Я объясню... Он сел, закинул ногу на ногу и продолжал с напускным безразличием: - В тот день, сударыня, вы надеялись за время нашей поездки заставить меня отказаться от любовницы... - Вы лжете! - Я дал вам понять, что готов исполнить ваш каприз, готов доставить вам удовольствие, но отнюдь не расположен порывать свою связь... - Неужели? - Да, сударыня, в этот момент вы отправились в туалетную комнату... Я знаю, чем вы там занимались... Когда вы вернулись, по небольшому чернильному пятнышку на правой руке я сразу же догадался, что вы писали. Мы приехали сюда, вы уснули... Я встретился с рассыльным из "Дюрвана". Ваши уловки, сударыня, - сплошное ребячество. С помощью золота я выведал у него все, что меня интересовало... Поэтому, оставив вас в Париже, отправился в Дижон, чтобы там дожидаться ваших посланников. Никто не явился, сударыня, за неимением противника мне не удалось выиграть сражения!.. Ладно! Но тем временем вы совершили нападение на мою возлюбленную. Так кто же из нас двоих вел себя подло? Я, идущий навстречу опасности, которую вы расставили мне на пути, или вы, тем временем нападающая на женщину, поливающая меня в ее глазах грязью? Княгиня не ответила. - Вы молчите, - после намеренно затянутой паузы продолжал муж. - Ладно! Думаю, я всегда обходился с вами исключительно галантно, так что и сейчас не буду проявлять настырность... Но ответьте тогда на другой вопрос. Повторяю: где вы были?.. Княгиня, которая, пока бандит говорил, стояла неподвижно, всем своим видом выказывая ледяное презрение, почувствовала, что дрожит. Она поняла правду. - Вы за мной следили? - спросила она. Князь пожал плечами. - Где вы были? - повторил он. Неожиданно невозмутимость молодой женщины уступила место сильнейшему нервному припадку. Ломая руки, несчастная упала на колени, по лицу ее покатились слезы. Она была чудовищно красива, страшно трогательна, когда признавалась, молитвенно сложив руки: - Да, да! Верно, я предала тебя! Но я тебя люблю!.. Прости! Я люблю тебя! Люблю! Сердце мое! Кровинушка моя! Жизнь моя! Не отталкивай меня! Не убивай! Сжалься надо мной! Вспомни! Разве хоть одна женщина в мире умела любить, как я?.. Сжалься! Я тебя ни в чем не упрекаю! Тебе солгали! Обманули! Ты считаешь, эта женщина любит тебя? Любит, как я?.. Посмей мне это сказать! Нет! Ты молчишь. Видишь? Видишь, как я тебя люблю? Я тебя люблю! Почему ты не отвечаешь?.. Душа моя!.. Я выдала тебя, предала, да, это правда! Но ничего непоправимого нет. С этим Жювом ты сумеешь разделаться, сумеешь от него ускользнуть... Вернись ко мне, я спасу тебя... Князь, на лице которого не дрогнул ни единый мускул, без малейшего признака волнения в голосе ответил, в свою очередь поднимаясь и глядя на распростертую на полу жену: - Вы можете спасти меня?.. Верно?.. Покорнейше благодарю! Думаете, я стану вас об этом просить? Ну-ну! И вы в это верите? Молодая женщина с надрывом простонала: - Брось ее! Я люблю тебя! Люблю!.. Я забуду... Но князь смеялся. Он смеялся веселым, беспечным, безразличным смехом. - Нет, - сказал он наконец, словно с усилием обуздывая смех. - Хватит ломать комедию!.. Вы не забудете. Впрочем, это неважно. Я не забуду Фирмену!.. Княгиня проворно вскочила на ноги: - И вы смеете... Но он не дал ей договорить. - Это что, угроза? - высокомерно произнес князь. - Вы вооружены?.. Хотите меня убить?.. Что ж, сударыня, самый подходящий момент! Я знаю, у вас в муфте револьвер... Доставайте! Я жду!.. И поскольку его жена, бледнее смерти, не пошевелилась, князь Владимир разразился хохотом, а затем продолжил: - Видите! Вот что я делаю с вашей жаждой мести!.. Вы любите меня, я вас не боюсь... Лицо княгини исказилось. Изменившимся голосом она выдохнула: - Я вас ненавижу! О! Ненавижу! За то, что вы не услышали мою последнюю мольбу. Я ненавижу вас за то, что прежде любила. - Правильно! - по-прежнему улыбаясь, подчеркнул князь. - Вы очень верно выразились, сударыня. С этой минуты вы будете люто ненавидеть меня. Ненависть, порожденная любовью! Не так скверно... В момент окончательного разрыва, в момент расставания повторяю: я вас не боюсь!.. Он добавил с поклоном: - Прощайте, сударыня! Княгиня взяла себя в руки. - Возможно, - произнесла она тихо, медленно и серьезно, - возможно, вы правы... Не буду пытаться обмануть гения зла, которым вы стали... Вам виднее, хватит ли мне ненависти, чтобы отомстить, по силам ли мне вас проклясть... Что ж? И впрямь, пора прощаться?.. В последний ли раз я вижу сегодня того, кого звали князем Владимиром? Бывшего королевского кузена?.. Казалось, бандит на мгновение задумался. - Нет! - выговорил он наконец. - Вернее, да!.. Сударыня, у меня появились кое-какие прожекты, планы... Виконт и виконтесса де Плерматэн не могут сегодня же вечером кануть в небытие, это не в их интересах. У вас нет надежного источника доходов... Мне надо менять жизнь, но пока я к этому не готов... Сударыня, ваш супруг сейчас прощается с вами, но ближайшие дни виконт и виконтесса де Плерматэн будут жить под одним кровом. Честно вас предупреждаю, здесь, в этой квартире, я неуязвим... Я вас также предупреждаю, что в один прекрасный день, в самом скором времени, я исчезну из вашей жизни. И тогда виконтесса де Плерматэн перестанет существовать, если это не случится ранее, ибо больше она никогда не услышит - слышите, сударыня, никогда - ни о виконте де Плерматэне, ни о князе Владимире. Ну как, княгиня, одобряете? Вы хорошо меня поняли? Мы пробудем здесь еще несколько дней, но вольны исчезнуть, когда сочтем это нужным. Княгиня взяла себя в руки. Знатная дама холодно, с достоинством кивнула. - Хорошо, - просто сказала она. - Прощайте, сударь! - Прощайте, сударыня! Бандит сделал несколько шагов, собираясь выйти из комнаты, но обернулся, держа руку на дверной ручке. - И последнее! - заявил он. - Я просил бы отнестись к этому с особым вниманием. Вы меня ненавидите, вынашиваете втайне планы мести, так вот, хочу предупредить, что не стоит меня трогать. Господи! Как бы вам объяснить попонятнее... Сударыня, я недосягаем для мести, я... Не сводя с мужа глаз, княгиня медленно выговорила: - Я знаю, что вы хотите сказать! Вы помощник Фантомаса?.. Вы пугаете меня Фантомасом, своим хозяином?.. При этих словах князь ухмыльнулся. - Боже мой! - отозвался он. - Ну не совсем так, но вы не слишком далеки от истины. Вы только что мне напомнили, кем я был, что я кузен короля. Вы ошибаетесь, сударыня, берите выше, я... Но тут князь Владимир резко оборвал себя. - Впрочем, не вижу смысла вдаваться в подробности, - отрезал он. - Прощайте, сударыня! - Прощайте, сударь! Когда дверь гостиной захлопнулась, княгиня выкрикнула, задыхаясь от ярости: - Ах, князь Владимир! Князь Владимир! Что мне ваши угрозы? Что мне ваш вызов?.. Что мне ваш секрет?.. Я знаю только одно: я любила вас, и поэтому сейчас ненавижу!.. Глава 26 В "ЧУДЕСНОМ УЛОВЕ" На мосту Гренель редко бывает людно. И хотя переброшенная через реку артерия связывает два важных квартала и по ней постоянно движется транспорт, но количество прохожих, появляющихся здесь на протяжении дня, не дает основания говорить о больших скоплениях народа. Мост Гренель соединяет правый и левый берега, он также примыкает к островку посреди Сены, носящему название "Лебединый", который четко делит реку на два протока. Между мостами Гренель и Мирабо расстилается широкая скатерть воды, над которой возвышается бронзовая копия великолепной статуи Свободы - уменьшенный вариант гигантского монумента, возведенного знаменитым Августом Бартольди в Америке. В этот день мост Гренель казался более оживленным в связи с ведущимися по соседству работами и разносящимся шумом забастовки. Разномастные группы рабочих озабоченно сновали туда-сюда, на них искоса поглядывали обеспокоенные буржуа с непроницаемыми минами. Однако кругом царило спокойствие. В этих людских толпах, впрочем, и не видевших необходимости задерживаться на мосту Гренель, не звучало ни неуместных угроз, ни провокационных выпадов. Но своим разумным поведением эти люди, казалось, очень досаждали двум или трем типам, с нерешительным и озабоченным видом стоявшим у подножия статуи Свободы. Очевидно, эти личности что-то замышляли, желая обойтись без свидетелей. Может, это были газетчики? Игроки? Еще более сомнительные субъекты? Трудно сказать. Их повадки были загадочными и таинственными, внешностью они напоминали рабочих, но, как известно, это еще ничего не доказывает. Тем временем один из субъектов, который упрямо подпирал парапет моста, внимательно обозрев окрестности, чуть слышно прошептал: - Давай, старина! Сейчас самый момент... Его собеседник тихо спросил: - Все на местах? Знаешь, в такую холодрыгу я не отказался бы выпить для согрева! Первый тип пожал плечами, затем обратился к третьей личности, до сей поры хранившей молчание. - Постарайся ничего не забыть, - приказал он, - как только он прыгнет, сразу же созывай народ, кричи, что с приятелем приключился несчастный случай! Самым въедливым скажешь, что приятель не в полном порядке - эпилептик! Словом, придумаешь что-нибудь... Тип, которого расплывчато именовали "приятелем", был налегке: в голубой полотняной блузе и холщовых туфлях. Во время разговора он понемногу пододвигался к субъекту, подпирающему балюстраду моста. Тот, в свою очередь, внимательно обозревал Сену, казалось, беря на заметку расположение двух или трех шлюпок, круживших неподалеку, с речником и несколькими субъектами на борту, якобы предававшимися рыбацким утехам. Раздетый тип задал последний вопрос: - Кораблей, случайно, не видно? Не хватает еще, чтобы я свалился им на голову! Получив отрицательный ответ, тип перемахнул через парапет и с пронзительным криком бросился в воду. Крик сопровождали тревожные возгласы - душераздирающие, ужасные, которые издавали напарники самоубийцы; движение на мосту в тот же миг прекратилось, за несколько мгновений на нем собралась внушительная толпа. - Ах! Боже мой! Бедняга! - восклицал один из участников этого странного трио. - Сколько же надо перестрадать, чтобы вот так покончить с собой! - Жалость какая! - со стоном завывал второй, пряча лицо в носовой платок. - Прыгать в воду - вот до чего доводит нищета! Тип пустил слезу. К нему подошла доброжелательная пожилая дама, которая поинтересовалась: - Что случилось? Это ваш знакомый? Ее немедленно ввели в курс дела. Бедняк, окончательно разоренный забастовкой, только что бросился в реку. Достойная особа тут же дала серебряную монету, которую попросила вручить несчастному, когда того, надо надеяться, вытащат из воды... Ее примеру последовали и другие прохожие; и пока их приятель бултыхался в Сене, малые собрали на мосту богатый урожай... Затем они живо смотали удочки, под предлогом, что идут выручать незадачливого товарища. Меж тем как на мосту Гренель успешно разыгрывалась эта комедия, ныряльщика заметили сновавшие поблизости ялики. Они подошли к нему тогда, когда так называемый самоубийца, исчезнув в речном потоке, снова вынырнул на поверхность и, словно начинающий пловец, заколошматил по воде руками... Субъект ухватился за борт ближайшей шлюпки и, не преминув пару-тройку раз соскользнуть в воду, вскарабкался в нее. Шлюпка с драгоценным грузом направилась к правому берегу, причалила к набережной Отей; затем спасатели под радостные восклицания собравшейся у причала толпы, раздвигая зевак локтями, прошествовали со своей незадачливой добычей, с которой струйками стекала вода, к соседнему пункту первой помощи. Эта сцена вроде бы не произвела особого впечатления на папашу Керрека из "Французского пароходства", также стоявшего в толпе. Обогнав небольшую процессию, направляющуюся к пункту первой помощи, он первым прибыл туда и объявил воднику, дежурившему на своем посту: - Еще один клиент про вашу душу! Начальник поста, некто Жан-Пьер, земляк папаши Керрека, настежь распахнул дверь просторной палаты, предназначенной для утопленников, достал из шкафа картонку, на которой был наклеен лист с крупно отпечатанной инструкцией для пострадавших, затем, бросив взгляд на доставленного, многозначительно улыбнулся. - Черт побери! - прошептал он. - Просто поразительно! Давненько папаша Бузотер не шваркался в воду, по меньшей мере, уже месяцев пять! Тем временем хозяин ялика, спасшего Бузотера, ибо под видом утопленника скрывался пресловутый бродяга, назвал свое имя и данные, чтобы их занесли в журнал происшествий на воде, а, главное, в будущем выплатили вознаграждение! Впрочем, Жан-Пьер прекрасно его знал, это был держатель расположенного поблизости кабака "Чудесный улов", компаньон мамаши Тринкет, гигант Леонс. - Как! - глядя на мужчину, воскликнул начальник поста. - И ты туда же! Ты! Торговец! Благополучный человек! Леонс сделал вид, что не понял упрека. - Что уж там, - с оскорбленным видом откликнулся он. - Любой поступил бы так же. Надо и впрямь иметь черствое сердце, чтобы бросить беднягу погибать... - Ладно! Хватит! Знаем мы ваши штучки! - подхватил Жан-Пьер и, понимающе переглянувшись с папашей Керреком, стал приводить утопленника в чувство. Впрочем, здоровье Бузотера, хотя и несколько утомленного плаванием, серьезных опасений не внушало. Однако бродяга дрожал всем телом; очевидно, он был прав, боясь замерзнуть. Температура воды в реке и правда была довольно низкой для купания. Пациент несколько раз с превеликим неудовольствием высунул язык, напротив, с явной готовностью осушил гигантский бокал рома, затем, полностью вернувшись к жизни, покинул пункт первой помощи. На набережной по-прежнему стояла толпа зевак, встретившая воскресшего - уже в чистой одежде, одолженной у Леонса, - аплодисментами, но тот, скромно уйдя от оваций, в сопровождении нескольких друзей, среди которых были и два приятеля с моста Гренель, стремительным шагом направился в комиссариат полиции. Ему надо было выполнить необходимые формальности, чтобы его спасатели могли получить вознаграждение, причитающееся за отважное вмешательство. Часа через два после происшествия кабак "Чудесный улов" заполнился гомонящей публикой. Вернувшийся к своим прямым обязанностям Леонс суетился за стойкой, помогая мамаше Тринкет, которая с поразительными для своих лет быстротой и проворством шныряла взад и вперед по прокуренному, набитому до отказа залу. Окруженный пьянчугами, бродяга Бузотер яростно и злобно возмущался, не слишком заботясь о выборе как выражений, так и аудитории. - Ну и свинство! Все накрылось! Раз так трудно вытянуть из них денежки, чего туда ходить понапрасну! Ближайшее окружение бродяги поддержало это заявление - все дружно с озадаченными минами закивали головами; очевидно, случилось что-то очень неприятное. А дело было вот в чем. Когда Бузотер со своими спасателями явился в Отейский комиссариат, им оказали весьма дурной прием. Вместо того, чтобы поздравить Леонса с тем, что он избавил беднягу от долгой и мучительной агонии, комиссар грубо заявил: - Можете быть спокойны! Я прикрываю вашу лавочку! Бузотеру же он строго пригрозил: - Если вас еще когда-нибудь выудят из воды, вы будете арестованы и пойдете как симулянт под суд! Бузотер очень старался оказать сопротивление чиновнику, самоуверенно объявил, что пытается время от времени покончить с собой исключительно по причине неврастении, но комиссар, смерив его суровым взглядом, сказал, что не верит ни единому слову и что с этим пора кончать! В итоге вместо двадцати пяти франков премии их взяли под надзор полиции, так что с шуткой с потоплением получился явный прокол. По всей видимости, придется придумывать что-нибудь новенькое. Оплакивая этот печальный финал, Бузотер не забывал себе наливать и вскоре был вдрызг пьян. Внезапно бродяга, покачиваясь, направился к посетителю, сидевшему вдвоем с девушкой углу. Этого посетителя, казалось, не слишком интересовали дела Бузотера, вокруг которых велся общий разговор. Два или три раза Бузотер его окликнул: - Эй, Морис! Послушай, Морис! Не получив ответа, Бузотер продолжал: - Все из-за тебя! Ты мне не друг! Друг бы оставался на том свете, раз уж отправился туда. Мне лично давным-давно обрыдло работать утопленником. Будто я не понимаю, что это самое последнее дело! Бузотер бесцеремонно присел к краю стола и, положив руку на плечо типа, которого он именовал Морисом, сипло продолжал заплетающимся языком: - Когда ты откинул копыта, я придумал такую штуковину: водить иностранцев и англичан на место преступления! Очень доходное занятие. А теперь я из-за этой истории на мели, да ты к тому же вернулся!.. Под воздействием хмеля Бузотер расчувствовался и, неожиданно осознав всю безнадежность своего положения, всплакнул в косматую бороду. Однако Морис - тип, к которому он снова обратился, - и бровью не повел, он продолжал тихо беседовать со своей молодой спутницей. Это была Фирмена, Фирмена Беноа! Несчастное дитя никак не могло налюбоваться обожаемым любовником, так долго считавшимся трагически погибшим; любя его всеми силами своей души, она никак не могла заподозрить, впрочем, не имела на то и причин, что под обличьем рабочего Мориса, скромного изготовителя воздушных шаров, может скрываться кто-то другой. Морис действительно вернулся. Он посмел совершить немыслимую вещь, восстать из небытия! При окрике Бузотера Фирмена, смутившись, вздрогнула. - Уйдем отсюда! - предложила она любовнику. - Эти люди меня пугают. Но Морис покачал головой, казалось, твердо решив остаться. - Давай еще подождем! - заявил он. - У меня здесь назначена встреча с Исидором, мастером из фирмы "Лагранж". Он обещал мне работу, не стоит упускать такой случай... Понимая важность этой встречи, Фирмена уступила. Любовники продолжали тихо беседовать, казалось, нисколько не подозревая, что своим поведением, а, главным образом, присутствием дают повод для оживленных комментариев. Возвращение Мориса - до настоящего момента его принимали за типа, найденного обезглавленным в комнате молодого рабочего, - всех повергло в оцепенение. Двое суток тому назад Морис вновь появился в "Чудесном улове"! Конечно, молодой человек не принадлежал к завсегдатаям мерзкого притона, но все же иногда наведывался сюда - здесь его прекрасно знали. Мамаша Тринкет, так много повидавшая на своем веку, что уже никакое, самое необыкновенное происшествие, казалось бы, не могло вывести ее из состояния равновесия, при виде его чуть было не грохнулась в обморок. Леонс же настолько потерял голову, что выставил всем присутствующим бесплатное угощение. На Мориса градом посыпались вопросы, на которые хочешь - не хочешь пришлось отвечать, и тогда он поведал причудливую историю. Он был внезапно вызван в провинцию к больной родственнице... Какое-то время вынужден был отсутствовать, не имея возможности кого-либо поставить об этом в известность... В местах, где ему довелось обитать, газеты - редкость. Кроме того, ему все равно некогда было их читать, у него хватало других забот. Все свое время он отдавал уходу за больной!.. Он всего несколько часов как вернулся и тут же обнаружил свою комнату абсолютно голой. Все это звучало более или менее правдоподобно. Сидевшие в кабаке разделились на два лагеря, у каждого из которых имелась собственная точка зрения. Одни полагали, что Морис говорит чистую правду, что он понятия не имел о случившемся, и правительство просто обязано выплатить ему компенсацию за разоренное жилье. Но другие, видевшие обезглавленный труп, не могли поверить в инсценировку преступления, как на то намекали некоторые газеты, они считали, что это дело темное, с которым еще не оберешься неприятностей. В тот же день, еще до аперитива в "Чудесном улове", знаменитый Морис был вызван в комиссариат полиции, дабы объяснить свое исчезновение, равно как и возвращение. Он был там. В квартале знали, что беседа с комиссаром длилась почти два часа. О чем они говорили? Об этом оставалось только гадать, ибо по возвращении из участка Морис на этот счет не обмолвился ни словом. Тем не менее, неизвестно откуда пошли слухи о новом тщательном расследовании, болтали, что опять будут опрашивать обитателей квартала, что, возможно, состоится суд, разбирательства у судебного следователя... Окружение Бузотера пребывало в панике и замешательстве - ведь некоторым достойным людям может быть предъявлено обвинение в лжесвидетельстве! Фирмене, разумно согласившейся подождать прихода мастера, с которым должен был встретиться ее любовник, не пришлось долго испытывать свое терпение. Господин Исидор явился несколько мгновений спустя. Это был крепкий парень с интеллигентным лицом, ясными и умными глазами. Войдя в кабак, он радушно поприветствовал собравшихся: - Здравствуйте, дамы и господа, привет честной компании!.. Затем он подсел к столику Мориса, улыбнулся хорошенькой подружке своего будущего рабочего. - Ты в порядке? - поинтересовался он. - Давай тогда сразу к делу! Ты ищешь место на фабрике воздушных шаров? Повезло тебе, парень, что мы знакомы, и опять-таки повезло, что у меня имеется для тебя работенка, так что могу тебя взять прямо сейчас... Морис молча кивнул. При последних словах мастера под его веками вспыхнули радостные огоньки. Но, не переставая слушать мастера, сомнительный субъект, истинное лицо которого оставалось тайной для всех присутствующих, не выпускал из вида отвратительного нищего, который, перебираясь от столика к столику, стараясь держаться в людской гуще, приблизился к нему настолько, что своим табуретом уже уперся в стул Мориса. Князь Владимир был слишком проницательным, слишком хорошо знал уловки полиции, чтобы не почувствовать за собой слежку... Но кто этот нищий с сомнительными повадками? Морис как ни в чем не бывало поддерживал беседу, четко и ясно произнося слова, чтобы их мог слышать его сосед. В свою очередь давая пояснения, мастер Исидор чеканил фразы: - В следующее воскресенье в Булони состоится большой праздник, который устраивает авиационный клуб Северного департамента под эгидой Парижского авиационного клуба. Праздник дается в честь некоего авиатора, который вроде бы первым совершил перелет на воздушном шаре через Ла-Манш. Это было еще в стародавние времена. - Да, - оборвал его Морис, напуская на себя простодушный вид, - кажется, я что-то об этом слышал. Мастер продолжал: - Впрочем, это неважно! Главное, там нужно много людей, они собираются запускать два десятка шаров. Одна только моя, то есть, если мы сейчас договоримся, наша "Лагранж" дает пятнадцать штук! Я это к тому, что нам требуется народ, чтобы установить все это барахло. Бумаги у тебя в порядке, кроме того, мне тебя рекомендовал один приятель, так что, если нет возражений, с завтрашнего дня я тебя зачисляю на работу. А завтра вечером мы отправляемся в Булонь. Теперь об условиях... Морис перебил мастера. - Я человек непритязательный, - заявил он. - Тем более, у меня сейчас туго с деньгами, да и дело мне по душе. Указав на Фирмену, он добавил: - Я стараюсь не столько для себя, сколько для крошки. Когда мы подкопим несколько су, то сразу поженимся, правда, Фирмена? Личико девушки засияло от счастья; мастер отпустил ей витиеватый комплимент. - Хе! Хе! - сказал он, разглядывая подружку своего будущего рабочего. - Понятно, почему он торопится жениться, мадемуазель! Думаю, вам вдвоем скучать не придется! Это была самая обычная, заурядная беседа. Дойди она до ушей завсегдатаев "Чудесного улова", они при всем желании не смогли бы в ней отыскать ничего предосудительного. Однако разговор мастера из "Лагранжа" и необычного рабочего Мориса, роль которого князь Владимир исполнял с поразительной естественностью, произвел неотразимое впечатление на отвратительного нищего, тайком их подслушивающего. Этим нищим был Фандор! Уже более двух суток журналист влачил поистине жуткое существование. Конечно, он живо обрадовался, встретившись с Жювом лицом к лицу, а, главное, вновь напав на след Фантомаса. И хотя за эти дни журналист и полицейский заметно продвинулись к своей цели, они почти отчаялись когда-либо достичь ее: прежде чем схватить Фантомаса, который, видимо, был хозяином Мориса, им надо было преодолеть еще множество препятствий. Фандор, бывший для полиции и общественности Жаком Бернаром, по-прежнему находился на подозрении, ему по-прежнему угрожал арест за убийство актера Мике... Поэтому ему ни под каким видом не хотелось попадать в руки правосудия, которому, как он прекрасно понимал, нелегко будет разобраться в этой истории, им же самим основательно запутанной. Они с Жювом тщательно рассмотрели все стороны создавшегося странного положения. И пришли к следующему заключению: слежка за князем Владимиром приведет их к повелителю ужасов, поскольку не вызывало сомнений, что князь Владимир был его подопечным, возможно, помощником. Однако Жюв с Фандором разошлись во мнениях. Жюв утверждал, что надо ждать, что сгорающая от ревности княгиня сделает все, чтобы ее муж был пойман, а вместе с ним будет пойман и Фантомас. Фандор был менее в этом убежден, он считал, что семейные ссоры способны преподнести какой-нибудь сюрприз; кроме того, влюбленная княгиня стремилась к единственному - примирению с мужем и, следовательно, слишком полагаться на нее не стоило. И пока Жюв дома ждал княгиню, Фандор занялся Морисом. Слежка привела его в "Чудесный улов". О! Журналисту не пришлось пожинать лавры, хотя он и пустил в ход все свое умение. Он был слишком проницательным, чтобы не заметить, что Морис, вернее, князь Владимир, и не думает прятаться от него! Даже более того: Фандор был уверен, что странный субъект специально повысил голос, обсуждая с мастером Исидором поездку в Булонь. "Это вызов, - думал Фандор, - и если я не ошибаюсь, серьезный вызов!" На следующий день - сейчас и впрямь было поздно - Фандор поспешил к Жюву. - Жюв! Жюв! - воскликнул журналист, входя в кабинет друга. - У меня новости! Князь Владимир и Фантомас будут в Булони! Скорее! Скорее! Собирайтесь в дорогу! Но тут Фандор в изумлении остановился. Вместо ответа Жюв взял его за руку и повернул к стулу, на котором стоял сложенный чемоданчик. Инспектор, как всегда, уже все знал. - Фандор, - пробурчал Жюв со смешком в голосе, - тебя совсем заело честолюбие. Опять ты хотел меня поразить. Так вот, ничегошеньки у тебя не получится. Мой чемоданчик уже наготове, малыш. Я знаю про Булонь... - Черт возьми! - перебил его Фандор. - Быстро же до вас доходят известия! Но как это вам удается? Жюв жестом успокоил журналиста. - Все очень просто, - объяснил он. - Только что у меня была виконтесса, вернее, княгиня. Удивительно, что ты не столкнулся с нею на лестнице... Виконтесса, малыш, вывела мужа на чистую воду, уж не знаю, шпионила она за ним или подглядывала, но узнала о планах бывшего виконта де Плерматэна не меньше тебя. Она сказала даже больше, она почти наверняка уверена, что виконта будет сопровождать Фантомас. После ее слов у меня возникло предположение, не хочу, Фандор, кривить перед тобой душой, что чудовище намеренно издевается над нами. Жером Фандор расхохотался: - Дьявольщина! У меня сложилось точно такое же впечатление!.. И он подробно поведал Жюву о своем визите в "Чудесный улов", о том, каким образом ему удалось подслушать необыкновенного Мориса, удивительного князя Владимира. Но неожиданно, с большой тревогой в голосе, Жером заключил: - Видите ли, Жюв, меня пугает, что я никак не могу понять, что может быть общего у Фантомаса с князем Владимиром... за этим кроется какая-то тайна, возможно, страшная тайна? Жюв тоже опустил голову. Он не возразил Жерому Фандору... Глава 27 ЗАПУЩЕННЫЕ В НЕБО - Один шиллинг, сэр!.. Один шиллинг, леди! Толпа торговок высыпала на набережную, к которой только что пристало английское судно. Это был "Арандел", одна из последних моделей турбинных пароходов. Дело происходило в воскресенье, погода стояла восхитительная, на море был полный штиль, поэтому и пассажиров собралось много. Судно прибыло не по обычному расписанию, согласованному с отправлением скорых на Париж. Это был дополнительный рейс, введеный по случаю празднеств в честь воздухоплавателей, пересекших Ла-Манш. В эти дни были задействованы все транспортные службы, как наземные, так и водные. Впрочем, все были извещены заблаговременно, и к прибытию судна традиционные торговки куклами, одетыми в национальные костюмы рыбачек-северянок с кружевами и ракушками, были уже на своих постах, предлагая спускающимся на берег островитянам свой товар, за который они просили ничтожную плату - всего двадцать пять су. Пассажиры "Арандела" быстро рассеялись по городу; одни привычным шагом направились в соседние бары и кабаки, другие - любители просторов и живописных видов - осматривали достопримечательности Булони, убранной французскими и английскими флагами. В этот день в Булони царили оживление и праздничная суета. По случаю праздника красивый город принарядился - ведь на радушное приглашение муниципалитета, зовущего принять участие в грандиозных торжествах в честь героев воздуха, откликнулись все уголки региона. Обзор был восхитительным. В час утреннего прилива вода до краев заполнила гавани; вдоль берегов шныряли нарядные лодки, а самые отчаянные, воспользовавшись легким западным бризом, выходили в открытое море. Небо было безупречно голубым и чистым, вдалеке уступами возвышались разноцветные дома города; время от времени по железнодорожному мосту, прямой линией перечеркивающему горизонт, смерчем проносился экспресс, выбрасывая в воздух белое облако дыма... Провинциальные беседы, тягучий говор аборигенов смешивались с гортанной британской речью. Затем ушей касались плавные интонации парижских предместий; улицы Бретани стали космополитами. Кого тут только не было: попадались даже иностранцы небританского происхождения, которые, желая участвовать в празднике или оказавшись здесь проездом, занимали большие отели на Морском бульваре. Этим утром поезд Париж-Булонь был набит до отказа. На станции Амьен толпа пассажиров третьего и второго классов прорвалась в первый, хотя там уже яблоку было негде упасть. Пассажиры были везде: стиснутыми стояли в коридорах, чуть ли не висели на подножках. Экспресс из Булони опаздывал уже на двадцать пять минут. На такой загруженной ветке это было событием чрезвычайным; и тогда, оставив на перроне добрую часть пассажиров, которые не нашли себе места, поезд на всех парах тронулся в путь... Двум пассажирам, забронировавшим купе первого класса, пришлось выдержать целую осаду, отражая многократные атаки толпы, которую прельщали свободные сиденья, видневшиеся сквозь стекла. Но пассажиры были неумолимы: к дверям их купе была прикреплена табличка "забронировано", а в самый отчаянный момент к ним на помощь явился начальник поезда. Этим двоим и действительно надо было побыть в одиночестве. Странная была эта пара, мрачная и таинственная. Женщина, хотя и просто одетая, была высокой, красивой, величественной, элегантной. Ее лицо почти полностью скрывала модная широкополая шляпка, гибкое тело облегала узкая юбка. Мужчина лет сорока пяти был кряжистым и хорошо сложенным, с густой и лохматой фальшивой бородой, в курчавых висках блестела седина. Эти пассажиры, направляющиеся из Парижа в Булонь, были не кто иные, как Жюв и княгиня. Конечно, обстоятельства, которые свели в одном купе полицейского и оскорбленную супругу дворянина, ступившего на путь преступления, были трагическими, приводили в замешательство. Как Жюв и сказал Фандору, княгиня была у него дома. Верная обещанию, она пришла открыть инспектору замысел князя в ближайшее время отправиться в Булонь. При этом она добавила: - Думаю, князь собирается там встретиться с Фантомасом. Эти сведения позднее подтвердил Фандор, получив их в результате слежки в "Чудесном улове", поэтому Жюв и оказался с княгиней в одном вагоне, несущем их по направлению к праздничному городу. Они оба хранили молчание, подавленные своими заботами. "Что будет?" - думала княгиня. "Неужели я правда предстану перед лицом Фантомаса?" - спрашивал себя Жюв, сжимая кулаки. Одновременно с этим тревожным вопросом Жюв задавал себе и другой, еще более мучительный. "Удастся ли мне выяснить, что с Элен? - думал он. - Сможет ли бедняга Фандор наконец вкусить заслуженного счастья?" Разыскать Элен - это была постоянная, неизменная, неотвязная мысль Фандора. По правде говоря, после зловещего исчезновения Элен в поезде Барзюма, Жюв с Фандором, по молчаливому соглашению, редко говорили о ней. Разумеется, это совсем не значило, что журналист охладел к дочери Фантомаса, вернее, к той, которую принимал за дочь бандита. Напротив, ему было слишком больно, слишком мучительно произносить ее имя. Жером Фандор знал, что надеяться отыскать Элен он может при единственном условии: найти Фантомаса, сразиться с ним! Он мужественно принял это условие, мужественно покорился суровому закону. А тем временем в вагоне, который бежал мимо деревень, пересекал мосты, перескакивал через реки, катился к своей цели, Жюв, невозмутимый Жюв, не находил себе места. Он то рассматривал бескровное, искаженное лицо княгини, которая, как статуя, сидела напротив него, прикрыв глаза; то нервно наклонялся к окну, вглядываясь, не покажется ли вдалеке пригород Булони, той самой Булони, где должен находиться Фантомас, след которого, наверняка, уже взял Жером Фандор, выехавший ранее вслед за Морисом, в надежде как можно скорее разыскать того, кто слыл неуловимым. Через несколько мгновений поезд остановился в Булони, Жюв и следующая за ним на небольшой дистанции княгиня, с которой он старался не разговаривать, чтобы не показывать, что они вместе, встретились возле моста с Жеромом Фандором, по-прежнему переодетым нищим. Молодой человек заметно нервничал. Он поспешно ввел Жюва в курс последних событий. - Жюв, - сказал Фандор бесцветным голосом, - наступает решительный момент. Морис здесь, князь Владимир здесь. Не хватает только... Но я убежден, Фантомас где-то поблизости. Я перехватил один весьма многозначительный взгляд... Жюв, без явных эмоций, узнал также, что отныне Фирмену и князя Владимира соединяют неразрывные узы родства - Фандор выпытал этот секрет у болтушки-сестры в больнице, куда поместили Фирмену, - меж тем княгине пришлось прислониться к стенке, чтобы не упасть без сознания. Ах! Более чем прежде, она мечтала о мести. На ее искаженном лице читалась неприкрытая, чудовищная ненависть. ...Да, в самом деле близился решительный миг, Фантомасу и князю Владимиру предстояло помериться силой со своими заклятыми врагами!.. Прошло три часа. Уже обессилевшая толпа слушала сменяющих друг друга ораторов... За официальными представителями мэрии и аэроклуба из праздничного зала все тронулись в казино, из казино на пляж, где состоялись гонки. По случаю праздника аэронавтов, героев перелета через Ла-Манш, в Булони были устроены все мыслимые развлечения. По этому поводу городские власти удовлетворили множество чаяний, исполнили множество желаний. Офицерам в отставке было позволено надеть мундиры. Министры прислали сюда глав кабинета, уполномоченных наградить самых достойных. Всю вторую половину дня торговцы напитками набивали карманы золотом... И рассчитывали продолжать в том же духе всю ночь. И в этом праздничном городе, в гуще возбужденной и усталой толпы, разыгрывалась, подходила к развязке полная перипетий драма. И действительно, у Жюва, Фандора и виконтессы де Плерматэн больше не было сомнений. Прохаживаясь после полудня мимо парка, где были привязаны шары, они тысячу раз сталкивались с рабочим Морисом, то есть, князем Владимиром. Поначалу Жюв с Фандором считали нужным скрывать свои чувства. Они притворялись, что не узнают молодого человека. Но затем они поняли, что их предосторожность была напрасной, излишней, никому не нужной... Заметив друзей, князь Владимир смерил их презрительным взглядом... И расхохотался! Ах! Безусловно, сомневаться не приходилось. Рабочий по шарам посмел рассмеяться им в лицо, поскольку - как и сказал княгине - чувствовал себя в полной безопасности, абсолютно неуязвимым. Значит, как верно предположили Жюв с Фандором, он был под защитой опасного повелителя ужасов. Весь день повторялось одно и то же. Каждый раз Жюв, поймав взгляд князя Владимира, которого он старался все время держать в поле зрения, видел невозмутимое, почти насмешливое лицо необыкновенного персонажа. Князь Владимир издевался над своими преследователями. Около шести вечера вернувшаяся с моря толпа отхлынула из парка аэростатов, где ей довелось испытать первое за день легкое разочарование. По программе аэроклуб должен был продемонстрировать запуск воздушных шаров. Дюжина шаров, надутых еще с утра, ожидала своего часа; их запуск по праву считался одним из интереснейших праздничных аттракционов. Но на беду погода, все утро стоявшая великолепной, внезапно испортилась. Поднялся сильный ветер. Весь горизонт заволокло тучами, чувствовалось, как с юго-запада надвигается буря. Парк воздушных шаров был устроен сразу за чертой города. Его разместили в большом дворе, с трех сторон обнесенном стеной, а с четвертой огороженном школьными зданиями. Расположение школы было таковым, что во дворе шары были надежно укрыты от любых бурь: но приподнимись они случайно над кровлями, вырвавшись на свободу, - их бы утащило к грозному морю, окутанному туманом северу. Рассудив таким образом, мудрый праздничный комитет решил отложить запуск до завтра, если к тому времени наладится погода. В тот момент Исидор, мастер из фирмы "Лагранж", занимавший почетную должность директора парка, задумчиво прошептал, почесывая затылок: - Надо оставить хотя бы одного сторожа. Шары надуты, малейшая неосторожность... Мастер добавил: - В восемь на дежурство заступят часовые, но до тех пор... Исидор задавал эти вопросы при своей бригаде рабочих, надеясь, что кто-нибудь вызовется подежурить добровольно. Мастер не ошибся, из группы вышел рабочий. - Можно мне? Это был Морис. Исидор принял предложение с энтузиазмом и от имени всех товарищей поблагодарил подчиненного: - Ты настоящий друг, старина! Отлично ты отмечаешь свое поступление!.. Ни Жюв, ни Фандор, ни княгиня не упустили ни малейшей детали этого мелкого инцидента. Они надеялись, что князь Владимир уйдет, но он остался. Полицейский, журналист и знатная дама переглянулись. Все трое немного побледнели... Они чувствовали, что надвигается час решающих событий... Несомненно, оставшись наедине с ними, князь Владимир бросил им перчатку. Не стоило отказываться от сражения. Кроме того, разве не лучше было нападать самим, не дожидаясь атаки противника. Жюв быстро приблизился к Фандору. - Поведение князя весьма красноречиво, - шепнул он. - Он издевается над нами только потому, что Фантомас где-то неподалеку. Давай обыщем парк. Это был торжественный и решительный миг... В школьном дворе неподвижно