? Вы что, думаете, полицейские - наши лучшие друзья, и мы с ними в дочки-матери играем? - Дело не в этом, - нетерпеливо осадил его Орри. - Он знает, как мы любим полицию. Просто есть такая штука - совесть. Может, ты про нее слышал? - Никогда. Что это такое? - Трудно сказать. Я человек слишком утонченный, поэтому у меня ее нет, а у тебя ее нет, потому что ты слишком примитивный. - Значит, никаких проблем. - Абсолютно, - Орри поднял стакан. - За преступление, мистер Вулф. И никаких проблем. - Он выпил. Вулф налил себе пива. - Что ж, - сказал он, - теперь вы знаете, о чем речь. Возможно, описанные мною обстоятельства и не возникнут, но предвидеть их надо. Раз так, идем дальше. Если нам не подфартит, поиски могут здорово затянуться. Мистер Сперлинг сделал ловкий выпад, уговорив подписать это одиозное заявление не просто шофера или кого-то из домашней прислуги, но человека с положением, и наша и без того сложная задача только усложнилась. Есть одна версия, и разрабатывать ее я попрошу специалиста - этим ремеслом никто из вас не владеет, - а мы тем временем начнем поиски. Арчи, расскажи Фреду о людях, которые работают в Стоуни Эйкрз. Обо всех. Я послушно выполнил приказ, отпечатал все имена на машинке. Выходные дни в Стоуни Эйкрз я провел по-светски и, конечно, составить полный список, от дворецкого до третьего помощника садовника, нипочем бы не смог, но в понедельник вечером и во вторник утром, когда объявлялся полный сбор, я наверстал упущенное. Фред, слушая меня, делал на машинописном листе пометки. - На кого-нибудь обратить особое внимание? - спросил он Вулфа. - Нет. В дом не ходи. Начни в Чаппакуа, в деревне, везде, где можно что-то нащупать. В субботу вечером кто-то в этом доме отравил напиток, предназначавшийся для мистера Рони, видно, чтобы подсобить ему отправиться на тот свет. Когда в группе людей кто-то настроен столь агрессивно, это часто не ускользает от внимания слуг. Это все, что я могу сказать. - По какому поводу я появлюсь в Чаппакуа? - На твое усмотрение. Поломка машины, да такая, что скоро не устранишь, пусть ее отбуксируют в местный гараж. В Чаппакуа есть гараж, Арчи? - Есть, сэр. - Прекрасно, - Вулф допил остатки пива, платком вытер рот. - Теперь Сол. Сегодня ты встретился с младшим Сперлингом. - Да, сэр. Арчи нас познакомил. - Нужно выяснить, что он и его мать искали в квартире мистера Рони. Почти наверняка это какая-то бумага, потому что они рылись в книгах; возможно, мистер Рони как-то угрожал молодому Сперлингу и его матери, и бумага связана именно с этим. Эта догадка очевидна и даже банальна, но банальность потому и банальность, что случается часто. Месяц назад миссис Сперлинг сменила гнев на милость и снова разрешила мистеру Рони бывать у них дома как другу своей дочери; одновременно изменил отношение к нему и сын. Возможно, тут сыграла роль какая-то угроза, тем более что основное возражение против мистера Рони не было ничем подкреплено - просто мистер Сперлинг что-то подозревал, и все. Но в понедельник им стало известно нечто, очернившее мистера Рони до крайности. Однако угроза продолжала существовать. Куда это ведет, тебе понятно. - А что его очернило? - поинтересовался Сол. Вулф покачал головой: - Думаю, тебе это не нужно, во всяком случае, сейчас. Нам надо знать, существовала ли угроза и в чем она заключалась? Это работа для тебя и Орри, ты старший. Искать надо в Нью-Йорке, скорее дело не в матери, а в сыне, так что начинай с него - деловые связи, привычки, - тут никаких указаний от меня не требуется. Это обыденная работа, как и у Фреда, возможно, у тебя больше шансов на успех. О результатах сообщай, как обычно. На этом собрание закончилось. Фред вылил в себя оставшееся пиво, чтобы не обижать Вулфа. Я достал для них деньги из сейфа, из ящичка для наличных, не трогая гонорар нашего последнего клиента. Фред задал несколько вопросов, получил ответы, и я выпустил их через парадную дверь. Тем временем в кабинете Фриц принялся убирать стаканы и бутылки. Я вошел, потянулся, зевнул. - Садись, - сварливо велел Вулф. - Решили выместить зло на мне? - Я послушно сел. - Если вы гений, как утверждает Пол Эмерсон, я в этом не виноват, но натравить Фреда на наемную прислугу, а Сола и Орри послать ворошить крысиные норы - самое лучшее, что вы сейчас могли придумать. Бог свидетель, у меня никаких умных предложений нет, но я ведь и не гений. А кто мой подопечный? Алоизиус Мерфи? Эмерсон? Он хмыкнул: - Остальные на мой вопрос ответили. А ты - нет. - Ерунда. Меня беспокоит не то, что вы сделаете с убийцей, когда поймаете, а поймаете ли вы его вообще, - я сделал неопределенный жест рукой. - Если поймаете, он ваш. Дайте ему две тысячи вольт или посадите на кол - как душе будет угодно. Моя помощь вам понадобится? - Да. Но ты теряешь форму. В конце той недели я велел тебе установить личные отношения. - Сказали. Я и установил. - Но не с тем, с кем было надо. Теперь я хочу воспользоваться твоим знакомством со старшей миссис Сперлинг, хотя ты вправе отказаться. Вдруг тебе это покажется неудобным. - Спасибо на добром слове. Это зависит от того, как именно вы хотите воспользоваться. Если меня интересуют только факты, все неудобства отменяются. Она знает, что я детектив, знает, на каком мы свете, пусть сама решает. Если окажется, что Рони убила она, я первый помогу вам нацепить на нее медаль. Итак, что требуется? - Чтобы завтра утром ты туда поехал. - С удовольствием. А зачем? Он мне все объяснил. ГЛАВА 17 Как и любому хорошему водителю мне не надо напрягаться в загородной поездке, глаза, уши, рефлексы - все работает автоматически. И когда мы ведем какое-нибудь дело, я обычно вгрызаюсь в его узелки, оказываясь за рулем на открытой местности. Но в это чудесное солнечное июньское утро я катил по радующей глаз трассе к северу, вынужденный вгрызаться во что-то другое - не поймешь, где в этом деле были узелки, а где пирожки. Тут не было загадки как таковой, все свалено было в одну кучу. Поэтому я позволил своим мыслям бродить, где им вздумается, изредка возвращаясь лишь к одной занимавшей меня загадке, а именно: Вулф послал меня сюда, потому что надеялся здесь что-то нарыть или просто убрал меня на безопасное расстояние, пока сам будет совещаться со специалистами? Этого я не знал. Специалистом почти наверняка был мистер Джонс, видеть его мне не дозволялось, хотя Вулф прибегал к его услугам дважды, и мне об этом было известно. Возможно, мистер Джонс - имя вымышленное, Вулф назвал его, когда нужно было сделать запись в книге расходов. По телефону я намекнул Медлин, что будет тактичнее, если я оставлю машину за воротами, пройду в их владения пешком и встречусь с ней где-то в условленном месте; она ответила, что до тайного свидания у нас дело еще не дошло, раз уж я приезжаю, значит, приезжаю, как все нормальные люди. Я не настаивал - не приблизившись к дому, задание Вулфа не выполнить, Сперлинг все равно на работе в Нью-Йорке, а Джимми или мамуля едва ли станут поднимать шум, завидев меня, все-таки мы познакомились поближе. Поэтому я зарулил в ворота, подъехал прямо к дому и припарковал машину на площадке за кустарником, в месте, которое облюбовал в прошлый раз. Ярко сияло солнце, щебетали птички, листья и цветочки были там, где им полагалось, а на западной террасе стояла Медлин в ситцевой блузке с большими желтыми бабочками. Она пошла мне навстречу, но футах в десяти остановилась. - Господи! - воскликнула она. - Я хотела сделать именно это! Кто меня опередил? - Вы очень любезны, - обидчиво заметил я. - Между прочим, больно. - Естественно, поэтому мы и царапаемся, - она уже подошла ближе и теперь изучала мою щеку. - Сработано на славу! Вид у вас - кошмарнее не бывает. Может, вам лучше уехать и вернуться через недельку-другую? - Нет, мадам. - Кто же это вас? - Никогда не поверите, - я склонил голову к ее уху: - Ваша матушка. Она рассмеялась - легко, заливисто. - Как бы она вас с другой стороны не обработала. Вы бы видели ее лицо, когда я сказала, что вы приезжаете. Выпьете чего-нибудь? Кофе? - Нет, спасибо. Работы навалом. - Да, вы говорили. Так что с бумажником? - Собственно, это не бумажник, это футляр для документов. Летом, когда на тебе не так много одежды, а карманов еще меньше, это всегда проблема. Вы сказали, что в доме его не находили, значит я его потерял где-то на воздухе. Когда в понедельник вечером мы искали вашу сестру, он лежал у меня в заднем кармане, сначала, а потом началась вся эта катавасия, и хватился я его только вчера. Мне обязательно нужно его найти, в нем - мое удостоверение. - Водительское? Я покачал головой: - Удостоверение детектива. - Ах да, вы же детектив! Ну идемте, - она зашагала вперед. - Пойдем тем же путем. Как он выглядит? Брать ее с собой в мои планы не входило. - Вы просто ангел, - сказал я. - Очаровательная кочерыжечка. В этом платье вы напоминаете мне одноклассницу, мы тогда учились в пятом классе. Такое прекрасное платье, а вы в нем будете таскаться по кустам, искать мой дурацкий футляр? Еще помнете да испачкаете. Оставайтесь здесь, но меня не забывайте. А я, как найду, сразу объявлюсь. - Ни в коем случае, - в уголках ее рта вспыхнула легкая улыбка. - Мне всегда хотелось помочь детективу в его поисках, а вам тем более. Пошли! Возлюбила она меня что ли? Во всяком случае, явно решила идти со мной. Пришлось сделать вид, что такого приятного подарка я не смел и ждать. - Так как он выглядит? - спросила она еще раз, когда мы обогнули дом и зашагали через лужайку. Футляр в эту минуту лежал в моем нагрудном кармане, и проще всего было его ей показать, но в данных обстоятельствах я предпочел его описать. Свиная кожа, почернел от времени, четыре дюйма на шесть. На лужайке он нам не попался. Дальше мы заспорили, каким именно путем мы тогда шли через кустарник, и я позволили ей взять верх. Футляр мы опять-таки не нашли, зато, пока я лазил под ветками, мне по больной щеке здорово хлестнул прутик. Через калитку мы прошли в поле и там сбавили темп: трава высокая, пройдешь мимо футляра и не заметишь. Естественно, я чувствовал себя преглупо, ошиваясь в трех, а то и четырех кварталах от нужного мне места, но слово не воробей - деваться от своей версии мне теперь было некуда. Наконец с полем мы разделались, включая путь по задам надворных строений, а также конюшню. Мы приближались к дому с другой стороны, с юго-запада, и я стал забирать левее, но Медлин заупрямилась: мы здесь не ходили. Я ответил, что в тот вечер выходил на воздух не только в рамках нашей совместной экспедиции, и взял еще левее. Наконец я оказался на нужном мне участке. В тридцати шагах от меня сбились в кучку деревья, а сразу за ними находилась покрытая гравием площадка, где стояла моя машина. Если кто-то шмякнул Рони по голове, скажем, суком дерева с обломками прутьев, а уже потом переехал его машиной, если этот сук он бросил в машину и, соответственно, привез к месту парковки, если при этом он торопился и в лучшем случае мог этот сук куда-нибудь зашвырнуть, то сук этот вполне мог приземлиться где-то среди деревьев. По набору этих "если" вы можете себе представить, какое задание мне поручил Вулф. Обшарить территорию в поисках возможного орудия убийства - дело вполне обычное, но для этого нужны десять подготовленных профессионалов, которым к тому же никто не мешает, а не хорошенькая девушка в ситцевой блузке, занятая поисками футляра для удостоверения, и прирожденный герой, который делает вид, что ищет то же самое. Вдруг кто-то прорычал нечто похожее на "доброе утро". Это был Пол Эмерсон. Я уже почти обогнул рощицу, чуть позади плелась Медлин. Подняв голову, я увидел Эмерсона, от пояса и выше, он стоял по ту сторону моей машины, и нижнюю его половину скрывал капот. Я откликнулся на приветствие - без большого энтузиазма. - Машина другая, - констатировал он. - Верно, - согласился я. - В тот раз был седан. А у этой открывается верх. Вы наблюдательный. А что, седан вам понравился больше? - Я полагаю, - колко заметил он, - что прохлаждаться здесь вам разрешил мистер Сперлинг? - Он со мной. Пол, - мило проворковала Медлин. - Вы, наверное, не заметили меня за деревьями. Моя фамилия Сперлинг. - Я не прохлаждаюсь, - возразил я, - а кое-что ищу. - Что же? - Вас. Меня послал мистер Вулф, просил поздравить со вчерашней радиопрограммой. С той минуты у него не смолкает телефон, все жаждут его нанять. Если не возражаете, прилягте на земельку, я вас перееду. Он уже вышел из-за капота и подошел ближе, приблизился к машине и я. Он стоял на расстоянии вытянутой руки, его нос и уголок рта чуть подергивались, глаза вонзились в меня двумя сверлами. - Эфир налагает свои ограничения, - сказал он, - а сейчас их нет. Животное, о котором шла речь, называется гиена. Четырехногие гиены никогда не заплывают жиром, а с двуногими такое бывает. Ваш босс - жирная гиена. Вы - худая. - Считаю до трех, - объявил я. - Раз, два, три. - Ладонью я шлепнул его по правой щеке, он покачнулся, и я тут же выпрямил его ударом по левой. Второй удар вышел пожестче, но убойная сила была минимальной. Отвернувшись от него, я неспешно удалился в рощицу. На той ее стороне рядом с собой я обнаружил Медлин. - Не скажу, чтобы меня это сильно впечатлило, - со скрытой дрожью в голосе сообщила она. - До Джо Луиса* ему далеко. * Чемпион мира по боксу. Я продолжал идти. - В таких делах все относительно, - объяснил я. - Когда ваша сестра назвала Вулфа дешевым слизняком, я даже не погрозил ей пальцем, а отшлепать ее и вовсе не хотелось. Но желание смазать с его лица эту ухмылку было неодолимым - даже не скажи он ни слова, даже будь он вдвое меньше. В любом случае, следов на нем не останется. Посмотрите, как меня отделала ваша матушка, а я даже не ухмылялся. Это ее не убедило. - В следующий раз такие дела улаживайте без меня. Кто вас все-таки поцарапал? - Пол Эмерсон. Сейчас я с ним просто поквитался. Если не будете мне помогать, мы этот футляр не найдем никогда. Час спустя мы сидели на траве у ручья, чуть ниже моста, и обсуждали перспективы на ленч. Она вежливо уверяла, что не видит причин, способных помешать мне сесть за стол в их доме, я же категорически возражал. Миссис Сперлинг и Джимми я застукал, выражаясь профессиональным языком, на "взломе и проникновении", Уэбстера Кейна Вулф обозвал лжецом, Эмерсона я только что похлопал по щекам - мне не улыбалось проводить время за ленчем в такой компании. Да и выполнить задание мне, судя по всему, не удалось. Я уже обшарил, насколько мог в присутствии дамы, всю территорию от дома до моста и даже отчасти за мостом, остальное постараюсь осмотреть по пути домой. Медлин покусывала зубами травинку, зубы у нее были ровные и белые, но в глаза не бросались. - Я устала и проголодалась, - заявила она. - Вам придется нести меня домой. - Хорошо, - я поднялся. - Если дышать буду глубоко и прерывисто, постарайтесь правильно понять причину. - Обязательно ошибусь, - она откинула назад голову и взглянула на меня: - Но, может быть, сначала скажете, что вы все-таки искали? Неужели вы подумали, что я стала бы пыхтеть с вами все утро ради какого-то футляра для удостоверения? - Что-то я не заметил, чтобы вы пыхтели. А чем вас не устраивает футляр для удостоверения? - Всем, - она выплюнула травинку. - По-вашему, у меня нет глаз? Или вы меня совсем за дуру держите? Половину времени вы шныряли по местам, где не могли потерять не только футляр, а вообще ничего. На берегу ручья я уж думала, вы начнете искать под камнями. - Она взмахнула рукой. - Их тут тысячи. И все в вашем распоряжении. - Она поднялась и отряхнула юбку. - Только сначала отнесите меня домой. А по пути расскажете, что искали, или я разорву вашу фотографию. - Попробуем договориться, - предложил я. - Я расскажу, что искал, а вы поделитесь мыслью, которая посетила вас во вторник. Помните, в понедельник вечером вы что-то видели или слышали и кого-то заподозрили, но делиться со мной не стали, чтобы сберечь отцовские денежки. Но сейчас денежки все равно тю-тю, так что, может быть, скажете? Она улыбнулась мне сверху: - Как вцепитесь, так ни за что не выпустите, да? Конечно, скажу. Примерно в то время я сидела на террасе Уэбстера Кейна, и если он сам не брал вашу машину, то мог видеть, как ее брал кто-то другой. - Не пойдет. Попытка номер два. - Я правду говорю! - Кто же сомневается, - я поднялся. - Вам повезло - заявление подписал именно Кейн. Вы вообще очень везучая девушка. Придется вас задушить. Считаю до трех. Раз, два... Она припустила к берегу ручья и подождала меня там, наверху. Назад мы пошли по дороге, и она так и сыпала колкостями, потому что я тоже не стал "колоться" - мол, ничего, кроме футляра, не искал; когда я открыл дверцу своей машины, она перестала гневаться и решила закончить на дружеской ноте. Она подошла ближе, легонько провела пальцем по моей царапине и спросила: - Скажите, кто это сделал, Арчи, я ревную! - В один прекрасный день, - отозвался я, садясь в машину и включая зажигание, - я вам расскажу все с самого начала, с самого момента зачатия. - Честно? - Да, мадам. И я уехал. Ведя машину по извилистой дороге под уклон, я размышлял о нескольких вещах сразу. Во-первых, на моих глазах женщина установила новый рекорд. Я провел в обществе Медлин три часа, и она не задала ни одного вопроса о планах Вулфа, не пыталась у меня что-то такое выудить. Уже за это ее следовало поощрить, и я мысленно поместил ее в папку с надписью "Неоконченные дела". Во-вторых, проверка по просьбе Вулфа. Ручей шумел достаточно сильно. Собственно, этот шум можно и не заметить, но, если ты в двадцати футах от моста и идешь вверх по дороге, а тьма вот-вот станет кромешной, можно и не услышать, что сверху едет машина. Признание Уэбстера Кейна от этого обстоятельства только выигрывало, и вместо шага вперед был сделан шаг назад, но я должен был все рассказать Вулфу. Но больше всего меня занимали слова Медлин: как это я не стал искать под камнями? Тут явно крылся намек, а я понял его только теперь... не будучи человеком предвзятым, как Вулф, я вполне готов принять хороший совет даже от женщины. Поэтому я выехал через ворота на шоссе, поставив машину на обочину, достал из аптечки лупу, вернулся к мосту и бережком сошел к ручью. Камней здесь и вправду было тысячи, всех форм и размеров, некоторые частично под водой, больше у воды и на самом берегу. Я покачал головой. Да, мысль удачная, но я здесь один и по этой части не спец. Я перебрался на другое место, поискал еще. У всех камней в воде поверхность была гладкая, те, что забрались высоко, были сухие и светлые, а у воды собрались темные, влажные и скользкие. Да, до определенного уровня камни были гладкие, сухие и светлые, а ниже - заметно более шероховатые, темные, какие-то зеленовато-серые. Разделительная линия, разумеется, отражала уровень воды в весеннее половодье, когда вода в ручье поднималась. Что ж, молодец, поздравил я себя, такое открытие удается сделать не всякому, теперь ты еще и геолог. Дальше совсем просто - разглядывать каждый камушек через лупу, к октябрю как раз закончишь. Но, не поддавшись иронии, я продолжал искать. Ходил у самой воды, наступал на камни, забрел под мост, постоял там, пошел дальше, вверх по течению. Глаза уже сами знали, где искать, напоминать им не требовалось. В десяти футах за мостом я его нашел. Он лежал почти у самой демаркационной линии, в нескольких дюймах над ней, в горке из камней побольше, будто спрятанный, но сразу бросился мне в глаза - как оцарапанная щека. Размером да и формой он напоминал кокосовый орех, шероховатый и зеленовато-серый, а все его соседи были гладкие и светлые. Я застыл как вкопанный и смотрел на него, разинув рот, секунд десять, потом шагнул вперед, не отрывая от него глаз, - вдруг куда-нибудь ускачет? - наступил на голыш и едва не плюхнулся в ручей. Этот камень явно попал сюда недавно. Я согнулся пополам, взял его кончиками пальцев обеих рук, выпрямился, чтобы лучше рассмотреть. Конечно, самая неопровержимая улика - это отпечатки пальцев, но с одного взгляда было видно - обнаружить их удастся только при очень большом везении. Камень со всех сторон был шероховатый, сплошь выбоины и вмятины, ни одного гладкого участка. Но я все равно держал его кончиками пальцев - да, отпечатки самая неопровержимая улика, но ни в коем случае не единственная. Я собрался перейти на менее зыбкую почву, как вдруг за моей спиной раздался голос: - Ищете угольки из костра дьявола? Я повернул голову. Конни Эмерсон. Она вполне могла дотянуться до меня рукой, а это значило, что она мастерица подкрадываться - если не принимать во внимание шум ручья. Глаза ее лучились сильной, яркой голубизной. Я ухмыльнулся: - Нет, золото. - Правда. Ну-ка, покажите... Она сделала шаг вперед, ступила на камень, лежавший под неудачным углом, ойкнула и завалилась прямо на меня. Особой опоры у меня под ногами не было, и я свалился, не удержав равновесия, - первую из десятых долей секунды истратил на то, чтобы удержать мой трофей в кончиках пальцев, но все равно не удержал. Я тут же вскочил и присел на четвереньки; Конни лежала, растянувшись во весь рост, но голова ее была приподнята, она изо всех сил за чем-то тянулась, и это "что-то" вот-вот могло оказаться в ее руках. Мой зеленовато-серый камень приземлился в одном футе от воды, и ее пальцы собрались его зацапать. Я не считаю, что голубоглазая блондинка и вероломство - синонимы, но если ей придет в голову швырнуть мой драгоценный камень в воду и посмотреть, много ли будет брызг, нужно всего две секунды... я нырнул вперед прямо по камням и прижал рукой ее предплечье. Она испустила вопль и выдернула руку. Наконец-то, нащупав опору, я привел себя в вертикальное положение и твердо поставил левую ногу перед моим камнем, Она села, схватилась за предплечье, ошалело уставилась на меня. - Вы что, горилла эдакий, совсем спятили? - вскричала она. - Спятишь тут, - попытался объясниться я. - Золото с людьми и не такое делает. Смотрели "Сокровище Сьерра-Мадре"? - Идите к черту, - она надула губы и выпятила подбородок, но негодовать молча не смогла. - Вы мне, кажется, руку сломали. - Ну, значит, у вас кости из мела. Я ее просто погладил. Это вы чуть не сломали мне спину, - я заговорил примирительно. - В этом мире слишком много подозрительности. Я не подозреваю вас в покушении на мою жизнь, вы не подозреваете меня в намерении сломать вам руку - идет? Пойдемте от этих камней подальше, посидим на травке и все спокойно обсудим. Глаза у вас обворожительные. Может, прямо с этого и начнем? Она подтянула ноги, положила руку - не ту, которой тянулась за моим камнем, - на валун, чтобы оттолкнуться, поднялась, осторожно прошла между камней к траве, взобралась на бережок и была такова. У меня болели правый локоть и левое бедро. Это можно было пережить, но физическими травмами мои проблемы не ограничивались. Включая прислугу, в доме было шестеро или семеро мужчин, и, если Конни наплетет им с три короба и они примчатся сюда, может выйти легкий конфуз. Я уже и так из-за нее пострадал, выронив свой камень. Я наклонился и поднял его, опять-таки кончиками пальцев, выбрался с камней, обогнул берег и по дорожке вернулся к машине, камень уложил в аптечку клином, чтобы не перекатывался. Обедать в округе Вестчестер я не стал. Выехав на трассу, я помчался вперед. Я был на седьмом небе от счастья - возможно, я стал обладателем простого куска гранита, а не улики номер один, - пока нет полной ясности, ликовать нечего. Поэтому, свернув, как всегда, на Сорок шестую улицу, я сначала направился к старому кирпичному зданию в конце Тридцатых улиц, угол Девятой авеню. Там я отдал свою находку некоему мистеру Уэйнбаху, и он обещал все сделать в лучшем виде. А уже потом я поехал домой, нашел в кухне Фрица, слопал четыре бутерброда - два с осетриной и два с домашней ветчиной - и запил их квартой молока. ГЛАВА 18 Когда я проглотил остатки молока, было около пяти часов, то есть раньше чем через час Вулф из оранжереи не появится. Я ничего не имел против, потому что надо было зализать раны. В своей комнате на третьем этаже я разделся. На левом колене была длинная ссадина, на левом бедре - многообещающий синяк, на правом локте отсутствовал кусок кожи площадью в квадратный дюйм. Изысканно вела себя и ссадина на щеке, цветовую гамму она меняла каждый час. Разумеется, могло быть хуже, по крайней мере, по мне не проехала автомашина; но, кажется, для разнообразия не худо было бы посостязаться с врагом моего пола и моих габаритов. В баталиях с женщинами я, безусловно, не блистал. Мало того, что пострадала моя шкура, можно выбрасывать и мой лучший летний костюм - сильно порвался рукав пиджака. Я принял душ, смазал себя йодом, забинтовал раны, оделся и спустился в кабинет. С первого взгляда на содержимое сейфа я понял: если упомянутым специалистом был все-таки мистер Джонс, Вулф его еще не нанял, потому что пятьдесят тысяч лежали на месте. Этот вывод я сделал на основании пусть ограниченного, но все же опыта. Мистера Джонса я в глаза не видел, но знал о нем две вещи: во-первых, именно через него Вулф получил серьезный компромат на нескольких коммунистов, и этого вполне хватило, чтобы упрятать их за решетку, во-вторых, он всегда требовал деньги вперед. Значит, либо речь шла не о нем, либо Вулф до него пока не добрался. Я надеялся, что Уэйнбах позвонит до того, как Вулф в шесть часов спустится из оранжереи, но этого не случилось. Вулф вошел, уселся за стол и спросил. "Ну?". Я еще не решил, включать в мой отчет камень или подождать, что скажет Уэйнбах, но скрывать историю с Конни я не мог и выложил все, как было. Умолчал лишь об одном: что на мысль о камнях меня навела Медлин; женщина дала умный совет - Вулфа это может только разозлить. Он и без того сидел и хмурился. - Я еще удивился, - добавил я не без некоторого самодовольства, - что вам самому камень не пришел в голову. Док Волмер говорил: "Что-то шероховатое и тяжелое". - Пф. Конечно, мысль о камне мне в голову приходила. Но если убийца ударил камнем, нужно было пройти всего десять шагов и швырнуть его в воду. - Он это и захотел сделать. Но до воды не докинул. Хорошо, что я не принял вашу версию. Иначе... Зазвонил телефон. В ухе у меня зазвучал шепелявый голос. Шепелявостью отличался Уэйнбах из лаборатории Фишера. Тем не менее, он не забыл представиться. Я махнул Вулфу рукой, чтобы он взял другую трубку рукой, и затаил дыхание. - Насчет вашего камня, - сказал Уэйнбах. - Технические подробности интересуют? - Нет. Только то, о чем я вас спросил. Из чего-нибудь следует, что им шмякнули или могли шмякнуть человека по голове? - Следует. - Правда? - честно сказать, я этого не ожидал. - Следует? - Да. Все давно высохло, но есть четыре точечки - пятнышки крови, еще пять точечек - возможные пятнышки крови, крошечный лоскутик кожи, еще два лоскутика чуть побольше. На одном из них виден волосяной мешочек. Сведения предварительные, ничего сказать с гарантией не могу. Чтобы завершить анализы, нужно еще сорок восемь часов. - Тогда вперед, брат мой! Жаль, что вы далеко, я бы вас поцеловал! - Что-что? - Ничего, все нормально. Я выдвину вас на Нобелевскую премию. Отчет напишете красными чернилами. Я положил трубку и повернулся к Вулфу: - Итак, все в порядке. Его убили. Либо сама Конни, либо она знает убийцу. Про камень ей было известно. Она следила за мной, незаметно ко мне подкралась. Надо было завязать с ней личную дружбу и притащить сюда. Она вам нужна? Если сильно постараюсь, я ее вытащу. - Ради всего святого, не надо, - брови его уползли куда-то совсем вверх. - Арчи, скажу честно, я тобой доволен. - Ничего, не напрягайтесь. - Не буду. Да, временем ты распорядился с толком, нашел искомое, но это лишь подтверждает то, что мы и так знали. А именно: заявление мистера Кейна - ложь, мистер Рони был убит умышленно кем-то из гостей или членов семьи, но ничего нового для нас здесь нет. - Извините, - холодно произнес я, - что добыл бесполезные сведения. - Я не сказал "бесполезные". Если эта улика доберется до суда, от нее будет очень большая польза. Повтори, что сказала миссис Эмерсон. Я повторил, весьма сдержанно. Сейчас я вижу, что он был прав, но тогда я этим камнем безумно гордился. В нашем доме устанавливается тяжелая атмосфера, если один начинает дуться на другого, поэтому я решил немедленно поквитаться и не стал с ним ужинать, сославшись на недавно съеденные бутерброды. За едой он любит разговаривать - но только не о деле, - и пока я один сидел в кабинете, разбирая накопившуюся почту, настроение у меня неуклонно улучшалось; когда он в конце концов появился, мне даже захотелось с ним поговорить - у меня возникло несколько едких замечаний насчет того, сколь важна своевременная и ценная улика в раскрытии уголовного преступления. Но до замечаний дело не дошло: он еще только устраивался в кресле, занимая любимую послеобеденную позу, когда раздался звонок в дверь; Фриц был занят на кухне, и открывать пошел я. Это оказались Сол Пензер и Орри Кэтер. Я провел их в кабинет. Орри чуть развалился в кресле, закинул ногу на ногу, достал трубку и принялся ее набивать, а Сол, напряженно выпрямив спину, сел на краешек большого кожаного кресла. - Я мог бы и позвонить, - начал Сол, - но появились легкие сложности, и нужны инструкции. Вроде мы что-то нашли, но наверняка сказать нельзя. - Сын или мать? - спросил Вулф. - Сын. Вы велели начать с него, - Сол достал блокнот и глянул на страницу. - Знакомых у него не счесть. Как вы хотите, с датами и подробностями? - Сначала общую картину. - Хорошо, сэр, - Сол закрыл блокнот. - Примерно половину своего времени он проводит в Нью-Йорке, другую половину - в самых разных местах. У него есть собственный самолет, он держит его в Нью-Джерси. Клуб посещает только один, гарвардский. За последние три года дважды был арестован за превышение скорости, один раз... - Биография мне не нужна, - прервал его Вулф. - Только то, что может пригодиться. - Хорошо, сэр. У него половина доли в ресторане "Новый рубеж" в Бостоне. Его открыл в тысяча девятьсот сорок шестом году его сокурсник из колледжа, и молодой Сперлинг внес приличную сумму, около сорока тысяч, видимо, взял у отца, но это не... - Ночной клуб? - Нет, сэр. Ресторан высокого пошиба, их специализация - дары моря. - Едва сводят концы с концами? - Нет, сэр. Процветают. Миллионерами не стали, но в сорок восьмом году прибыль была солидная. Вулф хмыкнул: - Не думаю, что это серьезная почва для шантажа. Что еще? Сол взглянул на Орри: - Расскажи о манхэттенском балете. - Ну, - вступил Орри, - это группа танцоров, они собрались два года назад. Джимми Сперлинг и еще два типа вложили денежки, какова была доля Джимми, я не выяснил, но, если надо, выясню. Танцуют они всякий модерн. Свой первый сезон начали в каком-то занюханном сарае на Сорок восьмой улице, продержались три недели и махнули куда-то в глушь, но и там не преуспели. В прошлом сезоне открылись в ноябре, в Хералд-театре, и выступали до конца апреля. Говорят, что три добрых ангела свои взносы окупили с лихвой, но это надо проверить. Во всяком случае, в убытке не остались. Похоже, мы снова выстрелили вхолостую. Рассказать богатому отцу о том, какой транжира и растратчик его сын, - слышать о подобных угрозах мне доводилось, но пугать отца рассказами о предприимчивости сына - такого я что-то не помню. В общем, мое мнение о Джимми явно надо подкорректировать. - Понятное дело, - продолжил Орри, - когда думаешь о балете, на ум сразу приходят девушки да ножки. В этой труппе с ножками было все в порядке, я проверял. Джимми балетом интересуется, иначе стал бы он раскошеливаться? Когда он в Нью-Йорке, он ходит на балет два раза в неделю. Он лично следит, чтобы девушки как следует питались. Ну, я решил, надо копать дальше, вроде тут что-то есть. В общем, девушек он любит, а они его, но если из этого и вышла какая-нибудь темная история, я до нее не докопался, придется подождать. Продолжать поиски? - Почему бы и нет, - Вулф повернулся к Солу. - Это все? - Ни в коем случае, - ответил ему Сол, - но интересно вам, пожалуй, только одно, как раз об этом я и хочу сказать. Прошлой осенью он внес двадцать тысяч долларов в фонд ОПБ. - Что это? - Общество прогрессивных бизнесменов. Но это просто вывеска. Деньги пошли на президентскую кампанию Генри Уоллеса*. * В 1948 году возглавил радикальную Прогрессивную партию, она выступала за переговоры с СССР с целью положить конец холодной войне. Выставлялся при поддержке компартии США кандидатом на пост президента, но набрал лишь 1 млн. голосов. - Ничего себе, - глаза Вулфа, почти закрытые, чуть приоткрылись. - Давайте поподробнее. - Много не расскажу, зацепил только сегодня. Видимо, взнос был тайный, но кто-то о нем все-таки знает, если скажете, я могу до них добраться. С этим я и приехал. Я вышел на одного человека, прежде он был сторонником Уоллеса, потом с ним расплевался, сам он по мебельной части. Он уверяет, что про взнос Сперлинга ему все известно. Сперлинг якобы сделал этот взнос в виде личного чека на двадцать тысяч и как-то в четверг вечером передал его некоему Колдекотту, а на следующее утро пришел в ОПБ и попросил свой чек назад. Он хотел вместо него внести наличные. Но оказалось, что чек уже погашен. А дальше самое интересное: мой осведомитель уверяет, что с начала года всплывали фотокопии трех разных чеков - взносов троих других людей, - всплывали при необычных обстоятельствах. Один чек был его собственный, имена двух других жертвователей он назвать отказался. Вулф наморщил лоб: - Он утверждает, что руководители ОПБ сделали эти фотокопии, чтобы потом ими воспользоваться - при необычных обстоятельствах? - Нет, сэр. Он считает, что копии сделал кто-то из служащих либо для себя лично, либо как шпион для демократической или республиканской партий. Себя мой осведомитель назвал политическим отшельником. Уоллеса он не любит, но и республиканцы с демократами ему не по душе. Он говорит, что в следующий раз проголосует за вегетарианцев, но от мяса не откажется. Я дал ему выговориться. Хотел выудить из него все, что можно, - ведь если с чека молодого Сперлинга сделали фотокопию... - Разумеется. Удовлетворительно. - Так мне копать дальше? - Да. Чем глубже, тем лучше. Ценнейшая находка - это служащий, который делал фотокопии. - Вулф повернулся ко мне. - Арчи! Ты знаешь молодого Сперлинга лучше, чем мы. Он простофиля? - Если я и думал так раньше, - честно признался я, - то теперь не думаю. Простофиля не может грести прибыль с ресторана в Бостоне и с манхэттенского балета. Я его недооценивал. Ставлю три против одного, что знаю, где находится фотокопия чека Джимми. В сейфе, в конторе Мерфи, Кирфота и Рони. - Похоже на правду. Еще что-нибудь, Сол? Скажи он сейчас, что Джимми подснял миллиончик, водя по кругу пони или заправляя на птицеферме, я бы не удивился, но, видимо, до этого у Джимми просто руки не дошли. Сол и Орри побыли еще немного, пропустили по стаканчику, обсудили, как добраться до шпиона республиканцев или демократов, и ушли. Выпустив их, я вернулся в кабинет... мои замечания насчет важности улик в уголовном деле уже устарели, значит, надо от них отказаться. Я собрался отойти ко сну и дать моим синякам немного передохнуть, но было всего половина десятого, а средний ящик моего стола едва не вспух от квитанций и счетов за ремонт на крыше. Я взялся их разбирать. Похоже, Вулф даже недооценил ущерба, если учитывать стоимость редких гибридов, с которыми грубо обошлись. Завидев, какие труды я взвалил на свои плечи, Вулф вызвался помочь, и часть бумаг я перенес на его стол. Но мне не раз приходилось убеждаться: разведение орхидей и детективный бизнес - занятия трудносовместимые. Одно так и норовит подставить ножку другому. Мы не просидели за бумагами и пяти минут, как в дверь позвонили. Обычно после девяти Фриц надевает старые шлепанцы, поэтому поздних визитеров встречаю я. Я зажег свет над крыльцом, посмотрел сквозь одностороннюю стеклянную панель, открыл дверь и сказал: "Добрый вечер, входите", через порог перешагнула Гвен Сперлинг. Я закрыл дверь и повернулся к ней. - Пришли повидаться со слизняком? - я показал рукой. - Это здесь. - Вы даже не удивились! - брови ее метнулись вверх. - Годы упорных тренировок. Мне же хочется вас поразить, вот я и скрываю удивление. А вообще оно из меня так и прет. Прошу. Она прошла вперед, я за ней. В кабинете она сделала три шага, остановилась, и мне пришлось описать вокруг нее дугу. - Добрый вечер, мисс Сперлинг, - четко выговаривая слова, поприветствовал гостью мистер Вулф. Он указал на красное кожаное кресло: - Наше лучшее кресло к вашим услугам. - Я звонила вам и говорила, что приеду. - По-моему, нет. Она звонила. Арчи? - Нет, сэр. Просто она удивлена, что мы не удивлены. - Понятно. Садитесь, пожалуйста. Секунду мне казалось, что она сейчас развернется и лишит нас своего общества, как тогда в библиотеке, но, если это предложение и встало на повестку дня, она проголосовала против. Она перевела взгляд с Вулфа на меня, глаза ее остановились на моей расцарапанной щеке, но спрашивать, чьих рук это дело, она не стала. Бросила меховую горжетку на желтое кресло, подошла к красному кожаному, опустилась в него и заговорила: - Я пришла, потому что не могла заставить себя не прийти. Мне нужно кое в чем признаться. Господи, неужели она тоже подписала заявление? Вид у нее был обеспокоенный, но не изможденный, а веснушки при этом освещении вообще скрылись из виду. - Признания часто помогают, - заметил Вулф. Правда, желательно признаваться тому, кому надо. Вы уверены, что должны признаваться именно мне? - Вы просто любезничаете, потому что я назвала вас слизняком! - Странная причина для того, чтобы любезничать. У меня и в мыслях этого нет. Просто я хочу подбодрить вас, облегчить вам начало. - В этом нет надобности, - Гвен крепко сплела руки. - Я решилась. Я самодовольная и любопытная маленькая дуреха! - Вы слишком увлекаетесь прилагательными, - сухо заметил Вулф. - В моем случае - дешевый и грязный маленький слизняк. В вашем - самодовольная и любопытная маленькая дуреха. Обойдемся просто дурехой. Но из-за чего такая аттестация? - Из-за всего. Из-за Луиса Рони. Я отлично знала, что совсем в него не влюблена, ни капельки, но решила слегка проучить отца. Будь все нормально, Луису не понадобилось бы заигрывать с Конни Эмерсон, чтобы уязвить мое самолюбие, она не стала бы кокетничать с ним, и вообще он остался бы в живых. Пусть даже вы сказали о нем чистую правду, в его смерти виновата я, и что мне теперь прикажете делать? Вулф хмыкнул: - Боюсь, я не совсем вас понимаю. Мистер Кейн поехал отправить письма и случайно сбил мистера Рони - где же здесь ваша вина? Она пристально посмотрела на него: - Вы же знаете, что это неправда! - Да, но этого не знаете вы... или знаете? - Естественно, знаю! - Руки ее разжались. - Может, я и дуреха, отказываться не буду, но Уэбстера я знаю давным-давно и убеждена - он не мог сделать такого! - От несчастного случая не застрахован никто. - Я не об этом. Если бы он сбил Луиса и увидел, что тот мертв, он тут же бы