Стритар ухмыльнулся. - О да, я слышал о нем. - Я знаю, что обычно его называют просто Духом. Никто не хотел назвать мне имена руководителей, но по некоторым намекам я понял, что один из них находится в окрестностях Черной горы, что довольно логично. Поэтому мы прошли с севера через горы, перешли югославскую границу и по долине вдоль реки добрались до Риски, но там поняли, что нет смысла идти в Цетинье, пока у нас не будет дополнительной информации. В детстве я был однажды в Подгорике - навещал товарища по имени Грудо Балар. - Вулф резко повернулся и посмотрел на человека с плоским носом и скошенным лбом, сидевшего у стены. - Когда мы вошли, я обратил внимание, что вы на него похожи, и подумал, что, может быть, вы его сын. Скажите, пожалуйста, ваша фамилия не Балар? - Нет, - ответил плосконосый низким еле слышным голосом. - Меня зовут Петер Зов, если это вас интересует. - Вовсе нет, раз вы не Балар. - Вулф обернулся к Стритару. - Поэтому мы решили добраться до Подгорики - я, наверное, научусь называть ее Титоградом, если мы останемся в этой стране, - во-первых, чтобы попробовать отыскать моего старого друга, а, во-вторых посмотреть, как здесь идут дела. Мне сказали, что у Джорджа Билича из Риски есть машина и телефон, а у нас заболели ноги, поэтому мы обратились к нему и предложили две тысячи динаров за то, чтобы он довез нас до города. Вы спросите, почему, когда Билич отказал нам, я предложил ему позвонить в Министерство внутренних дел в Белграде. Это всего лишь ход, признаюсь, не очень тонкий, который и использовал раз или два в Албании, чтобы оценить обстановку. Если бы Билич позвонил, это бы значительно расширило мои познания в этой области. - Если бы он позвонил, - сказал Стритар, - вы бы сейчас сидели в тюрьме, и кто-нибудь из Белграда ехал сюда, чтобы разобраться с вами. - Все к лучшему. Это говорит мне о многом. - Может быть, и больше, чем вы хотите знать. Вы посоветовали Биличу обратится в комнату номер девятнадцать. Почему? - Чтобы произвести на него впечатление. - Если вы только что приехали в Югославию, как вы можете знать про комнату номер девятнадцать. - Про нее несколько раз упоминали, когда мы были в Албании. - В каком смысле? - Как о логове зверей, возглавляющих тайную полицию, следовательно, являющемся сосредоточением власти. - Вулф протянул руку. - Разрешите мне кончить. Я попросил Жубе Билича отвезти нас к северной части площади, но когда он привез нас сюда, я подумал, что это то, что надо. Вы бы все равно о нас узнали, от него или от кого-нибудь другого, поэтому лучше было увидеть вас и рассказать все самим. - Еще лучше было бы сказать мне правду. - Я сказал вам правду. - Так. Почему вы предлагали Биличу американские доллары? - Потому что они у нас есть. - Сколько? - Больше тысячи. - Где вы их взяли? - В Соединенных Штатах. Это удивительная страна, где можно делать деньги, и мы с сыном этим полностью воспользовались. Но там не знают, на кого ставить, и слишком много слов говорится впустую. Поэтому мы приехали, чтобы разобраться на месте. В чьих руках лучше сосредоточить власть в Югославии - русских, Тито или Духа Черной горы? Стритар задрал голову и сощурил глаза. - Все это очень интересно и чрезвычайно глупо. Мне сейчас пришло в голову, что из тех миллионов, которые были направлены в Югославию Всемирным банком, - я имею в виду Соединенными Штатами, - только один дошел до Черногории - на постройку плотины и электростанции в трех километрах от Титограда. Если Всемирный банк интересуется тем, истрачены ли деньги на те цели, для которых они предназначались, разве не могли они прислать вас, чтобы это проверить. - Могли, - согласился Вулф. - Но не меня. Мы с сыном не обладает нужной квалификацией. - Вы не можете рассчитывать, - заявил Стритар, - чтобы я поверил в вашу невероятную историю. Я признаюсь, что не понимаю, на что вы рассчитываете. Вы должны знать, что без документов вы подлежите аресту и тщательной проверке, которая вам явно не понравится. Вы можете быть агентами русских. Вы можете, как я уже сказал, быть агентами Всемирного банка. Вы можете быть иностранными шпионами. Бог знает откуда. Вы можете быть американскими друзьями Духа Черной горы. Может быть, вас даже прислали из пресловутой девятнадцатой комнаты, чтобы проверить лояльность и бдительность черногорцев. Но я задаю себе вопрос, почему, кем бы вы ни были, вы не запаслись документами? Это просто смешно. - Совершенно верно. - Вулф утвердительно кивнул. - Какое удовольствие встретить умного человека, мистер Стритар. Вы можете объяснить отсутствие у нас документов, только поверив, что мой рассказ является правдой. Что касается нашего ареста, не буду убеждать вас в том, что был бы рад провести год или два в тюрьме, но он явился бы ответом на ряд вопросов, которые нас интересуют. Что касается вопроса о том, на что мы рассчитывали, почему бы не предоставить нам возможность получить информацию, которая нас интересует, в пределах разумного времени, например, месяца? Я бы не стал делать такого предложения в Белграде, но ведь здесь Черногория, где турки веками безуспешно пытались свалить эти скалы, поэтому маловероятно, что нам с сыном это удастся. Чтобы доказать, что я с вами полностью откровенен, скажу, что у нас значительно больше тысячи американских долларов, но с собой мы взяли лишь небольшую часть. Основную часть этих денег мы спрятали в горах, и заметьте, не в Албании, а в Черногории. Это свидетельствует о том, что мы склоняемся в сторону Тито, а не русских - вы что-то сказали, мистер Зов? Петер Зов, который издал непонятный звук, покачал головой. - Нет, но мог бы. - Так скажи, - обратился к нему Стритар. - Эти доллары не должны попасть к Духу. - Риск существует, - признал Вулф, - но сомневаюсь, что их можно найти, а при том, что я слышал об этом движении, очень сомнительно, чтобы мы его поддержали. Вы цель человек действия, мистер Зов? - Да, я кое-что умею, - низкий ровный голос стал вкрадчивым. - У Петера прочная репутация, - сказал Стритар. - Это хорошо. - Вулф повернулся к Стритару. - Но если он предполагает вытрясти из нас информацию о том, где находятся доллары, то это неразумно. Мы американские граждане, и применять к нам серьезное насилие было бы неосторожно; кроме того, основная часть нашего состояния находится в Соединенных Штатах, вне вашей досягаемости, пока вы не заручитесь нашей симпатией и поддержкой. - В каком месте Соединенных Штатов? - Это неважно. - Вас там тоже зовут Тоне Стара? - Может быть, да, а, может быть, нет. Могу вам сказать, я понимаю, какого рода власть представляет комната девятнадцать, и это меня интересует, но я предпочитаю не привлекать ее внимания к моим друзьям и союзникам в Америке. Могут возникнуть затруднения, если я решу вернуться сюда и остаться. - Вам могут не разрешить вернуться. - Это верно. Но мы сознательно идем на риск. - Вы пара идиотов. - Тогда не тратьте на нас время. Все, что идиот может сделать в Черногории, это упасть со скалы и сломать себе шею. Если я приехал, чтобы найти здесь свою судьбу, и привез с собой сына, чего вам беспокоиться об этом? Стритар засмеялся. Смех его показался мне искренним, как будто что-то его забавляло на самом деле, и я удивлялся, что же это мог сказать Вулф. Петер Зов не смеялся. Вдоволь насмеявшись Стритар посмотрел на часы, взглянул на меня - в восьмой или девятый раз - и сказал Вулфу нахмурившись: - Вы должны знать, что мне будет известно все - где вы были в Титограде, что говорили и что делали. Это не Лондон, и не Вашингтон, и даже не Белград. Я не буду устанавливать за вами слежку. Если вы мне будете нужны - через час, пять или сорок часов, я достану вас - живых или мертвых. Вы сказали, что понимаете, какую власть олицетворяет комната девятнадцать. Если не понимаете, то поймете. Сейчас я разрешаю вам уйти, но, если я передумаю, вы узнаете об этом. Его голос звучал очень сурово, поэтому я удивился, когда Вулф встал, сказал мне, что мы уходим, и направился к двери. Прихватив рюкзаки, я двинулся за ним В наружной комнате сидел только один из клерков, и он еле взглянул на нас, когда мы проходили мимо. Не будучи осведомленным о нашем статусе, я все ждал, когда последует команда остановить нас и схватить за шиворот, но коридор был пуст. Выйдя из здания, мы остановились на минутку на тротуаре под любопытными взглядами прохожих. Я отметил, что "форд" выпуска 1953 года, принадлежащий Биличу, отсутствует. - Сюда, - сказал Вулф, поворачивая направо. Следующий инцидент доставил мне большое удовольствие, и Бог знает как мне это было необходимо. В Нью-Йорке, где я живу, знаю все вокруг и могу прочесть любые надписи, я обычно предчувствую возможный удар, но здесь, в Титограде, я ощутил большой подъем, когда понял, что моя нервная система по-прежнему работает, несмотря на перенесенные испытания. Мы прошли четверть мили по узкому тротуару, избегая столкновений с прохожими, когда у меня возникло четкое ощущение, что за нами следят. Я быстро оглянулся и сказал Вулфу: - За нами идет Жубе. Не случайно, потому что, когда я обернулся, он нырнул в подъезд. Чем скорее вы меня поставите в известность о том, что произошло, тем лучше. - Не здесь же, на улице, в этой толчее. Как бы я хотел, чтобы ты знал языки. - Но я не знаю. Стряхнем Жубе? - Нет. Пускай позабавится. Я хочу посидеть. Он шел, я следовал за ним по пятам, через каждые пятьдесят шагов я оборачивался, но больше не замечал нашего студента, пока мы не дошли до парка, тянувшегося вдоль берега реки. На этот раз он спрятался за деревом, которое для него оказалось слишком тонким. Ему явно не хватало квалификации. Вулф направился к деревянной скамейке, стоявшей на краю дорожки, посыпанной гравием, сел и сжал губы, пытаясь выпрямить ноги и поставить их на пятки, чтобы дать отдохнуть ступням. Я сел рядом и сделал то же самое. - Можно подумать, - сказал он, - что у тебя они болят сильнее. - Да. Вы карабкались босиком по обрыву? Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Немного погодя открыл их и заговорил. - Вода в реке сейчас на самом высоком уровне. Это Зета, видишь, где она сливается с Морачей. Выше этого места находится старый турецкий город. Когда я был мальчиком, там жили только албанцы, и, по словам Телезио, лишь немногие из них уехали оттуда после разрыва Тито с Москвой. - Спасибо. Когда вы закончите рассказывать про албанцев, давайте поговорим о нас. Я думал, что в коммунистической стране людей без документов обрабатывают по полной программе. Как вам удалось оседлать его? Пожалуйста, с самого начала и подробнее. Он начал рассказывать. Место, где мы сидели, было окружено деревьями, покрытыми свежей листвой, кругом росла трава, на которой выделялись пятна красных, желтых и синих цветов; шум реки заглушал наши голоса, отвлекая внимание случайных прохожих. Когда он закончил, я обдумал положение и задал несколько вопросов, а затем сказал: - О'кей. Все, что я мог, это наблюдать за вами, не лезете ли вы в карман за "колыбельной песенкой". Как вы думаете, это Стритар натравил на нас Жубе? - Не знаю. - Если это так, то ему нужно срочно менять персонал. - Я посмотрел на часы. - Сейчас начало седьмого. Что дальше - поищем хороший стог сена, пока не стемнело? - Ты же знаешь, зачем мы приехали в Подгорику. Я небрежно положил ногу на ногу, чтобы показать ему, что могу это сделать. - Я хотел бы вам заметить, что с вашим необыкновенным упрямством все в порядке, когда вы сидите дома в безопасности, за дверью, закрытой на засов. Когда мы вернемся назад, говорите Подгорика, если вам так нравится, но здесь постарайтесь уж называть его Титоградом. - Эти вульгарные варвары не имеют права разрушать историю и деформировать культуру. - Да. И они не имеют права взять в оборот двух американских граждан, но они могут это сделать и, возможно, хотят этого. Вы можете орать им - Подгорика, - когда они начнут нас обрабатывать. Чего мы ждем? - Ничего. - Может, я пока привяжу Жубе к дереву? - Нет. Не обращай на него внимания. - Тогда почему мы не идем? - Проклятье! Бедные мои ноги! - Все, что им нужно, - сказал я с большим чувством, - это упражнения, чтобы стимулировать кровообращение. Через пару недель, если вы будете постоянно ходить или лазить по горам, вы просто забудете, что они у вас есть. - Заткнись. - Слушаюсь, сэр. Он закрыл глаза. Через минуту открыл их, медленно согнул левую ногу, потом правую. - Очень хорошо, - сердито сказал он, и встал. 9 Двухэтажный каменный дом находился на узкой мощеной улице в трехстах ярдах от реки, окруженный деревянным некрашеным забором. Если бы я был югославским президентом, то обязательно истратил бы на краску часть тех пятидесяти восьми миллионов, которые предоставил ей Всемирный банк. Мы прошли немного больше трехсот ярдов, сделав крюк, чтобы расспросить про Грудо Балара в доме, где он жил в молодости, много лет назад. Вулф объяснил, что мы должны это сделать, потому что он упомянул про Балара в разговоре с Госпо Стритаром. Человек, который открыл нам дверь, сказал, что живет здесь всего три года и никогда не слышал ни о ком по фамилии Балар, и мы ушли. Когда перед нами открылась дверь двухэтажного дома на узкой мощеной улице, я буквально замер от изумления. Передо мной снова стояла дочь владельца стога сена, которая переоделась в честь нашего приезда. Повторный осмотр показал мне, что эта дама выглядела постарше и попышней, но в остальном была точной копией давешней красотки. Вулф что-то сказал, она ответила и повернулась, чтобы кого-то позвать, и через минуту появился мужчина, встал на пороге и заговорил по сербо-хорватски: - Я Данило Вукчич. А вы кто? - Не могу сказать, что я обратил бы на него внимание в толпе, потому что внешне он не очень походил на своего дядюшку Марко, но явно относился к той же породе. Он был немного выше Марко, не такой плотный, глаза сидели глубже, но голова была поставлена точно так же, и у него был тот же большой рот с полными губами - хотя и не такой, как у Марко, потому что Марко часто смеялся, а на племянника это было непохоже. - Может быть, вы выйдете? - предложил Вулф. - Зачем? Что вам нужно? - То, что я хочу вам сказать, не для посторонних ушей. - В моем доме нет ушей, которым я не доверяю. - Поздравляю вас. Но я их не проверял, поэтому, может быть, вы мне сделаем одолжение? - Кто вы? - Тот, кому предназначались сообщения по телефону. В первый раз, восемь дней назад, было сказано: "Человек, которого вы разыскиваете, находится в окрестностях горы". Четыре дня назад я получил другое послание, в котором говорилось, что человек, которого я знал, погиб насильственной смертью в окрестностях горы. Для быстрой связи на расстоянии нет ничего лучше телефона. Данило уставился на него, нахмурившись, не веря своим глазам. - Это невозможно. - Он перевел изумленный взгляд на меня. - А это кто? - Мой помощник, который приехал со мной. - Входите - Он отошел в сторону, чтобы пропустить нас. - Входите быстрей. - Мы вошли и он закрыл дверь. - В доме нет никого, кроме моей семьи. Сюда... - Он провел нас в комнату, крикнув по дороге - Все в порядке, Мета! Иди сюда и покорми их. - Он остановился и посмотрел на Вулфа - У нас двое маленьких детей. - Я знаю. Марко беспокоился о них. Он считал, что вы с женой рискуете сознательно, но дети здесь не при чем. Он хотел, чтобы вы их прислали к нему в Нью-Йорк. Я знаю, что Ивану пять лет, а 3оше три. Здесь вопрос не о доверии, но они уже достаточно большие и могут проболтаться. - Конечно, - Данило закрыл дверь. - Они не могут нас услышать. Назовитесь. - Ниро Вулф. А это Арчи Гудвин. Марко, наверное, говорил о нем. - Да. Но я не могу в это поверить. Вулф кивнул. - Разумеется. - Он оглянулся. - Можно нам сесть? Ни один из стульев, стоявших в комнате, не соответствовал его габаритам, однако некоторые из них годились для выполнения основной задачи - дать его ногам отдохнуть. Я бы никогда не догадался, что большой шкаф в углу, облицованный кафелем, - это плита, если бы не имел обыкновения изредка просматривать иллюстрации в "Нейшнл Джиографик" и других журналах, где помещают картинки с изображением мебели. Она была разрисована по синему фону красными и желтыми розами, величиной с мою голову. Только варвар мог перетаскивать через нее стул, поэтому я поднял свой и поставил его ближе к остальным, после того, как Вулф уселся на самый широкий из них. - Я думаю, - начал Вулф, что прежде всего следует рассказать вам, как мы сюда попали. - И он приступил к изложению событий начиная с того самого дня, когда был убит Марко. На протяжении всего рассказа Данило упорно смотрел на него, не прерывая, полностью игнорируя мое присутствие. Он был хорошим слушателем. Когда Вулф закончил, Данило окинул меня тяжелым взглядом и снова перевел его на Вулфа. - Я действительно слышал от дяди Марко про Ниро Вулфа и Арчи Гудвина, - сказал он, - но как вы могли решиться на такое опасное и дорогое путешествие, и почему пришли именно ко мне? Вулф недовольно хмыкнул. - Значит, вы все-таки не удовлетворены моим рассказом. Я понимаю, что осторожность необходима, но это уж чересчур. Если я обманщик, то и так я уже знаю достаточно, чтобы уничтожить вас, - это связи Марко в Нью-Йорке, сообщения, которые вы мне посылали через Паоло Телезио, дом в Бари, где вы встречались с Марко, и десятки других деталей. Кем бы я ни был - агентом вашей службы или Ниро Вулфом, - я не понимаю вашего недоверия. Какого черта вы посылали мне эти сообщения, если не думали, что я начну действовать? - Я послал только одно. Самое первое, в котором говорилось, что приехала Карла, было от Телезио. Второе - о том, что человек, которого вы ищете, находится здесь, было послано потому, что Карла просила это сделать. Последнее - о том, что ее убили, послал я, потому что, по-моему, ей хотелось бы, чтобы вы знали об этом. После того, что рассказывал про вас Марко, мне и в голову не пришло, что вы можете приехать. Когда он был жив, вы отказывались поддерживать Духа Черной горы, почему же мы могли ожидать от вас помощи после его смерти? Если я правильно понимаю, вы приехали, чтобы помочь нам? Вулф покачал головой. - Нет, - сказал он грустно. - Не для того, чтобы помочь вашему движению, нет. В моем отношении к нему нет ни неодобрения, ни презрения, но в этом отдаленном краю, в горах, вы можете только погибнуть в борьбе за свободу, а для тирана это все равно что щекотать ему пятки. Если каким-нибудь чудом вам удастся уничтожить Тито, русские прикончат вас. Я приехал, чтобы найти убийцу Марко. В течение многих лет я занимаюсь тем, что изобличаю преступников, в основном убийц, и не собираюсь предоставлять возможность скрыться тому, кто убил Марко. Я надеюсь, что вы мне поможете. - Тот, кто убил Марко, является лишь орудием. Наши планы шире. - Не сомневаюсь. И мои тоже, но это мои проблемы, однако сейчас, по крайней мере, они работают на вас. Это полезно - дать им понять, что нельзя безнаказанно убивать ваших друзей. Я не предлагаю вам взятку, но по возвращении в Америку, как душеприказчик имущества Марко, обещаю принять во внимание, что его соратники заслуживают уважения и помощи. - Я не думаю, что вы когда-нибудь сможете туда вернуться. Здесь вам не Америка, и вы не знаете, как тут действовать. Вы уже допустили пять грубых ошибок. Например, вы раскрылись перед этим крысенком, Жубе Биличем, и привели его за собой сюда. - Но, - возразил Вулф, - Телезио сказал, что для вас не опасно, если нас увидят. Он сказал, что вам платит и Белград и русские, что вам никто не доверяет, но и убивать вас никто не собирается. - Никто никому не доверяет, - резко сказал Данило. Он встал. - Но этот Жубе Билич слишком уж шустрый для своего возраста. Даже такие черногорцы, как Госпо Стритар, который работает на Тито, увешивает стены его портретами и носит его образ в сердце, презирает таких крысят, которые шпионят за собственными отцами. Презрение - это хорошо, это здоровое чувство, но иногда оно переходит в страх, а это уже слишком. Я правильно понял, что Жубе следил за вами до моего дома? Вулф повернулся ко мне. - Он хочет знать, следил ли Жубе за нами, когда мы вошли в этот дом? - Да, - заявил я, - пока не споткнулся и не упал где-то в двухстах ярдах отсюда. Я видел его на углу этой улицы. Вулф перевел. - В таком случае, - сказал Данило, - извините, но мне нужно кое-что устроить. - Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. - Что случилось? - спросил я Вулфа. - Он пошел звонить в комнату девятнадцать? - Возможно, - раздраженно буркнул Вулф. - Очевидно, он хочет что-то сделать с Жубе. - Где мы? Он рассказал мне. На это ушло немного времени, потому что большую часть их разговора занимал рассказ Вулфа о том, как мы добрались до Югославии. Я спросил его, какое значение имеет то, что Данило дважды обманывает движение, получая деньги и от Белграда и от Москвы, а Вулф сказал, что не знает, но что Марко полностью доверял племяннику. Я ответил, что это замечательно, но если он такой двуличный, то интересно знать, какую сторону он продает нам, а у нас нет времени, чтобы разобраться. Вулф что-то проворчал, я не понял - по-английски или на сербохорватском. Ждать пришлось долго. Я встал и начал разглядывать комнату, периодически задавая Вулфу вопросы. Позже я пришел к выводу, что если вдруг решу жениться и обосноваться в определенном месте (хотя в ту минуту такое предположение выглядело, как дурная шутка), мое жилище будет обставлено предметами ручной работы с, небольшим вкраплением импортных вещей, чтобы придать им колорит, как, например, голубая скатерть с кистями, лежавшая на столе. Я рассматривал картины на стене, когда дверь сзади меня открылась, и, признаюсь, когда я поворачивался, моя рука автоматически легла на бедро, поближе к "кольту". Но это была всего лишь Мета Вукчич. Она что-то сказала, Вулф ответил, и она вышла. Он сообщил мне, хоть я его и не спрашивал, что тушеная баранина будет готова через час, а тем временем мы могли бы выпить козьего молока или водки, но он отказался. Я возразил, что хочу пить, а он ответил, ну и хорошо, скажи ей сам, хотя прекрасно знал, что я даже не знаю, как произнести слово миссис. Я спросил его: - Как сказать "миссис Вукчич?" В наборе звуков, которыми он меня угостил, не было ни одной гласной. - К чертям собачьим, - сказал я, потрусил на кухню, где наша хозяйка накрывала на стол, и изобразил жестами, как будто я пью из стакана. Она что-то спросила, и я кивнул. Пока она снимала с полки кувшин и наливала в стакан белую жидкость, я осмотрелся: кроме плиты, на которой стояла закрытая кастрюля, в кухне было еще несколько шкафчиков, расписанных цветами, стол, накрытый на четверых, сверкающие кастрюли и сковородки, висящие на стене. Когда она протянула мне стакан, я подумал, не поцеловать ли ей руку, которая была неплохой формы, но красноватая и с загрубевшей кожей, решил этого не делать и вернулся в комнату. - Я немножко поболтал с миссис Вукчич, - сообщил я Вулфу. - Мясо пахнет очень вкусно, стол накрыт на четверых, но карточек нет, так что молитесь. Однажды Лили Роуэн заплатила пятьдесят долларов врачу с Парк-авеню только за то, что он сказал, что козье молоко полезно для ее нервной системы, и пока она этим развлекалась, я несколько раз его пробовал. Поэтому жидкость, которой угостила меня Мета Вукчич, не была для меня сильным потрясением. Пока я пил, в комнате стало совсем темно, и я включил лампу, стоявшую на столе, покрытом голубой скатертью с кистями. Дверь открылась, и вошел Данило. Он подошел к стулу, который стоял напротив Вулфа, и сел. - Извините, что меня так долго не было, - сказал он, - но возникли некоторые трудности. Так Вы сказали, что ждете от меня помощи. Какой? - Это зависит от ситуации, - ответил Вулф. - Если вы можете назвать мне имя человека, который убил Марко, и сказать, где он находится, то это, пожалуй, все, что мне нужно. Можете? - Нет. - Вы этого не знаете? - Нет. Голос Вулфа стал более жестким. - Я должен вам напомнить, что в прошлую пятницу, четыре дня назад, Йосип Пашич передал Телезио сообщение от вас, что человек, которого я ищу, находится в окрестностях горы. Вы передавали это сообщение? - Да, но, как я уже говорил, потому что об этом просила Карла. - Она просила вас передать это сообщение и не сказала, кто этот человек, а вы ее даже не спросили? - У меня не было такой возможности. Вы же не знаете, как это было. - Я проехал четыре тысячи миль, чтобы узнать. Я твердо надеялся, что вы сообщите мне имя этого человека. - Не могу. - В голосе его звучала злость. - Я привык к тому, что здесь на меня все смотрят с недоверием, мне так даже лучше, но я не ожидал этого от вас, самого старого и близкого друга моего дяди. Карла приехала одиннадцать дней тому назад, нет - двенадцать, в прошлую пятницу. Она не поехала, как вы, в Титоград, у нее не было документов, и, в отличие от вас, она принимала меры предосторожности. Она добралась до места в горах у албанской границы, которое она знала, и известила меня об этом, и я пришел к ней. У меня были срочные дела, и я смог пробыть с ней только один день. Она хотела уладить дела, которыми занимался Марко, но ей не надо было приезжать сюда. Она должна была прислать за мной из Бари. Это место в горах - одно из самых опасных. Я старался убедить ее вернуться в Бари, но она не захотела. Вы же ее знали. - Да, знал. - Она была слишком упрямой. Мне пришлось оставить ее в горах. Через два дня, в воскресенье, я получил от нее известие, в котором она просила передать вам сообщение, и я послал. - Кто передал его? - Йосип Пашич. В тот момент мне больше некого было послать к Телезио в Бари, и я послал его. Дела удерживали меня в городе, и я не мог уйти до вторника - как раз неделю тому назад. Я пошел в горы ночью - ночью идти всегда лучше, но Карлы там не было. Мы нашли ее тело на следующее утро у подножия утеса. У нее было несколько ножевых ранений, но, учитывая повреждения, которые она получила при падении с утеса, невозможно было сказать, подвергали ли ее пыткам. В любом случае она была мертва. Поскольку у нее не было документов и по некоторым другим причинам, трудно было организовать христианские похороны, но ее тело было погребено подобающим образом. Могу вам сообщить, что мы пытались преследовать и уничтожить тех, кто ее убил, но в горах это сложно, и, кроме того, необходимо было срочно принять меры предосторожности, касающиеся тайника. Возможно, что перед тем, как ее убить, они заставили ее выдать его расположение. Мы занялись этим в среду ночью, а в четверг мы с Йосипом Пашичем вернулись в Титоград; ночью он отплыл с Бари, чтобы отправить в Нью-Йорк сообщение о гибели Карлы. Я считал, чти должен известить вас об этом, потому что она была вашей дочерью. Вот так обстоят дела. У меня не было возможности спросить ее, кто убил Марко. Вулф нахмурился - У вас была возможность расспросить Йосипа Пашича. - Он не знает. - Он же был с ней в горах. - Не совсем так. Она пыталась сделать кое-что одна, вопреки здравому смыслу. - Я хочу его увидеть. Где он? - В горах. Он вернулся туда в субботу ночью. - Вы можете послать за ним? - Конечно, могу, но не собираюсь, - выразительно сказал Данило. - Здесь очень сложная ситуация, и он должен оставаться на месте. Кроме того, мне бы не хотелось, чтобы Йосип встречался с вами в Титограде, после всего, что вы тут натворили и навлекли на себя подозрения. Заявиться в управление тайной полиции! Болтаться днем по улицам, везде, где вам нравится! Конечно, Титоград не столица, это всего лишь маленький бедный городок, окруженный горами, но и здесь есть люди, которые бывали за горами и за морем, а что, если кто-то из них узнал вас? Неужели вы думаете, что я такой дурак, что поверил, будто вы Ниро Вулф, потому что вы пришли в мой дом и сказали мне это? Меня бы уже давным-давно не было в живых. Однажды - это было прошлой зимой - дядя показал мне вашу фотографию в американской газете, и я вас сразу узнал. В Титограде есть и другие люди, которые могут вас узнать, но нет: вы идете прямо к Госпо Стритару и говорите ему, что вы Тоне Стара из Галичника. - Я приношу извинения, - жестко сказал Вулф, - если я подверг вас опасности. Данило отмахнулся: - Не в этом дело. Русские знают, что я получаю деньги от Белграда, а Белград знает, что я получаю их от русских, причем и те и другие знают, что я связан с Духом Черной горы, поэтому ваше поведение для меня не опасно. Я ускользаю из пальцев как ртуть - или грязь, как они думают. Но не Йосип Пашич. Если я устрою ему встречу с вами в Титограде, и по несчастной случайности... Нет. В любом случае, он не может придти. И потом, что он вам скажет? Если бы он знал... Да, Мета? Дверь открылась, и в проеме возникла миссис Вукчич. Она подошла к мужу и что-то сказала. Данило поднялся, мы с Вулфом последовали его примеру. - Я сказал жене, кто вы, - сообщил Данило. - Мета, это мистер Вулф и мистер Гудвин. Я не вижу причины, почему бы тебе не пожать им руку. - Ее рукопожатие было твердым и дружественным. Данило продолжал - Я знаю, джентльмены, что, как и мой дядя, вы привыкли к утонченным блюдам и деликатесам, но я могу предложить только то, что у нас есть, в крайнем случае, хлеб. Ужин оказался очень приятым. Между Вулфом и мной на столе стояла электрическая лампа под большим розовым абажуром, поэтому мне приходилось поворачиваться, чтобы его увидеть, но это было не так сложно. Миссис Вукчич была великолепной хозяйкой. Ни Вулф, ни Данило не обращали никакого внимания на то, что я не понимаю ни слова из их разговора, но Мета относилась к этому иначе и то и дело поворачивалась ко мне, как бы включая меня и их беседу. Я вспомнил про обед, который Лили Роуэн давала у "Рустермана" и где одним из гостей был эскимос, и старался припомнить, была ли она к нему так же внимательна, как миссис Вукчич ко мне. Но ничего не мог вспомнить. Наверное, потому, что сам совершенно не обращал на него внимания. Я решил, что если когда-нибудь вернусь с Нью-Йорк и буду приглашен на обед, где будет присутствовать кто-то вроде эскимоса, я буду улыбаться ему или ей через каждые пять минут. Тушеная баранина таяла во рту, редис был свежим и крепким, но самым вкусным оказался хлеб, испеченный миссис Вукчич в виде булок, широких и длинных, как моя рука. Мы съели две штуки, и я воздал им должное. Масла не было, но можно было макать хлеб в подливку, а когда она кончилась, то с яблочным джемом булки были еще вкуснее. В итоге я только выиграл, не принимая участия в разговоре, потому что мог без помех чревоугодничать и обмениваться взглядами с Метой, да и позже Вулф сказал мне, что их разговор за столом был беспредметным. После ужина подали кофе - по крайней мере, таково было предположение Вулфа, когда я спросил его, что это. Мы прихлебывали это пойло из аляповатых желтых чашек, когда неожиданно Данило встал, быстро прошагал к входной двери и вышел, закрыв ее за собой. Учитывая дальнейшие события, наверное, этому предшествовал какой-то сигнал, хотя я ничего не заметил. Данило отсутствовал минут пять. Затем, войдя в дверь, он широко распахнул ее, и до нас, сидящих за столом, дошло дыхание холодного ветра. Он сел, положил на стол сверток в мятой темной бумаге, взял свою чашку и выпил все кофе. Вулф что-то спросил у него, очень вежливо. Данило поставил чашку, взял сверток, развернул его и положил на стол между собой и Вулфом. Я уставился на предмет, лежавший на бумаге. Несмотря на свое хорошее зрение, я не сразу поверил своим глазам. Это был человеческий палец, отрезанный у основания. - Надеюсь, это не десерт, - сухо сказал Вулф. - Мы могли бы отравиться, - заявил Данило - Он принадлежал этому крысенку, Жубе Биличу. Мета, дорогая, можно мне еще горячего кофейку? Она встала и подошла к плите. 10  Хотя Мета и вида не подала, что появление отрезанного пальца на обеденном столе ужаснуло ее, на самом деле она здорово перепугалась. Это особенно бросилось в глаза, когда она, наполнив мужу чашку дымящимся "кофе", отнесла кофейник на печку, даже не предложив угостить напитком никого из гостей, что было на нее крайне непохоже. Когда Мета села на место, Вулф заговорил: - Впечатляюще сработано, Данило. Разумеется, вы ждете от меня вопроса - и я задам. Где все остальное? - Там, где никому не найти, - резко ответил Данило, прихлебывая из чашки. - Сами знаете, это не черногорский обычай - извещать таким образом о казни. Русские несколько лет назад впервые ввели его здесь, и он прижился. - Все же меня это поразило... Я имею в виду казнь, а не палец. Полагаю, что вы, покинув нас, известили кого-то о том, что Жубе околачивается в окрестностях, и отдали приказ о том, чтобы его устранить. - Совершенно верно. - Только из-за того, что он проследил за нами до самого дома? - Нет. - Данило взял палец, завернул его в бумагу и выбросил в печку. - Чуть-чуть повоняет, - предупредил он, - но не больше, чем ломоть баранины. Жубе стал совершенно невыносим, с тех пор как поступил в университет. Он целый год осложнял мне жизнь, пытаясь убедив Госпо Стритара, что я должен хранить верность Духу Черной горы. У меня есть причины подозревать, что он убеждал в том же и Белград. Так что он был уже приговорен, а, следя за нами, всего лишь упростил нашу задачу. Вулф приподнял плечи на одну восьмую дюйма, потом опустил их. - Что ж, значит, приведя за собой "хвоста", мы ничего не испортили. Не стану притворяться: я восхищен вашей решимостью. - Он посмотрел на Мету. - И заверяю вас, миссис Вукчич, что это абсурдное угощение, поданное вместе с кофе, отнюдь не повлияло на нашу благодарность за превосходную трапезу. Я говорю также от имени мистера Гудвина, поскольку он не владеет вашим языком. Вулф повернулся к Данило и заговорил уже более серьезным тоном: - Позвольте вернуться к нашим делам. Я должен встретиться с Йосипом Пашичем. - Он не сможет прийти, - отрезал Данило. - Прошу вас помочь мне. - Нет. - Тогда я буду вынужден сам пойти к нему. Где его найти? - Это невозможно. Я не могу вам сказать. Вулф терпеливо спросил: - Не можете или не хотите? - Я вам не скажу. - Данило хлопнул ладонями по столу. - Прошу вас ради моего дядюшки, мистер Вулф. Да, мы с женой поздоровались с вами за руку и разделили с вами скромное кушанье. Но ради всего, во что верил и за что боролся мой дядя, я не могу подвергнуть риску нашу святую и заветную тайну. И дело вовсе не в том, что мы вам не доверяем, напротив, вы зарекомендовали себя совершенно безукоризненно. Просто вас уже могли узнать. - В таком диком одеянии? - фыркнул Вулф. - Вздор! К тому же я уже организовал отвлекающий маневр. Паоло Телезио переписывается с вами, используя этот адрес, а тайная полиция перехватывает все послания, прежде чем они попадают в ваши руки; вы же, зная о действиях полиции, время от времени используете это в своих целях. Верно? Данило насупился. - Похоже, Паоло доверяет вам больше, чем я. - Он знал меня, когда вас еще на свете не было. Надолго задерживается доставка к вам перехвачиваемой корреспонденции? - Нет. Там подобрались сноровистые ребята. - Вы сегодня не получили письмо от Телезио? - Нет. - Тогда, наверное, получите завтра. Вчера днем он отправил его из Бари. В письме сказано, что он только что получил каблограмму из Нью-Йорка за моей подписью, в которой говорится буквально следующее: "Сообщите проживающим за Адриатикой, что всеми делами и обязательствами Вукчича занимаюсь я. Вскоре получите двести тысяч долларов. В следующем месяце высылаем в Бари нашего человека для переговоров". В письме Телезио будет сказано, что каблограмма написана на английском, а он перевел ее на итальянский. Как я уже говорил, это всего лишь отвлекающий маневр, чтобы сбить с толку полицию. Для вас это не имеет ровным счетом никакого значения. Я пообещал Телезио, что предупрежу вас. А ваши полицейские узнают, что Ниро Вулф сейчас в Нью-Йорке и приезжать не собирается. Данило, все еще хмурясь, возразил: - У Белграда в Нью-Йорке свои агенты. Они пронюхают, что вы исчезли. - Сомневаюсь. Я редко покидаю дом, а человек по имени Сол Пензер, который сидит в моей конторе, способен обвести вокруг пальца Тито и Молотова вместе взятых. Каблограмма может сослужить нам и другую службу, но только при определенном стечении обстоятельств. Теперь по поводу Йосипа Пашича. Я твердо намерен встретиться с ним. Вы не хотите рисковать святой и заветной тайной, но если это то, о чем я думаю, то я уже ее знаю. Марко никогда не признавался мне, что вам контрабандой переправляются оружие и боеприпасы, но я сам давно уже догадался. Он сказал, что в горах, менее чем в трех километрах от того места, где я родился, хранится нечто очень важное и дорогостоящее. Мы оба с ним с детства прекрасно знаем это место. Должно быть, именно там и погибла Карла. Думаю, что где-то там находится и Йосип Пашич, раз вы так упорно отказываетесь помочь мне встретиться с ним. Поэтому моя задача предельно проста. Мне вовсе не улыбается шататься по горам еще одну ночь, так что переночуем мы в Титограде, а утром пустимся в дорогу. Никаких тайн мы постараемся не выдавать, но Пашича мне необходимо повидать. Вулф отодвинул стул и встал. - Еще раз благодарю, миссис Вукчич, за ваше гостеприимство. И вас, Данило, за все, что вы для нас сделали. - Он заговорил по-английски. - Возьми, пожалуйста, рюкзаки. Арчи. Мы уходим. Который час? Я посмотрел на часы, поднимаясь на ноги. - Без четверти десять. - Сядьте, ненормальные, - прорычал Данило. Вулф даже ухом не повел. - Вы можете сделать нам еще одно одолжение? спросил он. - Есть в городе гостиница с хорошими кроватями? - О, Боже! - рявкнул Данило. - По сербскохорватски это прозвучало как "boga ti" - очень удобно рявкать. - Вы хотите устроиться в гостиницу, не имея на руках документов! Кровать вы, конечно, получите. В тюрьме! Госпо Стритар, должно быть, решил, что на свободе вы представляете для него больший интерес, не то вас бы уже давно арестовали. Вы заявляете мне в лицо, что знаете, где находится наш тайник, а завтра при свете дня потопаете туда, словно на пикник, и станете во все горло звать Йосипа Пашича! Он немного унял себя, потом продолжил: - Нет, нас все равно убьют еще до того, как вы приблизитесь к тому месту, так что я зря разорялся. Возможно, вы умеете жить у себя в Америке, но здесь вам не поздоровится. Во всей Черногории только двадцать два человека знают местонахождение тайника с оружием, а поскольку вы не из наших значит, вам придется умереть. Сядьте же, черт побери! - Мы уходим, Данило. - Вам нельзя идти. Дело в том, что когда я выходил, я договорился не только о Жубе. Дом окружен надежными людьми и, если вы выйдете без меня и я не подам условного сигнала, далеко вам уйти не удастся. Так что сядьте. - Маленькая задержка, Арчи, - сказал мне Вулф и сел. Я последовал его примеру. - Я бы хотела кое-что сказать Данило, - попросила миссис Вукчич. Чело Данило омрачилось. - Чего тебе нужно? - спросил он. Мета посмотрела на Вулфа, на меня и снова перевела взгляд на мужа. - Эти люди вовсе не ненормальные, - сказала она. - Во всяком случае, не такие, как мы. И он