обращать внимания. Приводить обыск мы с ним любим, если при этом не надо переворачивать кушетки или пользоваться лупой, любим по простой причине: после обыска получаешь четкий и окончательный ответ - да или нет. В этой комнате мы провели добрый час, и ответ оказался "нет". Мы не только не нашли членской карточки, там не было вообще ничего стоящего, способного порадовать Вулфа. Отдаленно сейф напоминал разве что запертый ларь, лежавший в ящике стола, один из ключей на связке к нему подошел, но внутри оказалась лишь наполовину опорожненная бутылка изысканного шотландского виски. Видимо, это была единственная вещь, делиться которой с приходящей уборщицей он не желал. На закуску мы оставили самое муторное - перелистать все стоящие на полках книги. В них не оказалось ничего, кроме страниц. - Этот голубок не доверял никому, - пожаловался Сол. Мы вошли в спальню - она была раза в два меньше первой комнаты, - Сол окинул ее быстрым взглядом и сказал: - Слава богу, хоть книг нет. Я от всего сердца поддержал его: - Для книг надо с собой мальчика приводить. Листать до одурения страницы - взрослому человеку зарабатывать таким путем просто неприлично. На спальню ушло меньше времени, но результат оказался тот же. Я все больше убеждался, что у Рони либо вообще не было никакого секрета, либо их было столько, и весьма опасных, что тут не годились банальные меры предосторожности... если вспомнить, что случилось с оранжереей, то сделать выбор из этих "либо" было нетрудно. Мы расправились с кухонькой - по размеру она напоминала лифт моего босса, - с туалетом - он был гораздо больше и вообще напоминал снимок из рекламного журнала, - и в бутылке шотландского виски, спрятанного в ларе от уборщицы, мне увиделось нечто трогательное - единственный невинный секрет, настолько невинный, что хранить его можно было дома. Наверное, я человек очень демократичный, раз могу испытывать столь трогательные чувства к такому отпетому мерзавцу, как Рони, об этом стоит сказать Солу. Перчатки уже были в чемоданчике, я держал его под мышкой, мы были в коридоре и направлялись к двери, собираясь распрощаться с этим жилищем. Рассказать Солу, какой я демократичный, однако не удалось: спокойное течение вечера прервали. Я уже взялся через платок за дверную ручку, как вдруг раздался звук, производимый лифтом, он остановился на нашем этаже, и его дверь открылась. Кто-то шел в эту квартиру: другой на этом этаже просто не было. Снаружи послышались шаги, в замочную скважину вставили ключ, но, пока его поворачивали и открывали дверь, мы с Солом были уже в туалете, плотно прикрыв за собой, но не заперев дверь - Есть кто-нибудь? - негромко спросил голос. Это был Джимми Сперлинг. Раздался другой голос, совсем тихий, однако без всякой дрожи: - Ты уверен, что это здесь? Это была мать Джимми. - Конечно, уверен, - грубо буркнул Джимми. Такая грубость свойственна людям, до смерти испуганным. - Пятый этаж. Пошли, не стоять же здесь. Шаги направились к большой комнате Я шепотом объяснил Солу, кто это такие, и добавил: - Если они хотят здесь что-то найти, пусть ищут на здоровье. Я чуть приотворил дверь, и мы стали вслушиваться. Они разговаривали и, судя по другим звукам, обыскивали жилище, но далеко не с той методичностью и сноровкой, с какой это делали мы с Солом. Кто-то из них уронил ящик на пол, упало что-то еще, кажется, картина со стены. Потом, если не ошибаюсь, упала книга - это было уже слишком. Не прочеши мы квартиру со всем возможным тщанием, может и был бы смысл ждать: вдруг они найдут то, что ищут, а мы возьмем и попросим их показать это нам; но стоять и тратить впустую время, позволяя им шарить по книгам, которые мы уже пролистали до последней страницы, - не глупость ли это? Поэтому я открыл дверь из туалета, через коридор вошел в большую комнату и окликнул их: - Эй, привет! Век живи - век учись. Я решил, что с Джимми все ясно, опасаться его нечего. У меня есть правило: не ходить без наплечной кобуры, когда расследуешь дело об убийстве, но я был о Джимми слишком невысокого мнения и не стал перекладывать пистолет в карман или брать его в руку. Из литературы же мне известно о материнском инстинкте, да и в жизни иногда приходится с ним сталкиваться, так что я все-таки должен был быть начеку. Правда, пистолет в руке едва ли помог бы, разве вздумай я огреть ее но черепу. Когда я вошел под арку комнаты, она оказалась совсем рядом, ярдах в двух, и этого было достаточно для внезапного нападения. Она вихрем кинулась на меня, ее руки метнулись к моему лицу, а сама она завопила что есть мочи: - Беги, беги, беги! Смысла в этом не было никакого, но кто ждет смысла от женщины, когда она в таком состоянии? Даже будь я один, и она смогла бы задержать меня на некоторое время, позволив сыну бежать, что с того? Поскольку ни убийцей, ни полицейским я не был, то представлял опасность лишь тем, что просто видел Джимми, правда, содрать с меня это открытие она все равно не могла, даже если ногти у нее были бы еще в десять раз длиннее. Однако именно это она и пыталась сделать, и первый натиск был весьма бурным - она добралась-таки до моего лица. Один из его коготков меня ужалил, я тут же вывернул ей руку и так бы и держал подальше от себя, если бы не Джимми, - когда я вошел, он был в другом конце комнаты. Он не кинулся мамуле на помощь, не стал поддерживать ее выпад с фланга - он просто стоял у стола... но в руке держал пистолет. При виде пистолета Сол, следовавший за мной, застыл под аркой, стараясь сориентироваться, и я его понимаю: правую руку Джимми, сжимавшую пистолет, никак нельзя было назвать твердой, а это значило, что в следующую секунду может случиться что угодно. Я сгреб мамулю и притиснул к себе, она даже не успела понять, в чем дело. Она даже не могла извиваться, хотя и пыталась. Вонзив подбородок ей в плечо, я обратился к Джимми: - Я могу сломить ее напополам, и, если потребуется, я это сделаю, не сомневайся. Хочешь слышать, как хрустит ее позвоночник? Брось пистолет. Разожми пальцы и выпусти его на пол. - Бега, беги, беги! - заголосила мамуля дурным голосом, потому что на большее в моих объятиях была не способна. - Вот видишь, - сказал я. - Не заставляй маму мучиться. Сол подошел к Джимми, завел его кисть вниз, и пистолет выпал на пол. Сол подобрал его и на несколько шагов отступил. Джимми двинулся на меня. В нужный момент я толкнул к нему его маму. Вместо моих объятий она оказалась в объятиях сына и тут только увидела Сола. Эта чертова дура в самом деле думала, что я здесь один. - Пойди посмотри на свое лицо, - предложил мне Сол. Я пошел в туалет, посмотрел на себя в зеркало и пожалел, что отпустил ее так легко. Рана начиналась под левым глазом и тянулась вниз на целых три дюйма. Я смочил ее холодной водой, поискал что-нибудь кровоостанавливающее, но не нашел и взял в комнату влажное полотенце. Джимми и мамуля мыкались по ту сторону стола, а Сол с пистолетом Джимми лениво подпирал арку. - Ну что это такое? - пожаловался я. - Я ведь всего-навсего сказал "привет". К чему царапаться и стрелять? - Он не стрелял, - с негодованием возразила миссис Сперлинг. Я отмахнулся от нее: - Вы-то уж точно царапались. Так, теперь возникает проблема. Вашего сына мы обыщем, тут все нормально, но как прикажете обыскивать вас? - Только попробуйте ко мне прикоснуться, - заявил Джимми. Голос у него был злобный, да и вид тоже. Я считал, что из всей семейки именно его можно не принимать всерьез... неужели я ошибался? - Глупости, - сказал я ему. - У вас не хватило храбрости выстрелить, вот вы и злитесь, и это лишний раз говорит не в вашу пользу. Сядьте на кушетку, оба. - Что, я должен подойти и усадить вас? Мамуля потянула сына за руку, они сбоку подошли к кушетке и сели. Сил положил пистолет в карман и опустил в кресло. - Вы нас испугали, Артур, - объяснила мамуля. - Вот и все. Я так перепугалась, что просто вас не узнала. Что ж, это был очень изящный ход, и чисто дамский, мужчине такое не пришло бы и в голову. Она предлагала вернуться в исходную позицию, когда я был в ее доме желанным гостем. Но возвращаться в пункт А я не пожелал: - Меня зовут Арчи, разве вы забыли? А теперь меня вообще никто не узнает, так вы меня отделали. Просто удивительно активная реакция на испуг, - я подвинул кресло и сел. - Как вы сюда попали? - Что значит как? Открыли дверь ключом! - Где вы его взяли? - Что значит где? Он у нас был... - А как сюда попали вы? - поинтересовался Джимми. Я посмотрел на него и покачал головой: - Этим вы ничего не добьетесь. Вы, наверное, знаете, что ваш отец отказался от услуг мистера Вулфа. Теперь у нас есть другой клиент, один из коллег Рони. Вы хотите привлечь к этой нашей встрече внимание? Вызвать полицию? Наверное, нет. Вот и не надо. Где вы нашли ключи? - Не ваше собачье дело! - Я же вам сказала, - укоризненно вступила мамуля. - Он у нас был. Еще со времени окончания школы я считаю, что женщины и логика - понятия несовместимые, поэтому отвечать ей не стал. - На ваше усмотрение могу предложить следующее, - сообщил им я. - Я звоню в участок и вызываю сюда двух городских детективов, мужчину и женщину, они обыскивают вас и выясняют, зачем вы сюда пришли, - на это уйдет время, к тому же огласки не избежать. Другой вариант: вы все расскажете нам... кажется, вы не знакомы с моим другом и коллегой - мистер Сол Пензер. Вот он сидит в кресле. Кстати, вы что, в кино не ходите? Почему без перчаток? Вы знаете, что оставили в этой квартире десять тысяч отпечатков? Да, значит, второй вариант: вы рассказываете нам, где взяли ключ и зачем сюда пришли, - но только правду. Второй вариант для вас предпочтительнее по одной простой причине: мы можем вас не обыскивать, потому что знаем - вы еще не нашли то, что искали. Они переглянулись. - У меня есть предложение, - заговорил Сол. - Милости просим. - Может, им удобнее, чтобы мы позвонили мистеру Сперлингу и спросили... - Нет! - воскликнула мамуля. - Весьма обязан, - поблагодарил я Сола. - Ты напомнил мне о мистере Вулфе. - Я снова обернулся к ним: - Думаю, теперь мы договоримся. Так где вы взяли ключ? - У Рони, - с угрюмым видом пробурчал Джимми. - Когда он вам его дал? - Давно. Он у меня... - Что ж, начало - лучше не придумаешь, - ободрил я их. - Значит, он что-то здесь держал, или вы так думали, и это вам было позарез необходимо, раз вы пришли сюда при первом удобном случае после его смерти; с другой стороны, раз ключ он вам дал давно, вы и заглянуть сюда могли давно, пока он был на работе. Нет, эта версия нас с мистером Пензером не устраивает. Давайте другую. Они снова переглянулись. - Могу что-нибудь подсказать, - вызвался я. - Например, вы одолжили ключ у вашей младшей сестры, и... - Ах ты, сукин сын, - зарычал Джимми, поднимаясь и делая шаг вперед. - Да, я не смог выстрелить, но клянусь богом... - Артур, зачем говорить гадости? - запротестовала мамуля. - Тогда предложите нам что-нибудь получше, - я уперся ногой в пол - вдруг Джимми не остановится? Но он остановился. - Правда, мы всегда можем позвонить мистеру Сперлингу и проверить. - Нет, не можете! - Почему? - Он ничего об этом не знает! Я как раз хотела сказать вам правду! Мы уговорили швейцара, чтобы он дал нам ключ! - За сколько вы его уговорили? - Я предложила... я дала ему сто долларов. Он ждет нас внизу, в холле, - убедиться, что мы ничего отсюда не забрали. - Это вы его ловко провели, - заметил я. - А вдруг ему придет в голову вас обыскать? Как считаешь, Сол, нам следует с ним поговорить? - Да. - Тогда тащи его сюда. Сол вышел. Мы втроем сидели и ждали; мамуля спросила: - Артур, лицо не болит? Мне пришло в голову три ответа, все хорошие, но я выбрал четвертый - из-за краткости. - Болит, - ответил я. Когда наружная дверь снова открылась, я поднялся на ноги - ведь с появлением швейцара соотношение сил станет двое на двое, даже не считая мамули, а если он еще окажется атлетом? Но едва его увидев, я снова сел. Он был полусредним весом, расширение грудной клетки по сравнению с Медлин было у него явно ничтожным, а глаза не желали подниматься выше уровня мужского колена. - Его зовут Том Феннер, - сообщил Сол. - Пришлось его сюда притащить. Я окинул его взглядом. Он окинул взглядом мои лодыжки. - Слушайте, - сказал я ему, - можно обойтись без осложнений. Я представляю коллегу мистера Рони. Эти люди ничего здесь не совершили и ничего не совершат - можете положиться на меня. Я не хочу без нужды устраивать людям неприятности. Вы только покажите мне сто долларов, которые они вам дали. - Да вы что, какие сто долларов? - взвизгнул Феннер. - С какой стати они дали бы мне сто долларов? - За ключ от квартиры. Не стесняйтесь, покажите. - Не давал я им никакого ключа. Я здесь старший. Отвечаю за порядок в доме. - Хватит врать, - рубанул Джимми. - Вот ключ, - мамуля произвела улику на свет. - Вот же он! - Ну-ка давайте сюда, - Феннер шагнул вперед. - Надо посмотреть поближе. Я перехватил его руку и крутанул на себя: - К чему тянуть резину? Допускаю, вы человек отважный и сильный, но втроем мы все равно вас удержим, а дама тем временем пройдется по вашим карманам. Не лучше ли, приятель, всем нам сберечь нервы и силы? Вдруг деньги вам подкинули, пока вы смотрели в другую сторону? Прежде чем сдаться, он проявил жуткое упрямство и храбрость - глаза его поднялись аж до моих колен. Потом голова его снова поникла, он полез в карман брюк и выудил оттуда двумя пальцами тугой сверточек из нескольких банкнотов. Я взял его, развернул банкноты и увидел один достоинством в пятьдесят долларов, два по двадцать и один достоинством в десять долларов, после чего вернул их назад. Впервые его глаза поднялись выше; собственно, они добрались до моих, и, глядя в них, я понял - человек дико ошарашен. - Берите и проваливайте, - велел я ему. - Я просто хотел убедиться. Минутку. - Я подошел к мамуле, забрал у нее ключ и тоже передал ему. - Больше никому не давайте, не созвонившись со мной. Когда буду уходить, дверь запру. Он просто стоял, как будто его ударила молния. Несчастный пентюх растерял последние мозги и даже не спросил, как мое имя. Когда он ушел, мы с Солом снова сели. - Видите, - добродушно продолжил я, - удовлетворить нас совсем не трудно, вернейший способ - сказать правду. Теперь мы знаем, как вы сюда попали. Вопрос второй: что вас сюда привело? На сей раз ответ у мамули был наготове - она ведь уже знала, что он потребуется. - Помните, - сказала она, - мой муж думал, что Рони - коммунист? - Как же, - подтвердил я, - еще бы не помнить. - В общем, мы и дальше так думали... после того, что мистер Вулф сказал нам в понедельник. Мы и дальше так думали. - Кто мы? - Мой сын и я. Мы с ним это обсудили и остались при своем прежнем мнении. А сегодня мистер Вулф не верит заявлению Уэбстера и, значит, у нас могут быть новые неприятности; вот мы и решил приехать сюда и найти доказательства того, что Луис Рони был коммунистом, - покажем их мистеру Вулфу, и все будет в порядке. - Почему? - удивился я. - Потому что, окажись Рони коммунистом, мистеру Вулфу станет все равно, кто или что его убило? Так? - Конечно, неужели вы не понимаете? - Тебе такое доказательство требуется? - Нет, даже в качестве подарка, - категорично заявил он. Я кивнул. И переключился на Джимми: - Может быть, попытаете счастья вы? У вашей матушки так устроены мозги, что в подобные игры ей играть трудно. Что нам предложите вы? Глаза Джимми все еще излучали злобу. Они не мигая смотрели на меня. - Надо быть последним олухом, - мрачно заявил он, - чтобы вот так сюда припереться. - Допустим. Что дальше? - Вы взяли нас за жабры, черт вас дери. - Мы должны сказать вам правду. Иначе... - Джимми! - мамуля вцепилась в его руку. - Джимми! Он ее словно и не услышал: - Иначе вы придумаете что-нибудь похуже. Вы тут упомянули мою сестру, грязно намекнули, что у нее мог быть ключ от этой квартиры. Я бы с удовольствием запихнул эти слова вам снова в глотку, может, когда-нибудь я это еще сделаю, но сейчас мы должны сказать вам правду, ничего не поделаешь, хотя это касается именно моей сестры. Она написала ему несколько писем... не думайте, совсем не таких... но мы с мамой о них знали и не хотели, чтобы они здесь валялись. И пришли их забрать. Мамуля отпустила руку и одарила меня сияющей улыбкой. - Да, да, да, это правда! - с жаром подтвердила она. - В этих письмах не было ничего плохого, просто они были... личные. Понимаете? На месте Джимми я бы ее просто задушил. В его изложении этот вариант, по крайней мере, не казался невероятным, но она... этот завороженный взгляд, когда он заявил, что скажет правду, эта ее реакция после рассказа... я даже засомневался: а в состоянии ли она перейти улицу без посторонней помощи? Однако ее сияющую улыбку я встретил с каменным лицом. Впрочем... Из Джимми, судя по его взгляду, едва ли что-то еще вытянешь, а раз так, пусть думают, что в их правду я поверил. И я сочувственно улыбнулся. - Сколько было писем? - спросил я Джимми, просто из любопытства. - Точно не знаю. С десяток. Я кивнул: - Понятно, почему вы не хотите, чтобы они здесь болтались, при всей их невинности. Но либо он их уничтожил, либо они хранятся в другом месте. Здесь их нет. Мистер Пензер и я искали кое-какие бумаги - не имеющие отношения к вашей сестре и вам, - а искать мы умеем. Когда вы появились, мы как раз закончили, и можете мне поверить - ни одного письма от вашей сестры здесь нет, не говоря уже о десятке. Если хотите, с удовольствием подпишу вам соответствующую бумагу. - Вы могли их не найти, - возразил Джимми. - Вы, - поправил я его. - А мы - нет. - А бумаги, которые искали вы сами, - их нашли? - Нет. - А что за бумага? - Они нужны, чтобы уладить кое-какие его дела. - Вы сказали, что они не затрагивают... интересы моей семьи? - Насколько мне известно, к вашей семье они не имеют никакого отношения, - я поднялся. - Что ж, пожалуй, это все. Вы уходите с пустыми руками, мы тоже. Мистеру Сперлингу я могу о нашей встрече не сообщать, ведь он уже не наш клиент, да и вы считаете, что ему это будет неприятно. - Очень мило с вашей стороны, Артур, - мамуля по достоинству оценила этот подарок. Она поднялась и стала разглядывать мое лицо. - Вы уж извините меня за это! - Ничего страшного, - успокоил я ее. - Сам виноват, напугал вас. Через пару месяцев буду как новенький. - Я обернулся: - Тебе ведь этот пистолет не нужен, Сол? Сол достал пистолет из кармана, вытряхнул на ладонь патроны, подошел к Джимми и вернул ему его собственность. - А может, останемся еще, - предложила мамуля, - и поищем письма как следует? - Перестань, - грубо оборвал ее Джимми. Они ушли. Вскоре ушли и мы с Солом. В лифте он спросил: - И что, ты готов это скушать? - Я нет. А ты? - Как бы не так. Я едва удержался, чтобы рожу не скорчить. - Думаешь, надо была трясти его дальше? Он покачал головой: - Растормошить его нам было нечем. А его глаза и стиснутые челюсти ты видел сам. Перед уходом я еще раз заглянул в туалетную комнату посмотреть на свое лицо. Зрелище было достойное. Впрочем, кровотечение уже прекратилось, и я совсем не смущаюсь, когда на меня смотрят, - особенно женщины, особенно привлекательные, лет эдак от восемнадцати до тридцати; кстати, в этой части города у меня было еще одно дело. Сол поехал со мной: была отдаленная вероятность, что он мне понадобится. Находиться с ним на улице - это всегда очень занятно, потому что на твоих глазах происходит нечто удивительное. Вроде идет себе человек по улице и идет, но я искренне убежден: если показать ему через месяц любого из встречного потока и спросить, видел ли он его раньше, то самое большее через пять секунд он ответит: "Да, как-то в среду, двадцать второго июня, на Мэдисон-авеню, между Тридцать девятой и Сороковой улицами". В этом деле он кладет меня на обе лопатки. В итоге его помощь мне не понадобилась. Из застекленной таблички на стене мраморного вестибюля мы узнали, что кабинеты Мерфи, Кирфота и Рони находятся на двадцать восьмом этаже, и сели в скоростной лифт. Фирма представляла собой анфиладу комнат, окнами выходивших на авеню, во всем чувствовалась солидность и упорядоченность. Быстро оценив обстановку, я решил слегка изменить тактику: рассчитывал на другие условия. Секретарше, деловитой и строгой женщине, уже вышедшей за пределы моей возрастной категории, я сказал, что хочу видеть одного из сотрудников фирмы, назвал себя и уселся рядом с Солом на кожаную кушетку, изъезженную миллионом задов и попочек всех мастей. Вскоре явилась другая секретарша, под стать первой, но еще старше, и проводила меня по коридору в угловую комнату с четырьмя широкими двойными окнами. Из-за стола похлеще вулфовского поднялся широкоплечий, седовласый здоровяк с глубоко посаженными голубыми глазами. Мы обменяемся рукопожатиями. - Арчи Гудвин? - дружелюбно пророкотал он, словно ждал нашей встречи многие годы. - Помощник Ниро Вулфа? Рад познакомиться. Садитесь. Я Алоизиус Мерфи. Чем могу быть полезен? Я ощутил себя знаменитостью - ведь секретарше я назвал только свое имя. - Не знаю, - сказал я ему, усаживаясь. - Боюсь, что ничем. - Давайте попробуем, - он выдвинул ящик стола. - Сигару? - Нет, спасибо. Мистера Вулфа интересует смерть вашего младшего партнера, Луиса Рони. - Я так и думал, - приветственная улыбка на лице мгновенно сменилась скорбной печалью. - Блестящая карьера - этот цветок вот-вот должен был распуститься, и его грубо сорвали. Я почему-то вспомнил Конфуция, но придираться не стал. - Да, жуткое свинство, - согласился я. - У мистера Вулфа есть своя теория - он полагает, что от нас пытаются утаить правду. - Мне об этом известно. Весьма интересная теория. - Поэтому он проводит маленькое расследование. Думаю, есть смысл быть с вами откровенным. Он считает, что в кабинете Рони или в другой комнате могут быть какие-то бумаги или еще что-нибудь способное пролить свет на это дело. Мысль была такая: я прихожу сюда и ищу. Ну, например, если у вас две комнаты и в одной сидит стенографистка, я связываю ее пополам, засовываю кляп в рот и связываю ее, если есть сейф, загоняю ей булавки под ногти, она называет мне код, - и я нахожу то, что нужно. На всякий случай я привез с собой помощника, но не представляю, как мы управимся даже вдвоем... Меня остановил его смех: он ржал так громко, что все равно меня не слышал. Можно было подумать, что я - всем надоевший конферансье и в его репертуаре наконец-то появилась новая шутка. Я выждал паузу, дал ему отсмеяться, потом скромно заметил: - Право, я этого не заслуживаю. Смех его переплавился в хихиканье. - Как жаль, что мы не познакомились раньше, - выговорил он. - Я много потерял. Хочу рассказать вам, Арчи, а вы скажите Вулфу, что вы можете на нас рассчитывать - на всех нас, - вы получите все, что вам требуется. - Он махнул рукой. - Наша контора - к вашим услугам. Втыкать в нас булавки вам не придется. Секретарша Луиса все вам покажет и расскажет, равно как и остальные. Мы поможем вам добраться до истины. Для человека благородного ничего нет важнее. Кто это вас так расцарапал? Он начинал действовать мне на нервы. Он был так рад наконец-то меня заполучить, так страстно жаждал помочь, что терзал меня целых пять минут, и я никак не миг вырваться. Но все-таки вырвался. Я прошагал назад в приемную, сделал знак Солу и, как только мы оказались за пределами анфилады, сказал ему: - Оказывается, убили не того члена фирмы. Рони по сравнению с Алоизиусом Мерфи был просто цветком истины. ГЛАВА 16 Фотографии, если учесть условия съемки, вышли вполне приличными. Поскольку Вулф велел мне заказать по четыре отпечатка с каждого снимка, их набралось с половину пивного бочонка. Вечером после ужина мы с Солом сидели в кабинете, разглядывали их и сортировали; я даже не думал, что фотографий с Медлин окажется так много, и почти все я положил в стопку, предназначавшуюся для Вулфа. Было три хороших снимка Рони: крупном планом анфас, почти в полный рост и в профиль; еще, разумеется, я не мог не гордиться снимком партийного билета. Думаю, только за один этот снимок меня бы без разговоров взяли работать в "Лайф". Уэбстер Кейн особой фотогеничностью не отличался, а вот Пол Эмерсон - вполне. Я обратил на это внимание Вулфа, когда клал подборку на его стол. Он хмыкнул. Я спросил, готов ли он выслушать мой отчет за сегодняшний день, но он пожелал сначала изучить фотографии. Я задержался с отчетом, в частности, из-за Пола Эмерсона. Мы с Солом вернулись в контору сразу после шести, но распорядок дня Вулфа был нарушен срочными делами на крыше, и он спустился только в двадцать восемь минут седьмого. Однако он тут же включил радио, настроился на программу новостей, прошел к своему столу и уселся в кресло, плотно поджав губы. После рекламы и представления участников программы раздался язвительный баритон Эмерсона: "В этот прекрасный июньский день мало радости сообщать, что профессора снова взялись за свое... впрочем, они, профессора, народ настырный, тут ни них можно положиться. Вчера вечером один из них держал речь в Бостоне, и если у вас еще что-то осталось от последней зарплаты, живо прячьте денежки под матрас. Он хочет, чтобы мы не только кормили и одевали весь мир, но и обучали..." Моя учеба отчасти заключалась в том, что я наблюдал за лицом Вулфа, когда в эфире безумствовал Эмерсон. Его губы, поджатые с самого начала, поджимались все больше и больше, пока не превращались в тонюсенькую, не толще волоска, прямую линию, а щеки его раздувались и как-то складывались, напоминая рельефную географическую карту. Когда напряжение достигало определенной точки, рот его распахивался, через секунду снова захлопывался, и все начиналось сначала. Я тренировал свою наблюдательность, стараясь вычислить момент распахивания рта с точностью до секунды. Несколько минут спустя Эмерсон повел огонь по другой милой его сердцу мишени: "...они величают себя Всемирными федералистами, эта братия политиканствующих дилетантов, и они хотят лишить нас того единственного, что у нас еще осталось, - права самим решать свои проблемы. Им кажется естественным, что мы будем испрашивать разрешения у пигмеев и простаков со всего мира всякий раз, когда захотим чуть передвинуть мебель в своем жилище или даже оставить ее на месте..." Вулф распахнул рот на три секунды позже, чем я рассчитал... все равно это неплохое попадание. Угодить в десятку в таком деле трудно. Эмерсон еще немного помусолили эту тему, потом перешел к финалу. На сладкое он всегда уедал какую-нибудь особу, временно высунувшую голову из толпы. "Итак, друзья и сограждане, здесь, в Нью-Йорке, где лично я живу только по необходимости, некий так называемый гений снова вознамерился сорвать аплодисменты. Возможно, вы слышали об этом фантастически толстом существе, которое живет под вполне пристойным американским именем Ниро Вулф. Перед тем, как мне надо было выходить в эфир, мы в студии получили сообщение для прессы от одной фирмы городских адвокатов; у этой фирмы стало на одного партнера меньше, потому что один из них, Луис Рони, в понедельник вечером погиб под колесами автомобиля. Власти провели тщательное расследование и установили не подлежащую сомнению истину - это был несчастный случай, известен и человек, сидевший за рулем. Властям о случившемся известно все, равно как и общественности, то есть вам. Но наш так называемый гений знает больше, чем все остальные, вместе взятые, как обычно. Поскольку прискорбное событие произошло на территории, принадлежащей выдающемуся гражданину, человеку, которого я имею честь знать как друга и великого американца, на гений просто не мог упустить такой возможности и решил прибавить себе дешевой популярности. Фирма адвокатов официально сообщила прессе, что Ниро Вулф собирается произвести собственной расследование смерти Рони и докопаться до истины. Как вам это правится? Как вам нравится это наглое попрание самих основ законности в нашей свободной стране? Мое мнение с вашего позволения такое, без подобных гениев мы в Америке вполне можем обойтись. Есть среди четырехногой фауны такое животное, которое, чтобы добыть свое пропитание, не желает ни трудиться, ни воевать. Белка свои желуди зарабатывает трудом, хищные звери зарабатывают нелегкой охотой. А это животное работать не заставишь, оно прячется среди деревьев: скал и высокой травы и только и ждет, когда у кого-нибудь случится беда. Хорош образ жизни, ничего не скажешь! Хороша диета - кормиться чужими бедами! Какое счастье, что любители питаться падалью водятся только среди четырехногой фауны! Я прошу извинить меня, друзья и сограждане, за этот экскурс в область естественной истории. До встречи через десять дней. Завтра и до конца моего отпуска с вами снова будет Роберт Берр. Сегодня мне пришлось вернуться в город, и я не устоял перед соблазном заехать на студию и поговорить с вами. Спонсор передачи - мистер Грисуолд". Другой голос - само дружелюбие после язвительных ноток Эмерсона - начал рассказывать о роли угольной корпорации "Континентал майнс" в величии Америки. Я поднялся и выключил радио. - Спасибо хоть, что ваше имя произнес правильно, - подбодрил я Вулфа. - Это ж надо! Прервал свой отпуск, чтобы вставить вам фитиль. Может, напишем ему благодарственное письмо? Ответа не последовало. Разумеется, было бы глупо спрашивать, интересует ли его отчет за сегодняшний день, и приставать с этим я к нему не стал. А после обеда, как я уже говорил, он решил сначала заняться фотографиями. Они ему очень понравились, он даже намекнул, что я мог бы бросить горький хлеб детектива и перейти в профессиональные фотографы. На стол я положил тридцать восемь разных снимков. Девять из них ему не подошли, шесть он убрал в верхний ящик стола, что же до остальных двадцати трех, он попросил четыре отпечатка каждого снимка. Мы с Солом заметили, что особого предпочтения Вулф не отдал никому и ничему. На этих двадцати трех снимках были представлены все члены семьи, гости и, разумеется, партийный билет. Потом мы все их надписали с обратной стороны и убрали в отдельные конверты, которые тоже надписали. Все конверты Вулф прихватил резиновой лентой и убрал в верхний ящик стола. До отчета опять-таки дело не дошло, на сей раз помешал доктор Волмер. Вулф предложил ему бутылочку пива, как бывало всякий раз, когда тот приезжал вечером, и, как следует промочив горло из принесенной Фрицем бутылки, доктор приступил к рассказу. В Уайт-Плейнсе его приняли ни холодно ни горячо, просто по-деловому, и, перезвонив Вулфу, помощник окружного прокурора сопроводил его в морг. Обнаруженное им, увы, дает пищу лишь для догадок. Центр удара колесами пришелся на пятое ребро, выше этого места на теле Рони была только одна рана - синяк на правой части головы, над ухом. Судя по всему, его бедра и ноги оказались под машиной, а голова и плечи под колеса не попали. Не исключено, что синяк на голове был вызван ударом о гравийную дорожку, но возможна и другая версия: его чем-то ударили по голове и сбили с ног, а уже потом переехали машиной. В этом случае удар не мог быть нанесен каким-либо предметом с заостренным концом или с ограниченной площадью удара, скажем, молотком или гаечным ключом, но это не был и предмет с гладкой поверхностью типа бейсбольной биты. Видимо, что-то тупое, шершавое и тяжелое. Вулф нахмурился: - Клюшка для гольфа? - Не думаю. - Теннисная ракетка? - Недостаточно тяжела. - Кусок железной трубки? - Нет. Слишком гладкая. - Сук дерева с обломками прутьев? - Если достаточно тяжелый - подходит идеально, - Волмер отхлебнул пива. - Конечно, в моем распоряжении была только лупа. Если бы волосы и череп поместить под микроскоп, улики могли бы найтись. Я так и сказал помощнику окружного прокурора, но он не проявил энтузиазма. Будь у меня возможность отщипнуть кусочек, я притащил бы его домой, но этот малый не спускал с меня глаз. А сейчас слишком поздно, тело уже готовили для похорон. - А череп поврежден? - Нет. Никаких трещин. Видимо, врача, что делал вскрытие, это тоже интересовало. Кожу черепа взрезали и сдвинули вниз, потом вернули на место. - А возможно, что его сбили с ног до того, как его ударила машина? - Не просто возможно. Я готов поклясться, что сначала его ударили по голове, может быть, когда он еще стоял... это следует из того, что я увидел. - Тысяча чертей! - проворчал Вулф, - Я пытался заставить эту публику немного поработать, надеясь, что дело упростится. Вы сделали все возможное, доктор, я вам очень благодарен. - Он повернул голову - Сол, Арчи дал тебе на сохранение кое-какие деньги? - Да, сэр. - Они у тебя с собой? - Да, сэр. - Пожалуйста, передай их доктору Волмеру. Сол достал из кармана конверт, извлек из него несколько сложенных банкнотов, подошел к Волмеру и протянул ему деньги. Доктор озадаченно посмотрел на Вулфа: - За что это? - За вашу сегодняшнюю работу. Надеюсь, этого достаточно. - Но... я пришлю счет. Как обычно. - Если вы на этом настаиваете, разумеется. Но если большой разницы для вас нет, поверьте на слово: заплатить именно эти деньги за осмотр головы мистера Рони, чтобы выяснить правду о его смерти, я считаю весьма уместным. Эго моя маленькая прихоть, если она не идет вразрез с вашими. Здесь достаточно? Док распрямил банкноты и пересчитал их: - Тут слишком много. - Оставьте их у себя. Эти деньги - ваши, причем, все. Док убрал деньги в карман. - Спасибо. Вечно вы с загадками, - он поднял стакан с пивом. - Как только допью, Арчи, займусь вашим лицом. Я знал, что ваша спешка когда-нибудь не доведет вас до добра. Я попытался отшутиться. Когда он ушел, я наконец-то отчитался за Сола и за себя. Вулф сидел, откинувшись в кресле, и слушал мой монолог, не прерывая до самого конца. В середине, правда, явились Фредди Даркин и Орри Кэтер, впущенные Фрицем, я жестом пригласил их садиться и продолжал. Я объяснил, почему "купился" на пахнувшую липой сказочку Джимми насчет писем Гвен, хотя мамуля кукарекала и хватала его за руки, - Вулф одобрительно кивнул; потом я объяснил, почему ушел из юридической конторы Мерфи, Кирфота и Рони, даже не попытавшись заглянуть в корзину для мусора, и он кивнул снова. Из-за этого, в частности, я люблю на него работать: он никогда не выговаривает мне, что вот он, мол, на моем месте поступил бы иначе. Мои возможности он знает и ничего сверх этого от меня не ждет, но в пределах моих возможностей - ждет, и еще как. Добравшись до конца, я добавил: - У меня есть предложение: пусть кто-нибудь из ребят выяснит, где был Алоизиус Мерфи в понедельник в половине десятого вечера. Могу взяться за это сам. Голову даю на отсечение, что он - Д, а заодно и коммунист, и если он Рони не убивал, то это убийство вполне можно на него повесить. Вам стоит с ним повидаться. Вулф хмыкнул: - По крайней мере, день не потрачен впустую. Но партийный билет найти не удалось. - Я знал, что именно так вы и скажете. - Зато ты пообщался с миссис Сперлинг и ее сыном. Ты полностью уверен, что история с письмами - выдумка? Я пожал плечами: - Вроде, из моего рассказа все было ясно. - Ты что скажешь, Сол? - Я, сэр, согласен с Арчи. - Тогда вопросов нет, - Вулф вздохнул. - Н-да, положеньице незавидное. - Он взглянул на Фреда и Орри: - Идите-ка поближе. Я хочу кое-что сказать. Фред и Орри подошли вместе, но каждый по-своему. Фред был помассивнее Орри. Когда он что-то делал - шел, разговаривал, за чем-то тянулся, - ты так и ждал, что вот сейчас он споткнется или что-то опрокинет, но этого никогда не происходило, зато другого такого мастера слежки - не считая Сола - я просто не знал, и тут оставалось только разводить руками. Если Фред двигался как медведь, то у Орри были кошачьи повадки. Его сильным местом было умение разговаривать с людьми. С ним шли на контакт. Дело даже не вопросах, которые он задавал. Собственно, задавать вопросы он был не большой мастак; но во взгляде его было что-то притягательное, магнетическое. И у людей возникала потребность поделиться с ним. Вулф обвел глазами всю четверку. И заговорил: - Как я уже сказал, положение у нас незавидное. Человек, дело которого мы расследовали, погиб, и судя по всему, его убили. Он был мошенник и подлец, и я ему ничего не должен. Но некоторые обстоятельства - раскрывать их не буду - вынуждают меня выяснить, кто убил его и почему, и, если это все-таки убийство, получить неопровержимые улики. Может оказаться, что убийца по всем общепринятым стандартам - человек достойный в той же степени, в какой мистер Рони был отъявленным негодяем. Тут я ничего не могу поделать - человека этого надо найти. Стоит ли предавать его имя гласности - вопрос особый. На него я отвечу, когда он возникнет, то есть когда передо мной возникнет убийца. Вулф поднял ладонь: - Зачем я читаю вам эту лекцию? Потому что мне нужна ваша помощь, и я приму ее только на своих условиях. Если вы вместе со мной беретесь за это дело и мы находим искомое, то есть убийцу и неопровержимые улики, кому-то из вас или всем будет известно ровно столько, сколько мне, по крайней мере, вполне достаточно, чтобы всем вместе решать: как с этими сведениями поступить? Именно это меня не устраивает. Право решения я оставляю исключительно за собой. Только я буду решать, предавать ли имя этого человека гласности или нет, и если я решу, что нет, то должен рассчитывать на ваше согласие; соглашаясь, вы обязуетесь не делать и не говорить ничего вопреки этому решению. Вам придется держать рты на замке, а это не легкая ноша. Так вот, пока мы не зашли слишком далеко, я даю вам возможность отказаться сейчас. Он нажал кнопку на столе. - Вы подумайте, а я выпью пива. Вам чего-нибудь принести? Такого общего собрания - впятером - у нас не было уже давно, я решил, что пройти оно должно на уровне, пошел в кухню и вызвался помочь Фрицу. Ничего особенного: виски с содовой для Сола, джин с тоником для Орри и меня, пиво для Фреда Даркина и Вулфа. Вообще Фред предпочитал неразбавленное виски, но почему-то считал, что обидит Вулфа, если на предложение выпить пива запросит виски. Так что все мы наслаждались любимыми напитками, Фред же потягивал, по его собственному определению, помои. Поскольку считалось, что они что-то обдумывают, они сидели с глубокомысленным видом, я же решил заполнить паузу и снабдить Вулфа некоторыми подробностями нашей дневной авантюры, например, рассказал о бутылке шотландского виски, которую Рони хранил в ларе. Но для Сола эта пауза явно затянулась, потому что топтаться без дела он не любил. Увидев, что стакан его наполовину пуст, он вылил в себя остальное, опустил стакан на столик и обратился к Вулфу: - Насчет того, что вы говорили. Если я вам нужен для этого дела, меня волнует только оплата. Сумею что-то нарыть - значит, оно ваше. А держать рот на замке я и без особых условий умею. Вулф кивнул: - Я знаю, Сол, ты не из болтливых, это относится и к остальным. Но речь идет об уликах, которые, дай мы им ход, позволят изобличить убийцу, но не исключено, что давать им ход я не буду. Собрать улики и не воспользоваться и ими - это не так легко. - Правильно, сэр. Нелегко. Только, если вы стерпите, я стерплю тоже. - Какого черта! - выпалил Фред. - Что, вообще, за разговор