н тер лапой свою пасть, проводил по кровоточащей ране розовым языком. Но затем с глазами, сверкающими от бешенства, с обнаженными клыками он совершил второй бросок и смело вцепился в жирный затылок крысы, сжав челюсти. С этого момента почти побежденное животное извивалось в неслыханных мучениях, и напрасно его когти проникали в грудь пса, последний не шевельнулся. Потом крыса издала пронзительный визг и упала, став вялой и неподвижной. Кровь хлынула из ее ноздрей. Бульдог, выпустив крысу, разглядывал ее с любопытством своими большими круглыми глазами, казалось, плохо понимая, почему этот противник, сопротивляющийся столь яростно несколько мгновений назад, теперь не двигается, не нападает на него. Раздались аплодисменты, и среди тех, кто хлопал особенно горячо в честь победы бульдога, находился человек, внешний вид которого и фигура привлекли внимание Зизи и вызвали восхищение. "Здорово, - подумал грум. - Ничего не скажешь! Похоже, он кого-то разыскивает..." Мужчина был одет изысканно, утонченно, если не в высшей степени элегантно в коричневый с красной полоской костюм. Тяжелая цепочка золотых часов красовалась на его жилете, тоном светлее пиджака. Его желтые ботинки блестели. На голове он носил шляпу-котелок, лихо надвинутую на уши. Своей манерой держаться он выделялся в этом обществе сомнительной репутации, состоящем из бродяг и проституток. И между тем, он чувствовал себя совершенно непринужденно среди этих людей. У него были красивые черные глаза, тщательно выбритое лицо, густые усы, навощенные на концах. "Вероятно, букмекер", - подумал Зизи. Не желая признаться самому себе, он завидовал выправке этого человека, его крепким плечам, высокому росту. Но внезапно Зизи прервал свои размышления и закричал: - Кто это толкает меня в спину? Но, повернув голову, удивился: - Гаду? Перед ним стояла старая женщина, сгорбленная, опирающаяся на палку. Она была закутана в шаль, когда-то многоцветную, но под воздействием дождя и солнца давно уже выцветшую и получившую теперь зеленовато-коричневый оттенок. Женщина была безобразной, какой-то неопрятной. Она надела на свои волосы грязно-серую шляпу с пером, лишенным свежести, причем, шляпа сидела косо на ее голове. Из-под кружевной изношенной юбки виднелись ее большие ноги, обутые в стоптанные башмаки. Вид у нее был суровый, нелюдимый. - Да, это я, Гаду, - ответила она. - Вот уже более получаса я жду тебя, бездельник! Зизи извинился, подчиняясь превосходству, благодаря которому эта зловещая женщина, казалось, влияет на него. Он принял, однако, непринужденный вид и сказал: - Вот уже более двух часов, как я понапрасну вас дожидаюсь. Старуха сухо прервала его: - Ты пришел едва ли десять минут назад и остался глазеть на представление вместо того, чтобы найти меня... Да, я видела... Тебе хорошо известно, что я знаю все! - Разве? - спросил загадочно Зизи, подумав о том, как она удивится, когда узнает о его новой работе. Но, к его большому удивлению, подлая старуха отвела Зизи в сторону и сказала ему: - У тебя новые хозяева... Вспомни-ка, что я тебе предсказала восемь дней тому назад. - Черт возьми! - удивился Зизи. - Это действительно так. И как ты могла все отгадать, матушка Гаду?.. Но вдруг он разразился хохотом. - Бог мой, - продолжал он, - не надо быть особенно мудрым, чтобы догадаться об этом. Ведь я не ношу более ливреи посыльного из ресторана, и на моей фуражке написано, что я работаю у аристократов. - Разве на ней написано, что ты работаешь у барона де Леско на улице Спонтини? Ну? Кто же прав, бездельник?.. Зизи опустил голову. Гаду, раздвинув толпу, отошла в сторону и тихим голосом сказала Зизи: - Ты должен выбалтывать мне все, что узнаешь о своих новых хозяевах. - Черт возьми, хватит делать из меня доносчика! У тебя на уме какие-то особые делишки, если ты устраиваешь мне допросы... - Что?.. Что ты сказал? - угрожающе спросила старуха. - Берегись, мой мальчик! Не устраивай скандалов! Иначе это тебе дорого обойдется! Стараясь миролюбиво прийти к соглашению, Гаду опустила в руку Зизи монету в двадцать су, что должно было смягчить сомнения грума, затем мегера повела наставительную беседу самым нежным голосом: - Поговаривают, что у этой душеньки баронессы, у которой ты служишь теперь, кроме законного мужа есть еще один тип... Ты должен следить за ней и сообщать все мне. Зизи собирался спросить у старухи, что же ему придется делать, но ее взгляд предупредил его. "А вообще-то, чем я рискую?" - подумал он. И Зизи рассказал: - Уверен, что у нее должен быть кто-то, а, в общем, они не мешают друг другу... Так, в первый вечер моей службы какой-то тип прибежал неожиданно и влез в окно, чтобы сразу попасть в курятник. Его зовут... Старуха Гаду прервала его: - Плевать я хотела на его имя... Я знаю, это был доктор... Итак, что же произошло? - Я слышал, как они ругались... хотя, казалось, они были увлечены друг другом... Потом этот тип смотался также через окно. Он драпал по саду... - Хорошо, - сказала она. - Что же ты заметил на другой день? - На другой день, - продолжал колеблясь Зизи, - ну, конечно же, хозяин вышел рано утром до второго завтрака и вернулся только поздно ночью. - А хозяйка? - Хозяйка вышла в два часа как раз, когда я смог освободиться, я шел за ней... Мне не терпелось узнать, где же свил гнездышко ее любовник... - И ты узнал? - прервала старуха Гаду. - Да, на улице Жирардон на Монмартре. Я волновался, что влип, слишком досаждая ей... Она была очень раздосадована, как будто у нее какие-то неприятности... В таком же состоянии она покидала улицу Жирардон. Потом она наняла такси и вскоре вернулась на улицу Спонтини. - Улица Жирардон? - переспросила удивленно старуха, как бы захваченная врасплох. - Что заставило тебя подумать, что именно там живет ее любовник? - Просто так предположил. - Хорошо... И это все, что ты знаешь? - Да, все. Старуха снова спросила: - Что сегодня поделывает баронесса? - Я не знаю, матушка Гаду, так как сегодня, воспользовавшись тем, что дворецкий Дезире навострил лыжи, я сразу же прошмыгнул через дверь, чтобы прийти к тебе на свидание. Старуха вынула из-за корсажа серебряные часики. - Без четверти шесть, - сказала она. - Убирайся и живо! Мне нужно, чтобы ты еще остался на этом месте, постарайся там продержаться как можно дольше и извинись за свои шалости. Сматывайся быстро! Однако Зизи не двигался. Его взгляд вновь остановился на элегантном мужчине, уже привлекшем его внимание несколько минут назад. - Кто этот человек? - спросил он у Гаду, убежденный, что старуха должна все знать. Она действительно все знала и ответила: - Это бразилец Альфонсо. Самый красивый и дорогостоящий мужчина... Чтоб мне провалиться на этом месте! - Чем он занимается и что продает? - спросил Зизи. Старуха, как бы сомневаясь, посмотрела на грума, затем, немного поколебавшись и пожав плечами, ответила: - Ничего особенного... путешествует, занимается торговлей... продает то, что запрещено полицией. Например, опиум... Все это приносит доход, так как запрещено... Кроме того, он занимается еще и другими делами. Зизи улыбнулся, это означало, что он понял последний намек старухи. В этот момент Альфонсо поддерживал степенный разговор с маленькой рыжеволосой женщиной, дочкой хозяина ратодрома. И Зизи, убегая, крикнул на ходу матушке Гаду: - Я понял, что это значит - заниматься другими делами... И блондинками тоже. Час спустя ратодром опустел. Клиенты мало-помалу уходили, растекаясь по соседним маленьким кафе, низкоразрядным кабакам, расположенным вдоль проспекта Сен-Уэн. Горелка, оставшийся в здании после ухода публики, составлял один за другим ящички с крысами в помещение типа ангара, который он запер на ключ. Затем он пошел побеседовать с хозяином, человеком огромного роста, стоявшим у входа в загон и взимавшим плату с посетителей. В течение десяти минут они упорно обсуждали вопрос о зарплате Горелки и пришли наконец к обоюдному согласию. Волоча ноги, переваливаясь с боку на бок, Горелка шел по проспекту Сен-Уэн в направлении к Парижу. Он брел в вечерних сумерках с опущенной головой, поглощенной своими мыслями. Ну, прямо задумчивый мечтатель! И вдруг внезапно вздрогнул: кто-то дотронулся до его руки. Горелка, совесть которого не была особенно спокойной, не любил сюрпризы подобного рода. Он сразу остановился, затем обрадованно вздохнул. К нему подходила старуха Гаду. - Я хотела бы тебе составить компанию. Я также возвращаюсь в Пантрюш. Они шагали молча, на некотором расстоянии друг от друга, затем старуха Гаду осторожно спросила его: - Нельзя сказать, что у тебя довольный вид, Горелка. Ну, как идут дела? Он гордо выпрямился: - Дела идут... но, между прочим, могли бы идти лучше. - Сколько ты получаешь на ратодроме? - Примерно пятьдесят су. - Нежирно, - заметила старуха. - А слесарное ремесло ты забросил? - Вот те на! - произнес Горелка. - Это ремесло для виду, все равно как вывеска на лавке, а лавка-то пустая, товара в ней нет. Знаешь ли, я корплю на этой работе с утра до вечера! Вот в чем беда... - Понятно, - поддакнула Гаду. - А тебе не подошло бы хорошенькое дельце? Чтобы ты смог заработать... - Чтобы я смог заработать? - переспросил машинально Горелка, который, опасаясь себя скомпрометировать, посмотрел на старуху украдкой, делая вид, что не понимает. Она же семенила рядом с ним, опустив голову, устремив свой взгляд на дорогу, продолжая говорить и, казалось, не замечая, как он внимательно за ней наблюдает. - Добиться удачи можно только одним ударом, одним, но мощным. И если бы я была уверена, что ты не струсишь, то можно было бы состряпать дельце сообща. - Что бы я, да струсил? Этого со мной не бывало, - сказал ворчливо Горелка. Гаду стояла перед ним неподвижно. - Послушай! - Она устремила на него свой взгляд. - У меня есть одно дело, и мне не хватает такого молодца-силача, как ты, но который не стал бы доверять скандальным людям. Горелка слегка побледнел и сказал, запинаясь: - Все эти штуки, когда можно влипнуть, доставляют одни лишь неприятности. Все это вздор. Я не привык решать дела с ходу. - Ну и шутник же ты! - засмеялась Гаду. - С тобой не соскучишься! Даже если вдруг влипнем, если будет все плохо, здесь риска не больше, чем при путешествии в новые земли, откуда возвращаются при деньгах. Президент всегда помилует... - Почем знать? - усомнился Горелка. Но подлая старуха говорила наставительно: - Хорошо известно, что... судьи робеют, относятся попустительски к тем, кто смело водит их за нос, а что касается президента республики... можно быть в нем уверенным. Этот человек, в сущности, добрый дядя, который охотно подписывает помилование. И нечего бояться, я тебе говорю, даже в самом худшем случае. Оглянувшись вокруг и убедившись, что никто их не подслушивает, Горелка спросил: - Да что же нужно сделать-то, скажите, матушка Гаду. Зловещие глаза старухи сверкнули от радости. Она поняла, что отныне этот хулиган завоеван ею. И нужно только проявить достаточную ловкость, чтобы добиться его безграничной преданности. Гаду взяла за руку Горелку, притянула его к себе и сказала игриво: - Знаешь, к любому делу не приступают сразу же, и потом, наконец, хорошо бы, чтобы это прошло незаметно, чтобы не влипнуть... - О чем же идет речь? - прервал ее Горелка, который любил точность во всех делах. - Об одной бабенке, - объявила Гаду, прищурив глаза, - с которой надо бы уладить дело. Помни, если я к тебе обращаюсь, Горелка, значит, считаю, что ты работаешь по-серьезному и не будешь отлынивать от дела... Разговаривая таким образом, Гаду снова искусно сверкнула глазами, и нельзя сказать, чтобы это немного не взволновало Горелку! Намек на его прошлое, сделанный Гаду, имел существенное значение для него. "Вот те на! - подумал Горелка, - уж не сам ли Фантомас подослал ко мне эту старуху? Может быть, действительно, Фантомас?" По правде говоря, неуловимый маэстро ужасов передавал новости о себе через воров. Никто не забыл, однако, что и за Горелкой числился должок, когда он работал под начальством короля ужасов. - Это можно было бы уладить, - начал Горелка. Гаду усмехнулась: - Черт возьми, я правильно подумала. Мы к этому еще вернемся, мой мальчик... Покинув Гаду, Зизи возвратился на улицу Спонтини к шести часам вечера, проскользнув через черный ход для прислуги почти бесшумно, как кошка, которая стремится улизнуть со своей украденной добычей. - Даю голову на отсечение, - говорил себе Зизи, - что я собирал о них сведения только в качестве развлечения! Если я понадоблюсь хозяевам и меня не найдут на месте, это плохо кончится! Ах, черт возьми! Зизи действительно плохо начал на своем месте. Еще прошло очень мало времени с тех пор, как он служил у барона де Леско, но он не отличался ни особенным усердием, ни пристрастием к работе. Он уходил после полудня, слонялся по улицам, не стремясь даже получить разрешение на отсутствие. - Вот что, - решил грум, когда проскользнул в людскую, - дай Бог, чтобы все обошлось! В конце концов, если меня спросят, чем я занимался, то скажу, что начищал до блеска крышу! Но это объяснение было малоправдоподобным, причем, в такой степени, что он стал искать другое. - Между тем, - рассуждал он, - я мог бы навестить мою больную бабушку! Но потом ему показалось, что это опасно! - Что за глупости! - заключил он. - Не следует говорить о больной бабушке. Вдруг им вздумается заняться моей семейкой. Но она столь малопривлекательна, что я бы предпочел, чтобы они о ней ничего не знали. В то время как он рассуждал таким образом, в людскую вошел дворецкий барона - Дезире. - Ты наконец вернулся, проклятый бездельник! - Разумеется, - ответил Зизи. - Вы, наверное, приняли меня за моего брата, мсье Дезире? - За твоего брата? - переспросил Дезире. - Почему же? - Но не меня же вы назвали бездельником. К несчастью, Дезире был не в духе, чтобы шутить. - Помалкивай! - грубо приказал он груму. - И прекрати паясничать! Откуда ты вернулся? - Оттуда, - ответил Зизи, предпочитая не давать определенных ответов. - Ты был в погребе, не правда ли? - Да, - ответил грум, на этот раз не колеблясь, поскольку Дезире еще утром приказал ему убрать туда бутылки. Но Зизи не везло. Едва он сказал неправду о том, что "вернулся" из погреба, как дворецкий резко схватил его за руку и встряхнул: - Ну что же, если это так, тебя ждет хорошенькая взбучка от господина барона!.. Хозяин в ярости!.. - Почему же? - спросил Зизи. - Ты разбил семь бутылок. Зизи не ответил... В этот момент его живой ум старался отгадать, правду ли говорит дворецкий, обвиняя его таким образом. Зизи твердо знал, что он не разбил ни одной бутылки в погребе по той причине, что он там не был. Зизи пытался понять, не насмехается ли над ним Дезире? Не стремится ли дворецкий свалить на его голову оплошность, которую только он один мог допустить. Зизи не колебался. - Бутылки, - сказал он. - Да, бутылки большой ценности не представляют! А вот вино, содержащееся в них, стоит дорого. Но я же не разбивал вино, значит... Зизи еще не успел закончить фразу, как Дезире наградил его тумаком и двумя подзатыльниками, что указывало на то, что дворецкий не обладал чувством юмора. - Вот так случай, - продолжал рассуждать Зизи. - До сих пор существовала связь между бутылкой и мной! И я знаю, какая! Нужно, чтобы оно было слегка замороженным... так как это не шампанское, а другое вино. Предъявите счет! Не разбивайте больше! И довольный тем, что за ним осталось последнее слово, оставив обезумевшего от ярости дворецкого, Зизи вышел из людской, чтобы побродить где-нибудь, побыть в более спокойной обстановке... Было около восьми часов вечера. Гости, приглашенные на ужин, должны были вот-вот начать съезжаться. Как много времени впустую потратил дворецкий Дезире на этого бесшабашного мальчишку! В этот же самый момент в своей комнате Валентина заканчивала вечерний туалет. Накануне молодая женщина вернулась с Монмартра очень взволнованной. Она много думала о своем романтическом приключении, но не могла разобраться ни в его значимости, ни в возможных последствиях. Кто же любил ее? Любил ли в действительности? Не попала ли она в западню, расставленную проходимцем? Эти вопросы задавала себе Валентина, но ей не удалось найти на них ответа. Как трудно было перестать сомневаться! Ей показалось, что ее великолепный кулон был похищен именно в доме на улице Жирардон... Тогда похитителя было бы нетрудно найти! И все-таки она сомневалась! К тому же Валентине показалось, что когда она покидала Монмартр, кто-то шел за ней следом. Может быть, это был воришка?.. Она была так далека от мысли, что это шел ее собственный грум! Когда она была уже одета и оставалось только выбрать драгоценности, Валентина вновь взяла себя в руки. - Хватит, - сказала она решительно. - Я должна перестать думать о том, что произошло со мной вчера. В этот вечер я надену другие драгоценности, и никто не заметит исчезновения моих бриллиантов... Она уже была готова к выходу и приказала своей горничной принести цветы для ее корсажа. - Мадам, не хотите ли вы взять эти прекрасные розы? - спросила любопытная горничная. - Нет, - сухо ответила Валентина. Когда горничная вышла, баронесса долго смотрела на стоящий на круглом столике в углу комнаты букет необычных, неповторимых, чудесных, устрашающих черных роз. Час назад рассыльный принес эти розы на улицу Спонтини на имя баронессы. Визитная карточка отсутствовала, и рассыльный не назвал имени приславшего их мужчины. Нервным движением руки Валентина схватила цветы, смяла их и бросила в мусорную корзину. - Если эти цветы принес мне Юбер, - прошептала молодая женщина, - он мне ответит сию же минуту. Мне не нравятся такие шутки дурного тона... И эти розы внушают мне страх. Она задумалась немного, затем произнесла с сомнением в голосе: - Но разве Юбер мог прислать мне черные розы? Как раз в этот момент вошла горничная и сообщила молодой женщине: - Господин Асторг уже прибыл, и господин барон предупредил, что он сейчас спускается в салон. Глава 8 ЗАГАДОЧНЫЙ ОСОБНЯК Фандор и Жюв шагали взад и вперед по улице Лафайет, с воодушевлением обсуждая свои дела. Они позавтракали вместе и собирались уже расстаться. Разумеется, в момент расставания они снова вспоминали о тысяче вещей, которые хотели бы сказать друг другу. К тому же они оба были грустными и казались очень озабоченными. - Жюв, - сказал Фандор, пожимая плечами с подавленным видом. - Ваша железная логика нас никогда не подводила. Признайтесь, что мы находимся просто в ужасном положении. Начиная с трагических событий в Булони, мы все время впутываемся во всевозможные авантюры... идем наугад... проводим расследование вкривь и вкось. Фандор остановился, он слегка постукивал ногой. Жюв, опустив голову, прислушивался, не отвечая. - Поскольку, - продолжал Фандор, - мы не имеем никаких известий от тех, кого следовало бы снова найти. Фантомас исчез... Его сын Владимир, по всей вероятности, он действительно является его сыном, исчез также таинственным образом... в толпе людей, прибывших на праздник, и до сих пор мы не можем напасть на их след... Никто не видел с тех пор Фирмену... Ваши самые искусные сыщики никогда не обнаруживали на месте того, кого искали. На какую-то секунду Фандор замолчал, болезненная судорога исказила его лицо, затем он снова начал говорить глухим голосом: - Что касается Элен, дочери Фантомаса, моей бедной Элен... Мы даже не знаем, жива ли она! С трудом сдерживаемые рыдания слышались в голосе молодого человека. Добрейший Жюв, с досады покусывая губы, старался его утешить. - Фандор, - заявил он, - не стоит поддаваться унынию!.. К тому же ты преувеличиваешь. Мы знаем с тобой, что Элен жива, поскольку в Булони через Малыша, которого ты остановил, она передала тебе послание... следовательно... Но Жюв вынужден был прервать свою речь. Фандор ухватил его за лацканы сюртука. - Жюв, - простонал журналист, - ее послание только оживило мое горе! Да! Несомненно! Элен жива! Но где она? Мы не можем даже выдвинуть малейшую гипотезу!.. Этот Малыш, о котором вы мне говорите, является, как и Бузотер, частью ярморочных деревянных коней. Но они также нигде не найдены. Вы же проводили розыск этой карусели по всей Франции, даже в целом мире. Все напрасно! Нигде, нигде ее нет! Голос Фандора, казалось, потонул еще раз в сдерживаемом рыдании. - Жюв, - заключил молодой человек, - сталкивались ли вы с ситуацией более трагичной, чем моя? Любить так, как я люблю, и при этом опасаться потерять свою возлюбленную. Слушая друга, Жюв сделал над собой усилие, стараясь не показывать своего подавленного настроения. - Конечно, мой дорогой, - начал Жюв, - все это не так весело. Но в конце концов все определится. Я изменил пословицу, Фандор: там где любовь, там и надежда! Ты любишь и любим! Надейся! Жюв остановился на секунду, потом закончил: - Мне не хотелось бы тебя, Фандор, моего соратника по совместной работе уже в течение десяти лет, утешать так глупо и банально. Вспомни наши предыдущие приключения. Много раз мы уже думали, что навсегда потеряли след Фантомаса, затем в один прекрасный день его фантастический силуэт вновь возникал перед нами. И опять новая борьба, новые сражения, иногда новые победы! Мужайся, Фандор! Не поддавайся унынию, ведь ты любишь и любим! Я уверен, что когда-нибудь вы будете наслаждаться счастьем, которое заслужили... Жюв говорил тепло и очень взволнованно. С отеческой сердечностью он тряхнул руку Фандора и сказал ему: - Мужайся, мой дорогой, никогда не сдавайся! Не чувствуй себя побежденным! Всегда будь готов к борьбе! - Я понял, - прервал его Фандор. - Нужно уйти с головой в работу. Это лучший способ как-то заглушить горе. Но мне так тяжело, Жюв... Ну что же, пора браться за дело! До вечера, Жюв. Фандор порывисто сжал руку своего друга. Затем, не сказав более ни слова, удалился. Что тут поделаешь? Этот симпатичный молодой человек страдал, мучился. Он искренне и горячо любил дочь Фантомаса, Элен, не подозревая даже, в какой трагической ситуации она находится. Фандор, в чем он только что признался Жюву, действительно старался не поддаваться унынию. И чтобы отвлечься от мрачных мыслей, ввести в заблуждение своих противников, он решил заняться делом и стал работать репортером в газете "Столичные новости". Он работал лихорадочно, увлеченно... Итак, покинув Жюва, Фандор поспешил на работу, в редакцию. Но едва он вошел в контору и приступил к работе, как служитель тихо постучал в дверь. - Войдите, что случилось? - спросил Фандор. - Какая-то дама хотела бы видеть редактора уголовной хроники. Жером Фандор улыбнулся, услышав, как теперь его величали в обществе. И все это из-за его многочисленных приключений и той роли, которую он неоднократно играл в борьбе, предпринятой обществом против Фантомаса. - Кто она? - Вот визитная карточка... Репортер взглянул на протянутую привратником визитную карточку. Он прочел простое имя: "Баронесса де Леско". - Пусть войдет, - приказал Жером Фандор, которому это имя ничего не говорило. И подумал: "Мне надо хоть чем-нибудь заняться... Обязательно придумать что-то, иначе я сойду с ума". Накануне этого дня Морис Юбер, отвечая на упреки баронессы де Леско, с неоспоримой искренностью уверил ее, что он не посылал ей никакого букета черных роз. Сначала Валентина не хотела поверить, но затем она вынуждена была признать себя сраженной его аргументами и сделать вывод о его непричастности к появлению столь зловещих цветов. Когда оказалось, что Морис Юбер не посылал ей столь интригующие цветы, Валентина пришла к выводу, что он не может быть тем необычным и подозрительным типом, который преследует ее своими ухаживаниями. И все-таки молодую женщину почти не тронул столь утонченный подарок. Чем больше она рассуждала, чем больше думала о таинственных приключениях, жертвой которых она стала, тем более неоспоримым казалось, что человек, который ухаживает за ней, является подозрительным мошенником. "Застежка на моем кулоне была прочной, цепочка из платины только что проверенной, - думала Валентина. - Я не могла потерять кулон. Его у меня украли. И это сделал таинственный незнакомец с улицы Жирардон". И, ужаснувшись, молодая женщина попыталась распутать малоприятную интригу... Несомненно, вор принял во внимание ее страх перед скандалом, рассчитал, что придя тайком в его дом, она не осмелится в дальнейшем подать жалобу, и вследствие этого его поступок останется безнаказанным. Однако если так рассуждал подлый субъект, попытавшийся смутить ее словами любви, использовавший свои эмоции для ограбления, если мошенник, превратившись в шантажиста, подумал, что проявил достаточное коварство, то он глубоко ошибался. - Тем хуже для меня! Тем хуже для него! - решила Валентина на следующее утро, заканчивая свой туалет. Молодая женщина знала, как и весь Париж, имя Жерома Фандора. Кроме того она знала, вероятно, по светским разговорам, что журналист соединяет в себе безупречный такт с профессионализмом. Она решила разыскать его. - Этот авторитетный человек мне поможет, - надеялась Валентина. - И ведь я уже знала его раньше... хотя он об этом не догадывался. Не колеблясь более, под предлогом пешей прогулки она отправилась в редакцию журнала "Столичные новости", чтобы посоветоваться с тем, кого обычно называли "полицейским репортером". Увидев входящую баронессу де Леско, Жером Фандор встал, чтобы учтиво поприветствовать ее, и придвинул к ней кресло. Он осведомился о назначении ее визита и, не прерывая ее и, казалось, не удивляясь, выслушал подробное повествование молодой женщины. - Мадам, - объявил наконец Жером Фандор тоном холодной вежливости, являющейся свидетельством большой галантности, - я безгранично предан вам и обещаю строгое соблюдение тайны, но я хочу узнать, не беспокоит ли вас опасность огласки. - Нет, это меня совершенно не беспокоит. - Хорошо, мадам. Значит, решено... Но вы очень эмоциональны, мадам. Это видно, это естественно... Фандор улыбался, так как чувствовал, что Валентина поставлена в затруднительное положение, затем он заговорил очень просто: - Мадам, если я вам обещаю соблюдение тайны, то, с вашей стороны, вы должны мне доверять. - Мсье, я считаю, что если я пришла сюда... - Вы пришли сюда, мадам, может быть, только потому, что поддались своим чувствам! Я задам вам несколько вопросов и прошу вас искренне ответить на них, особенно на три. - Я готова, мсье. Фандор отклонился назад в своем кресле и посмотрел на Валентину в упор: - У вас есть любовник, мадам?.. Услышав такой внезапный вопрос, Валентина вздрогнула, но бойко ответила: - Нет, мсье! - Тем лучше!.. Подозреваете ли вы кого-нибудь? - Я никого не подозреваю. - Итак, позволите ли вы мне быть категоричным и сделать все для того, чтобы найти ваши драгоценности? Не будете ли вы стремиться пощадить вора и предпочтете потерять ваш кулон скорее, чем рисковать, увидев этого человека арестованным? Задав последний вопрос, Фандор, казалось, занялся перелистыванием бумаг, но на самом деле журналист не терял из вида тонкого лица Валентины. Ему казалось очевидным: или молодая женщина была искренней, сказав ему, что не имеет любовника и для нее безразлично, если арестуют вора, или, наоборот, она солгала ему, и в этом случае ее тайная стыдливость осложнит его задачу, и ему придется действовать тогда осторожно. Но Фандор вскоре получил дополнительные данные. - Мсье! - воскликнула молодая женщина. - Я была бы так рада, так счастлива, если бы вы арестовали мошенника! Это вор и ничего более. Я полагаю, что если бы он захотел вызвать скандал, то вы смогли бы справиться с ним, и поэтому... - Успокойтесь, мадам, - прервал ее Фандор. - Я надеюсь, что в течение двух суток вам будут возвращены ваши драгоценности. Я убежден, что вы имели дело с шантажистом... И все уладится. Встав, журналист подчеркнул, что прием окончен. Валентина спросила его: - Должна ли я снова прийти сюда, мсье? - Нет необходимости, мадам, я вас уведомлю, как только мои поиски дадут результат. Спустя четверть часа после того, как баронесса де Леско возвратилась на улицу Спонтини, тронутая теплым приемом, который ей только что оказали, и очень надеясь, что журналист постарается отыскать ее бриллианты, Фандор в мягкой шляпе, опираясь на тяжелую трость со свинцовым наконечником и посвистывая, шагал по улице Тардье. - Вернулся ли Жюв, мадам? - спросил он, обращаясь к консьержке. - Еще нет, мсье! - Тогда я пойду прогуляться. Передайте ему, чтобы он меня здесь подождал. - Договорились, мсье. Фандор, будучи жителем Монмартра, хорошо знал расположение улицы Жирардон. Он быстро поднялся по ступенькам, которые вели к Сакре-Кеер, сориентировался, подошел к загадочному особняку. Что же собирался сделать журналист? Просто-напросто он намеревался постучать в дверь дома, где проживал вор, укравший у баронессы де Леско бриллианты! Согласно приобретенному опыту Жером Фандор не сомневался в выбранном им методе нахождения бриллиантов молодой женщины. Из всех преступников шантажисты наиболее трусливы по своей природе, и поэтому их легче всего брать на испуг. Фандор считал, что достаточно только предупредить человека, который мошенническим способом украл бриллианты, достаточно напугать его, чтобы он покорно подчинился. - Черт возьми! - воскликнул Фандор. - Есть тут... кто-нибудь? И чтобы представить себе гостей загадочного особняка, репортер с силой потянул за колокольчик, который служил звонком при входе в сад. Прошло некоторое время, звонок перестал вибрировать, но никто не вышел, чтобы открыть дверь. - Да, - произнес Фандор. - Уж не глухие ли они там случайно? - И он начал трезвонить сильнее и сильнее, но все было напрасно. - Проклятие! - выругался Фандор. - Обязательно нужно, чтобы они мне ответили. Продолжая звонить, он взялся за ручку двери, пытаясь открыть ее... Дверь была заперта на замок! Фандор пришел в замешательство. Валентина сказала ему, что накануне она беспрепятственно вошла в сад, что ей не пришлось даже звонить, значит, вор изменил тактику. - Ладно, ладно, - проворчал журналист, потрясая створками двери, - посмотрим, за кем будет последнее слово. Фандор сделал несколько шагов, рассматривая со всех сторон маленький особнячок. Все окна были наглухо закрыты, ставни тоже. Дом имел заброшенный вид. Фандор отступил до середины дороги и спросил: - Неужели там никого нет? Затем, поскольку его призывы остались безответными, он очень громко крикнул: - Черт возьми, черт! Я пришел слишком поздно. Надо убираться отсюда. И, пожав плечами, он пошел прочь. Отказался ли Фандор от мысли проникнуть в этот загадочный особняк? Ни за что! Фандор просто разыгрывал комедию. Будучи простым детективом-любителем, он не имел права взламывать дверь жилища, как это делают агенты официальной полиции, и поэтому он вынужден был отступить и принять отчаявшийся вид, чтобы убедить жителей особняка и заставить их подумать, что он отказывается от своей затеи проникнуть в дом. Но Фандор не завернул за угол улицы Жирардон, а ускорил шаги и, спустившись с горы, направился на площадь Сен-Пьер. - Как же я забыл, - воскликнул Фандор, - что Жюв ждет меня! Фандор сошел поспешно по многочисленным ступенькам, которые живописно спускались на улицы Монмартра, и отправился на встречу с Жювом, к счастью, ожидавшим его. В двух словах журналист ввел полицейского в курс дела, связанного с визитом баронессы де Леско. - Это вполне банальное дело, - заключил Фандор, - но оно нас должно заинтересовать... И, кроме того, мадам де Леско такая симпатичная женщина. Я рассчитываю на вас, Жюв. Полицейский уже взял свою шляпу. - Мы идем немедленно, чтобы покончить с этой попыткой шантажа... В сопровождении инспектора Фандор поднялся во второй раз по ступенькам на гору. Жюв остановился на минуту перед магазинчиком, где продавали различные слесарные инструменты. - Здравствуйте, - сказал он, пожимая руку хозяину лавочки, грузному человеку с насмешливым прозвищем "Кусачки", которого полицейский знал давным-давно. - Пойдемте с нами, мой дорогой. Вы поможете нам взломать одну дверь... - Иду, иду, - отвечал он. И вооружившись отмычками, лежащими на верстаке, он пошел вместе с ними. Вскоре небольшая группа прибыла на улицу Жирардон и остановилась перед домом, внутрь которого часом назад Фандор не смог проникнуть. - Открывайте! - приказал Жюв. Его помощник выполнил приказание. Он использовал три отмычки, после чего калитка палисадника открылась. - Еще одна, - констатировал хозяин лавочки. В это время Жюв наблюдал за фасадом здания. - Очень любопытно, - заметил он Фандору, - они, должно быть, еще спят там или же... Но Жюв не закончил фразы. Он указал на дверь подъезда: - Откройте, пожалуйста! Хозяин лавочки, будучи хорошим специалистом, затратил на эту работу всего две минуты, так как он когда-то специально изучал способы быстрого и бесшумного открытия дверей с помощью отмычек. - Ваша заявка выполнена, патрон. - Очень хорошо, спасибо. Чтобы отделаться от рабочего, Жюв дал ему сорок су и отправил обратно: - Спасибо, вы можете идти. И когда последний ушел, нужно было действовать. - Вы готовы, Жюв? - Вполне, Фандор. Прежде всего они проверили, заряжены ли револьверы, лежащие в карманах пиджаков. Тогда Фандор толкнул ногой приоткрытую дверь, а Жюв, вбежав первым, закричал: - Именем закона! Но замолчал, застыв от удивления. Валентина подробно описала Фандору вестибюль маленького особняка, как женщина, привыкшая к подобной обстановке. Это был роскошный вестибюль, стены которого обтянуты плотными коврами и освещены бледно-голубым светом электрических ламп... Когда дверь открылась, Жюв и Фандор увидели вестибюль, но не таким, каким его описала Валентина. Это оказался холл нежилого, давным-давно покинутого дома. Здесь не было ни мебели, ни драпировки. Все было покрыто пылью, затянуто паутиной. - Будьте осторожны, - посоветовал Жюв, который держал револьвер в руке. Помня описания Валентины, Фандор пересек вестибюль и подошел к двери, ведущей в салон. Резким движением он открыл дверь. - Странно! - воскликнул он, остановившись на пороге... Куда же девалась старинная мебель, которую Валентина видела в салоне, ценные шкатулки, статуэтки, роскошь интерьера? Так же как и в вестибюле, в салоне не было ни мебели, ни ковров, а царило полное запустение. Казалось, здесь никто не жил уже очень давно. Жюв бросил взгляд на Фандора. - Мой друг, она посмеялась над тобой, это баронесса, - констатировал он. По всей очевидности, такое объяснение сразу пришло ему на ум. Но почему же тогда Валентина, почему баронесса де Леско выдумала такую странную басню и рассказала ее Фандору? Почему она обманула его именно таким образом? - Странно, очень странно, - повторял Фандор. И чтобы лучше разобраться в реальности происходящих вещей, журналист в обществе Жюва осмотрел особняк сверху донизу. - Мы, наверное, ошиблись, - сказал репортер. - Мы собирались найти другой вестибюль, другой салон. Но они ничуть не ошиблись. Проведенный ими тщательный осмотр покинутого особняка только убедил их в том, что дом действительно давным-давно необитаем. Немного усталые друзья вышли к подъезду. - Это уж слишком! - прошептал Жюв. - Да, слишком, - согласился Фандор. Журналист внезапно нахмурил брови и выругался: - Черт возьми, что бы это могло значить? Не может быть, чтобы Валентина де Леско посмеялась надо мной таким образом. Я не вижу, с какой целью она бы так поступила. Но все же, если она нашла дом обитаемым вчера, то именно вчера ее шантажировали и украли у нее два бриллианта, создав соответствующую обстановку. Недопустимо, чтобы все это разобрали в течение дня. Ну что ж, посмотрим... Оставался еще один простой способ распутать клубок. Напротив особняка находился маленький домишко, где какая-то женщина вытряхивала одежду. Фандор подошел к ней и спросил: - Мадам, вы не могли бы мне сказать, вчера во второй половине дня отсюда никто не выезжал? Оторвавшись от своих дел, женщина в свою очередь задала вопрос: - Отсюда, мсье? Нет, никто не выезжал. - Но, мадам, - настаивал Фандор, - в этом доме жили, не правда ли? И он указал на загадочный особняк. Его собеседница отрицательно покачала головой. - Жил ли кто-нибудь в этом особняке, мсье? Нет, мсье! Вот уже более десяти лет я проживаю на этой улице и всегда знала, что в этом доме никто не жил. Неизвестно даже, кому он принадлежит. - Вы уверены в этом, мадам? - Совершенно уверена. Не было смысла больше настаивать. Фандор это понял. Затем, чтобы убедить добрую женщину, почему этот дом привлек их внимание, он добавил: - Мы архитекторы и считаем... Кот бурмасек!.. Кот бурмасек... Фандор закончил фразу, пробормотав нечто совершенно непонятное, сопровождая при этом свою речь самой обаятельной улыбкой и любезным поклоном. Это ничего не означало, но оставляло о нем хорошее впечатление! Это была еще одна из его добрых шуток. Затем Фандор подошел к Жюву и спросил его: - Вы все слышали? - Да... Баронесса обманула тебя! - Нет! - возразил Фандор. - Это невозможно. - Тогда как же ты объяснишь все случившееся? Жюв бросил взгляд на Фандора. Он видел, как тот пожал плечами, скривил губы, сделал недовольную гримасу. - По правде сказать, - сознался Фандор, - какое же объяснение мог бы я дать? Никакого. Это загадка. И помрачнев, став еще более озабоченным, Фандор продолжал: - Скажите мне, Жюв, вот что... Представьте себе, что это дело еще далеко не закончено. Я мог бы рассчитывать на вас? - Разумеется! - А вы обязаны официально заявить о нем в Службу безопасности? - Когда ты этого захочешь... - Тогда завтра! - Решено! Друзья покинули Монмартр. Глава 9 ЖАП... ЖАП... - О чем он вас спрашивал сейчас, мсье Жюль, этот слабоумный? - По правде сказать, ни о чем особенном, мсье Жозеф. Это кретин, который через каждые десять минут приходит справиться о письмах "до востребования". - Так в чем же дело? - Дело в том, что не было корреспонденции с самого последнего его визита. И я, естественно, не проверил груду писем... Вот об этом он и пошел жаловаться приемщику. - А что он сказал приемщику? - Ничего. Он спровадил этого добродушного малого. Подумать только! Он изучал его приходный журнал! Подтрунивая над публикой, повесив на проволочную сетку своего окошка дощечку с ироничной надписью: "Закрыто", двое служащих почты приготовились к уходу домой, а на их место должна была прийти вторая послеполуденная смена. Начиная с самого утра, у них не было ни минуты отдыха, ни минуты покоя. Почтовое отделение, к которому они принадлежали, относилось к торговой палате и было действительно всегда перегружено, всегда заполнено публикой. Но именно