о изящные занавески на окнах, - все создавало атмосферу роскоши и свидетельствовало о хорошем вкусе. Репортер улыбнулся: - Банковское дело - определенно самая лучшая из профессий. Мне тоже надо было стать банкиром. Сейчас я, возможно, был бы уже миллионером. В этот момент перед ним вырос швейцар: - Я к вашим услугам, месье! - Передайте, пожалуйста, мою визитную карточку г-ну Нантею. Скажите ему, что я буду рад, если он уделит мне несколько минут. Швейцар поклонился: - Вы пришли по личному делу, месье? - Да, по личному. В этот день у Жерома Фандора не было никакого материала для репортажа в "Капиталь". Сегодня он был без работы: монархи не останавливались в Париже, бандиты не тревожили полицию, статуи видным политическим деятелям не открывались. Что делать? Тогда Жером Фандор решил просто-напросто сходить к банкирам Барбе-Нантей и взять у них интервью по поводу недавних событий, всколыхнувших общественность Парижа и до сих пор остававшихся загадочными и непонятными. Барбе и Нантей были банкирами баронессы де Вибре, и, кроме того, они присутствовали на балу у сахарозаводчика Томери, где была ограблена княгиня Соня Данидофф. Было бы совсем не безынтересным побеседовать с ними и задать пару вопросов. Но согласятся ли они на интервью? "Разумеется, - решил Жером Фандор, - ведь в конце концов они - люди деловые и не откажутся от бесплатной рекламы, которую я им сделаю своим репортажем!" Журналист рассчитал все верно. Не спеша, размеренным шагом к нему возвращался швейцар: - Г-н Нантей просит извинить его за то, что не может вас принять. В настоящий момент в его кабинете происходит важное заседание административного совета, где он председательствует, но вам готов уделить внимание г-н Барбе, если, конечно, он может заменить г-на Нантея. Жером Фандор поднялся с кресла: - Хорошо, я встречусь с г-ном Барбе... Шагая за швейцаром, Жером Фандор пересек почти весь банк, заметив по пути через приоткрытую дверь, что кабинет г-на Нантея был абсолютно пустым. - "Черт возьми, - подумал он, - Нантея просто нет у себя, а Барбе хочет принять меня вместо него... Впрочем это вполне логично: по-видимому, компаньоны не ладят между собой, и каждый старается друг друга обскакать!" Г-н Барбе принял его с холодным и торжественным видом, на что журналист ответил самой любезной улыбкой. - Мне известно, - начал он, - что ваше время дорого, господин Барбе, поэтому я не буду им злоупотреблять. Скажу прямо о цели моего визита: Вы, наверное, знаете о том, какой шум вызвали в Париже случившиеся одно за другим преступления, направленные против г-жи де Вибре и г-жи Сони Данидофф? - Да, месье, я следил по газетам за новостями, касающимися этих странных дел. Но чем я могу вам помочь? - Разве вас это не касается? Бог мой, разве баронесса де Вибре не была вашей клиенткой, разве вы не присутствовали на балу у Томери? - Да, все это верно, месье, но если вы надеетесь, что я могу рассказать вам нечто большее, чем то, о чем вы написали в газете, то вы заблуждаетесь. Мне больше ничего не известно, более того, признаюсь вам, я сам узнал гораздо больше обо всем, что касается этих преступлений, из ваших собственных статей, месье. - Тогда можете ли вы мне хотя бы сказать, подтвердить, что г-жа де Вибре действительно была разорена? - Я полагаю, что, сказав об этом вам, я не нарушу профессиональную тайну... Да, месье, г-жа де Вибре перед своей смертью понесла огромные убытки. - А г-жа Соня Данидофф? - Я не думаю, что она является одной из моих клиенток. - Вы не думаете? - Эх, месье, неужели вы считаете, что я знаю всех своих клиентов? Наш банк занимается в основном крупными сделками, ценными бумагами государства или промышленников, у нас очень много клиентов, векселедателей, и просто невозможно знать их всех по фамилиям. - Вам знакома фамилия Жака Доллона? - Да, я знал этого молодого художника. Его представила мне г-жа де Вибре, которая попросила меня оказывать ему покровительство. Я охотно согласился; сегодня, конечно, мне остается лишь сожалеть о своем доверии... - Значит, вы считаете, что он виновен в преступлении? - Конечно! Как и все ваши читатели, месье. И Барбе с удивлением посмотрел на Жерома Фандора, который нечаянно выдал себя последним вопросом, ставящим под сомнение виновность Доллона. Вдруг дверь кабинета резко распахнулась, и в комнату, запыхавшись, с перекошенным лицом влетел другой банкир, Нантей, за которым последовали еще пять или шесть таких же взволнованных людей, незнакомых Фандору. - Боже мой! Что случилось? - закричал Барбе. - А то, - отвечал, рухнув в кресло, Нантей, - что произошло ужасное ограбление!.. - Где? - На улице Четвертого Сентября! И, задыхаясь, он начал рассказ. Услышав новость, Фандор, не задерживаясь ни секунды, бросился из банка и пулей полетел на площадь Оперы. Странное происшествие, связанное с ограблением, о котором сообщил г-н Нантей, собрало большую толпу любопытных. Однако полицейские быстро установили заграждение и отвели людей, которые не успели толком понять, что же на самом деле случилось. Примчавшийся в этот момент журналист начал ловко и проворно пробиваться сквозь толпу зевак. Добравшись до первых рядов любопытных прохожих, он полез за своим пропуском, чтобы пройти за ограждение, где начиналась площадка для строительных работ. Но в тот момент, когда Фандор искал в кармане свое ценное удостоверение, которое префектура города выдает журналистам крупных парижских газет, его резко толкнул какой-то человек, шедший в обратном направлении, со стороны площадки. Это был землекоп, испачканный в строительном мусоре, весь в пыли и грязи, с непокрытой головой, державшийся за щеку правой рукой, через пальцы которой просачивались капельки крови. Взгляды незнакомца и журналиста пересеклись, и в сердце Фандора что-то екнуло. "Как-то странно, - подумал он, - этот тип посмотрел на меня". В его взгляде, который едва ли длился секунду, Фандор, казалось, прочел одновременно угрозу и вызов. Пока журналист, взволнованный этой неожиданной встречей, колебался, не зная, что ему предпринять, землекоп, пробираясь сквозь толпу, постепенно удалялся. Обычно очень находчивый и быстро принимающий решения, Фандор продолжал стоять на месте, теряя драгоценные секунды. На площадке, среди спотыкающихся об обломки людей, он узнал знакомые силуэты некоторых из его коллег, что успокоило его относительно информации, которую он мог бы получить по этому делу. Фандор знал, что в случае необходимости, позвонив приятелю-журналисту или зайдя к нему в редакцию, он легко сможет узнать от коллег сведения для составления репортажа об этом происшествии. Он уже располагал некоторыми деталями происшествия: ручная тележка, в которой были спрятаны золотые слитки, принадлежащие банку Барбе-Нантей, провалилась под землю в результате неожиданного обвала дороги... Правда, драгоценную тележку удалось отловить, и сейчас ее под усиленной охраной перевозили в банк... Немного успокоившись, журналист проследил взглядом за постепенно удаляющимся человеком. Какое-то предчувствие говорило Фандору, что нельзя упускать след этого субъекта, хотя вел он себя, на первый взгляд, вполне естественно, но у него было такое странное выражение лица... И Фандор, который всегда искал трудности на своем пути, всегда желал знать то, чего другие не знают, наконец, который в отличие от своих приятелей-коллег во всех полицейских делах смотрел на два хода вперед, все больше и больше убеждался, что чрезвычайно важно проследить за этим человеком и, если это удастся, даже поговорить с ним. Возможно, это был простой землекоп, поранившийся при обвале и идущий в соседнюю аптеку или, проще того, в ближайшую пивную, чтобы немного прийти в себя. Но возможно, это более любопытный персонаж, сыгравший какую-то роль в этом деле!.. Казалось, он не просто уходил, а скорее пытался быстрее скрыться. Наблюдая издалека за подозрительным землекопом, Фандор подавил крик изумления, но одновременно и вздохнул с облегчением. Да, его прогнозы подтверждались: землекоп неожиданно подозвал такси и сел в машину. Уже не раздумывая, Фандор бросился вслед за ним. Ему посчастливилось быстро найти машину. Показывая на удалявшийся автомобиль, он приказал водителю: - Езжайте прямо за машиной под номером 4227 СН, которая впереди вас; держитесь все время за ней... За это получите хорошие чаевые. Шофер, бойкий и шустрый парнишка, смекнул, что речь идет о преследовании. Его забавляло, что ему придется гнаться за коллегой-шофером по запруженным улицам Парижа. Это было для него настоящим приключением. Он ловко ворвался в поток машин и быстро догнал указанное такси. С этого момента он ехал на третьей скорости, колесо в колесо с преследуемым автомобилем. Сидя в ландолете, Фандор с тревогой следил за машиной, мчавшейся по площади Оперы, и, как настоящая ищейка, предвкушал интересную охоту, не имея, впрочем, никакого понятия, где и как она закончится. Машины пересекли улицу Ривали, а затем, одна за другой нырнули под своды Лувра. Вдруг, когда оба такси на полном ходу проезжали площадь Карусель, Жером Фандор увидел, что они едут по столь знакомому ему маршруту, по которому он не один раз направлялся к тогда еще живому другу Жюву, к дому на левом берегу, где находилась небольшая квартирка знаменитого полицейского... Фандор вздрогнул. Переехав мост де Сен-Пер и промчавшись немного вдоль набережной, машины завернули за Школу изящных искусств и устремились к узенькой улочке Бонапарт... Ну и ну! Разумеется, это было простым совпадением, но все-таки... улица Бонапарт - еще одно воспоминание о Жюве, захватившее журналиста. Жюв жил как раз на этой улице, и через двести-триста метров должен показаться скромный дом, где на протяжении долгих лет обитал знаменитый сыщик, ревниво оберегающий свое убежище от любопытных глаз. Ах, какие приятные, а иногда и тревожные часы проводил Фандор в маленькой квартирке на пятом этаже этого дома со своим другом Жювом, беседуя, удобно устроившись в рабочем кабинете полицейского. Фандор - запальчивый, беспрестанно шагающий вперед-назад, размахивающий руками, не способный секунду посидеть на месте, и Жюв - спокойный, уравновешенный, иногда рассеянный, в основном, молчащий и проводящий целые часы, задумчиво уставившись на потолок и выкуривая одну сигарету за другой... После исчезновения Жюва - с тех пор уже минуло три года - Фандор более полугода не приближался к улице Бонапарт, не желая вновь видеть знакомые места и терзать свое сердце. Однажды он все-таки не выдержал и пришел сюда узнать, что стало с жильем его друга... Увы! В Париже достаточно полугода, чтобы изменился облик самых знакомых мест. На месте старой консьержки сидела новая. Это была толстая женщина, сердито буркнувшая в ответ на вопрос журналиста, что квартира на пятом этаже, жилец которой умер, была тотчас же освобождена от мебели и вновь сдана другому лицу, страховому агенту. Фандор вдруг побледнел и почувствовал, что сердце его замерло: такси, за которым он гнался, замедлило ход и, проехав еще несколько метров вдоль тротуара, остановилось напротив дома Жюва! Фандор, не переставая удивляться, наблюдал за тем, как землекоп вышел из машины, расплатился с шофером и, по-прежнему придерживая щеку рукой, вошел в дом. Раздумывать было некогда. Бросив шоферу деньги, Фандор выскочил из такси и помчался к дому, чьи коридоры и лестницы он знал как свои пять пальцев. Землекоп, за которым неотступно следовал Фандор, стремительно поднимался наверх: мужчины, задыхаясь, бежали по темной лестнице. На пятом этаже на глазах ослабевшего от волнения Фандора мужчина с видом хозяина открыл дверь бывшей квартиры Жюва. Вот-вот он захлопнет дверь под самым носом у своего преследователя. Но журналист его вовремя опередил; бросившись к двери и не дав закрыть ее, он схватил за куртку землекопа, который проходил в квартиру. Последний обернулся, и мужчины оказались лицом к лицу... После этого произошло что-то непонятное и невообразимое. Секунду смотрев, не произнося ни слова, на незнакомца, Фандор бросился к нему в объятия, а тот крепко прижал его к груди. В воздухе одновременно повисли два крика: - Жюв! - Фандор! Когда Фандор пришел в себя, он увидел, что сидит, вытянувшись в одном из удобных кресел, которые украшали рабочий кабинет великого полицейского. В воздухе стоял запах одеколона, смешанный с парами эфира. Вокруг висков, на мочках ушей Фандор ощущал приятную свежесть. Открыв глаза, он с большим трудом поверил в реальность происходившего: Жюв, его добрый милый Жюв, стоял, склонясь над ним и ожидая его пробуждения. С нежностью, смешанной с легким беспокойством, Жюв рассматривал его. Фандор попытался привстать, но не смог: он был без сил, оглушенный, словно во время резкого пробуждения после долгого сна. - Фандор, - тихо произнес Жюв голосом, дрожащим от волнения. - Малыш Фандор, милое мое дитя... Да, перед ним стоял Жюв, немного состарившийся, со следами седины на висках, с морщинами, появившимися на лбу и в уголках губ, но все тот же Жюв, стройный, проворный, по-прежнему крепкий, Жюв в полном расцвете сил. Моральное потрясение от этой неожиданной встречи было таким сильным, что Фандор, хотя и не относился к людям, теряющим голову в необычных ситуациях, тем не менее, упал в обморок. И было от чего. Нельзя описать потрясение журналиста, когда в незнакомом землекопе он узнал Жюва, живого Жюва, Жюва собственной персоной, уважаемого мастера сыскного дела и близкого друга, бывшего для него почти отцом, невосполнимую утрату, необъяснимое исчезновение которого он оплакивал уже на протяжении трех лет. Пока Фандор постепенно приходил в себя, Жюв занялся своим туалетом, сняв с себя рабочую робу, а также рыжую всклокоченную бороду, окаймлявшую его лицо, когда он столкнулся с журналистом на площади Оперы. Тем временем Фандор, еще не до конца пришедший в чувство, помимо огромной сумасшедшей радости от нового обретения Жюва в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал, испытывал жгучее любопытство, желание быстрее узнать о поразительных событиях, заставивших полицейского исчезнуть, по крайней мере официально, из жизни парижского общества. - Я не буду спрашивать, как твои дела, Фандор, - произнес полицейский, - поскольку я видел тебя уже не раз и знаю, что у тебя все хорошо... Можно даже сказать, ты прибавил в весе!.. Итак, значит ты меня узнал там, на площади? Журналист удивленно открыл глаза, стараясь справиться с временным упадком сил. Обоим нужно было столько всего сказать друг другу. Однако у каждого из них время было ограничено. Как всегда, они сразу принялись за дело и следовало воздержаться от бесполезных слов. Фандор собрался с духом. - Если говорить правду, Жюв, то нет! Нет, я вас не узнал!.. Однако, когда наши взгляды пересеклись, у меня появилось что-то вроде предчувствия, что-то внутри говорило мне, что я должен, не мешкая, следовать за вами повсюду, куда бы вы ни пошли!.. Жюв одобрительно кивнул головой: - Хорошо, малыш. Твой ответ радует меня; во-первых, потому что я вновь вижу, что гончая не потеряла свой замечательный нюх, и во-вторых, я доволен тем, как изменил свою внешность - даже мой старый друг Фандор оказался неспособным узнать меня! - Но, - в свою очередь спросил журналист, - объясните мне, Жюв, к чему все это переодевание? Как случилось, что я встретил вас недавно на площади Оперы на месте происшествия, случившегося при погрузке ценностей из банка Барбе-Нантей? Да, кстати, Жюв, почему вы сами были... Жюв коротким жестом прервал речь журналиста. - Тихо, Фандор! Тихо! - сказал он насмешливым тоном. - Ты начинаешь не с того конца. Если мы будем продолжать беспорядочно болтать, нам никогда не удастся сказать друг другу то, что нам необходимо сказать. Знаешь ли ты, Фандор, что мы оба с тобой замешаны в этих запутанных и непонятных историях, следующих одна за другой. Но сейчас, я надеюсь, мы сможем работать вместе... и мне хочется верить, что, идя по разным следам, на которые мы с тобой напали, мы сможем прийти к... - Черт возьми, Жюв, - заметил репортер, - теперь вы рассказываете не по порядку! Конечно, я всегда понимал вас с полуслова, но в вашем рассказе мне многое непонятно... Чем же вы сейчас заняты, Жюв? Вышли ли вы, как и я, на след Жака Доллона? - Оставим подробности на потом. Сейчас важно, чтобы ты услышал главное из того, что я пережил за эти три года. Итак, слушай. ...Это произошло три года назад. В то время Жюв, которому помогал Фандор, сжал кольцо вокруг их смертельного врага, загадочного и неуловимого Фантомаса. В результате хитроумных операций, а также в чем-то благодаря случаю, полицейскому и журналисту удалось загнать опасного преступника в ловушку, окружив дом, где он засел, - особняк в Нейи, принадлежавший одной великосветской английской даме, известной под именем леди Белтам, которая была на самом деле любовницей и сообщницей знаменитого Фантомаса. Однако как раз в ту минуту, когда Жюв надеялся вот-вот схватить бандита, прогремел страшной силы взрыв, и начиненное взрывчаткой здание рухнуло, похоронив под своими обломками помимо двух друзей около пятнадцати полицейских и агентов Сыскной полиции. Каким-то непостижимым образом Фандор оказался лишь легко раненным и через несколько дней уже стоял на ногах. В больнице он узнал о тяжелой участи, постигшей Жюва. Поиски тела последнего оказались безрезультатными, то, что Жюв мог остаться живым и невредимым, казалось невероятным, и в конце концов, за него приняли одно из разорванных на части тел, которые извлекли из-под обломков взорванного дома. Однако Жюв не погиб. Чудом оставшись в живых, более того, не будучи даже раненым, Жюв смог через несколько секунд после взрыва выбраться из того, что раньше называлось домом. Как сумасшедший, полицейский помчался на поиски Фандора, а также в погоню за Фантомасом, полагая, что они оба не погибли при взрыве. Побродив некоторое время в округе, он вернулся к дому и, затерявшись в толпе людей, помогал спасателям. Там он узнал, что Фандора нашли раненым, но живым и вне опасности. Что касается его самого, то все говорили, что Жюв погиб. Эта неожиданная новость натолкнула его на мысль действительно исчезнуть на некоторое время. Более чем когда-либо горевший желанием расквитаться со своим врагом, Жюв сказал себе, что если Фантомас поверит в смерть Жюва, то у лжемертвеца будет гораздо больше шансов схватить живого! Однако, будучи человеком, соблюдающим субординацию, Жюв сразу же отправился доложить о своем плане г-ну Авару, начальнику Сыскной полиции. Тот сначала возражал, а потом согласился делать вид, что его подчиненный Жюв отошел в мир иной. Жюв знал, что леди Белтам укрылась в Англии. Предположив, что Фантомас не замедлит вскоре к ней присоединиться, полицейский покинул Париж и пересек Ла-Манш. Оттуда он сразу же отправился в Америку, так как, приехав в Лондон, узнал, что интересующие его лица отбыли в направлении к Новому Свету. Жюв тщетно ездил из города в город, стараясь отыскать Фантомаса, но след его пропал. Удрученный безрезультатными поисками, сыщик вернулся во Францию. Его заинтересовал уголовный мир, тем более, что до своей "смерти" Жюв участвовал в аресте некоторых членов шайки, чьим главарем был Фантомас: Бочара, Бороды, мамаши Косоглазки. Жюв надеялся также в тюрьме Санте узнать поближе одного служащего, который несколько лет назад был надзирателем осужденного на смерть заключенного, по имени Герн. Этот заключенный, хотя и был осужден на казнь, казнен не был - его сообщникам удалось заменить его другим, безвинным человеком. Жюв, вопреки официальной версии, был убежден, что Герн и Фантомас - одно и то же лицо. Подозревая, что этот надзиратель, по имени Нибе, кое-что знал об этом старом деле, Жюв на всякий случай, с согласия г-на Авара, устроился на работу делопроизводителем в канцелярию тюрьмы. Но Нибе вскоре перевели из тюрьмы Санте в тюрьму предварительного заключения при префектуре. С другой стороны, сообщники Фантомаса заканчивали отбывать свои сроки наказания. Одни - в Мелене, другие - в Клермоне, и все это милое общество вновь оказалось в Париже. С этого момента главным стремлением Жюва было пробраться в банду... Журналист ловил каждое слово Жюва, стараясь ничего не упустить из истории полицейского, постепенно приближающейся к настоящему моменту. - Ну и что было дальше, Жюв, рассказывайте! - Ну, а дальше после целого ряда приключений в банде фальшивомонетчиков и контрабандистов, в которую входят и известные тебе персонажи - Борода, Бочар, старая карга мамаша Косоглазка, появился один тип, по прозвищу Дырявая Башка. - Дырявая Башка? - Да, Дырявая Башка! Сейчас ты поймешь, откуда эта кличка. Ты помнишь, Фандор, Фантомас несколько лет назад подставил вместо себя под нож гильотины несчастного актера, по имени Вальгран. А чтобы ввести в заблуждение тех, кто мог бы заподозрить этот ужасный подлог, он совершил гениальный трюк, - и надо отдать ему должное, он настоящий мастак на всякие фокусы, - прикинувшись на несколько часов Вальграном. Но, поскольку Фантомас был не способен выдержать роль до конца, он внушал людям, знавшим Вальграна, что того поразил приступ амнезии. Таким образом, Фантомас - Вальгран смог пройти перед самыми близкими друзьями актера как настоящий Вальгран. Честно признаюсь тебе, Фандор, что я подражал Фантомасу, создавая образ Дырявой Башки. Полицейский коротко рассказал о доверии, которым пользуется он, Жюв, среди бандитов, не опасающихся вести разговоры о своих делах перед малознакомым человеком, зная, что тот самое большее через два часа забывает обо всем, что видел или слышал. Сыщик продолжал: - Должен признаться, мой дорогой Фандор, что ничего сенсационного я в банде не узнал. Мне казалось, что я нахожусь всего лишь среди самых заурядных воров, которые занимаются контрабандой, а также грешат сбытом фальшивых денег. Лишь одно интересовало меня и интересует до сих пор: как этим людям удается сбывать огромное количество фунтов стерлингов, разумеется, фальшивых, кроме того, я понятия не имею, куда они их сбывают. Они торгуют также кружевами, пересылаемыми контрабандным путем из Бельгии, но это меня мало занимает. Я уже хотел сдать их полиции, чтобы та освободила Париж от этого мелкого отродья. Кстати, полиция за это время уже арестовала некоторых контрабандистов - Бочара и двоих его помощников. Итак, я уже собирался покинуть общество воров, чтобы попытаться найти какой-нибудь другой след, который вывел бы меня на Фантомаса, ибо я убежден, что Фантомас по-прежнему существует, как разразилось дело Доллона. Я неожиданно обнаружил, как мой замечательный Фандор, мой малыш Фандор, проницательный как всегда, смело взял дело в свои руки и бросился в бой. Существует ли связь между делом Доллона и моей бандой контрабандистов? Насколько важен ответ на этот вопрос, ты, Фандор, сейчас узнаешь, когда я скажу тебе, что надзиратель тюрьмы предварительного заключения Нибе - один из самых главных членов шайки фальшивомонетчиков, наряду с мамашей Косоглазкой и Бородой. - Неужели это возможно? - воскликнул Фандор. - Ах, Жюв, все это настолько странно и необычно, что мне кажется, вы вновь напали на след Фантомаса. Жюв неопределенно покачал головой и продолжал: - Мне надо еще многое тебе рассказать, но прежде сделаю одно небольшое отступление, так как я должен извиниться перед тобой за то, что однажды... грубо обошелся с тобой... И полицейский с юмором рассказал не устававшему удивляться Фандору историю со знаменитым пинком, которым он послал его в Сену, пинком, благодаря которому Жюв избавил своего друга от жуткой участи, готовившейся ему надзирателем Нибе. Фандор долго не мог отойти от услышанного. Он горячо сжал Жюву руки. - Друг мой! Мой добрый друг! - рыданья мешали ему говорить. - Ах! Мог ли я когда-нибудь догадываться... Жюв перебил его: - Еще есть многое другое, о чем ты, Фандор, не догадываешься и о чем ты должен узнать... Но, погодите, - по-дружески побранил он журналиста, - сдается мне, что сегодня вы плохо выполняете свои прямые обязанности, господин репортер: уже час дня, и вас, наверное, ждут в "Капиталь" с известиями по делу с площади Оперы... Фандор резко вскочил с места. - Это правда! - воскликнул он. - Я совсем забыл об этом деле. Но оно не имеет никакого значения по сравнению... Жюв не дал другу закончить фразу: - Дело серьезное, Фандор, берегись!.. Помнишь, именно так я тебя дважды предупреждал, один раз - после убийства Доллона и другой - после покушения на Соню Данидофф. - Как, - вскричал Фандор, - это были вы, Жюв? Удивление журналиста росло все больше и больше... Но Жюв жестом предупредил вопросы, готовые сорваться с уст его друга. - Да, это был я... Но оставим это... Время торопит нас, слушай: я должен опять исчезнуть, но отныне в случае необходимости ты будешь знать, где и под каким именем меня найти. Для всех остальных я - Дырявая Башка, им я и останусь, по крайней мере пока. Что касается тебя, Фандор, давай, быстро мотай отсюда в свою редакцию и катай свою статью! Журналист машинально поднялся, но Жюв вдруг передумал и, взяв друга за рукав, показал ему на свой рабочий стол: - Хотя нет! Ты ничего толком не знаешь об этом деле, я же находился рядом с самого начала; здесь есть о чем рассказать читателям и особенно намекнуть... Хочешь получить от меня сведения? Садись за стол, малыш, я продиктую тебе твою статью... Журналист, осознавая серьезность момента и понимая, что если Жюв действует подобным образом, то, значит, он имеет для этого основания. Не говоря ни слова, он достал вечное перо, положил руку на чистый лист бумаги и приготовился слушать. Жюв начал диктовать: - В качестве заголовка возьми: "Дерзкое ограбление" - Это абсолютно ничего не значит, но это разбудит любопытство у читателя. Итак, продолжим, пиши... Глава XI. Дерзкое ограбление Два часа спустя Фандор, сидя в кабинете редакции "Капиаль", перечитывал корректурные листы статьи, которую продиктовал ему полицейский. Он написал слово в слово то, о чем говорил Жюв, и таким образом у читателей создается представление, будто он сам участвовал во всех перипетиях этого приключения, хотя единственным свидетелем случившегося был знаменитый сыщик. Это было неважно, главное, чтобы информация была представлена публике надлежащим образом. И потом, нужно было, чтобы неизвестные авторы ограбления ни в коем случае не заподозрили об отлучке Фандора с места происшествия и его погоне, закончившейся встречей с Жювом. Итак, Жером Фандор заканчивал корректуру своего сенсационного репортажа, когда в редакцию прибыли бюллетени агентства Авас. Журналист начал бегло просматривать их, надеясь узнать что-либо интересное из последних новостей. Внезапно, натолкнувшись на одно из сообщений, он побледнел и в волнении с грохотом ударил по столу. - Однако, я же не сошел с ума, - пробормотал он. Схватившись руками за голову и вдумываясь в каждое слово, Фандор заново перечитал телеграмму агентства Авас, в которой сообщалось: "По делу с улицы Четвертого Сентября. Новости последнего часа: в результате осмотра тележки номер 2 на ней был обнаружен кровавый отпечаток. Вызванный г-н Бертильон тут же определил личность, которой принадлежит этот след. Отпечаток оставлен рукой Жака Доллона, преступника, уже разыскиваемого за убийство баронессы де Вибре и ограбление княгини Сони Данидофф". Жером Фандор с яростью смотрел на эти строчки: - Но я же не чокнутый! Я же в своем уме, черт возьми! Жак Доллон мертв... Полсотни людей видели его мертвым... В то же время и Бертильон не может ошибаться... Глава XII. Обыск Из автобуса, следовавшего по маршруту Отей - Мадлен, легко и проворно соскочил человек... Определить его возраст было довольно трудно, так как лица его почти не было видно из-за широкой мягкой шляпы - бразильского сомбреро, - края которой были загнуты вниз, и высоко поднятого воротника плаща. Помимо всего прочего, этот человек на протяжении всего пути сидел, повернувшись спиной к пассажирам, и, казалось, был занят тем, что наблюдал за движениями водителя. Доехав до конца улицы Моцарта, где начинался перекресток улиц Лафонтен, Пуссэн и Ле-Першан, он с заметным облегчением покинул автобус. - Проклятая колымага, - проворчал он, - это корыто, кажется, не едет, а стоит на одном месте. Есть от чего сойти с ума... Тут в вечерней тишине раздался бой башенных часов с находившейся рядом церкви Отей, которые своим серебряным звоном монотонно отсчитали восемь ударов. Странный субъект хмыкнул. - Ладно, в конце концов, я не спешу. У меня впереди еще есть пару часов. Сойдя с оживленной улицы, он свернул к маленьким, недавно проложенным улочкам, которые соединяли конец улицы Моцарта с бульваром Монморанси. Мужчина шел быстрым шагом. - Улица Раффэ? Итак, если я не ошибаюсь, это здесь. Он стоял на крутой и пустынной улочке, которая называлась именно так и на протяжении всей длины которой по обе ее стороны возвышались небольшие симпатичные коттеджи. Широким шагом загадочный персонаж бесшумно подошел к одному из этих особняков. Оказавшись возле решетчатой ограды, отделяющей частное владение от улицы, он бросил через нее пристальный взгляд на дом. - Так, так! - вслух сказал он самому себе. - Все верно, мне придется подождать около двух часов... Они еще сидят в столовой, судя по тем окнам, где горит свет... После дома, который, по всей видимости, вызывал сильное любопытство, незнакомец перевел взгляд на тянувшуюся вдаль улицу Раффэ. Заинтересовавший его особняк находился почти посередине холма, по которому проходила улочка, и как раз в том месте, где от нее отходила другая улица, улица Доктор Бланш. Таким образом, дом располагался как бы на углу двух пересекающихся улиц. Отей был далеко не многолюдным кварталом, можно сказать, малонаселенным, но улица Раффэ выглядела еще более пустынной. Ни машин, ни прохожих... С наступлением сумерек ни одной души не было видно на холмистой улочке, никто не проходил и на улицу Доктор Бланш. Посмотрев по сторонам, темная личность удовлетворенно хмыкнула. Подозрительный тип также отметил про себя слабый свет уличных фонарей, убедившись, что из окон соседних домов никто не сможет заметить его перемещения. Наигранным, театральным голосом он дважды повторил: - Никого! Никого!.. Ах, ожидание, конечно, не доставляет особого удовольствия, но зато местечко очень спокойное, и я смогу без помех приняться за работу, которая ждет меня сегодня ночью. Еще днем, прогуливаясь здесь, я увидел, что место в самом деле расположено крайне удачно... Перейдя улицу Раффэ, незнакомец вышел на улицу Доктор Бланш и, завернувшись в свой огромный черный плащ, прижался к одному из углов забора, идущего вдоль тротуара. Там он замер, не двигаясь и не делая лишних движений. Случайный прохожий наверняка прошел бы мимо, не догадываясь о его присутствии, настолько неподвижно стоял незнакомец и настолько тень его смешивалась с чернотой ночи... Внезапно он вздрогнул. Спокойствие вечера было потревожено ударами церковных часов, пробивших девять... Вдалеке эхом раздался перезвон колокола какого-то монастыря, зовущего на вечернюю молитву. Установившаяся после этого тишина стала еще глубже, ночь еще темнее... Вдруг дверь подъезда особняка, который только что с таким любопытством рассматривал незнакомец, распахнулась, и темноту прорезал сноп вырвавшегося из дома света. Послышался разговор двух женщин. Одна из них, по-видимому, старшая, спрашивала: - Вы выходите из дому, милочка? - О, не волнуйтесь, мадам, - отвечала, судя по голосу, молоденькая девушка, - не надо ждать меня, я хочу только спуститься к почте... - Но можно дать ваше письмо Жюлю, он отнесет... - Нет, я хочу отнести его сама... - Может быть, вас проводить? В этот час на улицах безлюдно... Тот же голос, молодой и звонкий, ответил: - Нет, нет! Мне не страшно... К тому же, безлюдна лишь улица Раффэ, а как только я выйду на улицу Моцарта, мне не надо будет ничего опасаться. Яркий квадрат, светившийся в темноте сада, резко пропал. Незнакомец, не упустивший ни одного слова из разговора женщин, услышал, как хлопнула входная дверь и как заскрипел под ногами девушки гравий, которым была усыпана дорожка, ведущая к калитке. Плохо смазанная калитка недовольно скрипнула, и на слабо освещенном тротуаре улицы вырос хрупкий и изящный силуэт девушки... Незнакомец не спешил выходить из тени. Подождав, пока девушка быстрым шагом прошла мимо него и удалилась на достаточное расстояние, он осторожно, держась как можно ближе к стенам домов, последовал за ней... "Никаких сомнений, это она! - говорил он себе. - Да я узнал ее голос. Но куда же она, в самом деле, идет... Тысяча чертей. Это может затруднить задачу..." Правда, он тут же успокоил себя: "Ладно! Увидим. В конце концов, зачем ей было врать. А может, любовное свидание? Ну, это вряд ли. Скорее всего, она, как и сказала, пошла на почту... Через четверть часа она вернется, и тогда... тогда..." Между тем девушка, за которой так пристально следил незнакомец, продолжала шагать по улице, совершенно не подозревая о том, что она стала объектом слежки. Она спустилась к улице Моцарта, свернула на улицу Пуссэн, бросила в почтовый ящик письмо и, повернувшись, не спеша пошла обратно к дому. Незнакомец не решился идти за ней до почтового отделения квартала Отей, очевидно, потому что для этого ему бы пришлось проходить по оживленным улицам, что, наверное, не входило в его планы. Он остановился на последней темной и пустынной улочке и стал терпеливо ждать. Увидев, что девушка возвращается, он облегченно вздохнул. "Ага, вот и наше дорогое дитя. Она возвращается, все идет как надо... Скоро мы устроим кое-что забавное. Правда, смеяться буду я один..." Если бы посторонний наблюдатель мог заметить лицо незнакомца, ухмыляющегося при этих словах, то он, наверное, содрогнулся бы от мрачного оскала и отвратительной гримасы, перекосившей лицо странного персонажа. Через несколько минут девушка уже подходила к небольшому особняку, стоящему на улице Раффэ. Пройдя сад, она нажала на звонок входной двери... Ей открыла полная женщина. - Ах, это вы, милочка? - Да, мадам. - Не было никаких неприятных встреч по дороге, Элизабет? Элизабет Доллон - девушка, действительно, была не кем иным, как нежной сестрой несчастного художника, - улыбнувшись, кивнула головой. - Правда, мадам, я добралась благополучно... Я так и знала, что вы будете меня ждать... Я очень сожалею! - Да нет, нет!.. Скажите лучше, Элизабет, Жюль предупредил меня, что вы завтра целый день будете дома. Этот бедный парень настолько глуп, что я подумала, не ошибся ли он. Вам нанесут завтра визит? - Да, возможно, ко мне придут. Если же случайно мне придется отлучиться на некоторое время, за покупками например, то я передам через Жюля, чтобы меня подождали... так или иначе, надолго я никуда выходить не буду... - Ну, что же, понятно, милочка. А сейчас, спокойной ночи, я пойду к себе... Расставшись с госпожой Бурра, хозяйкой семейного пансиона, у которой Элизабет Доллон остановилась сразу же после трагических событий, перевернувших ее жизнь, девушка отправилась в свою комнату... Она закрыла дверь на ключ, зажгла лампу... и вдруг ее улыбающееся лицо приобрело растерянное, испуганное выражение. - Только бы он пришел, - очень тихо прошептала она, - о, мне страшно, как мне страшно, как мне ужасно страшно... Девушка неподвижно стояла посередине комнаты, бросая вокруг себя испуганные взгляды... Да, наверное, в комнате Элизабет Доллон произошло нечто необычное, раз в ней был такой ужасный беспорядок, ведь Элизабет - девушка аккуратная и любящая порядок. Ящики комода были вытащены и сложены в углу комнаты, рядом валялась сброшенная в кучу одежда, чуть дальше стоял заваленный книгами диван. Большой чемодан, сплетенный из ивовых прутьев, в котором Элизабет Доллон хранила бумаги, принадлежащие брату, лежал на полу с открытой крышкой. Документы валялись кипами на полу, разбросанные по всей комнате... Элизабет Доллон отсутствующим взглядом посмотрела на царивший в ее комнате беспорядок и еще раз повторила: - Боже! Боже! Только бы он пришел! Что же все это означает? Правда, девушка быстро взяла себя в руки. Ее лицо вновь приобрело характерное для нее ясное и серьезное выражение. - Надо спать! - сказала она. - Меня уже давно клонит ко сну. Если я засну, то быстрее наступит завтра... Элизабет задула лампу, и комната окунулась во мрак. Прошло лишь несколько минут с того момента, как в комнате Элизабет Доллон погас свет, - было около половины одиннадцатого вечера, - когда входная дверь в маленький особняк открылась вновь... Бесшумно, озираясь по сторонам и шагая не по дорожке сада, гравий которой скрипел под ногами, а по грядкам вдоль цветников, какой-то человек направился от дома к забору, отделявшему сад от улицы. Там, оглянувшись, он тихо и протяжно свистнул... Почти сразу же в ответ раздался похожий свист, и голос в темноте спросил: - Это вы, Жюль? - Да, патрон... Человек, только что покинувший дом - слуга Жюль. Другой, которого Жюль назвал патроном - незнакомец, вот уже больше двух часов терпеливо выжидавший возле дома... - Все нормально, Жюль? - Все нормально, патрон. - Ничего нового? - Ничего, патрон. Ах, да, она написала письмо! - Кому? - Не знаю, я не видел, патрон. - Рыжий осел... Слуга Жюль начал горячо возражать: - Я не виноват, она писала письмо не в гостиной, а у себя в комнате... У меня не было возможности подсмотреть что-нибудь... - Ладно... Она что-нибудь говорила? - Нет, ничего. - У нее был взволнованный вид? - Немного да. - Хорошо, никто ни о чем не пронюхал? - Надеюсь, что нет, патрон... О, упаси Господи, если бы кто-нибудь мог подумать... Незнакомец повелительным и сухим голосом перебил Жюля: - Ладно, хватить болтать, у нас нет времени... - Как? Мы не... - Да, надо приниматься за работу... - За работу? Сейчас? Этой ночью! Ах, патрон, вы имеете в виду... - Да, да! Неужели ты считаешь, что я назначил тебе сегодня встречу ради простого удовольствия поболтать с тобой? Давай, болван, вперед! - Что нужно делать? Тот, с которым слуга пансиона разговаривал с подчеркнутым почтением, ответил не сразу: - Мне не совсем хорошо виден дом из-за деревьев... Горят там где-нибудь окна? Все ли заснули в доме? - Да, все уже спят... - Хорошо, а она? - Конечно, она тоже. - Ты сделал все, как я сказал? - Да, патрон... - А сейчас? - Что сейчас? - Я хочу сказать, ты выполнил мой последний приказ? - Да, да, будьте спокойны! Я зашел в ее комнату и проверил: лампа не горит... - Ладно! Тогда... Тут над стеной, окружавшей сад и состоявшей из кирпичного возвышения высотой примерно в человеческий рост, и небольшой железной ограды, укрепленной на нем, едва заметно мелькнула тень... Бесшумно и чрезвычайно ловко перемахнув через забор, незнакомец очутился ря