с работы, а вы будете только сидеть и смотреть. - Вы думаете, что все дело в дощечке? - Иган рассмеялся. - Управление коммунальных услуг... - Мои деньги такого же цвета, как ваши. Я хорошая пассажирка. Всегда езжу на автобусе, пусть даже ходу всего два квартала, и всегда плачу свои десять центов. - Знаете, что мы сделаем? - сказал Иган. - Я для вас, так и быть, постараюсь, раз вы такая хорошая пассажирка. Я все сделаю, что смогу, но обещать не обещаю. Вы дайте мне ваш адрес и фамилию, и я поставлю вопрос перед Управлением коммунальных услуг, а они уже вас известят, что можно будет сделать. Он записал ее адрес и фамилию в книжку и повернулся к Бауеру. - Ну, а теперь чем я вам могу быть полезен? - спросил он. - А, черт! - Бауер с ожесточением махнул рукой. - Что к вам обращайся, что в муниципалитет, говори, не говори, все равно толку от крупных компаний не добьешься! - Вы так думаете? - Не думаю, а уверен. - Ишь ты, молодой, а как разговаривает. - Иган с удивлением заметил, что Бауер действительно молод. Ему, вероятно, было не больше тридцати лет. Но на первый взгляд он казался намного старше. - А-а, черт! - Бауер снова махнул рукой. - Все это ни к чему, - сказал он, быстро зашагал прочь и вошел в дом, где помещался банк. - Он верно говорит, - сказала женщина. - Верно, верно. - Покачивая головой и что-то бормоча себе под нос, она медленно пошла к своему дому. За следующие полчаса в дом, где помещался банк, вошло несколько человек, но насчет этих Иган уже не был так уверен. Он не сомневался лишь в тех преступниках, которые появлялись с воровским инструментом под мышкой. Джуса изобличил термос. Кубинцы принесли завтрак в кожаном чемоданчике, в котором когда-то носили ноты; их Иган тоже взял на заметку, как подозрительных. К дому подкатила большая зеленая машина Лео. Эдгар с почтовой сумкой в руке выскочил из нее и быстро скрылся в подъезде. Иган понял, что служащих банка больше ждать нечего. В сумке, несомненно, были лотерейные билеты за весь день. Он посмотрел на часы. Два часа сорок минут. Для успешного налета небесполезно знать, когда лотерейщиков можно застать с поличным. Когда Эдгар уехал, Иган подождал еще минут десять и только тогда вошел в дом. Войти туда было дело довольно щекотливое, но он решил, что ему все равно ничего другого не остается, пусть люди на улице думают, что им угодно. Очутившись в вестибюле, он почувствовал себя несколько увереннее. Жемчужная полоса света убегала по кафельному полу в глубь коридора. Она была фута три высотой и постепенно темнела, словно ее сверху замазали темно-бурой краской. Чем дальше он шел по коридору, тем сильнее становился едкий кисловатый запах. Его беспокоила мысль, что люди на улице стоят и гадают, к чему ревизору автобусной компании входить в этот дом. "Начну-ка я сверху, - решил он. - Это будет вернее". Ему хотелось уйти подальше от улицы. Предстоящая работа была не из приятных. Стоять, приложив ухо к двери, на самом виду, в длинном коридоре, где укрыться негде и объяснить свое присутствие нечем, стоять и прислушиваться, не орудует ли в квартире лотерейный банк - удовольствие ниже среднего. Не мешало бы придумать какую-нибудь басню на тот случай, если его застанут. Да, кстати, как же по звуку узнать лотерейный банк, черт его возьми! Арифмометры стучат или пишущие машинки, что ли? Нет, не пишущие машинки. Кому им там письма писать? Впрочем, лотерейный банк должен звучать так, как будто в квартире полно людей, а никакой домашней работы не слышно, все равно, как в конторе. По мере того как он углублялся в коридор и люди на улице отступали все дальше и дальше, страх, побудивший его начать обход сверху, проходил. Он подумал, что все-таки лучше начать снизу. Тогда у него будет хоть какая-нибудь отговорка, если его застанут подслушивающим у двери. Он скажет, что ищет приятеля, но забыл, в какой квартире тот живет. "Как-то неудобно стучать во все двери, - слышал он собственные объяснения воображаемому человеку, заставшему его на месте преступления. - Не хотелось всех беспокоить. Я думал, что, может быть, по голосу узнаю. Не скажете ли, где он живет?" А накрывший его человек спрашивал: "Кого же, собственно, вы ищете?" Он остановился. "Правильно, - подумал он, - надо назвать его как-нибудь!" Он вернулся в вестибюль, к звонкам, выбрал фамилию среди жильцов самого верхнего этажа и, идя назад, твердил: "Саймон Легри. Человек, который мне нужен и которого я разыскиваю, - мой приятель. Саймон Легри", но, дойдя до лестницы, строго одернул себя: "Бросьте дурачиться, мистер Иган, теперь вам надо думать только о деле". Он покачал головой и улыбнулся. "А я и не дурачился", - подумал он, но мысли этой словами не выразил. Он никогда не выражал словами того, на что толкало его чувство одиночества. Потом Иган перестал даже думать. Он начал медленно, на цыпочках, подниматься по лестнице, еле сдерживая волнение, холодным ветерком пробегавшее по всему телу. Он решил начать со второго этажа. Туда загнал его страх перед людьми на улице. Первый этаж он обойдет на обратном пути. Через обитые жестью коричневые двери долетали обычные звуки домашней жизни. Глухие шаги по половицам, звякание кастрюль о раковину, глухие голоса, глухое шарканье ночных туфель. Звуки падали в коридор тяжело, словно камни. Иган не задерживался подолгу у дверей. Наконец, он дошел до двери, из-за которой не долетало ни звука, и приник к ней ухом. Глаза его блуждали по темному коридору, еще более мрачному, чем в первом этаже: здесь полоска жемчужного света лежала на полу, как ковровая дорожка. Его уши, казалось, проникали сквозь холодное железо и шарили в пустоте. В конце коридора мелькнуло испуганное лицо, оно выглянуло из приотворенной двери и мгновенно скрылось. Иган услышал, как захлопнулась дверь и отчаянно загремела цепочка. Потом послышался удаляющийся топот. Иган медленно выпрямился. Женское лицо? Женские шаги? Трудно сказать. Неизвестно. Слишком темно. И топот слишком частый. Мозг Игана словно онемел. Он распирал голову и отказывался служить. Слишком уж Иган напрягал его. Иган бросился по коридору. Четыре прыжка, пять прыжков, беззвучно, на носках, не дыша. Он нажал звонок. Кто бы там ни был, нельзя допустить, чтобы вызвали полицию. Он вовсе не желал, чтобы сюда нагрянула полицейская машина и спугнула дичь, которую он выслеживал. Надо рассеять страх человека, увидевшего его. Даже если в квартире нет телефона, хозяин - или хозяйка - потом поделится своими страхами с соседями, и это, так или иначе, дойдет до лотерейщиков. Иган нажимал и нажимал на звонок и ждал, нажимал и ждал. Наконец он услышал голос: - Кто там? - Голос был мужской. Он бросил вопрос, как мяч, - издали. Иган представил себе: вот человек стоит в глубине темной передней и держит что-то наготове, может быть, даже нож. Стоит испуганный, готовый вступить в бой. Иган сложил ладони рупором и раздельно, негромко сказал в замочную скважину: - Мне нужна ваша помощь. - Слова отскочили от двери и загремели у него в ушах. "Вот черт, весь дом услышит", - подумал он. Последовало длительное молчание. Потом он опять услышал тот же голос: - Что надо? - Такой же далекий, испуганный и настороженный. - Мне нужна ваша помощь, - повторил Иган. Он знал, что негры любят, когда белые просят их о помощи. Об этом сказал ему один нищий. Белый нищий всегда что-нибудь выклянчит у негра. Иган подождал еще с минуту, потом за дверью послышались осторожные шаги, и голос спросил: - Чего вам? - Я не могу разговаривать через дверь, - сказал Иган. - Мне нужна ваша помощь по личному делу. - Эге, - сказал голос. - Еще чего захотел. Дверь как была закрыта, так и будет закрыта, а ты иди к чертовой матери. Я позову полицию, если ты сию минуту не уберешься отсюда. Для Игана за дверью был не человек. Это был не человек, в жизнь которого он непрошенно вторгся, до смерти напугав его, это был противник в бизнесе, и противник опасный. - Послушайте, - сказал он. - Теперь он мог говорить шепотом, человек стоял у самой двери. - Мне очень нужна ваша помощь, и дело это личное. Я не хочу, чтобы нас слышал весь дом. - Он знал, что ему нужно что-то немедленно придумать, если он хочет окончательно обезоружить своего противника. - Откройте дверь на одну минуту, - прошептал он. - Не снимайте цепочки. Я ведь не смогу войти, если вы оставите ее на цепочке, так что бояться вам нечего. - Я не боюсь. Убирайся отсюда, пока цел, вот и все. Кто боится? У меня тут есть, чем тебя угостить. "Если у этого черного ублюдка револьвер, - подумал Иган, - я его упрячу в тюрьму, да так, что он оттуда не скоро выберется". - Мне просто нужна ваша помощь, - повторил он. - Не бойтесь, мне просто очень нужна ваша помощь. Дверь чуть-чуть приоткрылась. В щель Иган увидел только темноту, а за ней совсем черную стену. - Ладно, - сказал негр, - говорите, что нужно. - Он стоял, спрятавшись за дверь. - У меня лотерейные билеты, - сказал Иган, - я не попал вовремя на место, где бы их забрали у меня. Понимаете, сдать их не успел. А теперь мне приходится сдавать самому. Я знаю, что банк в этом доме, а в какой квартире - не знаю. Человек встал так, чтобы видеть Игана. Он стоял у самой стены, как можно дальше от двери. Это был рослый негр с курчавыми лоснящимися волосами. В руке он держал широкий нож для хлеба. Внимательно, с важным видом он оглядел Игана с ног до головы. - Что вы хотите от меня? - Негр бросил вопрос тоном следователя, с торжествующим видом, словно сказал что-то такое хитрое, от чего свидетель непременно попадется в ловушку. - Я должен сдать билеты, иначе они пропадут, - сказал Иган. - Понимаете? Связался с девочкой. Ну и застрял немножко. Только было разошелся, а тут уже время ехать с билетами. Вот и опоздал. Побежал сюда, знаю, что банк здесь, а вот в какой квартире, не знаю. Негр поглядел на него, скаля зубы. - Квартира сорок шестая. Новый, только прошлую неделю, как сюда переехал. Поднимитесь двумя этажами выше, и там в углу, над этой квартирой. - Негр показал ему на одну из дверей. - Большое спасибо, вы меня так выручили. - Иган поспешил прочь и торопливо, через две ступеньки, стал подниматься по лестнице. Негр поглядел ему вслед, широко ухмыльнулся, потом, медленно прикрывая дверь, громко захохотал. - Ах ты, черт бы тебя подрал! - крикнул он. У Игана было такое ощущение, словно он проглотил что-то гадкое. "Ну и способ добывать кусок хлеба, - подумал он. - Вести такие разговоры с негром!" Он сплюнул. 2 Бауер позвонил по телефону Фоггарти в надежде выкинуть Лео из лотерейного бизнеса. Только Лео откроет банк на новом месте, - бац! - полицейский налет. Потом опять налет, еще и еще. Тогда никто уже не решится делать у него ставки, дело замрет окончательно, и Лео придется волей-неволей отпустить Бауера, а он обратится за пособием по безработице, его пошлют на общественные работы, и он не будет жить в вечном страхе. Но все, за что бы ни брался этот человек, всегда оборачивалось против него же. У него были, как говорится, "мозги набекрень", то есть ум его был искалечен, искривлен, истерзан, беспомощен, парализован и вообще неспособен действовать и трезво рассчитывать. Даже его нехитрый план лишить Лео лотерейного банка, и тот превратился в нелепый фарс. В четверг, - в то самое время, когда капитан Фоггарти ломал себе голову, как бы поискуснее обойти рифы, то есть славировать между Миллетти, местной партийной машиной и Холлом, - Бауер, будучи уверен, что полиция нагрянет на банк, сидел дома. Он позвонил по телефону и сказался больным. В пятницу Бауер уже не сомневался, что никакого налета не будет. Так тебе полиция и прикатит на телефонный звонок! Все они у Джо Минча на жалованье. Поэтому в пятницу он вышел на работу. Увидев Игана, он уверился, что это ревизор автобусной компании. Потом разуверился в этом, потом снова уверился и снова разуверился и так уверял и разуверял себя целый день, пока к вечеру он окончательно и бесповоротно не решил, что Иган действительно автобусный ревизор, потому что налета в тот день не было. Он так измучился, что трясся, как в лихорадке, надевая пальто. Лео подумал, что Бауер все еще нездоров, и велел ему в субботу посидеть дома. - Вам надо больше следить за собой, - озабоченно сказал Лео. - Если человек заболел, я не требую, чтобы он надрывался. Так Бауер просидел субботу дома, все еще питая слабую надежду, что налет состоится в этот день. Но в субботу Иган только еще докладывал Фоггарти, что он банк разыскал, а личность доносчика установить не удалось и что ему придется обойти весь дом и произвести перепись. Иган был убежден, что не кто иной, как Бауер донес на банк, но ему нужен был предлог, чтобы оттянуть налет до понедельника, а в понедельник Бауер потерял всякую надежду и в отчаянии потащился на работу. Для налета в помощь Игану был назначен сыщик Баджли - коренастый черноволосый парень с низким лбом, оттопыренными ушами и толстым розовым лицом. Оба сыщика приехали из Центра в понедельник, во второй половине дня, после того как Эдгар привез билеты в банк, а Лео уехал в свою контору. Они молча поднялись по лестнице и остановились перед квартирой номер 46. С минуту они постояли, прислушиваясь. Потом вытащили из кармана свои бляхи и прикрепили их к отвороту пальто большими английскими булавками. Иган вытащил револьвер из кобуры и опустил его в боковой карман пальто. Баджли увидел это. - Думаешь, понадобится? - прошептал он. Иган усмехнулся. Повернувшись к двери, он наклонил голову, быстро перекрестился, и тотчас же, не опуская руки, два раза стукнул в дверь. Дверь открыл оказавшийся поблизости Джус. Проходя через переднюю напиться воды, он услышал стук. Не успела приоткрыться дверь, как Иган навалился на нее всем телом. Джуса отбросило. Иган ворвался в квартиру, держа руку в кармане пальто, где лежал револьвер. Он его не вытаскивал, решив, что кто-нибудь с перепугу может натворить всяких бед. Иган даже не дал себе времени выпрямиться. Как он налег плечом на дверь, так и ворвался в помещение, мимо попятившегося Джуса. Он пронесся через переднюю и появился перед сортировщиками прежде, чем они успели понять, в чем дело. - Ни с места! - Иган кричал, чтобы скрыть дрожь в голосе. - Рук со стола не убирать! Он держал палец на курке спрятанного в кармане револьвера. Стоял он, широко расставив ноги, а все остальные сидели, не шевелясь, и испуганно глядели на него. Когда его волнение немного улеглось, он снова поставил револьвер на предохранитель. Он разглядывал лица сидевших вокруг стола сортировщиков и видел, как с них медленно сползает страх. Появился Баджли, ведя с собой Джуса. "Ну и ну! - подумал Иган, увидев, какого силача он оттолкнул дверью. - Уберег господь!" - Ступай на свое место, - сказал Баджли Джусу, - и сядь. - Я здесь не работаю, - возразил Джус. - Что же ты здесь делаешь? Живешь, что ли? Иди садись, пока не получил по уху. Джус рассмеялся. - Ишь какой горячий, - сказал он и не спеша, посмеиваясь и покачивая головой, подошел к пустому стулу у стола сортировщиков. Вдруг из дальнего угла комнаты донесся царапающий звук. Он быстро приближался, все нарастая. Иган отвел взгляд от Джуса и увидел нескладного долговязого человека с открытым ртом, опрометью мчавшегося в обход стола к двери. Иган отступил на шаг и, крепко упершись ногами в пол, расставил руки. Он поймал Бауера, как вратарь ловит мяч. Бауер с силой ударился об него. Очки слетели с носа и упали на пол, а Иган крякнул. - Легче, малыш, - сказал Иган. Его смешила бессильная ярость, неожиданно проявившаяся в таком жидком, немощном теле. Бауер был настолько худ, что Игану не стоило никакого труда одной рукой стянуть ему руки за спилу. Он держал Бауера, как будто дружески обнимая его. Свободной рукой он потрепал Бауера по плечу. - Легче, легче, малыш, - сказал он. - Перестань брыкаться. Когда Иган ворвался, Бауер был в бухгалтерии, которая находилась позади сортировочной в конце небольшого коридора. Мгновение он стоял, пригвожденный к месту страхом. Потом его осенила мысль: хорошо, что он здесь, теперь никто не заподозрит его в причастности к налету. Эта мысль удерживала его еще с секунду. Потом панический ужас опрокинул все мысли, он вскрикнул и рванулся бежать. - Спокойней, спокойней, малютка, - повторял Иган. Тело Бауера пронизывал страх, и оно извивалось в объятиях Игана, как червяк на крючке. Бауер подпрыгивал, повисал на руке Игана, задирал ноги и молотил ими об пол, вырывался, вертелся, крутился с бешенством умалишенного, царапая Игану грудь и руки. Баджли подошел сбоку и выжидающе остановился. Потом поднял тяжелый кулак и безразлично поглядел на бьющееся тело. Кулак опустился на ухо Бауера в то мгновение, когда тот сделал рывок вверх. Бауер откачнулся в сторону, точно его подстрелили. Глаза у него закатились. Баджли увидел, как сверкнули белки, и все тело Бауера повисло, как тряпка. - Кажется, ты повредил ему ухо, - сказал Иган. Бауер тяжело висел на руке Игана. Игану пришлось перехватить его повыше, чтобы не упасть самому. - Может, и повредил, - сказал Баджли. Он испугался, когда Иган, стоя перед дверью, вынул револьвер. Страх и теперь еще не покинул его. Он взял Бауера из рук Игана, оттащил его к стене и бросил на стул. - Сиди тут, - сказал он. - Целее будешь. Баджли так швырнул Бауера на стул, что голова у того запрокинулась. Бауер открыл глаза и с минуту сидел, уставившись стеклянным взглядом на Баджли. Потом поднял обе руки, прижал их к ушам и при этом слегка наклонился вперед. - Ничего не слышу, - произнес он, наконец, - один только звон. - Пустяки, пройдет. Сиди только смирно. - Баджли стоял над ним, держа руки в карманах, и сверху глядел на Бауера. Страх его прошел. Теперь он уже мог отдать себе отчет, что Бауер не только его противник в бизнесе, но и живой человек. Из уха Бауера показалась кровь и тонкой струйкой потекла за обшлаг. Вначале он этого не чувствовал. Потом отнял руки от ушей, посмотрел на них, увидел на одной кровь, взглянул на Баджли, потом на кровь, потом опять на Баджли. - Кто тебе велел бежать? - сказал Баджли. - Я из-за вас оглох, - прокричал Бауер. Пай-ай со свистом втянул в себя воздух, Джус стал глядеть в окно. Мюррей презрительно посмотрел на Баджли, а сложенные на животе руки мистера Мидлтона задрожали. Оба кубинца уставились в пол. Делила приложила два пальца к нижней губе, мисс Андерсон прищелкнула языком, остальные женщины глядели сердито и испуганно. Бауер хотел было привстать со стула, но Баджли одним движением руки снова усадил его. - Сиди, не то пришибу второе ухо! - сказал он. - Что у меня с голосом? Как будто я говорю издалека. - Бауер сидел, выпрямившись, на краешке стула и озирался широко открытыми глазами. Голос его громко отдавался в тишине комнаты. Иган поднял очки Бауера, они не разбились. Он подошел, встал рядом с Баджли и беспокойно оглядел Бауера. - Все пройдет, как только прояснится голова, - сказал он. - Я потерял голос. Кровь идет. - Сиди смирно, и никто тебя не тронет, - сказал Баджли. Иган протянул Бауеру очки, но тот их не взял, и только когда Иган прикоснулся ими к его руке, Бауер, не глядя, взял очки и уставился на Игана испуганными глазами. - Вы меня искалечили, - сказал он, - я не слышу своего голоса. - Он пощупал шею и стал ее растирать. Баджли подошел к телефону и вызвал тюремную машину с нарядом полицейских. Иган приступил к составлению акта и начал собирать вещественные доказательства. Баджли ему помогал. - Вы всю жизнь будете жалеть об этом! - вдруг выкрикнул Бауер. Баджли окинул его сердитым взглядом. Бауер весь подался вперед. Он все еще сидел на самом краешке стула, казалось, ему было страшно от него оторваться. - Помяните мое слово, сволочи, - кричал он, - подлецы, сукины дети, оглушили человека за то, что он хочет жить по закону! Сволочи, шкуры! Продались гангстерам! Баджли двинулся было к нему, но Иган удержал его за руку. - Давай с этим покончим, пока не пришла машина. - Уж я доберусь до вас, - продолжал кричать Бауер. - Вам это так не пройдет, не беспокойтесь. Вы свое получите, вот увидите. Уж я об этом позабочусь! Проститутки, шкуры, продались гангстерам! Баджли повернулся к Игану. - Это он нарочно себя подзадоривает, сейчас начнет скандалить, - сказал он. - Пусть себе выговорится. - Упоминание о гангстерах встревожило Игана. Он не знал, что делать. - Верь ты мне, натворит он бед, - сказал Баджли. Иган в раздумье посмотрел на Бауера. - Проститутки гангстеровские, - заорал на него Бауер, - сводни гангстеровские, крысы, продажные шкуры! Иган подошел к Бауеру и нагнулся. - Знаешь что, - закричал он Бауеру прямо в лицо, - заткнись-ка лучше! Бауер съежился от страха. - Что это ты болтаешь про гангстеров? - спросил Иган. - Зачем вы меня оглушили? - Голос Бауера стал неуверенным. - Какие гангстеры? Кому это мы продались? Бауер вдруг понял, что если он припутает Джо Минча, ему придется выступать свидетелем против него. А из кино и газет он знал, что случается со свидетелями, показывающими против гангстеров. - Мало у нас, что ли, гангстеров? - сказал он. - Их-то вы не трогаете, только нас сажаете. Иган облегченно вздохнул. Ну, слава богу, значит, дело пустяковое. У Фоггарти не будет соблазна передать его Холлу, и весь отдел не будет зависеть от приезжего чиновника. Иган выпрямился, отошел к столу сортировщиков и снова стал собирать улики. Бауер сел боком, облокотился на спинку стула, опустил голову на руку и затих на минуту, а потом заплакал. Когда арестованных отвели вниз, Джус подошел к тюремной машине, занес даже ногу на подножку, но вдруг остановился, снял ногу с подножки и обернулся. Собравшаяся толпа заполнила тротуар и тесным кольцом окружила машину. Обычно полисмены выводили арестованных по одному, но Иган боялся вмешательства толпы, и не хотел оставлять арестованных в вестибюле. В Гарлеме бывали случаи, когда негры пытались помешать аресту. В полицейских летели бутылки с крыш, а толпа бросалась отбивать арестованных негров. Поэтому Иган погнал своих пленных гуськом через толпу. Когда Джус, шедший одним из первых, остановился, задние наскочили на него. Он обернулся, но Баджли, стоявший тут же, подтолкнул его: - Эй, ты, толстяк, поторапливайся! - Мне надо переговорить с вами. - Мясистое, побледневшее лицо Джуса было нахмурено. - Поговоришь в машине. Джус замотал головой. - Я не могу, - сказал он, с трудом выдавливая из себя слова, и повернул обратно к тротуару. Бауер стоял за ним, и Джус, как слепой, налетел на него. Бауер вскрикнул, попятился назад, потом, нагнув голову, обежал Джуса и вскочил в машину. Когда Бауер звонил в полицию, он и не подумал о Джусе. Он не вспоминал о нем до этой минуты. Джус почувствовал, как Бауер задел его, видел его пальто, но самого Бауера не видел, словно мимо него пронесся не человек, а кусок материи. Баджли побежал назад вдоль шеренги, чтобы перехватить Джуса. Он вытащил револьвер. - Эй, ты, полезай в машину! При виде револьвера толпа подалась назад, и началась давка. Арестованные сбились в кучу и попятились, дрожа от страха. Несколько человек из толпы, стоявших с краю, бросились бежать. Они бежали со всех ног, с громким топотом. Джус остановился, как вкопанный, и посмотрел на револьвер. Он широко открыл рот и снова закрыл его. - Я не шучу, толстяк, - сказал Баджли, направляя дуло на Джуса. Джус снова открыл рот, но не мог произнести ни слова. Он еще несколько раз безуспешно пытался заговорить. Шея его вздувалась и дергалась, но он так ничего и не сказал. - Марш в машину, - сказал Баджли, - или я из тебя дух вышибу. Джус поднес руку ко лбу и потер его. Он снова широко раскрыл рот, потом закрыл и топнул ногой. Подбежало двое полисменов, они подхватили его под мышки, повернули и поволокли к машине, но он упирался ногами в мостовую и сопротивлялся изо всех сил. Полисмены отдирали его громоздкое тело от земли, а один ткнул его ногой под колено. Иган стоял в дверях дома, отсчитывая арестованных; теперь он протолкался вперед. - Посади сначала остальных, - сказал он Баджли и повернулся к арестованным. - Давай, - сказал он. - Давай! Давай! Ходят, как сонные. - Делила стояла к нему ближе всех, он схватил ее за плечи и с силой толкнул. Она покачнулась и чуть не упала лицом на мостовую. - Ну, живей, потаскуха, - понукал он. - Давай, пошевеливайся. Живей, живей, живей! Джус не двигался. Оба полисмена держали его, а он стоял, упершись каблуками в мостовую. Арестованные гуськом торопливо обходили его и исчезали в машине. - Ты что это? - спросил Иган. Мистер Мидлтон высунул свое розовое лицо из машины. - Позвольте, я объясню, - сказал он. - Куда лезешь! - заорал Баджли. Он замахнулся револьвером, вскочил на подножку, втолкнул Мидлтона в машину и захлопнул дверцу. - Я не могу ехать в этой машине, - сказал Джус. - К сожалению, лимузина у нас нет, - ответил Иган. - Я поеду на метро. - Ты думаешь, это пикник? - Я ведь не отказываюсь ехать с вами. Дело не в этом, только отправьте меня на метро или пешком. Иган отстегнул от пояса наручники. - Дай сюда правую руку. - Со мной был несчастный случай! - отчаянно вскрикнул Джус. - В машине мне делается плохо. - Дай руку. Джус протянул руку, и Иган надел на нее наручник. - Я, право, не могу, начальник! - кричал Джус. - Честное слово, со мной делается плохо в машине. - Об этом раньше надо было думать, - сказал Иган. Теперь, когда наручники были надеты, он чувствовал себя куда увереннее. - Мы не можем делать исключения, я должен поступить с тобой по закону, как со всеми. - Со мной ужас что делается после того несчастного случая. - Несчастных случаев у нас не бывает, - сказал Иган, - мы ездим осторожно. Иган потащил Джуса за наручники к машине, и тот поплелся за ним, словно бык, которого ведут на убой. - Я просто не могу. - Джус отчаянно замотал толовой. - Вы сами увидите, не могу. - Он говорил торопливо. Его маленькие глазки затуманились мукой, лоб наморщился. - Я ничего не могу поделать с собой. Вот увидите. Не могу. Баджли все еще держал в руке револьвер. Сегодня в его бизнесе выдался утомительный денек. Он взялся за ствол револьвера и рукояткой с размаху ударил Джуса по спине. - Это тебе поможет, - сказал он. От удара Джус согнулся, сделал, спотыкаясь, несколько шагов, потом остановился и повернул к Баджли свое большое страдальческое лицо. - Нет, не поможет, - сказал он. - Вот увидите. Просто я не могу, как бы ни старался. Иган провел Джуса вперед, к самой кабинке шофера, и прикрепил его наручники к кольцу, вделанному в стену. Джусу пришлось сесть вполоборота; верхняя часть его туловища была повернута к стене, а нижняя - внутрь машины. С ним рядом уселся полисмен. - Я ведь объясняю вам, - сказал Джус, - что этого как раз со мной и нельзя делать. - Должен же я принять меры, чтобы ты не скандалил. Пойми сам. Джус нетерпеливо загремел наручниками. - Нельзя так, - сказал он. - Вот вы увидите. Я ничего не могу поделать! Так нельзя. - И я тут ничего не могу поделать, - сказал Иган и потянул цепь наручников, чтобы убедиться, крепко ли они сидят. - Сиди смирно, а мы ради тебя поедем потише. Как только дверцы машины захлопнулись и мотор затарахтел, Джус встал и повернулся лицом к стене. Он низко пригнулся к закованным рукам. Его огромный зад выпятился. - Прямо, как доска для объявлений, - пошутил сидевший возле него полисмен. Полисмен не был черствым человеком. Он был молод и так трогательно некрасив, что вызывал к себе жалость. Это был рыжий парень с крупными розовыми веснушками, рассыпанными по всему мучнисто-белому лицу. Просто в данную минуту Джус означал для него только бизнес. Кроме самого полисмена, эта шутка никого не рассмешила. Все, за исключением Бауера, испуганно глядели на Джуса. Бауер сидел в дальнем углу, у самой дверцы, обхватив голову руками. Джус, прижавшись лбом к наручникам, вертел головой и терся лицом о скованные руки. Его трясло, и он хватал воздух широко открытым ртом; дыхание вырывалось громким прерывистым хрипом. Когда автомобиль тронулся, Джус издал короткий дикий вопль, еще быстрее завертел головой, и все тело его забилось в корчах. Он втягивал воздух судорожными глотками, а потом с воем выпускал его сквозь крепко стиснутые зубы. Вой исходил из самых глубин его существа и хватал за душу сидевших в машине. - Господи боже мой, - сказал молодой полисмен. Мистер Мидлтон нагнулся к нему. - Я думаю, - сказал он, - лучше отвязать его, он будет спокойнее. - Да кто же справится с этаким медведем! - Уж и не знаю, что делать, - сказал мистер Мидлтон и, озабоченно покачав головой, уселся поглубже на сиденье. - Уймите его! - вдруг вскрикнул Бауер. Он все еще сидел, обхватив голову руками, и кричал, не отнимая ладоней от лица. - Много вас тут советчиков, - сказал полисмен. Чтобы его услышали, ему приходилось говорить очень громко. - Уймите его! - кричал, не поднимая головы, Бауер. - Или я сам сойду с ума. - Он не мог вынести мысли, что Джус страдает из-за него. - Уймите его! Уймите его! Уймите, не то я покончу с собой. - Бауер сидел все так же, обхватив голову руками. С каждым воплем Джуса он старался запрятать голову поглубже. Делила сидела, прислонившись к стенке машины. Она высоко держала голову. Ее большие потемневшие от душевной боли глаза невидящим взглядом смотрели на покачивающийся и поскрипывающий потолок машины. Она думала о школах, в которых училась, и как много она работала, чтобы преуспеть в этих школах, и какого труда стоило родителям дать ей образование. Ее смуглое лицо позеленело. Она обхватила руками плечи, еще нывшие от толчка Игана. Подбородок ее вздрагивал, она закусила дрожащую нижнюю губу и крепко впилась в нее зубами. "Ни за что не буду себя жалеть, - твердила она про себя. - Не буду, не буду, не доставлю им этого удовольствия". Слезы хлынули у нее из глаз и заструились по щекам. - Вы что это, развлечение себе нашли? - обратился полисмен к Бауеру и Джусу. Он уселся поудобнее, положил ногу на ногу и скрестил руки. - Ну что же, вольно вам, развлекайтесь! Тюремный автомобиль, за которым следовала целая вереница машин с любителями уличных происшествий, с воем проехал Эджком авеню, Седьмую авеню и Сентрал Парк авеню. Бауер зарыдал, и мистер Мидлтон, подсев к нему, старался его успокоить. Бауер, не поднимая лица, по-прежнему сжимал голову руками. "Оставьте меня, - говорил он. - Ничего мне не надо, только оставьте меня в покое!" Не отнимая рук от лица, он тряс головой и старался отодвинуться как можно дальше. Вой продолжался до Парк авеню и по самой Парк авеню. Полисмен на задней подножке начал колотить дубинкой по двери, а Иган и Баджли, сидевшие рядом с шофером, барабанили кулаками в стенку. - Похоронную затянули, - громко сказал полисмен, сидевший рядом с Джусом. Джус пытался выдернуть руки из наручников. Он дергал и выл, дергал и выл. В краткие промежутки дыхание вырывалось из его груди с громким храпом. Джус выл, как дикий зверь. Наручники сдирали кожу с запястий, но он, видимо, этого не чувствовал. Он дергал и выл, потом, обессилев, валился на скамью. Снова поднимался и начинал опять дергать наручники и выть. Это был обломок бизнеса, в котором не осталось ничего человеческого. Длинные, мокрые от пота черные волосы упали ему на лицо, маленькие, налитые кровью глазки дико вращались среди черных косм, Он сотрясал всю машину. Наконец, он тяжело повалился на скамью, и тело его вытянулось, как бревно. Ноги Джуса заехали под противоположную скамейку, и он так и остался лежать, неподвижный и набрякший, словно утопленник. Он глубоко вобрал в себя воздух, долго задерживал его, потом с шумом выдохнул. Еще один глубокий вздох, и он потерял сознание. Никто не нарушал тишины. Тягостное чувство, охватившее всех, еще отдавалось в ней эхом. Мало-помалу это чувство рассеялось, и Бауер повернулся к мистеру Мидлтону. Он все еще не отнимал рук от лица. - Он умер? - прошептал он сквозь стиснутые пальцы. Мистер Мидлтон вздрогнул. Тишина принесла ему такое облегчение, что он даже и не подумал о возможности подобного исхода. - Он умер? - крикнул он полисмену. Полисмен посмотрел на Джуса. Тот редко и тяжело дышал. - Надеюсь, - сказал полисмен. Бауер затрясся и еще крепче сжал голову руками. Когда машина подъехала к Главному полицейскому управлению, Джус все еще был без чувств. До прибытия кареты скорой помощи его оставили в машине. Прежде чем зарегистрировать арестованных, женщин отвели в одну комнату, мужчин - в другую, и начался допрос. Иган доложил Фоггарти, что в полицию звонил кто-то из служащих банка, поэтому начали с женщин, допытываясь у них, кто содержал банк и не был ли кто из служащих в неладах с хозяином. Итальянка и испанка заявили, что не понимают по-английски. Другие сказали, что даже представления не имели, что в квартире лотерейный банк. Они просто зашли навестить знакомых. Женщины были напуганы. До сих пор никогда еще не бывало, чтобы задержанных по лотерейному делу отвозили в Главное полицейское управление и допрашивали, как настоящих преступников. Заметив следы слез на лице Делилы, Фоггарти решил, что ее легче будет сломить, чем других. Он приказал привести ее к нему в кабинет и позвал туда же Игана. - Ты дура, - сказал он ей. До этого она стояла неподвижно, с бесстрастным лицом, сложив перед собой красивые, гибкие, как виноградные лозы, руки. Теперь она шевельнулась, но ничего не сказала. Где-то глубоко в ней копошилась мысль. Она не могла бы ее выразить. Но мысль эта все росла, прояснялась, тревожила. И все же она не могла уловить ее. Мысль сковывала ее мозг. - У нас хватит улик, чтобы упрятать тебя подальше, - сказал Фоггарти. - Но мы готовы все простить, если скажешь, кто содержит банк и кто из служащих мужчин не в ладах с хозяином. - Я никогда ничего дурного не делала, - возразила она, стараясь придать голосу твердость. - Я окончила Хантер-колледж, знаю законы и знаю, какие права дает мне закон. - Так это тебя в колледже выучили, что неграм можно нахальничать? Слова его прояснили мысль, сковывавшую ее мозг, и она вся съежилась. Так вот какая мысль ее мучила, - покорность "хорошего негра". Она подавила ее в себе. - Разумеется, - сказала Делила. - Отец с матерью для того и работали не покладая рук, стараясь дать мне образование, чтобы я принадлежала к новому поколению негров, знающих свои права. - Твои семейные невзгоды нисколько меня не интересуют, - перебил Фоггарти, - охотно верю, что их было не мало. У всех они есть. Отвечай на мои вопросы, и только. Я не спрашиваю тебя, что ты делала в банке. Я готов записать, что ты пришла в гости или дожидалась трамвая, словом, как захочешь. Но советую тебе ответить на мои вопросы, иначе ты получишь год за то, что трепала хвост по панели. Руки ее сплелись еще крепче, она внутренне сжалась и быстро закрыла и снова открыла большие грустные глаза. Она еще раз подавила поднявшуюся в ней покорность, но это стоило ей огромных усилий. Руки ее разомкнулись и устало повисли, и сама она устало поникла, но ничего не сказала. - Мы знаем, что ты приставала к мужчинам, - продолжал Фоггарти. - Ты известная уличная девка. - Форменная шлюха, - подтвердил Иган. - Мы за тобой уже давно следим, - сказал Фоггарти. - Теперь ты засыпалась. На нас работает один негр. Он утверждает, что ты к нему привязалась, что он уплатил тебе доллар и заразился от тебя. - Я могу найти в Гарлеме еще сотню таких, которых ты наградила, - сказал Иган. Делила презрительно взглянула на Игана. Но в этом взгляде не было превосходства. Слишком много в нем было торжества. Ей не удалось выразить спокойное, уверенное в себе презрение к своим мучителям. В ее презрении было торжество. - Вы тоже блюститель закона? - спросила она Игана. - И такому, как вы, доверяют эту должность? - Да, я занимаюсь этим делом. - Мы все блюстители закона, - сказал Фоггарти. - И не станем слушать дерзости от негритянки. Если ты хочешь корчить из себя "нового негра", пожалуйста, увидишь, что из этого получится. Силы были неравные. Она не могла без конца бороться с приступами покорности. - Погодите, бог вас накажет, - закричала она тоненьким, дрожащим голосом. - Он все видит. Он смотрит на вас обоих и видит, что вы творите. Фоггарти был богобоязненный католик. Его взбесило, что негр смеет упоминать о боге. - А пока что, - сказал он, - я занесу в протокол, что тебе платили мечеными деньгами. Вот что бывает со строптивыми неграми. Им платят мечеными деньгами. А Иган нашел эти меченые деньги у тебя за пазухой. - Приятное место для раскопок, - сказал Иган. - Он нагнулся и взял Делилу за подбородок. - Верно, моя угольная шахточка? Делила вздернула голову. Глаза ее сверкнули, как лезвие кинжала, потом она опустила голову и опять устало поникла, устало глядя на обоих мужчин. Позднее в комнату, где находились мужчины, вошел агент и спросил, кто из них Бауер. Никто еще не спрашивал Бауера о его фамилии, и он собирался назваться чужим именем. Но Пай-ай, Мюррей, мистер Мидлтон и оба кубинца невольно посмотрели на него, и сыщик сказал: - Пошли. Бауера провели в соседнюю комнату. Ему сунули в руки телефонную трубку, а Фоггарти с другого конца провода начал спрашивать его, где он живет, женат ли, сколько у него детей и какого возраста. А под конец велел ему повторить за собой: "Хотите меня заманить?" Затем его отвели в кабинет Фоггарти. Там были и Баджли с Иганом. Фоггарти, повернувшись к ним, сказал: - Этот самый. - Конечно, это он, - сказал Иган. Бауер словно окаменел. Он видел, что Фоггарти дружески улыбается ему, но эта дружеская улыбка мало его интересовала. Он думал только об одном: все они на службе у Джо Минча и хотят выведать, кто донес о банке, и сообщить Джо Минчу, кто этот доносчик. - Присядьте, пожалуйста, - приветливо сказал Фоггарти. - Вы дали нам весьма ценные сведения, и мы вам очень признательны. Нам хотелось бы только знать, что у вас там вышло с Лео Минчем, из-за чего, собственно, вы с ним не поладили. Вот и все. Бауер медленно подошел к стулу. Он окончательно обессилел и от внутреннего напряжения двигался как автомат. Ему казалось, что только напрягаясь изо всех сил он может держать себя в руках. - Что у вас там случилось, отчего вы хотите уйти с работы? - спросил Фоггарти. - И почему хозяин вас не отпускает? Ведь вы из-за этого и звонили мне, когда поссорились с ним и заявили ему, что уходите, верно?. Бауер долго не мог выдавить из себя ответ. - Я не понимаю, о чем вы говорите, - сказал он наконец. - Да что вы волнуетесь? - спросил Фоггарти. - Успокойтесь, вы наш друг, вы дали нам ценные сведения. И мы будем вашими друзьями. Слыханное ли дело, думал Бауер. Человек старается жить по закону, а закон отдает его в руки гангстерам, чтобы те его укокошили. Подумать только! Слышал ли кто что-нибудь подобное? - Я пришел туда искать работы, вот и все, - сказал он. - Я и не думал звонить вам. Фоггарти пристально на него посмотрел. Он подумал, как легко сломить такого человека, как Бауер. Искушение было слишком велико. - А кто сказал, что вы звонили по телефону? - спросил он. - Да вы же сами сказали. Вы сказали, вы только что сами сказали. - Бауер испугался. Он уже не мог припомнить, говорил ли Фоггарти, что донос был сделан по телефону. - Нет, не говорил. Вот видите, тут мы вас и поймали. Если вы знаете, что сведения были сообщены по телефону, а я об этом не упоминал, значит, звонили вы. Но в этом ничего дурного нет, мы вам очень признательны за помощь.