е в любое время ночи десятки, а то и сотни голов высунутся из окон на звук выстрела. Стрелявший рвет когти или жмет на газ, а не тащит тело к яме, не скатывает в нее, не спускается сам и не набрасывает на тело брезент. Отпадает. 5. Отсюда следует, что Йигера убили в самом доме 156 и произошло это в некий час после 19:30 в воскресенье, а позже в ту же ночь, когда никто не видел, тело стащили к яме, благо до нее всего пятнадцать ярдов, и спустили в нее. Это не объясняет брезента, но его не объяснила бы никакая гипотеза. Эта хотя бы допускает. Может, для того и накрыли брезентом, чтобы до возвращения рабочих тела никто не нашел. В сыщицком ремесле очень помогает здравый смысл, который способен подсказывать такие выводы: экономишь мозги. Я попятился от ограждения и прошел пятнадцать ярдов до дома 156. У многих домов при входе красовалось объявление "СДАЕТСЯ", только не у 156-го. Тут, однако, имелся указатель - у нижних ступенек парадного крыльца к столбу был привязан кусок картона, на котором кто-то вывел от руки "Управляющий" и нарисовал стрелку острием вправо. Я пошел направо, спустился на три ступеньки, свернул налево, через открытую калитку попал на небольшую площадку и убедился своими глазами, что дом этот не совсем обычный. В дверь был врезан цилиндровый замок, а его ставят только тогда, когда требуется стопроцентная гарантия, что в ваш дом не попасть без соответствующего ключа или кувалды и вы можете - и готовы - выложить 61 доллар 50 центов. Я нажал на кнопку звонка. Дверь быстро открыли, и в проеме передо мной возникла одна из трех красивейших женщин, которую я когда-либо видел. Я, вероятно, забыл закрыть рот или перевести дух, если судить по ее улыбке - так королева улыбается простолюдину. Тихим мягким голосом, в котором не ощущалось дыхания, она спросила: - Вам что-то нужно? Единственный нормальный ответ - "А как же, вы и нужны" - я умудрился проглотить. Она выглядела на восемнадцать, высокая и статная, кожа цвета тимьянового меда, что Вульфу присылают из Греции, но предметом ее особой гордости была не красота, а нечто другое. Если женщина гордится своей красотой, улыбка у нее всего лишь самодовольная. Я не утратил дара речи, что весьма странно. - Хотелось бы поговорить с управляющим, - сказал я. - Вы из полиции? Если ей нравились полицейские, требовалось ответить "да". Но скорее всего, они ей не нравились. - Нет, - произнес я, - из газеты. - Очень мило. - Она отвернулась и позвала: - Папа, тут из газеты! Громкий голос у нее был еще чудесней, чем тихий. Она снова повернулась ко мне с грацией пумы и принялась ждать, статная и гордая, с тенью улыбки на тубах. Послышались шаги, она отступила в сторону. То был мужчина, коренастый, широкоплечий, дюйма на два пониже ее, с толстым приплюснутым носом и кустистыми бровями. Я вошел и поздоровался: - Меня звать Гудвин, я из "Газетт". Хочу снять комнату с окнами на улицу. - Ступай, Мария, - приказал он дочери; она повернулась и ушла в глубину темного коридора. Тогда он обратился ко мне: - Нету комнат. - Плачу сотню долларов в неделю, - сказал я. - Я собираюсь писать статью о месте преступления по следам преступления. Мне нужно фотографировать зевак, что приходят поглазетъ на яму. Окошко на втором этаже этого дома как раз дает нужный ракурс. - Я сказал, нету комнат. - Голос у него был глубокий и хриплый. - Жильцов переселите. Двести долларов. - Нет. - Триста. - Нет. - Пятьсот. - Вы рехнулись. Нет. - Я не рехнулся, это вы рехнулись, что воротите нос от пяти сотен. Как ваше имя? - Мое имя - это мое имя. - О господи. Я все равно узнаю у соседей или у дежурного фараона. Что в нем такого особенного? Он прищурил один глаз: - Ничего особенного. Меня зовут Цезарь Перес. Я гражданин Соединенных Штатов Америки. - Я тоже. Так сдадите мне комнату на неделю за пятьсот долларов, деньги вперед и наличными? - Но я как сказал, - он развел руками и пожал плечами. - Нету комнаты. Тот человек на улице мертвый, плохо. Фотографировать людей из этого дома - нет. Даже будь комната. Я решил действовать нахрапом. Промедление и в самом деле грозило опасностью - отдел убийств или окружная прокуратура могли в любую минуту раскрыть связь между Йигером и этим домом. Я вытащил из кармана бумажник, извлек карточку и вручил ему. - Можете прочесть при этом свете? - спросил я. Он не стал читать. - Что это? - Лицензия. Я не газетчик, я частный сыщик и расследую убийство Томаса Дж.Йигера. Он снова прищурил один глаз и сунул мне карточку назад. Я ее взял. Он вдохнул всей грудью. - Вы не из полиции? - Нет. - Тогда убирайтесь отсюда. Убирайтесь из этого дома. Я сказал трем разным полицейским, я ничего не знаю про человека в яме, и один из них меня оскорбил. Уходите. - Прекрасно, - заметил я, - вы тут хозяин. - Я вернул лицензию в бумажник, а бумажник - в карман. - Но я объясню, что случится, если вы меня выпроводите. Через полчаса дом заполнит дюжина полицейских с ордером на обыск. Уж они-то не пропустят ни дюйма. Они всех здесь зацапают, начиная с вас и вашей дочки, и задержат любого, кто войдет в дом. А все почему? А потому, что я им скажу, что Томас Дж.Йигер пришел сюда вечером в воскресенье, и был здесь убит, и я могу это доказать. - Врете. Как тот полицейский. Это оскорбление. - Хорошо. Для начала я кликну того фараона, что торчит на улице, - пусть придет и постережет, чтобы вы никого не успели предупредить. Я повернулся. Выгорело! Насчет фараона он, конечно, все уже твердо решил, но меня он не ждал, я застал его врасплох. Идиотом он не был и понимал, что даже если я не сумею ничего доказать, то все равно знаю достаточно, чтобы напустить закон на него и на дом. Когда я повернулся, он схватил меня за рукав. Я обернулся и увидел, что желваки у него так и ходят. Тогда я спросил, не зло, а просто потому, что хотелось знать: - Это вы его убили? - Вы из полиции, - сказал он. - Нет. Меня зовут Арчи Гудвин, я работаю на частного детектива по имени Ниро Вульф. Мы рассчитываем получить деньги за расследование этого дела, этим мы на жизнь зарабатываем. Скажу откровенно - мы бы сами хотели выяснить, зачем сюда приходил Йигер, а не оставлять это для полиции, но раз вы отказываетесь сотрудничать, мне придется кликнуть фараона. Это вы его убили? Он повернулся и шагнул в прихожую. Я рванулся, вцепился ему в плечо и развернул к себе. - Это вы его убили? - У меня есть нож, - сказал он. - В этом доме я вправе его иметь. - Еще бы. А у меня есть вот что, - я извлек "марли" из кобуры. - И к нему разрешение. Это не вы его убили? - Нет. Я хочу советоваться с женой. Она лучше соображает. С женой и дочерью. Я хочу... Футах в десяти дальше по коридору распахнулась дверь, и женский голос произнес: - Мы здесь. Цезарь. Высокая женщина с решительным лицом и властным видом шла к нам по коридору. Мария осталась в дверях. Перес начал быстро говорить на испанском, но жена его оборвала: - Прекрати! Он решит, мы что-то скрываем. С американцами разговаривай по-английски. - Она уставилась на меня пронзительными черными глазами. - Мы вас слышали. Я этого ждала, но думала, что придет полиция. Мой муж - человек честный. Он не убивал мистера Йигера. Мы зовем его мистер Дом, потому что это его дом. Откуда вы знаете? Я вернул "марли" в кобуру. - Раз я знаю, миссис Перес, так ли уж важно - откуда? - Нет, неважно. Глупый вопрос. Хорошо, спрашиваете вы. - По мне, лучше услышать ответы вашего мужа. Это может занять какое-то время. У вас найдется комната, где можно посидеть? - Я отвечу. Мы сидим с друзьями. Вы угрожали мужу пистолетом. - Это я так! Ладно, если вам своих ног не жалко, мне моих - и подавно. Когда мистер Йигер пришел сюда в воскресенье? - Я считала, вы знаете. - Знаю. Я вас проверяю. Если будет много неверных ответов, попробую расспросить вашего мужа или это сделает полиция. - Он пришел около семи. - Пришел встретиться с вами, с вашим мужем или вашей дочерью? Она злобно на меня поглядела. - Нет. - С кем он пришел встретиться? - Не знаю. Мы не знаем. - Попробуйте еще раз. Без глупостей. Я не намерен торчать тут весь день, выжимая из вас правду по капле. От смерила меня взглядом. - Вы бывали у него наверху? - Вопросы, миссис Перес, задаю я. С кем он пришел встретиться? - Мы не знаем, - она повернулась. - Уходи, Мария. - Но, мама, я не... - Ступай! Мария отступила в комнату, закрыв дверь. Оно было и к лучшему - очень трудно заставить себя смотреть в одну сторону, когда взгляд притягивает в другую. Мать вернулась к нашему разговору. - Он пришел около семи, постучал в дверь. В ту, - она показала на дверь, за которой скрылась Мария. - Поговорил с мужем, дал ему денег. Затем направился в прихожую к лифту. Мы не знаем, был у него кто наверху или подошел позже. Мы смотрели телевизор; если кто и вошел в дом и поднялся на лифте, мы бы все равно не услышали. Да и знать про это нам не положено. В двери на улице хороший замок. Так что вовсе не глупо, что мы не знаем, с кем он пришел встретиться. - Где этот лифт? - В задней части дома. В нем тоже замок. - Вы спросили, бывал ли я наверху. А вы бывали? - Конечно. Каждый день. Мы там убираем. - Значит, у вас есть ключ. Давайте поднимемся. - И я тронулся с места. Она посмотрела на мужа, заколебалось, глянула на меня, открыла дверь, закрытую Марией, что-то сказала по-испански и проследовала в глубь прихожей. Перес двинулся следом, я замыкал цепочку. В дальнем конце прихожей, у задней стены, она вынула из кармана юбки ключ и вставила в скважину другого цилиндрового замка, который был врезан в металлическую дверцу. Дверца из алюминия или нержавеющей стали скользнула в сторону. Она совсем не сочеталась с прихожей, как впрочем, и сам лифт, обшитый внутри той же нержавейкой, с красными эмалевыми панелями на стенах. Он был небольшой, еще меньше, чем у Вульфа. Лифт плавно и неслышно поднялся, насколько я понял, прямо до верхнего этажа, дверца открылась, и мы вышли. Когда Перес зажег свет, я вторично за последний час остолбенел. Мне довелось повидать немало комнат, с головой выдающих своих хозяев, но эта побивала все. Возможно, тут отчасти сказывался контраст между ней и кварталом, внешним обликом дома, помещениями внизу, однако такая комната выглядела бы необычно где угодно. Первое впечатление - шелк и кожа. Шелком, большей частью красным, но местами бледно-желтым, были обиты стены, потолок и кушетки. Кожа принадлежала девушкам и женщинам, чьи тела на фотографиях и картинах занимали добрую треть стен. Куда ни посмотри, всюду глаз упирался в обнаженную натуру. Бледно-желтый ковер от стены до стены был тоже шелковым или выглядел таковым. Комната была громадная, во всю длину дома и шириной в двадцать пять футов, причем совершенно без окон. Ближе к центру, спинкой вплотную к правой стороне, стояла кровать, занимавшая добрых восемь квадратных футов, накрытая бледно-желтым шелковым покрывалом. Жаль, что со мной не было Вульфа - желтый цвет у него любимый. Я принюхался. Воздух был сравнительно свежий, но с каким-то запахом. Кондиционер со встроенным ароматизатором. Поверхностей, способных сохранить отпечатки пальцев, было немного: крышки двух столов, корпус телевизора, столик с телефоном. - Вы убирали здесь после воскресенья? - спросил я миссис Перес. - Да, вчера утром. С этим было все ясно. - Где тут выход на лестницу? - Лестниц нету. - Их снизу забили досками, - объяснил Перес. - Попасть сюда можно только лифтом? - Да. - И давно это? - Четыре года. С того времени, как он купил дом. Мы живем здесь два года. - Он часто сюда приходил? - Не знаем. - Как же не знаете, когда каждый день убираетесь! Часто или нет? - Может, раз в неделю, может, чаще. Я обратился к Пересу: - Почему вы его убили? - Нет. - Он прищурил один глаз. - Я? Нет. - Тогда кто? - Не знаем, - ответила его жена. Я пропустил ее слова мимо ушей. - Вот что, - сказал я ему, - я очень не хочу сдавать вас полиции. Мы с мистером Вульфом предпочли бы сами вами заняться. Но если вы не расколетесь, выбора у нас не останется, а времени в обрез. Они поснимали отпечатки с брезента, под которым лежало тело. Я знаю, что его убили в этом доме. Бели хоть один из отпечатков совпадет с вашим - тю-тю. Крышка. Раз его убили в этом доме, что-то вы должны знать. Что именно? - Фелита? - обратился он к жене. Она буравила меня своими проницательными черными глазами. - Вы частный детектив, - произнесла она. - Вы сказали мужу, что этим зарабатываете себе на жизнь. Так мы вам платим. У нас есть деньги, немного. Сто долларов. - За что вы хотите мне заплатить? - Чтобы вы стали нашим сыщиком. - И что я должен расследовать? - Мы вам скажем. Деньги у нас внизу. - Сперва я должен их заработать. Хорошо, я согласен быть вашим сыщиком, но в любую минуту могу перестать, например, если приду к выводу, что Йигера убили вы или ваш муж. Что вы намерены мне поручить? - Мы хотим вашей помощи. Что вы сказали про отпечатки. Я говорила ему - надень перчатки, но он не слушал. Мы не знаем, откуда вам столько известно, но знаем, что с нами будет, если вы расскажете про этот дом в полиции. Мы не убивали мистера Дома. Мы не знаем, кто убил. Муж поднял его мертвое тело и положил в яму, потому что мы должны были так сделать. Когда он пришел вечером в воскресенье, он велел мужу в полночь сходить к "Мондору" и принести, что он заказал: икры, жареного фазана и еще что-то, - и когда муж поднялся с едой, он мертвый лежал на полу. - Она показала: - Вот здесь. Что нам было делать? Никто не знал, что он приходит в этот дом. Что было бы, позвони мы в полицию? Мы знали, что было бы. Поэтому мы сейчас вам платим, чтобы вы помогли нам. Может, даже больше, чем сто долларов. Вы будете знать... Она резко обернулась. Из клетки лифта послышался шум - щелчок, затем слабый, еле слышный шорох движения. Перес сказал: - Он пошел вниз. Там кто-то есть. - Да, - согласился я. - Кто? - Не знаем, - ответила миссис Перес. - Значит, узнаем. Вы оба стойте там, где стоите. - Я вытащил "марли". - Это полицейский, - сказал Перес. - Нет, - возразила она. - Нет ключа. У него не могут быть ключи мистера Дома, мы их забрали. - Замолчите, - приказал я. - Раз уж я ваш сыщик, делайте, как я скажу. Не двигайтесь и закройте рот. Мы стояли лицом к лифту. Я скользнул к стене и прижался к ней спиной на расстоянии вытянутой руки от дверцы лифта. Когда пришел гость, лифт был наверху, и тому пришлось нажать на кнопку вызова, так что он понял, что наверху кто-то есть, и мог появиться с пальцем на взводе; я был готов ответить тем же. Снова послышался легкий шум, затем щелчок, дверца открылась, и вышла женщина. Я был у нее за спиной, когда она обратилась к миссис Перес. - Слава Богу, - сказала она, - это вы. Я так и думала. - Мы вас не знаем, - ответила миссис Перес. Но я узнал. Я сделал шаг и посмотрел на нее в профиль. То была Мег Дункан, которую я видел на прошлой неделе из пятого ряда бокового яруса в спектакле "Черный ход на небеса", где она играла главную роль. 4 Если сможете выбирать, с кем драться, - с мужчиной вашего роста или дамочкой, которая едва достает вам до подбородка, советую выбрать мужчину. Если он безоружный, вы в худшем случае очутитесь на полу, но только Богу ведомо, на что способна женщина. К тому же мужчину вам, может, еще удастся свалить, но женщину ведь и не ударишь. Мег Дункан налетела на меня точно так, как десять тысяч лет тому назад пещерная женщина налетала на своего пещерного мужика, а может, и на чужого, нацелившись ногтями и оскалив зубы - рвать и кусать. У меня был один выбор: отскочить или войти в клинч; клинч все-таки лучше. Я ринулся на нее, нырнув под ногти, облапил и сжал так, что ей мгновенно нечем стало дышать. Рот у нее оставался открытым, но не для укуса - она ловила воздух. Я скользнул ей за спину и схватил за руки. В таком положении трудно схлопотать что-нибудь страшнее пинка в голень. Она задыхалась. От моего захвата ее правой руке было, видимо, по-настоящему больно, потому что в своей правой я держал револьвер и рукоятка вдавилась ей в тело. Я убрал руку, чтобы сунуть "марли" в карман, она не шевельнулась, я отпустил ее и сделал шаг назад. - Я вас знаю, - сказал я, - видел в спектакле на прошлой неделе. Вы были великолепны. Я не фараон, я частный сыщик, работаю на Ниро Вульфа. Когда отдышитесь, расскажете, что вас сюда привело. Она медленно повернулась - это заняло у нее добрых пять секунд. - Вы мне сделали больно, - зашила она. - Извинений не ждите. Маленький синячок на предплечье - ничто по сравнению с тем, что меня ожидало. Подняв голову и глядя на меня снизу вверх, она потирала руку, продолжая дышать через рот. Я сам себе удивился, что узнал ее. На сцене она радовала глаз, а сейчас передо мной была обычная женщина за тридцать с довольно симпатичным лицом, в простеньком сером костюме и заурядной шляпке; правда, она была вся на нервах. - Значит, вы Ниро Вульфов Арчи Гудвин? - спросила она. - Нет. Я свой собственный Арчи Гудвин, помощник Ниро Вульфа. - Наслышана про вас. - Теперь она дышала носом. - Знаю, что вы джентльмен. - Протянув руку, она тронула меня за рукав: - Я пришла забрать одну вещь... Возьму и уйду, ладно? - Что за вещь? - Ну... на ней мои инициалы. Сигаретницу. - Как она сюда попала? Она попыталась мне улыбнуться, как дама улыбается джентльмену, однако у нее не очень-то получилось. Знаменитая актриса могла бы сыграть и получше, даром что на нервах. - Разве это имеет значение, мистер Гудвин? Главное - она моя, я моту ее описать: из тусклого золота, на одной стороне в уголке - изумруд, на другой - мои инициалы. Я улыбнулся, как джентльмен улыбаются даме: - Когда вы ее здесь оставили? - Я не говорила, что оставила. - Не в воскресенье ли вечером? - Нет. В воскресенье меня здесь не было. - Это вы убили Йигера? Она мне влепила. Точнее, попыталась влепить. Запальчивости ей было не занимать. Действовала она мгновенно, но я тоже - поймал ее за запястье, слегка повернул, чтобы не очень больно, и отпустил. Глаза у нее загорелись, теперь она больше походила на Мег Дункан. - Мужчина вы или нет? - спросила она. - Смотря по обстоятельствам. В эту минуту я всего лишь сыщик. Так не вы убили Йигера? - Разумеется, нет. - Она снова подняла руку, но только чтобы тронуть меня за рукав. - Позвольте забрать сигаретницу и уйти. Я помотал головой: - Вам пока что придется обойтись без нее. Вы знаете, кто убил Йигера? - Конечно, нет. - Ее пальцы сомкнулись у меня на руке, однако не жестко, а ласково. - Я понимаю, мистер Гудвин, что вас не подкупить, я достаточно про вас знаю, но ведь сыщики работают на клиентов, верно? Я могу заплатить, чтобы вы кое-что для меня сделали? Бели уж вы не хотите позволить мне самой забрать сигаретницу, вы можете ее взять и сохранить для меня. Отдать ее мне можете позже, когда надумаете, главное - чтобы она была у вас. - Она чуть сжала пальцы. - Я заплачу, сколько скажете. Тысячу? Дела наши шли на поправку, однако все несколько усложнялось. Вчера в 16:30 у нас не было ни клиента, ни надежды обзавестись таковым. Затем пришел один, да оказался не настоящим. Затем миссис Перес пообещала сотню долларов, а то и больше. Теперь эта вот предложила "кусок". Я вербовал клиентов одного за другим, но избыток клиентов иногда хуже, чем их недостаток. Я смерил ее задумчивым взглядом. - А что, глядишь, и выгорит, - заметил я. - Значит, бот как. Сам я вообще-то не могу взять клиента: Ниро Вульф платит мне жалованье, он и договаривается. Сейчас я обыщу комнату и если найду сигаретницу - а я найду, если она и вправду где-то тут, - то заберу. Дайте-ка мне ключи от входной двери и лифта. Она убрала руку. - Отдать вам? - Именно. Вам они больше не понадобятся. - Я посмотрел на мои наручные часы. - Десять тридцать пять. Дневного спектакля у вас сегодня нет. Приходите в приемную Ниро Вульфа к половине третьего. Западная Тридцать пятая улица, дом номер шестьсот восемнадцать. Ваша сигаретница будет уже там, и вы сможете все обговорить с мистером Вульфом. - Но почему вам нельзя... - Нет. Только так, и у меня еще есть дела. - Я протянул руку. - Ключи. - Но почему мне нельзя... - Я сказал "нет". На препирательства нет времени. Черт побери, я же даю вам передышку. Ключи! Она открыла сумочку, покопалась в ней, вытащила и отдала мне кожаный футлярчик с ключами. Я расстегнул застежку, увидел два ключа от цилиндрового замка - их не спутаешь ни с какими другими, - показал Пересу и спросил, верно ли, что это ключи от входной двери и лифта. Он посмотрел и подтвердил. Опустив их в карман, я нажал на кнопку лифта и напомнил Мег Дункан: - Встретимся в полтретьего. - Почему мне нельзя подождать, пока вы не найдете... - Не выйдет. Мне будет не до приятного общества. Она вошла в лифт, дверца закрылась, раздался щелчок и затем слабый шум. Я обратился к Пересу: - Значит, раньше вы ее не видели? - Нет. Ни разу. - Ха! А когда поднимались вечерами с подносом? - Я видел только его. Она могла быть в ванной. - Где тут ванная? - В том конце, - показал он. Я перешел на его жену: - Миссис Перес, вы помните, когда она вас увидела, то сказала: "Слава Богу, это вы". Она кивнула: - Слышала. Она должна была меня как-то увидеть, когда приходила, в прихожей или в приоткрытую дверь. Но мы ее не знаем, не видели. - Да что вы знаете? Ладно, слушайте оба. Это займет много времени, так что придется отложить, у меня есть другие дела, но один вопрос я задам сейчас. - И обращаясь к нему: - Когда сбросили тело в яму, зачем спустились и накрыли его брезентом? Перес удивился. - Он же был мертвый! Мертвый человек - его накрыть надо! Я знал про брезент, я его там видел. Вот тут я решил, что Цезарь Перес не убивал Томаса Дж.Йигера. Его жена - может быть, но не он. Видели бы, как он это произнес, решили бы точно так же. Когда я ломал голову над загадкой брезента, мне не пришло на ум самое простое: давным-давно люди прикрывают покойников, чтобы уберечь от стервятников, и это вошло в привычку. - Правильно, что укутали брезентом, - сказал я. - Жаль, что не надели перчаток. Ладно, пока что поставим на этом точку. Мне нужно поработать. Вы слышали адрес, что я назвал этой женщине, - Западная Тридцать пятая улица, дом номер шестьсот восемнадцать. Приходите туда к шести нынче вечером, оба. Временно я ваш сыщик, но хозяин-то он. Помощь вам, ясное дело, нужна; вы все ему расскажете, а там посмотрим. Где ключи Йигера? Только не говорите "не знаем". Сами сказали, что забрали их. Где они? - У меня, в безопасном месте, - ответила миссис Перес. - Где? - В пироге. Я запекла их в пирог. Там в связке двенадцать ключей. Я прикинул. Я и так хожу по тонкому льду, а если еще присвою взятое у покойника, то сразу попаду под статью об утаивании вещественных доказательств. Ну уж нет. - Пирог не режьте, - предупредил я, - и смотрите в оба, чтобы никому другому не вздумалось. Кому-то из вас нужно сегодня выходить из дома? - Нет, - ответила она. - И не выходите. В шесть в приемной у Ниро Вульфа, но я еще вас увижу, когда спущусь вниз. Примерно через час. - Берете вещи? - Еще не знаю. Если и возьму, то покажу вам все, включая сигаретницу. Если возьму что-то такое, чего, по-вашему, брать нельзя, можете кликнуть с улицы фараона. - Не можем, - возразил Перес. - Он шутит, - объяснила ему жена и нажала кнопку вызова лифта. - Сегодня дурной день. Цезарь. Много дурных дней впереди, а он шутит. Лифт поднялся и со щелчком остановился. Она нажала другую кнопку, дверца открылась, они вошли, и я остался один. Я огляделся. На краю панели красного шелка слева от меня была прямоугольная пластинка из меди, если не из золота. Я подошел и нажал на нее, она поддалась. Панель оказалась дверью. Я вошел и очутился на кухне. Стены облицованы красным кафелем, шкафы и полки - из желтого пластика, раковина, краны, холодильник и электроприборы - из нержавеющей стали. Я открыл холодильник, увидел, что он набит всякой всячиной, и закрыл дверцу. Отодвинул в сторону дверцу буфета и обнаружил в нем девять бутылок "Дом Периньон" [марка дорогого шампанского], уложенных на пластмассовом стеллаже. С кухней на сегодня было покончено. Я вышел и вдоль кож и шелков проследовал по желтому ковру на противоположный конец, где была еще одна медная - или золотая - пластинка на краю панели. Через эту дверь я попал в ванную. Не знаю, как кому, а мне она понравилась. Сплошные зеркала и мрамор. Красный мрамор с желтыми пятнами и прожилками. Рассчитанная на двоих, ванна была из того же мрамора. Два зеркала оказались дверцами стенных шкафчиков, где было столько разной косметики, что ее хватило бы на целый гарем. Я вернулся в царство шелка и кожи. Нигде не было видно никаких ящиков, вообще ничего такого, куда можно положить листок бумаги. На телефонном столике стоял желтый телефон, лежала телефонная книга в футляре из красной кожи - и больше ничего. Но у одной стены, той, что напротив кровати, на протяжении примерно тридцати футов ничего не стояло, и шелк понизу, фута на три от пола, был в мелких складках, наподобие занавески, и не гладкий, как в других местах. Я взялся за шелк, потянул - он вверху раздвинулся и разъехался, обнажив ряды ящиков из дерева, похожего на красное, только еще краснее. Я выдвинул один. Женские тапочки, дюжина пар, аккуратно расставленные в два ряда, всевозможных расцветок, форм и размеров, от очень маленьких до довольно больших. Заглянув еще в пять ящиков, я взялся за трубку. Увиденного с лихвой хватило, чтобы понять: ключи от входной двери и лифта имелись не только у Мег Дункан. Я обнаружил еще один ящик со шлепанцами, тоже различных цветов и размеров, и два ящика с ночными рубашками - роскошный набор. После того как я развернул восемь рубашек, разложил их на постели и убедился, что они сильно разнятся по размеру, я подошел к телефону и набрал номер. Я не исключал, что телефон может прослушиваться или иметь отвод, однако вероятность была ничтожно мала, и я предпочел рискнуть, чем идти звонить из автомата. Саул Пензер, чей номер я набрал, работал сам на себя. Мы обращались к его услугам, когда требовался оперативник самого высокого класса. Но вместо него мне ответила девушка из службы секретарей-телефонисток, которая сообщила, что мистер Пензер отсутствует, связаться с ним невозможно, и не хочу ли я что-нибудь для него передать. Я ответил, что нет, и набрал другой номер - Фреда Дэркина, нашего профессионала номер два. Он был дома и сказал, что пока не занят. - Уже занят, - сообщил я. - Собери вещи на неделю. Дело, вероятно, займет меньше времени, но, может статься, я больше. Являйся как есть, смокинг не обязательно, но прихвати револьвер. На всякий случай. Приезжай в дом номер сто пятьдесят шесть на Западную Восемьдесят вторую, вход через подвальный этаж, позвони в дверь управляющему. Откроет мужчина или женщина, от не то с Кубы, не то с Пуэрто-Рико. Но говорят по-английски. Назовись и спроси меня - поимеешь удовольствие и честь быть препровожденным к моей персоне. Не спеши. Если нужно, даю на сборы целых три минуты. - Восемьдесят вторая улица, - заметил он. - Убийство. Как его там? Йигер. - Ты слишком грамотный, падок на ужасы и скор на выводы. Собирай саквояж и держи рот на замке, - ответил я и повесил трубку. Складывать воздушные ночные рубашки - дело для мужчины неподходящее и отнимает много времени, но я сжал зубы и сосредоточился, потому что сыщику не положено оставлять следы где бы то ни было. Уложив рубашки назад в ящик, я вызвал лифт, спустился и направился к открытой двери, первой налево в прихожей. Пересы держали на кухне семейный совет. Отец и мать сидели, Мария стояла. Света тут было больше, чем тогда в прихожей, а дня такого редкого создания чем больше света, тем лучше. Поглядев на нее, всякий нормальный мужчина не мог не подумать: "Какого черта! Мыть посуду и штопать носки я сам сумею". Среднего размера бежевая ночная рубашка с кружевами поверху была бы ей очень к лицу. Я заставил себя перевести глаза на родителей и произнес: - Скоро придет мужчина, высокий и весь из себя плотный. Скажет, что его зовут Фред Дэркин, и спросит меня. Отправьте его наверх. Миссис Перес сказала на это именно то, что я ожидал. Я не имел права никому об этом доме рассказывать, они ведь собираются мне заплатить и прочее в том же духе. Не желая портить отношения с клиентами, я не пожалел четырех минут и объяснил, почему Фред должен тут остаться, когда я уйду, позволил себе еще раз глянуть на Марию, поднялся на лифте и возобновил осмотр с того ящика, на котором тогда прекратил. Не стану занимать время и место инвентарной описью, ограничусь лишь тем, что скажу: там было все, что может понадобиться в заведении подобного рода. Отмечу лишь две частности: во-первых, предметы мужского туалета занимали всего один ящик, и шесть пар пижам, что в нем лежали, были все одного размера; во-вторых, ящик, где я обнаружил сигаретницу Мег Дункан, явно предназначался для всякой всячины. В нем я нашел три женских носовых платочка, бывших в употреблении, безымянную пудреницу, дамский зонтик, пачку картонных спичек с эмблемой "Бара Терри" и другую такую же мелочь. Я сложил все это обратно и задвигал ящик на место, когда со стороны лифта донесся щелчок. Я ждал Фреда, но это мог оказаться и кто-то другой, поэтому я извлек "марли" и встал у стены рядом с дверцей лифта. Снизу ничего не было слышно; звукоизоляция была такая основательная, что если что-то и проникало сквозь стены, так только отдаленный намек на шум уличного движения, да и он скорее ощущался, чем слышался. Вскоре раздался еще один щелчок, лифт открылся и из него вышел Фред. Он остановился и завертел головой направо, налево, краем глаза заприметил меня, снова уставился перед собой и произнес: - Господи все-мо-гущий! - Твой новый дом, - сказал я. - От души надеюсь, что ты будешь здесь счастлив. То есть выберешь по картинкам. Как в "Горной хижине" в отеле "Черчилль", где тебе показывают живую форель, а ты выбираешь рыбку себе на обед. Раз уж привыкла к шипам, то и к тебе привыкнет. Он опустил сумку на пол. - Да-а, Арчи, а я-то все ломал голову, почему ты не женат. И давно ты обзавелся этими покоями? - Этими? Лет десять назад. У меня и другие есть - тут и там по всему городу. А эти я уступлю тебе на время. Кухня, ванная, телевизор, горничная к услугам. Хорошо, правда? - Господи помилуй! Я женатый. - Да уж, не повезло. Хотел бы остаться и объяснить тебе, про что эти картинки, да нужно бежать. Дело в том, что если явится гостья, должен же ее кто-то принять. Может появиться и "он", но, скорее всего, это будет "она". Самое вероятное - никого не будет, но ручаться не стану. Она может прийти в любую минуту, ночью и днем. Тебе лучше знать как можно меньше; положись на меня и запомни: как только она выйдет из лифта, твое дело - не пустить ее назад, а кроме как из лифта отсюда не выберешься. А будешь ты ей представляться или нет, решай сам. Позвонишь мне - я приеду. Он нахмурился: - Удерживать женщину силой, да еще без свидетелей - приятного мало. - Ты ее пальцем не тронешь, если сама не начнет. - А ну как высунется в окошко и позовет полицию? - Исключается. Окон тут нет, и она не захочет, чтоб кто-нибудь узнал о ее приходе, особенно фараон. Ей одно будет нужно - удрать, как можно быстрее. Но я его не разубедил. - Яма, где нашли Йигера, прямо перед домом. Может, кто-нибудь меня чуток просветит? - Только не я. И к чему припутывать сюда Йигера? Он мертв, я сам узнал об этом из газеты. Если будут звонить, сними трубку, спроси, кто звонит, и посмотри, что получится, но себя не называй. Кухня вон за этой дверью, - я показал на панель. - Захочешь поесть - в холодильнике полно деликатесов. Внизу живут мистер и миссис Пересы и их дочь Мария. Ты видел Марию? - Нет. - Я на ней женюсь, когда выкрою время. Скажу миссис Перес, чтобы принесла тебе хлеба, и если тебе еще что понадобится - она достанет. Они с мужем попали в переплет и надеются, что я их вызволю. Ну, ладно, балдей от картинок. Другого такого случая поизучать анатомию у тебя не будет. Я открыл дверцу лифта. - А если придет мужчина? - Не придет. Ну а если вдруг явится, задача та же. Поэтому я и велел захватить тебе револьвер. - А если явится фараон? - Один шанс на миллион, даже меньше. Скажешь, что забыл собственное имя, и пусть звонит мне и Ниро Вульфу. Тогда я пойму, что стряслось. - А я угожу в каталажку. - Точно. Но скоро выйдешь. Мы запросто вытащим тебя к Рождеству. В холодильнике полфунта свежей икры, долларов на двадцать. Угощайся. Я вошел в лифт. Спустившись, я ввел миссис Перес в курс дела, попросив доставить наверх батон, и вышел на улицу. Когда я направился к стоянке такси на авеню Колумба, на моих часах был ровно полдень. 5 В пять минут второго Вульф проворчал из-за своего письменного стола: - Тебя отправили найти подходящего клиента, а не пару бедолаг, которые, скорее всего, его и убили, да в придачу еще одну бестолочь, предложившую выкуп за сигаретницу. Признаю, что ты проявил мастерство, смекалку и ловкость, готов тебя с этим поздравить, но если ты и впрямь вышел на преступников, кто нам заплатит по счету? Я полностью отчитался, опустив лишь одну деталь - внешность Марии. Ему ничего не стоило заключить, что я принял сторону Пересов из-за их дочери. Я дал полное и тщательное описание дома и даже рассказал о затруднениях с ночными рубашками. Я признал, что попытался нанять Саула Пензера (десять долларов в час), но заполучил Фреда Дэркина (семь с половиной в час) только потому, что Саула не было на месте. - С Перес я не стану встречаться, - заметил Вульф. Я знал или считал, что знаю, где зарыта собака, но подводить его к этому нужно было окольным путем. Я кивнул с сосредоточенным видом. - Конечно, они могли его убить, - сказал я, - но пять против одного, что не убивали. Я уже объяснил почему: мне понравились интонации, с которыми он объяснил, зачем накрыл тело брезентом. Плюс то, что она позволила дочке пойти открыть, когда я позвонил. Если б его убила она, то сама бы подошла к двери. Но прежде всего потому, что при нем живом они как сыр в масле катались. Он, понятно, платил им прилично. С его смертью они не только потеряли изрядный доход, но попали в чертовски паскудное положение, и вовсе не потому, что я до них добрался. Его душеприказчик обнаружит, что дом принадлежал ему, и захочет его осмотреть - что тогда? Я положил ногу на ногу и продолжал: - Вам это, естественно, не по вкусу, я понимаю. Устрой он себе простое уютное гнездышко, чтобы время от времени спокойно провести ночь с любовницей, - еще куда ни шло, но на гнездышко это явно не похоже. Ключи от входной двери и лифта, вероятно, имеются у полудюжины женщин, а то и у двух десятков, если не больше. Я понимаю, вам неохота ввязываться в подобную историю, но раз уж я... - Чепуха, - прервал он. - Чепуха? - удивился я. - Именно. Современный сатир - это помесь человека, свиньи и болвана. Даже обаяние проказника - он и это утратил; он уже не ждет, грациозно прислонившись к дереву со свирелью в руке. Единственное, что сохранилось в нем от аттических предков, - вожделение, и он ублажает его по темным углам, в чужих постелях или гостиничных номерах, а не в тени оливы или на зеленом солнечном склоне. Нелепый приют похоти, что ты описал, - жалкая замена, но мистер Йигер хотя бы пытался быть не как все. Свинья и болван? Да, но в нем звучала свирель, как звучала во мне в дни моей юности. Он, несомненно, заслуживал смерти, однако я хотел бы иметь веский стимул к разоблачению убийцы. По-моему, я вытаращил глаза: - Веский стимул? - Разумеется. Но кто может его предложить? Допустим, ты выказал похвальное рвение и смекалку и не ошибешься относительно Перес, - что нам это дает? Где потенциальный клиент? Кому сможем мы сообщить об этом нелепом приюте и связи с ним покойного? Уж, конечно, не его семье и не коллегам по корпорации. Они скорее предпочтут сохранить все в тайне, чем сделать достоянием гласности, но мы ведь не занимаемся шантажом? Готов признать, что одна слабая возможность, впрочем, имеется: кто этот мужчина, который был здесь вчера вечером и выдал себя за Йигера, и зачем он приходил? Я покачал головой: - Сожалею, но ничем помочь не могу. Вы прочли мой отчет? - Да. Ясно, что мужчина образован и отличается профессиональной любовью к слову. Он сказал: "В противном случае не было смысла приходить". Он сказал: "Я хочу поговорить с вами сугубо конфиденциально". Он сказал: "Это меня удовлетворит". Две последние фразы всего лишь останавливают внимание, но первая просто необычна. "В противном случае" вместо "иначе" или "а то"? Примечательно. - Вам видней. - Еще бы. К тому же он в обычном разговоре привел цитату из "Герцогини Амальфи" Джона Вебстера: "Всяк грех глаголет, но убийство вопиет". Из "Альцилии" Джона Харингтона: "Измена Родине себя не окупает". Из "Парацельса" Браунинга: "Чем выше ум, тем тень длиннее ляжет, отброшенная им на дольний мир". Обычно цитируют, чтобы блеснуть своей эрудицией, но зачем перед тобой? Ты его слышал и видел. Он не старался произвести впечатление? - Нет. Просто разговаривал, и только. - Вот именно. И походя привел строки из двух елизаветинцев [елизаветинцами в Англии называют писателей - поэтов, драматургов, прозаиков, - писавших в период правления (1558-1603) королевы Елизаветы I Тюдор (1533-1603); крупнейшим в их ряду был В.Шекспир] и Роберта Браунинга [Браунинг, Роберт (1812-1889) - английский поэт]. На десять тысяч человек едва ли найдется один, кто бы знал и Вебстера и Браунинга. Он учитель, преподаватель литературы. - Вы-то не преподаватель. - Я установил одного Вебстера. Остальных определил по словарю цитат. Харингтона я не знаю, а Браунинга терпеть не могу. Значит, он один из десяти тысяч, и таких, как он, в Нью-Йорке меньше тысячи. Вот тебе задачка на сообразительность: если он знал, что Йигер мертв, потому ли, что сам его убил, или по другой причине, зачем он тогда явился сюда со своим враньем? - Пас! Я уже ломал над этим голову прошлой ночью. Если он убил, единственное возможное объяснение - он псих, а он не псих. Если не убивал, но знал о случившемся, я не додумался ни до чего лучшего, как решить, что он хотел привлечь внимание к этому кварталу на Восемьдесят второй улице. Но чтобы проглотить такое, нужно самому быть с приветом. Чего, казалось бы, быстрей и проще - выдать в полицию анонимный звонок по телефону. Вы можете предложить что-нибудь получше? - Нет. Никто не сможет. Он не знал, что Йигер мертв. В таком случае, считая Йигера живым, чего хотел он добиться этим маскарадом? Стопроцентной уверенности в том, что ты, не дождавшись Йигера, либо позвонишь ему домой, либо отправишься сам, у него не было, но он знал, что скоро, вчера вечером или нынче утром, ты свяжешься с Йигером, выяснишь, что твой посетитель был самозванцем, и скажешь об этом Йигеру. Что из этого воспоследует? Только то, что Йигер узнает о содержании вашего разговора. Если он опознает самозванца по твоему