почти тридцать лет с тех самых пор, как он вступил в НАПИД в тысяча девятьсот тридцать первом году. Он всегда был со странностями, но она считала его честным и благородным человеком, поэтому, когда он обвинил Ричарда Экклза в плагиате, у нее возникло некоторое сомнение. Она даже подумала, что в этом есть какая-то доля правды, но ее сомнения улетучились, как только она сделала попытку связаться с Джекобсом, и он отказался разговаривать с ней. Он был гордый, легко ранимый человек, любил свою жену и детей, и Кора Баллард советовала не запугивать его, не быть с ним грубым, а только показать деньги и документы и повести разговор на основе здравого смысла. Все эти советы могли бы оказаться чрезвычайно полезными, если бы Джекобс не был мертв вот уже четырнадцать часов. Да, вот тебе и без заминок! Какое значение имело теперь то, что Эми Винн и Рубен Имхоф взяли обратно свое обещание подсластить приманку, чего вполне можно было ожидать. Во время обеда явился посыльный от Мортимера Ошина с десятью тысячами долларов. Итак, в пять тридцать, приготовившись к запаху чеснока и задержав дыхание, я вошел в подъезд и направился к лестнице. Первые слова, с которыми я хотел обратиться к Саймону, уже были у меня на кончике языка. Я поднялся на третий этаж, и у раскрытой двери, где меня в прошлый раз ожидала миссис Саймон с сыном, меня ожидали и на этот раз, но не они. В полумраке я узнал того, кто меня поджидал, лишь подойдя почти вплотную. Мы заговорили одновременно и произнесли одно и то же слово: - Вы? - сказали мы. Так я и знал. Как выразилась бы Джейн Огильви, факт был ощутим, но не осознан. Присутствие сержанта Перли Стеббинса из бригады по расследованию убийств могло означать любое из дюжины предположений: ребенок Джекобса попал под машину, водитель которой скрылся; Джекобс убил свою жену; Джекобс или его жена подверглись допросу относительно чьей-либо насильственной смерти и тому подобное, но меня словно ударило током, и я сразу понял, почему сержант Стеббинс находится здесь. Этого можно было ожидать... - Я здесь пять минут, - сказал Пэрли. - Всего лишь пять минут, и вдруг появляетесь вы! Чудеса, да и только! - А я здесь всего лишь пять секунд, - ответил я, - и вдруг вы здесь! Мне нужно повидать по делу человека по имени Саймон Джекобс. Пожалуйста, передайте ему, что я пришел. - По какому делу? - По частному. Пэрли Стеббинс заработал челюстями. - Послушайте, Гудвин, - иногда он называл меня и просто Арчи, но это зависело от обстоятельств, - я здесь по делам службы. И если бы меня спросили, кого я меньше всего хотел бы встретить здесь, я назвал бы вас... Найден его труп. Джекобс убит. Мы опознали тело. Я иду к нему домой, чтобы задать кое-какие вопросы, и не успеваю приняться за дело, как раздается звонок, я открываю дверь, появляетесь вы и утверждаете, что пришли повидать его по делу. Когда вы приходите по делу к трупу, я знаю, что можно предполагать. Так вот, я спрашиваю: зачем вы сюда явились? - Я уже сказал. По частному делу. - Когда вы узнали, что Джекобс убит? Каким образом? Его опознали всего час назад. - О его смерти я узнал только что. От вас. Давайте изберем кратчайший путь, сержант. Длиннейший будет заключаться в том, что сперва вы будете рычать на меня, начнете злиться из-за того, что я ничего вам не говорю, затем отвезете меня в Управление, хотя не имеете на это права, и этим самым разозлите меня, затем инспектор Кремер отправится повидать мистера Вулфа и так далее и тому подобное. Кратчайший же путь - дать мне позвонить мистеру Вулфу и спросить у него разрешения рассказать вам, зачем я явился к Джекобсу. Возможно, мистер Вулф разрешит, потому что нет никаких причин для противного, к тому же то, зачем я пришел к Джекобсу, может быть связано с его смертью. Вы же чертовски хорошо знаете, что без разрешения мистера Вулфа я ничего вам не скажу. - Вы признаете, что ваше дело может быть связано со смертью Джекобса? - Чушь. Не ловите меня на слове. Вы не окружной прокурор, и мы не в суде. Конечно, мистер Вулф захочет узнать какие-либо детали, когда и как был убит Джекобс и кем, если вам это известно. Пэрли разинул и тут же захлопнул пасть. Когда мне бывают известны факты, которые ему необходимы, он готов плясать на мне, лишь бы выжать их из меня, но для этого я должен быть повергнутым наземь. В данном случае этого не было. - При условии, что я буду присутствовать при разговоре, - сказал он. - Пожалуйста, почему бы и нет! - Ладно. Тело было обнаружено сегодня в два часа дня в парке Ван-Кортланда, в кустах. Тело протащили туда по траве с обочины дороги, так что, возможно, оно было доставлено туда на машине. Единственная рана в груди сделана ножом с широким лезвием. Орудие убийства не найдено. Экспертиза установила, что убийство было совершено вчера между девятью часами вечера и полуночью. Возможно, что ничего не взято. В бумажнике оказалось восемнадцать долларов. А теперь можете позвонить Вулфу. - Какие-нибудь подозрения? - Никаких. - Когда или куда он ходил вчера вечером? С кем? - Неизвестно. Я как раз расспрашивал об этом его жену, когда вы явились. Говорит, что не знает. Телефон в его комнате, где он работает. Он пишет рассказы. - Знаю. В какое время он ушел? - Около восьми. Если у него было свидание, то он назначил его по телефону и жена ничего об этом не знает. Я только начал допрашивать ее. Мы вместе приехали из морга, где она опознала тело. Говорит, будто он сказал ей, что идет с кем-то повидаться и, возможно, вернется поздно. Вот и все. Если Вулф желает знать, что обнаружено у него в желудке, ему придется обождать, пока... - Не болтайте глупостей. Где телефон? Мы вошли в квартиру, он закрыл дверь и провел меня по узкому коридору в маленькую комнату с одним-единственным окном, у которого находился письменный стол, столиком, на котором стояла пишущая машинка, и полками с книгами и журналами. Кроме того, там было еще два кресла, в одном из которых сидела миссис Джекобс. Прежде я говорил, что она была не стара, но это было пять дней назад, а теперь я этого не мог бы сказать. Я бы не узнал ее. Когда мы вошли, она уставилась на меня и закричала: "Это он!" - Что? - спросил ее Пэрли. - Вы знаете этого человека? - Да. Я видела его - Она поднялась с места. - Он приходил сюда на прошлой неделе. Его зовут Гудвин. Мой муж разговаривал с ним не больше минуты, и после того, как он ушел, Саймон велел мне никогда больше не пускать его на порог. - Она вся тряслась. - Я так и подумала, что это он... - Успокойтесь, миссис Джекобс, - взял ее под руку Пэрли. - Я знаю этою Гудвина. Я управлюсь с ним, не беспокойтесь. Позже вы мне все подробно расскажете. - Он проводил ее до двери. - Прилягте и отдохните немного. Выпейте чего-нибудь... Горячего чая... Он прикрыл за ней дверь и обернулся ко мне. - Значит, вы уже здесь бывали? - Конечно. Если мистер Вулф разрешит, я признаюсь во всем. - Вот телефон. Я сел к столу и набрал номер. После пяти гудков Фриц поднял трубку. Он всегда отвечает на звонки, когда Вулф возится наверху со своими орхидеями. Я попросил соединить меня по внутреннему телефону и вскоре услышал голос Вулфа: "Да!" - Должен доложить вам еще об одном затруднении. Я нахожусь в квартире Саймона Джекобса, в его рабочей комнате, где он писал свои рассказы. Рядом со мной сержант Стеббинс. Он расследует убийство Саймона Джекобса, чье тело было обнаружено сегодня в два часа дня в кустах Ван-Кортландского парка. Убит ударом ножа в грудь. Вчера между девятью и двенадцатью вечера. Тело, по-видимому, перевезено в парк на машине. Никаких следов. Ничего. - Проклятье! - Вот именно, сэр. Стеббинс был здесь, когда я пришел, и естественно, что его одолевает любопытство. Рассказать ему все или умолчать о каких-нибудь деталях? Молчание. Через десять секунд я услышал: "Умалчивать не о чем". - Хорошо. Попросите Фрица оставить мне хоть немного шашлыка. Я не знаю, когда вернусь. - Я повесил трубку и обернулся к Пэрли. - Шеф говорит, что я могу рассказать вам все, без утайки. Ну как, рассказать или вы предпочитаете подвергнуть меня допросу третьей степени? - Рассказывайте. - Он придвинул кресло, в котором до этого сидела вдова, сел и достал записную книжку. 9 Томас Декстер расправил плечи и выдвинул вперед костлявую челюсть. - Мне безразлично, как вы смотрите на это, мистер Харвей, - отрубил он. - Мне важно, как на это смотрю я. Я не виню ни мистера Вулфа, ни кого-либо из членов комиссии, включая самого себя, но меня мучают угрызения совести... Я считаю себя виновным, в подстрекательстве к убийству. Непреднамеренно, нет, но совесть... Мне следовало бы предусмотреть возможные последствия нашей задумки в отношении Саймона Джекобса. Был полдень следующего дня, среда. Если вам надоели все эти собрания, то Вулфу и мне они осточертели вдвойне, но уж таково неудобство, если вашим клиентом является не отдельный человек, а целая комиссия. Через два часа после того, как я все выложил Стеббинсу, наш коллективный клиент был вызван к нам. Ради этого визита Кнаппу пришлось прервать партию в бридж. Ошина разыскали за ужином в ресторане Сарди. Имхофа и Эми Винн вытащили с совещания в издательстве "Виктори пресс". Декстер, Харвей и Кора Баллард были обнаружены посыльными дома. Харвей расспросил всех, кто где находился, и доложил об этом Вулфу, чтобы тот осознал важность ситуации. Явившись в одиннадцать часов вечера, они просидели у нас около часа. Было все: и повышенные голоса, и проклятия, и горячие дебаты, не было только общего согласия. Возьмем хотя бы вопрос: признают ли они вероятным, что Джекобс был убит с целью помешать ему выдать кого-то? Кнапп и Харвей ответили на вопрос отрицательно: Джекобс мог быть убит по каким-либо другим мотивам, не относящимся к нашему делу; возможно, что это просто совпадение. Декстер и Ошин заявили: да, они отвергают совпадение и не могут снять с себя ответственности за его смерть. Имхоф, Эми Винн и Кора Баллард заняли выжидательную позицию. Вулф поставил точку в этом споре: неважно, признают они вероятность того, что он убит в связи с нашим делом или не признают - полиция так же, как и сам Вулф, решила принять это за рабочую гипотезу. Конечно, тут сразу же возник другой вопрос. Если Джекобса убили, чтобы он не смог рассказать, кто написал повесть "Все мое - твое", на основании которой Ричарда Экклза обвинили в плагиате, следовательно, убийца должен был знать о разработанном нами плане подкупа Джекобса. Кто сообщил об этом убийце? Вот что пыталась выяснить полиция, того же самого хотел добиться и Вулф. Эми Винн рассказала о нашем намерении подкупить Джекобса двум друзьям, мужчине и женщине, с которыми ужинала вечером в понедельник. Кора Баллард известила президента и вице-президента НАПИД, а также двух членов правления. Мортимер Ошин поделился со своим адвокатом, литературным агентом, продюсером и женой. Джеральд Кнапп рассказал адвокату и двум членам правления своей фирмы. Рубен Имхоф разболтал трем руководящим сотрудникам издательства "Виктори пресс". По утверждению Филиппа Харвея, только он не сказал никому ни слова. Томас Декстер рассказал своей секретарше, адвокату и шестерым членам совета директоров "Тайтл хауз". Итак, включая членов комиссии, Вулфа и меня, об этом знали тридцать три человека. Предположим, они рассказали об этом другим - каждый только еще одному человеку, что было вовсе не трудно предположить, следовательно, осведомленных будет уже шестьдесят шесть. А если предположить... Дальше считайте сами. Я отказываюсь. Другой вопрос: что теперь делать комиссии? По мнению Джеральда Кнаппа, она не должна ничего делать. Так как полиция считает, что убийца действовал, побуждаемый срочной необходимостью заткнуть рот Джекобсу, она направит свои усилия на то, чтобы выяснить личность того, кто написал эти произведения и подстрекал предъявлять иски. Хотя это могло иметь свои отрицательные стороны, но все же по сравнению с возможностями полиции возможности комиссии практически равны нулю. Филипп Харвей согласился с Кнаппом, может быть, потому, что трижды в течение девяти дней ему приходилось покидать постель до полудня, и он хотел наконец-то выспаться как следует. Эми Винн высказала предположение, что не помешает выждать и посмотреть, к каким выводам придет полиция. Кора Баллард считала, что для рассмотрения этой проблемы нужно созвать специальное заседание правления НАПИД, так как комиссии, созданной правлением, было поручено лишь разобраться с обвинениями в плагиате, а не заниматься поисками убийцы. Но Томас Декстер, Мортимер Ошин, так же как и Рубен Имхоф, придерживались иного мнения. Хотя и по различным мотивам, они настаивали на том, чтобы Вулф продолжал расследование. Доводы Имхофа состояли в том, что неизвестно, сколько времени займут у полиции розыски плагиатора, если они вообще когда-либо разыщут его, а гласность, неизбежная при этом, может принести вред не только издателям, но и писателям. Ошин исходил из личных интересов. Он дал десять тысяч долларов наличными в надежде пресечь посягательства Кеннета Реннерта и желал, чтобы Вулф продолжал работать, что бы там ни говорили члены комиссии. Позиция Томаса Декстера была еще более личной. Это можно было понять из его речи, обращенной к Харвею. Он считал себя в какой-то мере виновным в подстрекательстве к убийству Джекобса. Очевидно, у него была старомодно-совестливая душа. Он продолжал твердить, что не может переложить ответственность за поимку убийцы на полицию, желает, чтобы Вулф продолжал расследование и чтобы в этом ему не создавали никаких помех: не желая ограничивать Вулфа в расходах, он готов внести любую требуемую сумму. При этом он даже не прибавил "в пределах разумного". Он попросил председателя поставить вопрос на голосование. Три руки взметнулись вверх немедленно - Декстера, Имхофа и Ошина. Они были "за". Затем подняла руку Эми Винн, но без энтузиазма. Кора Баллард заметила, что, не являясь членом комиссии, не имеет права голоса. Джеральд Кнапп просил отметить, что голосует против. - Даже если бы председатель имел право голосовать, это ничего бы не изменило, - сказал Харвей и обернулся к Вулфу. - Итак, продолжайте расследование. За прошедшее время в результате вашей деятельности был убит человек. Что нас ждет дальше? - Очень грубо с вашей стороны, - заметил Ошин. - Я протестую. Предложение выдвинул я, и оно было принято. Харвей игнорировал его слова и повторял: - Что нас ждет дальше? Вулф прочистил горло. - Я дважды осел, - сказал он. Все уставились на него. Он утвердительно кивнул. - Во-первых, мне не следовало соглашаться, чтобы моим клиентом являлась комиссия. Это было вопиющей глупостью с моей стороны. Во-вторых, мне не следовало соглашаться выполнять обязанности простого передатчика приманки. Это тоже была глупость. Где была моя обычная предусмотрительность?! Согласившись на затею, которая ставила человека в опасное положение, и еще при том, что все вы знали о плане и, конечно, не могли не разболтать о нем, я был осел, что не принял никаких мер предосторожности. Я был обязан все предусмотреть, обязан был сделать все, чтобы не подвергнуть Джекобса опасности. Я доверился вам, а вполне возможно, что один из вас является тем самым негодяем, которого я должен отыскать... - Вы забываетесь, сэр, - негодующе произнес Харвей. - Возможно, что этим человеком являетесь вы, мистер Харвей, - продолжал Вулф. - При том, что ваша весьма удачная книга тиснута всего девятью тысячами экземпляров, вы должны быть беззащитны перед соблазном. Итак, хотя я не считаю, подобно мистеру Декстеру, что являюсь невольным подстрекателем к убийству, я признаю, что действовал неправильно. Если бы не моя ошибка, мистер Джекобс был бы жив и, возможно, помог бы нам найти того, кого мы ищем. Естественно, что вы можете расторгнуть наш контракт. Более того, предлагаю вам сделать это немедленно. Трое из них сказали "нет" - Ошин, Имхоф и Декстер. Остальные промолчали. - Хотите проголосовать, мистер Харвей? - обратился к председателю Вулф. - Нет, - сказал Харвей. - Результат будет прежним - один к четырем. - Он будет единогласным, - заметил Джеральд Кнапп. - Я не предлагал расторгнуть наше соглашение с Вулфом. Вулф хмыкнул. - Очень хорошо. Должен заявить, однако, что, если бы вы расторгли нашу договоренность, я все равно не прекратил бы заниматься этим делом. Я должен рассчитаться кое с кем, точнее говоря - с самим собой. Я оскорбил чувство собственного достоинства и желаю сатисфакции. Я разыщу убийцу Саймона Джекобса, не дожидаясь, пока это сделает полиция, и думаю, что этим самым разрешится и ваша проблема. Я займусь этим во что бы то ни стало, но если я буду действовать в качестве вашего агента, руки у меня должны быть свободны. Я не буду извещать вас о своих намерениях. Если любой из вас сделает мне какое-либо предложение, как, например, это проделал мистер Ошин, я отвергну его безотносительно достоинств этого предложения. Коль скоро я не могу положиться на ваше благоразумие, придется вам полагаться на мое. - Вы просите слишком многого, - сказал Кнапп. - Нет, сэр. Я вообще ничего не прошу, просто ставлю вас в известность. Даже если я скажу вам, что собираюсь сделать то-то и то-то, а сделаю что-либо другое, вы не вправе протестовать. Вы должны доверять моей честности и моим суждениям в любом случае, либо же мы немедленно расстанемся. - Какого черта! - буркнул Ошин. - У вас мои десять тысяч, так действуйте, используйте их! - Он взглянул на часы и поднялся. - Мне пора. Совещание закончилось в 12:48. Все ушли, кроме Томаса Декстера, который остался не для того, чтобы сделать Вулфу какое-либо предложение, а лишь повторить, что он чувствует личную ответственность за смерть Джекобса и готов внести необходимую сумму для производства расследования. На этот раз, однако, он добавил "в разумных пределах". Совесть штука хорошая, но распускать ее нельзя. Когда Декстер ушел, Вулф откинулся в кресле и закрыл глаза. Я расставил по местам кресла, сделал разминку, пошел на кухню, выпил стакан воды и вернулся. - Интересно, - спросил я, гляди на Вулфа, - вхожу ли я в это число? - Какое число? - спросил он, не раскрывая глаз. - В число отверженных. Вряд ли я смогу быть полезен, если вы не будете говорить мне, что вы собираетесь делать. - Фу! - Очень рад это слышать. А то у меня тоже имеется чувство собственного достоинства, конечно, не такое, как ваше, но и оно требует к себе внимания. Вчера Пэрли Стеббинс спросил меня... цитирую: "Когда вы приходите по делу к трупу, я знаю, что можно предполагать; так вот, зачем вы сюда явились?" Впервые сотрудник уголовной полиции задал мне вопрос, на который я не мог ответить. Если бы я сказал ему, что я здесь из-за того, что вы оказались ослом, он включил бы этот ответ в протокол и заставил бы меня подписать. Вулф хрюкнул. Глаз он по-прежнему не открывал. - Итак, мы должны продолжать расследование, - не унимался я. - Скоро обед, за столом о делах мы не разговариваем, вы предпочитаете, чтобы ваша голова отдыхала во время пищеварения, поэтому дайте мне инструкции сейчас. С чего мы начнем? - Не имею представления. - А было бы неплохо иметь, раз вы решили соперничать с полицией. Или, может быть, обзвонить всех членов комиссии и спросить, что они могут предложить? - Заткнись. - Как видите, все пришло в норму. В четыре часа Вулф отправился наверх к орхидеям, а я все еще не получил никаких инструкций, но ногти по этому поводу не грыз. В течение полутора часов после обеда он четырежды брался за чтение, прочитывал один абзац и откладывал книгу в сторону; трижды включал и выключал телевизор; дважды пересчитал колпачки из-под пивных бутылок, которые хранил в ящике письменного стола, и даже встал и подошел к большому глобусу и десять минут посвятил изучению географии. Поэтому, так как он всерьез занялся работой, мне не было нужды подстегивать его. Я тоже не без пользы провел время: в течение часа сравнивал машинопись "Счастье стучит в дверь" Алисы Портер с "Только любовью" той же Алисы Портер и "Что мое - твое" Саймона Джекобса. Все три были напечатаны на разных машинках. Я перечитал копию показаний, данных много Пэрли Стеббинсу, не нашел ничего, что требовало бы исправлений, и подколол в папку. Перечитал в утреннем выпуске "Таймса" заметку об убийстве. Около половины шестого принесли "Газетт". В "Таймсе" не было упоминаний ни о плагиате, ни о НАПИД и АКА. В "Газетт" был один абзац о том, что Джекобс в 1956 году обвинил Ричарда Экклза в плагиате, но не было ни единого намека на то, что его смерть связана с этим. Я подивился, почему Лон Коэн не звонит до сих пор, как вдруг раздался звонок - Коэн был тут как тут. Он выложил свои карты: девять дней назад я справлялся у него относительно НАПИД и АКА. Саймон Джекобс, убитый в понедельник, являлся членом НАПИД. Во вторник вечером я явился на Двадцатую улицу в уголовную полицию вместе с сержантом Стеббинсом, который ведет дело об убийстве Джекобса, и пробыл там в течение четырех часов. Поэтому не буду ли я любезен немедленно сообщить ему причины, по которым я интересовался НАПИД, кто является клиентом Вулфа, а также кто и почему убил Джекобса, со всеми подробностями, которые имеют право знать читатели его газеты. Я обещал позвонить в течение ближайших двух месяцев, как только у меня будет что-либо для печати. Был и другой звонок - от Коры Баллард из НАПИД. Она беспокоилась относительно решения комиссии предоставить Ниро Вулфу свободу действий. Она понимает, что частный детектив не может рассказывать группе лиц, что он делает и что намерен делать, но комиссия не уполномочена нанимать детектива для расследования убийства, и поэтому естественно, что она обеспокоена. Конечно, трудно за короткий промежуток времени собрать кворум совета НАПИД, но она все же попробует созвать его на понедельник или вторник следующей недели и просит уговорить мистера Вулфа не предпринимать каких-либо шагов до того времени. Она боялась, что если он примет какие-либо решительные меры, то будет действовать без полномочий, и она считает своим долгом предупредить об этом. Я ответил, что вполне с ней согласен и, конечно, передам Вулфу наш разговор. Зачем грубить, если можно закончить беседу значительно быстрее при помощи обычной вежливости? Я включил радио, чтобы прослушать последние известия в шесть часов, когда Вулф спустился вниз. В руке у него было несколько Фаланопсис Афродиты, он взял с полки вазу, прошел на кухню за водой, вернулся, опустил цветы в вазу и поставил на свой письменный стол. Пожалуй, это единственная тяжелая работа, которую он делает сам. Последние известия окончились, комментатор перешел к биржевым новостям, я выключил радио и обратился к Вулфу: - Ни слова ни о плагиате, ни о наших клиентах, ни о вас. Если полиция чего-нибудь разнюхала, - то держит это в тайне... Раздался звонок в дверь. Я прошел в прихожую посмотреть, кто пришел. Одного взгляда было достаточно. Я обернулся к Вулфу: - Кремер. Он сделал гримасу. - Один? - Да. - Впусти, - вздохнул Вулф. 10 Инспектор Кремер из бригады по расследованию убийств чаще других занимал красное кожаное кресло, стоявшее перед письменным столом Вулфа. Вот и теперь он развалился в нем. Поза, которую он принимал, зависела от обстоятельств. Мне приходилось видеть, как он сидел, удобно откинувшись в кресле, спокойный и невозмутимый, со стаканом пива в руке. Я видел, как он сидел, опустив толстый зад на самый краешек кресла, стиснув зубы; с более багровым, чем обычно, лицом и глазами навыкате. На этот раз было ни то ни се, во всяком случае, в начале его визита. Он отверг пиво, предложенное Вулфом, но в кресле устроился поудобнее. Он сказал, что заехал к нам по пути, а это означало, что он хочет чего-то добиться от нас, чего - он хорошо знал это - не мог бы добиться по телефону. Вулф ответил, что весьма рад видеть его; это означало: "Что тебе нужно?" Кремер достал из кармана сигару, из чего следовало, что он рассчитывает узнать то, что ему нужно, не за две минуты. - Довольно путаное дело это убийство Джекобса, - произнес Кремер. Вулф кивнул. - Да, действительно. - Кое-что в нем... Да, прежде мне никогда не приходилось слышать, чтобы сержант Стеббинс одобрительно отозвался о вас и о Гудвине. Он сказал, что план подкупа Джекобса при том, чтобы об этом знала вся братия, не мог придумать такой умный человек, как вы. Вы бы, конечно, сразу поняли, к чему это может повести. Стеббинс сказал даже, что он не верит, чтобы вы могли потворствовать убийству. - Передайте мистеру Стеббинсу мою благодарность за доброе мнение обо мне, - отозвался Вулф. - Обязательно. Больше вы ничего не хотите сказать? Вулф шлепнул ладонью по столу. - А что, черт возьми, вы ждете, чтобы я сказал? Или вы явились сюда ради удовольствия выжать из меня признание, что я совершил оплошность? Что ж, могу доставить вам такое удовольствие - да, я просчитался! Что еще вам угодно? - Ладно, оставим это, оставим, - взмахнул сигарой Кремер. - Меня беспокоит, что наш подход к этому делу основывается на чем-то, чего мы не знаем, а вы знаете. Я трижды перечитал показаний Гудвина. Он утверждает, будто вы заключили, что все три рассказа написаны одним и тем же лицом, и это лицо не Алиса Портер, не Саймон Джекобс и не Джейн Огильви. Это верно? - Да. - И вы пришли к такому выводу, сравнив рассказы с книгами, написанными двумя из них, а также исходя из свидетельских показаний Огильви в суде? - Да. - Я хотел бы убедиться в этом. Я согласен с сержантом Стеббинсом, что вы проницательны, вы не раз доказывали это, но на этот раз я не могу поверить вам на слово. Как я догадываюсь, все материал дела находятся у вас - рассказы, рукописи, книги, - и я хочу получить их. Сам я не эксперт по писательской части, но у нас имеется подходящий человек на примете. Если ваш вывод верен, то все эти материалы раньше или позже понадобятся суду в качестве вещественных доказательств. Они у вас? Вулф кивнул. - И останутся у меня. Кремер сунул сигару в рот и придавил ее зубами. Я всего один раз в жизни, много лет назад, видел, чтобы он раскурил сигару, У Кремера сигара несла определенные функции. Дело в том, что когда он прикусывал ее, то не мог выпалить тех слов, которые были у него на кончике языка, и это давало ему время одуматься и заменить эти слова другими. Спустя пять секунд он вынул сигару изо рта и произнес: - Это неразумно. - Мистер Кремер, - ответил Вулф, - давайте избегать ссор по пустякам. Книги принадлежат мне, вы можете раздобыть их в другом месте. Рукописи - в оригиналах и копиях - принадлежат разным лицам и даны мне на время. Я могу дать их вам только с разрешения их владельцев. Правда, вы можете получить их постановлением суда и то только если докажете, что они являются вещественными доказательствами, а я сомневаюсь, что вам удастся получить такое постановление, судя по тому, как сейчас обстоит дело. Однако попытайтесь. - Вы, чертов... - Кремер сунул сигару в рот и сдавил ее зубами. Через четыре секунды он вынул ее. - Послушайте, Вулф... Ответьте мне только на один вопрос. Не окажусь ли я в дураках, если начну расследовать убийство, исходя из вашего домысла? Уголки рта Вулфа скривились. Так обычно он улыбался. - Могу это допустить, - сказал он. - Возможно, что нам удастся договориться. Предлагаю вам сделку. В течение прошедших суток вы, конечно, собрали кое-какую информацию. Поделитесь ею со мной. Тогда я одолжу вам то, за чем вы явились, при условии, что вы подпишете обязательство вернуть все в целости и сохранности через двадцать четыре часа. - Потребуется целая ночь, чтобы рассказать вам все, что мы узнали. - Мне нужно не все. Хватит и получаса, может, и того меньше. Кремер внимательно посмотрел на Вулфа. - Сорок восемь часов? Плечи Вулфа приподнялись на одну восьмую дюйма и вновь опустились. - Ладно, не хочу торговаться. Сорок восемь так сорок восемь. Итак, вопрос первый и самый важный: раскрыли ли вы что-нибудь, что противоречит моему выводу? - Нет. - Что-нибудь, что могло бы привести к другому выводу? - Нет. - Что-нибудь в защиту моего вывода? - Только то, что члены комиссии подтверждают заявление Гудвина. Это не доказывает, что ваш вывод, к которому вы пришли после прочтения всех этих материалов, правилен, вот почему я и хочу познакомиться с ними. Вдове ничего не известно, так она утверждает. Она говорит также, что у Джекобса не было врагов, у которых были бы мотивы убить его, за исключением одного человека, и этого человека зовут Гудвин. Он приходил к Джекобсу в прошлый четверг. Она так считает потому, что Джекобс не велел больше пускать Гудвина в дом. Мы не допрашивали Гудвина, где он был в понедельник вечером, между девятью и одиннадцатью. - Уверен, что он оценит вашу тактичность. Но мистер Стеббинс назвал мистеру Гудвину время между девятью и двенадцатью? - Это были предварительные данные. Дальнейшая экспертиза уточнила время. Между девятью и одиннадцатью. - Хорошо. Мистер Гудвин был здесь, со мной. Конечно, вы выяснили, сколько человек знало о плане подкупа Джекобса? - Пока что сорок семь. - Вы беседовали с ними? - Со всеми, кроме двоих, которых нет в городе. - Заслуживает ли кто-нибудь из них внимания? - Все, если придерживаться вашей теории. Но никто в частности. Мы не обнаружили ничего, что могло бы навести на след. Вулф хмыкнул. - Неудивительно, что вы ищете подтверждения моим выводам... Все еще считается, что тело перевезено в парк в машине? - Да. Вулф снова хмыкнул. - Боюсь, мистер Кремер, что вы делаете выводы слишком поспешно. Сведу сотню вопросов в один. Что интересного дал вам осмотр места, где был обнаружен труп, осмотр тела или одежды убитого? - Лезвие ножа, которым совершено убийство, было в дюйм шириной и по крайней мере пяти дюймов длиной; по-видимому, не было никакой борьбы, и что Джекобс умер между девятью и одиннадцатью вечера в понедельник. - Больше ничего? - Ничего такого, что стоило бы упоминания. - Вы, конечно, справлялись о выплате денег Алисе Портер, Саймону Джекобсу и Джейн Огильви по их искам? Если мой вывод верен, то значительные части этих сумм должны были найти себе дорогу к другому человеку. - Видимо, да. - К кому же? - Неизвестно. В каждом случае на счета этих троих перечислялись деньги и тут же забирались ими наличными. - Вы только что ссылались на миссис Джекобс. Вы проверяли правдивость ее слов? - Думается, что ей незачем лгать. - И она не имеет представления, куда пошел ее муж и с кем он должен был встретиться в понедельник вечером? - Нет. - Брал ли он с собой из дому что-либо, что впоследствии не было обнаружено на теле? - Если и взял, она об этом ничего не знает. Вулф на мгновение закрыл глаза. - Удивительно, - заметил он, - как мало сведений сумела собрать за сутки большая группа компетентных следователей. Я не хочу никого обижать. Слив в пустыне не собирают. Арчи, отпечатай в двух экземплярах: "Подтверждаю получение в качестве личного одолжения от Ниро Вулфа... (сделай подробную опись). Я гарантирую возвращение всего вышеперечисленного в целости и сохранности лично Ниро Вулфу не позднее семи часов вечера в пятницу 29 мая сего года". - Один вопрос, - сказал Кремер, положив сигару в пепельницу. - Эта комиссия является вашим клиентом? - Да, сэр. - Ладно, ваше дело. А мое, как слуги закона, расследовать убийство. Я отвечал на ваши вопросы потому, что мне нужны были известные вам сведения, и мы совершили сделку, но это не означает, что я позволю вам совать нос в МОИ дела. Я говорил вам об этом раньше, повторяю и теперь. Берегитесь! Не рассчитывайте на мое сочувствие, когда вы свернете себе шею. Вулф внимательно посмотрел на инспектора. - Обещаю вам, мистер Кремер, что я никогда не обращусь к вам за сочувствием. Мой клиент нанял меня для поимки мошенника. Если он же является и убийцей, то у вас преимущественное право. В случае поимки шантажиста я всегда буду иметь это в виду. Не думаю, что вы станете оспаривать мое право вывести жулика на чистую воду? Остальной разговор носил скорее личный характер. Я был занят печатанием на машинке описи, затем сбором всех материалов и их упаковкой, так что невнимательно следил за беседой. Когда я уже все упаковал, Кремер вдруг решил проверить содержимое пакета по описи, и мне пришлось развязать пакет. Затем ему вздумалось спросить про отпечатки пальцев на рукописях. Не нужно оценивать его способности в качестве полицейского инспектора по этому устроенному им представлению. Вулф всегда действует на него угнетающе. Проводив гостя, я вернулся в кабинет. До ужина оставалось около получаса, и Вулф хмуро сидел над какой-то книгой, не принадлежавшей перу кого-либо из членов комиссии. Я вышел прогуляться. Голова у Вулфа работает лучше, когда он сидит, а у меня, когда я гуляю. Я не смею сравнивать себя с ним, хотя кое в чем... Ну да ладно! Войдя после ужина в контору, я вежливо обратился к шефу, сказав, что если я не нужен ему, то отправлюсь по кое-каким личным делам. Он спросил, срочные ли это дела. Я ответил отрицательно, заметив, что все же хотел бы заняться ими, коль скоро нет никаких поручений. - Есть ли у тебя какие-нибудь предложения? - проворчал он. - Нет. Ни одного, которое бы мне нравилось. - У меня тоже. Мы еще никогда не бывали в подобной ситуации. Доискиваться мотивов нам не нужно - мы их знаем. Поставить ловушку мы не можем - не знаем, где и кому. Расспрашивать людей мы тоже не можем - кого расспрашивать и о чем? Сорок семь человек, которых люди Кремера уже допросили? Фу! Да нам потребуется на это не меньше трех недель. Мы почти в таком же положении, в котором находились и в понедельник, когда я заявил проклятой комиссии, что это не мой профиль работы, и затем, как идиот, согласился на предложенный мистером Ошином план действия. Правда, я признаю, что это могло бы привести к положительным результатам, если бы были приняты соответствующие меры предосторожности. А теперь Саймон Джекобс мертв... Предложи хоть что-нибудь! - Когда я вышел прогуляться, вы сообразили, что я хочу подумать. Когда я вернулся, то по выражению моего лица вы поняли, что я пуст, так же как я понял, что и вы пусты. Могу только напомнить вам, что мышление - это по вашей части. Я вам не надоел? Я чертовски хорошо знаю, что это нетрудно. - Тогда есть предложение у МЕНЯ. Оно мне не нравится, но мы должны либо действовать, либо капитулировать. В понедельник ты сказал мистеру Ошину, что Джейн Огильви может уцепиться за наживку, а может и отвергнуть ее. У нас имеется десять тысяч долларов мистера Декстера. Возможно, что стоит попытаться... - Возможно, - согласился я - Но сперва повидайтесь с ней. - И не собираюсь. Это по твоей части. Ты знаток женских сердец, я - нет. Конечно, ты будешь не в столь выгодных условиях, как в случае с Саймоном. Тогда ты был вдвое богаче. Если же мы попросим денег у наследников Марджори Липпин или у издательства "Нэм и сын", наш план опять станет известен ряду людей. - Стало быть, задачу вы мне задаете чертовски трудную... Он кивнул. - Из показаний Джейн Огильви в суде и по твоему отчету о свидании с ней я пришел к выводу, что она, как теперь говорится, чокнутая, и поэтому предугадать ее поведение невозможно. Поэтому попытка может привести к успеху. Обратись к ее чувствам. Раскрой перед ней ситуацию всю целиком. Объясни, почему мы знаем, что ее притязания к Марджори Липпин были спровоцированы человеком личность которого нам неизвестна, назовем его Икс, оказавшись перед опасностью разоблачения, он убил Саймона Джекобса. Опиши горе вдовы и детей; можешь даже свести их, пусть поговорят. Можно ли раздобыть фотографию убитого? - Пожалуй. Через Лона Коэна. - Покажи ей фотографию. По возможности достань такую, на которой было бы видно его лицо. Если ты сумеешь завоевать ее симпатии, тебе, может быть, удастся возбудить в ней и чувство страха. Предупреди, что она сама находится в опасности. Икс может захотеть убрать с дороги и ее. Не пытайся добиться у нее доказательств и деталей ее сотрудничества с Иксом, это может спугнуть ее. Единственно, что тебе нужно узнать, так это его имя. Каково твое мнение? Я взглянул на часы - четверть десятого. - Чтобы отыскать Лона, понадобится время. Никогда не известно, где он может оказаться после семи. А фотография может быть полезной. - Ты думаешь, что стоит попытаться? - Конечно. Мы же все равно должны что-то делать! - Разумеется, должны. Но тогда как можно раньше. Я направился к телефону и принялся разыскивать Лона Коэна. 11 Утром в четверг, без четверти десять, я поставил машину перед домом N 78 на Хаддон плейс. "Как можно раньше" это назвать было нельзя, но я не хотел набрасываться на нее до того, как она позавтракает, а кроме того, мне не удалось добыть его фотографию до тех пор, пока Лон не появился в редакции "Газетт" в девять часов. Как мне скоро предстояло узнать, это вообще не имело какого-либо значения, поскольку часов в двенадцать она была уже мертва. Если бы утро было хорошим и солнечным, я, наверное, предварительно обошел бы дом, чтобы взглянуть на террасу, где видел ее накануне. Однако погода была облачной, прохладной, и я, подойдя прямо к входу, нажал звонок. Дверь открыла высокая, прямая как жердь, женщина того типа, к которому относят членов организации "Дочери американской революции"; на ней было серое платье с черными пуговицами. Несомненно, мамаша, под опекой которой Джейн мучилась раньше и продолжала мучиться, наверное, сейчас. - Доброе утро, - поздоровалась она. - Доброе утро. Я Арчи Гудвин. Вы миссис Огильви? - Да. - Мне хотелось бы повидать вашу дочь - мисс Джейн Огильви. - Она знает вас? - Мы встречались с ней, но, возможно, что моя фамилия ничего не скажет ей. - Она - в келье. "Боже милосердный! - мелькнула у меня мысль. - Она постриглась в монахини!" - В келье? - переспросил я. - Да. Возможно, что она еще спит. Обойдите дом слева и от террасы следуйте тропинкой через кустарник. Обходя дом, как мне посоветовала женщина, я подумал, что мне следовало бы знать об этой келье, в которой, фигурально выражаясь, она жила. На террасе никого не было, и я пошел по гравийной дорожке, исчезавшей среди высокого кустарника, ветки которого образовали крышу над ней. Затем дорожка кончилась, и, пройдя между двумя большими кленами, я оказался перед дверью небольшого одноэтажного домика из серого камня с пологой крышей; окна по обе стороны двери были закрыты занавесками. Я постучал дверным молоточком в форме большого бронзового цветка с красным агатом в середине. Никто мне не ответил, я снова постучал, подождал несколько секунд, повернул ручку оказавшейся незакрытой двери и, слегка приоткрыв ее, окликнул в образовавшуюся щель: "Мисс Огильви!" Никакого ответа не последовало, и я, распахнув дверь, вошел в домик. Это была чудесная, превосходно обставленная "келья", и в ней, вероятно, было много кое-чего такого, на что следовало бы посмотреть, но в эту минуту мое внимание было целиком уделено ее обитательнице. Она лежала на спине на полу перед большой кушеткой, одетая в нечто, что я бы назвал голубым халатом, но что она называла, наверное, как-нибудь иначе. Одна ее нога была немного со