислительного центра "Полисиа Сиентифика", где в огромном округлом зале стоял компьютер-гигант. - Водятся ли за Иво Палацци какие-нибудь уголовные грешки? - спросил его Макс. - Да. В возрасте двадцати четырех лет он был осужден на два месяца тюремного заключения за разбойное нападение. Жертва избиения была госпитализирована. - И все? - У Иво Палацци на виа Монтеминайо живет любовница. - Да, я знаю. Спасибо. - Имеются жалобы в полицию от ее соседей. - В чем суть жалоб? - Нарушение общественного порядка. Драки, крики по ночам. Однажды ночью громко били посуду. Это важно? - Очень, - сказал Макс. - Спасибо. Значит оба, и Иво Палацци, и его любовница, были вспыльчивы и раздражительны. Что же произошло между ней и Иво? Может быть, она угрожала разоблачить его. Может быть, поэтому он сразу же обратился в банк за займом? Как далеко может зайти такой человек, как Иво Палацци, если его семье, его стилю жизни и ему самому угрожает опасность? Последнее, что привлекло внимание маленького детектива, была довольно значительная сумма денег, выплаченная Иво Палацци финансовым отделом итальянской службы безопасности. Это была награда в процентном отчислении от суммы, найденной у министра, которого Иво Палацци выдал полиции. Если Иво так остро нуждался в деньгах, что еще он может сделать, чтобы их заполучить? Распрощавшись со своими друзьями-компьютерами, Макс купил билет на вечерний авиарейс "Эр Франс" в Париж. 41 От аэропорта "Шарль де Голль" до Нотр-Дам проезд на такси без чаевых составляет семьдесят франков. На городском автобусе N_351 туда же - семь с половиной франков, а о чаевых вопрос вообще не стоит. Инспектор Макс Хорнунг поехал на автобусе. Едва переступив порог меблированных комнат, где остановился, тотчас засел за телефон. Звонил он людям, в чьих руках находятся секреты граждан Франции. Французы по натуре даже более подозрительны, чем швейцарцы, тем не менее они охотно согласились ему помочь. Делали они это по двум причинам. Во-первых, Макс был признанным авторитетом в своей области, и они почитали за честь сотрудничать с таким человеком, как он. Во-вторых, они и сами боялись его. От него ничего невозможно было скрыть. Странного вида маленький человечек со смешным выговором видел их всех насквозь. - Конечно, - сказали они ему, - наши компьютеры в вашем полном распоряжении. Но огласке, разумеется, ничего предано не будет? - Разумеется. Чтобы побеседовать с глазу на глаз с налоговыми компьютерами, Макс навестил их в "Инспектор де Финанс", "Креди Лионэ" и "Ассюранс Насиональ". Побывал и в гостях у жандармских компьютеров в Росни-су-Буа и в префектуре полиции на Иль де ля Сите. Как старые добрые друзья, они начали беседу со сплетен. - Кто такие Шарль и Элена Рофф-Мартель? - поинтересовался Макс. - Шарль и Элена Рофф-Мартель проживают на рю Франсуаз Премьер 5, район Вессине, сочетались браком 24 мая 1970 года в мэрии города Нейи, детей нет. До настоящего брака Элена была три раза замужем, девичья фамилия Рофф, банковский счет в "Креди Лионэ" на улице Монтань на общую сумму чуть более двадцати тысяч франков открыт на имя Элены Рофф-Мартель. - Расходы? - С удовольствием. Счет из библиотеки Марсо за книги... счет от дантиста за удаление нерва из зуба Шарля Мартеля... счет из больницы, где был госпитализирован Шарль Мартель... счет от врача, проводившего медосмотр Шарля Мартеля. - Каков же диагноз? - Можете немного подождать? Мне надо переговорить с одним моим знакомым компьютером. - Да, конечно. Прошло несколько минут. Заговорил медицинский компьютер. - Диагноз у меня. - Выкладывай. - Нервный стресс. - Все? - Синяки и кровоподтеки на бедрах и ягодицах. - Причины? - В памяти отсутствуют. - Поехали дальше. - Счет от Пине за мужские туфли... шляпа (одна) от Роз Валуа... гусиная печенка от Фошона... салон красоты "Карита"... ресторан "Максим": обед на восьмерых... столовое серебро от Кристофля... мужской халат от Сулки... Макс остановил компьютер. Что-то здесь было не так. Что-то относительно счетов. Вдруг его осенило. Каждая покупка оплачивалась мадам Рофф-Мартель. Счета за мужскую одежду, ресторан - все было оплачено чеками, на которых стояла ее подпись. Тут было чему удивиться! А вот и ниточка-зацепка. Некая фирма "Белль Пэ" приобрела во владение участок земли, уплатив все гербовые сборы. Имя одного из совладельцев фирмы значилось как Шарль Дессэн. Но в картотеке соцобеспечения Шарль Дессэн числился под тем же номером, что и Шарль Мартель. Сокрытие доходов? - Расскажите-ка мне поподробнее о "Белль Пэ", - попросил Макс. - "Белль Пэ" находится в совместном владении Рене Дюшампа и Шарля Дессэна, известного также как Шарль Мартель. - Чем занимается "Белль Пэ"? - Виноградарством. - Во сколько оценивается капитал фирмы? - В четыре миллиона франков. - Откуда Шарль взял деньги, чтобы оплатить свою долю? - Chez sa tante! - У своей тетки? - Простите, оговорка. Сленговое выражение, означает: "Креди Мюнисипаль". - Каковы доходы фирмы? - Она прогорела. Но Максу этого было недостаточно. Беседа продолжалась. Вопросы сыпались один за другим. Макс уговаривал, требовал, льстил, сомневался и снова задавал вопросы. Наконец компьютер страховой компании сообщил ему, что в его память введено предупреждение о возможном мошенничестве, целью которого является получение денег обманным путем. Макс почувствовал приятный озноб. - Немного поподробнее об этом, пожалуйста, - попросил он. И они стали сплетничать, как сплетничают две кумушки, склонив головы друг к другу, во время стирки накопившегося за неделю белья. Когда затянувшаяся беседа закончилась, Макс отправился к ювелиру по имени Пьер Ришар. Через тридцать минут Макс знал, на какую сумму, в точности до одного франка, было произведено копирование драгоценностей Элены Рофф-Мартель. Она составила чуть более двух миллионов франков, именно такую сумму Шарль Дессэн-Мартель должен был внести как свою долю в покупку виноградников. Шарль был доведен до такой крайности, что вынужден был красть драгоценности у собственной жены! А не натворил ли он чего-нибудь похлеще кражи драгоценностей? Но компьютеры не сообщили ему больше ничего интересного. Правда, один маленький счет несколько насторожил Макса. Это был счет за покупку пары горных ботинок. Макс был несколько озадачен. Альпинизм никак не укладывался в тот психологический портрет Шарля Дессэна-Мартеля, который он себе составил после общения с компьютерами: человек, полностью находящийся под пятой своей жены, запрещавшей ему иметь даже свой собственный счет в банке, и вынужденный красть у нее деньги, чтобы вложить их в дело, не мог заниматься альпинизмом. Нет, никак не мог Макс представить себе Шарля Мартеля в образе покорителя гор. Пришлось снова обратиться за помощью к компьютерам. - Я по поводу того счета из магазина спортивной одежды "Тимвера". Не могли бы вы уточнить, какие именно горные ботинки были куплены? - С удовольствием. На дисплее тотчас появился счет. Размер 36А. Но ведь это женский размер! Значит, альпинистом был не Шарль, а его жена, Элена Рофф-Мартель. А Сэм Рофф погиб именно в горах. 42 Рю Арменго - тихая парижская улочка, по обеим сторонам которой дремлют уютные однои двухэтажные частные дома. По сравнению с ними номер 26 - современное здание из камня, металла и стекла - великан, на восьми его этажах разместился Интерпол, куда со всего мира стекается криминальная информация. Едва инспектор Макс Хорнунг уселся перед компьютером в одном из просторных помещений Интерпола на первом этаже, в комнату вошел служащий и сказал: - Сейчас наверху будут крутить фильм-"гасилку". Хотите посмотреть? Макс взглянул на него снизу вверх и пробормотал: - Не знаю. А что такое фильм-"гасилка"? - Пойдемте. Сами увидите. В просмотровом зале на третьем этаже собралось более двадцати мужчин и женщин. Среди них были сотрудники Интерпола, офицеры из Сюрте, полицейские инспекторы в штатском и в форме. В конце зала перед экраном стоял Рене Алмедин, один из заместителей генерального секретаря Интерпола. В тот момент, когда Макс вошел и сел в заднем ряду, Рене Алмедин говорил: - ...в последние несколько лет до нас доходили слухи о фильмах-"гасилках", порнографических фильмах, в которых в конце полового акта жертву убивают прямо перед камерой. Но у нас никогда не было доказательств, что такие фильмы действительно существуют. По причинам, полагаю, вполне очевидным. Фильмы эти производятся явно не для широкого показа. Скорее всего, их показывают только в очень узком кругу людей, имеющих достаточные средства, чтобы, садистски насладившись зрелищем, сохранить все в тайне. Рене Алмедин снял очки. - Как я уже говорил, раньше это были только слухи и предположения. Но теперь все стало на свои места. Через несколько минут мы покажем вам отснятый материал настоящего фильма-"гасилки". В аудитории выжидательно зашушукались. - Два дня тому назад в Пасси на одного из пешеходов был совершен наезд. Водитель скрылся. Пешеход, в руках которого был небольшой дипломат, умер не приходя в сознание по пути в больницу. Труп до сих пор не опознан. Сюрте обнаружила в дипломате пленку и передала ее в лабораторию, где ее проявили. Он взмахнул рукой, и свет стал постепенно гаснуть. На экране вспыхнули первые кадры фильма. Девушке-блондинке не было и восемнадцати лет. Было странно видеть, как это юное создание проделывало в постели феллацио, аналингус и другие сексуальные штуки с огромным безволосым мужчиной. Камера крупным планом показала, как его огромный пенис входил в нее, затем крупным планом взяла ее лицо. Лицо это Макс видел впервые в жизни, но взгляд его уперся в предмет, явно виденный им ранее. На шее девушки кроваво алела повязанная вокруг нее ленточка. Где же он видел нечто подобное? На экране девушка все активнее проявляла признаки растущего сексуального возбуждения, и, когда начался оргазм, пальцы мужчины переместились к ее горлу и стали сдавливать его. Из иступленно-восторженного взгляд девушки превратился в испуганный, затем быстро наполнился ужасом. Она сделала судорожную попытку высвободиться, но руки еще плотнее сжали ее горло, и в момент наивысшего сексуального блаженства девушка умерла. Камера еще раз крупным планом показала ее лицо. Фильм кончился. В зале неожиданно вспыхнул свет. И Макс вспомнил. Это была та самая девушка, которую цюрихская полиция выловила из реки. В Интерпол со всех концов Европы в ответ на срочные запросы посыпались телеграммы. Аналогичные преступления были зафиксированы в шести разных местах: Швейцарии, Англии, Италии, Португалии, Западной Германии. Рене Алмадин сказал Максу: - Описания совпадают до мельчайших подробностей. Все жертвы - блондинки, молоды, задушены в момент окончания полового акта, нагие, за исключением красной ленты, повязанной вокруг шеи. Мы столкнулись с убийцей, который либо обладает выездным паспортом, позволяющим ему беспрепятственно перемещаться из одной страны в другую, либо достаточно богат, чтобы оплатить такие переезды другим. В это время в кабинет вошел человек в штатском и сказал: - Нам здорово повезло. Мы выяснили, что пленка была изготовлена на одном небольшом предприятии в Брюсселе. К счастью, в этой партии пленки оказался какой-то производственный дефект, по которому ее легко распознать. Они обещали прислать нам список людей, кому была продана именно эта партия пленки. - Могу я ознакомиться с этим списком, когда вы его получите? - спросил Макс. - Конечно, - сказал Рене Алмедин, изучающе глядя на щуплого инспектора. Он впервые видел нечто подобное в полиции. И тем не менее именно Макс помог им объединить все убийства-"гасилки" в одно общее преступление, совершенное одним и тем же человеком. - Мы вам очень многим обязаны, - с благодарностью сказал Алмедин. Макс Хорнунг удивленно захлопал глазами. - Мне обязаны? - недоуменно переспросил он. 43 Алек Николз не хотел идти на банкет, но и не мог отпустить туда Элизабет одну, так как предполагалось, что оба они выступят с речами. Банкет должен был состояться в Глазго, городе, который Алек ненавидел. У гостиницы их уже ждала машина, чтобы тотчас отвезти в аэропорт, когда им удастся, соблюдая все приличия, сбежать с банкета. Он уже выступил со своей речью и сидел, глубоко задумавшись о чем-то своем. Было видно, что он напряжен и нервничает. К тому же у него сильно разболелся живот: какой-то идиот догадался заказать на второе шотландский хаггис, бараний рубец, начиненный потрохами и крепко сдобренный различными специями. Алек едва притронулся к нему, но и этого ему было достаточно. Элизабет сидела рядом с ним. - Алек, тебе плохо? - Все в порядке, - заверил он ее, сделав над собой усилие и ободряюще похлопав ее по руке. Официальная часть уже подходила к концу, когда к Алеку приблизился официант и прошептал на ухо: - Извините, сэр. Вас просят к телефону. Мы перевели разговор в кабинет. Там вам будет удобнее. Официант вывел Алека из банкетного зала и провел в маленький кабинет за конторкой портье. Алек поднял трубку. - Алло? Голос Суинтона сказал в трубке: - Это последнее предупреждение. Раздались частые гудки. На другой стороне повесили трубку. 44 Последним в списке городов у Макса Хорнунга числился Берлин. Друзья-компьютеры и там с радостью ждали его. Ему удалось перемолвиться словечком с особо привилегированным никдорфским компьютером, попасть к которому можно было только по спецпропуску. Побеседовал он и с большими компьютерами в Аллианзе и Шуфе, а также с компьютерами Бундескриминаламта в Висбадене, в память которых вводилась вся информация о криминогенной обстановке в Германии. - Чем можем быть вам полезны? - в один голос спрашивали они его. - Расскажите мне, пожалуйста, о Вальтере Гасснере. И завертелись колеса. Когда они выложили ему все свои секреты, жизнь Вальтера Гасснера предстала перед ним в виде длинных четких столбцов математических знаков. Макс так ясно видел этого человека, словно смотрел на его фотографическое изображение. Более того, он знал, во что тот любит одеваться, какие предпочитает пить вина, какую есть пищу, в каких гостиницах останавливаться в пути. Молодой красавец, тренер по лыжам, он всю свою жизнь жил за счет богатых женщин и наконец женился на богатой наследнице, намного старше себя. Один чек показался Максу странным: это был чек на двести марок, выписанный на имя доктора Хайссена. На чеке стояло: "За консультацию". Какого рода консультацию? По чеку деньги были получены в банке "Дрезденер" в Дюссельдорфе. Пятнадцатью минутами позже Макс уже разговаривал с управляющим этого банка. Конечно же, управляющий знал доктора Хайссена. Он был одним из надежных и уважаемых клиентов банка. - Кто он по специальности? - Психиатр. Повесив трубку, Макс откинулся в кресле, закрыл глаза и задумался. Ниточка-зацепка? Снова поднял трубку и заказал разговор с доктором Хайссеном в Дюссельдорфе. Голос регистратора сухо уведомил Макса, что доктора нельзя беспокоить. Когда же Макс стал настаивать, доктор Хайссен сам взял трубку и сказал, что никогда не разглашает тайн своих клиентов и не намерен с кем бы то ни было обсуждать такие вопросы, тем более по телефону. И повесил трубку. Макс обратился за помощью к компьютерам. - Расскажите мне, пожалуйста, о докторе Хайссене, - попросил он их. Спустя три часа Макс снова позвонил доктору Хайссену. - Я уже говорил вам, - не очень учтиво сказал доктор, - что, если хотите получить информацию о любом из моих пациентов, вам придется явиться в мой кабинет с санкцией прокурора. - Но мне сейчас неудобно ехать в Дюссельдорф, - сказал инспектор. - Это ваша проблема. Что-нибудь еще? Я очень занятой человек. - Да, я знаю. Тут передо мной лежат ваши отчеты о доходах за последние пять лет. - Что с того? - Доктор, - доверительно сказал Макс, - я бы не хотел поднимать шума. Но вы нелегально скрываете двадцать пять процентов своего дохода. Конечно, если вы предпочитаете, я перешлю эти документы в налоговую инспекцию и сообщу им, где и что им искать. Они, например, могут начать с вашего сейфа в Мюнхене или же с вашего номерного банковского счета в Басле. После длительной паузы голос доктора спросил: - Простите, как, вы сказали, ваше имя? - Макс Хорнунг, инспектор швейцарской криминальной полиции. Снова длительная пауза. Наконец доктор учтиво спросил: - Я в первый раз плохо расслышал. Какая конкретно информация вас интересует? Макс попросил его рассказать о Вальтере Гасснере. Когда доктор начал рассказывать, ничто уже не могло остановить его. Конечно, он помнит Вальтера Гасснера. Тот пришел к нему на прием без предварительной записи. Отказался сообщить свое имя. Сказал, что хотел бы обсудить с ним проблемы своего друга. - Это меня насторожило, - доверительно сказал доктор Хайссен Максу. - Классический синдром человека, не желающего признать себя психически нездоровым. - В чем конкретно боялся он признаться? - Он сказал, что его друг - шизофреник, одержимый мыслью об убийстве, и что, если его вовремя не остановить, он обязательно кого-нибудь убьет. Спросил, есть ли против этого какие-либо средства. Сказал, что очень не хотел бы, чтобы его друг попал в сумасшедший дом. - Что вы ему ответили? - Прежде всего, естественно, я сказал, что должен осмотреть его друга, что некоторые виды душевных расстройств можно лечить современными лекарствами, а также психиатрическими и терапевтическими методами, в то время как другие виды расстройств неизлечимы. Я ему также сказал, что тот случай, который он мне описал, требует длительного и тщательного лечения. - Как он на это отреагировал? - спросил Макс. - Никак. Этим, собственно, все и завершилось. Больше я этого человека уже не видел. Я бы хотел помочь ему. Он был очень болен. Я, видимо, был его последней соломинкой. Это был явно крик о помощи. Он был похож на убийцу, который пишет на стене квартиры своей очередной жертвы: "Остановите меня прежде, чем я еще кого-нибудь убью!" Одно обстоятельство смущало Макса. - Вы сказали, доктор, что он отказался назвать вам свое имя и одновременно расплатился с вами чеком, на котором вынужден был проставить свою подпись. - Он забыл взять с собой деньги, - пояснил доктор. - Его это очень беспокоило. В конце концов ему пришлось расплатиться чеком. Благодаря этому я и узнал его имя. Вас еще что-нибудь интересует, господин инспектор? - Нет. Пленительно-заманчивая ниточка-зацепка не давала Максу покоя. Но дотянуться до нее он пока не мог. Но все еще впереди - а пока пора было прощаться с компьютерами. Теперь все зависело от него самого. Когда на следующее утро Макс вернулся в Цюрих, на его рабочем столе уже лежал телекс из Интерпола. В нем содержался список клиентов, кому была продана серия пленок, на одной из которых был отснят порнофильм-"гасилка". Список включал семь покупателей. Одним из них был концерн "Рофф и сыновья". Инспектор Макс Хорнунг докладывал старшему инспектору Шмиту о своих находках. Не было никакого сомнения, что этому коротышке снова здорово повезло: дело обещало быть сенсацией. - Убийца - кто-то из пятерых, - говорил Макс. - У каждого из них есть мотив для преступления и возможность совершить его. В день поломки лифта все они были в Цюрихе на заседании Совета. Любой из них мог быть на Сардинии во время аварии джипа. Старший инспектор Шмит нахмурился. - Вы сказали, что подозреваете пятерых. Кроме Элизабет Рофф в тот день на заседании, однако, присутствовали только четверо членов Совета. Кто же тогда, по-вашему, пятый подозреваемый? Макс захлопал глазами и пояснил: - Тот, кто был с Сэмом Роффом в Шамони, когда он погиб. Рис Уильямз. 45 "Миссис Рис Уильямз". Элизабет не верила собственным глазам. Словно волшебный сон из далекого детства стал явью. До сих пор она помнила, как в своей тетрадке самозабвенно страницу за страницей исписывала так прелестно звучавшим сочетанием "Миссис Рис Уильямз". И вот... Она еще раз с недоверием взглянула на свой палец, на котором красовалось обручальное кольцо. - Чему ты улыбаешься? - спросил Рис. Он сидел в кресле напротив нее в роскошном "Боинге 707-320". Они летели на высоте тридцать пять тысяч футов где-то над Атлантическим океаном, попивая охлажденный "Дом Периньон" и закусывая его черной икрой. Сценка эта была настолько близка к образному строю кинокартины "Ля дольче вита" ("Сладкая жизнь"), что Элизабет рассмеялась вслух. Рис улыбнулся. - Может, я чего брякнул? Элизабет отрицательно покачала головой. Еще раз взглянув на него, удивилась, до чего же он был красив. Ее муж. - Просто я счастлива. Но он никогда не узнает, как глубоко она была счастлива. Как могла она объяснить ему, что значило для ее это замужество? Да он и не поймет, так как для него эта женитьба была только очередной деловой сделкой. Но она по уши была влюблена в него. Элизабет казалось, что кроме него она никого никогда не любила. Ей хотелось посвятить ему всю свою жизнь, иметь от него детей, принадлежать только ему и чтобы он принадлежал только ей. Элизабет снова украдкой бросила взгляд на сидевшего напротив Риса и подумала про себя: "Но сначала необходимо провернуть одно маленькое, но весьма щекотливое дельце: надо попробовать влюбить его в себя". Элизабет сделала предложение Рису в день встречи с Юлиусом Бадраттом. После ухода банкира Элизабет, тщательно причесавшись, вошла к Рису в кабинет и, набрав в грудь побольше воздуха, сказала: - Рис, ты женишься на мне? Заметив на его лице недоумение и не дав ему сказать ни слова, она, напустив на себя холодный и независимый вид, поспешила снять неловкость, заявив: - Это будет всего лишь сделка. Банки согласны продлить нам сроки уплаты долгов при условии, что ты станешь президентом "Роффа и сыновей". А единственный способ сделать это, - она запнулась, с ужасом заметив, что голос ее дрожит, - это жениться на ком-либо из Роффов, и так уж получается, что только я одна в данный момент гожусь на эту роль. Она почувствовала, что краснеет, и боялась смотреть ему в глаза. - Это будет, как ты понимаешь, сугубо фиктивный брак, - продолжала Элизабет, - в том смысле, что... - она запнулась, - что ты свободен делать... ты не обязан... в общем, никто тебя не будет принуждать делать то, чего ты не пожелаешь. Он молча смотрел на нее, не приходя ей на помощь. Хоть бы словечко вымолвил, подумала Элизабет в замешательстве. - Рис... - Прости. Ты меня просто ошарашила, - улыбнулся он. - Не каждый день приходится получать столь лестное предложение от столь красивой женщины. Он явно тянет время, подумала она, чтобы найти способ выпутаться из этой щекотливой ситуации и одновременно своим отказом не обидеть ее. "Прости, Элизабет, но..." - Заметано, - сказал Рис. И словно гора свалилась с плеч. Элизабет даже сама не сознавала, как все это было для нее важно. Она добилась так необходимой ей передышки и теперь наверняка сумеет вычислить подонка, угрожавшего ее фирме. Вместе с Рисом они сумеют остановить эту ужасную лавину навалившихся на них бедствий. Но оставалась еще одна маленькая деталь, которую следовало бы уточнить. - Ты станешь президентом концерна, - сказала она, - а контрольный пакет акций останется за мной. Рис нахмурился. - Но если я руковожу концерном... - Именно этим ты и будешь заниматься, - заверила его Элизабет. - Но право решающего голоса... - Останется за мной. Я хочу быть уверена, что акции не будут распроданы на сторону. - Понятно. Но сказано это было, она чувствовала, скорее в укор ей, чем в одобрение. Ах, как бы ей хотелось открыться ему. Что она уже давно решила не препятствовать распродаже акций, чтобы члены Совета были сами вольны распоряжаться ими. Когда Рис станет президентом, страх, что кто-то незванный может завладеть концерном, отпадет сам собой. Такая сильная личность, как Рис, просто не позволит ему это сделать. Но решение ее только тогда может вступить в силу, когда она поймает нечестивца, посмевшего поднять руку на фирму. Она бы очень хотела все рассказать Рису, но чувствовала, что время для этого еще не наступило, и потому просто сказала: - В остальном ты будешь полным и единственным хозяином. Некоторое время Рис молча и внимательно смотрел на нее. Затем сказал: - Когда же свадьба? - Чем скорее, тем лучше. Кроме Анны и Вальтера, прикованного к постели, все остальные съехались в Цюрих на церемонию бракосочетания. Алек и Вивиан, Элена и Шарль, Симонетта и Иво. Все они искренне радовались за Элизабет, и исходившая от них неподдельная радость заставляла Элизабет чувствовать себя мошенницей. Откуда могли они знать, что ее замужество было сделкой. Алек обнял ее и сказал: - Сама знаешь, я тебе желаю только счастья. - Знаю, Алек, спасибо. Иво был в восторге. - Carissima, tanti auguri e fig maschi. Нищие мечтают о богатстве, а короли о любви. Элизабет улыбнулась. - Кто это сказал? - Я это говорю, - объявил Иво. - Надеюсь, Рис хоть чуть-чуть понимает, что ему чертовски повезло. - Я не устаю ему об этом твердить, - непринужденно сказала она. Элена отвела Элизабет в сторону. - Ты меня удивляешь, ma chere. Вот уж не думала, что между тобой и Рисом что-то затевалось. - Это произошло внезапно и сразу. Элена холодно-изучающе оглядела ее с головы до ног... - Оно и видно. И пошла прочь. После официальной церемонии был званый обед в "Баур-о-Лак". Внешне он был веселым и праздничным, но Элизабет чувствовала веяние чего-то зловещего. Словно какое-то проклятие зависло над банкетным залом, какой-то злой рок, грозивший ей, но откуда шло это сатанинское наваждение, она не знала. Просто она чувствовала, что кто-то очень сильно ненавидит ее и этот кто-то находится здесь, рядом с ней. Всем своим естеством она ощущала эту ненависть к себе, но, когда оглядывалась вокруг, встречала улыбающиеся, дружеские лица. Вот в ее честь говорит тост Шарль... А у Элизабет лежит на столе докладная, где черным по белому написано: "взрывчатка изготовлена на одной из наших фабрик под Парижем". Иво, с застывшей радостной улыбкой на лице... "Министр, который нелегально пытался вывезти деньги из Италии, был выдан полиции. На след полицию навел Иво Палацци". "Алек? Вальтер? Кто же?" - ломала себе голову Элизабет. На следующее утро состоялось заседание Совета директоров, на котором Рис был единогласно избран президентом концерна. За ним также оставался пост главного оперативного управляющего делами концерна. Шарль поднял вопрос, который был у всех на уме. - Теперь, когда концерном руководите вы, будет ли нам позволено распоряжаться нашими акциями по своему усмотрению? Элизабет почувствовала, как атмосфера в комнате мгновенно накалилась. - Контрольный пакет акций остается в руках Элизабет, - сказал Рис. - Все будет зависеть от ее решения. Все головы мгновенно повернулись к Элизабет. - Акции свободной продаже не подлежат, - объявила она. Когда они остались вдвоем, Рис спросил: - Как насчет того, чтобы медовый месяц провести в Рио? Элизабет взглянула на него, и сердце ее радостно забилось. Но Рис деловито прибавил: - Один из тамошних наших управляющих грозит нам отставкой. Но терять его нам невыгодно. Я хотел сам завтра слетать туда и попытаться уладить дело. Со стороны будет выглядеть странным, если я полечу туда один на другой же день после свадьбы. Элизабет согласно кивнула головой и сказала: - Да, конечно. "Ну и дура же ты, - сказала она себе. - Сама же все придумала. Это сделка, а не женитьба. У тебя на него нет никаких прав". Но маленький голосок внутри ее сладко шепнул: "Кто знает, что нас ждет впереди?.." Когда он