ают", "помогите", я надеюсь, что помощь придет быстро... - У вас нет с собой людей? - Нет... никого! Пойми, я хочу взять Лупара один... и потом, в конце концов, мы еще не знаем, не разыграла ли нас Жозефина. Я не хочу раньше времени ставить свое начальство в известность об этой операции... Итак, ты видишь, наш план нехитрый. Они не должны уйти от нас, если только... - Если только что? - спросил Фандор. - Если только, - ответил Жюв, стараясь выдавить из себя улыбку, - Лупар и его дружки не окажутся сильнее нас и не прикончат нас на месте... Нажать на пусковой крючок - дело секунды, и ни я, ни ты не сможем защититься от свинцовой пули... Ты хорошо подумал об этом, Фандор? - Нет! - отозвался журналист. - Как, нет! - Дорогой Жюв, я уже двадцать раз вам говорил, что решил следовать за вами всегда и везде и не отступать перед любой опасностью. - Это правда, Фандор? - Абсолютно, дорогой Жюв. - В таком случае... Жюв сделал поворот, указывая путь. - Это сюда... Мужчины молча шли по небольшой пустынной улочке. Остановившись в тени какого-то дерева, Жюв вытащил из кармана брюк свой пистолет, небольшой браунинг, с которым он никогда не расставался, и внимательно проверил обойму... - Проверь тоже, Фандор, хорошо ли ты приготовился к серьезной борьбе. Не знаю, почему, но сегодня я чувствую, что в воздухе пахнет порохом... Друзья продолжали свой путь. Внезапно Жюв остановился снова: - Послушай, послушай, Фандор! Ты слышал смех! - Да, но разве мы уже подошли к улице Шармиль, что нужно обращать внимание на каждый звук? Жюв утвердительно кивнул головой: - Улица Шармиль, малыш, вон там, за углом... Еще десять метров, и мы узнаем, придет ли сюда Лупар... Жюв не смог закончить фразу, так как неожиданно спокойствие тихой улочки было нарушено пронзительным воплем: - На помощь! На помощь! Жюв судорожно схватил Фандора за руку: - О, боже, ты слышал? Затем, отпустив руку журналиста, он скомандовал: - Бегом марш, возьми левее... Друзья не сделали и десяти шагов, как возле угла улицы, по которой они поднимались, появилась толпа бегущих и орущих людей. - На помощь! На помощь! Впереди несущейся на Жюва и Фандора толпы бежал человек, лицо которого было спрятано под черной маской... За ним бежали, дыша ему в спину, два типа, на которых тоже были маски, но из серого бархата... Наконец, на некотором расстоянии от этой троицы мчалась толпа приказчиков магазинов, разного рода рабочих и даже сержант муниципальной полиции Ножана... - На помощь! Держи убийцу! Хватайте его!.. Жюв жестом остановил Фандора: - Стой! Осторожно! У него пистолет... Человек, бегущий впереди толпы, действительно угрожающе размахивал огромным "бульдогом". Спускаясь стремительно по улочке, преследуемые и преследователи были уже всего в нескольких метрах от полицейского... - Осторожно, - крикнул еще раз Жюв, - мой - Лупар! Но заметив, в свою очередь, полицейского и его друга, Лупар замедлил бег... Он крикнул: - Отойдите в сторону! В сторону, я говорю! И взмахнул пистолетом... - Стой, - повторил Жюв, - стой или я стреляю! - Ну что ж, стреляй! Я тоже стреляю! И, бросившись к полицейскому, бандит направил на него пистолет и дважды его разрядил! - Фандор, на помощь! Резким движением Жюв отскочил в сторону, пули должно быть, пролетели совсем рядом, но, к счастью, его не задели... - Смелее, Жюв! Полицейский вновь бросился на Лупара. Он схватил его за шею и пытался опрокинуть на землю... - Отпустите меня или я вас!.. Помощь была близка... Фандор, видя, какая опасность нависла над Жювом, бросился навстречу двум сообщникам бандита в серых масках... Скоро должны были подбежать люди, преследующие бандитов, они придут к ним на помощь... Жюв, сжимая своего пленника, орал: - Стой, сволочь! Стой!.. Тот отбивался изо всех сил: - Отпустите меня или я... Бандит не выпускал из руки пистолета и, изловчившись, сумел направить его на полицейского: - Ага! Сейчас ты от меня не уйдешь! Жюв почувствовал на своем затылке ствол пистолета. "Все... мне крышка!" - подумал он... Краем глаза он видел, что Фандор не сможет помочь ему. Еще мгновение - и Лупар выстрелит... - А-а! - захрипел Жюв. Резко бросившись в сторону, он на секунду отвел руку, сжимавшую пистолет, прямым ударом свалил Лупара и выстрелил... - На помощь, я... я... Бандит перекрутился два раза вокруг себя, затем тяжело рухнул на землю. - Фандор? - Жюв собирался кинуться на помощь другу. Но вдруг он оказался в центре свалки подоспевших людей, на него градом посыпались удары. - Смерть ему! - кричали нападавшие. Жюв отступил перед превосходящими силами противника... Неожиданно оставленный в покое теми, с кем он только что яростно дрался, Фандор хотел броситься на выручку другу. Но вдруг ужасная мысль словно пригвоздила его на месте. "Боже мой! Боже мой!" Недалеко от свалки дерущихся людей, чуть дальше лежащего неподвижно на дороге тела Лупара, Фандор заметил человека, который стоял посреди бокового переулка рядом с чем-то, напоминающим треножник. На верху этого треножника находился аппарат, который Фандор сразу не заметил. Человек, казалось, был очень доволен, наблюдая с веселым видом за этой сценой и нисколько не собираясь вмешиваться в происходящее... Фандор настолько был поражен сделанным им открытием, что на некоторое время замер от удивления. Он машинально крикнул: - На помощь! Человек с треножником подмигнул ему: - Отлично, отлично! Эпизод получится великолепный! Внезапно Фандор, втянутый в свалку, в центре которой оказался Жюв, с изумлением заметил, что рядом с сержантом, другими людьми, которые совсем недавно преследовали Лупара, а сейчас остервенело колотили Жюва, со спокойным видом стояли два сообщника бандита, одетые в серые маски, и даже не думали убегать... Воздух по-прежнему разрывали крики: - На помощь! Помогите мне! Со всех сторон сбегались люди. Фандор схватился за голову руками и застонал, едва держась на ногах... Фандор все понял. С головой, обмотанной бинтами, и рукой на перевязи, Жюв дрожащим голосом отвечал комиссару ножанской полиции: - Нет, господин комиссар, я ничего не заметил! Это ужасно! Я искренне думал, что передо мною бандиты... Я выстрелил только после того, как в меня три раза разрядили пистолет... - Но вы же видели, какие странные наряды были у грабителей, у полицейских! У этого несчастного, которого вы ранили, можно сказать, едва не убили, было загримировано лицо... Жюв покачал головой. - Увы! - сказал он. - У меня не было времени все это рассмотреть... Поймите, господин комиссар, все было подстроено, меня ловко заманили в ловушку... Я приезжаю в Ножан, убежденный, что мне предстоит столкнуться лицом к лицу с грозными преступниками... Что увижу их в такой-то час, на такой-то улице. Мне дают приметы бандитов: у них будут на лице маски, они выйдут из такого-то дома... И все произошло так, как меня предупредили: не прошел я и десяти метров по указанной улице, как вижу бегущих в мою сторону людей с криками "на помощь". Я узнаю людей в маске... Было ли у меня время обратить внимание на детали их костюмов? Разумеется, нет. Я прыгаю на шею первому бегущему человеку, у него пистолет, и он стреляет... Откуда я знал, что его оружие заряжено холостыми патронами? Он изображает эпизод из фильма и принимает меня за актера, который играет роль полицейского. Происходит борьба... Я стал жертвой его игры... Вооруженный пистолетом, в ответ на его выстрел я также стреляю. - И вы его чуть не убили! - Увы! О! Я заверяю вас, господин комиссар, я никогда не прощу себе этой оплошности, которую я только что совершил. Но я не мог знать, что это кино. - Хорошо, расскажите мне, чем все это закончилось. - Сразу после выстрелов товарищи раненого актера, не понимая толком, что происходит, и приняв, наверное, меня за убийцу, набросились на меня... Вы знаете, что со мной был друг, Жером Фандор, репортер газеты "Капиталь". Именно он, заметив оператора, который разматывал пленку, первым понял, в какое положение мы попали, и поднял тревогу... Итак, мы громко орем, пытаясь объяснить, кто мы такие; со всех сторон сбегаются люди, полицейские, на этот раз настоящие; актеры готовы растерзать меня на части - я хорошо понимаю их, - полицейские пытаются вырвать меня из их рук... Короче, все заканчивается только тогда, когда я показываю свое удостоверение... - Тогда же начали оказывать помощь раненому? - Да, несчастного актера перенесли в монастырь Святой Клотильды. В то время, когда Жюв, пришедший в отчаяние от случившегося, подвергался допросу в полицейском участке, где местный комиссар ожидал подтверждение его личности, Фандор, также опрошенный полицией, зашел в женский монастырь Святой Клотильды, чтобы узнать новости об известном и уважаемом актере Бонардэне, которого так неудачно ранил Жюв и за которым сейчас ухаживали, в ожидании кареты скорой помощи, благочестивые монашки, после чего, подавленный, журналист вернулся в Париж... Глава XXVI. У актера Бонардэна Фандор шел вдоль коллежа Роллена. Услышав вдруг, что его кто-то зовет, он обернулся: возле тротуара, по которому он шел, остановился фиакр. Кто-то с трудом выбирался из-за опущенного откидного верха экипажа: это была Жозефина. - О, господин Фандор, господин Фандор... - Да, в чем дело? Жозефина оглянулась по сторонам и, фамильярно взяв Фандора за руку, увлекла его за собой в сквер, который был почти безлюден в этот час. - О, это что-то необычное, что-то необычное! - повторяла она, словно заводная. Молодая женщина, одетая в светлый костюм с длинным прямым жакетом, с огромной модной шляпой на голове, была уже не уличной девкой Жозефиной, а красавицей, соблазнившей американца Диксона. - Вы сейчас придете в изумление! - начала она. - Вы уже добились этого своим появлением... - Вы думали, что меня арестовали, не правда ли? - Как вам сказать? Признаюсь, я ожидал этого... - А я вот здесь!.. Я обещала вас поразить одной новостью; итак, держитесь и не падайте... ваш друг Жюв сидит за решеткой. - Неужели? - усмехнулся Фандор. - Он арестован, говорю я вам. В связи с этой перестрелкой во время съемок фильма. Ах, Фюзелье был просто взбешен! - Ну, ну, мадемуазель Жозефина, что вы там мне поете? Вы несете какой-то вздор. - Говорю же я вам, что они поцапались, как торговки на базаре. Наконец Фюзелье позвонил, пришли солдаты муниципальной гвардии, и он им сказал: "Уведите этого человека. " ...И ваш друг полицейский, самый известный инспектор Сыскной полиции, смирившись, позволил себя увести... Когда она закончила, Фандор спокойным тоном спросил: - Ну а вы, Жозефина, как вы выпутались из этого дела? - О, - быстро ответила девушка, присаживаясь рядом с журналистом на скамейку и улыбаясь с довольным видом. - Что касается меня, мне это не составило большого труда. Нужно вам сказать, что после моего задержания я попала в кабинет Фюзелье одновременно с вашим другом Жювом, и с ним разбирались уже после того, как меня отпустили. - Жюв сказал что-нибудь о вас? - Нет, месье, - ответила Жозефина, - Жюв ничего не сказал против меня, а Фюзелье был очень любезен со мной. "Это опять вы?" - сказал он мне, как только меня увидел. - Конечно, я, - ответила я ему, - господин судебный следователь, я не могу утверждать обратное, но что касается удовольствия вновь встретиться с вами... Короче, фараон поржал, затем приступил к допросу, он не стал повторять свою трепотню, как в предыдущий раз, спрашивая о том, сколько мне лет, где я родилась, какой у меня цвет глаз и какой характер у моей консьержки, он сразу взял быка за рога и начал раскручивать меня по делу с этой съемкой фильма; ну а я, я сказала ему, что знала, то есть правду! Фандор недоверчиво покачал головой. - Это действительно так, - настойчиво продолжала девушка, топнув ногой, - я сказала вам правду, Лупар вдолбил мне в башку эту историю с ограблением. Только сейчас я поняла, что это было нарочно подстроено, чтобы засадить вас двоих в каталажку. Но так же верно, как и то, что меня зовут Жозефина, что я поверила в эту выдумку и приняла ее за чистую монету... Кстати, фараон понял это и поверил мне. Жозефина развивала свою мысль: - Вы знаете, Лупар мастак в этом деле, он вешает вам лапшу на уши с таким искренним видом, что поневоле попадешься к нему на удочку. Вы же сами видите, как он разыграл меня с историей с поездом, с этими съемками... - Как он вас разыграл с Диксоном... Жозефина, покраснев, тихо вымолвила: - Ах, Диксон... Ну что ж, я скажу вам... Нет, я не могу пока вам ничего сказать, но я клянусь вам... Впрочем, мы хорошие друзья, Диксон и я, представьте себе, я ездила вчера днем к нему домой, в то время как... "В то время, - думал Фандор, - как мы мутузили несчастных актеров. " - Он хорошо принял меня, этот славный мальчик, он втюрился в меня по самые уши, и, мне кажется, я тоже начинаю испытывать некоторые чувства к нему... Короче говоря, он опять предлагал жить вместе с ним, говорил, что я буду жить в роскоши... Ах, если бы я могла осмелиться... - вздохнула проститутка... - Вы бы правильно поступили... - Покинуть Лупара! Сейчас, когда Жюв в тюрьме, Лупар станет королем Парижа! - Неужели вы считаете, что он придает этой новости большое значение? Он подумает, что арест Жюва - всего лишь ловко подстроенный фокус. - Фокус? - переспросила Жозефина, округлив от удивления глаза. - Какой фокус? Я же вам сказала, я своими собственными глазами видела, как два мундира уводили Жюва с наручниками на руках... ...В сквере Анвер послышались крики мальчишек-разносчиков газет. В вечерних газетах пестрели заголовки: "Неожиданная развязка в деле бандитов квартала Ла-Шапель. - Арестован инспектор Жюв..." - Ну, что я вам говорила, - повторила молодая женщина, - видите, это напечатано, значит, это правда! - А я-то упустил эту сенсационную новость для "Капиталь!" Фандор произнес перед девушкой эту фразу с самым удрученным видом, но в глубине души, как хороший журналист и как хороший ученик великого полицейского, мысленно поаплодировал осторожному молчанию своей газеты. - Итак, господин Фандор, что вы думаете об этом? - Я думаю, господин Бонардэн, что нам трудно отрицать очевидное: газеты разносят новость об аресте Жюва, значит, он действительно арестован... - Вы как-то странно произносите это? - Я говорю это, - возразил журналист загадочным тоном, - как человек, который констатирует факт, но не делает из него никаких заключений. - Господин Фандор, - вновь начал Бонардэн после небольшой паузы, - я очень сожалею о том, что случилось с господином Жювом; может, мне лучше написать прокурору Республики, чтобы заявить, что я не имею жалобы против инспектора полиции... - Пусть правосудие вершит свои дела обычным ходом, господин Бонардэн, вы всегда успеете подать свое заявление! Фандор, после встречи с Жозефиной на площади Анвер, отправился на улицу Аббес, где проживал актер Бонардэн, с которым накануне случилось несчастье во время драматического происшествия в Ножане. Журналист посчитал для себя корректным прийти, чтобы узнать новости о раненом, чье состояние, к счастью, не внушало особого беспокойства... Сразу после разговора с девушкой он направился к дому Бонардэна. Плечо Бонардэна было в гипсе: пуля, выпущенная Жювом, сломала ему ключицу. Рана не тяжелая, и через несколько дней актер должен был встать на ноги. Бонардэн занимал в доме, что находился на углу улиц Лепик и Аббес, небольшую уютную квартиру, состоящую из трех со вкусом обставленных комнат. Несмотря на свой юный возраст - ему исполнилось двадцать пять - Бонардэн начинал приобретать некоторую известность. Выйдя с премией второго класса из Национальной школы искусств и ремесел, молодой актер вместо того, чтобы прозябать вдали от Одеона, окунулся в кино, пробуя свои силы в легких незатейливых фильмах. - Понимаете, моя мечта, - объяснил он Фандору, - достичь однажды известности Таррида, Жемье, Вальграна, Дюмени... Фандор насторожился. Бонардэн произнес имя, которое, как никакое другое, могло приковать внимание репортера. - Вы знали Вальграна? - Знал ли я Вальграна? Это было больше чем обычное знакомство, мы были очень близкими друзьями! Представьте себе, мы бок о бок провели два сезона в кружке одного литературного общества. И потом, господин Фандор, - вы, наверное об этом не помните, - я, Бонардэн, играл роль влюбленного в нашумевшей пьесе "Кровавое пятно", в которой Вальгран гримировался под Герна, убийцу лорда Белтама, супруга одной английской леди... Вы, должно быть, слышали об этом деле? Слышал ли Фандор об этом деле! Фандор окунулся в воспоминания... Наконец он очнулся, вспомнив, что он в комнате не один. Бонардэн заканчивал говорить. Журналист, сделав вид, что он старается что-то вспомнить, спросил: - Я действительно что-то смутно припоминаю об истории с актером Вальграном, которая произошла с ним после представления в Летнем театре пьесы "Кровавое пятно", где он в своем гриме был поразительно похож на убийцу Герна. Вы можете мне напомнить, что же там в точности произошло? Бонардэн только ждал, чтобы поболтать: он рассказал Фандору все, что знал об этой трагедии. - ...Вы, наверное, после уже никогда не видели Вальграна? - Нет, - ответил актер, весь во власти переживаемых им воспоминаний, - я увидел Вальграна на третий день после премьеры спектакля, но какого Вальграна! Вальграна, не похожего на себя! Он выглядел ужасно подавленным, растерянным, жалким! Его вид вызвал у нас изумление, а общение с ним привело нас в отчаяние... Ах, господин Фандор, для вас, журналистов, это была бы отличная тема для статьи! - Боже мой! - пробормотал Фандор, силясь вымучить из себя улыбку, так как он тоже, хотя, возможно, по другим причинам, был взволнован рассказом актера. - Продолжайте, пожалуйста, вы очень заинтриговали меня, что же произошло с Вальграном? - Вальгран сошел с ума, месье! Он стал сумасшедшим или, точнее говоря, слабоумным, идиотом! Без всякого сомнения, наш несчастный товарищ, переутомленный работой, сраженный усталостью, внезапно потерял рассудок... Вальгран вернулся в театр спустя три дня, в течение которых он был неизвестно где. Он механически направился в свою уборную, правда, не сразу найдя нужную дверь. Вальгран не узнавал больше нашего друга Альбертикса, с которым он был тесно знаком; сначала подумали, что он разыгрывает нас, но, когда он прошел, прямой, как палка, мимо Альбертикса, не глянув даже в его сторону, мы все поняли! Я встретился потом с Вальграном, и он со слезами на глазах, дрожа, словно отдавая себе отчет, в каком ужасном он находится состоянии, признался мне: "Я не помню не единого слова из своей роли, я не помню ни строчки, я ничего не знаю!" Я, как мог, успокаивал его, старался шуткой подбодрить его, убедить его, что у него всего лишь частичная потеря памяти. Вальгран, развалившись на диване своей уборной и глядя на меня, качал головой. "Как тебя зовут?" - спросил он меня. Не было никакого сомнения, это была потеря памяти, полная потеря памяти. Мы все были удивлены странной походкой, жестами, беспокойным поведением нашего бедного товарища, словно он все время чего-то опасался. Итак, великого артиста не стало... Он заговаривался, перед нами был умалишенный, сумасшедший! Пока поднимали занавес и шло начало спектакля, я оставался с Вальграном, стараясь добиться от него хоть каких-то объяснений, пытаясь выудить из этого великого ума, отныне потухшего, какое-нибудь воспоминание, какую-нибудь деталь, которая могла бы пролить свет на происшедшую с ним перемену. Вальгран сказал мне: "Видишь ли, Бонардэн, я заболел; в тот вечер, когда я покинул театр, я вернулся домой, весь разбитый от усталости, потом, внезапно, на рассвете я проснулся... Я пошел бродить по улицам... Где? Я не знаю! Долго ли? Мне это неизвестно! Сколько времени я отсутствовал?" - "Три дня," - ответил я. "Три дня, - воскликнул Вальгран, проведя рукой по лбу, - это невозможно!" Потом вдруг его лицо исказилось, он с вытаращенными глазами оглядывался по сторонам. "Где Шарло?" - спросил он меня. Шарло был его костюмером. Внезапно, когда он задал вопрос, мне пришла в голову мысль, что бравый малый также не появлялся с тех пор, как исчез его хозяин! Я не хотел ничего говорить Вальграну, боясь усугубить его состояние, и посоветовал своему старому другу подождать меня до конца спектакля и позволить мне проводить его домой. Я пообещал ему, что не оставлю его одного, что вызову врачей, короче, постараюсь сделать все возможное для него. Вальгран согласился. В этот момент я вынужден был его покинуть, так как меня позвал режиссер, наступала моя очередь выходить на сцену. Когда я вновь поднялся в уборную, Вальгран уже исчез. В театре его не нашли, и с тех пор мы его не видели. - Печальная история, - подвел итог Фандор. Бонардэн продолжал: - Но мы узнали, по-видимому, правду о том, что случилось. - Серьезно? - спросил заинтересованный журналист. - Дело не было предано огласке, оно прошло почти незамеченным, я предполагаю, что полиция, либо из-за уважения к памяти нашего великого актера, либо из-за того, что ее поиски оказались безрезультатными, предпочла хранить молчание; но случилось вот что: только Вальгран исчез во второй раз, на этот раз окончательно, как в одном заброшенном доме по улице Месье, что возле бульвара Араго, полиция обнаружила труп убитого мужчины; тело легко опознали, это был Шарло, костюмер Вальграна! Как он там оказался? Дом был без консьержа; владелец дома, старик, проживающий в деревне, ничего не знал, что могло бы пролить свет на случившееся, таким образом, дело были вынуждены закрыть. - Ну и какой же вы сделали вывод? - спросил Фандор. - Вывод? - переспросил актер, несколько удивленный вопросом. - Он напрашивался сам собой! Вальгран убил своего костюмера... Почему?.. По причине, оставшейся для нас неизвестной. Затем, придя в ужас от содеянного, он потерял разум. - Да, да, - пробормотал Фандор, слегка сбитый с толку этим предположением, которого он не ожидал. На самом деле, журналист, с интересом следивший за рассказом актера, был далек от того, чтобы делать из этого дела подобные заключения. Фандор никогда до сих пор не представлял, что можно интерпретировать таким образом не только убийство костюмера, но и исчезновение актера. Только сейчас, услыхав такое умозаключение, он увидел, насколько логично и правдиво смотрится оно со стороны. В действительности оно не могло быть верным, так как Герн, убийца лорда Белтама, возможно - Фандор убеждался в этом все больше и больше - Фантомас, подстроил так, что вместо него гильотинировали Вальграна, в этом не оставалось уже никаких сомнений. Итак, Вальгран, вернувшийся в Летний театр три дня спустя после казни, был не настоящий Вальгран, поскольку тот уже умер, а преступник Герн, Герн-Фантомас, который занял место актера. Ведь если бы исчезновение Вальграна совпало с казнью Герна, то это могло бы вызвать подозрения! Герн-Фантомас должен был, таким образом, показать, что Вальгран жив, нескольким свидетелем, которые могли бы в случае чего подтвердить, что они видели Вальграна после казни Герна, а следовательно, отвести предположения, что Вальграна убили вместо Герна. Но Вальгран был актером. Герн-Фантомас им не был! По крайней мере, не обладал, несмотря на свою поразительную ловкость и изобретательность, навыками актера в той степени, чтобы решиться заменить на подмостках известного и признанного трагика. - Это все? - спросил Фандор. - Нет, - сказал Бонардэн, - Вальгран был женат, у него была семья, в которой подрастал сын. Примерно год спустя после этой грустной истории, ко мне зашла госпожа Вальгран, которая, будучи проездом в Париже, явилась, чтобы получить деньги, оставленные ее мужем. Госпожа Вальгран долго беседовала со мной, и я подробно рассказал ей обо всем, что имел честью только что изложить вам. По правде сказать, мне показалось, что она, не знаю, по каким мотивам, с недоверием отнеслась к моим словам. Не то чтобы госпожа Вальгран подвергла сомнению те факты, которые я ей изложил, но она просто все время повторяла: "Это неестественно с его стороны, я знаю Вальграна, это было не в его характере!" Но я так и не смог уточнить, что она хотела этим сказать. Прошло несколько недель после этого визита, и я вновь встретился с госпожой Вальгран: ее проблемы усложнялись, свидетельства о смерти ее супруга не было, поверенные ссылались на "факт отсутствия, но не смерти", она не могла получить ни одного гроша с наследства, хотя было известно, что Вальгран оставил приличное состояние и что это состояние, в деньгах и ценных бумагах, лежит то ли в банке, то ли у нотариуса. Вы же знаете, господин Фандор, что в таких делах, как улаживание счетов, получение наследства, завещания, сам черт голову сломит... - Это точно. Бонардэн продолжал: - Надо предполагать, что дело это представляло огромную важность для госпожи Вальгран, так как она отказалась от крупных контрактов за границей и осела в Париже, живя на накопленные ею средства. Смелая женщина - она была действительно честный и замечательный во всех отношениях человек - преследовала двойную цель: добиться наследства для ее сына, маленького Рене, который находился у кормилицы в окрестностях Парижа, а также докопаться до разгадки судьбы своего мужа. Возможно, вдова моего друга тешила себя надеждой, что ее муж не был виновен в убийстве костюмера, что он, может быть, не умер, что его безумие пройдет, если его когда-нибудь найдут и затем вылечат. Актриса - поскольку госпожа Вальгран также была актрисой - успокаивала себя иллюзиями... Шесть или семь месяцев назад, когда я не вспоминал уже об этих событиях, я случайно столкнулся с госпожой Вальгран нос к носу на одном из бульваров. Я с трудом узнал ее. Передо мной стояла не прелестная парижанка, какой я знал супругу нашего друга, а совершенно другая женщина: волосы у нее были грязные, взлохмаченные, на ней висела простая одежда, короче говоря, вид она имела довольно запущенный. "Добрый день, мадам Вальгран" - воскликнул я, протягивая к ней руки. Она жестом остановила меня: Тише, - шепнула она, - больше госпожи Вальгран не существует, сейчас я просто компаньонка. " - К кому же вошла Вальгран в качестве компаньонки? - К одной англичанке, по-моему, я не припоминаю ее имени... Фандор не настаивал. Его интересовало другое: - Госпожа Вальгран, наверное, хотела, чтобы другие не знали об ее настоящей фамилии? Вы не помните, как она попросила себя называть? - Да, помню... Она сказала мне: зовите меня мадам Раймон. Фандор подскочил. - Ах, я так и знал! - не сдержавшись, воскликнул он. - Что? - спросил сбитый с толку Бонардэн. - Нет, ничего, - уже спокойным голосом ответил журналист. Глава XXVII. Госпожа настоятельница - Мне нужна госпожа настоятельница! Дверь, к которой была приделана пружина, закрылась сама собой за спиной Фандора, и он очутился во внутреннем дворике монастыря. Перед ним стояла сестра-привратница монастыря и испуганно смотрела на нежданного посетителя. Журналист настойчиво повторил: - Могу ли я видеть госпожу настоятельницу? - Но, месье... Да... То есть, нет... Я не думаю... Добрейшая монахиня ходила взад-вперед, не зная, какое решение ей следует принять. Вдруг, решившись, она показала на коридор и, посторонившись, чтобы пропустить журналиста, быстро произнесла: - Пожалуйста, пройдите сюда, месье, и подождите немного. Фандор, выйдя из дома Бонардэна, решил, не откладывая на потом, исполнить поручение, возложенное на него актером, пострадавшим от руки Жюва. Бонардэн помнил о любезном приеме и помощи, оказанной ему монахинями, когда его, раненного, принесли в монастырь. Будучи тогда не в состоянии их поблагодарить, он попросил Фандора при первой возможности сделать это от его имени и передать монастырю на нужды бедных пятьдесят франков. Дверь приемной монастыря вновь открылась и, бесшумно скользнув по полу одеждой, в комнате появилась монахиня. Она приветствовала Фандора едва уловимым наклоном головы, в то время как Фандор с почтительностью склонился перед ней. - Я имею честь разговаривать с госпожой настоятельницей? - Наша мать-настоятельница извиняется, - тихим голосом сказала монахиня, - что не может в данный момент принять вас; я заменяю ее, месье, я сестра, отвечающая за монастырское имущество. "Прямо в точку" - подумал Фандор... Монахиня продолжала: - Но не вы ли, месье, были вчера здесь, когда произошел этот... это несчастье... - Я принес вам новости, сестра моя... Монахиня переплела пальцы рук: - Я надеюсь, они добрые? Как он себя чувствует, этот бедный молодой человек? - Лучше не может быть, - быстро ответил Фандор, - кроме того, что его рана оказалась не очень серьезной, он получил отличный уход. Врачи без труда извлекли пулю из его тела. - Я буду благодарить святого Коему, покровителя хирургов, - пробормотала сестра-монахиня, - а убийца, что ему сделали? Я предполагаю, он будет наказан? Фандор улыбнулся: - Убийцу, сестра моя, скорее самого можно назвать жертвой! Произошла чудовищная ошибка, стечение обстоятельств; как исключение, в этом деле виновный оказался очень порядочным человеком. На монахиню нашло новое вдохновение: - Я буду молиться святому Иву, покровителю адвокатов, чтобы он помог выбраться ему из этого дела! - Право же, - воскликнул Фандор, - поскольку, сестра моя, столько святых в вашем распоряжении, вы, может быть, укажете мне одного, который мог бы помочь полиции в борьбе с преступниками. Монахиня разгадала намерения журналиста, это была умная женщина, не лишенная чувства юмора и понимающая шутку; она быстро ответила: - В таком случае вы могли бы обратиться к святому Георгию, покровителю воинов!.. И, вновь посерьезнев, соблюдая сдержанность, которую ей предписывала ее одежда, сестра-монахиня подвела итог беседе: - Наша матушка-настоятельница будет очень тронута, когда узнает о вашем любезном посещении нашего монастыря... - Позвольте, сестра моя, - прервал ее Фандор, - моя миссия еще не закончена и... Журналист аккуратно положил перед ней две голубые купюры. - Это, - заявил он, - от имени господина Бонардэна, на нужды бедных... Монахиня рассыпалась в благодарностях и, глянув с хитринкой в глазах на Фандора, произнесла: - Вы, наверное, улыбнетесь, месье, если я вам скажу, что буду за это благодарить святого Мартина, покровителя милосердных людей... во всяком случае, я сделаю это от всего сердца! Фандор извинился за то, что так долго задержал свою собеседницу. - По-моему, вас зовет колокол, сестра моя, - сказал он. Та утвердительно кивнула: - В самом деле, наступило время вечерни. Фандор в сопровождении монахини выходил из приемной монастыря и, оставив по правую от себя сторону внутренний дворик, подходил к двери, выходящей на улицу. Сестра-привратница уже собиралась открыть ему дверь, когда журналист вдруг застыл на месте. Шагая друг за другом размеренным шагом, представительницы общины медленно и спокойно пересекали двор, чтобы направиться вглубь сада, где над густыми зелеными деревьями возвышалась небольшая колоколенка часовни. Фандор, забыв о всяком такте, неподвижно стоял, наблюдая за монахинями, по крайней мере за одной из них. Сестра-экономка стояла по-прежнему рядом с ним. - Сестра моя, - лихорадочно спросил он у нее, не пытаясь даже скрыть дрожь в голосе, - скажите мне, кто эта монахиня, которая идет впереди остальных? - Впереди, месье? - Впереди, сестра моя... - Монахиня, о которой вы говорите, месье, это наша святая матушка-настоятельница!.. Фандору повезло найти такси сразу, как только он вышел из монастыря. Наморщив лоб, журналист так глубоко погрузился в свои мысли, что в момент, когда такси затормозило на улице Бонапарт, он с удивлением огляделся по сторонам. - Куда я попросил вас отвезти меня? - спросил он у водителя. Последний, удивившись, с сочувствием посмотрел на своего клиента: - Как куда! По адресу, который вы мне дали, не я же его выдумал, в конце концов?.. Фандор не ответил и рассчитался с водителем. "Это Провидение! - думал он. - Я, наверное, хотел встретиться с Бонардэном, чтоб сообщить ему об исполнении его поручения, но, в действительности, я должен бы немедленно увидеть Жюва после всего того, что узнал в монастыре. Не раз я замечал, как невозможное становится реальностью..." Журналист продолжал стоять с опущенной головой посередине тротуара, мысли его затерялись в воспоминаниях, и он, казалось, совсем не замечал толчки задевающих его прохожих. - Ну и ну! - громко крикнул Фандор, когда один, очень грубый прохожий столкнул его с тротуара на проезжую часть улицы. - Что я здесь потерял, на улице? Мечтаю, вместо того, чтобы бежать предупредить Жюва! Фандор бросился к дому полицейского, но на третьем этаже приостановился. "По правде говоря, - подумал он, - кого я здесь найду? Если верить газетам, Жюв под арестом. Ерунда! Инстинкт подсказывает мне, что Жюв здесь, а инстинкт иногда вещь более проницательная, чем разум..." Фандор вошел в квартиру и направился прямо к кабинету Жюва. Там никого не было; журналист заглянул в соседнюю гостиную, зашел в столовую... никого! Фандор глубоко вздохнул, затем с улыбкой на губах громко заявил: - Дорогой Жюв, с тех пор, как я имел удовольствие видеть вас в последний раз, у меня появилось немало новостей для вас, поэтому будьте так добры принять меня, у меня есть, что вам сказать. После этого обращения в пустоту Фандор прошелся по кабинету полицейского и уселся в кресло. Фандор, казалось, был абсолютно уверен, что друг его услышал. ...И он не ошибся! Действительно, спустя пару секунд, подняв портьеру, за которой скрывался потайной вход в рабочий кабинет, в комнате появился Жюв и с удивленным видом заметил: - Ты так уверенно говоришь, малыш, словно ты знал наверняка, что я здесь нахожусь, это просто поразительно... - Но еще поразительнее, дорогой мой Жюв, найти человека в его доме, который, как вещает вся пресса, уже более двух суток валяется на сырой соломе в тюремной камере. - У, чертяка! - воскликнул Жюв, горячо сжимая руку, которую протягивал ему молодой человек. - Решительно ты не слишком глуп... Что ты думаешь о моей идее? - Она замечательна, - быстро ответил Фандор, - тем более, что красавица Жозефина своими глазами видела, как вас уводили в тюрьму в наручниках. - Все поверили в это, не так ли? - Все, - заявил Фандор. - А как ты догадался, что я здесь? Меня могло и не быть дома? - Я почувствовал запах ваших вечных сигар, мой генерал, вас выдал табак! Запах горящей сигареты легко отличить от дурного запаха потухших сигарет... Когда имеешь нюх! - Отлично, Фандор, отлично! Хорошее замечание с твоей стороны. Кстати, скрути себя тоже сигарету, и мы поболтаем. У тебя есть новости? - Да, и еще какие... Фандор рассказал Жюву, который серьезно и внимательно слушал друга, о разговоре с Бонардэном, об актере Вальгране. Он сказал инспектору, кто такая на самом деле госпожа Раймон. - Еще одна загадка, которую нужно нам прояснить, Фандор, но мы разгадаем ее, ты знаешь мое мнение, одно время я предполагал, что Жозефина ведет двойную игру. Ты не слушаешь меня Фандор? Тебя это больше не интересует? Фандор резко встал с кресла, подошел к полицейскому и, положив ему руки на плечи, сказал, глядя прямо в глаза: - Нет, Жюв, меня это больше не интересует! И я объясню вам почему: леди Белтам не умерла, я только что ее видел, я ее видел своими собственными глазами так, как сейчас вижу вас... - Ты не ошибаешься? - Это такая же правда, как и то, что меня зовут Фандор. Настоятельница Ножанского монастыря, это - леди Белтам. Глава XXVIII. Старый паралитик В конце улицы Ром Фандор остановился. "В конце концов, - размышлял он, - может быть, я совершаю глупость? К чему эта подозрительная фраза: "Приходите, если вас интересует дело леди Б. и Ф." Леди Б... это леди Белтам, а Ф... это Фантомас! Возможно, это письмо послано просто-напросто для того, чтобы заманить меня в ловушку? Ах, если бы я мог посоветоваться с Жювом!" Но вот уже две недели как Жером Фандор не видел Жюва! Он несколько раз заходил в Сыскную полицию, домой к инспектору, но не находил его. Жюв исчез! "Если бы я только мог встретиться с Жювом! Он, по крайней мере, сказал бы, идти мне или нет по приглашению этого Маона..." Фандор вновь двинулся в путь и вышел на бульвар Перер. "Ничего, я не дам себя запугать..." Фандор остановился перед довольно красивым домом, стоящим на бульваре Северный Перер. Он решительно толкнул входную дверь, прошел через вестибюль и задержался возле комнаты консьержки: - Пожалуйста, мадам? - Месье? - У меня к вам один вопрос, у вас проживает здесь один жилец, по фамилии Маон? - Господин Маон? Конечно, на шестом этаже, дверь направо. - Благодарю, мадам, я хотел бы узнать кое-что о нем... Я пришел... я пришел, чтобы предложить ему подписать договор на страхование... и желал бы узнать, мадам, какая примерная стоимость обстановки его квартиры, что это за человек, этот господин Маон, сколько ему лет, примерно, разумеется? - Боже мой, месье, на эти вопросы легко ответить. Господин Маон живет у нас недавно. По-видимому, он не богат... Впрочем, мне кажется, это бывший кавалерийский офицер. - Да, это так, - поддакнул Фандор. - Во всяком случае, это очаровательный мужчина, идеальный жилец... Он инвалид, его обе ноги почти полностью парализованы. По-моему, он никогда не выходит из дому, и потом, он никого не принимает. Фандор принялся горячо благодарить: - Мадам, вы были очень любезны! - Что вы, что вы, месье, не за что... Жером Фандор позвонил в дверь, на которую ему указала консьержка. В ответ он с удивлением услышал странный шум, словно что-то мягко катилось по полу... - "А, понятно, - сказал он про себя, - этот несчастный, наверное, едет в своем кресле на колесах. " Жером Фандор не ошибся. Когда дверь открылась, он увидел перед собой сидящего в инвалидной коляске благовоспитанного старика, который любезно приветствовал его: - Господин Фандор? - Он самый, месье! Господин Маон отъехал на кресле назад, жестом приглашая Фандора пройти в комнату. На пороге комнаты Жером Фандор замешкался. Неожиданно за его спиной раздался знакомый голос: - Да входи же, осел ты этакий! - Жюв! Жюв! - Ну конечно, старина. - Ну и ну! - Скажи после этого, что я не умею гримироваться! - Но что за комедию вы разыгрываете здесь? К чему это ярко освещенная комната? - Почему я жгу много электричества? - переспросил Жюв. - По-моему, ты должен догадаться, почему я так поступаю... Жюв, вскочив с кресла, сделал, разминаясь, несколько движений. Ошеломление Фандора его чрезвычайно забавляло: - Не хочет ли господин присесть. Мне же, ты понимаешь, хочется немного постоять. Так как целый день я вынужден играть старого паралитика-отставника, я не буду против того, чтобы немного размяться. - Но, в конце концов, Жюв? -