той женщиной, -- думал он. -- Заставить ее| взять жалобу обратно. Пригрозить, что, если будет настаивать, ее привлекут к ответственности за препятствия^ чинимые работе властей. Если у нее нет знакомого;; адвоката... Да есть у нее адвокат, -- продолжал размыш-jl лять он. -- Жалобу составлял специалист. Но и в случае надо обязательно поговорить с женщиной. Вы* тащить Альбера из беды, как уже не раз делал. Нам нуженз| успех, а успех принесет Лелак". Однако оставалось дело, которое непременно следо- ? вало уладить. -- Ты должен сдать оружие, -- сказал он. Они находи-! лись у моста Искусств и еле продвигались вперед, почти тащились. Некоторое время казалось, Альбер не услышал," что сказал Корентэн, потом он растерянно посмотрел на комиссара. -- Я должен тебя отстранить, пока идет расследование, но не стану этого делать. Однако оружие ты должен сдать. Лелак заговорил странным, чужим голосом: -- Я не сдам, -- он набрал воздуха. -- Извините, шеф. ; Я не могу остаться без оружия. -- Если тебе грозит опасность, доложи. Получишь охрану. Предложение было соблазнительным. Лелак уже подумывал о такой возможности. Но он знал, с чем сопря-; жена подобная просьба. Надо ее мотивировать. Подать; письменное заявление о том, с какой стороны грозит; опасность, от кого и почему. Он не знал, что написать. Доказательств у него нет, лишь все усиливающееся и креп-; нущее сплетение мыслей и рассуждений, которыми он пока не хочет ни с кем делиться. Конечно, это разрешимо. Написать что-нибудь банальное, какие-то общие места, сослаться на новые повороты в следствии, на рост применений насилия, злополучную историю с Шарлем. Но правда заключалась в том, что он не желает оставаться безоружным, даже если его будет сопровождать целая сотня. Он и сам этому удивился. Вчера еще ему казалось, что он никогда больше не прикоснется к пистолету. Он питал отвращение к себе, к оружию, к тем годам, когда всякий раз, уходя из дому, он с легким сердцем надевал кобуру с пистолетом. Теперь он знает, что это значит. Сегодня утром он вышел было без пистолета, но вернулся с лестницы. Не посмел выйти на улицу безоружным. -- На Бришо тоже напали, -- сказал он. -- Пока я прикреплю к тебе Буасси и пошлю охрану к твоей квартире. Достаточно? -- Да, но... -- Он знал, что делает глупость. Вынул из кобуры браунинг и бросил Корентзну на колени. Комиссар снял ногу с педали. Ничего не говоря, сунул пистолет в карман своего пиджака. VIII Альбер и не предполагал, что так популярен. Его приветствовали, трепали по плечу, приглашали пропустить стаканчик. Он не мог понять, почему не радовался, но не хотел никого обидеть. Поспешил в свой отдел. Но Буасси на месте не застал. Альбер начал было волноваться, не случилось ли и с ним какой беды, потом заметил объемистый, старомодный портфель и успокоился. Он уже погрузился в работу, когда прибыл Буасси. -- Ты угадал, старик, -- он с уважением смотрел на Альбера. -- Что? -- Пропала девушка. На прошлой неделе ее показывали по телевизору. В соревнованиях по прыжкам в воду. -- Ну... -- Альбер оттолкнул назад стул и привстал. -- Когда? -- Сегодня. Удивительно, что так быстро- заметили. До позднего вечера была тренировка, после нее она иногда ночует у подруги. -- Ну, и что? -- Утром у нее было назначено свидание с одним парнем. Когда она не явилась, он испугался, не случилось ли с ней чего, пошел на тренировку, поговорил с подругой девушки, а узнав, что той даже не было на тренировке?! отправился к ней домой. Альбер покачал головой. Если б он, будучи подростков всегда совершал такой обход, когда девушка не приходили! на свидание! -- Вероятно, у нее было рандеву с другим парнемЦ Буасси развел руками. -- Возможно. Так сказали родителям в полиции. Чте бы они пришли вечером либо на другой день, если os до тех пор не объявится. Но есть указание о.том, чтобь тотчас докладывать, если какая-то девушка пропадет. -- В самом деле? -- Альбер об этом не помнил. Буасси глянул на него так, словно собирался поко-Й лотить. -- Его из-за тебя дали. Я попросил знакомого, кото рый работает в диспетчерском центре, чтобы они каШ можно скорее извещали нас, когда получат сообщение! о том, что снова исчезла какая-нибудь девушка. Узнав^Ц что просишь ты, он пошел к своему шефу, и тот дадг| указание. Вообще-то их информируют с опозданием в два-*! три дня. Альбер снова покачал головой. -- Ты стал звездой, -- сказал Буасси. -- Можешь устроить все, что пожелаешь. Не веришь? Что тебе надо?, ; -- Не мог бы ты раздобыть мне пистолет? Зазвонил телефон. Альбер поднял трубку. Его передер- -J нуло, когда он услышал голос мадам Дефрок. -- Мосье Лелак? Зайдите, пожалуйста, к господину/ комиссару. Он проглотил ругательство. Может, он получит от Корентэна ордер на обыск и людей? Если это известие достоверно... Нельзя объявить пропавшей восемнадцатилетнюю девушку, потому что она не явилась в одиннадцать^ утра на свидание. И дело не считалось бы исчезновением, им бы не занимались, о нем даже не сообщили бы, если бы. не специальное указание. "Я стал звездой, -- размышлял он. -- Любимцем, у которого могут быть неожиданные просьбы". Он очень хорошо знал, как трудно добиться, чтобы отдали такой приказ, который получат все полицейские участки страны. Собственно говоря, он просил Буасси лишь о том, чтобы диспетчеры, если к ним поступит подобная информация, тотчас сообщали о ней в их отдел по телефону. Он качнул головой, идущий навстречу коллега дружески ему кивнул. Так вот, значит, что нужно? Пристрелить кого-нибудь? Приемная Корентэна казалась поразительно пустой без Бришо. Лелак и не представлял, что за такой короткий срок привыкнет к присутствию Бришо в этой комнате, к тому, что он сидит напротив мадам Дефрок и с любопытством оглядывается, когда открывают дверь. В кабинете комиссара в широком обтянутом бархатном кресле, предназначенном для посетителей, сидел доктор Сен-Жакоб, повесивший пиджак на спинку одного из стульев. Он рассеянно глянул на Альбера, словно соображая, кто он и что ему здесь нужно. Корентэн сидел напротив него, перед обоими стояли рюмки с коньяком. Комиссар сделал Альберу знак рукой, чтобы тот проходил. Сесть, однако, не предложил. --г- Ты еще не знаешь, -- начал Корентэн, -- комиссия по расследованию подала на тебя жалобу. Альбер кивнул. Новость его не удивила. -- Тебе ясно, что это означает? -- Нет. Теперь кивнул комиссар. -- Тогда я объясню. Это может стоить тебе места. Он замолчал, пристально глядя Альберу в глаза, будто ожидая ответа. Альбер не знал, что сказать. Внутри у него все сжалось, внутренний голос подсказывал, что это не может быть правдой. Затем в нем заговорил другой голос: пойду в частные телохранители, буду больше получать, напишу книгу о выживании и стану богатым. -- Думаю, ты хочешь сохранить свое место? -- несколько язвительно спросил Корентэн. -- Да-а, -- немного неуверенно ответил Альбер. -- Да, -- добавил он решительнее. -- Мне жаль вашего друга, -- заговорил Сен-Жакоб, покачивая головой. -- Молодой человек, перед которым открывалось такое прекрасное будущее!.. -- Быть может, он выживет, -- сказал Корентэн, бросив на Альбера предупреждающий взгляд. -- Я понимаю, что насилие рождает насилие, -- философствовал за рюмкой коньяка Сен-Жакоб. -- Полицейские, находясь в опасности, легче хватаются за оружие, легче воспринимают, когда во время допроса умирает подозреваемый, а общественное мнение бывает не слишком потрясено, когда умирает полицейский. Но когда-то надо положить этому конец, вам не кажется? Альбер утвердительно мотнул головой. -- Расскажи еще раз, что случилось в тот вечер, -- сказал Корентэн. Альбера смущало то, что он не может сесть. Он не п вык стоя докладывать шефу, правда, еще никогда карту не была поставлена его должность. Он даже не зна как начать и что сказать. -- Ну... Мы с Буасси поехали к Жиле, к борцу. Ког вернулись, время дежурства истекло. Буасси сразу поехалЦ домой, а я зашел за кое-какими бумагами. -- Чтобы забрать их домой? -- спросил Корентэн. -- Да. Корентэн кивнул. OH строго запрещал брать докумег домой. -- Вероятно, вы читали их не здесь? -- спросил Жакоб. -- Да. -- Сколько времени вы провели в здании? -- Даже не знаю. Несколько минут, пока искал"! нужные бумаги. -- Что вы за это время слышали? Хлопок, хотел сказать Альбер, но Корентэн опередил* его. -- Документы уносить домой запрещено! За этом полагается строгое наказание. Лелак солгал, сказав, чтсО читал документы здесь, сочтя за лучшее придумать,, будто что-то слышал. Сен-Жакоб кивком подтвердил, что понимает. -- Ты будешь наказан за то, что унес документ^ домой, и можешь радоваться, если тебе сойдет с рук, что ты ввел комиссию в заблуждение. Излишне настаивать:-на своей выдумке. Ибо если ты слышал, как того человека жестоко избивают и ничего не сделал, чтобы этому воспрепятствовать, можешь отправляться прямо домой и искать себе хорошего адвоката. Понял? Как не понять! -- Словом, вы слышали что-нибудь или нет? -- спросил Сен-Жакоб. Альбер разглядывал рисунок ковра. -- Нет, -- тихо ответил он. -- И сказали так только потому, что выносить документы запрещено и вы боялись наказания? -- Да. Оба вздохнули, как доброжелательный учитель и ин-: спектор комиссии, принимающие экзамен у тупого учени-^ ка, который наконец-то выжал из себя дату падения^ Бастилии, и они могут поставить ему тройку. -- Можешь идти, -- сказал Корентэн. -- Да, -- ответил Альбер, но не двинулся с места. Он чувствовал себя униженным, трусливым, подлым, ему хотелось сделать .так, чтобы весь этот разговор оказался несостоявшимся. -- Благодарю, -- произнес доктор Сен-Жакоб. -- До свиданья. Корентэн взглянул на Альбера, сделал нетерпеливое движение, и тот медленно отправился к двери. Он вышел не простясь, но ему показалось, что они вовсе в этом и не нуждались. "Марта была права, -- думал он. -- Мне следовало выйти и посмотреть, что там за шум. Я должен был их остановить. Должен был возмутиться, а не пожимать плечами, говоря, что это несчастный случай. Человека насмерть избивают полицейские, которые должны его защищать! И если я ежедневно буду видеть новые и новые убийства, если Бришо умрет от ран, если меня тоже убьют, это не изменит дела: того человека убили полицейские, а у него даже не было права дать им сдачи". Он не хотел разговаривать с Буасси. Не хотел видеть коллег, не хотел, чтобы его похлопывали по плечу, дружески поздравляли. Марта была права. Механизм, пущенный в ход, чтобы замять дело, действовал. Чтобы оправдать его, оправдать всех, кто был в здании, за исключением, наверное, лишь тех двоих, которые избивали, -- без жертв не бывает победы. Он не хотел об этом думать. О том, что оправдал себя мелкой ложью, которую к тому же вложил ему в рот Корентэн. Он вышел на улицу. Заморгал от неожиданного солнечного света. Постоял, позволяя лучам ласкать себя, посмотрел на листья деревьев, ко'лышащиеся от слабого ветерка. И двинулся в путь. Его машина стояла у главного входа, но теперь ему хотелось идти пешком. Он шел сердитым, быстрым шагом, словно желая себя утомить. Теперь он знал, куда идет. VIII Маленький тренировочный зал Ламана как будто стал еще более облезлым, чем в прошлый раз. Проникающий сквозь окно солнечный свет обнаруживал скопившуюся в углах пыль, пятна на коврах. Ламан дремал, положив голову на письменный стол. Два спортсмена отрабатывали на ринге броски в падении; они делали это медленно, неторопливо, словно очень устали и все им надоело. Кроме них, в зале болталось еще трое. Двое -- возле гантелей, третий -- у мешка с песком, но не тренировался с ним, только глядел, как на врага, и время от времени с отвращением пинал ногами. Швейцар из "Рэнди кока" стоял у ринга, глядя на тренирующуюся пару. Почувствовав, что Альбер наблюдает за ним, повернул голову, и взгляды их встретились. В тренировочном зале царили тишина и покой. Даже пролетавшие мимо окна поезда метро не нарушали по-настоящему спокойствия: через толстые стекла звуки доносились глухо. Все словно доказывало, что жизнь может проноситься за окнами, там могут убивать, преследовать, но здесь существуют лишь броски, падения и разработанные бицепсы. Швейцар подошел к нему. Он был чуть пониже Альбе-ра, но значительно шире. В тренировочном костюме он не казался таким грузным и неловким, как ночью, в темном костюме с подложенными плечами. -- Я еще не поблагодарил тебя... -- начал Альбер. Швейцар пожал плечами. -- Ради этого ты пришел? • -- Ну... -- Ему хотелось кое о чем спросить швейцара, но он не желал, чтобы тот подумал, будто он пришел только для этого. -- Твои коллеги всю ночь продержали меня в полиции. Не поверили, что я не знал хмыря. Допрашивали по очереди. Пытались подловить. Показывали фотографии, говорили, будто есть свидетели, что убитый тип наш завсегдатай. Ругали меня -- почему не крикнул раньше. Альбер молчал. -- Пытались спровоцировать. Оставили одного в комнате с тощим плюгавеньким сопляком, а тот нагличал и толкался. Я бы одной оплеухой размазал его по стене так, что при следующем ремонте мастерками пришлось бы соскребать. Я знал, что они этого ждут, но все-таки едва сдержался. -- Не сердись, -- сказал Альбер. -- Когда ранят полицейского, остальные сатанеют. -- Бог свидетель, я спас ему жизнь. Не закричи я тогда, хмырь перерезал бы ему глотку и, прежде чем ты выхватил пистолет, исчез бы. -- Знаю, -- ответил Альбер. -- Спасибо. Оба замолчали. Смотрели на ринг, будто их интересовали броски и падения. -- Почему другие фараоны не такие, как ты? Альбер опустил голову. "И я не лучше их, -- думал он. -- Марта права, возможно, когда-то я был лучше, но-это было давно". -- В тот момент, когда я застрелил преступника, с места сорвался красный "БМВ", -- сказал он наконец. -- Да. Машина простояла там весь вечер. В ней сидели двое, курили сигареты, вроде ждали кого-то. -- Убитый выскочил из той машины? -- Да. "Явно они следили за Шарлем, -- размышлял Альбер. -- То есть, они хотели убить его вовсе не из-за того, что он в баре о чем-то узнал: они не могли знать заранее -- ни куда он пойдет, ни что там ему скажут". -- Когда те трое искали у вас Колля, они на самом деле не сказали, зачем он им нужен? -- Нет, не сказали. -- Вчера все были уверены, что Фанфарона убил Колль. Откуда вы узнали? -- Кто-то сказал девочкам. Не знаю, кто именно. -- И не предполагаешь? -- Послушай, я не вчера родился. -- Почему ты нам не сказал? -- Альбер махнул рукой. -- Или почему не схватил Колля? Фанфарон был твоим приятелем, так ведь? -- Брось, -- ответил швейцар. -- Я достаточно долго работаю в ночных заведениях, научился не высовываться, когда не следует. -- Ты их боишься. -- А как не бояться? Одно дело швырнуть пьяного, который воображает себя силачом, другое впутаться в дела этих. Думаешь,' мне с ними сладить? Черта с два! В честной борьбе -- да, но где тут честная борьба? Они нападут на меня со спины, как на беднягу Фанфарона, набросятся вдесятером, прирежут или застрелят... Я не могу с ними связываться. Каждый вечер я должен быть в баре, меня в любое время найдут, они знают, где искать. -- Ну что ж, спасибо, -- еще раз сказал Альбер. Швейцар грустно пожал плечами. В зале было тихо. Два борца, прекратив тренировку, отдыхали, опершись на веревки ринга. Над головой Ламана, жужжа, летала муха, старик во сне сделал несколько сердитых движений, потом смирился. Альбер охотнее всего остался бы здесь, -- в этом сонном покое. Он медленно шел к выходу. У мешка с песком никого не было. Снизу подъемом ступни он , подбил мешок и в том же темпе ударил по нему рукой. | Мешок был набит очень туго. Даже через ботинок он чуть было не сломал себе ногу, и рука у него заныла, Ц Он оглянулся. Швейцар стоял, уперев руки в бока. Альбер помахал ему и постарался выйти не хромая. Они сидели в старом "ситроене". Припарковались на набережной так, чтобы удобно было следить за входом в Главное полицейское управление. Один из них посмотрел на часы. -- Обедать-то он пойдет? -- Чего тебе не терпится? -- Я просто сказал, что к обеду он, наверное, выйдет. В майках-безрукавках, с длинными, грязными воло- ,; сами, свисавшими на шею, они не были особенно мускулистыми, да и мышцы живота этих типов силой не отличались; грудь их охватывали пояса безопасности. Парни эти не были снайперами, не были мастерами автовождения, не обладали обостренными рефлексами. Зато под правым сиденьем машины у них лежал легкий короткоствольный автомат. Оба одновременно увидели Альбера. Он приближался к входу в Главное управление со стороны улицы. Слегка прихрамывая, держа в руках пиджак. Кобуры с пистолетом на нем не было. Один включил мотор, другой протянул руку под сиденье. -- Как он здесь очутился? Мы же не видели, как он выходил. -- Погоди! Смотри! Оба уставились на двух полицейских с автоматами, стоящих в воротах. Когда же они успели .выскочить. И сколько глаз следит за сыщиком Лелаком, который, демонстрируя, что у него нет оружия, прихрамывая, направляется в здание? -- Чуть было не влипли. -- Пассажир выпрямился, второй заглушил мотор. Глубоко вздохнул. -- Здесь нам его не убрать. -- Откуда же он вышел? Второй задумался. -- Позвони шефу. А я пока послежу. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ I Буасси отложил кроссворд и, напустив на себя важность, рукой сделал Альберу знак, чтобы тот вышел в коридор. В комнате, кроме них, были еще трое коллег: всем бросилось в глаза, что Буасси с Лелаком что-то замыслили. -- Есть оружие! Альбер простил Буасси, что он слишком близко придвинулся к нему и говорит чуть ли не прямо в лицо. -- Где? -- Завтра получить. Альбер вздохнул. Отступил и спиной уперся в стену. -- Тебя шеф искал. -- Да? -- Он двинулся было к начальству -- самый лучший предлог на несколько минут освободиться от Буасси. -- Он велел передать тебе вот это. -- Из кармана старомодного пиджака он вынул конверт. -- Сказал, чтобы ты хорошенько обдумал, как будешь действовать. А если тебе нужны люди, отыщи инспектора Гуафа. Альбер не стал вскрывать конверт. Корентэн дал ему то, что он просил, по-видимому, это тоже входило в сделку, о которой ни слова не было сказано. Ордер на обыск с указанием о том, как им пользоваться. Он взглянул на Буасси. Шофер-маэстро, горластый, самоуверенный Буасси показался ему усталым, стареющим мужчиной -- Девушка та объявилась? -- спросил он. Буасси какой-то момент не мог сообразить, о чем идет речь. Потом поковырялся в кармане. -- Нет. Но я сказал, что нас это дело интересует. Что-нибудь неладно? -- Не знаю. -- Он тактично слегка отодвинул Буасси в сторону. -- Где найти этого инспектора Гуафа? II Гуаф оказался человеком, лишенным юмора и фантазии; он тотчас начал задавать Альберу вопросы, которых тот больше всего желал избежать. Инспектор захотел узнать, где и когда состоится акция. Захотел узнать, в чем вообще дело. Альбер постарался вежливо уклониться от ответа. Гуаф заявил, что в таком случае не сможет * в этом сонном nokoe. Он медленно шел к выходу. У мешка с песком никого не было. Снизу подъемом ступни он подбил мешок и в том же темпе ударил по нему рукой. Мешок был набит очень туго. Даже через ботинок он чуть было не сломал себе ногу, и рука у него заныла. Он оглянулся. Швейцар стоял, уперев руки в бока. Альбер помахал ему и постарался выйти не хромая. Они сидели в старом "ситроене". Припарковались на набережной так, чтобы удобно было следить за входом в Главное полицейское управление. Один из них посмотрел на часы. -- Обедать-то он пойдет? -- Чего тебе не терпится? -- Я просто сказал, что к обеду он, наверное, выйдет. В майках-безрукавках, с длинными, грязными волосами, свисавшими на шею, они не были особенно мускулистыми, да и мышцы живота этих типов силой не отличались; грудь их охватывали пояса безопасности. Парни эти не были снайперами, не были мастерами автовождения, не обладали обостренными рефлексами. Зато под правым сиденьем машины у них лежал легкий короткоствольный автомат. Оба одновременно увидели Альбера. Он приближался к входу в Главное управление со стороны улицы. Слегка прихрамывая, держа в руках пиджак. Кобуры с пистолетом на нем не было. Один включил мотор, другой протянул руку под сиденье. -- Как он здесь очутился? Мы же не видели, как он выходил. -- Погоди! Смотри! Оба уставились на двух полицейских с автоматами, стоящих в воротах. Когда же они успели .выскочить. И сколько глаз следит за сыщиком Лелаком, который, демонстрируя, что у него нет оружия, прихрамывая, направляется в здание? -- Чуть было не влипли. -- Пассажир выпрямился, второй заглушил мотор. Глубоко вздохнул. -- Здесь нам его не убрать. -- Откуда же он вышел? Второй задумался. -- Позвони шефу. А я пока послежу. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ I Буасси отложил кроссворд и, напустив на себя важность, рукой сделал Альберу знак, чтобы тот вышел в коридор. В комнате, кроме них, были еще трое коллег: всем бросилось в глаза, что Буасси с Лелаком что-то замыслили. -- Есть оружие! Альбер простил Буасси, что он слишком близко придвинулся к нему и говорит чуть ли не прямо в лицо. -- Где? -- Завтра получишь. Альбер вздохнул. Отступил и спиной уперся в стену. -- Тебя шеф искал. -- да? -- Он двинулся было к начальству -- самый лучший предлог на несколько минут освободиться от Буасси. -- Он велел передать тебе вот это. -- Из кармана старомодного пиджака он вынул конверт. -- Сказал, чтобы ты хорошенько обдумал, как будешь действовать. А если тебе нужны люди, отыщи инспектора Гуафа. Альбер не стал вскрывать конверт. Корентэн дал ему то, что он просил, по-видимому, это тоже входило в сделку, о которой ни слова не было сказано. Ордер на обыск с указанием о том, как им пользоваться. Он взглянул на Буасси. Шофер-маэстро, горластый, самоуверенный Буасси показался ему усталым, стареющим мужчиной -- Девушка та объявилась? -- спросил он. Буасси какой-то момент не мог сообразить, о чем идет речь. Потом поковырялся в кармане. -- Нет. Но я сказал, что нас это дело интересует. Что-нибудь неладно? -- Не знаю. -- Он тактично слегка отодвинул Буасси в сторону. -- Где найти этого инспектора Гуафа? II Гуаф оказался человеком, лишенным юмора и фантазии; он тотчас начал задавать Альберу вопросы, которых тот больше всего желал избежать. Инспектор захотел узнать, где и когда состоится акция. Захотел узнать, в чем вообще дело. Альбер постарался вежливо уклониться от ответа. Гуаф заявил, что в таком случае не сможет * помочь, Альбер сослался на Корентэна, Гуаф -- на различные приказы Министерства внутренних дел, номера которых он, очевидно, выучил наизусть. Альбер завел речь об интересах следствия, Гуаф заявил, что не Альберу об этом судить. Альберу очень недоставало Бришо. Тот сумел бы привести в ответ подходящий приказ, был бы сам знаком с Гуафом или его шефом, обезоружил бы того несколькими фразами, которые Альберу никогда не приходили в голову. После затянувшихся на час препирательств Альбер все еще не знал, получит ли он в случае необходимости людей, уверен же был лишь в том, что приобрел нового врага. Обедать он не пошел. Велел принести себе сандвичей и попытался работать. Дело продвигалось с трудом, почти ежеминутно приходилось снова заставлять себя сосредоточиться. То, что он делал, не было по-настоящему важно, он успел бы закончить работу завтра или послезавтра. Но лучше заняться этим, чем думать о Гуафе, Бришо или разговоре, состоявшемся в кабинете Корен- • тэна. Минуты текли медленно. Казалось, за каждую из них нужно специально бороться, каждые прошедшие полчаса нужно праздновать. Он позвонил Марте. Хотел сказать, чтобы была поосторожнее. Оглядывалась, не следит ли за ней кто-нибудь, запирала бы за собой двери. Но так ничего и не сказал. Как может защитить себя Марта? Он отогнал эти мысли и продолжал напрягать мозг, желая хоть что-нибудь из него выжать. Когда время работы истекло, он почувствовал, что освободился от цепей. Вытащил из-под стола спортивную сумку, положил руку на плечо Буасси: -- Надеюсь, отвезешь меня? Буасси был обидчив. Если Альбер не счел нужным ввести его в курс дела, спрашивать он не станет. Отвезет этого зазнайку куда тот хочет, хоть на тренировку таи чи чуан, коли тот ничего лучшего не придумал. Но сделает это не по дружбе, а потому, что приказал Корентэн. Раз Лелак так себя ведет, вся дружба врозь! Им предстояло проехать через шумный, окутанный дымом город. Создавалось впечатление, будто именно сейчас все пустились в путь, все вывели свои машины из гаражей, все куда-то заспешили и стремятся выгадать несколько минут за счет остальных. Будто все, кто движется впереди, -- либо неловкие, начинающие ученики, либо женщины-водители, либо старые дядюшки в шляпах. Будто все едущие за ними недоумки города, вообразившие, что могут претендовать на участие в автомобильных гонках, проявляют нетерпение. Альбер благодарил небеса за то, что не он ведет машину. И Буасси был не в духе. Он, не переставая, ворчал, внезапно тормозил, неожиданно брал повороты. Альбера замутило. Он глянул на часы. -- Спешишь? -- спросил Буасси. -- Нет, -- быстро ответил Альбер. Он совсем не хотел, чтобы Буасси прибавил скорость. В нем все еще жили остатки того панического страха, который охватил его, когда он впервые сел рядом с Буасси. Вихрь мелькающих лиц, машин, светофоров, перекрестков, приближавшиеся слева, справа, навстречу мотоциклисты, автобусы, трейлеры -- страшный сон! Буасси совершенно менялся, когда "спешил", он становился красивым, ничего смешного в нем не было. Он превращался в компьютер, в который заложены все скорости движения транспорта, все направления и даже все суетливые, испуганные реакции водителей. -- Если ты спешишь... -- Глаза Буасси остановились на зеркальце заднего вида, потом он глянул вперед, и рука скользнула к переключателю скоростей. -- Нет, -- хотел сказать Альбер, но было уже поздно. Буасси разглядел щель между машинами, переключил скорость и с силой нажал на газ. Какое-то время Альбер пытался подметить трюки Буасси, но потом отказался от своей попытки. Они находились на встречной полосе, и Буасси не выказывал никакого желания вернуться обратно. Появилась встречная машина, Буасси прибавил скорость. Справа рядом с ними уже бежал спуск транспортного тоннеля. Альбер чувствовал себя как под ледяным душем. Его охватило приятное головокружение, потом он ощутил нехватку воздуха. "Скорее!" -- думал он. Лицо Буасси раскраснелось, глаза блестели. Затем он внезапно затормозил, рванул руль вправо и схватился за ручной тормоз. Машина послушно задним ходом въехала в тоннель; Буасси сразу переключил скорость, дал газ, чтобы, подстроившись к остальным, затесаться между двумя фургонами. -- Вот дьявол, -- только и проговорил Альбер. Такой поворот он тоже разучивал по руководству мастерского автовождения, пока Марта не отобрала у него покореженный "рено" и не сослала книгу на самую верхнюю полку. -- Ну и зараза, -- сказал шофер старого "ситроена". -- Не думал, что он нас засечет. -- А ты не мог за ним поехать?. Сидящий за рулем не ответил. Сбавил скорость, с завистью глядя на покрывающие тротуар террасы. -- Что будем делать? Они свернули вправо, "ситроен" мягко покачивался на поворотах. -- Сменим машину. И припаркуемся у него перед домом. Они поставили "ситроен" на первое же свободное для парковки место, положили в спортивную сумку автомат и, когда вылезли, закрыли дверцу. Машину они угнали, однако знали, что чем позднее это бросится кому-нибудь в глаза, тем лучше. * III Ордер на обыск он оставил у Буасси -- а вдруг его вещи будут просматривать. Буасси входить не захотел, даже до бара не пожелал дойти, лучше он останется в машине и почитает. И он вытащил приключенческий роман в рваной обложке. Но Альбер не сомневался в том, что, когда выйдет из "Академии", застанет Буасси склонившимся над мотором. -- Будь осторожен, -- сказал он. -- Чтобы с тобой ничего не случилось, пока я там. Глаза Буасси испуганно дрогнули. -- Поторопись, -- сказал он вслед Альберу и тщательно запер дверцы машины. Принимавшая его в члены клуба регистраторша приветствовала Альбера, как старого знакомого. Улыбнулась ему и пухленькая женщина из их группы. От стойки бара доносился смех. В раздевалке действовал кондиционер, Альбер чуть не замерз, пока раздевался. Почему он не может приходить сюда, как обыкновенный член Спортивного центра? До гимнастического зала он шел вместе с бородатым ф"илософом. Тот рассуждал о снимающей напряжение энергии. Альбер делал вид, что слушает. В сторону бунгало он бросил всего один взгляд. "Мерседес" стоял на месте, впрочем, ничто не указывало на то, что в доме есть обитатели. Пустыми казались и остальные, бунгало, вероятно, их жильцы отдыхали. Дом, который сзади охранял страж, с дороги не был виден. -- Очень важно состояние Внутренней Улыбки, -- произнес Альбер, когда философ умолк. -- Да, да, Внутренней Улыбки! -- с воодушевлением подхватил бородач. К сегодняшнему дню из первоначального состава их группы остались только пятеро любителей. Инструктор оглядел их, словно раздумывая, стоит ли проводить тренировку. Альбер стоял между философом и, хотя и пухленькой, но сравнительно смазливой женщиной лет тридцати. Они занялись медитацией, потом дыхательными упражнениями, затем приступили к тренировке. У остальных дело шло чуть лучше, по крайней мере они знали порядок шагов. "Теперь я уж никогда не научусь", -- думал Альбер. Пять минут спустя он сделал вид, будто у него схватило желудок, извинился и вышел. Войдя в маленькую раздевалку, закрыл за собой дверь. Постоял, прислушался. До него доносились спокойный голос инструктора, ведущего отсчет, звуки шагов и ничего больше. Он успокоился. Зашел в туалет, запер дверь. Теперь уже сноровисто и быстро разобрал окно, выглянул, взмахнул ногой и выбрался, полувыполз наружу. Первую половину дистанции он преодолел бегом, потом лег на живот и начал -- действие раздражающее и тягучее -- ползти. Он двигался медленно, как в прошлый раз, преодолевал небольшие отрезки пути, останавливался и оглядывал местность. Знал, что надо рассчитывать и на сюрпризы, но все же чуть все не испортил. Первый страж был на своем месте по ту сторону маленькой лужайки, а второй сидел на толстой ветке дерева наискосок от изгороди. К счастью, сидел он спиной к Альберу, опершись о дерево, только плечи его виднелись с земли. Альбер осторожно оттянулся чуть-чуть назад. "Нет смысла идти дальше, -- подумал он. -- Явно два стража здесь не случайно". Однако назад возвращаться не стал. Очень уж хотелось подобраться ближе к тому дому и заглянуть в окно. Хотелось знать, что произойдет, когда инспектор Гуаф со своими людьми атакует дом. Сколько вооруженных людей их встретит и стоит ли результат жертв. Если исчезнувшей девушки там не окажется, он на всю жизнь станет посмешищем. Он потянулся под мышку за оружием. Вдруг рука его замерла: он же в гимнастическом костюме! Да и пистолет у Корентэна! Сидящий на дереве страж шевельнулся. Он не уловил движения Альбера, просто заерзал, отыскивая более удобное положение. Потом взглянул на другого часового, и Альбер понял, что это самый подходящий момент для того, чтобы прокрасться дальше. Но времени уже нет. Глянул на часы: до конца тренировки оставалось двадцать пять минут. Медленно, осторожно он двинулся назад. С облегчением вздохнул, добравшись до деревьев. Побежал легким, неслышным шагом, слегка пригнувшись, обходя ветви деревьев, камни. На опушке леска остановился. До дома теперь всего несколько метров, их придется преодолеть без прикрытия. Чтобы поскорее добраться туда, надо пробежать или пройти прогулочным шагом, будто у него тут какое-то дело. Если кто и увидит его, причин для подозрений не окажется. Но кто тут увидит? Он двинулся было, но вдруг за спиной услышал звук. -- Пуфф, -- произнес голос. Он мгновенно повернулся. -- Пуфф, пуфф. Альбер бросился в сторону и покатился по земле. Его охватил панический страх, чуть ли не подвывая, он ждал смертельного выстрела. Но выстрела не последовало. Перед ним с удивленным, слегка испуганным лицом стоял ребенок примерно лет восьми, светловолосый, подстриженный под горшок. Он сжимал в руке игрушечный пистолет, производивший полное впечатление настоящего. Видимо, ребенок сам испугался того, что его атака так хорошо удалась. Он не стал дожидаться, пока бранящийся Лелак с трудом поднимется, неожиданно повернулся и умчался в направлении деревьев. "Проклятущая жизнь", -- проворчал Альбер, подошел к окну, ухватился за край его, подтянулся и влез. Делал он это с трудом, от неудачного падения кружилась голова, он едва владел телом, спина при каждом вдохе отзывалась болью. Но вот он потерял равновесие, ноги стукнулись о дверь, руки соскользнули, и он с шумом растянулся на полу, ударив голову. На лбу горячо запульсировала жилка. Он встал. Спустил воду в унитазе. Вышел из кабинки. На лбу не было шишки, только блеклое красное пятно, которое -- он знал по опыту -- вскоре станет темно-синим. Лицо его было'подозрительно белым и измученным. Он сделал глубокий вдох и вошел в гимнастический зал. Остальные в этот момент, встав на пятки, подтягивали руки к груди, потом, вытянув вперед ладони, сделали шаг, будто толкая что-то перед собой. -- Вам плохо? -- сочувственным тоном спросил инструктор. Альбер кивнул головой. IV -- Тебе плохо? -- спросил Бришо. Он лежал прикрытый до подбородка, хотя в комнате была жара, давящая, неприятная, вызывающая сильное потоотделение. -- Да, -- ответил Альбер. -- А тебе? Вопрос был идиотский. Из-под одеяла тянулась какая-то трубка к треноге, Бришо лежал как полутруп. Альбер хотел что-нибудь принести ему, но у него просто выскочило из головы. Буасси за всю дорогу не сказал ни слова, а потом явно обиделся еще больше, когда Альбер пожелал один подняться к Бришо. В палате у него он застал восточную девушку-танцовщицу. Она сидела на маленьком стульчике у кровати и держала Бришо за руку. Не сказав ни слова, когда вошел Альбер, тут же встала, расправила юбку, улыбнулась Шарлю и удалилась. -- Спасибо, -- сказал Бришо. Альбер пожал плечами. Что ему ответить? Пожалуйста? Не стоит, пустяки? Бришо на минуту прикрыл глаза. Альберу захотелось уйти. Не может он долгие часы тихо сидеть у постели больного, как эта девушка. Целый день он ждал, когда удастся поговорить с Шарлем, а теперь не знает, что сказать. Это не тот Бришо, с которым он рвался поговорить. Это больной Бришо, больничный Бришо, бедняга, напичканный болеутоляющими средствами. -- Сядь, -- простонал тот. Альбер послушно сел. Он чувствовал, что скоро зажарится, ощущал отчаянную панику, которая обычно охватывала его в больницах: вот что ждет его, болезнь, ранения, смерть. Казалось, над ним смеются блестящие иглы, зажимы, фарфоровые тазики -- неважно, что сейчас он уйдет, это только отсрочка. -- Почему ты не раскроешься? -- грубо спросил он. -- Девица ушла. -- Потому что зябну, -- сказал Бришо. Альбер глянул на часы. За столько времени Буасси нашел, вероятно, инспектора Гуафа. Если все пойдет как надо, через полчаса люди будут на месте. -- Что случилось? -- спросил Бришо. -- В баре сказали, что Колль убийца. Они не видели, но... -- Он убийца, -- сказал Альбер и наклонился вперед, опершись локтями о колени. -- Ты спрашиваешь, почему? _ продолжал он, хотя Бришо не произнес ни слова, лежал неподвижно, прикрытый до подбородка. -- Спраши- ваешь, какой в этом смысл? Кому это выгодно? -- Он поднял голос, словно обращался к большой аудитории. -- Видишь, двадцать лет мы делаем эту работу и до сих пор еще верим, что все имеет смысл. Эта работа не для нас. Мы слишком много рассуждаем, у нас слишком богатая фантазия... -- Почему он его убил? -- спросил Бришо. На глаза ему упала прядь волос, но он не откинул ее, возможно, не мог даже шевельнуть рукой. -- Просто так, -- сказал Альбер. -- Потому что они поссорились. Фанфарон не так на него посмотрел. Потому что он был таким типом, с которым нельзя вести себя нагло. Достаточно оснований? -- А кто убил его самого и почему? Альбер будто не слышал. -- Если у тебя спросят, почему совершается большинство убийств, тяжких телесных повреждений, что ты скажешь? Просто так. Пили. Ссорились. Поспорили о том, у кого больше прав на место для стоянки машины. Толкнули друг друга в танцевальном зале. Кому-то понадобилось сто франков, а он знал, что тот скупердяй все равно ему денег не даст. Вот из-за этого убивают, а не ради наследства, не ради состояния, которое сложно приобрести, и вовсе не из-за того, что кто-то стоит на пути другого. Это жизнь, мой друг. Нас смущало, что Фанфарон был огромным и сильным, мы забыли, что в глазах множества людей такой человек -- прямой вызов. Смущало и то, что газеты полны статьями о состязаниях по кетчу, словно о другом и писать нечего, словно всех интересует только одно: организуют ли эти соревнования, имеет ли государство право их запретить или нет. Мы совершили ошибку, друг мой, когда во всем искали смысл. Бришо закрыл глаза. Альбер, не спрашивая, спит ли он, продолжал: -- Колль привязался к Фанфарону в баре. Нормальный человек такого не сделает, но, говорю тебе, здоровенный, сильный человек нервирует многих. Однако же и у Колля ума хватило поджать хвост, когда Фанфарон привстал. Думаю, за это ему еще больше захотелось отплатить вольнику. Он подождал его на улице и, подобравшись со спины, перерезал глотку. Велико дело -- подбежал сзади и полоснул ножом. Для этого не нужно ни силы, ни ловкости, ни даже смелости. Но он был собой очень доволен. И -- смею тебя успокоить -- ни секунды не испытывал угрызений совести. Бришо открыл глаза. Он говорил тихо, медленно, было видно, что речь ему дается с трудом. -- А кто убил его и почему? -- И тут появились мы. Великие сыщики. Фанфарона, мол, убили противники состязаний по кетчу. Но почему? Чего они этим достигли? Взять хотя бы организаторов соревнований. -- Он махнул рукой. -- Все делается не так. Если спортсмена хотят уничтожить, его и пальцем не тронут. Просто с ним не заключат контракта, и вскоре после этого он сможет отправляться грузить вагоны. Реклама? Жиле, руководитель лагеря противника, работает на организаторов соревнований "Все дозволено"! Раскрою тебе еще секрет. Все эти соревнования сплошное жульничество. Кого в наше время интересует, что несколько идиотов забьют друг друга? Великая находка в этом деле вовсе не то, что на ринге все дозволено, а то, что режиссеры соревнований сами организуют и движение протеста! Впрочем," нет ничего естественнее, чем такой кетч. Что ты повсюду видишь? Насилие. Бессмысленное насилие, насилие без расчета на выгоду. Так что же теперь делать с вопросом: кому это выгодно? -- Альбер все больше злился, еще счастье, что Бришо был в отдельной палате. -- Бессмысленно взрывают, бессмысленно воюют, отправишься в путешествие, все время испытываешь страх, что украдут твою машину, ограбят тебя или захватят и угонят самолет, на котором ты летишь. Теперь в местах развлечений ты уже не танцуешь, не „беседуешь, а следишь, чтобы к тебе не придрал