е слыша больше разговоров на эту тему, Элен уверила себя, что те, кто искал авторов загадочного преступления, скорее всего, потеряли ее след. Она не имела ни малейшего представления о том, что происходило буквально в нескольких метрах от нее в этом странном и сложном мире цирка. Она старалась держаться ото всех в стороне, и коллеги-артисты не имели никакой возможности рассказать ей о директорских переживаниях, о появлении Жюва и присутствии Фантомаса, словом, обо всем том, что знали уже все. Впрочем, совершенно спокойной Элен не была. Ее сердце не покидала тревога. Вот уже две недели, как она не имела вестей от Фандора. Напрасно Элен читала французские газеты, выискивая хоть какую-нибудь информацию о милом ее сердцу журналисте! Напасть на его след ей никак не удавалось. Наездницу сильно встревожила весть о трагической и странной смерти супругов Рикаров. Но ни одному слову официального сообщения она не поверила и теперь дрожала от страшного предположения, что к их гибели в определенной мере причастен Фантомас. Фантомас! Отныне всякий раз, когда Элен произносила это страшное, кровавое имя, сердце ее наполнялось гневом. Пылкая девушка испытывала глубочайшую ненависть к злодею! Не оттого ли, что хотя Фантомас был ее отцом, своими поступками и преступлениями он вызвал в своем ребенке такое отвращение, что голос крови был не в силах заглушить в его душе упреки и ненависть? А может, произошло нечто неожиданное, заставившее резко изменить прежние взгляды, чувства и мысли? Внезапно покидая Фандора, девушка заявила ему: - Я уезжаю в Натал, чтобы привезти оттуда все необходимое для нашего будущего счастья... Увы! Осуществлению этого намерения помешали некоторые весьма трагические события. Элен оказалась вовлеченной в цепь не зависевших от нее событий, из которых, правда, она могла бы вырваться - захоти этого по-настоящему. С тех пор, как Элен превратилась в мадемуазель Могадор, наездницу из труппы Барзюма, она, казалось, была вполне довольна своей судьбой и вовсе не собиралась ее менять, хотя несомненно могла бы разорвать контракт и уехать в Натал. Забастовка моряков закончилась несколько дней назад. Но Элен оставалась на месте, и было не похоже, что у нее появилось желание пуститься в плавание до Кейптауна. Девушка совершенно не подозревала, что Фандор вот уже несколько суток плыл в неблизкую Южную Африку. Что же удерживало ее в цирке? Она даже не догадывалась, что кое-кто заметил ее сильную и загадочную привязанность к одному человеку и что эти "кое-кто" были Жювом и Фантомасом, от которых не ускользнули ее продолжительные беседы с Жераром... Но эти двое не знали, какова была тема сих интригующих тет-а-тетов. После каждой встречи с Жераром Элен казалось, что в ней воскресает надежда, и она уходила от него взволнованной, но и одновременно ободренной, даже счастливой! В тот вечер, облачившись в амазонку, она сидела в своей уборной, ожидая выхода, как вдруг появился Жерар. Увидев его, она сразу поняла, что произошло нечто ужасное. Дрессировщик едва переводил дыхание, его лицо было мертвенно-бледным, по лбу струился пот. Спрыгнув с крыши, после встречи с тем, кого он принял за Фантомаса, Жерар опрометью побежал в цирк. Ему уже надо было выводить своих хищников, но, упросив режиссера сделать перестановку в программе и получив таким образом десять свободных минут, он поспешил к Элен. - Фантомас здесь! - выпалил он прерывающимся от волнения голосом. - Я только что с ним разговаривал. Элен, будьте осторожны! Оставив девушку наедине с этой ошеломительной вестью, дрессировщик помчался к зверям. Неожиданная новость повергла девушку в глубокое оцепенение. Лицо ее страшно побледнело, но кулаки гневно сжались. Природная энергия помогла Элен выйти из состояния подавленности, и, нервно сжав хлыст, наездница произнесла с вызовом: - Ну, что ж... Рано или поздно это... Ее прервал стук в дверь. - Войдите! - крикнула Элен. Вошла костюмерша, старая американка по имени Нелли. Несмотря на волнение, при виде ее Элен едва не рассмеялась. Старушка появилась с охапкой цветов, которые, вздохнув, бросила на одноногий столик, стоявший посреди комнаты. - Ах, мадемуазель Могадор! - воскликнула она. - Решительно, вы сведете с ума всех кавалеров этого города. Сразу трое сейчас сунули мне в руки цветы и просили передать вам. И все трое просят позволения выразить лично свое восхищение вашим искусством. Что я могу им сказать? Старая костюмерша была привычна к происшествиям такого рода. Уже не раз ей приходилось передавать волокитам ответы, лишавшие их всякой надежды. Элен и из осторожности, и заботясь о своей репутации, не принимала подобных визитеров, которыми двигали весьма однозначные намерения. Потому-то славная Нелли так удивилась, когда наездница смело и игриво заявила: - Ну так что ж, дорогая Нелли, пусть первый из них войдет, а вы будьте готовы по моему сигналу впустить следующего! Бросив взгляд на украшавшее ее уборную зеркало, Элен улыбнулась сама себе; в самом деле, она выглядела очень элегантно в этой облегающей амазонке, в этом каштановом парике, скрывавшем ее собственные светлые волосы и подчеркивавшем белизну лица и голубизну глаз, одновременно придавая им энергичность и нежность. Но улыбка ее вдруг превратилась в тревожный оскал. В зеркале она увидала того, кого вводила Нелли. Это был изящно одетый мужчина в смокинге с цветком в бутоньерке. У него было тщательно выбритое лицо, энергичный подбородок и незабываемый взгляд. Никаких сомнений у Элен не было относительно этого человека. Повернувшись к нему и пристально глядя в глаза, она медленно проговорила: - Фантомас, вы здесь? Это был, действительно, Гений зла. Он предстал перед девушкой без маски, без парика - таким, каким был... великолепным в своей дерзости и невозмутимости. Фантомас низко поклонился: - Да... как видишь. Он таинственно улыбнулся и, пытаясь взять руку наездницы, добавил: - Разреши, дитя мое, поцеловать твою ручку. Но тут бандит сделал шаг назад. Элен, его дочь Элен в ужасе отшатнулась от него. В ее лице не было ни кровинки, но в глазах сверкали молнии! - Как вы осмелились сюда явиться? - спросила она. - Соблаговолите немедленно выйти вон! От такого приема, несмотря на все свое хладнокровие и постоянную готовность к неожиданностям, Фантомас несколько секунд стоял, будто оглушенный. Как? Неужели родная дочь встречает его столь высокомерно и гонит прочь? Да, конечно, бандит и раньше знал, - а его, пусть жестокое, сердце чувствовало! - что Элен с отвращением относилась к его образу жизни, к преступлениям! Но еще никогда она не была с ним так холодна и жестока! Фантомас догадывался и чувствовал, что между ними образовалась глубокая пропасть. Но он никак не мог понять, почему так вдруг? Но, хотя он и был глубоко огорчен, некое ядовитое любопытство не давало ему покоя. - Элен, - ласково проговорил он, - что значит этот прием? Почему вы меня так третируете? Девушка как будто одеревенела. Она стояла, опустив глаза, не желая видеть Фантомаса. Наездница казалась совершенно спокойной. Но тот, кто заметил бы нервное подрагивание век и рук, понял бы, что вид девушки не соответствовал ее внутреннему состоянию. Она сказала в ответ: - Ступайте вон! Я не могу вас видеть без содрогания! Уходите! Живо! Фантомас был не из тех, кого можно было выгнать таким образом. Он спокойно уселся в кресло и спросил: - Элен, твое поведение требует объяснений. Я хочу знать, почему ты так жестока с отцом. Надеюсь, ты не забыла, что я твой отец? Девушка процедила сквозь зубы: - Убирайтесь прочь, презренный негодяй! "Как справиться с этим упрямым нежеланием дочери разговаривать?" - думал Фантомас. Тут в голову ему пришла мысль, достойная самого Макиавелли. И, утверждая ложное, чтобы узнать истину, надеясь, что ложь заставит Элен разговаривать более откровенно, он притворно произнес: - Ты обижаешься на меня за то, что мне пришлось убрать Фандора? Увы! Я не мог поступить иначе, я был в состоянии законной самозащиты. Не успел он произнести последнее слово, как произошло нечто такое, отчего никого не боявшееся чудовище само задрожало всем телом! Элен, словно фурия, кинулась на Фантомаса и, взяв со столика револьвер, приставила его дуло к груди бандита. - Убийца! Убийца! - кричала она. - Вы убили... убили Фандора! И, отбросив хлыст, левой рукой схватила Фантомаса за горло и стала его душить. Бандит задыхался, но даже и не думал сопротивляться - все происходящее казалось ему фантастическим, невероятным! Наконец он опомнился, и ему сделалось страшно при виде этой бешеной реакции Элен. Но испугался он не риска быть убитым, а того, что она в отчаянии могла покончить и с собой. Оторвав от себя руки Элен, Фантомас сказал умоляющим тоном: - Прости, Элен... Я плохо пошутил... Фандор жив и свободен. Я даже пальцем его не тронул. Я же тебе обещал... И ты знаешь, что я выполняю обещания, данные дочери. Сдвинув брови, девушка хмуро спросила: - Что с Фандором? Я хочу знать правду. Вид девушки был так трагичен, что Гений зла, перед которым трепетали все, виноватым голосом напроказившего школьника и тоном обвиняемого, умоляющего судью, пролепетал: - Фандор уехал в Натал. Он думает, что ты там. В маленькой комнатке, где разыгралась эта трагическая сцена, раздался крик отчаяния и вместе с тем радости. - Слава Богу! - кричала Элен. - Так вот почему я ничего от него не получаю! Фантомас же, надеясь, что этим признанием милость дочери завоевана, поспешно заговорил: - Элен, умоляю тебя. Теперь, когда я сказал правду, объясни, почему ты так ко мне относишься, откуда вдруг такая ненависть?.. Что ты делаешь в этом цирке? Что произошло в Антверпене? Я хочу знать все. Слышишь? Все... Вместо ответа девушка лишь загадочно улыбнулась. Она нажала на кнопку звонка, и, в соответствии с полученными указаниями, Нелли ввела в уборную чрезвычайно элегантно одетого молодого человека лет двадцати пяти, который, не замечая присутствия третьего лица (Фантомас встал в угол комнаты), весь сияя, подошел к девушке. - Высокоуважаемая мадемуазель Могадор, - проговорил он с победоносным видом, - у меня есть все основания полагать, что никогда не следует отчаиваться. Увы! Ради вас, кого я так люблю, мне пришлось пройти через самые немыслимые испытания. Но это уже не имеет значения! Я победил вашу строгость и теперь вижу свое будущее усеянным розами, поскольку вы соблаговолили принять те, что я вам преподнес... И, желая подчеркнуть свою шутку, которую он сам находил весьма остроумной, молодой человек указал на букет посланных им девушке цветов, лежавших на столе среди других. Белая как мел Элен слушала глупые словоизлияния молодца, который, естественно, совершенно не подозревал, чему он был обязан таким приемом. У него и в мыслях не было, что сегодня вечером Элен его приняла всего лишь для того, чтобы положить конец нежелательной беседе с Фантомасом. Но если появление хлыща не очень удивило Элен, оно крайне возмутило бандита. Фантомас узнал этого типа с первого взгляда и очень удивился, увидев его в элегантном костюме, с манерами светского человека. Когда-то, возвращаясь из Спа с Соней Данидофф, он велел арестовать этого щеголя, но потом - все еще в образе Барзюма - освободил из тюрьмы. Молодец был Леопольдом! Тем хулиганом, который вел машину! Леопольдом, представляя которого, старая Нелли торжественно назвала "господином бароном". Предпочитая беседовать с девушкой без свидетелей, Леопольд бросил недовольный взгляд в сторону Фантомаса и, приняв человека, которого ему не представили, за лицо малозначительное, продолжил свой монолог: - Железо куют, пока оно горячо. Такая блестящая наездница, как вы, мадемуазель, должна любить, чтобы ее дела шли как можно лучше... Вот что я хотел бы вам предложить. Сегодня вечером я чувствую себя в отличном настроении и приглашаю вас отужинать вместе после представления. Слышавший все это Фантомас побелел от гнева и едва устоял перед инстинктивной потребностью подойти к нахалу, позволявшему в таком тоне разговаривать с его дочерью, и надавать пощечин! Но Элен не казалась слишком оскорбленной предложением барона, которого несколько дней назад отстегала хлыстом. Она ничего не ответила и только улыбнулась тонкой и неопределенной улыбкой, загадочно застывшей на ее губах. Девушка позвонила. Дверь уборной открылась в третий раз, и послышался громкий стук сабли и звон шпор. В комнату боком вошел кирасирский капитан, весь затянутый в белый с золотом мундир. Он сделал несколько нетвердых шагов и, подняв руку на высоту бровей, по-уставному приветствовал девушку. Проделав все это, капитан заговорил на ужасном английском языке: - Мисс, вы есть замечательная наездница и очень красивая женщина. Мои товарищи, капитаны-холостяки третьего кирасирского полка, поручили мне пригласить вас, мисс, на небольшой дружеский праздник, отмечаемый у одного из нас. Будет много шампанского и артистов городского театра. И он завершил приглашение громким смехом, не переставая с наивным удовольствием принюхиваться своим красным носом к пьянящему аромату девичьей комнаты. Элен присела в церемонном книксене перед офицером: - Благодарю вас, господин капитан. Вы очень, очень любезны... Лукаво взглянув на барона Леопольда, гневно взиравшего на огромного кирасира, она сказала ему по-французски: - У меня только одно затруднение: кого из вас троих выбрать? Проходивший в это время по коридору режиссер прокричал: - Мадемуазель Могадор, на выход! Через три минуты! Элен разразилась саркастическим смехом умалишенной. И, выскочив из своей комнаты, размахивая хлыстом, бросив револьвер, который все еще держала за спиной, прокричала: - До скорой встречи, господа! Ждите ответа! И побежала в конюшню, где ее нетерпеливо ждала лошадь. Леопольд бросился следом за наездницей. Громадный кирасир поспешил за ним, но без особого успеха. Когда исчезли эти два шута, над которыми, как он понял, Элен просто смеялась, Фантомас остался один. Однако бандит был в растерянности. Он отдавал себе отчет в том, что Элен разрешила этим господам войти к ней только затем, чтобы избежать разговора, которого он так желал. То была одна из тех женских уловок, против которых у мужчин средств нет. Подавленный и разбитый, Фантомас тоже покинул тесную уборную, где ему пришлось пережить столь странные минуты. Фантомас вышел из цирка, на территории которого он не мог больше оставаться из-за риска наткнуться на Жюва, шедшего, как он уже понял из слов Сони Данидофф, по его следам. Фантомас ощущал настоятельную потребность остаться одному и спокойно поразмышлять. Глава 23 ГНУСНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ В тот момент, когда фактически изгнанный дочерью Фантомас выходил из ее артистической, его вид был еще вполне светским, и рассеянная улыбка блуждала на его лице. Однако что-то надломилось в нем, и он сейчас испытывал жуткую тоску, невыносимую усталость... Тот, кто ни перед кем и ни перед чем не дрожал, сейчас переживал страх... Нет, не перед людьми, а перед Судьбой. Впервые в жизни Фантомас страдал. Впервые за все свое существование он готов был просить милосердия. Им овладело не известное доселе желание умолять о помощи какое-нибудь высшее всепрощающее божество. - Элен меня выгнала! - говорил он. - У нее нет ко мне ни любви, ни нежности... Ах, Элен, Элен... Рыдание прервало ход его мыслей. Но он снова взял себя в руки. Этот наделенный энергичным, непреклонным и сильным характером человек, перед которым в страхе трепетал весь мир, снова нашел в себе гордость и волю, пытаясь - хотя бы внешне! - быть бесстрастным и холодным. Было уже около часа ночи. Черные облака загромождали низкое небо. Порывы ветра, налетевшие вместе с грозой, свистели в вершинах мощных тополей. На Фантомасе был фрак, а поверх - легкое пальто. Бандит расстегнулся, подставив горящий лоб свежему ветру. Его знобило. Сердце лихорадочно стучало. В голове - чудилось ему - каталось какое-то тяжкое ядро, безжалостно крушившее все его существо. - Элен меня прогнала, - повторял он. - Элен нарочно все так устроила, чтобы не оставаться со мной наедине... И безжалостно, как бы самому себе нанося беспощадный удар ножом, Фантомас признал страшную правду, которой так боялся: - Элен меня ненавидит! Эта мысль причинила ему ужасную боль, Фантомас любил свою дочь превыше всего на свете и среди немыслимых злодеяний, совершаемых ежедневно, сохранял в своем сердце единственный чистый уголок нежности, полностью отданный дочери. Теперь же он должен был признать, что она его ненавидела, презирала, как презирал его весь мир. - Она меня ненавидит! Ненавидит! Искавший одиночество Фантомас размашистыми шагами удалялся от цирковых построек. Ему сделалось душно, он задыхался и в то же время инстинктивно чувствовал потребность в движении, в действии, чтобы физической усталостью подавить в себе эту страшную мысль. Фантомас вышел в поле. Нагнув голову, он шел вперед, разрывая своим сильным телом грозовую ночь и, казалось, был готов снова на самые страшные безумства. Вдруг он остановился. - Элен еще никогда, - медленно проговорил он, - еще никогда не обращалась со мной так, как сегодня... Что ж, я ей покажу... Она узнает такое... Фантомас еще не знал, что именно он сделает. Слезы текли по его щекам, жгучие слезы, оставлявшие на коже огненный след. - Мне страшно! Страшно! - шептал Гений зла, в отчаянии заламывая руки. - Мне страшно от того, что я узнал! Чего же боялся неуловимый злодей? Какую новую страшную мысль родил его ум? Какое адское подозрение терзало его душу? Этот человек, который всего минуту назад был слаб и разбит, как все страждущие, снова сделался бесстрастным и дерзким, готовым бросить вызов самой Судьбе! - Я узнаю, - шептал Фантомас, - узнаю, почему Элен говорила со мной с таким отвращением. Фантомас зашагал дальше. Но не в сторону поля, а обратно, к просторной площади, на которой находился цирк. Но когда подошел к шапито, увидел, что жизнь здесь уже замерла. Сжав кулаки и бормоча проклятия, он бродил вокруг огромного балагана и вдруг незаметно скользнул под помост в зале для представлений. Он кого-то искал? Возможно... Только одна фраза временами слетала с его перекошенных и до крови искусанных губ: - Узнаю... все равно узнаю... Безрезультатно облазив весь цирк и заметив, что ночные сторожа его вот-вот обнаружат, преследуемый грозным рычанием собак, привязанных на расстоянии друг от друга, Фантомас вынужден был уйти. Он направился в соседний лесок, где среди зарослей его ждала мощная гоночная машина с потушенными фарами. Бандит сбросил свое узкое элегантное пальто, вынул из бутоньерки гардению, снял пластрон, блеснувший в ночи девственной белизной, и сел за руль. Он не стал зажигать фары, а лишь включил два подфарника, которые, не привлекая внимания посторонних, достаточно освещали дорогу. С легким рокотом дорогого мотора машина сначала подалась назад, потом выехала на дорогу и свернула. В это мгновение можно было сказать, что Фантомас, будто новый сказочный кентавр, составлял со своей машиной единый организм. Создавалось впечатление, что он не правил своей машиной, а только отдавал ей приказания. Изящный и быстрый стальной зверь слушался его беспрекословно. И когда на всей скорости автомобиль вонзился в темноту, он походил на чудесное животное, несшее на себе фантастического всадника в черных одеждах, который плакал и смеялся, крича ветру, ночи и дороге свою нестерпимую боль. Однако эта бешеная езда длилась недолго. Как всадник натягивает удила скачущему во весь опор коню и внезапно останавливает его, чтобы легко соскочить на землю, так Фантомас, резко нажав на тормоза, остановил полет своего автомобиля, еще промчавшегося вперед на невращающихся колесах и послушно застывшего у обочины. Бандит вышел из машины и огляделся. - Кажется, здесь, - тихо сказал он. - Вон поезд. Он должен быть где-то там... Я заставлю его сказать все, черт возьми! Взгляд Фантомаса был ужасен. Бандит находился возле товарного вокзала, где стоял поезд Барзюма. Вдруг он прервал свой монолог. "Кто-то идет, - подумал он. - Спрячемся". Но прятаться было негде. Насколько хватало глаз, была видна только голая насыпь, прочерченная рельсами. Вдали чернела расплывчатая масса специального поезда, кое-где освещенного огнями. "Что делать?" - думал Фантомас. Решать надо было быстро: шаги все приближались, и его вот-вот могли обнаружить. А бандит вовсе не хотел, чтобы его увидели. Фантомас распластался на земле и, превратившись в едва различимое пятно, слился с мраком ночи. Действие трагедии стало разворачиваться стремительно. Приближавшийся человек, конечно, не подозревал, что дорога его ведет к Фантомасу, находившемуся уже всего в нескольких метрах. Он шагал уверенно, спокойно, засунув руки в карманы и насвистывая чардаш. Сначала Фантомас увидел лишь какой-то силуэт, затем разглядел всю фигуру, и вдруг его взгляд упал на ноги прохожего. - Сапоги, - прошептал бандит. - Он тоже носит сапоги. Неужели... Фантомас задрожал, как в лихорадке. Его волнение усилилось еще больше, когда ничего не подозревавший человек остановился, чиркнул спичкой и поднес ее к сигарете. Крошечный язычок пламени на какое-то мгновение осветил его лицо! Фантомас вскочил. Он возник из ночи так неожиданно, что прохожий, полагавший, что вокруг никого не было, от растерянности уронил спичку. Мрак снова все поглотил. - Кто здесь? - крикнул человек. Фантомас начал молча приближаться. - Эй! Кто здесь? - повторил свой вопрос человек. Фантомас подходил все ближе и ближе. - Отвечайте! Или будет хуже! Предупреждаю! - кричал незнакомец. Это уже была явная угроза. Фантомас только рассмеялся. Тогда в третий раз раздался голос прохожего: - Человек или дьявол - все равно! Иди сюда! Я погляжу тебе в лицо при свете! Что ты делаешь здесь, около поезда? На этот раз Фантомас ответил: - Жерар, это я, Фантомас... Я жду тебя... Это, в самом деле, был укротитель, которого бандит разыскивал с самого наступления ночи. Услышав голос Фантомаса, Жерар вздрогнул: - Как? Это вы... опять? Это уже слишком, Фантомас! Но в это мгновение Гений зла положил руку на плечо дрессировщика. - Молчать и не двигаться! - приказал он. - У меня к тебе серьезный разговор. Пошли. - Никуда я не пойду, - запротестовал Жерар. - Я же тебе сказал, Фантомас, что стал честным человеком и не хочу иметь с тобой никаких дел. Лежавшая на плече рука Фантомаса дрогнула... Жерар повторил: - Иди отсюда, Фантомас. Я твой бывший компаньон, и мне не хотелось бы тебя закладывать... Я тебе уже говорил это... Всего несколько часов назад, сегодня... Звук застрял в горле укротителя. Фантомас отпустил его плечо и, молниеносным движением схватив за горло, стал медленно и безжалостно душить. - Ты пойдешь со мной, - хрипел бандит. - Пойдешь. Я хочу все знать... Слышишь? Все! Лицо Жерара посинело. Глаза вылезли из орбит. Теряя сознание, он рухнул на землю. Тогда, подняв ногу, Фантомас вдавил каблук в лицо несчастного. - Падаль, - прохрипел бандит. - Как я тебя ненавижу... за эту ненависть ко мне, которую ты породил в... Еще долго и явно с удовольствием, Фантомас бил ногами дрессировщика. - Дурак! - наконец остановившись, проговорил бандит. - Потерял сознание. Властитель ночи наклонился над своей жертвой и, обхватив безжизненное тело, взвалил его себе на спину и побежал к машине, явно не ощущая тяжести ноши. Сбросив Жерара на сиденье, он нажал на стартер и бешеная гонка в ночи продолжилась. Через час машина катилась уже в совершенно пустом поле. Фантомас, которого, видимо, преследовали ужасные мысли, вдруг расхохотался. Дьявольский смех длился несколько секунд. Затем голосом, от которого затрепетали бы самые бесстрашные сердца, бандит проговорил: - Теперь я все узнаю... все! Он остановил машину, вышел, зажег фары и, заметив, что его ботинки и брюки в крови, презрительно пожал плечами и безразличным тоном сказал: - Пожалуй, я бил сильнее, чем полагал. Затем он подошел к заднему сиденью, на котором лежал Жерар: - Он все еще не пришел в себя. Тем хуже... Сейчас мы его приведем в чувство. И, как припев страшной песни, стал повторять: - Он у нас заговорит. Я хочу все знать... все... все... Фантомас бросил на дорогу тело укротителя. Тот не подавал никаких признаков жизни. Тогда бандит нагнулся над багажником, достал канистру, облил ноги Жерара бензином, чиркнул спичкой и кинул ее на несчастного. Жуткая боль пронзила дрессировщика. Мучительный стон и страшный вопль исторглись из его груди: - На помощь! Помогите! Но Фантомас уже набросил покрывало на тело несчастного. Сначала подвергнув жизнь дрессировщика опасности, теперь, рискуя своей, он ее спасал. Огонь погас, но Жерар все еще корчился от боли, катаясь по земле. Не обращая внимания на жалобы и стоны и даже не осознавая всего ужаса содеянного, Фантомас схватил Жерара за плечи, оттащил к краю дороги, прислонил к дереву и расстегнул воротничок на шее умирающего. И все время, пока он занимался Жераром, Фантомас не переставал его спрашивать, задыхаясь так же, как и он: - Жерар, ты меня слышишь? Ты меня понимаешь? Ты можешь мне отвечать? - Фантомас, - наконец прохрипел тот. - Зачем ты меня мучаешь? Что я тебе сделал? Вчера ты мне говорил... Встав на колени, Фантомас почти вплотную приблизил свое бледное и залитое потом лицо к изуродованному лицу несчастного. Глаза его горели страшной ненавистью. Бандит был вне себя. - Молчи, Жерар! - ответил он. - Вчера ты видел не меня... Я с тобой не разговаривал! Но сейчас это не имеет значения для тебя. Ты умрешь, Жерар. Но прежде ты должен мне сказать всю правду... Слышишь? Услыхав ответ Фантомаса, несчастный, похоже, немного пришел в сознание. Понимал ли он, что от него требовал Фантомас? Знал ли он, что так страстно желал узнать Гений зла? Догадывался ли он, на что намекал злоумышленник? Несомненно. Огромным усилием воли Жерар попытался придать твердость своему голосу. - Фантомас, - произнес он, - никогда я не скажу тебе правды. Ты никогда не узнаешь того, что так тебе хочется узнать. - Тогда ты умрешь, - прохрипел бандит. - Пусть! - Ты умрешь в жутких муках. - Невозможно страдать больше, чем я уже страдаю, - с бледной улыбкой на лице ответил умирающий. - Впрочем, может, этим я искуплю свою вину... Наклонившись над тем, кого он убивал, вперя в него безумный взгляд, Фантомас, казалось, хотел проникнуть в мозг Жерара. Эта жуткая сцена продолжалась несколько секунд. - Жерар! - воскликнул бандит. - Ты должен говорить! Ты не имеешь права унести с собой тайну... Только ты ее знаешь... Сжалься надо мной... Гляди - я тебя прошу, умоляю! Жерар, вспомни Натал... Ты мне был товарищем... Ты меня узнаешь? Глаза несчастного постепенно стекленели, губы синели, нос заострялся. Приближалась агония. - Жерар! Жерар! - хрипел Фантомас. - Говори же... Едва слышным голосом укротитель пролепетал: - Фантомас, я знаю, что тебе хочется узнать. Но я также знаю, что не должен тебе этого говорить, потому что ты безжалостен. Вот ты говоришь о степях Натала, моей родины. Если бы ты знал, как ясно я вижу в эту минуту себя в детстве! Фантомас, ты был моим злым гением! Это ты сделал из меня то, что я представляю собой сейчас: бывший каторжник, вынужденный скрываться изгой! Фантомас! Вот моя месть: ты ничего не узнаешь! Я тебе ничего не скажу! Фантомас так низко наклонился к несчастному, что едва не касался его лица. - Нет! - зарычал он. - Ты заговоришь! Не сомневайся, Жерар... Я вырву у тебя эту правду... Это еще не все твои мучения... Лучше выкладывай свою тайну... Ну! Говори же! Но тот потерял сознание снова. Слышал ли он еще Гения зла? Понимал ли его безумные заклинания? Фантомас в отчаянии заломил руки. - Я не хочу, чтобы ты умер, не рассказав! - кричал он, тряся умиравшего и хлеща его по лицу. - Э, нет! Ты еще помучаешься! Ты заговоришь! Жерар захрипел. Хрип то утихал, то становился громче и громче, наполняя собою ночь. - Говори! Говори же! - приказывал Фантомас тому, кто уже практически был трупом... Гений зла, ужасный мучитель достал из кармана нож и вонзил его в руку умиравшего. - Говори! Или я подожгу тебя снова! Ну давай! Говори! Возвращенный в сознание нестерпимой болью, причиненной ранами от кинжала, Жерар взмолился: - Хозяин! Пожалей! Прости! Не мучай! - Говори! Но губы умиравшего снова сомкнулись. Тогда Фантомас поднялся, взял канистру и еще раз облил его ноги бензином. - Сейчас ты умрешь, - произнес безжалостно бандит, снова обращаясь к дрессировщику. - Но можешь избавить себя от новых мучений... Ну? Будешь говорить? - Нет. - Тогда пеняй на себя. И он зажег спичку. В тот самый момент, когда Фантомас сделал вид, что собирается поджечь горючую жидкость, вне себя от боли, Жерар позвал бандита. От страха голос умиравшего, казалось, стал тверже, и Жерар отчетливо произнес: - Фантомас! Не надо! Я все скажу... Гений зла склонился над своей жертвой. - На! Понюхай! - сказал бандит и поднес к носу умиравшего пузырек с едко пахнувшей солью. Затем он приподнял Жерара, посадил поудобнее и с дрожью в голосе попросил: - Говори же! Говори! Жерар спросил, с трудом выговаривая слова: - Разве не с тобой я разговаривал на крыше вагона? Разве не ты хотел отобрать у меня банкноты? - Забудь, - прервал его бандит. - Какое это теперь имеет значение! Нет, это был не я... Продолжай! Говори! И Фантомас умоляюще сложил руки. - Говори же скорей! Сейчас ты умрешь и тогда все пропало... В это мгновение глаза Жерара закрылись. Муки его были страшными. Ноги невыносимо жгло. Кровь сочилась из многочисленных ран. Все это истощило его силы. Жерар с трудом собрался с мыслями. Он был между жизнью и смертью. - Фантомас, - пролепетал он. - Я скажу тебе то, что ты хотел узнать, но поклянись... На мгновение Жерар замолчал. Болезненная судорога перекосила его лицо. Успеет ли он сказать прежде, чем умрет? Фантомас склонился к его губам. На лице умиравшего появилось нечто похожее на успокоение. Вероятно, боль на время утихла. Едва владея языком, дрессировщик произнес несколько фраз. Его голос был так слаб, что бандиту пришлось сильно напрягаться, чтобы разобрать этот лепет. Гений зла слушал рассказ бывшего каторжника Жерара, и лицо его все больше и больше бледнело. Фантомаса трясло, как в лихорадке. Как и укротитель, он страдал... и страдал жутко... Если Жерар мучился от боли физической, то Фантомаса терзали муки душевные. На одном дыхании умиравший рассказал бандиту то, что так сильно ему хотелось узнать. Чтобы закончить рассказ, он собрал все оставшиеся силы. Последние слова его были почти неразличимы. Это была просьба: - Фантомас, я тебе все сказал... Дай мне спокойно умереть. Гений зла поднялся. - Нет! - сказал он, дрожа, как от невыносимой боли. - Нет! Тебе еще рано умирать... Мне нужны доказательства того, что ты мне сейчас рассказал. Бандит извлек из кармана блокнот и, протянув несчастному Жерару листок бумаги, силой вставил ему в руку авторучку. - Напиши! - приказал он. - Напиши все это. - Не могу. - Пиши, или я снова буду тебя мучить. Фантомас тряхнул свою жертву за плечи, как бы стимулируя его последние силы. Белой обескровленной рукой укротитель написал всего несколько слов, сделав для этого невероятное усилие воли. Начались предсмертные конвульсии. Глаза Жерара закатились. Рот перекосило... Кровавая слюна потекла изо рта... Жерар захрипел. - Боже мой! - застонал Фантомас. - Он ничего не сможет написать! Фантомас наклонился над листком бумаги, на котором Жерар криво написал: "Я признаюсь, что убил..." Бандит прочитал. Взгляд был безумен. Он схватил руку умиравшего и поднес к бумаге: - Подпиши! - закричал он ему прямо в ухо. - Подпиши! Подпиши! С невероятным трудом Жерар начертил свою подпись. И в то время, когда Фантомас пытался разобрать написанное, Жерар опрокинулся на спину. Тело его затрепетало в конвульсиях, и через мгновение все его члены одеревенели. Затем последняя судорога искривила рот. В ночи раздался вопль оборвавшейся жизни. Жерар скончался. Двадцатью минутами позже тело несчастного было брошено на дно ямы и завалено ветками. Фантомас завел машину. Смертельно бледный и даже не пытавшийся скрывать слезы, раздавленный отчаянием, он мчался во мраке ночи навстречу неизвестности. Глава 24 ПРИЗНАНИЕ УБИЙЦЫ В ту самую ночь, когда с привычной для него жестокостью Фантомас убил несчастного укротителя Жерара, другой человек, а именно Жюв, незаметно проскользнул в поезд Барзюма и, переходя из вагона в вагон, пытался отгадать, кто из обитателей купе еще не спал. Одет Жюв был зловеще: фрак, черная полумаска и черные перчатки! Все это делало его до странности похожим на легендарного Гения зла. С какой целью полицейский загримировался снова? Что делал он ночью в поезде Барзюма? Что искал? Почему время от времени инстинктивно и почти машинально ощупывал в своем кармане заряженный и готовый к бою браунинг? У Жюва, разумеется, не было никаких злых помыслов. Он лишь старался осуществить разработанный днем план действий. Разговор с укротителем Жераром, принявшим его за Фантомаса, естественно, сильно заинтриговал полицейского. Жюв отлично помнил, какую роль играл много лет назад в долинах Натала человек, ставший теперь главным дрессировщиком в цирке Барзюма. Он вовсе не забыл, что Жерар был правой рукой Фантомаса, когда тот еще назывался Гарном и жил в стране буров, где у него родилась дочь, знаменитая Элен, замешанная в бесчисленные мрачные истории. Вполне вероятно, что Жерар прекратил сношения с Фантомасом! Вполне вероятно также, что порвав с прежней жизнью, бывший каторжник стал человеком честным. Но все это не избавляло от размышлений о том, что по странному совпадению Жерар оказался в одном поезде не только с дочерью Фантомаса, ставшей невестой Фандора, но, возможно, еще и с самим Фантомасом! И чем больше думал полицейский о загадочных событиях, свидетелем которых он стал, тем больше убеждался, что Гений зла находится где-то рядом и, укрывшись в поезде, выслеживает дочь. Разговор Жюва с Жераром был довольно продолжительным. Увидев залитые кровью банкноты в руках укротителя, полицейский подумал, что как раз он и был настоящим убийцей англичанина Гаррисона и посла Гессе-Веймара, князя Владимира. Однако, благодаря своему тонкому чутью, Жюв вскоре почувствовал, что ошибался относительно Жерара. Отвечая Жюву, которого он принимал за Фантомаса, укротитель говорил, без сомнения, откровенно, находя интонации, исходившие из сердца, защищался с нескрываемым гневом и отчаянной непосредственностью. - Черт возьми! - сказал себе Жюв, расставаясь с Жераром. - Три тысячи чертей! Похоже, я ошибаюсь, и Жерар ни в чем не виноват... Возвращая деньги Жерару, Жюв уговорил его подарить пятнадцатый банкнот, более других испачканный кровью, на котором отпечаток большого пальца был виден особенно четко. В руках полицейского такая улика была страшным оружием, ценным подспорьем в расследовании. Целый день Жюв скрупулезно изучал этот отпечаток, измеряя, фотографируя и воспроизводя его всевозможными способами. Только в полночь Жюв пришел к определенному выводу, который явно не был для него слишком приятным, но который он со свойственной ему откровенностью признал: "Я был неправ! Этот кровавый след оставлен не Жераром. Убийца не он. Укротитель невиновен!" В этот момент полицейский со всей тщательностью сравнивал отпечаток, обнаруженный на банковском билете, с тем, что был оставлен конюхом Леопольдом. Никому не говоря, этот отпечаток Жюв снял с предательски открытого запора клетки с пантерой. Если отпечаток на деньгах был четким и легко идентифицировался, то этот, к сожалению, был расплывчатым, наполовину стершимся. Но сравнение их приводило к страшному выводу, значение которого трудно переоценить. В час ночи Жюв внезапно остановил свою работу. - Нет, до тех пор, пока я с ним не поговорю, сердце мое будет не на месте, - сказал полицейский. - Пусть Жерар скажет то, что знает, а знать он должен немало. Уже стоя на пороге, Жюв засомневался: кем представиться укротителю? Жювом или, наоборот, снова попытаться предстать в облике Фантомаса? Никогда не принимавший скороспелых решений, полицейский после долгих размышлений пришел к гениально простому плану действий: "Если я Жерару представлюсь Жювом, то навсегда останусь в его глазах Фантомасом. Если же, наоборот, я появлюсь в виде Фантомаса, то мне не составит большого труда при необходимости размаскироваться и показать, что я в действительности Жюв, а не Фантомас..." Утвердившись в своем намерении, полицейский принялся тщательно гримироваться. И еще до наступления утра проник в поезд Барзюма, надеясь найти Жерара, чтобы любой ценой узнать правду. Эти поиски не оказались успешными для Жюва, поскольку прошедшей ночью Жерар был убит Фантомасом. В купе дрессировщика он, естественно, никого не обнаружил. - Н-нда-а, - произнес он хмуро, - уж не перепугался ли наш герой? Рой новых подозрений закружился в голове полицейского. Не подался ли дрессировщик в бега, испугавшись вопросов, неожиданно вставших перед ним? Если он виновен, то вполне логично предположить, что укротитель, которого застали за пересчитыванием краденых денег, посчитал разумным оставить Барзюма на следующее утро. Внезапно прервав свои рассуждения, Жюв сказал себе, пожав плечами: - Стоп! Отставить! Я веду себя, как дурак... Всю вторую половину дня я трудился, чтобы прийти к выводу, что кровавый след на деньгах принадлежит не Жерару, а теперь начинаю подозревать человека на том лишь основании, что его нет дома. То, что Жерара нет в купе, - это еще ничего не значит! Оказавшись в Кельне, многие артисты цирка поселились в гостиницах, где комфорта значительно больше, чем в поезде. Таким образом Жюв пришел к заключению, что после представления Жерар вполне мог поехать не сюда, а в отель. "Итак, поиски обещают быть не очень быстрыми", - подумал полицейский. В тот же миг на ум ему пришла новая мысль: не болтает ли сейчас дрессировщик с кем-нибудь из приятелей здесь же, в поезде? И тут же воскликнул: - Черт побери! А не сидит ли он у Элен? Крайне осторожно, стараясь не шуметь, и готовый при первой же опасности скрыться, Жюв крался вдоль поезда. Увы! Чем дальше продвигался полицейский, тем больше убеждался, что его предположения безосновательны. Совершенно очевидно, что у Элен никакого Жерара не было: в ее купе свет не горел. В этот поздний час мало кто из циркачей бодрствовал. Кроме того, Жюв вспомнил, что укротитель никогда не ездил в город, стремясь постоянно держать своих свирепых подопечных под контролем. - Где же, черт возьми, он может быть? - пробормотал полицейский. И в двадцатый раз, хотя и гнал от себя это подозрение, Жюв подумал, что Жерар сбежал. Измученный бесплодными поисками,