нно не представляя себе, что в это время происходило в столовой. Вы понимаете, миссис Ланцио, я не предлагаю вам этот путь для отступления. Я просто ставлю вас в известность, что произойдет, если вы по-прежнему будете все отрицать, в то время как удовлетворительное объяснение было бы спасением для вас. В обоих случаях вы не спасете Лигетта. Вы не в состоянии это сделать. И если бы последовали ваши объяснения... пока не поздно... Это оказалось чересчур даже для Лигетта. Он медленно повернул голову, пока его взор не упал на миссис Ланцио. Она не смотрела в его сторону. У нее кривились губы, а глаза не отрывались от лица Вульфа. Было заметно, как напряженно работает ее мозг. Так прошло примерно с полминуты, затем она вдруг улыбнулась. Правда, когда она встретилась со взглядом Лигетта, эта улыбка пропала. Она быстро отвернула голову и сказала своим грудным голосом, который сейчас уже был совершенно спокоен: - Я очень огорчена, Рай. Но... Она запнулась, но быстро овладела собой и обратилась к Вульфу: - Вы правы. Конечно, вы правы, и я не в состоянии ничем помочь ему. Когда я встретила его в парке и мы договорились... - Дина! Богом заклинаю... Толман, голубоглазый атлет, толкнул Лигетта обратно в кресло. Роковая женщина продолжала: - Он рассказал мне, что собирается делать. Я думала, что все это просто шутка. Потом уже он сказал мне, что Филипп набросился на него, и он вынужден был ударить его... Вульф резко сказал: - Вы знаете, что вы делаете, мадам? Вы посылаете человека на виселицу. - Я не знаю. Я не могу помочь ему. Как я могла поверить его лжи? Ведь он убил моего мужа! Когда я потом встретила его, и он сказал мне, что он запланировал... - Вы подлец! - хрипло закричал Лигетт. Он оттолкнул Толмана, перепрыгнул через ноги Росси, ударил Бланка, свалив его вместе со стулом на пол, и попытался добраться до Вульфа. Я вскочил на ноги, но в это время его остановил Берин. Он обхватил его сзади обеими руками, и Лигетт забился в них, как припадочный. Естественно, что в этом шуме и суматохе Дина Ланцио замолчала. Она сидела и спокойно глядела на всех своими томными, немного сонными глазами. Джером Берин сказал утвердительно: - Это полностью соответствует ее характеру. Она сделает все возможное, чтобы самой избежать опасности. ...В наступившее прелестное субботнее утро поезд бесшумно несся в Нью-Йорк по востоку Филадельфии. Через пятьдесят минут мы влетим в тоннель под Гудзоном. Я сидел в кресле около стены в пульмановском купе, Констанция рядом со мной, а Вульф и Берин у окна с бутылками пива между ними. Берин спросил: - Вы так не думаете? - Я не знаю. Дело в том, что она единственный человек, который мог засвидетельствовать присутствие Лигетта в Канавине вечером в среду. Как вы отметили, она безусловно виновата так же, как и Лигетт, а может быть, даже больше - это зависит от точки зрения. Я, кстати, полагаю, что мистер Толман попытается добиться и для нее обвинительного заключения. Во всяком случае, он задержал ее вчера, как важного свидетеля. Он будет содержать ее под замком до тех пор, пока не закончится суд над Лигеттом, явно надеясь предъявить ей обвинение в соучастии. Однако я сомневаюсь, что из этого получится что-либо путное. Это ведь женщина особого рода, как она мне сама об этом сказала. Даже если Лигетт своими показаниями сделает все от него зависящее, чтобы потопить ее, вряд ли ему удастся убедить дюжину мужчин. И самое лучшее, что можно сделать с этой женщиной - это убить ее. Берин мерно попыхивал трубкой. Вульф поднял свой стакан с пивом одной рукой. Вторая крепко держалась за подлокотник. Он все еще не доверял поездам. Констанция улыбнулась мне: - Я не могу всего этого слышать. Так спокойно говорить об убийстве людей? - К сожалению, приходится привыкать ко всему, - проворчал я. - Учитывая обстоятельства. Она подняла брови над своими блестящими фиолетовыми глазами. - Какие обстоятельства? Я только махнул рукой. Берин вынул трубку изо рта и сказал: - Все это буквально перевернуло меня. Бедный Росси, вы обратили на него внимание? Бедняга! Когда Дина была еще маленькой девочкой, я не раз качал ее у себя на колене. Она была таким прелестным ребенком. Конечно, все убийцы были когда-то маленькими детьми, но это все равно всегда удивительно. Он опять запыхтел трубкой, наполняя купе клубами дыма. - Кстати, вы знаете, что Вукчич едет этим же поездом? - Нет. Берин кивнул. - Он прыгнул в него в последнюю минуту. Я видел его, он метался по платформе, как лев по клетке. А я чувствую себя неуютно, потому что у меня есть долги. Я в большом долгу перед вами и хотел бы, хотя бы для своего спокойствия, расплатиться. Там, на Канавинском курорте, вы были гостем, и я не хотел говорить об этом, но сейчас это вполне допустимо. Вы вытащили меня из этой паршивой истории и, может быть, даже спасли мне жизнь, и вы сделали это по просьбе моей дочери с профессиональным мастерством. Вполне естественно, что я считаю своим долгом расплатиться с вами. Вульф пожал плечами. - Взгляните сюда, сэр. Давайте допустим, что в качестве постулата я спас вам жизнь. Но если я это сделал, я считаю возможным представить это как жест благорасположения к вам и дружбы, а это не требует оплаты. Примете ли вы такой жест? - Нет. Я в долгу перед вами. Моя дочь обратилась к вам. Невозможно допустить, чтобы я, Джером Берин, не заплатил за эту услугу! - Хорошо. - Вульф поднял голову. - Если вы не хотите это принять в качестве дружбы - дело ваше. В этом случае я могу сделать только одну вещь - предоставить вам счет. Это просто. Однако, в данном случае, учитывая критичность ситуации и сжатые сроки выполнения, которые диктовались также и человеколюбием - нельзя же допустить сидения в тюрьме невинного человека - плата должна быть достаточно высокой. Итак... если вы настаиваете на уплате... вы передадите мне в личное пользование рецепт ваших колбасок. - Что?! - Берин уставился на него. - Потрясающе! Ха! Невероятно! - Почему невероятно? Вы спросили меня, что вы мне должны. Я сказал. - Это оскорбление! - Берин в возбуждении даже брызгал слюной. - Этот рецепт бесценен! И вы просите меня... Боже милостивый, я отказался его продать за полмиллиона франков! И вы имеете наглость... - Прошу прощения, - огрызнулся Вульф. - Давайте не будем спорить об этом. Вы устанавливаете цену вашему рецепту. Это ваша привилегия. Я устанавливаю цену своим услугам. Это мое право. Вы отказались от половины миллиона франков. Если бы вы прислали мне чек на половину миллионов долларов или вообще на любую другую сумму, я бы порвал его. Я спас вашу жизнь или, во всяком случае, избавил вас от многих неприятностей, называйте это, как хотите. Вы спрашиваете меня, что вы мне должны за это. Я отвечаю: или рецепт, или ничего другого. Платите вы или нет - это ваше личное дело. У меня будет неописуемое удовольствие иметь на своем столе, по крайней мере, два раза в месяц, изумительные колбаски, или же я буду иметь удовольствие другого рода - быть в состоянии вспоминать гораздо чаще, чем два раза в месяц отом, что Джером Берин - мой должник, и что он отказывается уплатить долг. - Ха! - задохнулся Берин. - Это шантаж! - Вовсе нет. Я не собираюсь принуждать вас и не собираюсь умолять. Мне просто придется немного посожалеть, что я эксплуатировал свой талант, провел две ночи без сна, добился того, что на меня было совершено покушение, и все это не удостоилось ни дружеской признательности, ни получения соответствующей оплаты. Я полагаю, должен напомнить вам, что предлагаю вам полную гарантию никому не открывать этого рецепта. Колбаски будут приготовляться только в моем доме и подаваться только на моем столе. Единственное, что мне хочется зарезервировать - это право подавать их избранным гостям и, конечно, мистеру Гудвину, который живет со мной и ест то же, что и я. Берин мрачно посмотрел на него и проворчал: - А ваш повар? - Он не будет знать его. Я сам провожу немало времени на кухне. После долгого молчания Берин проворчал: - Он не может быть куда-либо записан. Этого еще никогда не случалось. - Я и не собираюсь его записывать. У меня достаточно хорошая память. Берин сунул в рот трубку и запыхтел. Он нахмурился, и наконец, взглянув на меня и Констанцию, грубо сказал: - Я не могу ничего сказать в присутствии этих людей. - Один из присутствующих - ваша дочь. - Я отлично это знаю, черт побери! Они должны уйти отсюда. Я поднялся и вопросительно взглянул на Констанцию. - Итак? Вагон качнуло, и Вульф ухватился за рукоятку кресла обеими руками. Не хватало только, чтобы в такой момент произошло крушение. Констанция поднялась, потрепала своего отца по голове и вышла в дверь, которую я галантно открыл перед ней. Я полагал, что уж теперь, когда Вульф наконец получит свой вожделенный рецепт, все наши испытания, так живописно украсившие отпуск, закончатся. Однако впереди меня поджидала еще одна неожиданность. Поскольку нам было еще порядочно ехать, я пригласил Констанцию в клубное купе, где можно было немного освежиться. Она пробиралась передо мной по коридорам - надо было пройти три вагона. Здесь, в клубе, находилось только восемь или десять человек. Большинство из них сидело в глубоких креслах, забаррикадировавшись утренними газетами. Она потребовала неизменное имбирное пиво, я же рискнул на стакан виски с содовой, чтобы должным образом отметить пополнение коллекции Вульфа. Мы успели сделать всего несколько глотков, как я заметил, как один из посетителей, сидевший напротив нас, собирается встать. Он отложил свою газету, подошел к нам, остановился перед Констанцией и испытующе посмотрел на нее. Помолчав, он сказал: - Вы не можете так обращаться со мной, просто не имеете права. Я не заслужил этого, и вы это знаете. - Его голос прервался. - Вы должны понять. Констанция оживленно сказала мне: - Никак не могла предположить, что отец согласится кому-нибудь рассказать этот рецепт. Однажды в Сан-Ремо я слышала, как его уговаривал один англичанин, очень важная персона... Нападающий передвинулся на несколько дюймов, влез между нами и резко прервал ее: - Хелло! Гудвин, я хочу спросить вас... - Хелло, Толман! - ухмыльнулся я. - В чем дело? В вашей тюрьме два новых пленника, а вы разъезжаете по дорогам Америки? - Мне нужно побывать в Нью-Йорке. Для получения доказательств. Это слишком важно... Взгляните. Я хочу спросить вас, имеет ли мисс Берин право так третировать меня. Вы человек непредубежденный и не заинтересованный. Она не хочет говорить со мной. Она не хочет смотреть на меня! Что же в конце концов я должен сделать? Что я могу еще сделать? - Кое-что можете. Например, уйти в отставку. Поскольку сейчас вы все время заняты делами и просто не сможете выбрать время для женитьбы. Это действительно серьезная проблема. Однако я не беспокоюсь об этом. Некоторое время назад я все время удивлялся, отчего это мисс Берин так часто улыбается, хотя для этого и не было видимых причин. Теперь я понял. Она улыбалась потому, что знала о вашем присутствии в этом поезде. - Мистер Гудвин! Это неправда! - Но если она даже не хочет разговаривать со мной... Я махнул рукой. - Она будет разговаривать с вами, успокойтесь. Вы просто не знаете, как достигнуть этого. Для этого есть очень хороший метод, который я недавно видел в действии. Наблюдайте за мной внимательно, и в следующий раз вы будете в состоянии применить его самостоятельно. Я наклонил свой стакан и разлил немного виски ей на юбку, как раз там, где находились ее колени. Она ахнула и вскочила на ноги. Толман вскрикнул и полез за носовым платком. Я поднялся и подвел итог: - Обряд состоялся. Не беспокойтесь, пятен не останется. После этого я поднял его газету и удобно уселся на то место, где он только что сидел. * Scanned & OCR-ed, spell-checked & formatted by Snake&Snow *