ст? - По-моему, да. Я отнес конверт мистеру Вулфу, он почти сразу же пришел ко мне на кухню и сказал, что уезжает. Мистер Хиббард помог ему надеть пальто, коричневое с большим воротником, я достал ему трость, шляпу и перчатки. - А такси ты видел? - Да, я вышел вместе с мистером Вулфом и отворил ему двери в машине, Арчи, Бога ради, скажи мне, что я могу сделать? - Ровным счетом ничего. Дай мне поговорить с мистером Хиббардом. Я сказал ему: - Это Арчи Гудвин. Вы не забыли, что обещали мистеру Вулфу не подавать признаков жизни до вечера понедельника, не так ли? В голосе Хиббарда слышалось раздражение. - Это так, мистер Гудвин, но мне кажется... - Бога ради, позабудьте все, что вам кажется. Вы держите данное слово? - Ну... Держу. - Вот и прекрасно. Скажите Фрицу, что я сразу же позвоню, как только будут новости. Я повесил трубку. Темное снадобье, которое мне дал врач, в какой-то мере подействовало, но в голове у меня по-прежнему стучали молотки. Пришел лифтер. Он сообщил, что такси Скотта исчезло. Тогда я попросил телефонистку соединить меня с номером Спринг 7-3100. Кремера на месте не оказалось, и его нигде не могли сыскать. Когда я позвонил Кремеру домой, мне сказали, что его нет дома, но я так убеждал их изменить мнение, что в конце концов он подошел к телефону. Я не подозревал, что смогу так обрадоваться, услышав голос полицейского. Я ему сразу же выложил, где нахожусь и что со мной случилось, после чего заявил, что пришла его очередь помочь Ниро Вулфу. - Эта сука миссис Чапин украла такси и заманила в него Вулфа. Теперь она его куда-то увозит. Она увезла его четыре часа назад, так что теперь они могут находиться черт знает где. Слушайте, инспектор, ради Бога, объявите общий розыск коричневого такси марки "Стьювесант" МС-28-6342. Дайте распоряжение радиофицированным машинам. Послушайте, лично я считаю, что Бартона ухлопала эта психопатка, а не ее хромой муж. И если только она мне попадется... Что?.. Нет, я вовсе не возбужден... О'кэй, инспектор, спасибо. Я повесил трубку, поднялся, подошел к окну и чудом не вывалился наружу. Холодный воздух мне показался совершенно ледяным. Я был уверен в двух вещах: если моя голова будет и дальше так трещать, то она расколется. И второе. Вулф был мертв. Казалось естественным, что эта ненормальная женщина заманила его к себе в машину с единственной целью - его убить. Зачем бы еще он ей понадобился? В голове пронеслась какая-то новая мысль, я перегнулся через подоконник, чтобы посмотреть вниз. Мой "родстер" стоял на прежнем месте. Я подумал, что если сумею до него добраться, то уеду на нем. Я решил это осуществить, но прежде чем ехать, я должен был решить, куда же именно ехать. Где мне искать Вулфа? Но я подсознательно чувствовал, что есть такое место, куда мне было крайне важно попасть. И мне стало ясно, что я хочу домой. Хочу увидеть Фрица, кабинет и убедиться собственными глазами, что Вулфа нет. Я двинулся к холлу. Почти у самого выхода меня задержал телефонный звонок, я взял трубку, автоматически сказав "алло". Голос спросил: - Челси 232924? Соедините меня с квартирой мистера Чапина. Я чуть не выронил трубку, потом спросил: - Кто это? Голос сказал: - Человек, желающий, чтобы его соединили с квартирой мистера Чапина. Это не ясно? - Извините за то, что я спрашиваю, кто вы. Голос похож на Ниро Вулфа. Где вы? - Ах, это ты, Арчи? После того, что миссис Чапин рассказала мне, я не ожидал, что ты в состоянии управляться на коммутаторе жилого дома. Я испытываю большое облегчение. Как ты себя чувствуешь? - Прекрасно, восхитительно, а вы? - Достаточно удовлетворительно. Миссис Чапин ведет машину в ритме стаккато, плюс болтанка этого немыслимого такси. Ну, ладно, в настоящий момент я стою, а я терпеть не могу разговаривать по телефону стоя. И потом мне крайне не хотелось снова садиться в это такси. Если это возможно, приезжай за мной на "седане". Я в гостинице "Бронкс Ривер", неподалеку от железнодорожной станции Будлаун. Ты знаешь, где это? - Знаю. Я приеду. - Особой срочности нет, мне здесь достаточно удобно. - О'кэй. В трубке щелкнуло. Вулф ее повесил. У меня было странное состояние: с одной стороны, я почувствовал облегчение, а с другой - у меня было тошно на душе, потому что я позвонил Кремеру и поднял тревогу, потому что Вулф находился черт знает как далеко и неизвестно в каком состоянии, потому что мне надо было за ним туда ехать, а каково мое состояние, я прекрасно знал. Мои глаза все время слипались, я был вынужден встряхивать головой, чтобы не заснуть на ходу. От злости я решил, что в следующий раз, когда повстречаю Дору Чапин, возьму свой перочинный ножик и отрежу ей голову полностью. Я позвонил в гараж на Десятой авеню и распорядился залить бензином бак "седана" и поставить его у обочины. И двинулся к выходу. Не стану описывать в подробностях, как мне удалось выйти из квартиры и спуститься на лифте, скажу только, что я падал, поднимался и снова падал, кое-где полз на коленях, останавливался, отдыхал, собирался с силами и шел дальше, но в конечном итоге я все же очутился на улице и подошел к своему "родстеру". Как я на нем ехал, не имею понятия. Можно было предположить, что я ударялся обо все столбы и десятки раз нарушал правила, но самым поразительным было то, что, когда я на другой день осматривал машину, на ней не оказалось ни одной свежей вмятины или царапины. Так что чудеса все же бывают. Доехав до гаража, я несколько раз нажал на сигнал, вызывая Стива. Тот явился, я объяснил ему, каково мое состояние, и попросил сесть в "седан" и отвезти меня немедленно в Бронкс. Он спросил, не дать ли мне чего-нибудь выпить, я грозно зарычал в ответ. Усмехнувшись, он пошел в помещение, я же устроился в "седане", который уже стоял у обочины. Через три минуты Стив снова показался уже в пальто, сел за руль, и мы поехали. Практически всю дорогу я боролся со сном, раздирая веки пальцами, когда они у меня слеплялись. Наконец Стив произнес: - Мы приехали. Я поднял голову и постарался пошире раскрыть глаза. Мы остановились. Через тротуар возвышалось здание "Бронкс Ривер Инн". У меня было чувство, что оно надвигается на меня, а не я приближаюсь к нему. Стив спросил: - Вы в состоянии двигаться? - Конечно. Я упрямо сжал челюсти, открыл дверцу и вылез наружу. Довольно благополучно я пересек тротуар, на секунду вздохнул перед решеткой, внутренне подстегнул себя и шагнул через порог. На террасе стояли голые столы, за которыми никто не сидел, тогда я открыл еще одну дверь и очутился в главном зале. Тут некоторые столы были заняты. Посетитель, которого искал я, занял столик в самом дальнем конце зала. Я пошел туда. Ниро Вулф каким-то чудом уместился на стуле, которого было маловато для одной его половины. Его коричневое тяжелое пальто занимало второй стул, стоящий рядом. А против Вулфа я заметил повязку на шее Доры Чапин. Она сидела лицом к нему, повернувшись ко мне спиной. Увидев меня, Вулф кивнул. - Добрый вечер, Арчи. Я снова чувствую облегчение. После разговора по телефону мне пришло в голову, что, возможно, ты не будешь в состоянии управлять машиной. Я очень рад. Ведь ты знаком с миссис Чапин. Садись. У тебя такой вид, как будто стоять тебе противопоказано. Он поднес кружку пива к губам и сделал пару глотков. Я обратил внимание, что какая-то не слишком аппетитная еда осталась у него нетронутой на тарелке, а вот Дора Чапин съела все до последней крошки. Я убрал пальто и шляпу Вулфа со стула и сел. Вулф спросил, не хочу ли я стакан молока. Я покачал головой. После этого он заговорил: - Если ты благополучно доставишь меня сегодня домой, то твои заслуги за сегодняшний день ограничатся не только этим. Благодаря тому, что я встретился с миссис Чапин при столь необычных обстоятельствах, хотя ты можешь предположить, что так получилось нечаянно, ты подвел нас к решению проблемы. Не сомневаюсь, что это известие тебя обрадует. Миссис Чапин любезно согласилась принять мои... Это были последние слова, услышанные мною. Единственное, что я еще запомнил, это то, что тот провод, которым были зажаты мои виски, неожиданно порвался с шумом. Позднее Вулф мне рассказывал, что моя голова ударилась об край стола с такой силой, что он испугался, не раскололась ли она, как спелый арбуз, а я совершенно отключился. Глава 20 Проснувшись в понедельник утром, я почувствовал, что мне не хочется вставать. Когда я очухался настолько, что сообразил, где нахожусь, у меня появилось ощущение, что я лег спать в разгаре поста, а теперь уже Рождество. И тут я заметил, что возле моей кровати стоит доктор Волмер. Я подмигнул ему. - Хэлло, доктор. Я вижу, вы превратились и домашнего врача. Он подмигнул мне в ответ. - Я просто заглянул проверить, как на вас подействовало то, чем я накачал вас вчера вечером. Вроде бы... - Что? Ах, да. Великий Боже. Только тут до меня дошло, что комната залита солнечным светом. - Который час, а? - Без четверти двенадцать. - Нет. Я повернулся взглянуть на часы. - Святые угодники! Одним махом я спустил с кровати ноги и сел, и в ту же секунду мне показалось, что тысячи ледяных иголок вонзились мне в череп. - Ох, черт побери! Я поднял руки ко лбу и попробовал осторожно покачать толовой. - Доктор, это моя голова? Волмер рассмеялся. - Все будет олл-райт. - Мистер Вулф спустился к себе в кабинет? Врач кивнул. - Да, я с ним поговорил по пути сюда. Я с опаской встал на ноги и двинулся к ванной. Забравшись под душ, я начал энергично растираться губкой. Доктор Волмер, подойдя к двери, сказал, что он проинструктировал Фрица в отношении моей еды. Я ответил, что не хочу никаких инструкций, а с удовольствием съем яичницу с ветчиной. Волмер снова засмеялся и ушел. Мне было приятно слышать, как он смеется, потому что если бы в моей голове действительно находились ледяные иголки, он, будучи врачом, поспешил бы их извлечь оттуда, вместо того чтобы смеяться. Я постарался как можно скорее принять надлежащий вид и спустился вниз внешне весьма приличный, но крепко вцепившись в перила. Вулф спросил, как я себя чувствую. Я ответил, что лучше всех, и занял свое привычное место. Он покачал головой. - Но, Арчи, серьезно, нужно ли тебе подниматься? - Не только нужно, но мне следовало давно это сделать. Вы же знаете, что я человек действия. Щеки у него разгладились. - А я, разумеется, привержен к сидячему образу жизни? Комическая перемена ролями произошла вчера, когда мы ехали домой из гостиницы, а это миль десять-пятнадцать, и ты положил голову мне на колени. Я кивнул. - Очень забавно. Я уже давно вам говорил, мистер Вулф, что половину жалованья я получаю за поденную работу, а вторую половину за то, что выслушиваю ваше хвастовство. - Так оно и есть, но сейчас нам надо заняться делом. Я сегодня разговаривал по телефону с мистером Морли и с самим окружным прокурором. Мы договорились, что я увижусь с мистером Чапином в Томбсе в два тридцать сегодня. Ты припоминаешь, что в субботу вечером я начал диктовать тебе текст признания Поля Чапина, когда тебя прервало известие от Фреда Даркина, которое вызвало задержку. Если ты отыщешь эту страничку, мы сможем продолжить. Мне надо иметь этот текст к двум часам. Таким образом получилось, что я не только не получил яичницы с ветчиной, о которой думал с вожделением, но даже не успел к ленчу с Вулфом и Хиббардом, потому что мне все это нужно было напечатать. К этому времени пустота в моем желудке переродилась в абсолютный вакуум, или как еще можно назвать нечто большее, чем пустота? Так что я попросил Фрица сварить мне пару яиц, принести молока, кофе, сыру и свежего хлеба прямо в кабинет на мой стол Я понимал, что документ, который предстояло подписать Полю Чапину, должен был быть отпечатан по всем правилам искусства, моя же непутевая голова почему-то совершенно перестала обращать внимание на такие вещи, как орфография и пунктуация. Поэтому я печатал очень внимательно и медленно. Затем я позвонил в гараж, чтобы к нашему дому доставили "седан" для Вулфа, но мне ответили, что у них уже имеются указания самого мистера Вулфа, которые предусматривают и шофера. Я подумал, не следует ли мне по этому поводу обидеться, но потом решил, что нет. Вулф справился очень быстро (для него) с ленчем. Он явился в контору без четверти два, когда я едва-едва закончил печатать и укладывал три экземпляра признания в коричневую папку. Вулф забрал ее у меня, велел мне взять блокнот и записать все, что мне делать в его отсутствие. Он объяснил, что просил прислать шофера из гаража. Кроме того он упомянул, что, учитывая возможность прихода разных посетителей, он договорился с Хиббардом, что тот днем никуда не будет выходить из своей комнаты до самого обеда. Пришел Фриц предупредить, что машина ожидает у подъезда. Вулф сказал, что будет готов через несколько минут. Я, в который уже раз, поразился невероятному самомнению и выдержке Вулфа. Оказывается, уже многое было подготовлено для приема членов "Лиги перепуганных мужчин" в нашем бюро вечером в девять часов. И это до того, как Вулф вообще повидался с Чапином. Разумеется, я не знал, что ему могла рассказать Дора, кроме пары мелочей, включенных в текст признания, но ведь подпись под этим документом должна была поставить вовсе не Дора, а ее хромоногий супруг с белесыми глазами. А заставить его это сделать было нешуточным дельцем, так что я не переставал радоваться тому, что Вулф не вздумал поручить его мне. Вообще, проявляемая Вулфом в этот день энергия была поистине сногсшибательной. Мало того что он за два дня дважды согласился покинуть стены своего жилища, что само по себе было рекордом, он еще собственноручно звонил в Бостон, Филадельфию и Вашингтон членам "Лиги" и человекам шести-восьми в Нью-Йорке. И это уже после того, как мы вернулись домой в воскресенье вечером, и даже звонил из своей спальни сегодня утром. Мне поручалось известить о сборище остальных и обеспечить максимальный "сбор клиентов". Уже перед самым уходом Вулф дал мне еще одно сверхсрочное задание: он велел немедленно съездить к миссис Бартон и продиктовал мне два вопроса, которые я должен был ей задать и уточнить их с горничной. Фриц стоял в дверях, держа наготове пальто Вулфа. А тот придумал еще кое-что. - И я почти позабыл, что наши гости захотят что-нибудь выпить. Фриц, посмотрим, что нам требуется. Арчи, отправляйся без задержки, ты должен возвратиться к трем... Я ушел. Пройдя через весь гараж к своему "родстеру", я с удовольствием вдыхал пропахший бензином воздух, потому что мне казалось, что он вытравливает из меня все недуги. Я сел за руль и поехал, Все же Вулф меня здорово беспокоил. Я считал, что он неправомерно спешит, опережая естественный ход событий. Не подождать, пока признание Чапина будет действительно в его кармане, было в духе Вулфа. Упование на везучесть, на счастливый случай было характерно для него, возможно, оно составляло важную часть его успехов. В отношении Вулфа для меня было много вещей, на знание которых я никогда не претендовал, но я не мог не думать, чем закончится сегодняшний вечер, если Поль Чапин заупрямится. Вулф предупредил, что оба вопроса, которые я должен был задать миссис Бартон, имеют огромное значение. Первый был прост: звонил ли доктор Бартон Полю Чапину между шестью пятьюдесятью и семи часами с просьбой прийти к нему? Второй вопрос был более сложным: в субботу вечером пара серых перчаток лежала на столе в холле Бартонов. Они лежали на краю стола, ближайшем к входной двери. Были ли перчатки убраны тогда кем-нибудь из домочадцев до семи двадцати? Мне повезло. Все были дома. Экономка заставила меня подождать в гостиной, миссис Бартон пришла ко мне туда. Одета она была в серое платье, этот цвет ей явно не шел, но ее умение держаться было потрясающим. Для ответа на первый вопрос ей понадобилось всего несколько секунд. Нет, она знает, что доктор Бартон никому не звонил после шести тридцати в субботу вечером. Второй ответ занял больше времени. Миссис Курц оставалась в стороне, поскольку ее в тот вечер не было дома. Дочь Бартонов, уехавшая до шести тридцати, тоже вышла из игры, но я все же попросил миссис Бартон пригласить ее в гостиную, чтобы удостовериться. Она заявила без колебания, что не оставляла в приемной никаких перчаток и не видела там чужих. Она послала за Розой. Роза пришла. Миссис Бартон спросила у нее: не убирала ли она пару серых перчаток со стола в приемной между шестью тридцатью и семью двадцатью вечера в субботу? Роза посмотрела не на меня, а на миссис Бартон. После довольно долгого колебания она сказала: - Нет, мадам. Я не убирала перчаток, но миссис Чапин... Она замолчала. Я спросил: - Значит, вы там видели какие-то перчатки? - Да, сэр. - Когда? - Когда я ходила впустить в квартиру миссис Чапин. - Миссис Чапин взяла их себе? - Нет, сэр. Я их потому и заметила, что она их подняла. Она подняла их и положила опять на прежнее место. - Вы позднее не приходили за ними? - Нет, сэр. Этим все было решено. Я поблагодарил миссис Бартон и откланялся. Мне очень хотелось ей сказать, что ранее чем через сутки у нас будут для нее совершенно определенные новости, которые, возможно, помогут ей справиться с горем, но потом подумал, что Вулф и без того достаточно нахвастался нашими успехами, так что лучше попридержать язык. Я вернулся назад уже в четвертом часу и принялся названивать по телефону. На мою долю оставалось восемь имен, до которых не смог дозвониться Вулф ни накануне, ни утром. Он проинструктировал меня, какой придерживаться линии: предупредить, что мы готовы отправить счет за выполненное задание всем нашим клиентам, подписавшим "Памятную записку", но прежде чем сделать это, мы хотели бы все им лично объяснить и добиться их одобрения. Это тоже наглядно демонстрировало необычайную выдержку Вулфа, поскольку наши клиенты прекрасно знали, что Чапина забрала полиция за убийство Бартона, а мы к этому делу приложили столько же сил, сколько прилагают к делу народного образования каменные львы перед публичной библиотекой. Но я одобрительно относился к подобной линии поведения, поскольку целью-то было собрать их всех к нам в кабинет. Я довольно успешно разделался со своей восьмеркой, поймав в течение часа пятерых. Без четверти четыре зазвонил наш телефон. Я ответил. Это был Вулф. Стоило мне услышать его голос, как я подумал про себя: "Угу, кажется, мы здорово опростоволосились с этим общим сборищем наших клиентов". Но я неправильно интерпретировал обеспокоенные нотки в его голосе. Он сказал: - Арчи, что ты выяснил у миссис Бартон? - Все негативно. Бартон никуда не звонил, перчаток никто никуда не убирал. - Но, возможно, горничная их все же видела? - Ох, вам и это тоже известно? Видела. Видела, как миссис Чапин взяла их со стола, повертела и положила обратно. - Отлично. Я звоню, потому что обещал сделать одну вещь, и хочу сделать это без промедления. Возьми шкатулку мистера Чапина, осторожно заверни ее, отвези к ним домой и вручи миссис Чапин. Полагаю, что к твоему возвращению я уже буду дома. - О'кэй. Новости есть? - Ничего особенного. - Я ничего особенного и не жду. Ответьте-ка мне на весьма простой вопрос: вам удалось получить подпись под признанием? - Да. - Оно действительно подписано? - Да. Я забыл тебе сказать. Прежде чем заворачивать шкатулку мистера Чапина, вынь из нее пару кожаных перчаток и оставь ее у себя. Отвези шкатулку немедленно. - О'кэй. Я положил трубку. Жирному дьяволу удалось это сделать. Я не имел понятия, каким орудием его снабдила Дора Чапин, ну и все равно я был потрясен... Лично мне казалось, что этот калека был самым крепким орешком, с которым мне когда-либо приходилось иметь дело, если не считать одного торговца из Нью-Ришели, который привык топить новорожденных котят у себя в ванной, а однажды по ошибке сунул под воду голову своей сварливой супруги... Мне бы хотелось посмотреть, как Вулф расправлялся с этим непомерно заносчивым писакой! Поскольку Вулф велел везти шкатулку незамедлительно, я решил, что три последних клиента могут подождать. Я извлек пару сереньких изящных перчаток, завернул шкатулку в папиросную бумагу и даже перевязал ее шнурочком. Перчатки я запер в мой стол. Я оставил машину против дома 203 и, перейдя улицу, согласно продуманной мной технике доставки моего изящного пакета, сразу же подошел к лифтеру и сказал: - Доставьте эту посылку на пятый этаж миссис Чапин, потом спускайтесь назад - получите четвертак. Он живенько поднялся наверх и спустился вниз. Я дал ему четвертак. Итак, я исполнил приказание Вулфа, доставил шкатулку миссис Чапин без всякого риска быть приглашенным на чай, и это мне стоило всего лишь двадцать пять центов. Вулф действительно вернулся до моего возвращения домой. Поскольку было больше четырех часов, он, несомненно, должен был находиться наверху в своей проклятущей оранжерее, так что прежде чем отправиться в бюро, я все же рискнул войти к нему наверх. Вулф находился в тропической комнате, он проходил вдоль рядов растений в поисках тлей, а по выражению его лица было ясно, что он отыскал несколько штук. Я стоял на пороге, ничего не говоря, он в скором времени повернулся и посмотрел на меня такими глазами, как будто я сам был тлей или был ими сплошь усеян. Начинать какой-либо разговор было бесполезно. Я поспешил вниз к телефону. Мне удалось дозвониться только двоим из оставшейся тройки. Роланда Эрскина мне было не отыскать. Но и без того у нас был солидный кворум. Из Бостона пришла телеграмма, извещавшая, что Коллард и Джейс приедут. Из Нью-Хейвена ожидался мистер Моллисон. Вулф в шесть часов не спустился, как обычно, из теплицы прямиком к себе в кабинет. Очевидно, он заходил к себе в комнату, потому что когда он вошел к себе в кабинет, под мышкой у него была пачка книг. Я заметил, что все это сочинения Поля Чапина. Он положил их к себе на стол, уселся в кресло и позвонил Фрицу, требуя пиво. Я сообщил ему, что миссис Чапин получила шкатулку, и прочитал ему стенограмму моего дневного разговора с миссис Бартон. Он дал мне кое-какие указания относительно вечера, которые я записал, потому что Вулф любил, чтобы все было зафиксировано, но потом, видя, что время приближается к обеду, я вежливо заметил, что давно пришло время ознакомить меня с загадкой пары серых перчаток на столе в приемной доктора Бартона. К моему величайшему изумлению, Вулф со мной согласился. Он сказал: - Это был вклад, внесенный миссис Чапин. Она сообщила еще и другие сведения, но ничто не может сравниться по значению с этим фактом. Она приехала к Бартонам, как тебе известно, в шесть тридцать. Дверь ей отворила горничная Роза. Когда миссис Чапин проходила через приемную, она заметила на столе пару перчаток, остановилась и взяла их в руки. Она говорит, что намеревалась отнести их миссис Бартон, но перчатки показались ей более тяжелыми, чем те, которые носит миссис Бартон. Так или иначе, она оставила их на прежнем месте. А когда она проходила назад через приемную уже одна, она подумала, что стоит еще раз взглянуть на перчатки и решить, принадлежат они миссис Бартон или нет. Перчаток не было. Она даже их поискала. Нет, их нигде не было. - Понятно. И это доказывает, что Бартона ухлопала не она. - Совершенно верно. И это указывает на личность убийцы. Если окажется, что непричастность миссис Чапин к убийству потребуется подтвердить фактически, можно будет установить, что в половине восьмого ее задержал офицер транспортной полиции на углу Парк-авеню и Пятидесятой улицы за то, что она поехала на красный свет. Не говоря уже о том, что привратник и дежурный по холлу видели, когда она выходила из здания до того, как преступление было совершено. - Угу. Полагаю, вы завоевали ее доверие, преподнеся ей несколько орхидей? - Нет, но вообще-то я обещал их ей послать. Запиши на завтрашний день. Я завоевал ее доверие, рассказав ей правду о том, что осуждение ее мужа за убийство обошлось бы мне во много тысяч долларов. Она была уверена, как и сам Чапин, что я являюсь причиной его ареста. Он подумал, что обвинение против него подстроено не без моего участия. Поскольку Чапин меня видел, он не мог допустить, что я лично совершал все эти акробатические трюки в приемной у Бартонов. Ты знаешь, кого они подозревали? Тебя... Да, да, доктора застрелил ты, а я все это продумал. Не сомневаясь в этом, миссис Чапин вцепилась в представившийся ей удобный случай. Усыпив тебя и Питни Скотта, она обшарила твои карманы, взяла форменную куртку у Скотта, написала записку и приехала сюда. Записка была короткая и предельно ясная, я могу ее повторить на память: "Арчи Гудвин умрет через два часа, если только вы не сядете в мое такси и не поедете туда, куда я вас повезу". А внизу стояла ее собственная подпись. Дора Чапин. Поразительно лаконично и убедительно, не правда ли? Меня убедило, что данная угроза имеет под собой почву, это приложенный к записке кожаный бумажник, который я когда-то подарил тебе и который тебе нравится. Он замолчал, потянувшись к стакану с пивом. Я хмыкнул и подумал, что должен что-то сказать, но единственное, что мне пришло в голову, это: - Да, он мне очень нравится. И он все еще у вас. Вулф кивнул и продолжал: - Когда я согласился следовать за ней, я посчитал, что скамейка в конце Центрального парка вполне подходит для нашей беседы, но эта проклятая ослица повезла меня в дребезжавшем такси далеко за пределы городской черты. Наша поездка мне надоела, я опустил стекла между нами и закричал ей, что, если она не остановится в течение трех минут, я обращусь за помощью к первой же проезжающей машине. Мне удалось ее убедить. Она остановилась у края шоссе под деревьями. Вот что тебя позабавит... Она была вооружена. Кухонным ножом!.. Кстати, те порезы, которые она нам демонстрировала на прошлой неделе, были сделаны по ее собственной инициативе. Супруг отнесся к ее затее неодобрительно. В то время они всеми средствами старались убедить друзей мистера Чапина, что он опасный маньяк, жаждавший крови. Вряд ли она предполагала, что сумеет убить меня своим ножом, поскольку столь коротенькое лезвие не способно достигнуть жизненно важных органов. Скорей всего в ее намерения входило заставить меня "признаться во всем". Они с Чапином никак не могла разгадать, как было осуществлено то надувательство, при помощи которого он попал в капкан. Только после того, как я объяснил ей, что я потеряю, если ее супруг будет осужден, она стала более сговорчивой. - Да. И? Он выпил пива. - Вот практически и все. Она под конец совершенно остыла, а мне даже показалось, что у нас с ней много общего. Например, мы оба терпеть не можем отступления от раз и навсегда заведенного порядка. Было бы поучительно понаблюдать за тем, как она орудовала у себя ножом на шее. Я полагаю, точно так же она рубит шницеля. Потом, как ты догадываешься, я выяснил, что случилось с тобой. Эта идиотка и сама толком не знала, какой дрянью она сдобрила твой кофе, поэтому я решил, что надо как можно скорее добраться до телефона... Ах, мистер Хиббард! Полагаю, что сегодняшний день вам показался совершенно невыносимым и бесконечно долгим? Хиббард вошел, вид у него был не совсем трезвый. На его шее все еще красовался мой галстук. За его спиной был виден Фриц, явившийся сообщить, что обед готов. Глава 21 Они стали приезжать рано. К девяти часам десять человек уже прибыли. Я сделал соответствующие пометки в списке и развлекал гостей. Четырех из них я раньше не видел: Колларда и Джейса из Бостона, Ирвинга из Филадельфии и профессора Моллисона из Йеля. Майкл Эйерс, приехавший абсолютно трезвым, помогал мне разносить бокалы с напитками. Ровно в девять появился Леопольд Элкас. Я не представлял себе, что мог сказать ему Ниро Вулф, чтобы заманить его на наше сборище. Он меня узнал и вел себя любезно. Приехала новая партия. Среди них Огастес Фарелл, который позвонил в субботу и сказал, что он получил заказ на сооружение библиотеки мистера Олленби. Вулф, решив, что подлинной целью его звонка было получить двадцать долларов, которые ему полагались за работу в среду, велел мне отослать их ему по почте. На этот раз они не выглядели такими подавленными, как в прошлый раз. Сразу же принялись за спиртное, собрались группами и оживленно болтали. Некоторые охмелели до того, что подходили ко мне и стали проявлять признаки нетерпения, Коллард, владелец текстильной фабрики из Бостона, в имении которого находится тот самый утес, с которого упал судья Гаррисон, сказал мне, что ему не хочется опоздать на последний акт оперы. Я ответил, что крайне сожалею, но я бы на его месте поставил на этом крест. Я краем уха услышал, как Элкас сказал Фердинанду Бауэну, что, по его мнению, у Ниро Вулфа сильно развита мания величия, а вот ответ Бауэна я не разобрал. В четверть десятого их собралось уже пятнадцать человек. Это был тот момент, когда, согласно плану, должен появиться сам Вулф. Появление его было весьма внушительным. Я поджидал его, боясь упустить подробности. Он переступил через порог, сделал три шага и остановился, пока они все до одного не повернулись к нему и не перестали разговаривать. Только после этого он наклонил голову и произнес. - Добрый вечер, джентльмены! Затем он посмотрел в сторону двери, где стоял Фриц, подал знак, Фриц отошел в сторону, а в кабинет вошел Эндрю Хиббард. Вот тут раздался вопль восторга. Самыми первыми отреагировали Бретт и Майкл Эйерс. Они одновременно завопили "Энди!" и бросились к нему. Остальные последовали их примеру. Они окружили его плотным кольцом, хватали за руки и хлопали по спине. Они так его облепили со всех сторон, что его вообще не было видно, и я затрудняюсь сказать, какие психологические наблюдения он смог произвести в этот момент. Вулф стоял в стороне от этой толкучки. Он подошел к своему столу и опустился в кресло, а Фриц принес ему пиво. Я посмотрел на него и похвалил себя за это, потому что мне редко удавалось видеть, как он заговорщицки подмигивает мне, и это было бы жалко пропустить. Он подмигнул, а я усмехнулся в ответ. Тогда он отпил еще пива. Суета продолжалась еще довольно долго. Майкл Эйерс подошел к столу Вулфа и что-то сказал. Я не расслышал его слов из-за шума. Вулф ответил ему и кивнул головой. Майкл Эйерс вернулся назад и начал всех рассаживать по местам. Шум постепенно умолкал. Бретт взял Хиббарда за руку и подвел его к одному из больших кресел, сам сел рядом с ним, достал из кармана носовой платок и вытер глаза. Дальше командование принял Вулф. Он сидел очень прямо, положив руки на подлокотники, опустив подбородок и разглядывая гостей широко раскрытыми глазами. - Джентльмены, благодарю вас за то, что вы сегодня приехали сюда. Даже если позднее мы в чем-то разойдемся во мнениях, я уверен, что в данный момент мы все одинаково радуемся случившемуся. Мы все счастливы, что мистер Хиббард находится вместе с нами. Что касается того черного континента, который мистер Хиббард надумал исследовать, и тех методов, которые мы использовали для того, чтобы его найти, рассказ об этом может обождать до другого раза, поскольку у нас есть более важные дела. Вулф достал из ящика стола какие-то бумаги, разложил их перед собой и поднял одну: - Передо мной, джентльмены, копия "Памятной записки" нашего соглашения. Одной из моих задач было избавить вас от волнений и ожидания увечья от лица или лиц, ответственных за исчезновение Эндрю Хиббарда. Полагаю, что этот пункт выполнен? Вы же не опасаетесь самого мистера Хиббарда? Прекрасно, значит, это сделано. Он помолчал, чтобы поочередно посмотреть каждому в лицо, и продолжал: - Чтобы решить остальное, я считаю необходимым прочитать вам один документ. Он отложил прочь "Памятную записку" и взял со стола другую бумагу. - Джентльмены, здесь стоит дата, двенадцатое ноября, то есть сегодня. Внизу подпись Поля Чапина. Наверху заглавие: "Признание Поля Чапина в отношении смертей Вильяма Р. Гаррисона и Юджина Дрейера и сочинения и распространения некоторых информационных стихов угрожающего характера". Кэбот, всегда остававшийся адвокатом, прервал его: - Мистер Вулф, конечно, это интересно, но ввиду того, что произошло, считаете ли вы это необходимым? - Совершенно необходимым. Вулф даже не взглянул в его сторону. - Разрешите приступить? "Я, Поль Чапин, проживающий в доме 203 по Перри-стрит в Нью-Йорке, сим подтверждаю, что я не имел никакого отношения к смерти судьи Вильяма Р. Гаррисона. Насколько я знаю и в чем сам твердо уверен, его смерть явилась следствием несчастного случая. Далее я утверждаю, что не имел никакого отношения к смерти Юджина Дрейера. Насколько мне известно и в чем я твердо уверен, он покончил с собой. Далее я..." Майкл Эйерс громко фыркнул, кое-кто забормотал что-то невнятное. Раздался насмешливый голос Джулиуса Эдлера. - За кого он нас принимает. Чапин до конца остался верен себе... Вулф решительно прервал его: - Джентльмены, прошу выслушать меня до конца, потом вам будет предоставлена возможность высказать ваше мнение. Дреммонд пискнул: - Пусть он действительно закончит. И я мысленно взял на заметку, что он заслуживает лишнего стакана спиртного. Вулф продолжал: - "Далее я признаю, что стихи, полученные некоторыми лицами по трем разным поводам, были сочинены, отпечатаны и разосланы по почте мной. Их целью было внушить мнение, что это я убил Гаррисона, Дрейера и Хиббарда, а в дальнейшем я намерен был убить всех остальных. Они были напечатаны на машинке, стоявшей в нише курительной комнаты Гарвард-клуба. Этот факт был обнаружен Ниро Вулфом. На этом мое признание заканчивается. Подробности упоминаются в объяснении, которое я прилагаю по просьбе Ниро Вулфа. Мысль о стихах, которая у меня появилась после смерти Гаррисона, поначалу была всего лишь фантазией, занимающей ум человека, склонного к сочинительству. Я сочинил стихи. Они были хороши для того, чтобы напугать моих друзей, и я их разослал. Я тщательно продумал все мелочи, как-то: конверты, бумага, машинка, на которой печатается текст, чтобы ничего не доказывало, что это дело моих рук. Через три месяца смерть Дрейера и обстоятельства, при которых она произошла, предоставили мне новую возможность, которую я, разумеется, не пожелал упустить. Это было более рискованно, чем первый раз, потому что в то утро я присутствовал в галерее, но, тщательно все обдумав, я пришел к выводу, что реальной опасности не было. Я напечатал вторые стихи и разослал их. Они оказались еще более успешными, чем первые. Мне не стоит описывать, какое я испытал удовлетворение, понимая, каким страхом и трепетом я наполнил сердца моих товарищей, которые на протяжении стольких лет оскорбляли меня жалостью и сочувствием. Они называли себя "Лигой искупления"! Да, я знал об этом! Только теперь началось настоящее искупление. Я подлил масла в огонь, изъяснялся полунамеками при разговорах с некоторыми из моих друзей, причем лучше всего поддавался внушению Эндрю Хиббард. В конечном итоге он был настолько запуган, что предпочел скрыться в неизвестном направлении. Я не знаю, где он находится. Не исключено, что он наложил на себя руки. Как только я узнал о его бегстве, я решил воспользоваться и этой возможностью. Конечно, если бы он вновь появился, игра была бы проиграна, но я и не предполагал, что сумею заниматься этим делом до бесконечности, а шанс был слишком хорош, чтобы его упустить. Я послал третьи стихи. Результат превзошел все мои ожидания. Я никогда не слышал про Ниро Вулфа. В тот вечер я явился в его бюро ради удовольствия видеть растерянные лица моих друзей и взглянуть на Вулфа. Я понял, что он обладает здравым умом и интуицией, так что моя подрывная деятельность должна быть прекращена. Моя жена предприняла попытку произвести надлежащее впечатление на Вулфа, но она окончилась неудачно. Поль Чапин". Вулф закончил, уронил "Признание" на стол и откинулся в кресле. - Ну, джентльмены, теперь вы можете комментировать. Послышалось неясное бормотание. Заговорил Фердинанд Бауэн, биржевой маклер: - Мне думается, Эдлер высказался за нас всех. Это набор слов. Ерунда! Вулф кивнул. - Я могу понять данную точку зрения. Но разрешите мне внести ясность в собственную точку зрения. Моя позиция такова: я считаю, что выполнил свои обязательства по "Памятной записке" и должен получить причитающуюся мне плату. - Но, дорогой сэр! - заговорил Николас Кэбот, - что за абсурд! - Не абсурд, а то, что я обязан сделать. Устранить ваш страх перед Полем Чапином. В "Памятной записке" выражено иначе, но дело сводится к этому. Я с этой задачей справился. Что касается Эндрю Хиббарда, он здесь перед вами. Если же говорить о смертях Гаррисона и Дрейера, вы должны были с самого начала понять, что Чапин не имеет к ним никакого отношения. Вы знаете его с юношеского возраста, я же только-только прочитал его книги. Но уже вечером прошлого понедельника я был уверен, что Чапин не способен на предумышленное убийство и даже на непредумышленное. И вы, мистер Хиббард, называете себя психологом? Вы-то хоть читали книги Чапина? Почему в них столько сказано об убийствах и той радости, которую испытывают убийцы? Почему на каждой странице содержится гимн насилию и жестокой красоте физической расправы? Или, если мы изменим героя, почему Ницше говорит о том, что "идя к женщине, не забудь взять с собой кнут"? Потому что в действительности он был вежлив и галантен решительно со всеми и не разрешил бы дотронуться до любой женщины даже кончиком пера. Все дело заключается в том, что Поль Чапин действительно убил вас всех в своих книгах и, несомненно, в дальнейшем будет заниматься тем же самым. Пусть на здоровье забавляется, джентльмены, вы же живите спокойно и наслаждайтесь жизнью. Вулф выпил вина, обтер губы и продолжил: - Я понимаю, конечно, в чем заключается трудность. Поль Чапин находится в Томбсе по обвинению в убийстве доктора Бартона. Если бы этого не случилось, если бы доктор Бартон находился среди вас живой и здоровый, я не сомневаюсь, что вы все признали бы правильность моей позиции. Я выполнил работу, за которую взялся и которая была мне поручена. Но в настоящее время вы сбиты с толку. Вас не интересует больше та безопасность, которую я вам обеспечил, поскольку вы получили нечто большее: Чапин умрет на электрическом стуле и не станет вас убивать даже в книжках... Мистер Кэбот, я спрашиваю вас, как адвоката: правильно ли я обрисовал положение вещей? - Я полагаю... Кэбот закончил скороговоркой: - На мой взгляд, это весьма хитроумная ерунда! Вулф кивнул. - Мне следовало ожидать от вас именно такого ответа. Полагаю, джентльмены, что мнение мистера Кэбота совпадает с вашим общим мнением, да? В таком случае мне приходится сделать еще одно заявление: мистер Чапин не убивал доктора Бартона, я в состоянии доказать его невиновность так, что он был бы оправдан. После этого начался новый переполох и сумятица. Все что-то завопили, а Леопольд Элкас подбежал к Вулфу и начал неистово трясти ему руку, говоря что-то неразборчивое о справедливости Вулфа. Ос