ообразительному господину с большими усами за двадцать баксов! А теперь сделаем перерыв на пятнадцать минут. Квиллерен был ошеломлен неожиданно удачей. Он и не собирался участвовать в аукционе. -- Давайте разомнем кости, -- сказала миссис Кобб, потянув его за рукав, как старого знакомого. Когда они встали, им преградил дорогу мужчина в красной фланелевой рубашке. -- Зачем ты купила дурацкий магнитофон? -- потребовал он ответа у жены. -- Со временем узнаешь, -- сказала она, вызывающе тряхнув головой. -- Это репортер из "Бега дня". Его интересует наша свободная комната. -- Она не сдается. Не люблю репортеров, -- проворчал Кобб и ушел, засунув руки в карманы. -- Мой муж -- самый несносный антиквар Хламтауна, -- с гордостью сообщила миссис Кобб. -- Вам не кажется, что он очень красив? Квиллерен пытался найти ответ потактичнее, когда возле двери раздался грохот, а потом крики и стоны. У входа стоял фотограф "Бега". Крошка Спунер отличался двухметровым ростом и -- вместе со всем фотографическим оборудованием: двухсоткилограммовым весом. Его тучность усугублялась фотоаппаратами, коробками для линз, экспонометрами, фонариками, кассетами с пленкой и складными треножниками, которые болтались на ремнях и веревках. Миссис Кобб воскликнула: -- Ах, как жалко! Должно быть, это была севрская ваза на подставке ампир. -- Ценная? -- Где-то восемьсот долларов. -- Придержите мое место, -- попросил Квиллерен. Я мигом вернусь. Крошка Спунер с несчастным видом стоял у дверей. -- Честное слово, я не виноват, -- сказал он Квиллерену. -- Я и не приближался к этой дурацкой вазе. Он огорченно качнул аппаратурой, которая висела у него на шее и на обоих плечах, и треножник ударил по бюсту Марии-Антуанетты. Квиллерен обхватил руками холодный мрамор. -- Ой, -- сказал Крошка. Аукционист посмотрел на остатки севрской вазы и приказал грузчикам аккуратно собрать осколки. Квиллерен решил, что пора представляться. -- Мы хотим сделать пару снимков на аукционе, -- сообщил он аукционисту. -- Можете спокойно работать. Не обращайте на фотографа внимания. Воцарилось неловкое молчание. Кто-то нервно засмеялся. -- Ладно, неважно, -- сказал фотограф. Вот галерея. Я буду снимать с лестницы. -- Спокойнее, -- предостерег Квиллерен. -- Разбил -- купил. Спунер презрительно огляделся. -- Тебе нужна форма или содержание? Не знаю, что и делать со всей этой ерундой. Слишком много динамичных линий и никакого контраста. Он вразвалку направился к лестнице, все его снаряжение заколыхалось, а треножник чудом избежал столкновения с дверцей из кронгласса[2]. [2 Сорт стекла.] Вернувшись на свое место, Квиллерен объяснил соседке: -- Это единственный в мире газетный фотограф с докторской степенью по математике. Но иногда немного неуклюж. -- О Боже! -- поразилась миссис Кобб. -- если он такой умный, почему он работает в газете? Снова раздался стук молотка, и началась вторая часть аукциона. Выставили самые желанные предметы: английский книжный шкаф, комод стиля "буль" с инкрустацией из бронзы и перламутра, греческую икону семнадцатого века и небольшую коллекцию бенинской бронзы. Время от времени вспыхивали лампы фотографа; женщины при этом поправляли прически и делали умные лица. -- А теперь, -- сказал аукционист, -- прекрасная пара настоящих французских стульев... Вдруг кто-то громко закричал: -- Берегись!!! Грузчик бросился вперед, вытянув руки, и едва успел удержать накренившееся зеркало. Еще миг, и оно -- чуть ли не до потолка -- рухнуло бы на зрителей. Все перевели дух, а у Квиллерена вырвалось: "Ух ты!" Он стал искать глазами Спунера. Фотограф свесился с перил галереи. Он встретился взглядом с журналистом и пожал плечами. Миссис Кобб сказала: -- Никогда еще не видела столько странных случаев на аукционе! Просто мурашки по коже! А вы верите в привидения? Зрители нервничали и шумели. Аукционист повысил голос и еще больше увеличил темп. Он махал руками, указывал на покупателей, указывал большим пальцем через плечо, выставляя предмет -- в общем, доводил публику до неистовства. -- Он вам нужен или нет?! Есть пятьсот... Я слышу шестьсот? Что с вами случилось? Ему же двести лет! Хочу семьсот... Где семьсот? Да я сам куплю за семьсот! Так, так... Забирайте!!! Молоток стукнул о кафедру. Возбуждение зрителей дошло до предела. Двухсотлетний письменный стол унесли. Все с нетерпением ждали следующего лота. Но тут действо прервалось: аукционист завел разговор с адвокатом. Оба выглядели как-то нерешительно. Потом кивнули друг другу и подозвали грузчика. Секунду спустя зал притих. На подиум поставили странный предмет: квадратное основание, на нем медный шар, увенчанный полосой черного металла, заострявшейся кверху наподобие меча, и все это около метра в высоту. -- Это он! -- прошептал кто-то за спиной Квиллерена. -- Тот самый шпиль! Рядом миссис Кобб качала головой, прикрывала лицо руками: -- О, не следовало им этого делать! -- Вот, -- нарочито медленно произнес аукционист, -- архитектурное украшение с крыши -- вероятно, со старого дома. Шар из чистой меди. Нужно только чуточку отшлифовать. Сколько нам предлагают? В публике шушукались. -- Кровь стынет в жилах, -- прошептал кто-то. -- Я и не думала, что они решатся его выставить. -- Кто дает цену? Посмотрите, кто дает цену? -- Ужасная бестактность, просто ужасная! -- Неужели Энди на самом деле упал на него? -- А вы не знали? Его просто проткнуло! -- Нет!!! -- возопила миссис Кобб. И тут раздался ужасающий треск. С потолка сорвалась бронзовая люстра и рухнула на пол у ног мистера Мауса, адвоката. Глава 4 В свое время это был великолепный викторианский особняк: внушительный фасад из красного кирпича с белыми колоннами, широкие ступени и перила из узорчатого кованого железа. Теперь краска облупилась, а ступеньки кое-где потрескались и раскрошились. В этом здании и находился антикварный магазин Коббов -- "Древности", окна по обе стороны входа были заставлены цветным стеклом и старинными безделушками. Квиллерен пришел сюда с миссис Кобб сразу после аукциона, и она оставила его в изрядно обшарпанной прихожей. -- Посмотрите пока, что у нас есть в магазине, -- сказала она, а я схожу наверх и проверю, в каком состоянии комната. Мы два месяца подряд продавали оттуда вещи, и, возможно, там беспорядок. -- Она была свободна два месяца? -- переспросил Квиллерен, посчитав в уме, что с октября. -- А кто был вашим последним жильцом? Миссис Кобб ответила извиняющимся тоном: -- Там жил Энди Гланц. Вам ведь все равно, правда? Некоторые бывают слишком щепетильны. Она поспешила наверх, а Квиллерен прошелся по коридору, хотя и несколько запущенному, но изысканно широкому, украшенному резьбой по дереву и изящными газовыми рожками, приспособленными для электрического освещения. Комнаты по сторонам были полны всякой всячины на разных стадиях разложения. В одном из помещений журналист увидел убранство старых домов: колонны, камины, выцветшие мраморные плиты, грязные витражи, железные ворота и обломки лестничных перил. Среди всего этого толпились покупатели, пришедшие с аукциона, оценивающе прищуривались и напускали на себя безразличный вид. Это были опытные охотники за древностями. Затем Квиллерен очутился в комнате, заполненной старыми колыбелями, медными кроватями, чемоданами, бидонами, флюгерами, утюгами, книгами и гравюрными портретами Авраама Линкольна. Кроме того, там была лампа, сделанная из какого-то примитивного навигационного прибора, и бар красного дерева с латунной стойкой, явно оставшийся от салуна начала века. За ней стоял мужчина в красной рубашке -- небритый, но грубовато красивый. Он враждебно наблюдал за Квиллереном. Журналист решил не обращать на него внимания и взял с одного из столов книгу. На потрескавшемся кожаном переплете когда-то были вытиснены золотом буквы, стершиеся от времени. Он было открыл том, чтобы найти титульный лист. -- Не открывайте книгу, -- раздался сердитый возглас, -- если не собираетесь покупать. Усы Квиллерена встопорщились. -- А откуда мне знать, нужна ли она мне, если я не прочитаю ее название? -- К черту название! -- оборвал его владелец. -- Нравится ее вид -- покупайте. Не нравится -- держите свои потные руки в карманах. Сколько, по- вашему, протянет такая книга, если каждому дураку захочется полапать переплет? -- Сколько вы за нее хотите? -- пошел в атаку Квиллерен. -- Я думаю, что не хочу продавать ее. Во всяком случае, вам. Другие покупатели отвлеклись от своих дел и с легким удивлением смотрели на журналиста, получившего такую отповедь. Он почувствовал в их взглядах сочувствие и воспользовался этим. -- Дискриминация! Вот что это такое! -- сердито заявил Квиллерен. -- Надо бы сообщить об этому куда следует, и пусть вашу лавочку прикроют! И вообще, этот район -- крысиное гнездо! Давно пора властям все тут снести!.. Так сколько вы хотите за этот несчастный хлам? -- Четыре доллара, только заткнитесь! -- Я дам вам три. Квиллерен бросил деньги на стойку. Кобб аккуратно положил их в бумажник. -- Что ж, снять шкуру с простофили можно по-разному, -- сказал он, обращаясь к завсегдатаям. Журналист наконец смог открыть книгу. Это были "Труды преподобного доктора Измаэля Хиггинботама, а именно собрание занимательных трактатов, объясняющих некоторые моменты божественной доктрины, разработанной с усердием и чрезвычайной лаконичностью". В комнату влетела миссис Кобб. -- Вы позволили этому бессовестному заставить вас что-то купить?! -- Успокойся, старушка, -- сказал муж. "Старушка" успела переодеться в розовой платье, причесаться и накраситься и теперь выглядела этакой красоткой-пышкой. -- Пойдемте наверх, -- игриво сказала она, дружески взяв Квиллерена под руку. -- Выпьем по чашечке кофе, а Невежа Кобб пусть лопается от зависти! Миссис Кобб пошла вверх по скрипучей лестнице. Ее округлые бедра колыхались, слишком полные ноги переступали со ступеньки на ступеньку. Квиллерена это ни возбуждало, ни отталкивало; скорее, ему стало жаль, что не каждая женщина наделена совершенной фигурой. -- Не обращайте на Си Си внимания, -- бросила хозяйка через плечо. -- Он ужасный выдумщик. Просторный коридор наверху оказался целой выставкой старинных стульев, столов и шкафов. За несколькими открытыми дверями виднелись пыльные жилые комнаты. -- Мы живем вон там, -- указала миссис Кобб на распахнутую дверь, из- за которой доносилась громкая реклама по радио, -- а на этой стороне две комнаты поменьше. Бен Николас снимает ту, что окнами на улицу; вам достанется лучшая -- она выходит во двор. Идя по коридору, Квиллерен глянул в окна и увидел во дворе два микроавтобуса, железную кровать, жернов, крыло от автомобиля, пару колес, сломанный холодильник без дверцы и деревянную стиральную машину с прессом для отжимания белья. Все это было покрыто коркой грязного льда и снега. -- Если во дворе лучше, почему Николас выбрал ту комнату, а не это? -- Из той он может следить за своим магазином, который в соседнем доме. Миссис Кобб провела журналиста в его новое жилище -- большое квадратное помещение с четырьмя окнами и пугающим собранием мебели. Взгляду Квиллерена предстали старинный кабинетный орган из желтого дуба, пара стульев с высокими позолоченными спинками, немножко покосившийся круглый столик, покрытый вышитой шалью (на столике -- керосиновая лампа, расписанная розами), узорный коврик с печатью старости и меланхолии и весьма безыскусное кресло-качалка из ивовых прутьев и древесной коры -- отличное обиталище для термитов. -- Вам ведь нравятся древности, правда? -- обеспокоенно спросила миссис Кобб. -- Не очень, -- ответил Квиллерен в приступе откровенности. -- А это еще что такое? Его поразило похожее на электрический стул проржавевшее металлическое кресло с подставкой для ног и подголовником. -- Это из зубоврачебного кабинета. Очень удобно для чтения: вон та педаль регулирует высоту. А картина над камином -- отличный образчик примитивизма. Сам удивляясь своему спокойствию, Квиллерен взглянул на портрет чьей- то прабабушки в натуральную величину. Одетая в черное, с квадратной челюстью, тонкими губами и холодными, как сталь, глазами, она неодобрительно смотрела в одну точку. -- Вы еще ничего не сказали о кровати, -- с энтузиазмом продолжала миссис Кобб. -- Она просто уникальна. Из Нью-Джерси. Квиллерен обернулся и застонал. Кушетка была выполнена в виде лодки в форме лебедя: один конец изображал длинную шею злющей птицы, а другой заканчивался хвостом. -- Для сибарита, -- сухо отреагировал журналист, и хозяйка зашлась в приступе смеха. Смежная комната была разделена на три части: маленькую кухоньку, гардеробную и ванную. Миссис Кобб сообщила: -- Си Си делал кухню сам. У него золотые руки. А вы любите готовить? -- Нет, я в основном ем в пресс-клубе. -- Если не лень носить наверх дрова, то камин работает. Вам у нас нравится? Обычно я прошу сто десять долларов в месяц, но вы можете жить за восемьдесят пять. Квиллерен снова оглядел мебель и задумчиво погладил усы. Обстановка выглядела устрашающе, но цена как нельзя лучше соответствовала его финансовым обстоятельствам. -- Мне понадобится письменный стол, хорошая лампа и место для книг. -- У нас есть все, что вам нужно, только попросите. Он присел на кушетку и нашел ее достаточно прочной. Лишенная ножек, она не представляла искушения для вездесущих котов. -- Да, я забыл сказать, -- спохватился Квиллерен, -- у меня домашние животные. Пара сиамских котов. -- Чудесно! Они переловят наших мышей. У котиков будет настоящий пир! -- Не думаю, что им понравится свежатина. Они предпочитают более цивилизованную кухню. Миссис Кобб от души -- как-то даже слишком от души -- рассмеялась в ответ на его шутку. -- Как их зовут? -- Коко и Юм-Юм. -- О, извините, я на секундочку! Хозяйка выбежала из комнаты и, вернувшись, объяснила, что у нее в духовке пирог. По коридору поплыл аромат яблок и специй, усы Квиллерена зашевелились. Пока миссис Кобб поправляла картины и проверяла, нет ли где пыли, он исследовал "удобства". Ванна была действительно антикварной, с кривыми ножками; ей вполне соответствовали злобно шипящие краны и лабиринт обнаженных труб. Впрочем, холодильник оказался новым, а одна деталь особенно заинтересовала Квиллерена: целая стена стеллажей со старинными книгами в гардеробной. -- Если хотите использовать полки для чего-нибудь другого, мы книги уберем. Нашли их на чердаке. Они принадлежали человеку, который больше ста лет назад построил этот дом. Он был редактором газеты и известным аболиционистом. Наша обитель -- живая история. Квиллерен заметил среди книг Достоевского, Честерфильда, Эмерсона. -- Не нужно их переносить, миссис Кобб. Я, может, захочу полистать некоторые. -- Так вы берете комнату? -- ее круглые глаза засияли. -- Выпейте чашечку кофе с пирогом, и тогда решите. Вскоре Квиллерен уже сидел на позолоченном стуле за кривобоким столиком и поедал горячий пирог, шипящий расплавленным на корочке острым сыром. Миссис Кобб с удовольствием смотрела, как кандидат в жильцы с энтузиазмом уничтожает последние крошки. -- Еще чуть-чуть? -- Не следовало бы, -- погладил себя по животу Квиллерен, -- но так вкусно... -- Да ладно вам! Не беспокойтесь о своем весе. У вас отличная фигура. Журналист с аппетитом принялся за вторую порцию пирога, а миссис Кобб начала расписывать достоинства проживания в старом доме. -- У нас есть привидение, -- весело объявила она. -- Слепая женщина, которая здесь когда-то жила, упала с лестницы и погибла. Си Си говорит, что ее привлекают мои очки. Когда я ложусь спать, я кладу их на ночной столик, а утром они оказываются на подоконнике. Или прячу очки в ящик комода, а они переносятся на столик... Еще кофе? -- Спасибо. А они перемещаются каждую ночь? -- Только во время полнолуния. -- Хозяйка задумалась. -- Вы помните, сколько странных случаев произошло сегодня на аукционе? Севрская ваза, люстра, большое зеркало, которое начало падать... Странно. -- Что странно? -- Как будто дух Энди протестует. -- И вы в этой верите? -- Не знаю. И да, и нет. -- А против чего, по-вашему, он протестует? Выражение лица Квиллерена было очень искренним. У него, можно сказать, был дар искренности, заставляющий разговориться самых скрытных людей. Миссис Кобб хихикнула. -- Аукционист продавал слишком дешево. Было несколько ужасно удачных покупок. Вот Энди и... -- Все антиквары говорят, что с ним произошел несчастный случай. Но один человек на улице сказал мне, что Гланца убили. -- Нет, наверное, это все-таки несчастный случай. Так решила и полиция. Но... Она замолчала. -- Что вы хотели сказать? -- Ну... Просто как-то странно, что Энди был настолько неосторожен, чтобы оступиться и упасть на эту штуку. Он был очень... Очень благоразумным молодым человеком, понимаете? Квиллерен пригладил усы. -- Мне бы хотелось побольше узнать об Энди, -- сказал он. -- Но сейчас я с вашего позволения отправлюсь за вещами и котами. -- Значит, поселитесь у нас? -- захлопала в ладоши миссис Кобб. -- Я так рада! Это будет просто чудесно -- заполучить профессионального писателя! Это придаст дому класс, если вы понимаете, что я имею в виду. Она вручила Квиллерену ключ от входной двери и приняла плату за месяц вперед. -- Мы не утруждаем себя закрыванием остальных дверей, -- сказала хозяйка, -- но если хотите ключ от своей, я вам его найду. -- Не стоит беспокоиться. У меня нет ничего, что стоило бы держать под замком. Миссис Кобб лукаво взглянула на журналиста: -- Все равно Матильда проходит сквозь двери. -- Кто? -- Матильда. Наше привидение. Квиллерен вернулся в гостиницу и, перед тем как начать собирать чемоданы, позвонил в фотолабораторию "Бега" Спунеру. -- Как фотографии, Крошка? -- Неплохо. Сейчас сушатся. Не скажу, чтобы они были очень четкими композиционно. Слишком много несочетающихся форм. -- Оставь их в ящике стола, я заберу в понедельник. И еще: хочу задать тебе один вопрос. Только честно: ты... -- Я и не приближался к этой чертовой посудине. Клянусь! Я только взглянул на нее, и все, а она зашаталась. -- А люстра и большое зеркало? -- Эй, не пытайся и это свалить на меня! Правда, я был метрах в шести, когда они начали падать! Глава 5 Коты уже знали, что грядут изменения. Коты всегда все знают заранее. Едва Квиллерен появился в "Медфорд Мэйнор", нахлебники съежились в настороженном ожидании. -- Пошли, ребята. Мы уезжаем из этой богадельни, -- сказал журналист. Он достал из шкафа коробку из-под мыла с отверстиями для воздуха. Коко уже дважды переносил такое путешествие и легко согласился запрыгнуть внутрь, но Юм-Юм отнюдь не собиралась следовать его примеру. -- Давай-давай, милая! Юм-Юм в ответ сжалась в комок, тяжелый, как свинец, и вцепилась в ковер восемнадцатью острыми маленькими коготками. Тогда Квиллерен достал консервный нож и баночку с голубой этикеткой. Кошка оторвалась от ковра и со страстным урчанием прыгнула на комод. -- Ладно, сестричка, -- сказал журналист, хватая ее. -- Это было подло, но у меня нет другого выхода. Откроем цыпленка, когда доберемся до Хламтауна. Когда Квиллерен прибыл в особняк Коббов с двумя чемоданами и пятью коробками (в четырех были книги), он с трудом узнал свою комнату. Зубоврачебное кресло и орган исчезли, но в углу появилась пузатая печь с аукциона. Добавились две лампы: одна для чтения, сильно походившая на маленький кассовый аппарат, другая -- напольная, ножка которой когда-то была мушкетом. На журналиста по-прежнему гневно смотрела старуха со стены над камином, меланхоличный коврик все еще грустил на полу, но были и некоторые другие новости: шведское бюро, большой книжный шкаф без дверец и старомодное кресло -- массивное прямоугольное сооружение с откидывающей спинкой, мягкими черными кожаными подушками и такой же скамеечкой для ног. Квиллерен открыл коробку из-под мыла. Оттуда выскочила Юм-Юм, бешено заметалась по комнате и в конце концов оказалась на шкафу. Коко вылез медленно, с оглядкой. Он последовательно и тщательно исследовал помещение: одобрил красные подушки на сиденьях позолоченных стульев, три раза обошел пузатую печь и, похоже, не нашел ей хоть мало-мальского применения, вспрыгнул на каминную доску и обнюхал образчик примитивизма, а потом потерся подбородком об угол рамы и перекосил картину. После этого кот изящно улегся между двумя медными подсвечниками. -- Ах, какая прелесть! -- воскликнула миссис Кобб, появившись со стопкой чистых полотенец и куском мыла. -- Это Коко? Привет, Коко. Тебе тут нравится, Коко? Она близоруко смотрела на сиамца, водя пальцем у самого его носа, и говорила очень высоким голосом, как часто говорят с котами и детьми, -- а Коко этого терпеть не мог. Он чихнул миссис Кобб прямо в лицо, окутав ее легким туманом. -- Котам здесь понравится, -- сказала она, поправляя картину. -- Они смогут смотреть на голубей на заднем дворе. Она поспешила с полотенцами в ванную и не успела еще вернуться, как Коко мстительно почесался об угол рамы и опять перекосил портрет на целых пять градусов. Квиллерен откашлялся. -- Я вижу, вы внесли некоторые изменения, миссис Кобб. -- Как только вы ушли, покупателю понадобилось зубоврачебное кресло, и мы его продали. Надеюсь, вы не возражаете. Я дала вам эту печку, чтобы заполнить пустой угол. Как вам нравится шведское бюро? -- Мой дедушка... -- Стол отлично подойдет для вашей пишущей машинки. А как у вас со стиркой? Если хотите, я с удовольствием прокручу ваши вещи в стиральной машине. -- О, нет, миссис Кобб! не стоит беспокоиться! -- Ну, что вы! И, пожалуйста, зовите меня Айрис. -- Она задернула бархатные шторы с выцветшими золотыми полосками. -- Я сделала их из старого занавеса. Си Си принес его из театра, который собирались сносить. -- Это вы оклеили стену над кроватью? Вместо обоев был выложен замысловатый узор из пожелтевших страниц старых книг. -- Нет, это придумал Энди. Он был просто книжным червем! -- Когда я распакую вещи и накормлю котов, -- сказал Квиллерен, -- я с удовольствием поговорю с вами об Энди. -- Может, зайдете ко мне, когда устроитесь? Я буду гладить, -- и она добавила: -- Си Си пошел прицениться к французской столовой мебели, -- кто- то продает. Журналист распаковал чемоданы, расставил в шкафу книги, положил голубую кошачью подушечку на их любимое место -- холодильник -- и обратил внимание сладкой парочки на новое местонахождение большого вебстеровского словаря, служившего для заточки когтей. После этого он пошел по коридору к Коббам. В просторной кухне Квиллерен еще издали заметил гору белья. Миссис Кобб усадила его на стул с сиденьем, сплетенным из тростника, к обшарпанному сосновому столу. -- Вы продаете вещи и из своих комнат? -- поинтересовался он. -- Постоянно! В прошлый вторник мы завтракали за круглым дубовым столиком, обедали за вишневым с откидной доской, а ужинали за этим сосновым. -- Наверное, очень тяжело таскать все это из комнаты в комнату, вверх и вниз по лестнице. -- К этому как-то привыкаешь. А сейчас мне вообще нельзя поднимать тяжести. Пару месяцев назад я повредила спину. -- Как же вы так быстро переставили мебель в моей комнате? -- Си Си помог Майк. Это сын бакалейщика. Хороший мальчик. Правда, думает, что все антиквары не в своем уме. И это, конечно, так, -- добавила она, лукаво взглянув на гостя. -- Миссис Кобб... -- Пожалуйста, зовите меня Айрис. Можно, я буду звать вас Джимом? -- Обычно меня зовут Квиллом. -- О, чудесно! Мне нравится. Она улыбнулась пижаме, которую в этот момент гладила. -- Айрис, мне бы хотелось, чтобы вы рассказали побольше об Энди. Это может помочь мне, когда я буду писать об аукционе. Она поставила утюг и устремила взгляд в пространство. -- Он был прекрасным молодым человеком! Хорошим, честным, умным. Он был писателем -- как вы. Я восхищаюсь писателями. Вы ни за что не догадались бы, но я сама когда-то изучала в университете английский язык и литературу. -- А что он писал? -- В основном статьи для антикварных журналов, но его тянула заниматься и беллетристикой. Когда-нибудь и мне надо будет написать книгу! Такие интересные люди бывают в деле! -- А что вы знаете о несчастном случае? Когда это произошло? -- Однажды поздно вечером, в октябре. -- Айрис кашлянула. -- Он поужинал с Драконихой у нее... -- То есть с мисс Дакворт? -- Да, мы так ее называем. Знаете, она отпугивает людей своей надменностью. Ну, в общем, Энди поужинал с ней и пошел зачем-то на пять минут в свой магазин, а когда он не вернулся, она пошла его искать. И нашла его в луже крови! -- Она вызвала полицию? -- Нет. Она прибежала сюда в истерике. Полицию вызвал Си Си. Копы решили, что Энди упал со стремянки, когда снимал с потолка люстру. Она была вся хрустальная и валялась, разбитая, на полу. Пять хрустальных веток и много маленьких хрусталиков. -- И он действительно упал на этот острый шпиль? Миссис Кобб кивнула. -- Вот это мне и непонятно. Энди всегда был так осторожен! В сущности, он ведь был педант. Странно, что он оставил шпиль там, где тот представлял потенциальную опасность. Антиквар вечно что-нибудь себе растягивают и ломают, а с Энди ничего подобного не случалось. Я уже говорила -- он был очень осторожен. -- Может, он немного выпил с мисс Дакворт? -- Нет, он не пил. Возможно, она хлопнула рюмку-другую, но у Энди не было вредных привычек. Пуританин. Я всегда думала, что из него вышел бы отличный священник, если бы он не занялся антиквариатом. Он был очень предан делу. Понимаете, призвание. В этом была вся его жизнь. -- А он мог покончить с собой? -- О, нет! Энди был не таким! -- Никогда не знаешь, что придет людям в голову... Какая-то неприятность... -- Ни за что не поверила бы. Кто угодно, но не Энди. Квиллерен достал из кармана спортивного твидового пиджака трубку и пакетик табака. -- Вы не против? -- Курите, ради Бога. Может, хотите баночку пива Си Си? -- Нет, спасибо. Я не пью. Айрис зачарованно смотрела, как он раскуривает трубку. -- Жалко, что Си Си не курит, как вы. Так хорошо пахнет! Журналист сказал: -- А может, Энди убил какой-нибудь грабитель? -- Не знаю... -- Может, вы знаете, какие еще могли быть мотивы? Айрис налегла на утюг, задумавшись. -- Понятия не имею... Но скажу вам кое-что, если пообещаете не говорить Си Си, а то он меня засмеет. Как раз так случилось, что я прочитала в газете гороскоп Энди. В "Беге дня" гороскопы лучше, но мы выписываем "Утреннего комментатора", потому что там больше страниц, а нам надо во что-то заворачивать фарфор и стекло. -- И что же в "Утреннем комментаторе" написали про Энди? -- Его знак -- Водолей. Там говорилось, что ему надо опасаться обмана. -- Она вопросительно взглянула на Квиллерена. -- Я прочитала это только после его смерти. Журналист хладнокровно пыхтел трубкой. -- Навряд ли это можно назвать существенным доказательством... А Энди и эта девушка были обручены? -- Неофициально, и они постоянно то сходились, то расходились, -- приподняла брови Айрис. -- Она очень привлекательна, -- заметил Квиллерен, вспомнив глаза Драконихи. -- А как она отреагировала на смерть Энди? -- Она была в отчаянии. Да, просто в отчаянии! И это удивило меня, потому что она всегда была холодной, как рыба. Си Си говорит, что Энди успел... ну, вы понимаете... Но я не верю. Энди был слишком порядочным. -- Возможно, он был более земным человеком, чем вам кажется. -- Он погиб еще до Дня всех святых, а сейчас уже почти Рождество, а Дракониха по-прежнему худая, как палка... Но она изменилась. Стала нервной и подавленной. -- А что будет с остальным имуществом Энди? -- Не знаю, этим занимается мистер Маус. Родители Энди живут где-то в северной части штата. -- А как другие антиквары к нему относились? Его любили? Айрис задумалась. -- Все его уважали, но некоторые думали, что он слишком хороший. -- Что вы имеете в виду? -- Как вам объяснить... В этом деле нужно использовать любую подвернувшуюся возможность. Работаешь изо всех сил, а денег нет. Иногда мы едва можем уплатить за дом, потому что Си Си вкладывает деньги во что- нибудь глупое -- как, например, эта пузатая печь. -- Она вытерла рукавом мокрый лоб. -- Так что если видишь возможность получить хороший куш, хватаешься за нее... А Энди всегда старался, просто из кожи вон лез, чтобы быть чистым, и осуждал тех, кто пытался заработать пару лишних долларов. Кому ж такое понравится? Но не печатайте про это в газете. В целом Энди был чудесным человеком. Таким внимательным, заботливым! -- Например? -- Ну, во-первых, он всегда хорошо обращался с Папа Попопополусом, продавцом фруктов. Все остальные просто не обращают внимания на бедного старика... А еще Энн Пибоди. Когда антиквары собирались вместе, Энди всегда беспокоился о том, чтобы Энн присутствовала, даже порой приносил ее чуть не на руках. Энн девяносто лет, и у нее все еще есть магазин, хотя за последние четыре года она едва ли продала крупинку соли. -- Утюг легко ходил по спортивной рубашке в красно-серую полоску. -- Что в нашем деле хорошо, так это то, что не надо носить белые крахмальные рубашки. -- А у Энди хорошо шли дела? Я имею в виду, в финансовом отношении? -- Я думаю, неплохо. Он писал статьи в журналы и вел вечерние курсы по антиквариату. Каждому из наших приходится подрабатывать на стороне -- если нет богатого дядюшки. Вот Си Си -- профессиональный пикетчик. И в это утро, в такой холод, он тоже работал. -- Где? -- Не знаю. Он идет туда, куда посылает агентство. Ему работа нравится, да и платят в плохую погоду в полтора раза больше. -- И у мисс Дакворт есть побочный заработок? -- Ей-то зачем? Я думаю, у нее денег хватает. Она продает отличные вещи -- избранным клиентам. У нее есть шератоновский[3] ломберный столик, за который я бы ничего не пожалела! Это не для нас... [3 Шератон (англ. Sheraton) -- известный английский мебельный мастер XVIII в.] -- Я удивился, когда нашел в Хламтауне такой дорогой магазин. -- Мне кажется, она хотела быть поближе к своему парню. Да место не так и важно: покупатели пойдут за тем, что ищут, на край света. -- Но разве не рискованно держать ценные вещи в таком районе? Айрис нахмурилась. -- Вы совсем как все остальные! Думаете, что район, пришедший в упадок, -- рассадник преступности. Это не так! У нас все спокойно. Она замолчала, сосредоточившись на воротнике блузки. Журналист встал. -- Что ж, я, пожалуй, займусь делом. Пойду, опробую новую машинку. Может, напишу что-нибудь про аукцион. -- Да, кстати, -- вспомнила Айрис, -- видите на тумбочке ампир стоит коробка со старыми ключами. Посмотрите, может, один из них подойдет к вашему замку. Он заглянул в коробку и увидел ключи длиной сантиметров по десять. -- Нет, я не намерен запираться, -- сказал журналист. Вернувшись к себе, Квиллерен открыл дверь и нащупал выключатель, связанный одновременно с тремя источниками света: лампой для чтения возле кресла, напольной лампой у бюро и раскрашенным розами реликтом на хромом столике. Потом поискал глазами котов -- как делал всегда, приходя домой. Вот и они -- сидят на позолоченных стульях, как король и королева на престоле. Каштановые лапки изящно поджаты под белоснежные грудки, а шоколадные уши -- словно маленькие короны. -- А вы, ребята, выглядите ничего себе, -- заметил Квиллерен. -- Быстро же вы освоились. Коко прищурился и сказал "Йоу", а Юм-Юм посмотрела на приятеля немного косыми глазами с таким видом, словно хотела сказать: "Не понимаю, о чем вы толкуете!", и что-то промурлыкала. Обычно она издавала высокие вопли, но в редкие спокойные минуты произносила только "м-м-м", не раскрывая рта. Журналист принялся за работу. Он открыл футляр пишущей машинки, ударил по паре клавиш своего нового приобретения и подумал: может, Энди был благоразумным, этичным, умным и приятным, но с машинкой он обращался неряшливо. Внутри мусор от стирательной резинки, лента изорвана в лохмотья. Более того, недостающей буквой оказалась не малоупотребительная "Z", а вездесущая "O". Квиллерен начал печатать: "Дух п*к*йн*г* Эндрю Гланца н*сился над Хламтаун*м, к*гда б*гатства эт*г* уважаем*г* антиквара пр*давали на аукци*не сливкам г*р*дских любителей древн*стей". Он описал сливки: их нарочито безвкусную одежду, странные разговоры, продуманные выражения лиц. За день он не сделал ни одной заметки: за двадцать пять лет газетной беготни его память приучилась работать не хуже фотоаппарата. И все же статья продвигалась медленно. Стол шатался, нехватка "O" выводила из себя, а от звездочек, которые он вставлял для наборщика, было уже тошно. К тому же его то и дело отвлекало воспоминание о глазах. Квиллерен знал, что выражал их взгляд. Он означал одно из двух: элегантная мисс Дакворт либо близорука, либо... испугана. Квиллерена насторожило низкое ворчание, исходившее из горла Коко. Вскоре кто-то поднялся по лестнице и зашел в соседнюю комнату. Несколько минут спустя где-то зазвонил телефон. Потом тяжелые шаги снова раздались в коридоре. Любопытство оказалось сильней усидчивости, и журналист подошел к двери, чтобы посмотреть на человека в шапке Санта Клауса. Вместо этого он увидел над круглым безбровым лицом наполеоновскую треуголку. Мужчина с преувеличенным испугом вскинул руки. Его маленькие налитые кровью глаза широко раскрылись от изумления. -- Сэр! Вы испугали нас! -- сказал он с театральной высокомерностью. -- Простите, я не хотел. Я только что здесь поселился. Меня зовут Квиллерен. -- Добро пожаловать в нашу скромную обитель, -- ответил мужчина, разводя руками. Вдруг он посмотрел вниз. -- А это что здесь у нас? Коко последовал за Квиллереном в коридор и теперь ласково терся о галоши незнакомца. -- Никогда за ним такого не замечал. Обычно Коко не ластится к незнакомым людям. -- Они чувствуют! Да, они чувствуют! Бен Николас -- друг всякой птицы и зверя. -- А-а, это у вас магазин в соседнем доме! Я работаю в "Беге дня" и пишу серию статей о Хламтауне. -- Прошу вас, удостойте нас своим посещением и напишите пару добрых слов. Нам нужна реклама. -- Завтра, -- пообещал Квиллерен. -- Тогда до встречи! Весело помахав рукой, антиквар отправился вниз, волоча за собой до смешного длинный шарф. -- Нас ожидает покупатель, -- объяснил он. -- Мы должны идти. Миссис Кобб оказалась права, подумал Квиллерен. Бен Николас -- сумасшедший. Но коту он явно понравился. За дверью снова стало тихо. Журналист легкомысленно принялся писать о вещах, ему неведомых (мейсенский гербовик, раннеамериканское дерево, квизальская компотница с шахматным узором), то и дело справляясь в словаре. Через некоторое время, когда он указательными пальцами перепечатывал чистовик, ему показалось, будто что-то движется. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь медленно открывается: приотворилась сантиметров на десять и замерла. -- Да? Кто там? -- требовательно произнес Квиллерен. Ответа не последовало. Журналист вскочил, подошел к двери и резко распахнул ее. Там никого не оказалось, но в конце коридора как будто что-то мелькнуло. Квиллерен надавил пальцами на усталые глаза и всмотрелся в завалы красного дерева, сосны и ореха -- ножки, крышки, ящики, сиденья, спинки... Вот что-то мелькнуло снова -- за низким постельным шкафом. Кончик коричневого хвоста. -- Коко! -- резко крикнул он. Кот никак не отреагировал. -- Коко, вернись! Он знал, что это Коко: кончик хвоста не был загнут. Кот не обращал на Квиллерена никакого внимания, как обычно делал, когда сосредотачивался на каких-то личных делах. Журналист двинулся по коридору и увидел, как Коко шмыгнул за кабинетный орган. В этих старых домах двери, разбухшие от сырости и многочисленных покрасок, вечно закрываются неплотно или не закрываются вообще; неудивительно, что сиамец выбрался из комнаты. Добравшись до коридорной мебельной свалки, Квиллерен протиснулся мимо комода с мраморной полкой и всмотрелся в пространство за органом, где скрылся Коко. -- А ну, вылезай, нет там для нас ничего интересного! Кот вспрыгнул на стул и внимательно принюхался. Потом, словно добравшись до цели, стал, распушив усы, водить носом, точно измерительным прибором, вдоль полосы черного металла, заострявшейся кверху наподобие меча, и покоившейся на медном шаре. Теперь усы встопорщились уже у журналиста. Вот значит как! Коко выбрался из комнаты, чтобы добраться до злосчастного шпиля, купленного мистером Коббом на аукционе! Теперь он обнюхивал его, приоткрыв пасть и обнажив клыки. Так кот выражал только одно чувство -- отвращение. Квиллерен нагнулся и схватил Коко поперек туловища. Тот пронзительно заорал, будто его душили. -- Миссис Кобб! -- крикнул журналист в открытую дверь хозяйской комнаты. -- Я передумал! Мне нужен ключ! Пока Айрис рылась в коробке, Квиллерен прикоснулся к усам. В корнях волос появилось характерное покалывание. Так уже несколько раз бывало. Так бывало, когда речь шла об убийстве. Глава 6 В тот же вечер, чуть позже, Квиллерен занялся библиотекой борца за отмену рабства и так зачитался переплетенными в толстый том номерами "Освободителя", что только после полуночи сообразил: утром нечем будет завтракать. Он надел пальто и последнее свое приобретение -- шляпу в черно- белую клетку с круглыми мягкими твидовыми полями и со щегольским красным пером, самым красным из когда-либо им виденных, а красный цвет Квиллерен обожал, -- и отправился в бакалейный магазин на углу, примеченный еще днем; объявление обещало круглосуточную торговлю. Он запер дверь десятисантиметровым ключом и спустился по скрипучей лестнице. Падал снег -- на этот раз совсем не воинственно, мягко и нежно. Квиллерен помедлил на каменных ступенях крыльца, очарованный открывшимся новым видом: стояла тишина, движения на улице почти не было, старые уличные фонари озаряли таинственным огнем причудливые здания, белая пелена припорошила причудливые переплеты окон и дверные косяки, укрыла железные решетки, автомобили, стоящие у паребрика, мусорные бачки. В конце квартала на заснеженный тротуар падал свет из витрин бакалейного магазина, аптеки и бара "Львиный хвост". Из "Хвоста" выбрался поздний посетитель и побрел куда-то с неуверенным достоинством, хватаясь рукой за несуществующий поручень. Мимо особняка Коббов продефилировала девица в узких брюках и короткой шубке "под леопарда", заметила Квиллерена и направилась в его сторону. Журналист отрицательно покачал головой. Из своего магазина вышел Бен Николас и угрюмо поплелся в бар, что-то бормоча и не обращая внимания на застывшего на крыльце соседа. Квиллерен поднял воротник и быстрым шагом направился к бакалее. Снаружи магазина кучей были свалены рождественские елки по четыре девяносто пять за штуку; внутри царил запах маринада, колбасы и выдержанных сыров. Квиллерен взял для себя растворимый кофе, сдобную булочку и немного чеддера, а для котов -- пару бифштексов, консервированный мясной бульон и два клинышка плавленного сыра; неизвестно, правда, что из этого получится: Коко привык к настоящему рокфору, а его не оказалось в наличии. На выходе из магазина прямо перед журналистом неожиданно материализовались глаза, которые не давали ему покоя весь вечер. Бело- голубое фарфоровое лицо было мокро от снега, ресницы запорошены снежинками. Девушка молча смотрела на Квиллерена. -- Что ж, как видите, я все еще брожу в этих местах, -- сказал он, чтобы прервать неловкое молчание. -- Переехал в дом Коббов. -- Правда? Нет, правда? Лицо мисс Дакворт прояснилось, словно проживание в Хламтауне заслуживало всяческого одобрения. Она откинула капюшон с иссиня-черных волос, теперь завязанных в узел, как у балерины. -- Аукцион был очень интересным. Пришло много антикваров, но вас я не видел. Она с сожалением покачала головой: -- Я собиралась, но не хватило смелости. -- Мисс Дакворт, -- решил перейти к делу Квиллерен, -- я хотел бы в статье отдать должное Энди Гланцу, но знаю слишком мало. Помогите мне. -- Было заметно, что предложение ей не по сердцу. -- Я знаю, что вам больно об этом говорить, но Энди, по-моему, заслуживает того. Она заколебалась. -- Вы ведь не будете называть мое имя, правда? -- Слово чести! -- Хорошо, -- тих