огонь в камине и молча посидел рядом... Ведь не стал бы он издеваться над ней, когда она в таком ужасном положении! Ведь он ее любит! Но сейчас толстяк сидит вместе с Максом в квартире Жюва под наблюдением... Какая горькая ирония - Поль Симоно вынужден делить кров с Максом де Вернэ! Вряд ли от этого они станут друзьями. Да, видимо, Жоржетте не придется больше встречаться с симпатичным блондином, подвезшим ее со скачек! Женщина вздохнула. Должна ведь когда-нибудь быть прочитана эта горькая страница ее жизни... И, кто знает, может, следующая глава окажется светлой и радостной! С этими мыслями Жоржетта уснула. Пробуждение было унылым. Огонь в камине погас, рядом не слышалось посапывания мужа. - Что же я сегодня буду целый день делать? - вздохнула женщина. Внезапно в дверь позвонили. Запахнувшись в пеньюар, Жоржетта открыла. На пороге стоял мальчик-посыльный с великолепным букетом цветов. - Господин Флориссан д'Оржель велел передать это мадам. Жоржетта нерешительно взяла букет. К нему оказалась приложена визитная карточка. На обороте было размашисто написано: "Любящий человек, не желающий, чтобы Ваше доброе имя было отдано на поругание толпе, предлагает Вам убежище. Флориссан д'Оржель будет ждать вас сегодня на углу улицы Мадлен и бульвара Мальзерб ровно в шесть вечера. Если вы пожелаете, в Ваше распоряжение будет предоставлен чудесный маленький особняк возле Булонского леса". Жоржетта перечитала послание несколько раз и задумчиво произнесла: - Слог довольно изящный... Но кто же этот господин? Пожалуй, не стоит с ним встречаться. И, следуя непостижимой женской логике, отправилась в спальню выбирать наряд для встречи. К четырем часам пополудни, перепробовав все шляпки, платки и перчатки, Жоржетта была наконец готова. Закончив туалет, она присела на краешек стула, чтобы не помять юбку. - Флориссан д'Оржель... Красивое имя! Наверное, шикарный мужчина. И богатый... Конечно, богатый, раз он говорит, что предоставит мне целый особняк. Интересно, он молодой? Да, я уверена, что молодой! И красивый... Жоржетта положила руку на грудь. Сердце ее сильно билось, в ветреной головке проносились видения одно соблазнительнее другого. - Как странно... - прошептала она, улыбаясь своему отражению в зеркале. - Мне кажется, я уже его люблю. О, Флориссан! Жоржетта стиснула руки: - Да, это судьба. Он станет моим возлюбленным. Наверняка станет. Я уже люблю его. Интересно, он блондин или брюнет? ...Флориссан д'Оржель оказался седым. У него были длинные волосы и аккуратная бородка, удлинявшая и без того вытянутое лицо. К некоторому разочарованию Жоржетты, лет ему было около шестидесяти, однако, несмотря на возраст, он сохранил свежесть и прекрасный цвет лица. В умных глазах поблескивали лукавые искорки. Одет он был безукоризненно. "Вот твоя судьба", - сказала себе Жоржетта, когда мужчина элегантно поклонился и, поцеловав ей руку, учтиво произнес: - Мадам, меня зовут Флориссан д'Оржель. - Я догадалась, - ответила женщина с улыбкой. Кавалер не стал терять времени зря. - Мадам, вы - прекрасная жемчужина, и заслуживаете не менее прекрасной шкатулки. Не желаете ли увидеть особняк на улице Лалло, который я имею честь вам предложить? Жоржетта молча кивнула. Глава 8 НЕМНОГО О ПРОШЛОМ Ругая Жюва за несвоевременное купание в холодной воде, доктор имел в виду взрыв резервуаров, случившийся несколько месяцев назад. Тогда казалось, что неуловимый Фантомас одержал окончательную победу. Однако Жюву и его другу Фандору удалось остаться в живых после чудовищной катастрофы. Что же тогда произошло? Кровавые перипетии "букета из черных роз" закончились трагедией. Фантомас, обманув своего сына Владимира, лишил жизни очаровательную Фирмену, его любовницу. Потом он отправился на улицу Жирардон, и вскоре Элен, его собственная дочь, оказалась на ложе пыток. В тот же дом примчался Фандор, приведенный грумом Зизи. Жюв, также оказавшийся на месте вовремя, бросился в погоню за своим смертельным врагом - Фантомасом. И тут раздался страшный грохот. Огромная волна смыла дом и понеслась вниз с Монмартрского холма, круша все на своем пути. Инспектор слышал, как вдалеке кричал Фандор: - Жюв, вы живы? Элен! Где вы? Прямо перед полицейским всплыл труп ребенка, имевшего несчастье проводить сюда Фандора. Элен нигде не было. - Элен! - крикнул молодой человек еще раз, и тут огромный брус придавил его к земле. В последний момент Фандор почувствовал в своей руке руку Жюва и потерял сознание. Огромная волна, вызванная взрывом резервуаров, посеяла чудовищную панику. Женщины в истерике выбрасывались из окон, мужчины, потеряв головы, пытались вытащить из домов скарб. Со всех сторон доносились истошные вопли: - Землетрясение... Тайфун... Война... Эти крики заглушались мольбами о помощи и плачем отчаяния. Стонали те, кто, не в силах сопротивляться водяному потоку, оказались под обломками или задыхались в подвалах. Скоро весь Париж был охвачен ужасом. Что случилось? Что происходит? Сквозь беснующуюся толпу на Монмартр уже пролагали себе дорогу первые спасатели. Все пожарные части были посланы на место трагедии. - Резервуары взорваны... Монмартр разрушен... - шептались обыватели. Большинство парижан продемонстрировало в ту ночь свои лучшие качества. Праздные зеваки, прибыв к холму, как-то естественно превращались в добровольцев, помогающих в спасательных работах. Сказалось веками складывавшееся отношение к родному городу как к общему дому. К счастью, как это обычно бывает, слухи о размерах катастрофы оказались сильно преувеличены. Пострадавшие кварталы находились, конечно, в плачевном состоянии, но все же не были разрушены. Волна прошла только по одной стороне холма, возле церкви Сакре-Кер. Отсюда обрушились многотонные запасы воды. Многие дома всерьез пострадали, а что касается статуй, павильонов, торговых рядов, то их как будто слизало огромным языком. Волна, столкнувшись на улице Антуанет с массивным зданием школы, немного потеряла убойную силу. Если, например, скверик Сен-Пьер исчез с лица земли, то улицы Сейнкерк и д'Орсель остались практически целы. В общем, никто точно не знал, сколько людей унесено водой, сколько криков о помощи осталось не услышано из-под развалин. Добровольцы все прибывали. В толпе то и дело раздавались испуганные женские крики, когда из-под руин извлекали новую жертву. Тут случилась новая беда - на смену воде пришел огонь. В некоторых разрушенных домах в каминах остались угли, и теперь слабо промокшие обломки дымили и загорались. Вот одно строение вспыхнуло, как спичка, и люди отпрянули назад. В этот момент откуда-то, - многим показалось, что прямо из огня, - шатаясь, появился молодой человек. Это был Фандор. На плечах его лежало безжизненное тело Жюва. Дойдя до спасателей, молодой человек рухнул на землю. Каким-то чудом он оказался не ранен. Балка, упавшая на него, по счастливой случайности спасла и ему, и Жюву жизнь - она легла поперек дома и поддержала стены, когда они начали рушиться. Воспользовавшись этим, инспектор успел освободить своего друга и, чудом пробравшись сквозь обломки, выбрался с ним наружу. На большее сил не хватило. И теперь уже Фандор, очнувшись, дотащил бесчувственное тело друга до спасателей. Полицейский так и не пришел в сознание. Отказавшись от помощи, Фандор сопровождал носилки до самого дома на улице Тардье. И только когда пришедший врач заверил, что Жюв в безопасности, журналист позволил перевязать и себя. Теперь, успокоившись насчет друга, Фандор думал только об одном - что стало с Элен. Похитил ли ее Фантомас? Или ей чудом удалось спастись? Испытывая непреодолимую жажду действий, молодой человек вышел на улицу. - Видит Бог, я спасу ее! - прошептал он. - Если надо, я сделаю невозможное! Расталкивая любопытных, он снова принялся карабкаться на Монмартрский холм. Вскоре все остались позади. И тут у журналиста вырвался счастливый крик. Перед ним, держась за обломок дерева, стояла Элен - бледная, в изорванном платье, но живая! Элен была близка к обмороку. Без сил она упала в объятия Фандора: - Ах, мой друг... Ее лицо залили слезы. Молодой человек поднял девушку на руки и не почувствовал тяжести ее тела. Эта минута, казалось, длилась вечность. - Элен... - Жером... Слов не хватало. Наконец журналист, придя в себя, торопливо заговорил: - Все хорошо, дорогая, все кончилось, все позади... Достаточно мы страдали. Теперь мы можем спокойно жить... и любить! Он счастливо улыбнулся: - Я все-таки нашел вас, Элен! Нашел и вырвал из рук этих негодяев! Увидев, как внезапно побледнела девушка, журналист вздрогнул. - Спасибо, Жером... - прошептала Элен. - Но нам нельзя любить друг друга... И добавила с отчаянием: - Мы должны расстаться! Фандор хотел обнять ее, но покачнулся. Все поплыло перед глазами... Поздно вечером журналист проснулся в небольшой уютной квартирке. Это был старинный дом в Сен-Жермен - тайное убежище Элен. Еще до всех своих несчастий, предчувствуя недоброе, девушка нашла себе это убежище. Но тщетно - она все равно оказалась под властью Владимира, мстящего ей за пытки, которым Фантомас подверг его собственную любовницу, Фирмену. Фандор потер лоб, пытаясь собраться с мыслями. Как он здесь оказался? Господи, так ведь Элен сама привела его сюда! Значит... Он позвал негромко, и девушка вошла в спальню. Журналист хотел обнять ее, но она отстранилась. С каким-то болезненным упорством Элен повторяла, что они не могут быть вместе, что им нельзя любить друг друга. Фандор ничего не мог понять. Отчего произошла такая перемена в его возлюбленной? Растерянный, он то умолял, то грозил, то снова умолял: - Элен, милая! Ведь наша любовь выдержала столько испытаний! Тревоги, трудности... Но наконец все это закончилось! Вы спасены, и мы заслужили право на счастье! Элен закрыла лицо руками: - Нет, я не могу вас любить... Это невозможно! Она помолчала и добавила с мукой: - Я... Я не могу вас любить, потому что слишком люблю! - Потому что любите? - поразился Фандор. - Разве это препятствие? - Да... - Но я не понимаю! - молодой человек схватился за голову. - Объясните! Элен глубоко вздохнула. - Ну что ж, слушайте, - произнесла она. - Вы сами этого хотели... Помните дело о пропавшем поезде? Фандор кивнул. - Так вот, в то время как вы с Жювом разыскивали исчезнувший состав, я боролась со своим собственным отцом. Или, по крайней мере, с тем, кого считала своим отцом. С Фантомасом... У нее вырвалось рыдание: - Я поклялась Фантомасу не выходить за вас замуж. И я должна сдержать свое обещание! Ради вашей жизни. Если я не сдержу своего слова, он убьет вас! Так называемая "Монмартрская катастрофа" наделала много шума. Погибло более тридцати человек, около тысячи было ранено. И ни один из них не подозревал о том, что стал жертвой вспышки гнева безжалостного Фантомаса. Вскоре открылась правда. Едва придя в сознание, инспектор Жюв потребовал связать его с правительственной комиссией по расследованию и сообщил все, что знал о роковом букете черных роз. Сперва рассказ его вызвал недоверие, но вскоре труп любовницы Владимира Фирмены был найден на квартире доктора Юбера. Несчастной не помогла попытка укрыться под именем Валентины де Леско. Выяснилось, что сам доктор находится в сумасшедшем доме. Полиция взялась за дело всерьез, но с небольшим успехом. Пещеры, описанные Жювом, были обнаружены, но оказались полностью разрушенными взрывом резервуаров. Оставалось лишь констатировать тот печальный факт, что преступник снова ушел от правосудия. Заложив динамит на Монмартрском холме, он поверг в ужас весь Париж и скрылся вместе с сыном Владимиром. Но - Париж есть Париж! Недаром поэты наделяли его в своих произведениях женскими чертами. Начались обычные будни, и город постепенно забыл о разрушениях, которым подвергся один из его кварталов. И только те, кого трагедия коснулась непосредственно, по-прежнему не могли говорить о ней без дрожи в голосе. - Фантомас... - задумчиво говорил Жюв, попыхивая трубкой у камина. - Фантомас... Что же с ним стало? Погиб или готовит новое гениальное преступление? И куда делся Владимир? Фандор отодвинул трость подальше от огня и тихо ответил: - О Фантомасе пока ничего не слышно. Похоже, что на время он затих. - Затих... - покачал головой Жюв. - Иногда мне кажется, что лучше бы он говорил во весь голос. Потому что после этого затишья он может появиться во всеоружии, с новыми чудовищными планами, и, кто знает, успеем ли мы остановить его! Уж лучше сразу - открытая, смертельная схватка. Об Элен друзья почти не говорили. Полицейский, конечно, знал, что девушка спаслась и что они с Фандором иногда видятся. Но он не понимал, что мешает любви двух молодых людей, а задавать бестактные вопросы не хотел. Журналист же, в свою очередь, не хотел никого, даже самого близкого друга, посвящать в условия сделки, заключенной Элен со своим отцом. Ибо Фандор не сомневался, что, узнав обо всем, инспектор забудет про свою болезнь и предпримет самые безумные попытки найти Фантомаса и расправиться с ним. - Держи язык за зубами, - говорил себе молодой человек. - Ты ведь не хочешь сам послать друга на верную смерть. Теперь это - твое семейное дело, и ты должен улаживать его сам. Один из нас лишний - Фантомас или я. Довольно ему уже рушить мое счастье! Хватит ему помыкать Элен! А как страдал Фандор, встречаясь с Элен! Девушка умела любить, но она умела и хранить клятву, особенно, когда соблюдение ее касалось безопасности любимого человека. - Дорогая! - умолял Фандор. - Жизнь без вас ничего не значит для меня. Почему вы думаете, что Фантомас сильнее меня? Я умею защищаться и смогу защитить вас. Я люблю вас! Элен только грустно качала головой, глаза ее наполнялись слезами. - Друг мой, вы честный человек, - говорила она. - А Фантомас - чудовище. Он способен на все, чувство чести ему неведомо. Вы можете победить его в открытом бою, но он никогда не предоставит вам эту возможность. И если я позволю себе любить вас, то заплачу самую страшную цену - я вас потеряю. Бедная девушка разрывалась между любовью и страхом за любимого. Кто, как не она, лучше мог почувствовать незримое присутствие Гения преступления! Влюбленные встречались лишь украдкой, и даже в эти короткие минуты Элен избегала разговоров о любви. Она боялась, и Фандор прекрасно понимал это. Он видел, что она готова пожертвовать всем ради его безопасности. Снова и снова журналист задавал себе вопрос: - Не исчезнет ли она навсегда? Не пожертвует ли собой ради меня? Обо всем этом он не решался рассказать Жюву. Да, это были не лучшие времена для старых друзей. Инспектор неотступно думал о Фантомасе, а Фандор - о его дочери... Так шли недели. Фандор был грустен, Жюв - мрачен. И только загадочное убийство в Сен-Жерменском лесу немного встряхнуло обоих. Глава 9 УБИЙЦА РЕНЕ БОДРИ А что же убийца из Сен-Жерменского леса? Сделав свое дело, он не спеша направился к перекрестку Крест де Ноай. Странное дело, совершая злодеяние, неизвестный был холоден и спокоен, теперь же его походка не казалась столь уверенной. Он торопился и часто спотыкался, ругаясь сквозь зубы. Временами его била нервная дрожь. Неужели его мучили угрызения совести? Дойдя до Крест де Ноай, мужчина замедлил шаги. Вокруг не было ни души, лишь от креста в лунном свете падала черная зловещая тень. Незнакомец понемногу успокоился. - Никого, - прошептал он. - Что ж, отлично. Все обойдется... Подняв воротник и засунув руки в карманы, преступник вышел на перекресток. Двигался он совершенно бесшумно. При свете луны можно было разглядеть на его лице выражение удовлетворения, смешанного с беспокойством. Лицо это было бы красивым, если бы хищный нос с горбинкой не придавал ему зловещий вид. Блестящие глаза настороженно смотрели из-под кустистых бровей. Тонкие губы кривились в недоброй усмешке. Кто же был этот человек? Если бы официант из придорожного трактира увидел этот пиджак и сапоги, он, без сомнения, вспомнил бы давешних поздних клиентов. Да, это был тот самый мужчина с внешностью английского джентльмена, что совсем недавно заплатил тридцать тысяч франков несчастному Рене Бодри. Увы, сделка не принесла продавцу счастья. Убийца шел быстро, как человек, хорошо знающий дорогу. После Крест де Ноай он свернул налево и зашагал по дороге в Мезон-Лафит. На ходу он насвистывал, стараясь скрыть тревогу под напускным безразличием. Мало-помалу настроение его улучшалось - нахмуренный лоб разгладился, походка не казалась нервной. Он негромко разговаривал сам с собой: - Дело сделано и, надо признать, сделано неплохо. Теперь можно и закурить. Порывшись в кармане, мужчина достал массивный серебряный портсигар, украшенный большой буквой Б, очевидно, своим инициалом. Достав оттуда тонкую египетскую сигарету, он принялся искать спички. Шаря по карманам, убийца довольно приговаривал: - Отличная работа... Отличная, черт побери! Ни одного свидетеля, никаких улик. Наш делец покачивается там на дереве, а денежки у меня в кармане! Да что деньги - у меня есть лошадка! Он потер руки и повторил: - У меня есть лошадка... И значит, теперь у меня все получится, как надо. Мужчина довольно рассмеялся, глубоко затянулся и выпустил густой клуб дыма: - Теперь, с такой лошадью, мне не страшны никакие ставки. Только Гарри Вильям Мексон и Флориссан д'Оржель могут помешать. Но я заставлю их взяться за ум! Он снова засмеялся каким-то своим мыслям. Затем опустил воротник плаща и исчез в ночи, насвистывая и отбивая рукой такт. Через несколько минут быстрой ходьбы незнакомец был уже на окраине Мезон-Лафит. Вскоре он вышел на главную дорогу. По обеим сторонам простирались возделанные поля и виднелись маленькие кирпичные домики. - Проклятая погода, - проворчал мужчина. - Хотелось бы мне оказаться дома. Он снова злобно усмехнулся: - Ну, ничего не поделаешь. Сегодня вечером у меня была срочная работа... Убийца остановился возле изгороди одного из домов. За ней виднелся двор, посыпанный мелким песком. Очевидно, дом принадлежал ему, так как он вынул из кармана ключ и уверенно вставил его в замочную скважину. Войдя, мужчина закрыл за собой калитку и не спеша пересек двор. Постройка, к которой он приблизился, несомненно, была конюшней. - Эй, сторож! - повелительно крикнул убийца. - Здесь, - послышался голос с сильным английским акцентом. - Кто зовет? - Я. Иди сюда, к третьему стойлу. - А, вы тут, у Флаинга... Чем могу служить? Сторож показался из темноты, освещая себе путь большим фонарем. - Все в порядке? - спросил незнакомец. - В полном порядке, патрон. - Они спят? - Как дети! Пегас сегодня заснул прямо у кормушки. - Надеюсь, вы его отвели на место? - Конечно, патрон. - А как Виктория? - Сухожилия пошли на поправку, патрон. Сегодня она уже скакала галопом. Хромота почти прошла. - А рысью пробовали? - Да, патрон. Неплохо получалось. - Конюхи спят? - Спят. - А жокеи? - Они все ушли. Убийца удовлетворенно прищелкнул языком: - Олл райт, Джо. Вас скоро сменят. А теперь посветите мне. Я хочу посмотреть на наших чистокровок. Двери ведь заперты? - Конечно, патрон. Сегодня такой сырой туман, я боялся простудить лошадок. Мужчины направились в левый угол двора. В свете фонаря мерцала шикарная лакированная дверь. За ней оказалось просторное стойло, в котором дремал рысак благородных кровей. Услышав, как открылась дверь, конь проснулся. Убийца окинул взглядом великолепное животное и одобрительно хмыкнул. Сторож направил луч фонаря дальше, и мужчины пошли вдоль стойл. Все было безукоризненно - свежий песок, отличная вентиляция. В воздухе чувствовался запах, присущий дорогим, богатым конюшням. И, видит Бог, лошади заслуживали того, чтобы вложить в них немалые деньги! Завершив обход, убийца Рене Бодри потянулся и сказал: - Отлично, Джо. Вы свободны. Сторож поклонился: - Спокойной ночи, патрон. Он направился уже к выходу, но обернулся: - Простите, господин Бридж. Вы будете завтра присутствовать на тренировке? Его хозяин пожал плечами: - Конечно! - Спокойной ночи, - повторил Джо и ушел. Его "патрон", он же господин Бридж, быстро вошел в маленький жилой павильон и захлопнул за собой дверь. - Слава Богу, наконец-то я дома, - прошептал он. - Ужасная ночь. Но и очень полезная ночь! Господин Бридж... О, это имя говорило о многом любому завсегдатаю ипподрома! О сделанной им блестящей карьере рассказывали с благоговением. Это был лучший тренер и самый умелый менеджер в окрестностях Мезон-Лафит. Не прошло и шести месяцев, как он получил лицензию, и уже были воздвигнуты роскошные конюшни, в которых он стал полным хозяином. Никто точно не знал, откуда взялись деньги, но факт оставался фактом - конюшни Бриджа получили известность теперь не только в Париже, но и за пределами Франции. Новый тренер сумел в кратчайшие сроки зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Лошади из его конюшен заработали неплохой послужной список благодаря громким победам. Бридж не жалел денег. Любители скачек не переставали поражаться тому, с какой легкостью он скупал скакунов лучших кровей. Он быстро оставил позади признанных авторитетов. Одно имя Бриджа вызывало у букмекеров почтительное восхищение. Множество людей ломало себе головы над тем, откуда же взялся господин Бридж, но даже самых дотошных ждало разочарование. О нем решительно ничего не было известно, кроме того, что на бегах ему нет равных. Ему завидовали, но им и восхищались. Что конюшни! Никто не мог похвастаться более эффективной методикой тренировок, никто не мог с такой точностью определить фаворита предстоящих скачек. Жокеи готовы были перегрызть друг другу глотку за право выступать на лошади Бриджа. Стоило тренеру щелкнуть пальцами, как любой профессионал мог наплевать на подписанный контракт и представлять его интересы. Быть учеником Бриджа почиталось за великое счастье. ...И вот этот преуспевающий, уважаемый человек вернулся ночью в свои конюшни, совершив жестокое и подлое убийство ради ничтожной для него суммы в тридцать тысяч франков... Глава 10 ЖОКЕЙ СКОТТ - Темная история... Глупо, конечно, так начинать, когда хочешь сказать правду. Правды ждет диктофон, лежащий передо мной, правды ждут и чистые листы бумаги. И, однако, я могу точно сказать лишь одно - дело это чрезвычайно запутанное, и те, кто пытается в нем разобраться, лишь еще более усложняют его. Когда человек по документам именуется Рене Бодри, представляется Жюлем Максу де Вернэ, предлагает Полю Симоно называть его Артуром, а мне самому говорит, что его зовут Анри, - это все равно, что у человека вообще нет имени. М-да... С таким же успехом можно называть его господин Никто, или господин Некто... Жером Фандор стукнул кулаком по своему рабочему столу в редакции "Столицы". Он задержался на работе с твердым намерением написать подробный отчет по сен-жерменскому делу, которое с каждым днем интересовало публику все больше и больше. Однако листы бумаги оставались чистыми. Фандор никак не мог приступить к работе, что случалось с ним не часто. - Что, черт возьми, я могу предложить читателям? - спрашивал он себя. - Чепуху! Россказни под соусом пикант! Мне нечем порадовать публику, поскольку я и сам толком ничего не знаю... Он помолчал. - Да, сведений у меня, наверное, больше, чем у кого бы то ни было. Даже у Жюва. Но, к сожалению, их все равно недостаточно... Разговаривая сам с собой, журналист машинально вертел в руках чернильницу. Закон всемирного тяготения тут же наказал его за забывчивость - через минуту пятно появилось не только на столе, впрочем, привыкшем к подобному обращению, но и на толстом ковре, покрывавшем пол. - Вот так и с этим делом, - констатировал Фандор с непонятным удовлетворением. - Полная чернота. Никакого просвета. Журналист посидел молча еще несколько минут, затем решительно встал, надел пальто и потянулся за шляпой. - Против темноты есть одно средство, - громко сказал он. - Свет! Он надел шляпу и закончил: - Поэтому пора купить на пару су свечей... На профессиональном жаргоне журналистов "Столицы" это означало приступить к расследованию. Не очень понятно лишь, что именно имел в виду Фандор, ведь, казалось, он сделал больше других для расследования убийства в Сен-Жермен. Именно благодаря ему полиция вышла на след Макса де Вернэ, и именно он опознал убитого как Анри, букмекера. Однако, как справедливо заметил сам репортер, стремясь пролить свет, он лишь запутал дело. Все, кто пытался рассеять туман над преступлением, вставали перед новыми загадками. Сначала предполагали самоубийство, потом - убийство, совершенное обманутым мужем. Затем подозрение пало на любовника, но и тут концы не сходились с концами. В результате следствие оказалось в тупике. Что прикажете делать, если надо искать убийцу человека, чья личность не установлена? Имя Рене Бодри значилось лишь в документах, а каждый, кто имел с ним дело при жизни, называл его по-разному... Фандор медленно вышел из кабинета и направился к секретарю редакции, который еще не ушел домой, готовя экстренный выпуск. В стенах "Столицы" наш репортер чувствовал себя любимым, избалованным ребенком, который может заходить, куда ему вздумается. Что ж, его можно понять - никто другой столько не сделал для процветания газеты, как он. Господин Пантелу сосредоточенно писал. Фандор приоткрыл дверь и дружелюбно спросил: - Что показывает наш барометр? - Ниже нуля, - буркнул секретарь. Оба говорили на редакционном жаргоне, малопонятном для непосвященных. "Барометр" означал некоторую сумму, предназначенную для субсидирования журналистов, ведущих самостоятельное расследование. Судя по словам мсье Пантелу, сейчас он не располагал ни су из этого фонда. Однако Фандора это не смутило. Он отлично знал, что секретарь редакции является неисправимым пессимистом во всем, что касается денежных средств. Журналист улыбнулся. - Значит, я не могу себе позволить даже проехаться в такси? - мягко спросил он. - А куда это вы собирались? - В Крест де Ноай. Морщины на лбу мсье Пантелу разгладились: - Сен-жерменское дело? Поезжайте, я предоставлю вам кредит. Фандор потупился. - Могу я узнать, - осторожно спросил он, - на какую сумму мне рассчитывать? Ну, там, сорок су, или полсотни франков... - Не паясничайте, - махнул рукой секретарь. - Можете рассчитывать на двадцать пять луидоров. Фандор присвистнул. - Ну и ну, мсье Пантелу! - воскликнул он. - Вы сегодня сама щедрость! Журналист аккуратно прикрыл дверь и пошел по коридору. - Получить от Пантелу двадцать пять луи за здорово живешь еще никому не удавалось, - бормотал он. - Предполагается, что я теперь в лепешку должен расшибиться, но добыть информацию! Два часа спустя Жером Фандор стоял на перекрестке Крест де Ноай в полном унынии. Он уже переговорил с комиссарами Сен-Жермен и Мезон-Лафит, но ушел не солоно хлебавши. Никто из полицейских не смог сообщить ему ничего нового. Они кряхтели, пожимали плечами, но сами явно были в тупике. Фандор подумал о Жюве, который, наверное, развлекался сейчас игрой в карты с Полем Симоно и Максом де Вернэ. "Уж он-то наверняка нашел бы выход. Кто-то должен что-то знать..." Внезапно лицо репортера прояснилось. - Тут же рядом трактир, - вспомнил он. - Почему бы не зайти туда? Он направился к кафе. - Полиция, конечно, побывала там. Помнится, официант показал, что убитый выпивал накануне своей гибели и что он был не один. Однако официант отметил, что потом они пошли в разные стороны - Бодри в Сен-Жерменский лес, а его собеседник в Мезон-Лафит. Но, чем черт не шутит! Может, этот парень вспомнит еще что-нибудь... Рассуждая таким образом, журналист подошел к забегаловке, где покойный Рене Бодри выпил свою последнюю порцию спиртного. Минуту спустя он говорил с официантом: - Ну, вспомните, дружище! Ведь человек не может никак не выглядеть! Кто был этот второй? Блондин? Брюнет? Шатен? Как он был одет? В зеленое? Красное? Серое? Парень лишь тупо таращил глаза. - Ей-Богу, мсье, мне нечего рассказать! Пришли они ночью, я уже спать хотел так, что не приведи Господь. Дал им, что они просили, - ну, там, выпивку, перья, бумагу, да и пошел себе... Фандор напрягся, как сеттер, почуявший добычу. Он сжал плечо официанта: - Перья? Бумагу? В голосе его зазвенел металл: - И ты молчал, чертов осел? Значит, они что-то писали? Официант попытался высвободиться: - А че? Ну, писали... Этот писал, маленький. Его, говорят, потом убили. Фандор перевел дух. Может, Бодри успел написать предсмертное письмо? Нет, никаких доказательств... Но что же он тогда писал за несколько минут до смерти? Расписку? Долговое обязательство? Журналист повелительно сказал: - Вот что, парень, тащи сюда все письменные принадлежности, которые есть в этой лавочке. Все - перья, бумагу, промокашки, чернильницу! Официант недоуменно пожал плечами. Еще один ненормальный на его голову! Все последние дни его постоянно атаковали журналисты, задавая самые невозможные вопросы. А теперь еще этот... Решил, видимо, что здесь не трактир, а канцелярский магазин. Впрочем, пусть его. Главное, что на чаевые не скупится. Так что лучше не спорить. - Пожалуйста, мсье, - проговорил парень. - У нас тут не так много письменных принадлежностей, как вам кажется. Чернильница всего одна - вот она. Что касается бумаги... - Ради Бога, прекрати болтать! - поморщился журналист. - Тащи все, что есть. Официант вышел и вскоре вернулся с несколькими картонными папками. - Подумать только, - бормотал Фандор, внимательно просматривая их содержимое, - возможно, этих бумаг касалась рука убийцы! Отложив одну папку, он взял другую и принялся перебирать старые конверты и листы желтой дешевой бумаги. - Никакой зацепки... Фандор вздохнул и кивнул официанту: - Унесите это. Парень уже протянул руку к папкам, как вдруг Фандор остановил его: - Минуточку... А это что такое? Мгновение он присматривался и вдруг завопил: - Зеркало! Быстро принеси мне зеркало! Ничего не понимающий официант тупо смотрел на промокашку в руках журналиста и молчал. Фандор нетерпеливо топнул ногой: - Во имя всего святого, что ты уставился? Есть в этом доме зеркало? Не дожидаясь ответа, он встал и решительно прошел в заднее помещение. Там над умывальником висело небольшое зеркальце. Фандор поднес к нему промокашку и принялся разбирать остатки строчек. В зеркальном изображении их можно было читать слева направо, как обычное письмо. Прежде всего репортер занялся подписью. В первом слове сохранилась буква "н", во втором отчетливо прорисовывалось "Бодр". - Сомневаться не приходится, это Рене Бодри, - прошептал Фандор. Он продолжал всматриваться в неровные, плохо сохранившиеся строчки. Кое-что можно было разобрать, хотя общий смысл документа оставался неясным. "Господину... же... Я передаю все права на владение... лошадь... ровки... цен... тридцать ты... ов." - Попробуем восстановить, - сказал Фандор. - Итак, господину, имя или фамилия которого оканчивается на "же", я передаю все права на владение моей лошадью... Имя лошади также не известно... Для тренировки. Или, наоборот, без тренировки? За цену в тридцать тысяч франков. Журналист отер пот: - Похоже, это последний документ, который Рене Бодри подписал в своей жизни. Значит, лошадь... Что ж, я как раз и знал его как Анри, букмекера. Хорошо, что мне пришло в голову приехать сюда! Кажется, дело сдвинулось... В газете о найденной промокашке не упоминалось. Жюв отсоветовал Фандору помещать материал, считая, что это может насторожить преступника. Поэтому, когда три дня спустя господин Бридж спускался в конюшню, он ни о чем не догадывался. На Бридже был костюм для верховой езды, и оседланная лошадь уже ждала его. Сегодня он хотел лично проконтролировать работу конюхов на тренировке кобыл-двухлеток. Господин Бридж был не в духе с самого утра. Двухлетки вчера отвратительно ходили рысью, к тому же лучшая кобыла, Капризница, словно оправдывая свое имя, неожиданно захромала. И вот теперь, как это всегда и бывает, плохое настроение хозяина вымещалось на ни в чем не повинных слугах. - Пошевеливайтесь, бездельники! - гремел Бридж. - Почему лошади еще не под седлом? А это что? У Флаинга до сих пор не перемотана нога! Вы что, дармоеды, хотите, чтобы он порвал сухожилие? Он огляделся: - Джимми, подойди ко мне. Что это такое? Ты думаешь, кобыла сможет бегать, если стремена чуть не по земле волочатся? Немедленно укоротить! Дойдя до конюшни с жеребцами, Бридж увидел свежую кучу навоза и вконец осатанел. - Это что, так и должно здесь лежать?! - заорал он, и хлыст его со свистом рассек воздух. - Кто сегодня смотрел за чистокровками? Слуги испуганно молчали. - Ну, что вы таращитесь, олухи царя небесного? - бушевал хозяин. - Не видите эту кучу дерьма? Убрать ее немедленно! Двое слуг молча принялись убирать навоз, а остальные конюхи потихоньку переместились в другой конец двора, подальше от разгневанного хозяина. Там они стали седлать кобыл. Возмущенно пыхтя, Бридж повернулся на каблуках и столкнулся с прилично одетым молодым человеком, держащим в руках кепку. - А вы кто такой? - грубо спросил лошадник. - Здесь частное владение, а я, помнится, никого не приглашал. Незнакомец бесстрастно поклонился. - Мистер Бридж здесь? - спросил он с ярко выраженным акцентом. - Ну, это я. Что дальше? - Меня зовут Скотт. Видя, что его имя не произвело на Бриджа никакого впечатления, молодой человек пояснил: - Я новый конюх. Вы сами приняли меня на работу. Помните? - Ах, конюх... - протянул хозяин конюшни. - Припоминаю. Вас, кажется, рекомендовал Смит. Что ж, отлично. Займитесь пока вот этой кучей. Он указал на так возмутивший его навоз. Скотт равнодушно скользнул по куче глазами и перевел взгляд на жеребцов. - У вас что, неладно со слухом? - взорвался Бридж. - Или вы явились сюда валять дурака? - Вовсе нет, - сказал молодой человек. - Но я не вижу лопаты. Бридж злобно ощерился: - Лопаты? Может, вам еще и опахало принести? Здесь навоз убирают руками. Мне не нужны чистоплюи! Я их терпеть не могу! - А я, мсье, - невозмутимо проговорил Скотт, - терпеть не могу грубиянов. Только человек, совершенно не знавший Бриджа, мог позволить себе говорить с ним в подобном тоне. Некоторое время лошадник молча хлопал глазами, потом неожиданно улыбнулся. - А ты наглец, парень, - протянул он. - Однако сложен неплохо. Какой рост? Скотт пожал плечами: - Соответствует. - А вес? - В порядке. Тренер окинул жокея придирчивым взглядом: - Не знаю, не знаю... Похоже, не мешало бы малость похудеть. - Ну, это не проблема. - Вот как? Посмотрим... Лэм! Из конюшни выбежал слуга. - Займись этим парнем, - приказал хозяин. - Посадишь его на ту норовистую черную кобылу. Посмотрим, не убьется ли он до конца недели. Глава 11 "БРАТ" ФАНТОМАСА Кабачок папаши Корна по-прежнему действовал. Однако это знаменитое заведение на улице Шарбоньер постепенно потеряло свой экзотический облик и скандальную репутацию. Окрестные бандиты почти перестали сюда заглядывать, и для полицейского комиссара округа наступили спокойные дни. Теперь он получал от силы две - три жалобы в неделю, тогда как раньше их приходилось по дюжине на день. Заведение определенно перестало быть зловещим притоном, в котором готовились кровавые злодеяния. Может, папаша Корн с годами остепенился? Людям, хорошо его знавшим, трудно было в это поверить. И не без оснований. Скорее можно было предположить, что трактирщик потерял доверие у своих дружков бандитов, которым не раз предоставлял убежище. Теперь папаша Корн оказался в щекотливом положении - преступники ему не доверяли, но в глазах полиции, с которой он время от времени сотрудничал, он тоже не выглядел ангелом. Типичная ситуация для тех, кто пытается усидеть на двух стульях. Слава Богу, до настоящей мести не дошло. Бандиты выбрали для своих встреч другое место, и полиция понемногу оставила кабачок на улице Шарбоньер в покое. Со временем папаше Корну, чтобы свести концы с концами, пришлось поделить свое заведение. Он сдал внаем лавочку, выходящую на бульвар ла Шапель. Теперь кабак имел всего один выход, что никак не устраивало посетителей, не имеющих желания встречаться с полицией. Наличие черного хода нередко являлось для них вопросом жизни и смерти. Несмотря ни на что, папаша Корн находил в своей теперешней жизни немало преимуществ. Годы брали свое, и ему уже не по силам было обслуживать клиентов до самого утра. Теперь же заведение пустело уже к полуночи, и старику можно было отправляться спать. Клиентура изменилась вместе со всем кварталом. Старые деревянные домишки снесли, и на их месте теперь стояли добротные буржуазные здания. Старожилы с презрением говорили о "понаехавших сюда торгашах, нуворишах и прочем сброде". Теперь по вечерам в кабачок папаши Корна приходили степенные лавочники и чиновники. Нередко приходилось слышать от посетителей, что название "Встреча друзей" устарело и его пора сменить на что-нибудь современное. Однако нет-нет, да и заглядывал на огонек кое-кто из прежних клиентов - обычно сразу же по выходу из тюрьмы. Заслышав хриплые голоса: "Еще кувшин красного, папаша Корн!", старик каждый раз вздрагивал. Ему вспоминались времена, когда полицейские десять раз думали, прежде чем наведаться в его трактир. Такие молодчики, как Бородач, Сторож или могучая Большая Эрнестина не боялись ни черта, ни дьявола, и связываться с ними решался не всякий. А кто все-таки решался, мог заплатить страшную цену... - Кувшин красного, папаша Корн! - раздался грубый мужской голос. Трактирщик поднял голову и прищурился. В помещение вошли двое здоровяков, разбойничавших когда-то под началом Сторожа. Это были печально известные своей жестокостью Горелка и Иллюминатор. Последнее время о них ходили странные слухи. Говорили, что они бросили воровать, завели какой-то честный бизнес и живут в квартире Адели. Злые языки шептали, что друзья хотят хоть чем-нибудь походить на шишек из аристократических салонов и, не в силах купить себе приличные костюмы, решили завести себе одну жену на двоих, считая, что это весьма тонко и пикантно. Сейчас Адель тоже была с ними. Шурша юбками, она устраивалась за столиком в углу. Папаша Корн поспешил к старым приятелям, как вдруг дверь с грохотом распахнулась и на пороге появились трое новых посетителей. Они пытались одновременно протиснуться внутрь, но это никак не удавалось. Потом все трое отступили назад и с недоумением переглянулись, явно не понимая, почему все еще находятся на улице. Мысль о вредном влиянии чрезмерного количества алкоголя на человеческий организм, видимо, не приходила им в голову. Не в силах разгадать тайну открытой двери, в которую не войти, двое залились горькими пьяными слезами. Наконец третий, державшийся на ногах потверже, по одному втолкнул своих попутчиков в трактир и вошел сам. Папаша Корн сразу узнал это лицо, покрытое клочковатой бороденкой. За спиной человека висел на красной барх