е повезло. -- Квиллерен пошел проводить Мэри до выхода из дома. У двери Бена он спросил: -- А "Немного старины" много ли приносит дохода? -- Не особенно, -- отвечала она. -- Бен слишком ленив, чтобы часто выходить за товаром, и у него небольшой оборот. -- Прошлым вечером он привел меня в "Львиный хвост" и бросался деньгами, словно у него печатный станок под кроватью. Мэри пожала плечами. -- Наверно, ему повезло. Раз в год продавец может рассчитывать на неожиданную удачу. Вроде продажи шведского бюро за семьсот пятьдесят долларов. Это одна из вечных истин антикварного дела. -- Кстати, -- сказал Квиллерен, -- вчера мы пошли в "Гаррик", но там остался только крест на одной из лож, и я чуть не сломал шею, пытаясь добыть его. -- Бен должен был тебя предупредить. Эта ложа опасна уже много лет. -- Откуда ты знаешь? -- Ее закрыли еще в сороковых годах. Она называется Ложей привидений. -- Как ты думаешь, Бен знал об этом? -- Все об этом знают, -- сказала Мэри. -- Поэтому крест так и не сняли. Даже Росс не стал рисковать, а ему море по колено. Проводив Мэри взглядом до самого ее дома, Квиллерен не спеша взобрался по лестнице. Наверху его ждали коты в совершенно одинаковых позах: они сидели на задних лапах, вопросительно загнув кончики хвостов. -- Ах вы, негодники! -- сказал Квиллерен. -- Наверное, вам ужасно понравилось проходить сквозь стены, как парочка привидений! Коко потерся подбородком о столбик перил, и крошечные клыки звонко щелкнули по старому красному дереву. -- Хочешь почистить зубы? -- спросил журналист. -- После Рождества отведу тебя к кошачьему дантисту. Коко потерся о столбик затылком -- заискивающий жест. -- Не подлизывайся! Меня не одурачишь! Квиллерен взъерошил гладкую шерсть на спине кота. -- Интересно, какие еще тайные подвиги ты совершил? Был вечер среды, а в четверг утром Квиллерен получил ответ. Перед самым рассветом он повернулся в полусне и обнаружил, что уткнулся носом в кошачий мех. На подушке лежала Юм-Юм. Ее шерстка приятно пахла. Квиллерен мысленно перенесся на сорок лет назад, на солнечный задний двор, где на веревке развевалось белье. Свежепостиранное, оно благоухало солнцем и ветром, совсем как сейчас Юм-Юм. Из кухни донеслось знакомое "йауук!". Так Коко говорил "доброе утро" и одновременно зевал. За "добрым утром" последовал стук -- кот спрыгнул с холодильника на стол, а оттуда на пол. Войдя в комнату, Коко остановился посреди ковра и выставил передние лапы, с наслаждением потягиваясь. Потом очень медленно вытянул заднюю лапу -- только левую. Потом подошел к кровати-лебедю и ясным голосом потребовал завтрак. Журналист не спешил вылезать из теплой постели, а только шутливо протянул коту руку. Коко обошел ее и потерся кофейной мордочкой об угол кровати. Потом направился к книжному шкафу и почесался о ножку. Потом подошел к креслу и провел подбородком по его углам. -- Что ты задумал? -- спросил Квиллерен. Коко неторопливо приблизился к пузатой печи, осмотрел ее, нашел ручку дверцы зольника и прижался к ней мордой. Потерся слева, затем справа, дверца щелкнула и приоткрылась -- всего на волосок, но любопытный кот распахнул ее лапой настежь. В то же мгновение Квиллерен вскочил с кровати и нагнулся над зольником. Тот был полон бумаги -- напечатанные листы, целая стопка толщиной в пять сантиметров, аккуратно переплетенная в серую обложку. Текст был напечатан на машинке с плохим "О" -- буква выпрыгивала над строчкой. Глава 21 В сером утреннем свете двадцать третьего декабря Квиллерен начал читать роман Энди. Героиня оказалась глупой болтушкой, которая собиралась добавить в виски своего мужа-алкоголика тетрахлоруглерод, чтобы избавиться от него и выйти замуж за мужчину с большими сексуальными способностями. Он прочитал уже шесть глав, когда пришли за шведским бюро: шофер в униформе и три грузчика. После этого пора было бриться, одеваться и ехать в центр. Журналист засунул рукопись обратно в зольник. Встреча Квиллерена с главным редактором продлилась больше, чем оба ожидали. Она плавно перешла в длительный обед с некоторыми важными лицами, сервированный в отдельной комнате пресс-клуба. Возвращаясь поздним вечером в Хламтаун, журналист ликовал. Состояние колена улучшилось настолько, что он даже смог взбежать в особняк Коббов через две ступеньки. Войдя в прихожую, Квиллерен замедлили шаг. Магазин "Древности" был открыт. По комнате рассеянно ходила Айрис, проводя тряпкой по подлокотникам бостонского кресла-качалки. -- Я не ждал вас так быстро, -- сказал журналист. -- Я подумала, что мне стоит поскорей открыть магазин, -- ответила миссис Кобб усталым голосом. -- После вечеринки, может быть, еще будет достаточно покупателей, а видит Бог, нам нужны деньги. Со мной приехал Деннис, мой сын. -- Вчера мы кое-что для вас продали, -- сказал Квиллерен. -- Мне очень не хотелось отдавать свое бюро, но одна женщина готова была заплатить за него семьсот пятьдесят долларов. Айрис была скорее благодарна, чем удивлена. -- Кстати, вы не откладывали для Холлиса Прантца старых приемников? -- поинтересовался он. -- Старых приемников? Нет, откуда им у нас взяться? В тот же вечер Квиллерен закончил читать роман. Все оказалось так, как он и ожидал. Среди героев были неверный муж, сладострастная разведенная дама, бедная богатая девушка, которая инкогнито держала шикарный магазин, и -- в последних глава -- бывшая школьная учительница, наивная до глупости. Для полноты картины Энди к тому же ввел мошенника, девочку-подростка, торговца наркотиками, содомита, продажного политика и бывшего полицейского, который, похоже, служил рупором возвышенно-банальный идей автора. "Почему, -- спрашивал себя Квиллерен, -- Энди спрятал эту рукопись в зольнике пузатой печи?" В какой-то момент чтение было прервано стуком в дверь, и подтянутый молодой человек в белой рубашке и галстуке-бабочке представился сыном Айрис. -- Мать говорит, что вам нужен письменный стол, -- промолвил он. -- Мы можем перенести тот, что в ее комнате. -- Аптекарский? Я не хочу лишать ее... -- Она говорит, что он ей не нужен. -- Как она себя чувствует? -- Ужасно! Выпила таблетку и уже легла. Они перенесли стол и подходящий стул -- виндзорский, с мягким плоским сиденьем и изящной спинкой. Квиллерен попросил Денниса помочь поднять на камин герб Макинтошей и, наконец, снял портрет кислолицей старухи, которая вечно портила ему настроение. Потом журналист снова погрузился в чтение. Он встречал худшие книги, но мало. У Энди не было чутья к диалогу и чувства сопереживания героям. Что заинтересовало журналиста, так это продажа наркотиков. Один антиквар в романе сбывал марихуану так же, как шкафы красного дерева и мейсенские блюда. Если к нему в магазин заходил покупатель и спрашивал резной дверной косяк, значит, ему нужен был "косячок". От четырехсот страниц с прыгающими "О" веки Квиллерена отяжелели, глаза разболелись. Он откинул голову и зажмурился. Резные дверные косяки! Такое ему в голову не приходило, но до Хламтауна он не думал и о многом другом: о суссексских свиньях... пиггинах, ноггинах и феркинах... о бляшках для лошадиной сбруи... Бляшки для сбруи! Усы Квиллерена затрепетали, и он пригладил их костяшками пальцев. Никто больше не покупает бляшки для сбруи, говорила Мэри. И тем не менее дважды за свое краткое пребывание в Хламтауне он слышал, как справлялись об этом бесполезном украшении. Сначала спрашивали в магазине "Немного старины", и Бен был склонен вежливо отделаться от покупателя. Вчера то же самое искали в "Древностях". А здания, между прочим, стоят рядом и внешне похожи. Квиллерен расчесал усы, стараясь немного успокоиться, и стал продумывать план действий. Двадцать четвертое декабря будет трудным днем: вечером праздник, днем еще одна встреча с главным редактором, обед с Арчем Райкером в пресс-клубе, а утром -- тактический маневр, который поможет решить очередную загадку Хламтауна. Утром журналиста разбудили вспышки света. На кровати стоял Коко и с видимым удовольствием чистил зубы о выключатель на стене. Квиллерен встал, открыл для котов банку гранулированного мяса, побрился и оделся. Сообразив, что контора курьеров в редакции уже открыта, позвонил и заказал курьера на одиннадцать тридцать, не раньше и не позже. -- Пошлите мне самого худого и замученного из всех, -- велел он диспетчеру. -- Желательно с сильной простудой или насморком. В ожидании Квиллерен перенес свои карандаши и бумагу, скрепки и клей в аптекарский стол. В одном из ящичков он нашел магнитофон Айрис и отнес его хозяйке. -- Мне он больше не нужен, -- вздохнула миссис Кобб, болезненно пытаясь улыбнуться. -- Я даже смотреть на него не могу. Может быть, вам он пригодится для работы. Прибывший юноша оказался неопрятным, истощенным и страдающим коньюктивитом. Большинство курьеров "Бега" соответствовали подобному описанию, но этот и впрямь превосходил всех. -- Ну и берлога! -- сказал курьер, осмотрев комнату журналиста. -- Вы платите хозяевам, или газета -- вам, за то, что тут живете? -- Не умничай, -- ответил Квиллерен, доставая бумажник. -- Просто делай, что я говорю. Вот десять баксов. Иди в соседний дом... -- Елки, ну и коты! А они кусаются? -- Только курьеров "Бега"... Теперь слушай внимательно. Иди в антикварный магазин под названием "Немного старины" и спроси, есть ли бляшки для лошадиной сбруи. -- Чего? -- Продавец сумасшедший, так что не обращай внимания на то, что он скажет или сделает. И не дай ему понять, что знаешь меня -- или что работаешь в "Беге". Просто спроси, есть ли бляшки, и покажи деньги. И принеси мне то, что он тебе даст. -- Бляшки для лошадиной сбруи! Вы, наверно, спятили! -- Только не иди туда сразу. Поброди пару минут за углом, и лишь потом отправляйся в "Немного старины"... И постарайся выглядеть не слишком умным! -- крикнул Квиллерен вслед уходящему курьеру, хотя в предупреждении не было необходимости. В томительном ожидании журналист мерил комнату шагами. Один из котов прыгнул на стол и подставил выгнутую спину, Квиллерен рассеянно погладил ее. Через пятнадцать минут посланец вернулся. -- Десять баксов за эту фитюльку? Вы, наверно, рехнулись! -- Наверное, ты прав, -- вздохнул Квиллерен, рассматривая медный кружок. Это была неудача, но щекочущее ощущение в усах говорило журналисту, что он на правильном пути, и он не позволил себе упасть духом. Днем он встретился в пресс-клубе с Арчем Райкером и подарил ему табачную жестянку, завернутую в страницу "Харперз Уикли" 1864 года. -- Это просто прелесть! -- сказал редактор. -- Но ты не должен был так тратиться, Квилл. Черт побери, я ничего тебе не купил! Но я плачу за обед. После полудня Квиллерен провел целый час с главным редактором, причем остался встречей доволен; потом отпраздновал Рождество розовым лимонадом и печеньем в машбюро, появился на импровизированном фуршете в фотолаборатории, где был единственным трезвым участником, и, наконец, отправился домой. До свидания с Мэри оставалось три часа. Квиллерен перечитал главу о торговце наркотиками. В пять вышел из дома и забрал два своих лучших костюма из хламтаунской химчистки. На одежде был красный ярлычок. -- Вы, наверное, что-то оставили в кармане, -- сказала работница и, порывшись в ящике, нашла конверт с его именем. Квиллерен посмотрел внутрь. -- Спасибо! Огромное спасибо! Выпейте что-нибудь на Рождество, -- и оставил доллар на чай. В конверте была рулетка. Серебряная рулетка Мэри и сложенный лист бумаги. Ощупывая гладкую серебристую коробочку, журналист вернулся к себе и выглянул из окна. Ранние зимние сумерки изо всех сил старались, чтобы хлам на заднем дворе выглядел еще более неопрятным, чем когда-либо. Среди прочего там стояли два микроавтобуса -- серый и коричневый. Во двор можно было попасть через магазин Коббов, но Квиллерен предпочитал не сталкиваться с Айрис, поэтому вышел через парадную дверь, завернул за угол и прошел к цели по аллее. Бросив взгляд на окна соседних домов, он обмерил серый микроавтобус. Так он и предполагал: результаты совпадали с записанными на клочке бумаги. А когда Квиллерен обошел старую машину, то нашел еще одно доказательство: у автомобиля Бена отсутствовало левое переднее крыло. Теперь журналист точно знал, что делать. Купив у Ломбардо пол-литра лучшего бренди, он взбежал по ступенькам магазина "Немного старины". Парадная дверь была открыта, но сам магазин заперт. Он зашел в "Древности". -- Вы случайно не знаете, где Бен? -- спросил он у Айрис. -- Я бы хотел с ним отпраздновать Рождество. -- Наверное, в детской больнице, -- ответила миссис Кобб. -- Он там каждый год изображает Санта Клауса. Наверху журналиста ждали коты. Оба сидели посреди комнаты с напряженным выражением, которое означало: "Мы хотим кое-что сказать". Они смотрели пристально: Юм-Юм прямо перед собой, напрягая чуть-чуть косые глаза, Коко -- на лоб Квиллерена. Речь шла не об ужине, понял журналист. Здесь было что-то поважнее. -- В чем дело? -- спросил он. -- Что вы желаете сказать? Коко повернул голову и посмотрел на маленький блестящий предмет, лежавший на полу рядом со шкафом. -- Что это? -- выдохнул Квиллерен, хотя в ответе не нуждался. Он знал, что это такое. Газетчик поднял кусочек серебристой бумаги и поднес к лампе. С первого взгляда фольга казалась оберткой от жевательной резинки, но он действительно заранее знал, что это не так. Аккуратный прямоугольничек фольги шириной с карандаш и толщиной с лезвие бритвы. Когда Квиллерен начал открывать пакетик, Коко вспрыгнул на стол. Изящными шоколадными лапками кот переступил через карандаши, скрепки, пепельницу, пачку табака, рулетку и аккуратно нажал на зеленую кнопку портативного магнитофона Айрис. -- Хррр... сссс... хррр... сссс... Квиллерен ударил по красной кнопке и выключил храп покойного. И услышал за дверью тяжелые шаги. По лестнице, хватаясь за перила, с трудом поднимался Санта Клаус. -- Заходите, отпразднуем, -- пригласил Квиллерен. -- У меня бутылка отличного бренди. -- Достойный джентльмен, я готов! -- отвечал Бен. Он двинулся в комнату, шаркая огромными черными сапогами, отороченными искусственным мехом. Глаза Бена остекленели, от него разило перегаром: он явно не спешил домой из детской больницы. -- Хо-хо-хо! -- заметил и добродушно поприветствовал Николас котов. Юм-Юм взлетела на книжный шкаф, а Коко не сдвинулся с места и вперил в гостя злобный взгляд. -- С Р-р-рождеством! -- прогрохотал Санта Клаус. Коко взъерошил шерсть, выгнул спину и распушил хвост, прижал уши, оскалился и зашипел. Потом вспрыгнул на стол и стал оттуда наблюдать за происходящим -- с явным неодобрением, судя по ушам и усам. Наблюдательный пост был выбран с умом: хорошо видны мягкое кресло, в котором Квиллерен пьет кофе, качалка, где Бен смакует бренди, и чайный столик с тарелкой копченых устриц. Журналист медленно проговорил: -- Давайте выпьем за нашего старого друга Кобба, где бы он ни был. Бен взмахнул стаканом. -- За вероломного подлеца! -- Вы хотите сказать, что не принадлежали к числу почитателей нашего покойного хозяина? -- Добро есть зло, а зло -- добро, -- отвечал старый актер. -- Хотел бы я знать, что произошло той ночью в доме Элсворта. У Кобба был сердечный приступ или он поскользнулся на ступеньках? Знаете, ведь к его ботинкам мог прилипнуть снег. В ту ночь шел снег, правда? От Бена, погрузившего нос в стакан, ответа не последовало. -- То есть, где-то после полуночи, -- не унимался Квиллерен. -- Вы не помните? Разве не шел снег? Вы выходили из дома в ту ночь? -- О, шел снег, дул ветер... Дул ветер, и шел снег, -- ответил Бен с соответствующими гримасами и жестами. -- На следующий день я пошел в дом Элсворта и увидел под машиной Кобба чистую землю. Значит, когда он обчищал дом, шел снег. Самое интересное, что в то же время там была другая машина. На снегу остались ее контуры, и по ним было видно, что у машины нет левого крыла. Квиллерен замолчал и всмотрелся в лицо Бена. -- Беда, ты на пороге! -- произнес тот с таинственным видом. Журналист тщетно пробовал разные подходы. Старый лицедей оказался лучшим актером, чем он. Квиллерен посматривал на часы: еще нужно было побриться и переодеться перед тем, как зайти за Мэри. Он попытался еще раз. -- Интересно, правда или нет, -- начал он, -- что старый Элсворт спрятал деньги... Его прервал доносившийся со стола шум: -- Хррр... сссс... хррр... -- Коко! Брысь! -- вскричал он, и кот одним прыжком соскочил на пол и взлетел на камин. -- Если верно, что в старом доме спрятано сокровище, -- продолжал Квиллерен, -- и Кобб нашел его... Магнитофон не унимался: -- Хррр... сссс... ф-ф-фршт! -- И, может быть, кто-то видел и прикончил Си Си... Квиллерен лениво развалился в кресле, пристально наблюдая за Беном, и ему показалось, что глаза актера забегали -- не совсем характерное для Николаса выражение. -- Возможно, кто-то столкнул Кобба с лестницы и забрал его находку... -- Хррр... фффршт! -- повторял магнитофон. Потом: -- Гррммпф! Потом шипение пустой ленты. Потом: -- Втирал мне очки, ты, старый дурак... Я знаю, в чем дело... Думаешь, тебе все с рук сойдет... Только через мой труп! Это был голос Кобба. Квиллерен резко выпрямился. Магнитофон продолжал: -- Эти бедолаги, что сюда приходят... Медные бляшки, как же!.. Знаю, откуда у тебя товар... Ты, обчищаешь "Гаррик"? Не смеши!.. Бен уронил стакан и вылез из качалки. -- Нет! -- вскричал Квиллерен, вскакивая и бросаясь к столу. -- Я должен это услышать! Магнитофон не унимался: -- Я тут пашу за три вшивых бакса в час, а ты получаешь десять за пакетик... Журналист посмотрел на магнитофон с восторгом и торжеством. Тот продолжал: -- Но на этом все!.. Ты возьмешь меня в долю, Бен, детка... Квиллерен уголком глаза заметил, как за спиной мелькнуло что-то красное. Оно двинулось к камину, и журналист обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как Бен в красном одеянии Санта Клауса тянется за кочергой. По пути Николас опрокинул чайный столик с устрицами. Не сводя глаз с красного костюма, Квиллерен протянул руку к стулу и схватил его за спинку. Но в руках остались только две дощечки: спинка дохлого стула развалилась. Мгновение мужчины стояли лицом к лицу: Бен опирался о камин и размахивал кочергой, Квиллерен сжимал в руках бесполезные деревяшки. И тут в игру вступил железный герб. Он упал с камина прямо на шею Бена. Кочерга взлетела в воздух, журналист быстро пригнулся, поскользнулся на устрице и с грохотом приземлился на правое колено. Действующие лица застыли в немой сцене: Санта Клаус распростерся на полу, придавленный гербом Макинтошей; Квиллерен стоял на одном колене; Коко склонился над копченой устрицей. Когда полиция увезла Бена и Айрис с Деннисом помогали привести комнату в порядок, зазвонил телефон. Журналист, превозмогая боль, медленно подошел к аппарату. -- Что случилось, Квилл? -- обеспокоенно спросила Мэри. -- Я только что слышала сирену и видела, как Бена увозят в полицейской машине. Что-то не так? -- Все! В том числе и мое колено, -- простонал Квиллерен. -- Ты снова его ушиб? -- Это другое колено. Я не могу двигаться. Не знаю, что нам делать с вечеринкой. -- Можем устроить ее у тебя. Но что же все-таки случилось? -- Я объясню, когда ты придешь. Она появилась в голубом шифоне и с рождественскими подарками. -- Что же, в конце концов, с Беном и с твоим коленом? -- потребовала она ответа. -- Сегодня мы поймали убийцу, -- сказал Квиллерен. -- С помощью твоей рулетки я обнаружил, что Бен был в доме Элсворта во время смерти Кобба. -- Не могу поверить! Он признался, что убил Си Си? Просто подтолкнул его. -- А что насчет клада? -- Никакого клада, Мэри. Бен торговал героином. Он встречался с поставщиком в старом театре и получал товар в пакетиках по триста миллиграммов. -- Как ты это узнал? -- Коты принесли мне одну упаковку из комнаты Бена, а в романе Энди я нашел еще одну подсказку. Наркоманы спрашивали в магазине Бена бляшки для лошадиной сбруи. -- Хитро придумано. -- Но иногда они заходили не в тот магазин, и Кобб понял, в чем дело. И вот самая невероятная часть истории: когда Кобб требовал часть прибыли Бена, их разговор был записан на пленку! Коко вовремя нажал на кнопку портативного магнитофона! -- Фантастическое совпадение! -- Фантастическое? Пожалуй! Но, если бы ты лучше знала Коко, ты не был так удивлена. Должно быть, беседа произошла в воскресенье утром, когда Айрис пошла в церковь, а я -- в аптеку-закусочную. -- Коко, ты герой! -- сказала Мэри коту, который вольготно раскинулся на кровати. -- И ты получишь за это награду: консервированную утку!.. -- Она повернулась к Квиллерену. -- Я взяла на себя смелость заказать ужин. Его принесут из ресторана "Толедо". Надеюсь, тебе нравятся рокфеллеровские устрицы, консервированная утка, шатобриан и французская клубника? -- О, да. Но котам хватит на сегодня калорийной пищи, -- они только сто съели целую банку копченых устриц, и, боюсь, им будет плохо. -- Журналист задумчиво посмотрел на Коко и добавил: -- Один секрет мы так никогда и не узнаем. Как случилось, что герб Макинтошей соскользнул с камина в нужный момент? Когда Бен схватил кочергу, намереваясь вышибить мне мозги, этот кусок железа ударил его не хуже каратиста. Квиллерен взглянул на Коко со смесью сомнения и восхищения, и кот перевернулся на спину и стал вылизывать светлую шерсть на животе. Зазвонил телефон. -- Наверное, наш репортер из полицейского участка, -- сказал Квиллерен. -- Я просил позвонить, когда что-нибудь станет известно. Он хромая подошел к телефону. -- Да, Лодж. Что-то новое?.. Так я и думал... Как он узнал?.. У него все было схвачено, а?.. Да, я знаком с ним... Нет, не буду. Повесив трубку, журналист не стал говорить Мэри, что отдел по борьбе с наркотиками следил за Хламтауном уже три месяца глазами тайного агента по имени Холлис Прантц. Он не сразу сказал ей и о том, что Бен сознался во всем. Ужин прибыл из самого дорогого ресторана города -- что-то в кастрюльках с подогревом, кое-что под серебряными крышками, остальное -- на кубиках льда, -- и Мэри достала свои подарки -- целый ящик баночек с консервированными омарами для котов и два шотландских медных подсвечника для Квиллерена. -- У меня тоже есть для тебя сюрприз, -- сообщил он девушке. -- Но сначала тебе придется услышать горькую правду. Смерть Энди не была случайной. Он стал первой жертвой Бена. -- Но почему? Почему? -- Бен боялся, что Энди его заложит. И Энди, и Кобб знали об источнике доходов Николаса. Наш друг-актер боялся потерять то, что ценил больше всего на свете, -- зрителей. Даже если ему приходилось покупать их аплодисменты. -- А бедного бродяжку в аллее -- тоже Бен? -- Нет, тут полиция оказалась права. Это действительно был несчастный случай, смерть от перепоя. Мэри перевела дыхание. -- Но что теперь будет? Его станут судить! И я должна стать свидетелем! -- Не тревожься, -- успокоил ее журналист. -- Ты можешь больше не скрываться. В последние два дня я встречался с начальством "Бега", людьми из мэрии, с твоим отцом. Я подбросил им одну идею... -- Моим отцом?! -- Кстати, неплохой человек. В результате город решил организовать Комитет по сохранению достопримечательностей. Идея выдвинута "Бегом", а банк твоего отца будет осуществлять благотворительное финансирование. Он согласился быть почетным председателем Комитета. Но руководить программой будешь ты. -- Я? -- Да, ты! Пора тебе с толком использовать знания и энтузиазм. И еще кое-что: вынос вещей из брошенных домов будет узаконен. Понадобится только разрешение и... -- Квилл, и ты все это делаешь для Хламтауна? -- Нет, в основном для тебя, -- ответил он. -- Если в Хламтауне будет все благополучно, думаю, что и странные ночные звонки прекратятся. Кто-то хотел испугать тебя -- испугать и выжить из района. По-моему, я знаю, кто, но чем меньше сказано, тем лучше. Восхищенное и благодарное лицо Мэри было самым лучшим подарком -- лучшим, гораздо лучшим, чем медные подсвечники, лучшим (чуть-чуть), чем премия в тысячу долларов, в получении которой Квиллерен уже не сомневался. Однако радость его была недолгой. Глаза девушки затуманились, она судорожно сглотнула. -- Если бы здесь был Энди! -- всхлипнула Мэри. -- Как бы он... -- Коко! -- рявкнул Квиллерен. -- Вон от той стены! Коко стоял на кровати и точил когти о стену, тщательно оклеенную Энди. -- Кот работает над этой проклятой стеной с тех самых пор, как мы сюда переселились, -- сказал журналист. -- Уже отодрал несколько уголков. Мэри взглянула на стену, пытаясь сдержать плач. Вдруг она резко поднялась и подошла к кровати. Коко отскочил. -- Квилл, -- сказала она, -- здесь что-то еще. -- Она потянула за один завернувшийся уголок, и страничка "Дон Кихота" начала отклеиваться. Квиллерен подковылял к стене. -- Тут под страницами! -- воскликнула Мэри. -- Зеленые! -- Деньги! Под отклеенной страницей оказалось три стодолларовых банкноты. Квиллерен оторвал страницу из Самуэля Пепюса и нашел еще три. -- Откуда это могло быть у Энди? -- вскрикнула Мэри. -- Он не зарабатывал столько! Все прибыли снова уходили в антиквариат. -- Она оторвала еще одну страницу. -- Да вся эта стена оклеена деньгами! Как Энди... -- Может, у него была побочная работа, -- предположил Квиллерен. -- Как ты думаешь, может, он занимался букмекерством, как и Папа Попопополус? -- Не верю, -- сказала Мэри. Энди был таким... Он был таким... Зачем ему было это так прятать? -- Обычно, -- объяснил журналист, дипломатично откашливаясь, -- так скрывают доходы от налоговой инспекции. Он сказал это так нежно, как только мог, но Мэри разразилась плачем. Он обнял ее и стал успокаивать, и она хотела, чтобы ее успокоили. Никто из них не заметил Коко, который бесшумно поднялся на кровать- лебедя. Встав на задние лапы, он потерся подбородком о дерево, вытянул шею, прижался к дверному косяку, почесался о выключатель, -- и комната погрузилась в темноту. Двое не замечали, как над столом с рождественской уткой парят бледные привидения.