лежала кожаная сумочка в форме коробка. Я стоял довольно близко, так что оставалось лишь наклониться и протянуть руку. Она попыталась перехватить, но не успела. Я завладел сумочкой, отошел на шаг и открыл ее. Она всего лишь сказала: - Не очень-то мило, правда? - Я милый, только когда танцую. Я сел на противоположный конец кушетки и стал вытаскивать содержимое вещь за вещью, раскладывая рядом с собой. Имя оказалось только на распечатанном письме и водительских правах. Письмо было адресовано миссис Остин Хаф, Нью-Йорк-14, Райская улица, дом 64. Права были выданы Дине Хаф, проживающей по тому же адресу, тридцати лет, ростом пять футов два дюйма, белой, волосы каштановые, глаза карие. Я сложил все назад в сумочку, закрыл ее и положил к ней поближе. - Револьвер я оставила дома, - заявила она и отпила шампанского. - И правильно сделали. Мне только хотелось узнать, как будет полная форма от Ди. Возможно, я смогу избавить вас от мелких неприятностей, миссис Хаф. Ниро Вульф желает побеседовать с каждым, кто появляется в этой комнате и имеет ключи от входной двери внизу и от лифта - кстати, я оставил их в вашей сумочке, - но если мы поедем к нему прямо сейчас, то застанем его за ленчем и вам придется ждать. Так почему бы нам не побеседовать здесь, пока вы допиваете шампанское? - Вам налить? Бутылка в холодильнике. - Спасибо, нет, - я сел на кушетку в четырех футах и повернулся к ней лицом. - Не думаю, чтобы вы явились сюда выпить шампанского. Или я ошибаюсь? - Нет, не ошибаетесь. Я пришла за зонтиком. - Желтый с красной пластмассовой ручкой? - Нет, серый с черной ручкой. - Он там в ящике, но пока вам придется без него обойтись. Если полиция заинтересуется этой комнатой - а такое может случиться, - им не понравится, если что-то забрали. Как он тут оказался? - Подождите. - Она скользнула с кушетки и встала на ноги. - Вам принести? - Нет. Спасибо. - А вам, Фред? - Нет, хватит и одного бокала этого пойла. Она вышла на кухню. Я спросил Фреда: - Она пыталась тебя подкупить или уговорить? Он мотнул головой: - Ничего она не пыталась. Она окинула меня взглядом, поняла, что я раза в два ее больше, и только сказала. "По-моему, мы незнакомы? Как вас звать?" Чертовски осторожная дамочка, если хочешь знать мое мнение. Знаешь, о чем она спросила, когда мы разговорились? Она спросила, как я думаю, не подойдет ли эта комната для проведения встреч Ассоциации учителей и родителей? Честное слово, будь я женщиной, имей ключи от комнаты и застань тут незнакомого Мужика... Миссис Хаф появилась с полным бокалом в руке. Не пролив ни капли, она подошла к кушетке, села на прежнее место и подняла бокал. - За веру, надежду и милосердие, - изрекла она, пригубила, сменила положение ног и добавила: - В пятницу две недели тому назад. Тогда шел дождь. Том Йигер сказал, что знает одно местечко, которое ни на что не похоже и его стоит поглядеть, дал ключи и объяснил, как попасть. Я пришла и все это увидела. - Она повела рукой. - Ничего не скажешь, действительно ни на что не похоже. Но тут, кроме него, больше никого не было, а его авансы пришлись мне не по вкусу. Вообще-то он на меня не набрасывался, о мертвых - только хорошее, однако удерживать его в рамках было довольно трудно, так что я была рада убраться восвояси, оставив зонтик, но зато сохранив все прочее. Она приложилась к бокалу. - А потом я прочитала о его смерти, и что тело нашли в яме на улице, на этой улице, ну, можете сами представить. Я не боялась, что меня станут подозревать в причастности к его смерти, дело не в этом, но я понимала, что они большие мастаки отыскивать по вещам их владельцев. Если б меня нашли по зонтику, а газеты еще расписали эту комнату, мой муж, друзья, да просто знакомые... - Она сделала выразительный жест. - А если еще и скандал, так муж, чего доброго, еще и работы лишится. Но вчерашние газеты про это место не обмолвились, а когда и сегодняшние тоже, тут я подумала, что они о нем, вероятно, не знают, и решила прийти посмотреть - вдруг удастся забрать зонтик. И вот я здесь. Она приложилась еще раз. - А вы заявляете, что я не могу его взять, и заводите разговор, чтобы мне пойти к Ниро Вульфу. Было бы любопытно поглядеть на Ниро Вульфа, я не против, но мне нужен зонтик. Я кое-что придумала. Вы говорите, он тут в ящике? - Верно. - Тогда вы сами его возьмите, а вечером поведете меня во "Фламинго", и мы потанцуем. Не просто танец-другой, а до самого закрытия, тогда, может, вы надумаете мне его отдать. Мое предложение может показаться нахальным, но это совсем не так, я просто надеюсь, вдруг вы надумаете, а попробовать - большой беды не будет, да и в любом случае зонтик-то останется у вас. - Ага. - Изгиб губ и впрямь приковывал взгляд. - А здесь его не будет. Польщен вашим приглашением, миссис Хаф, но вечером у меня работа. Кстати, о работе - почему ваш муж должен ее лишиться? Он что, служит в "Континентальных пластмассах"? - Нет. Он доцент Нью-Йоркского университета. Жена члена кафедры, втянутая в такую историю... У меня в голове замкнулась цепочка. Интуиция была ни при чем, про нее никогда не знаешь, откуда она берется; а вот слово "доцент" заставило навострить уши. - По какой он части? - спросил я. - По английской литературе. - Она отпила. - Не уходите от темы. Мы можем отправиться во "Фламинго" и завтра. Если я вам не понравлюсь, вы ничем не рискуете - потеряете несколько часов, но зонтик останется у вас. - Она глянула на наручные часы. - Около половины второго. Вы успели перекусить? - Нет. - Пригласите меня на ленч, может быть, немножко оттаете. Я слушал ее вполуха. Преподаватель литературы. "Чем выше ум, тем тень длиннее ляжет, отброшенная им на дольний мир". Роберт Браунинг. Я был готов поставить десять против одного, как последний простофиля. У сыщика не меньше прав уповать на лучшее, чем у любого другого. Я встал. - Миссис Хаф, у меня начинают сдавать нервы. Было бы совсем нетрудно называть вас Ди. Я давно не встречал женщины вроде вас, которую так хотелось бы пригласить на ленч или на танцы, я с наслаждением оттаял бы с вами душой, но мне нужно идти. Ниро Вульф, конечно, захочет с вами встретиться, но это может и подождать. Всего лишь один вопрос: где вы были в воскресенье после семи вечера? - Нет, - она широко раскрыла глаза, - не может быть, чтоб вы это серьезно. - Увы, это так. Если желаете опять сами с собой посоветоваться, я подожду, пока вы сходите еще раз наполнить бокал. - А ведь вы и вправду не шутите. - Она, не торопясь, допила шампанское. - На кухню я ходила не сама с собой советоваться. В воскресенье вечером я была дома, вместе с мужем. После семи? В самом начале седьмого мы отправились в Гринвич-Виллидж пообедать в ресторане, вернулись после восьми - около половины девятого. Муж возился с какими-то работами, я читала и смотрела телевизор, пошла спать около полуночи и всю ночь провела в постели, честное слово. Я редко встаю посреди ночи, чтобы выйти пристрелить мужчину и спустить его труп в яму. - Правильно делаете, - согласился я. - Значит, мистеру Вульфу не нужно будет спрашивать вас об этом. Надеюсь, ваш телефон указан в телефонной книге? - Я обратился к Фреду: - Не позволяй ей выговорить у тебя зонтик. Как тут с обслугой? Нормально? - Не жалуюсь. Скоро буду совсем как дома. Долго еще? - День - неделю - год. Когда еще тебе было так сладко? - Хм. Ее оставляешь здесь? - Ага, пусть прикончит бутылку. У меня задание. Когда я двинулся к лифту, Дина Хаф поднялась с кушетки и направилась в кухню. Лифт поднялся, я пошел, а она так и не появилась. Внизу мистер и миссис Перес все еще сидели на кухне; я заглянул к ним, предупредил, что единственная надежда для них не попасть в переделку - затаиться, и был таков. На углу Восемьдесят второй и Колумба находилась аптека-закусочная, где можно было перехватить стакан молока, но я не стал задерживаться. Мне предстояла встреча с преподавателем английской литературы, о чем тот и не подозревал. 10 Я ушел из квартиры в 13:40. Через четыре с половиной часа, в 18:10, я сказал Остину Хафу: - Сами, черт возьми, понимаете, что не выйдет. Идемте! За четыре с половиной часа я многое сделал. Я уяснил, что в большом университете масса народу знает, где должен быть доцент или где можно его найти, но никто не знает, где он находится. Два раза меня в коридорах чуть не смела толпа студентов; первый раз я спасся, нырнув в нишу, второй - уцепившись за стену. Я два часа проторчал в приемной, изучая в научном журнале статью под названием "Японские эксперименты в области среднего образования". Пятнадцать минут пропотел в телефонной будке, докладывая Вульфу о новостях, в том числе о том, что Цезарь и Фелита Перес стали владельцами дома. Выкроив время, я разыскал там же, в университете, закусочную и подкрепился бутербродом с солониной (съедобно), куском вишневого пирога (недурен) и двумя стаканами молока. В холле меня остановили три студентки, одна красивая как картинка (никакого отношения к картинкам на верхнем этаже дома Пересов), и попросили автограф. Верно, приняли меня то ли за сэра Лоуренса Оливье, то ли за Нельсона Рокфеллера. Остина Хафа я так и не нашел, решил наконец, что это безнадежное дело, и отправился пешком к дому 64 по Райской улице. Звонить я не стал - могла ответить жена, а спрашивать у нее, дома ли муж, было бы нетактично. Главное, мне нужно было на него посмотреть. Итак, я туда отправился, нажал в подъезде кнопку под фамилией Хаф, открыл дверь, когда щелкнул замок, вошел, поднялся на два пролета, прошел по коридору к двери, которая открылась мне навстречу, и увидел его собственной персоной. Он замер, вытаращив на меня глаза. Рот у него открылся и закрылся. - Всяк грех глаголет, но убийство вопиет, - произнес я, не вызывающе, а просто чтоб приступить к разговору. - Господи, как вы умудрились... - сказал он. - Неважно как, - ответил я. - Мы снова встретились, а это главное. Ваша жена дома? - Нет. При чем тут жена? - "При чем" тоже неважно, раз ее нет. С большим удовольствием поболтал бы с вами, но, как вы справедливо заметили в понедельник, мистер Вульф спускается из оранжереи в шесть и сейчас ожидает вас у себя в кабинете. Пойдемте. Он постоял в нерешительности - и принял решение. - Не понимаю, о чем вы. Ничего я не замечал в понедельник. Я вас вижу впервые в жизни. Кто вы такой? - Томас Дж.Йигер. Его дух. Не будьте дураком, не воображайте, что весь вопрос только в том, кому из нас двоих поверят. Удрать в кусты не выйдет. Сами, черт возьми, понимаете, что не выйдет. Идемте! - Еще поглядим, выйдет или нет. Уберите ногу - я закрываю дверь. Тянуть дальше не имело смысла. - Хорошо, - сказал я, - отвечу на вопрос, который вы не закончили. Я сегодня говорил с вашей женой. Ваше имя и адрес я прочитал на конверте, который был у нее в сумочке. - Не верю, все это ложь. - В сумочке были и ее водительские права. Дина Хаф, родилась третьего апреля тридцатого года, белая, волосы каштановые, глаза карие. Она любит шампанское. Слегка наклоняет голову вправо, когда... - Где вы ее видели? - Тоже неважно. Больше ничего не скажу. Я обещал мистеру Вульфу доставить вас к шести, сейчас уже четверть седьмого, так что если хотите... - Жена там? - В настоящее время нет. Объясняю, мистер Йигер - простите, мистер Хаф, - если не хотите светопреставления, берите меня за руку и скорее за мной. - Где моя жена? - Спросите мистера Вульфа. Он шагнул, я отступил в сторону, чтоб он не сшиб меня с ног. Он захлопнул дверь, подергал ее - убедиться, что замок защелкнулся, и направился к лестнице, я - за ним. Спускаясь следом, я спросил, в какой стороне мы быстрее поймаем такси, он не стал отвечать. Я бы пошел на улицу Христофора, но он свернул на углу в сторону Седьмой авеню - и оказался прав. Мы поймали машину за три минуты, хотя в этот час суток такси были нарасхват. В пути он молчал. Был риск - один к десяти, - что Кремер поставил человека следить за нашим старым каменным особняком, однако его филеру внешность Хафа ровным счетом ничего не скажет, а пробираться с черного хода со стороны Тридцать четвертой улицы было хлопотно, поэтому мы подкатили прямо к парадному. Поднявшись по ступенькам и обнаружив, что дверь на цепочке, я позвонил Фрицу, и он нас впустил. Вульф сидел за своим столом, сосредоточившись над кроссвордом в "Обсервер", и не удостоил нас даже взглядом. Я молча усадил Хафа в красное кресло, а сам сел в свое. Когда великий ум бьется над решением серьезной проблемы, лучше не мешать. Секунд через двадцать он пробормотал: - Будь оно проклято? - бросил карандаш на стол, повернулся, уставился на нашего гостя и проворчал: - Итак, мистер Гудвин вас раскопал. Что скажете в свое оправдание? - Где моя жена? - выпалил Хаф вопрос, который все это время вертелся у него на кончике языка. - Минуточку, - вмешался я. - Я сообщил ему, что сегодня разговаривал с его женой и узнал его имя и адрес, ознакомившись с содержимым ее сумочки. Больше ничего. - Где она? - потребовал Хаф. Вульф смерил его долгим взглядом. - Мистер Хаф, когда вечером в понедельник я узнал об убийстве человека по имени Томас Дж.Йигер, естественным и правильным шагом с моей стороны было бы дать полиции описание того, кто приходил к нам днем и выдал себя за убитого. Я этого не сделал - у меня были свои причины. Если я сейчас свяжусь с полицией, то дам им не описание, а ваши имя и адрес. Что именно я предприму, будет зависеть от того, как вы объясните этот странный обман. Я жду. - Я хочу знать, где Гудвин видел мою жену, с какой целью и где она сейчас. Пока не узнаю, ничего не стану объяснять. Вульф на секунду прикрыл глаза, открыл и кивнул: - Вас можно понять. Если речь пойдет о вашей жене, вы не сможете ничего объяснить, не впутав ее. Так вот, она уже впутана. В понедельник, выдав себя за Йигера, вы заявили Гудвину, что, по вашим расчетам, за вами будут следить до дома сто пятьдесят шесть по Западной Восемьдесят второй улице. Сегодня днем ваша жена вошла в комнату в этом самом доме, и там ее встретил человек, который работает у меня. Он дал знать мистеру Гудвину, тот приехал и с ней поговорил. У нее были ключи от дома и комнаты. Вот все, что я имею вам сообщить. Теперь - объяснение. Мне редко бывает жалко тех, кого Вульф загоняет в угол. Как правило, они сами на это напрашиваются, и вообще, если вид бьющейся на остроге рыбины действует вам на нервы, не нужно багрить рыбу. Но от Остина Хафа мне пришлось отвести глаза. Его длинное костлявое лицо исказила такая мука, что он сделался похож на горгулью [горгулья - в готической архитектуре рыльце водосточной трубы в виде фантастической маски]. Я отвел взгляд, а когда снова посмотрел, он сидел, сгорбившись и спрятав лицо в ладонях. - Вы в безвыходном положении, мистер Хаф, - сказал Вульф. - Вы знали адрес. Вы знали номер телефона Йигера, не внесенный в телефонную книгу. Вы знали, что он часто бывал по этому адресу. Вы знали, что и ваша жена туда ходила. Чего вы хотели добиться, придя сюда и дав мистеру Гудвину бессмысленное поручение? Хаф поднял голову ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза. - Где она, Гудвин? - осведомился он просительным тоном. - Не знаю. Без двадцати два я оставил ее в той комнате по тому адресу. Она пила шампанское, но без всякого удовольствия. С ней был только один человек, тот самый, что работает на мистера Вульфа. Он ее не держал - она была свободна уйти в любую минуту. Я ушел, потому что хотел на вас посмотреть, но она об этом не знает. У меня ни малейшего представления, когда или куда она ушла. - Вы с ней разговаривали? Она говорила? - Да, около двадцати минут. - Что она сказала? Я бросил взгляд на Вульфа, но он и головы не повернул в мою сторону, поэтому мне оставалось положиться на свою осмотрительность и здравый смысл, что я и сделал. - Она соврала, причем не очень убедительно. Сказала, что приходила туда всего один раз, да и то ненадолго. Оставила зонтик и сегодня за ним пришла. Насчет зонтика все правильно - он и сейчас лежит там в ящике. Она предложила мне пригласить ее на ленч. Предложила сводить ее сегодня во "Фламинго" потанцевать до самого закрытия. - Откуда вы взяли, что она соврала, когда сказала, что была там всего один раз? Я покачал головой: - Так я вам и сказал! Просто без всяких объяснений запомните: я не с_ч_и_т_а_ю_, будто она соврала, - я _з_н_а_ю_ это и знаю, что и вы тоже знаете. - Нет, не знаете. - Идите вы к черту. Вульф погрозил ему пальцем: - Мистер Хаф, мы пошли вам навстречу, но наше терпение не беспредельно. Объяснение! - А если я не стану вам ничего объяснять? Поднимусь сейчас и уйду? - Это будет несчастьем для нас обоих. Теперь я вас знаю и буду обязан сообщить в полицию о представлении, которое вы дали тут в понедельник, а мне бы этого не хотелось по собственным соображениям. В этом смысле у нас с вами общие интересы, как, впрочем, и с вашей женой. Ее зонтик все еще там. Он проиграл и понимал это. Лицо его больше не кривила гримаса, но рот был перекошен, а глаза щурились, словно от яркого света. - Обстоятельства, - произнес он. - Человек - игрушка обстоятельств. Господи всемогущий, когда я сидел в этом самом кресле и разговаривал с Гудвином, Йигер был мертв, уже несколько часов как убит. Когда я вчера узнал об этом из утренней газеты, я понял, что мне грозит, если вы меня разыщете, и решил, как себя вести: я собирался все начисто отрицать, но теперь это не выйдет. Он медленно покачал головой: - Вот оно как. Обстоятельства. Конечно, жене не следовало за меня выходить. Обстоятельства свели нас в ту самую минуту, когда она... но незачем в это вдаваться. Постараюсь не отклоняться от главного. Глупо было надеяться, что наш брак еще можно спасти, но я надеялся. Ей хотелось вещей, которые я не имел возможности приобрести, и делать вещи, к которым я не имею ни предрасположенности, ни физических данных. Со мной она не могла ими заняться, поэтому занималась без меня. - Существенно, - заметил Вульф. - Да. До этого я никому ни словом не обмолвился об отношениях с женой. Примерно год тому назад у нее вдруг появились часики стоимостью в тысячу долларов, но дело этим не ограничилось - время от времени она являлась домой на рассвете. Вы понимаете, что сейчас, когда я наконец заговорил, мне трудно не сбиваться на второстепенное. - И все-таки постарайтесь не сбиваться. - Постараюсь. Я опустился до того, что начал за ней шпионить. "Любопытство проникает в дома несчастных под личиной долга или сострадания". Когда жена... - Это Паскаль? [Паскаль, Блез (1623-1662) - французский ученый, философ и писатель, автор свода нравственно-философских и религиозных сентенций, наблюдений и афоризмов "Мысли" (опубл. в 1669 г.)] - Нет, Ницше [Ницше, Фридрих (1844-1900) - немецкий философ и писатель]. Когда жена вечерами уходила, я крался за ней - не всегда, лишь когда позволяли обстоятельства. Большей частью она отправлялась в ресторан или к приятельнице, о которой я знал, но два раза ходила в тот дом на Восемьдесят второй улице, куда попадала через подвальный ход. Это было непостижимо - в таком-то районе, разве что ее гнала туда какая-то сила, наркотик или Бог знает что еще. Как-то я пошел туда, позвонил в подвальную дверь, но ничего не выяснил. В отличие от вас я не сыщик. Какой-то человек, по-моему, пуэрториканец, сказал только, что все комнаты сданы. Он остановился и сглотнул. - Я шпионил и дома: однажды нашел телефон, который жена написала на обороте какого-то конверта. Чисхолм 53-232. Я позвонил и выяснил, что это особняк Томаса Дж.Йигера. В телефонной книге этого номера не было. Я навел справки, кто он такой, и увидел его - скорее по воле удачного случая, чем намеренно. Хотите знать, как это произошло? - Нет. Вы с ним встретились? - Нет, увидел его в театре. Это случилось две недели тому назад. А через три дня, в пятницу на прошлой неделе, я вышел следом за ней, и она снова отправилась, уже в третий раз, на Восемьдесят вторую улицу. Я остановился на противоположной стороне, и очень скоро, не прошло и пяти минут, явился Йигер. Он пришел, а не приехал. Было еще светло. Он свернул к подвальному ходу и вошел в дом. Что бы вы сделали на моем месте? - Я бы на вашем месте не оказался, - хмыкнул Вульф. Хаф обратился ко мне: - А вы, Гудвин? - Это не имеет отношения к делу, - ответил я. - Ведь я - это не вы. С таким же успехом могли спросить, что бы я сделал, будь я малиновкой и заметь, как мальчишка разоряет мое гнездо. Что сделали вы? - Я походил взад-вперед по улице и ушел домой, когда на меня начали обращать внимание. Жена явилась в шесть утра. Я не спросил, где она была: я уже год как не задавал ей такого вопроса. Но я решил, что должен что-то сделать. Я обдумал несколько разных вариантов и планов и все их забраковал. Наконец вечером в воскресенье я пришел к окончательному решению. Мы пообедали... - В какое из воскресений? - В последнее, три дня тому назад. Мы пообедали в ресторане и вернулись домой. Жена смотрела телевизор, а я работал у себя в комнате, только я не работал, а обдумывал план действий. На другой день я его осуществил. Я пришел сюда и встретился с Арчи Гудвином. Вы знаете, что я ему рассказал. - Да. Вы считаете, что все объяснили? - Видимо, нет. Вот мой расчет - я знал, что Йигер не появится, и Гудвин будет выяснять почему: либо позвонит по телефону - для этого я и сообщил номер, либо отправится к нему на дом. Он захочет увидеть Йигера и сообщит ему обо мне и обо всем, что я говорил. Таким образом Йигер поймет, что некто, кого он не опознает по описанию Гудвина, знает о его посещениях этого дома. Он поймет, что Арчи Гудвин и Ниро Вульф тоже знают про это. Он расскажет моей жене, опишет мою внешность, и тут она поймет, что я знаю. Это было важнее всего - сам я не мог заставить себя ей сказать, но хотел, чтобы она поняла, что я знаю. Он посмотрел на меня и снова обратил взгляд на Вульфа. - И вот еще что. Я знал, что Арчи Гудвин этого дела просто так не оставит. Его заинтересует, почему я назвал именно этот адрес, и что это за тайная связь между Йигером и домом в таком непрезентабельном квартале, а когда Арчи Гудвина что-то интересует, он выясняет до конца. Все это я тоже имел в виду, но важнее было дать жене понять, что я все знаю. Он пожевал тубами и вцепился в подлокотники. - Тем же вечером по радио в одиннадцатичасовом выпуске новостей сообщили, что Йигер мертв, а вчера я узнал из утренней газеты, что он не просто умер, но был убит поздно вечером и воскресенье, и его труп нашли в яме напротив того самого дома. Слава Боту, что жены не было там воскресным вечером. - Вы в этом уверены? - Еще бы не уверен! У каждого из нас своя кровать, но я слышу, когда она ночью поворачивается во сне. Вы понимаете... Он замолчал. - Что? - Неважно. Я собирался сказать: вы должны понимать - я рассказал вам то, что никогда и никому не собирался рассказывать, однако вас это не волнует. Возможно, я снова попал впросак, но обстоятельства оказались сильнее меня. Есть ли надежда, пусть самая крохотная, что вы сохраните это в тайне? Я понимаю, что не имею права просить вас со мной считаться после того, как обманул Гудвина в понедельник, но если бы вы сочли возможным... Вульф взглянул на часы. - Время обедать. Я не люблю без необходимости причинять людям боль, мистер Хаф, и ваш наивный обман мистера Гудвина не вызывает злых чувств. Напротив, вы сообщили ему адрес, он по нему отправился, а в результате у нас появился клиент. - Он отодвинулся от стола вместе с креслом и встал. - Рассказанное вами в этих стенах будет разглашено только в случае необходимости. - Кто этот клиент? Вульф ответил, что его это едва ли касается, и Хаф не стал настаивать. Я позволил себе еще раз его пожалеть, когда он встал из кресла. Он попал в чертовски паскудный переплет. Он стремился встретиться с женой, ему это было _н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_, но что он мог ей сказать? Объяснить, что именно ему обязана она теплой встречей, которая ее ожидала, когда она пришла взять зонтик? Не собирался ли он признать... я оборвал поток догадок. В конце концов, он женился на ней, а не я. Когда я проводил его до парадной двери, я с минуту постоял на крыльце, выглядывая, не заинтересовался ли им кто поблизости и не пошел ли следом. Никто не пошел. Я закрыл дверь и присоединился к Вульфу в столовой. Два письма из утренней почты требовали ответа; мы ими занялись, вернувшись после обеда в кабинет и выпив кофе. Одно было от фермера из графства Патнем, он спрашивал, сколько прислать скворцов в этом году; другое было от какой-то дамы из Небраски, сообщавшей, что в конце июня она проведет неделю в Нью-Йорке вместе с мужем и двумя детьми, так не могли бы они прийти посмотреть на его орхидеи. На первое письмо было отвечено: сорок; на пирог со скворцами Вульф неизменно приглашает к обеду двоих гостей. На второе ответ был: нет, напрасно она упомянула о детях. Я отпечатал ответы, Вульф их подписал и теперь сидел и следил за тем, как я сгибаю листки и вкладываю их в конверты. Вдруг он произнес: - То, что ты исключил мистера и миссис Пересов из числа подозреваемых, теперь не имеет силы. Они знали, что получат дом. Я, конечно, знал, что он это скажет, и развернулся лицом к нему. - Непонятная эта штука - клятва на Библии. Я лет двадцать не захаживал в церковь, а современная наука доказала, что в раю жара на двести градусов по Фаренгейту выше, чем в аду, но если б мне предложили положить руку на Библию и пойти на лжесвидетельство, я бы увильнул - назвался индуистом или там дзен-буддистом. А Пересы ведь ходят к мессе раз в неделю, а то и чаще. - Фу. Из-за дома, возможно, и нет, но чтобы спасти шкуру? Я кивнул. - Тысячи убийц врали под присягой, давая показания, но тут совсем другое дело. Они, похоже, все еще считают меня своим сыщиком. - Ты неисправимо упрям. - Так точно, сэр. Вы тоже. - И этого кретина Хафа, его тоже нельзя исключить. Я называю его кретином, но что если на самом деле он ловок, коварен и находчив? Полагая, что жена намерена отправиться туда в воскресенье вечером, он забрал у нее ключи, пошел сам, убил Йигера и ушел. В понедельник его что-то вспугнуло, неважно что. Может, он признался жене или она сама догадалась, и ее реакция его встревожила. Он решил, что нужно отвести от себя подозрение и сделать что-нибудь такое, чего от настоящего преступника не приходится ожидать, и он это сделал. Мы с тобой пришли вчера к выводу, что самозванец не знал о смерти Йигера, - не к предположению, а к выводу. Теперь мы от него отказываемся. - Не столь уж невероятно, - согласился я. - Я вижу здесь только три дырки. - Я вижу четыре, но их все можно залатать. Я не хочу сказать, что мы продвинулись; в действительности мы сделали шаг назад. Мы пришли к выводу, что этого человека можно исключить, а его нельзя исключать. Что дальше? Мы обсуждали проблему битых два часа. Ближе к полуночи, когда мы разошлись спать, наше положение очень смахивало на то, когда есть дело и есть клиент, даже два, но на руках ни единой карты, с которой можно позволить себе зайти. Наш главный козырь - что мы знали о существовании этой комнаты и о том, что Йигер был в ней убит, - не стоил ровным счетом ничего. И чем дольше мы будем прятать его в рукаве, тем более шаткими окажутся наши позиции, когда полиция выйдет на след, что рано или поздно обязательно произойдет. В свой лифт Вульф вошел таким мрачным, что даже не сказал мне спокойной ночи. Раздеваясь, я вполне серьезно прикидывал: если отозвать Фреда, удастся ли скрыть от фараонов, что мы там побывали? Это было настолько дико, что я три раза перевернулся перед тем, как заснуть. Зазвонил телефон. Как я понимаю, есть такие, кто, разбуженный посреди ночи телефонным звонком, тут же соображает, что к чему, и почти полностью просыпается, не успев поднести трубку к уху. Я не такой. Я все еще пребываю в объятиях сна и, хоть убей, не способен составить такое сложное предложение, как "Особняк Ниро Вульфа, Арчи Гудвин у телефона". Самое большее, на что меня хватает, - пробормотать: "Да". Женский голос произнес: - Мне нужно поговорить с мистером Арчи Гудвином. Я все еще никак не очухался. - Я Гудвин, а это кто? - Миссис Цезарь Перес. Вам нужно прийти. Идите сейчас. Наша дочь Мария - мертвая. Ее убили из пистолета. Вы сейчас придете? Я очухался. - Откуда вы говорите? - Я протянул руку, включил ночник и посмотрел на часы. Без двадцати пяти три. - Из дома. Нас увозили смотреть на нее, мы только вернулись. Вы придете? - Там есть кто-нибудь еще? Полиция? - Нет. Один привез нас домой, но уехал. Вы приедете? - Да. Немедленно. Если вы еще не... Она повесила трубку. Мне нравится одеваться не торопясь, но, если необходимо, я готов пойти на исключение. Завязав галстук, надев пиджак и рассовав все по карманам, я вырвал из записной книжки листок и написал: "Мария Перес мертва, застрелена. Не дома, где - не знаю. Миссис П. позвонила в 2:35. Отправился на Восемьдесят вторую улицу. А.Г." Спустившись по лестнице на один этаж, я подошел к спальне Вульфа и сунул листок под дверь. Затем сбежал вниз и вышел на улицу. В этот час ночи ловить такси лучше всего было на Восьмидесятой авеню, куда я и направился. 11 В три ноль одну я открыл подвальную дверь и вошел в дом 156. Миссис Перес стояла в прихожей. Она молча повернулась и двинулась по коридору, я пошел следом. Где-то посередине она свернула направо, в комнату, дверь которой я толкнул во вторник вечером, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Комната была маленькая - в ней едва умещались односпальная кровать, комод, столик с зеркалом да пара стульев. Перес сидел на одном из них за столом, а на столе стояли стакан и бутылка рома. Когда я вошел, он медленно поднял голову и посмотрел на меня. Глаз, который он прищуривал, попадая в трудное положение, был почти закрыт. Он заговорил: - В тот день жена сказала: мы садимся с друзьями. Вы друг? - Не обращайте внимания, - сказала она. - Он пьет ром, полбутылки. Я велела. - Она присела на койку. - Я привожу его в эту комнату, комнату нашей дочери. Вот стул для вас. Мы благодарны вам, что пришли, но теперь не знаем - зачем. Вы ничего не можете сделать, никто ничего не может, даже сам Всеблагой Господь. Перес поднял стакан, отпил, поставил на стол и что-то сказал жене по-испански. Я сел на стул. - В таких случаях, как теперь, - сказал я, - _к_о_е_-_ч_т_о_ нужно делать, и чем скорее, тем лучше. Вы сейчас ни о чем не способны думать, кроме того, что она умерла, но зато я способен. Я хочу знать, кто ее убил, да и вы захотите, когда немного придете в себя. А чтобы... - Вы сумасшедший, - сказал Перес. - А его я убью. - Он мужчина, - заметила она. Сперва я было подумал, что она говорит об убийце Марии, но тут же понял, что она имела в виду мужа. - Сперва его нужно найти, - возразил я. - Вы знаете, кто ее убил? - Вы сумасшедший, - ответил Перес. - Конечно, нет. - Вас возили на нее посмотреть. Куда? В морг? - Большой дом, - объяснила она. - Большая комната с ярким светом. Она там лежала под простыней. У нее была кровь на голове, но не на лице. - Вам сообщили, кто ее нашел и когда? - Да. Ее нашел один мужчина на пристани у реки. - Когда она ушла, с кем и куда отправилась? - Она ушла в восемь, собралась пойти в кино со знакомыми. - Ребятами или девушками? - Девушками. За ней зашли две девушки. Мы их видели. Мы их знаем. Мы с полицейским ходили к одной, она сказала, что Мария пошла с ними в кино, но ушла около девяти часов. Девушка не знала, куда она пошла. - У вас никакого представления, куда? - Нет. - И никакого представления о том, кто ее убил и почему? - Нет. Они задали нам все эти вопросы. - Зададут много больше. Ладно, вот как обстоят дела. Между ее смертью и смертью мистера Йигера либо есть какая-то связь, либо нет. Если нет, этим займется полиция, которая, вероятно, поймает его. Или ее. Если связь имеется, полиции не с чего даже начать, так как она не знает, что дом принадлежал Йигеру, если вы об этом не рассказали. Рассказали? - Нет, - ответила она. - Вы сумасшедший, - сказал он и глотнул рома. - Тогда вам решать. Если расскажете им о Йигере и этой комнате, они могут найти убийцу Марии скорее, чем я. Скорее, чем мистер Вульф и я. Если не расскажете, мы его найдем, только не знаю когда. Поймите одно: если ее смерть никак не связана с Йигером, полиции нисколько не помешает, что она не знает про него и про комнату, и то, что вы расскажете, не поможет дознанию. Тут все ясно. Вопрос в том, что вы хотите сделать, если она имеет-таки отношение к Йигеру. Хотите рассказать полиции про него и про дом и, вероятно, быть обвиненными в убийстве Йигера? Или хотите предоставить мне с мистером Вульфом этим заняться? - Если бы мы уехали вчера вечером, - сказала миссис Перес. - Она не хотела. Если бы я стояла на своем... - Не говори так, - приказал он. - Не говори так! - Это правда. Цезарь. - Она встала, пошла подлить ему рому, вернулась на койку и посмотрела на меня. - С мистером Йигером у нее ничего не было. Она никогда с ним не разговаривала. Она не бывала в той комнате. Она ничего не знала о нем и кто к нему приходил. - Не верю я в это, - заявил я. - Можно, конечно, предположить, что смышленую девушку ее лет не интересует, что творится в доме, где она живет, но я в это не поверю. Где она находилась воскресной ночью, когда вы выносили тело Йигера и прятали в яме? - Она спала в своей постели. В этой постели, на которой я сижу. - Это вы думали, что спала. Слух у нее был прекрасный. Она слышала, как я пришел во вторник вечером. Когда я проходил по коридору, дверь в эту комнату была чуть-чуть приоткрыта, и она стояла здесь в темноте, наблюдая за мной через щель. - Вы сумасшедший, - сказал Перес. - Мария не стала бы так себя вести, - возразила она. - Но именно так она себя и вела. Я открыл дверь, мы поговорили, перекинулись парой слов. Почему бы ей себя так не вести? Красивая, смышленая девушка, не проявляющая интереса к тому, что происходит в ее собственном доме? Дичь! Вот что я вам скажу: если вы не собираетесь рассказывать полиции о Йигере, если хотите предоставить нам с Вульфом этим заняться, мне нужно выяснить, что такое она знала, сделала или сказала, из-за чего кому-то понадобилось ее убивать. Пока я не смогу это выяснить, нечего и надеяться, что мы чего-то добьемся. Ясно, что вы мне помочь не сможете. Полиция производила обыск? - Да, в этой комнате. Первый полицейский, который пришел. - Он что-нибудь взял? - Нет. Сказал, что ничего не взял. - Я тут был, - заявил Перес. - Он не брал. - Тогда, если вы предоставляете все нам, с этого нужно начать. Посмотрю, не смогу ли чего найти сперва в этой комнате, а затем в других. Двоим будет сподручней, поэтому поднимитесь, пожалуйста, и скажите моему парню, чтоб спустился. Нет. Лучше не надо. Он и без того знает больше, чем ему нужно. Вам обоим надо бы пойти спать, но, боюсь, не пойдете. Ступайте на кухню и чего-нибудь поешьте. Вам тут лучше не быть, когда я буду искать. Мне придется разобрать кровать, пересмотреть все вещи. - Это без пользы, - возразила миссис Перес. - Я знаю все, что у нее было. Мы не хотим, чтобы вы это делали. - Хорошо. В таком случае мы с мистером Вульфом выбываем из игры, а полиция вступает. Искать буду не я, а дюжина полицейских, и искать основательно, только вас уже здесь не будет. Вы будете сидеть под арестом. - Теперь неважно, - сказал Перес. - Может, меня нужно было арестовать. - Он поднял стакан, тот едва не выскользнул у него из пальцев. Миссис Перес встала, подошла к изголовью и стянула покрывало. - Увидите, - произнесла она. - Ничего. Через полтора часа мне пришлось признать ее правоту. Я перетряс матрас, опустошил ящики, извлекая содержимое вещь за вещью, убрал коврик и дюйм за дюймом осмотрел пол, освободил стенной шкаф и изучил стенки, подсвечивая себе фонариком, отодвинул комод от стены, и осмотрел его сзади, перелистал три десятка книг и стопу журналов, разобрал рамки у четырех картинок - короче, произвел полный обыск помещения. Ничего. Теперь я знал Марию куда лучше, чем при жизни, но не обнаружил и малейшего намека на то, что она была в курсе происходящего или проявляла хоть какой-то интерес к Йигеру, его гостьям и верхнему этажу. Переса в комнате уже не было. Ром почти совсем его одолел, и, когда мне понадобилось закатать коврик, он только нам мешал. Мы отвели его в соседнюю комнату и уложили на кровать. Постель Марии была снова застелена, на ней сидела миссис Перес. Я стоял у двери, потирая ладони и хмуро озирая помещение. - Я вам говорила - ничего, - сказала она. - Ага. Слышал. - Я подошел к комоду и вытянул нижний ящик. - Не сначала, - запротестовала она. - Вы как мой муж. Такой упрямый. - На эти ящики мне не достало упрямства. - Я поставил его на кровать и начал вынимать содержимое. - Я только осмотрел у них дно снизу, а нужно было перевернуть и проверить как следует. Пустой ящик я поставил на пол вверх дном, присел на кровать, потряс и проверил края с помощью лезвия-отвертки карманного ножичка. Саул Пензер как-то обнаружил дорогую картину под накладным дном, сделанным не изнутри, а снаружи. У этого ящика накладного дна не было. Я поставил его обратно на койку, миссис Перес принялась складывать в него вещи; я извлек соседний ящик. Это было то самое, а я, дурак, чуть снова не проглядел. Ничего не обнаружив снаружи, я поставил ящик на постель, посветил сверху фонариком и тут заметил в самом углу крошечную дырочку, не больше булавочного укола. Дно у ящиков было оклеено изнутри какой-то синтетикой с красными цветочками по розовому, так дырочка была в середине такого цветочка. Я взял с подноса на столе английскую булавку, засунул острием в дырочку, пошуровал, и уголок приподнялся; материал оказался тверже любой пластмассы. Задрав угол повыше, я подсунул палец, поддел снизу и вытащил фальшивое дно. Синтетика была наклеена на кусок жесткого картона точнехонько по размеру ящика, а под картоном обнаружилась коллекция различных бумажек, уложенных и разглаженных так, чтобы не топорщились. Мария была девушка не только умная, но и аккуратная. Миссис Перес - она стояла рядом - что-то произнесла по-испански и протянула руку, но я ее остановил. - Имею право, - сказала она, - моя дочь. - Никто не имеет права, - возразил я. - Она прятала это от вас, так ведь? Право было только у нее, а она умерла. Смотреть - смотрите, но руками не трогайте. Я переставил ящик на стол и сел на стул, где до того сидел Перес. Вот опись того, что Мария держала в своем тайнике. 1. Пять рекламных объявлений "Континентальных пластмасс" во всю страницу, вырезанных из журналов. 2. Четыре этикетки от бутылок из-под шампанского марки "Дом Периньон". 3. Три вырванных страницы из финансового раздела "Таймс" с таблицами курса акцией за три разных числа; "Континентальные пластмассы" были помечены карандашом. На момент закрытия биржи курс "КП" в эти дни составлял соответственно 62 1/2, 61 5/8 и 66 3/4 пункта. 4. Две газетные фотографии Томаса Дж.Йигера. 5. Газетная фотография Томаса Дж.Йигера-младшего и его невесты