ри я осталась уже давно. Я практически жила вместе с Прис, хотя и имела собственную квартиру. Вся беда Прис была в том, что она имела слишком много денег. Ее годовой доход был просто огромным. После нескольких месяцев жизни в Виллидже, она вдруг уехала, и знаете, из-за кого? Из-за горничной. Она повезла ее в Новый Орлеан навестить больную мать. Слышали ли вы когда-нибудь что-либо подобное? Итак, она уехала, оставив меня развязываться с Виллиджем. Но мы все еще были добрыми подругами. Она писала мне из Нового Орлеана. Из одного письма я узнала, что она встретила своего принца и вышла за него замуж. Они уезжали в Перу, в Анды, где у него было торговое дело или что-то в этом роде. Миссис Джеффи допила кофе, поставила чашку и блюдце обратно на поднос и вновь опустилась на подушки. - Это, - сказала она, - было последнее письмо, которое я когда-либо получала от Прис. Самое последнее. Может быть, оно еще и сохранилось у меня ... Я помню, она еще вложила в него фотографию. Меня удивляло, почему она так долго ничего не пишет. Но вот однажды она мне позвонила. Это было тогда, когда она вернулась в Нью-Йорк, но уже одна, если не считать Маргрет, и назвала себя мисс Присцилла Идз. После этого я видела ее несколько раз. Когда она купила в Вестчестере дом, я как-то съездила туда. Но Прис была совсем другая. Больше она меня уже не приглашала, а если бы и пригласила, то я бы все равно не поехала. Почти три года я ее не видела до тех пор, пока она не съездила в Рено, не развелась и не примкнула к Армии Спасения... Вы об этом знаете? - Да - ответил я. - К тому времени, когда она услышала о смерти моего мужа, она уже развелась и решила продолжить дело своего отца. Конечно, она могла вступить во владение только достигнув двадцатипятилетия. Да, Присцилла теперь уже ничем не напоминала прежнюю. И мы могли бы снова сблизится. Но я только что потеряла Джека и не была расположена к общению с ней, да и вообще с кем бы то ни было. Так что я увидела ее только на прошлой неделе, а потом ... - Она внезапно замолчала и вздернула подбородок. - Господи, ведь я же не сделала того, чего она хотела... но ведь это же не могло повлиять на происшедшее, не правда ли? Вы поэтому и хотели меня видеть? Я покачал головой. - Не знаю, сыграл ли какую-нибудь роль ваш отказ, но видеть я вас хотел совсем не из-за этого. Она не пыталась снова связаться с вами? Ну, по телефону или письменно? - Нет. - И никто из тех людей из "Софтдауна"? - Нет. - Где вы были в понедельник вечером? Я-то не нуждаюсь в вашем алиби, но полиция все равно вас об этом спросит. - Не спросит! - Почему вы так в этом уверены? Обязательно спросит, если только не раскроет этого дела раньше, чем доберется до вас. Уж вы лучше потренируйтесь на мне. Назовите людей, с которыми играли в канасту. - Я не играла. Я была дома. - С вами кто-нибудь был? Может быть Ольга? - Нет. Я покачал головой. - О, такой ответ говорит об отсутствии практики. - Я немного подался вперед. - Послушайте, мисс Джеффи, то, что вы говорите, вполне допустимо. Но нам, то есть Вулфу и мне, нужна информация, действительно, очень нужна. Но также и ваша помощь. Конечно, вам известны условия завещания отца мисс Идз? Теперь, когда она умерла, я думаю, эти пять человек: Холмер, Брукер, Квест, Питкин и мисс Дьюди наследуют большую часть софтдаунского капитала? - Да, конечно, - ответила она, хмурясь и внимательно изучая меня. - О'кей. И вы тоже акционер. Мы хотим, чтобы вы оказали нам помощь. Необходимо предпринять активные действия против этих пятерых. Привлеките для этого вашего юриста, или мы порекомендуем вам своего. Мы хотим, чтобы вы подали в суд с требованием не допустить их к вступлению в права владения капиталом До тех пор, пока точно не будет установлена их непричастность к совершившемуся преступлению. Мы считаем, что при создавшейся ситуации суд примет подобную просьбу и может ее удовлетворить. - Но зачем...- она еще больше нахмурилась. - Для чего мне все это делать? - Потому что вы питаете вполне законный интерес к ведению дел фирмы. Потому что вы и Прис были подругами, а в прошлом даже самыми близкими. Как вы думаете, кто ее убил? - Не знаю. Но я хотела бы, чтобы вы... - Именно за этим я и явился к вам. Впрочем, может быть, ваше участие и не понадобится. Может быть, полиция сама быстро доберется до сути дела, сегодня или завтра. В таком случае, все будет в порядке. Но ведь она может никогда не узнать истины, что, как известно, часто случается. А через неделю или месяц для Ниро Вулфа будет уже поздно вступить в дело. Во всяком случае, его клиент долго ждать не собирается. Мы не можем идти тем же путем, что и фараоны. Мы должны во что бы то ни стало добраться до этих людей. Стоит только сделать верный шаг, и все будет выяснено. Откровенно говоря, мисс Джеффи, я совсем не собираюсь вдаваться в подробности, касающиеся ваших дивидендов, однако не подлежит сомнению тот факт, что это дело обеспечивало вам неплохую поддержку в течение долгого времени. Так что предложенный мною план отнюдь не вызовет недоумения, а это совсем невысокая плата, особенно, если учесть то, что и Присцилла Идз могла бы поступить также. Это же не отнимет... Я замолчал, потому что только болван продолжает говорить с собеседником, который не только не слушает его, но даже собирается уходить. Встав с дивана, она, ничего не сказав, пошла к двери. Очутившись около нее, она повернулась ко мне и бросила: - Я никогда не стану этого делать! Слышите? Никогда! Секундой спустя до меня донесся звук закрываемой двери, нет, она не хлопнула ею, но закрыла довольно плотно. Постояв и подумав немного, я решил, что не располагаю оружием, способным поразить цель в данном месте и в данное время. Поэтому двинулся в направлении противоположном тому, в котором ушла она, то есть, в прихожую. Там я вновь бросил взгляд на шляпу, все еще лежавшую на столе и пальто, брошенное на спинку стула. Что за черт, - подумал я, - разве я обещал ей унести их. Но все же взял эти вещи и унес с собой. ГЛАВА 8 Время близилось к полудню, когда, сделав по дороге три остановки, я расплатился с шофером на углу Двадцать девятой улицы и Ленсингтон-авеню. Первый раз я остановил машину у аптеки, чтобы позвонить Вулфу и отчитаться в своей неудаче, второй - у склада Армии Спасения, чтобы избавиться от пальто и шляпы, третий - у ресторана, где, согласно информации Лона Коэна, работал официантом Эндрю Фомоз. Узнав о том, что у Фомоза сегодня выходной, я отправился к нему на квартиру. Я не возлагал на эту встречу больших надежд. Главной моей целью было вытащить Сару Джеффи на Тридцать пятую улицу для встречи с Ниро Вулфом и Натаниэлем Паркером, единственным юристом, которому Вулф посылал орхидеи. Им следовало обсудить детали ее заявления в суд. Однако после моей беседы с миссис Джеффи шансов на такое заявление почти не было. Поэтому разговор с Фомозом, который должен был состоятся по инициативе Вулфа, большого значения уже не имел. Так что я действовал скорее не по долгу службы, а лишь благодаря выработанной долгими годами привычке. Очутившись у нужного мне дома на Восточной двадцать девятой улице, я окинул местность внимательным и цепким взглядом и, сосредоточив свое внимание на противоположной стороне улицы, кое-что все же увидел. Перейдя дорогу, я вошел в темную, захламленную мастерскую по ремонту обуви и подошел к сидящему там мужчине, который при моем появлении поднял голову и прикрыл ее газетой, видимо, не желая, чтобы я увидел его лицо. Мне пришлось обратиться к этой газете: - Вы еще не сообщили о моем появлении лейтенанту Роуклиффу? Имейте в виду, что у меня уже возникло желание выдать себя за представителя закона. Газета опустилась, приоткрыв пухлое, хотя еще и не слишком раздобревшее лицо государственного служащего, некоего Хэллорена. - О, у вас слишком острое зрение, - сказал он. Констатирую это, как факт. Если вы хотите выразить неуважение к упомянутому вами лейтенанту, валяйте дальше. - Как-нибудь в другой раз, сейчас я на службе. Я рад, что заметил вас, иначе вляпался бы в ловушку. Если я не выйду отсюда через три дня, позвоните Роуклиффу. Это что, серьезная слежка или вы задействованы один? - Я пришел сюда за шнурками для ботинок. Я извинился за то, что оторвал его от дела, вышел из мастерской и перешел обратно через дорогу. Отдел по расследованию убийств, очевидно, еще не напал на след, если они сочли необходимым держать в поле зрения Фомоза, который, насколько мне это было известно из газет, имел касательство к этому делу лишь как перенесший большую утрату. И Фомоз, конечно, не мог быть на подозрении, иначе я получил бы от Хэллорена соответствующую информацию. Дом был старый, пятиэтажный из красного кирпича. В табличке проживающих здесь жильцов фамилия Фомоза стояла предпоследней. Я нажал на кнопку звонка и подождал тридцать секунд. Кодовый замок щелкнул, я вошел и поднялся по лестнице. На каждую площадку выходили три двери. Расстояния между ними были разные. Одну из дверей, в дальнем конце площадки, выделял большой черный бант, концы которого свешивались почти до пола. Я подошел к ней, позвонил и через секунду услышал низкий, сердитый голос: - Кто там? Основываясь на теории, согласно которой я должен был быть вознагражден после тяжелой полуторачасовой работы, я сказал: - Друг Сары Джеффи. Моя фамилия Гудвин. Дверь широко распахнулась и на пороге возник геркулес в белых шортах, резко контрастирующих с его темной кожей и взъерошенной копной черных вьющихся волос. - У меня траур. Что вы хотите? - Вы Эндрю Фомоз? - Да. Впрочем, Эндрю меня никто не зовет. Что вы хотите? - Спросить вас, не знаете ли вы, почему Присцилла Идз собиралась сделать вашу жену членом директората корпорации "Софтдаун". - Что? - он вскинул голову. - Повторите, что вы сказали. Я повторил. Когда Фомоз убедился в том, что не ослышался, он развел руками. - Послушайте, - прогромыхал он, - вы говорите какую-то чушь. - Но именно так мисс Идз заявила своей подруге Джеффи на прошлой неделе. Она так и сказала что собирается назначить вашу жену директором. Ровно неделю тому назад. - И все равно я в это не верю. Послушайте, эта Присцилла Идз родилась под дурной звездой. Каждые два года она начинала беситься. Я знаю всю ее биографию, и даже записал ее, но полиция отобрала мои записи. Я женился всего лишь два года назад. Тогда жена и рассказала мне всю эту историю: Гринвич-Виллидж, Новый Орлеан, Перу, замужество, развод, возвращение в Америку, интрижки с мужчинами, Рено, Армия Спасения! - Он воздел руки кверху. - Ничего себе дамочка! И моя жена прошла через все это вместе с ней. А теперь вы говорите, что она собиралась сделать мою жену директором... Я сказал вам, что не верю в это? А, впрочем, почему и нет. Зная эту Присциллу, можно поверить в любую чушь! Но я просто не знал об этом. Итак, что же вы хотите? - Нам было бы удобнее побеседовать в квартире, если вы не возражаете? - Вы репортер? - Нет, я... - Фараон? - Опять не угадали, я работаю... Сколько раз люди пытались захлопнуть дверь перед моим носом! Я уж и не упомню, поэтому моя реакция в таких случаях довольно обыденная. Пожалуй, даже автоматическая. Когда Эндрю Фомоз отскочил в сторону и попытался закрыть дверь, моя нога оказалась там, куда в таких случаях попадала всегда - между створкой и порогом. Но с этим типом было все не так просто. Он оказался намного более подвижным и сильным, чем можно было предположить и несмотря на приличный вес моего тела, он, использовав силу своих мускулов, вышвырнул меня за дверь. Замок щелкнул, и я остался стоять на площадке не солоно хлебавши, с вмятиной на полированном носке моей лучшей пары туфель от Бредли. Спуск с третьего этажа на первый занял у меня совсем немного времени. Я отнюдь не прыгал от радости. Когда Вулф посылал меня за чем-то или за кем-то, я искренне старался выполнить задание, но творить чудеса так и не научился. На сей раз дело, похоже, обстояло так, что помочь мне могло разве только чудо. Вряд ли клиент будет доволен, а Вулф получит свой гонорар. В данном случае клиентом был я и втянул в это дело Вулфа. Правда, сегодня мое положение было уже совсем иным, чем вчера, когда я действовал по собственному почину, решившись на визит в "Софтдаун", где сорвал совещание. Теперь дело было уже в руках Вулфа, и я не смел предпринимать никаких решений, не имея на то его согласия. В добавление к этим невеселым мыслям, мне в голову пришла еще одна. Никаких проблесков, позволяющих надеяться на хотя бы отдаленный подход к решению проблемы, у меня даже не появлялось. Мне не понравилась и реакция Вулфа. Когда я вошел в кабинет и объявил о том, что никаких посетителей нам ожидать не приходится, ни теперь, ни в ближайшем будущем, он хмыкнул, откинулся на спинку кресла и потребовал полного отчета. Пока я рассказывал ему о визите к Саре Джеффи и Эндрю Фомозу, он сидел совершенно неподвижно, закрыв глаза и сложив руки на вершине своего объемистого живота. Это было в порядке вещей. Но когда я закончил, он не задал ни одного вопроса, лишь пробормотал: - Не лучше ли тебе отпечатать все это? - Вы хотите сказать напечатать на машинке со всеми подробностями? - Да. - Но ведь это же займет целый день, а, может быть, и больше. - Пожалуй что так, - ответил он спокойно. Но тут как раз подоспело время ленча и ждать от патрона каких-либо дальнейших действий не имело смысла. Поэтому я временно оставил вопрос открытым. Спустя некоторое время после того, как мы насладились превосходными блюдами, прекрасно приготовленными Фрицем, - причем Вулф все время развлекал меня обсуждением всевозможных кандидатур на пост президента, - я попытался вернуться к занимавшему меня вопросу. Когда Вулф удобно устроился за письменным столом с журналом в руках, я сказал: - Я мог бы вплотную приступить к нашему плану, если бы вы согласились уделить мне немного времени. Патрон холодно посмотрел на меня. - Но я же просил тебя отпечатать отчет. - Да, я слышал. Но это же совсем не просто, как вы прекрасно сами знаете. Если вы хотите, чтобы я просиживал свою задницу за столом, пока вы будете думать, чем бы заняться, скажите мне об этом сразу. Какой смысл переводить кучу бумаги, изнашивать пишущую машинку и тратить драгоценное время? Он опустил журнал. - Арчи, может быть, ты помнишь, как я однажды вернул задаток в сорок тысяч долларов, который заплатил клиент по фамилии Циммерман, и сделал это только потому, что он решил учить меня, как вести дело, вместо того, чтобы предоставить мне полную свободу действий. - Он поднял журнал, потом снова опустил его. - Отпечатай, пожалуйста, отчет. - И опять взялся за журнал. Все это, конечно, было правдой и звучало в его исполнении абсолютно искренне, но не принесло мне удовлетворения. Я считал, что он просто не хотел работать. Тем более заниматься этим делом. Его просто вынудили обстоятельства. Он дал мне возможность с чего-то начать, а я вернулся с пустыми руками, так что теперь и разговора быть не могло о том, чтобы он приступил к расследованию. Меня так и подмывало достать из ящика пистолет и метким выстрелом вышибить у него из рук этот чертов журнал. Цель располагалась так, что выстрел не принес бы ему ни малейшего вреда. К великому моему сожалению, такой поступок был бы слишком безрассуден. Я повернулся, придвинул к себе пишущую машинку, достал бумагу, вставил ее в каретку и забарабанил пальцами по клавишам. Тремя с половиной часами позже, а именно в шесть, произошли кое-какие события. За это время я отпечатал девять страниц, четверо журналистов позвонили по телефону, двое явились собственной персоной, но приняты не были. В четыре часа Вулф поднялся в оранжерею. Тут снова раздался телефонный звонок, но теперь уже не от журналистов. Я никогда не договариваюсь по телефону с незнакомыми лицами о встрече с Вулфом. Но на этот раз, выяснив причину звонка, решил сделать исключение, я попросил моего собеседника прийти без десяти шесть. Он явился точно в назначенное время, и я немедленно проводил его в гостиную, закрыв дверь в кабинет. Когда Вулф точно по расписанию спустился вниз и прошествовал к своему креслу, я подумал, что ему предоставляется прекрасная возможность показать, как он берется за это дело. Но нет. Он сел и потребовал пива а когда Фриц принес его, открыл бутылку, налил стакан выбрал из приготовленной стопки книгу, откинулся на спинку кресла и с облегчением вздохнул. Было видно, что он с комфортом собирается провести время до тех пор, как Фриц не объявит, что ужин готов. - Извините меня, сэр, - как можно мягче сказал я. - Но в гостиной вас дожидается один господин. Он повернул ко мне хмурое лицо и уставился колючими глазами: - Кто? - Дело обстоит следующим образом. Как вы объяснили вчера вечером, вам необходима зацепка для начала расследования. С утра я пытался раздобыть ее для вас и потерпел неудачу. Я был очень расстроен этим обстоятельством и, видя ваше огорчение, решил любыми путями исправить положение. И мне это удалось. Человек, который сидит в передней комнате - юрист, некто Альберт М. Ирби, его контора на Сорок первой улице. Я позвонил Паркеру, который сказал мне, что он никогда не слышал об этом Ирби. Однако, согласно официальным сведениям, Ирби - член коллегии нью-йоркских адвокатов. Он утверждает, что представляет интересы Эрика Хафа, бывшего мужа Присциллы Идз, и хотел бы с вами побеседовать. - Где, черт возьми, ты его откопал? Это уже был просто взрыв негодования. - Я, собственно, его и не откапывал. Он пришел сам. Позвонил в нашу дверь и попросил назначить ему встречу с вами. - Чего он хочет? - Поговорить с вами. Поскольку вы не любите, когда клиент вмешивается в ваши расследования, я не стал проводить с ним никакой предварительной беседы. Вулф посмотрел на меня крайне подозрительно. Очевидно, он был уверен в том, что я менее чем за два часа раскопал где-то этого Альберта М. Ирби, установил его связь с делом Присциллы Идз и обманным путем принудил явиться сюда. Я не стал возражать против подобных подозрений, но все же подумал, что следует строго придерживаться фактов. - Нет, сэр, вы напрасно так думаете, - твердо сказал я. Он проворчал: - И ты не знаешь, чего он все-таки хочет? - Нет, сэр. Он отшвырнул книгу в сторону. - Приведи его. Усадить этого юриста в красное кресло доставило мне искреннее удовольствие. Но, что касается его внешности, то тут уж у меня не было никаких оснований для восхищения. Я никогда не видел столь ослепительной лысины. Его голая, вся покрытая веснушками голова сразу же приковывала к себе внимание. Она была пропитана еще и крошечными капельками пота. Он не вытирал их носовым платком, они не испарялись и оставались все время на своих местах. Правда, надо признать, что в них не было ничего отталкивающего, хотя после длительного созерцания, у вас все же возникало какое-то беспокойное чувство. Усевшись поудобнее в кресло, М.Ирби положил свой довольно объемистый портфель на маленький столик у подлокотника. - Перейдем сразу к сути, - сказал он голосом, которому следовало бы прибавить побольше металла. - Я хочу отдать себя в ваши руки. Я не специалист такого высокого класса, как вы, мистер Вулф, и не собираюсь этого скрывать. Я просто расскажу вам, как обстоит дело, а дальше вы уже будете решать сами. Если он рассчитывал добиться успеха, то начало было выбрано крайне неудачно. Вулф поджал губы. - Начинайте. - Благодарю вас. - Посетитель подался вперед. - Я очень благодарен вам, что вы вообще согласились принять меня. Но я и не удивлен этим, поскольку знаю, какое огромные значение вы придаете законности, а это именно то, чего я хочу, - добиться законных прав моего клиента. Его имя Эрик Хаф. Представлять его интересы меня попросил один венесуэльский адвокат из Каракаса, с которым мне прежде приходилось иметь дело Его имя Жан Бланко. Это... - По буквам, пожалуйста, - сказал я, склонившись над блокнотом. Он повторил и, повернувшись к Вулфу, продолжал: - Мы встретились девять дней назад, точнее шестнадцатого числа этого месяца. Хаф уже связывался по совету Бланко с мистером Перри Холмером, но они все же решили, что им необходимо иметь здесь, в Нью-Йорке, своего представителя. Бланко прислал мне письмо с изложением всех обстоятельств дела и копии различных документов. - Он постучал по портфелю пальцем. - Они у меня здесь. Если вы... - Позже, - мрачно сказал Вулф. - Прежде всего, изложите ваши соображения. Я знал, что Вулф просматривает документы только в тех случаях, когда собирается взяться за дело и к этому его вынуждают обстоятельства. - Конечно, конечно. - Ирби явно пытался угодить моему патрону. - Один из документов - фотокопия письма, всего одного письма, написанного в Кахамарке двенадцатого августа 1946 года, подписанного Присциллой Идз, Хафом и свидетельницей Маргрет Казелли. Таково было девичье имя Маргрет Фомоз, убитой в понедельник ночью. В этом письме Присцилла Идз передавала своему мужу, Эрику Хафу, право на владение половиной собственности, которая принадлежит или будет принадлежать ей в будущем. - Еще что-нибудь важное? - спросил Вулф. - Э... как будто ... ничего особенного. - Тогда все вами сказанное в высшей степени туманно. - Возможно. Я понимаю, что все это нужно привести в надлежащий вид, но сам факт наличия такого письма несомненно подтверждает права мистера Хафа. - Я не законник, мистер Ирби. - Я это хорошо знаю, мистер Вулф. Я и пришел к вам совсем не ради соблюдения законов, а для того, чтобы изложить факты. Согласно сообщению утренних номеров "Таймс" и других газет, мисс Идз, бывшая миссис Хаф, была в вашем доме в понедельник вечером и мистер Перри Холмер, управляющий ее имуществом, тоже был здесь, в этот же день. Я был бы вам глубоко признателен, если бы вы сказали мне, имело ли место в ходе ваших с ним бесед какое-либо упоминание об этом документе? О письме, подписанном Присциллой Хаф и свидетельницей Казелли Маргрет? Вулф шевельнулся на своем стуле. Не убирая локти с подлокотника, он поднес руку к нижней губе и провел по ней пальцем. - Было бы лучше, если бы вы подробнее изложили мне суть дела, - сказал он, не отвечая на вопрос, заданный адвокатом. - Почему мистер Хаф так долго ждал, прежде чем заявить о своих правах? - Бланко сообщил мне и об этом. Но с моей стороны было бы, пожалуй, нечестно пользоваться привилегией личных контактов, поэтому я не смогу вам ответить. Я знаю лишь, что Хаф впервые увиделся с Бланко только месяц назад. Он показал ему документ и посоветовался относительно формы, в которую необходимо облечь свое требование. Он хотел предъявить иск сразу же после тридцатого июня. Бланко связался со мной по телефону, и я взялся за проверку завещания отца Присциллы, которое зарегистрировано надлежащим образом. Получив на руки документы и устные разъяснения, предоставленные Хафом, Бланко посоветовал последнему не ждать тридцатого июня, когда состояние полностью отойдет к Присцилле Идз, а немедленно уведомить о своих претензиях опекуна мисс Идз, Перри Холмера. Настаивать на половине состояния, которое должно перейти к Присцилле, а также предупредить Холмера о том, что, в случае отказа выполнить законные требования, вся ответственность падет на опекуна. Ирби приподнял и снова опустил свои плечи. Потом продолжил: - Для Венесуэлы этот совет, может быть, и не плох, но будут ли эти требования иметь силу здесь, - вот этого я не знаю. Во всяком случае, Хаф последовал совету Бланко, подписал письмо и отправил его Холмеру, а копию - Присцилле. Я тоже получил ее, фотокопии основных документов и полнейший отчет о сложившейся ситуации. Я имею также инструкции от Бланко, согласно которым мне следует удерживать Холмера от передачи состояния и имущества в руки Присциллы. Я сам немного знаком с законами, но не смог найти такого, который подсказал бы, как это можно осуществить. Хотя требования Хафа и имеют под собой юридическую основу, но... - Я не сомневаюсь в ваших словах, мистер Ирби, - перебил его Вулф. - Но Бланко сообщил мне, что не получил ответа от Холмера. Мне долго не удавалось встретиться с Холмером. Но, в конце концов, я добился от него свидания. Это произошло на прошлой неделе, во вторник, я имел с ним долгий разговор, но он не привел ни к каким положительным результатам. Холмер не высказал своей позиции, и я не смог добиться от него никаких результатов. Я решил, что при сложившихся обстоятельствах с моей стороны было бы неэтичным не встретиться с Присциллой Идз. Я уже звонил ей и спрашивал, является ли Холмер ее личным адвокатом, но и она не сказала мне ничего определенного. Присцилла наотрез отказывалась со мной встретиться. С большим трудом я убедил ее. Встреча была назначена на пятницу в ее квартире. Она допускала, что подписала подобный документ по доброй воле, но потом изменила свое решение и просила Хафа вернуть его ей. Однако Хаф отказался выполнить ее просьбу. По словам Присциллы, она предложила бывшему мужу сто тысяч долларов наличными в обмен на документ, обещав немедленно перевести деньги. Если он откажется, - сказала Присцилла, - то не получит ничего вообще. Я позвонил в Каракас Бланко и информировал об этой беседе. До тридцатого июня оставалось только десять дней. Нельзя было терять ни минуты. Но тут все пошло прахом. Бланко отнесся к предложению Присциллы отрицательно и даже не пожелал его обсуждать. Холмер и Присцилла уехали на уик-энд, и я не мог с ними связаться. В понедельник утром я начал все сначала, но ни одного из них мне за весь день не удалось найти, и я оставил все попытки. Во вторник утром в газетах появилось сообщение об убийстве Присциллы Идз. - Тут он, как бы в мольбе, простер руки, - подумать только! Вулф кивнул. - Да, действительно, ваше положение не из лучших. - Просто безнадежное, - подтвердил адвокат и продолжал: - Не стоило и тратить девять долларов на разговор с Каракасом. Откровенно говоря, вполне может статься, что я не получу никакой компенсации за все издержки. Я все время искал контакта с Холмером, но безуспешно. Наконец, я поймал его по телефону, и знаете, что он мне сказал? Он сейчас вообще берет под сомнение сам документ! Он отрицает тот факт, что она его подписала! Он даже намекнул на то, чтобы мой клиент и не вспоминал об этом документе. И отрицает, что в прошлую пятницу Присцилла Идз подтвердила мне его подлинность и собственноручную подпись. Я снова позвонил Бланко в Каракас. Я посоветовал ему отправить Эрика Хафа в Нью-Йорк первым же самолетом и передать с ним оригинал документа. А потом решил повидать вас. Может быть, миллионы и были когда-то поставлены на карту, но в общем-то еще неизвестно, есть ли они сейчас. Впрочем, даже если не принимать в расчет акций "Софтдауна", состояние Присциллы Идз весьма значительно. Да и акции представляют большую ценность. Если право на них переходит пяти лицам, то документ Хафа может стать для них грозным оружием, так как ставит под сомнение их не заинтересованность в смерти Присциллы Идз. Мне пришла в голову мысль о том, что вы, возможно, сможете подтвердить подлинность документа. В тот день она приходила к вам для консультации и провела у вас несколько часов. О документе, безусловно, упоминалось и, конечно, она созналась в том, что подписала его. Холмер был здесь в тот же вечер и, скорее всего, также упоминал о нем. Если мистер Гудвин присутствовал при этом и может все подтвердить, то подобное заявление решит наши проблемы. В этом случае я готов сделать вам конкретное предложение, после обсуждения с Бланко по телефону. Подобная помощь в идентификации представила бы для мистера Хафа огромную ценность и могла бы быть оценена в пять процентов от общей суммы, которую он должен получить. Здесь наш посетитель допустил по крайней мере два серьезных просчета: во-первых, предложение строилось на принципе оплаты за подтверждение заведомой правды что напоминало явный подкуп, или заведомой лжи, что было уж совсем противозаконно. - Естественно, - сказал Ирби, - самым документальным были бы ваши показания, данные в письменном виде. Заявление от каждого из вас... Я был бы рад и горд получить их. Что же касается соглашения об оплате, то тут я жду ваших предложений. Было бы, наверное, неразумно переносить его на бумагу. О, после этих слов Вулф мог бы великолепно проявить себя, и я был уже готов, выполняя его приказ, вышвырнуть адвоката за дверь. Но, как это ни странно, Вулф не выразил никакого неудовольствия, даже напротив остался спокоен. Он спросил: - Мистер Хаф приезжает в Нью-Йорк? - Да. - Когда? - Завтра днем в три часа. - Я хочу его видеть. - Нет проблем. Я тоже этого хочу. Я привезу его сюда прямо из аэропорта. И если у меня будут письменные показания... - Нет! Никаких показаний до тех пор, пока я не переговорю с вашим клиентом, а там увидим, - Вулф был резок. - Но только не везите его сюда прямо из аэропорта. Лучше сначала позвоните мне. Я хочу предпринять один шаг, который, уверен, вам не очень-то понравится, но на который вы, возможно, и согласитесь. Я думаю, что здесь у меня состоится встреча всех, кто имеет отношение к этому делу. То есть обеих сторон, в вашем присутствии. Я думаю назначить эту встречу завтра здесь, в этой комнате. Я обеспечу присутствие мистера Холмера и его компаньонов. Ирби слушал Вулфа так сосредоточенно, что его глаза превратились в узкие щелочки. - Почему вы думаете, что мне это не понравится? - Я по опыту знаю: все адвокаты убеждены в том, что ни один вопрос, касающийся больших денежных сумм, не может быть решен никем, кроме них самих. Адвокат может принять без обиды и куда более едкое замечание. И этот даже глазом не моргнул, а только с достоинством покачал головой. - Такую встречу можно только приветствовать, - сказал он. - Но мне все же хотелось быть более уверенным в успехе дела. Если бы я знал, что вы и мистер Гудвин засвидетельствуете факт подлинности документа разумеется со слов Присциллы Идз и Холмера... - Нет, - решительно сказал Вулф. - Сделав мне чудовищное по своей наглости предложение, вы не можете рассчитывать на проявление дружелюбия с моей стороны. Вам придется принять все, как есть. Больше ничего выжать из нас Ирби так и не смог, хотя он проявил такое упорство, что я, в конце концов пересек комнату и, сунув ему в руку портфель, дал понять, что разговор окончен. Приближалось время ужина. Когда я закрыл за посетителем входную дверь, Вулф уже выходил из кабинета, направляясь в столовую. - Ну, теперь ты доволен? - рявкнул он. - Нет, сэр, - вежливо ответил я. - И, думаю, вы со мной согласитесь. ГЛАВА 9 На следующее утро, в четверг, я разложил все по полочкам. Мне нужна была какая-нибудь лазейка, а в деле Ирби ничего не просматривалось. Я готов был согласиться с тем, что в среду, после ужина, вряд ли что-нибудь придет в голову. Но вот наступило утро четверга - и тот же результат! Я прекрасно понимал, что не имею никакого морального права заставлять Вулфа работать. В противном случае я уже давно бы бросил свои рассуждения и удалился, раздавленный очевидностью того факта, что я все равно ничего не добьюсь до одиннадцати часов, когда Вулф спустится вниз из оранжереи. Поэтому я встал, побрился, принял душ, оделся и спустился вниз. Поздоровавшись с Фрицем, я позавтракал, прочел утреннюю газету, узнав среди прочего о том, что убийцы Присциллы Идз и Маргрет Фомоз до сих пор не найдены. И только после всего этого проследовал в кабинет Вулфа. Там я уселся поудобнее за письменный стол и вскрыл конверты утренней почты. Пробило девять, но сверху не поступило никаких известий. Я набрал номер оранжереи по домашнему телефону и, услышав голос Вулфа, спросил: - Вы сами пригласите людей на вечеринку или этосделать мне? - Никто этого делать не станет до тех нор, пока мы не будем уверены в приезде мистера Хафа. - По его голосу я понял, что патрон здорово раздражен. - Но он приземлится только в три... - Или никогда, - уныло заметил я. Вот так обстояли дела. Одно из глубочайших убеждений Вулфа состояло в том, что любое механизированное приспособление для перевозки людей, от скутера до океанского лайнера, не может гарантировать благополучного прибытия к месту назначения. По его мнению, с уверенностью говорить об этом может только тупица. Тут уж я с ним ничего не мог поделать. Повесив трубку, я позвонил в "Пан-Атлантик". Диспетчер сказал, что рейс 193 ожидается по расписанию. Когда я встал, чтобы положить разобранную мной почту на стол Вулфа, зазвонил телефон. Сняв трубку, я по заведенному ритуалу сказал: - Контора Ниро Вулфа. Говорит Арчи Гудвин. - Арчи Гудвин? - Совершенно верно. - Говорит Сара Джеффи. Судя по голосу, так оно и было. - Доброе утро. Я хотела знать... как вы себя чувствуете? - Прекрасно. А вы? - Тоже неплохо. Я только что позавтракала и решила позвонить вам. За столом всего лишь одно место - мое. - Отлично. Во время обеда всегда будет место для нового блюда. - Но сейчас у меня к вам совсем другое дело. - Наступила пауза, потом она продолжила: - Вы взяли с собой шляпу и пальто? - Да, взял и, ради всего святого, не говорите мне ... что хотите их вернуть. Я уже избавился и от того и от другого. - Но я и не собираюсь их возвращать. - Это прозвучало весьма убедительно. - Когда я вышла в холл после вашего ухода и увидела, что пальто и шляпа исчезли, я просто расплакалась, как ребенок. А перестав плакать, испугалась. И тому, что плакала, и тому, что отдала пальто и шляпу... но потом поняла, что дело не только в этом. Но никак не могла определить, в чем. Во всяком случае, через некоторое время я уже не задумывалась о причине моих слез. До меня все-таки дошло, что я очень рада исчезновению этих вещей. А ведь это вы оказали мне столь чудесную услугу. И это после того, как я так недоброжелательно отнеслась к вам. Но я надеюсь, вы понимаете, почему я так поступила. Я просто ужасная трусиха. Вот, например, вчера днем, попыталась вам позвонить. Так я три раза не могла заставить свой палец повернуть диск. - Вы могли бы ... - Нет, прошу вас! Дайте мне договорить. Я уже не помню, когда спала так крепко. Это восхитительно! Утром я села завтракать за тот стол, где вы вчера сидели со мной, и вдруг все поняла. Я должна сделать то, о чем вы меня просили ... все ... во всяком случае я готова... сделать все, что смогу. Так что расскажите мне снова, что требуется от меня. - Но ведь я же рассказал вам вчера. - Я знаю, но не слишком-то хорошо помню. Я еще раз объяснил ей все подробно, но она вряд ли также внимательно меня слушала, судя по тем вопросам, которые задала. Мне пришлось повторить ей еще. Она сказала, что придет к нам в одиннадцать часов. Я предложил ей привести с собой адвоката, но она стала возражать. По ее мнению, он не одобрит ее действий, а она не желает с ним спорить. Я продолжал настаивать, поскольку мог порекомендовать ей Натаниэля Паркера, но об этом мы должны были решить позже. Поэтому я перестал говорить о адвокате. Она предупредила меня: - Я не считаю себя сумасбродкой, но, имейте в виду, так и осталась трусихой. То, что я решила последовать вашему совету, из ряда вон выходящий поступок с моей стороны, и я надеюсь вы это оцените. Я сказал, что хорошо понимаю ее и преклоняюсь перед ее решительностью. Этот звонок поднял мое настроение. Я сразу же поднялся в оранжерею и сообщил Вулфу, что тридцать центов, добавленные мною таксисту, не выброшены на ветер, так как я не напрасно заехал в Армию спасения. Получив соответствующие инструкции, я вернулся в кабинет. Необходимо было сразу же позвонить Паркеру поскольку ему следовало знать не только имена, адреса и события, но также наши цели и планы наступления. Но когда я переговорил с ним, то понял, что он не горел энтузиазмом. Паркер весьма недвусмысленно заявил, что, если он станет поверенным в делах миссис Джеффи, ее интересы потребуют сохранять в тайне все откровения клиентки, да и вообще все это дело весьма деликатное. Прекрасно зная, что в случае необходимости этот человек отдал бы Вулфу свой правый глаз, я сказал ему, что если в результате этой операции он лишится адвокатской практики, я, возможно, смогу предоставить ему другую работу, например, складывать бумажные салфетки. Я согласился с тем, что это, конечно, слабое утешение, но предложи я ему даже блестящие перспективы, он все равно не будет доволен. Адвокаты вообще не способны воспринимать шутки, когда речь идет о лишении их адвокатской практики, так как приобретение ее стоит им слишком больших усилий и средств. Военный совет в кабинете Вулфа, состоявшийся в одиннадцать часов, был организован на самом высоком уровне. Никто из приглашенных не высказал никаких возражений. Миссис Джеффи опоздала на десять минут, но это не помешало мне гордиться ею, и к концу совещания я серьезно подумывал о том, чтобы называть ее по имени. Но она вовсе не была такой простушкой, которая согласилась бы на эту роль просто из любопытства. Нужно было лишь обстоятельно объяснить ей, что мы хотим от нее и почему это так необходимо. Такая задача была в основном возложена на Паркера, поскольку она стала его клиенткой. Паркер относился к нашей затее скептически. Мне на минуту даже показалось, что он вообще собирается уклониться от дела. Но, в конце концов, Паркер все же допустил, что может избегнуть юридических осложнений, не подвергая при этом угрозе свою репутацию, жизнь клиента, свободу и независимость. Когда были оговорены все детали и передан задаток от Сары Джеффи, я взял трубку и набрал номер. Мне пришлось проявить настойчивость. Тонкий и кислый женский голос сообщил, что мистер Холмер занят и одновременно поинтересовался, зачем он мне нужен. - Мистер Натаниэль Паркер хотел бы поговорить с мистером Холмером, - сказал я. - Он интересуется, как скоро это будет возможно. - Мне это неизвестно, - ответила она. Я продолжал настаивать, действуя согласно разработанному плану, и упомянул имя миссис Джеффи. Это возымело свое действие. Через секунду Холмер был у аппарата. Я передал трубку Вулфа Паркеру, а сам взял параллельную, держа блокнот наготове. Назвав свое имя и должность, Паркер представился как собрат Холмера по профессии и сразу же приступил к делу. - Я готов начать действия в пользу моего клиента и звоню вам, исходя из соображений профессиональной этики. Моей клиенткой является Сара Джеффи. Полагаю, она вам известна. - О, я знаю ее всю жизнь. О каких действиях идет речь? Паркер был добродушен и разговаривал вполне дружелюбно. - Возможно, мне следует объяснить вам, что миссис Джеффи направил ко мне Ниро Вулф. Это было в... - Этот мошенник? - Холмер пришел в неистовство. - Этот подлец! Паркер усмехнулся, но продолжал разговор довольно терпеливо. - Я так не считаю. Но вы, видимо, не совсем правильно меня поняли. Я сказал только, что миссис Джеффи решилась предпринять некоторые действия по совету Ниро Вулфа. И она хочет начать дело немедленно. Оно направлено против Джека Л.Брукера, Бернара Квеста, Оливера Питкина, Виолы Дьюди и Перри Холмера. Она хочет, чтобы я судебным порядком наложил запрет этим пятерым войти в данное время во владение капиталом корпорации "Софтдаун", который должен был перейти к ним