случается. Что он имеет в виду - некомпетентны? Не может быть! Должно быть он шутит. Но нет: этот человек не шутит. Он говорит мне - нам, что это его последнее слово, его окончательный ответ: бросайте, сворачивайте свою работу. Наконец-то я начинаю понимать. Как долго я не понимала! Когда Шура снова сел за стол, вошел молодой японец из полиции штата и очень дружелюбно объявил, что никаких признаков преступной деятельности не обнаружено, и что господин доктор не должен забывать, что это всего лишь очередная проверка. Видимо, он пытался нас успокоить, и сам говорил с явным облегчением. Ну, слава Богу, они хотя бы ничего нам не подкинули. Следующий акт драмы был разыгран ближе к вечеру, когда мистер Гуд и Шура отлучились в кабинет. Агент Фоска пересел так, чтобы повернуться лицом ко мне, и достал из своего портфеля кипу бумаг. Даже со своего кресла я разглядела, что одна из бумаг - это ксерокопия нашего интервью, напечатанного полгода назад в одном контр-культурном журнале. Интервью предназначалось для книги, и мы были неприятно удивлены, увидев его в журнале, но ко времени инспекции мы уже забыли о нем. Я спросила: "Это у вас статья из журнала "Flying High"? Фоска посмотрел на меня и совершенно серьезно ответил: "Да, вы пользуетесь успехом, и ваша слава часто вас спасала". "Что"? - я была потрясена. Что он имеет в виду - "часто нас спасала"? От чего спасала? Да и слава - это когда твое лицо попадает на обложку журнала "Ньюсуик" или "Тайм", а мы известны в очень ограниченном кругу. - Давали ли вы запрещенные препараты членам вашей группы? - неожиданно сменил тему агент Фоска. Я чуть не подпрыгнула на стуле. Что за дурацкий вопрос! - Мистер Фоска, не забывайте, что все, описанное в книге - вымысел. Я имею в виду, конечно, первую часть. - А некоторые считают, что там все правда. - Что бы там люди не считали, это все вымысел. - Если кто-нибудь из вашей группы сознается, что вы давали ему запрещенные препараты, если только это случится... - Это не может случиться, потому что мы никогда не давали людям запрещенные препараты. Фоска погорячился. Ему не стоило заводить разговор о PIHKALе. Инспекция не должна иметь к книге никакого отношения. Они просто проверяют соблюдение правил техники безопасности, смотрят, нет ли признаков преступной деятельности - о книге речь не может идти. Зато теперь я все поняла. Видимо кому-то в штаб-квартире DEA не понравилась книга, и теперь они хотят показать нам, кто здесь главный, кого надо бояться. Когда Шура и мистер Гуд вернулись за стол, допрос продолжился. Теперь они обсуждали закупки конкретных прекурсоров. Наконец агент Фоска закончил свою работу. В этот момент произошло самое сумасшедшее событие дня. Пока Фоска собирал документы, которые ему предоставил Шура для отчета, в комнату зашли двое в униформе. В руке у каждого было по довольно потрепанному экземпляру PIHKALа, и они попросили у Шуры автограф. Он радостно согласился и предложил мне в свою очередь подписать книгу. Тогда подошел третий полицейский и спросил, нельзя ли ее купить. "Конечно, можно"! - сказали мы, и Шура притащил еще две копии и снял у одной суперобложку, чтобы подписать ее. Еще один агент взял четвертую книгу и начал листать страницы, бормоча себе под нос: "Интересно, очень интересно", и мы попросили принять ее в подарок, хотя мы совсем не были уверены, позволительно ли это ему при данных щекотливых обстоятельствах. Немного поколебавшись, он согласился и тоже попросил подписать книгу - что мы сделали с радостью. Фоска уложил бумаги в портфель и направился в сторону четвертого подвала. Интересно, какие чувства он сейчас испытывает по поводу автографов: ярость, смущение или безразличие? Спросили ли они разрешения у Фоски? Или для него это было таким же сюрпризом, как и для нас? Вряд ли он рад такому обороту событий. Как здорово, что это случилось! Полное сумасшествие! Только один раз Шура не смог сохранить маску - невозмутимого, доброжелательного зрителя. Под самый конец нашествия толстый полицейский, которого я окрестила "дядюшкой", заглянул в комнату и спросил: "Извините, мэм, не растут ли здесь кактусы пейотля"? - Да, конечно, прямо за вами у стены. Несколько человек, стоявших во дворике, замерли, словно я показала им на большого удава. "Дядюшка" воскликнул: "Так я и думал! Так я и думал! я сразу понял..." Неожиданно вокруг наших кактусов забегали люди. Кто-то спросил у Шуры, зачем он выращивает их, и он стал рассказывать про неизученные, неизвестные науке алкалоиды, следы которых присутствуют в кактусе. Он говорил спокойно и с воодушевлением, зная, что лицензия позволяет ему иметь пейотль. Невысокий, толстый, похожий на азиата полицейский объявил, четко выговаривая каждое слово: "Доктор Бородин, нам придется забрать кактусы, мы должны их уничтожить. Понимаете?" На Шурином лице читалось недоверие: "Но по лицензии я имею право их выращивать. Проверьте, загляните в свои правила: вы убедитесь, что это ошибка". Кто-то побежал за агентом Фоска. Пока его искали, полицейские столпились вокруг горшков с кактусами, чтобы лучше их рассмотреть. Они нагибались к кактусам, отпуская удивленные замечания по поводу их внешнего вида. Я наклонилась вперед, наблюдая за ними со своего места. Очень странно: агенты служб по борьбе с наркотиками не знают, как выглядит пейотль. Очень странно. А когда я показала им на него, они вели себя так, словно бедное растение может подпрыгнуть и укусить. Они, что, боятся, что кактус попадет в их организм и отравит их разум и душу? Скорее всего, это так. Они слышали, что пейотль - это что-то безумное, опасное, их головы полны ужасов, которых им нарассказывали о действии этих маленьких зеленых шариков. Появился агент Фоска, и толстый полицейский показал ему кактусы. После этого он отвел Фоска подальше от толпы и стал что-то энергично ему доказывать. Шура с волнением следил за разговором, стоя в дверях дома. Наконец агент Фоска подошел к Шуре и сказал извиняющимся тоном: - Простите, доктор, но кактусы придется забрать. - Но я их выращиваю для научных исследований уже пятнадцать лет! Где вы прочитали в ваших правилах, что я не имею права анализировать химический состав кактусов? - Хорошо, покажите мне следы надрезов. По-моему над этими кактусами не проводилось никакой исследовательской работы. - Конечно! Я ведь еще не приступал к этим исследованиям. Но кактусы мне очень нужны... Неожиданно из-за двери высунулась голова толстого полицейского: - Мы забираем кактусы, и если вы будете возражать, мне придется надеть на вас наручники и зачитать вам ваши права! Надеюсь, вы меня понимаете?! Он вперил свой взгляд в Шуру, пока не убедился, что тот полностью осознал сказанное, потом повернулся к своим подчиненным и жестом приказал им приступать. Полицейские направились к кактусам. Шура медленно сел в кресло, как дряхлый старик с негнущимися ногами. Теперь все присутствующие видели, что, наконец, сделали ему больно. Я готова поклясться, что на моем лице они не прочли ничего, но это было не важно: главной их целью был Шура. Именно его они хотели наказать, и теперь агент Фоска и его суровый напарник могли быть довольны: им, наконец, удалось сорвать маску благодушия с его лица. Наши драгоценные, родные кактусы, наши любимые питомцы, в которых так много неразгаданных тайн - эти тайны можно называть алкалоидами, а можно Временем, Пространством, Формой, Смыслом - так много времени понадобилось, чтобы из крошечных ростков они превратились во взрослые, хотя еще совсем не большие кактусы, и вот теперь их вырывали из земли и топтали сапогами. Мы отвернулись, чтобы не видеть этого. Все, дело сделано. Даже если потом они будут извиняться - дело сделано. С какой бы радостью я прокляла этих людей! Однако этого делать нельзя. Ненависть отравляет сердца. Сейчас они наслаждаются своей победой над Шурой, наслаждаются тем, что сделали ему больно, потому что им сказали, что он - преступник, а их дело правое. Но когда они умрут, то, может быть, поймут, что они сделали, почувствуют то, что чувствуем сейчас мы; может быть, даже узнают правду о Священном Кактусе. К пяти часам дня все кончилось. Уходя, агент Фоска обещал вернуться на следующий день для окончательного завершения проверки. Ночью, прижавшись друг к другу в теплой постели, мы подводили итог нелегкому дню и утешали друг друга. Шура сказал: - В конце концов в какой-нибудь Гватемале или Боливии нас бы просто расстреляли. - Точно. А потом, они ничего не подбросили... - И правда, все не так уж и плохо. - И не обыскали наш дом, не залезли в компьютер, не забрали переписку. - А ты уверена, что они не сделают это завтра? - Нет, дорогой, ведь завтра ты позвонишь тому адвокату, который тебе так понравился по телефону. Помнишь ты говорил, что это умный человек, и что если тебе понадобится адвокат... - Да, конечно. Кассман. Надо с утра ему позвонить. - И надо будет спрятать все письма... - Посмотрим, что скажет адвокат. - И сохранить всю информацию из компьютера на дискетах, а то вдруг им придет в голову забрать компьютер. (Честно говоря, мне не верилось в такое развитие событий). - Ты представляешь, завтра эта скотина опять придет. - Ты знаешь, они были удивительно вежливы, даже спрашивали разрешения войти в туалет. С чего бы это? - Ничего себе вежливость! Растоптать несчастные кактусы! Очевидно, Шура все еще не оправился от этого удара. Я обняла его и больше ничего не говорила. В пятницу Фоска вернулся, на этот раз в сопровождении одного полицейского. Вопросы заняли всего два часа, и по большей части это было повторение предыдущего допроса. Однако Фоска сделал одно важное заявление: - Вашингтон хочет отозвать вашу лицензию, доктор Бородин. - Я уже понял - отвечал Шура. Сегодня он не улыбался, но был спокоен и уверен в себе. Возник разговор о том, может ли добровольый отказ от лицензии спасти Шуру от дальнейших преследований со стороны местной и федеральной власти и от штрафов. Опять Фоска повторял: "Я ничего не решаю, я простой исполнитель". И хотя мы вполне уверены в том, кто именно отдал приказ, мы никогда не сможем это доказать. Скорее всего, приказ звучал примерно так: "Закройте этого идиота! Он позорит нас своей книжкой, и мы хотим снять его лицензию. Можете делать что угодно в пределах закона, только отберите ее!" Что-то в этом роде. Но они не могут нам запретить одну вещь: - продолжать распространять научную информацию. Первая поправка к Конституции все еще действует!. Может быть, судя по тому, что происходит, ее отменят, новсе же не так скоро. И вот большая проверка завершена. По крайней мере, официальная ее часть. Через несколько дней мы навестили адвоката Теда Кассмана. Это оказался умный человек с лукавой улыбкой и слегка сардоническим чувством юмора. Мы рассказали ему все, что произошло. На следующий день с разрешения хозяина мы привезли в его офис большие коробки с накопившейся за долгие годы корреспонденцией. Какие же выводы мы извлекли из случившегося? Во-первых, теперь мы знаем, что то, что один инспектор назвал в своем отчете "образцовой лабораторией", может быть через некоторое время другим инспектором названо "свинарником". Даже если ты полностью уверен в ценности твоей работы, ты не можешь быть полностью защищен от нападок тех, кто так же уверенно полагает, что ты ошибаешься, или даже считает тебя преступником. Хотя в большинстве случаев, если ты как-то досадил официальным лицам, тебя будут преследовать не из-за разницы мировоззрений и философий, а только для того, чтобы показать, что они сильнее тебя, и даже если ты не боишься их власти, тебе придется с ней считаться. (Так что если не хочешь или не можешь позволить себе бороться с государственной машиной - то выходи из игры и помалкивай). Мы также выяснили, что несмотря на откровенную ненависть и стремление наказать нас, данное правительственное агентство решило не переступать закон и играть по честному. Конечно, они использовали грязные приемы, и, разумеется, было много лжи (об этом пойдет речь далее), но по крней мере они ничего не подбросили и не подтасовали результаты анализа образцов почвы. И последнее, неожиданное и самое ценное наблюдение касается человеческого поведения. Я наконец поняла, как работает "прокурорское мышление", как я это называю: раньше я ни разу не наблюдала его в действии. Вкратце я могу объяснить это так: когда силы правопорядка проводят следствие (в данном случае в нашем доме), они исходят не из вопроса "Виновен ли человек (подозреваемый)?", а из вопроса "Как бы нам найти повод привлечь этого человека к ответственности?" В любом случае предполагается, что совершено преступление. Любой человек, в оргаах правопорядка, от постового до прокурора, привыкает, что его работа - это раскрытие преступлений, нарушений и т.д. И через некоторое время они начинают подеознательно предполагать, что если бы человек был невиновен, его бы не подозревали. Понятно, что их ежедневная работа учит их так думать, но подрбный образ мышления очень вреден как для них, так и для окружающих,то есть для общества, чьим интересам они должны служить. Послесловие: Как я уже говорила, загадочные люди в скафандрах были вызваны DEA, чтобы взять для анализа образцы почвы в районе "свалки". Так власти надеялись использовать экологические организации для того, чтобы они обнаружили сильное загрязнение, представляющее угрозу обществу и потребовали закрытия лаборатории. Однако анализ только показал, что в одном из образцов был немного превышен уровень ртути. Шура моментально вызвал специальную бригаду, которая вывезла машину земли с того места, где было замечено загрязнение. Дальнейших жалоб не последовало. Через несколько месяцев после этого DEA, явно озабоченное таким поворотом событий, прислало еще одну инспекцию, на этот раз из Федерального агентства по охране природы. Инспектора вели себя очень дружелюбно и дали несколько дельных советов: во-первых, установить в стене вентилятор для лучшей вентиляции лаборатории (Шура сразу же сделал это), во-вторых, укрепить шкафы на случай землетрясения, чтобы избежать возможного падения колб с реактивами (этим Шуре придется заняться). В общем, эта инспекция, как и предыдущая, отказалась признать, что лаборатория представляет опасность для окружающих. Наша магическая лаборатория все еще существует. В своем официальном отчете агент Фоска среди причин возможного закрытия лаборатории называл и то, что на следующий день после ее посещения он вдруг заболел, что он связывал с некими вредными испарениями. Но мы с Шурой прекрасно помним, что на следующий день сам Фоска, хотя и рассказывал нам о том, что двое полицейских заболели сразу после инспекции, выглядел отлично и не жаловался на здоровье. Мы также узнали, что большая часть пленок, отснятых в лаборатории, оказалась почему-то засвечена. (Я долго смеялась над этим, пытаясь насвистывать мелодию из "Сумеречной зоны"). Через несколько дней после памятного четверга агент Фоска вместе с сопровождающим полицейским нагрянули в лабораторию нашего друга, молодого доктора Питера Зельцера, в больнице Сан-Франциско - там Шура раз в неделю работает с никотином. На этот раз Фоска вел себя вызывающе, приняв мягкость Питера за слабость. На самом деле Питер - исключительно вежливый, но плохо переносящий грубость человек, и поэтому уже через несколько минут допроса он был готов взорваться, хотя и продолжал отвечать на вопросы, стиснув зубы. Потом Питер еще полгода не мог вспоминать агента Фоска без злости. В числе прочих вещей, Фоска, как оказалось потребовал, чтобы ему показали все фенэтиламины, находящиеся в лаборатории, что было довольно глупо, так как фенэтиламины в лаборатории присутствовали только в виде образцов для хроматографического анализа, а такие количества вещества невозможно использовать в других целях. Теперь становилось ясно, что эта несуразная просьба объяснялась особым интересом агента Фоска веществам, описанным в PIHKALе. Его не интересовали никакие другие запрещенные препараты (у этой лаборатории тоже была лицензия от DEA), он не просил показать ему триптамины, или опиаты, или стимуляторы. Его страсть к фенэтиламинам дала нам понять, что и эта инспекция имела своей целью не проверку соблюдения правил техники безопасности, а наказание автора книги, в названии которой содержится слово "фенэтиламины". Все эти действия предпринимались, чтобы испортить жизнь одному человеку: доктору Александру Бородину. Произошло еще несколько событий, которые можно охарактеризовать, как "грязную игру". Один не представившийся нам агент DEA позвонил директору Психиатрического нститута Лэнгли Портера и спросил, как он может иметь дело с таким человеком, как Бородин (Шура иногда работал на институт), ведь лаборатория последнего - главный источник загрязнения окружающей среды в штате. Крайне удивленный, директор рассказал об этом звонке Питеру, и тот объяснил, что на самом деле проверка Федерального Агентства обнаружила лишь минимальное превышение нормы содержания ртути в одном из взятых образцов почвы, и что когда эта почва была вывезена, дальнейших проблем не возникло. Следующим ударом было извещение от двух крупных химических компаний, у которых Шура покупал реактивы в течение двадцати пяти лет, что они, к сожалению, по разным причинам вынуждены прекратить сотрудничество с ним. Мы, конечно, никак не могли бы доказать, что на компании оказано давление, да и делать это было уже бессмысленно. На вопрос нашего вашингтонского друга: "Говорят вы встречались с знаменитым доктором Бородиным, ну и как ваши впечатления?" - мистер Гуд, симпатичный на первый взгляд химик из DEA, жестко сказал: "Не знаю, о ком вы говорите, я никогда не встречался с этим человеком", развернулся и ушел. Было подтверждено, что Шура, согласно своей лицензии, имел право выращивать кактусы пейотля. Значит, единственной причиной, по которой их уничтожили, было желание сделать нам больно. Через год Шуре пришлось расстаться с лицензией: он столкнулся с тем, что судебные издержки, которые потребуются для того, чтобы доказать нашу правоту, будут выше наших финансовых возможностей. Мы также понимали, что в конце концов суд все равно решит, что Шура нарушил правила DEA, и не важно, что он не знал о них. Нам также пришлось выплатить огромный штраф в размере 25000 долларов, наложенный прокурором, которого невозможно было убедить в том, что на самом деле причиной преследования была публикация книги, а не нарушение правил. Теперь Шура никогда уже не сможет работать с полным сознанием своей свободы. Ему дали понять, в каких условиях живут те ученые, которые работают на правительственные структуры. Власти хотели запугать его, хотели заставить его замолчать, но у них ничего не получится, пока мы живы и имеем возможность писать. Мы продолжаем считать, что любой совершеннолетний гражданин имеет право употреблять любой препарат, если только он обладает всей информацией о его действии. С злоупотреблением препаратами должны бороться врачи, а не полиция. Многие согласны с нами, но наша позиция противоречит официальным взглядам властей. Должное просвещение и законодательство могли бы за одну ночь полностью решить проблему преступности, связанной с наркотиками. Но именно образование, а не пропаганда (несколько поколений молодых людей привыкли не доверять любой официальной информации о запрещенных препаратах, в том числе ценной научной информации, поскольку они на собственном опыте открывали несоответствия между пропагандой и реальностью). Сейчас ни у одного крупного политика не хватает смелости открыто заявить: "Мы ошибались. Некоторые запрещенные сейчас препараты не представляют угрозу для здоровья человека, необходимо только знание их качеств и правильное использование. Это относится к большинству психоделиков. Некоторые наркотики в принципе безопасны, но могут вызывать у некоторых людей привыкание. Поэтому необходимо предоставлять таким людям медицинскую помощь, если она требуется. Некоторые наркотики опасны для всех, и мы постараемся полностью проинформировать общественность об их вреде, как сейчас сообщаем о побочном эффекте лекарств. Образовательные программы на данные темы должны проводиться не полицией, а врачами, химиками и токсикологами. Война с наркотиками бесполезна, разрушительна и аморальна. Главной ее причиной ее противники считают то, что законодатели и общество находятся в полном неведении относительно наркотиков вообще и в том числе психоделиков, их полезных свойств и возможного применения в психотерапии и духовных исканиях. Другая причина - громадная индустрия, которая получает доход с этой войны: производители оборудования для тестов на наркотики, тюрьмы и прочие репрессивные органы. Об этом пойдет речь в главе "Сui bono?" Я хочу обратить внимание на другой момент. Мне кажется, что в нас скрывается подсознательный страх перед бездной неизвестного в человеческом сознании, уверенность, что эта теневая сторона может оказаться окончательной, главной, ужасной правдой о природе человека. Этот страх вырабатывается в нас семьей и культурой, а часто еще и религией. Пока мы не исследуем эту сторону нашей души, пока мы не изучим возможности ее изменения, у людей останется враждебность ко всему, что как-либо открывает двери бессознательного. А те зачатки полицейского государства, которые мы сейчас наблюдаем, перерастут в нечто, все еще называемое Соединенными Штатами Америки, но полностью потерявшее традиции свободы и демократии. Для дальнейшего выживания человечества необходимо, чтобы самые светлые умы, самые честные люди объединились, чтобы изучать человеческую душу, особенно ее теневую сторону, используя в виде инструментов в том числе и психоделики. Иначе наша цивилизация может погибнуть, столкнувшись с проблемами ядерного оружия, бактериологических мутаций и продолжающегося обнищания большей части населения. ГЛАВА 2. ЛУРД. (Рассказывает Алиса) Однажды я притащила домой видеокассету с новым боевиком. "Фильм - просто класс: сплошные спецэффекты, - сказала я Шуре. - Называется "Терминатор-2". Посмотрим?" "Почему бы и нет", - отвечал Шура, и я стала рассказывать, кто такой Великий Арнольд, о его недавней свадьбе, о том, что, по моему, его главное достоинство - умение смеяться над собой. Сценарий, конечно же, оставляет желать лучшего, но в таких фильмах главное - захватывающее действие и дорогие спецэффекты. Вообще Шура смотрит телевизор крайне редко - один-два раза в неделю, когда мы устраиваем выходной (мы называем это "днем закрытых дверей"). Вечером такого дня мы запираемся в спальне, включаем любимую музыку, валяемся в постели и не отвечаем на телефонные звонки. Зимой в спальне работает маленький обогреватель, летом - большой вентилятор. Нескольких часов вместе бывает достаточно, чтобы обсудить все текущие события, поделиться всеми радостями и огорчениями. Потом мы идем готовить ужин. Ужинаем мы перед телевизором в гостиной. Мы оба любим сериал "Лицом к северу" и смотрим даже повторы; я также записываю время от времени самые интересные документальные фильмы: например, о раскопках древних городов майя или о гангстерах тридцатых годов. Такие фильмы мы смотрим для общего образования (я искренне считаю, что любой американец, который не знает, что произошло в Чикаго в 1929 году в день святого Валентина, страдает острым недостатком культуры). А иногда я беру в прокат видеокассету с новым фильмом - так получилось на этот раз. В самом начале "Терминатора-2" есть сцена появления "доброго терминатора" на Земле - его голое тело блестит в тусклом свете ночных фонарей. А за мгновение до его появления в воздухе происходит серия красивых электрических разрядов. Я на всякий случай объяснила Шуре, что это из-за сопротивления пространственно-временного континуума: когда в нем появляется дыра, всегда сталкиваешься с электромагнитными аномалиями. Шура молча кивнул головой: он хорошо представляет себе мои познания в области электромагнетизма. Фильм нам обоим очень понравился. И вот, думая обо всех этих молниях и разрывах в пространстве и времени, я вдруг вспомнила, что сама однажды побывала в месте, где случился такой разрыв. Место это - знаменитый город Лурд на юге Франции. В начале 80х, во время путешествия по Европе, мы заехали туда по моей просьбе. Шура тогда участвовал в научной конференции где-то на севере Германии, а затем мы отправились поездом в Лурд, чтобы потом проехать всю французскую и итальянскую Ривьеру. Сначала мы остановились в маленьком городке Либурне (попали как раз в базарный день), там мы пересели на другой поезд, который шел через страну виноградников - Бордо. За окнами купе тянулись холмы, покрытые бесконечными садами и виноградниками, где зелень ярко контрастировала с красно-бурой землей; постепенно они сменялись более равнинным ландшафтом. Вместо коттеджей с ухоженными палисадниками теперь за окном мелькали домики с заброшенными садами - явный признак нищеты и упадка. Из поколения моих детей большинство ничего не слышало о лурдском чуде. Люди нашего возраста впервые познакомились с этой историей, когда в 40-х годах вышел фильм "Песня Бернадетты", прославивший молодую актрису Дженнифер Джонс. Посмотрев фильм, многие отправились в библиотеки, чтобы узнать подробности о жизни святой Бернадетты. Я всегда питала страсть ко всевозможным так называемым чудесам, поэтому прочла все, что имелось в библиотеках по данному вопросу. Как мне удалось выяснить, 14 летняя Бернадетта Субиру не отличалась ничем особенным до того дня в 1878 году, когда встретила возле пещеры недалеко от своей деревни существо, которое она назвала "Девой", но так и не смогла более-менее связно описать. С тех пор, как я посмотрела фильм и прочла книги, мне захотелось непременно побывать на этом месте. Пещера превратилась в католическую святыню. Считается, что источник в ней исцеляет любые болезни. Источник появился, когда Бернадетта по указанию "Девы" выкопала ямку внутри пещеры - неожиданно из ямки потекла вода, и "Дева" сказала, что это святой родник, и вода в нем может исцелять. Я отдавала себе отчет, что источник и пещера стали доходным местом для церкви, и была готова увидеть коммерческое использование и профанацию святыни. Мне наплевать на все это: я не католичка, и я ехала в Лурд не для того, чтобы вылечиться от болезней или обрести просветление. Я просто хотела увидеть своими глазами скалу, или пещеру, или грот, где произошло такое чудесное событие. Когда я сказала Шуре, что хочу посетить Лурд, он тут же согласился и добавил, что ему, наверное, тоже будет интересно посмотреть чудесное место. Он пообещал не проявлять свой научный скептицизм, но предупредил меня: - А ты представляешь себе, что там все кругом заплевано из-за туристов, и полно калек? - Все в порядке, мне это не помешает. Я ведь просто хочу посмотреть на это... как ты сказал? - "чудесное место". - Тогда поехали. Я просто не хочу, чтобы ты разочаровалась. Поезд шел теперь по лесистой горной местности - Пиренеям. Мы встали возле открытой двери тамбура и наслаждались величественным видом горных вершин и чистым прозрачным воздухом, пахнущим соснами. Первое, что мы увидели, подъезжая к Лурду, была полоса широкой реки внизу под нами. Поезд сделал поворот, и совершенно неожиданно на берегу реки показался огромный собор, сверкающий золотом на фоне темной зелени окрестных холмов. Ах, старая добрая католическая церковь! Знают, как привлечь внимание! Поезд прибыл на вокзал, и мы закинули на спину рюкзаки, немного ошарашенные количеством по-разному одетых медсестер, собравшихся на платформе. Вдоль стены вокзала стояли длинные ряды инвалидных кресел. Мы не стали смотреть, как сходит с поезда это множество инвалидов, которым медсестры должны были помогать, и поспешили в город, чтобы найти место для ночлега. Мы устали от долгой поездки, поэтому забрели в первую попавшуюся скромную гостиницу и рано легли спать, отложив экскурсию до утра. После завтрака мы пошли гулять. Город лежит на склоне холма, под ним течет река, через которую перекинут широкий каменный мост. Главная улица города спускается к реке. На ней много магазинчиков - большинство из них торгует пластиковыми бутылками с изображением Мадонны для воды из источника. Там же лежат ложки с Мадонной, шапки, шарфики и даже пепельницы. Иногда попадаются статуэтки святой Бернадетты, но основным спросом пользуется, очевидно, все-таки Мадонна. Мы перешли через мост и оказались в большом парке - где-то далеко виднелся золотой шпиль собора. Ухоженные газоны и клумбы радовали глаз. На тропинке мы обогнали нескольких монахов в длинных подпоясанных коричневых одеждах, с четками в руках. Некоторые из них шли медленно, сложив руки за спиной, другие торопились и обгоняли нас. Я подтолкнула Шуру и прошептала: "Как в средние века". Шура улыбнулся и навел фотоаппарат на почтенного старца с огромной седой бородой, в черных одеждах и немного нелепом берете, лихо заломленном на затылок. Мы подошли к большому овальному газону, посередине которого на небольшом постаменте стояла статуя Мадонны в человеческий рост, окруженная клумбами с ноготками, петуниями и какими-то неизвестными мне синими цветочками. Мы остановились и сделали несколько снимков. Дальше, под большим деревом рядом с тропинкой, стояла небольшая статуя Бернадетты Субиру. Девочка стояла на коленях посреди своего собственного садика из ноготков и анютиных глазок. Мы остановились, и Шура сказал: "Неужели все из-за этого ребенка?" И я ответила: "Похоже на то, благослови ее господь". Наконец мы вышли на небольшую площадь перед собором. Мои ноги к этому времени уже устали. Стрелки указывали, что пещера находится где-то справа от собора, и мы пошли в ту сторону по широкой ровной аллее. Справа от нас текла река. Слева была скала, на которой стоял собор; голый камень постепенно переходил в поросший лесом холм. Вдоль отвесной стены скалы стояли коробки с светло-голубыми церковными свечами с ценниками согласно длине. Мы удивленно переглянулись. Через несколько минут Шура предложил, чтобы я шла с удобной для меня скоростью, а он пока сбегает на разведку до конца тропинки. "Да, милый, - сказала я. - Мне бы только дойти до пещеры, и можно поворачивать назад. Ты меня легко найдешь". Шура поцеловал меня в щеку и убежал. Вокруг было довольно много людей. Сестры милосердия толкали перед собой инвалидные кресла с престарелыми пациентами, а один раз мимо меня провезли довольно молодого инвалида с очень бледным лицом. По сторонам аллеи в беспорядке стояли скамейки и деревянные стульчики. К скале были пристроены небольшие странные помещения: скорее всего, там больные принимают исцеляющие ванны. Я все еще никак не могла обнаружить признаков самой пещеры, поэтому, собрав весь запас французских слов и страшно стесняясь своего произношения, обратилась к скучающему жандарму: "Где здесь грот?" "Да вот же он", - отвечал он, неопределенно махнув рукой, словно нужно было быть слепой, чтобы не увидеть пещеру. Я поблагодарила его и продолжала путь. Идя дальше, я попыталась вычислить, где же пещера, по расположению скамеек на бульваре. На склоне скалы пока еще не было видно ничего особенного. Вдруг я почувствовала, что по моим щекам текут слезы. Не то, чтобы я была чем-то расстроена: это были беспричинные слезы. Наоборот, я чувствовала себя превосходно, слезам было просто неоткуда взяться. Я решила не обращать на них внимания. Может быть, наше подсознание испытывает гораздо больше эмоций, чем мы можем заметить. Может быть именно из-за этого я плачу. Все может быть. Через несколько шагов, я вдруг поняла, что в первый раз расположение скамеек несет в себе какой-то смысл. Скамейки образовывали три стороны квадрата, примыкающего к скале. И вот наконец я вижу перед собой то, зачем я шла сюда. Это не пещера, а просто маленькое отверстие в скале глубиной, может быть, в метр. Я глубоко вдохнула и остановилась. В стене пещеры был сделан уступ, на котором стояла небольшая статуя Мадонны. Внутри пещеры виднелись вазы с цветами - видимо, вокруг волшебного источника. И вот, стоя перед святой пещерой, я вдруг почувствовала, что из ее глубины на меня исходит сияние - почти слышимая песня, поток счастья. У меня перехватило дыхание, и все тело вдруг пронизало ощущение эйфории. Господи! Оно действует! Чудо, которое произошло с Бернадеттой, все еще действует! Я стала вглядываться в лица людей, сидящих вокруг источника: чувствуют ли они то же, что и я? Нет, я не смогла уловить в лицах окружающих ничего похожего на мое состояние. Несколько человек сидели не шелохнувшись, опустив голову - может быть, они тоже купались в этой энергии? Бесполезно спрашивать, так что я никогда об этом не узнаю. Я медленно подошла к пещере и встала в очередь, чтобы войти внутрь. Передо мной было всего несколько человек, так что мне почти не пришлось замедлять шаг. Проходя мимо статуи Мадонны, я вдруг неожиданно заметила, что на ее ногах нарисованы две золотые розы. "Розочки на ножечках", - почему-то пронеслось у меня в голове, и я вспомнила, что Бернадетта говорила, что "Дева" была босиком, и на ногах у нее были золотые розы. Я наклонилась, чтобы посмотреть, как под толстым стеклом в полу пещеры бьет родник. Потом вышла - всепроникающая радость не оставляла меня. Шура появился через несколько минут. Я сидела на скамейке и купалась в волшебном излучении, шедшем из глубины пещеры. Когда он положил мне руку на плечо, я обернулась и прошептала: "Это было потрясающе!" - Рассказывай скорее. - Встань здесь. Разве ты сам не чувствуешь? - Вроде нет, дорогая. А что чувствуешь ты? - Это как музыка без звуков. Счастье, радость - они словно текут оттуда. Кажется, что чудо случилось прямо вчера. Я почувствовала, что не могу говорить из-за того, что слезы наворачиваются на глаза. - Ничего себе! Жалко, что я не могу настроиться на эту волну. Я чувствую что-то, но мне кажется, что энергия идет от тебя. - Ну ничего... Пойдем посмотрим собор. Я попыталась утешить его, чувствуя себя виноватой за то, что он не может разделить со мной счастье. Мы пошли назад. - Ну давай смотреть все сразу, раз уж мы здесь, - сказал Шура, как всегда, полный бесконечного терпения. Я остановилась, чтобы достать из сумочки маленький пакетик со 120 миллиграммами МДМА. Я объяснила Шуре, что хочу принять их, чтобы обострить чувства перед тем, как войти в собор. Шура не возражал: "Вперед, если считаешь, что это тебе поможет". Я пошла запить порошок водой из питьевого фонтанчика, пока Шура ждал меня: руки в карманах, слегка покачиваясь на каблуках - и мы продолжили наш путь назад к собору, вход в который был там, где кончалась скала. Я рассказала Шуре о своих беспричинных слезах и еще раз описала чудесное излучение, шедшее на меня из глубины пещеры. Когда мы подошли к ступенькам собора, я неожиданно поняла, что мои уставшие ноги вдруг опять обрели силу, и я вприпрыжку бросилась вверх по ступенькам, что-то крича. Наверху я остановилась на мраморной площадке с балюстрадой и перевела дух. Шура не спеша подымался ко мне, и у меня было время внимательно посмотреть внутрь своего сознания, чтобы узнать, неужели МДМА уже начало действовать. Ничего похожего. Я просто ощущала прилив энергии, но никаких признаков действия МДМА не было. Обычно эффект наступает минут через десять, так что еще рано. Мы зашли в собор, но постояв немного, ушли: мы поняли, что здесь мы не узнаем ничего важного. Все волшебство было там, в пещере, а остальное -просто католическая церковь. Когда мы шли по парку, я сказала Шуре: "Представляешь, дорогой, МДМА так и не подействовало. И я, по-моему, даже знаю, почему. Просто у меня был такой прилив энергии после пещеры, что МДМА не могло дать мне ничего большего. Я ведь до сих пор чувствую эту энергию". Я радостно засмеялась. В городе мы зашли в книжный магазин, и я попросила показать мне книги о святой Бернадетте. Оказалось, что в магазине есть только одна тоненькая книжечка на французском. Вернувшись в гостиницу, я стала читать ее с помощью Шуры, который переводил мне самые сложные моменты. Книга не только удовлетворила мое любопытство, но и обрадовала. Я только искренне удивлялась, почему церковь позволила опубликовать легенду - настолько многое в ней противоречило их официальной версии. - Оказывается, когда местный священник попросил Бернадетту спросить у Девы, как ее имя, девочка, стоя, как всегда, на коленях у входа в пещеру, задала вопрос, и Дева отвечала, что ее зовут "Акверо", что на местном диалекте означает "так и быть". Бернадетта не поняла ответа, но послушно передала его священнику. Историю сразу же сообщили в Ватикан. Наконец церковь объявила, что Дева в пещере была Матерью Божьей, Мадонной, и с тех пор это место стало святым. Как вам это нравится? - Ты так радуешься потому, что Дева не сказала, что ее зовут Мадонна? - Конечно! Ничего подобного не было! Она сказала, что ее зовут "Акверо" - это чудесный ответ в дзенском стиле, специально, чтобы запутать всех, особенно священников. Это же полностью меняет суть дела! Церковь просто перехватила случившееся чудо. Им не нужно было, чтобы девочка пыталась, как-либо по-другому объяснить появление волшебной Девы, поэтому они сразу объявили ее Мадонной. - И с тех пор все считают, что Бернадетта видела именно Мадонну. - Конечно, и никто не читает эту маленькую книжку перед тем, как просить исцеления у источника. Да и большинство посетителей - все равно католики, и вряд ли кто-нибудь из них обратит внимание на эту историю с "Акверо". - Похоже, ты права. - И чем больше случаев исцеления - тем больше уверенности, что это была именно Мадонна. Мы долго лежали и молчали, думая о происшедшем, потом я встала и начала собирать рюкзаки. Мы уезжали утренним поездом. И все же, каким образом этот поток радости и счастья смог сохраниться в течение ста лет? Значит ли это, что если однажды ткань реальности рвется, этот разрыв остается навечно, и сила, которая исходила оттуда во времена Бернадетты, иногда возникает и сейчас? В чем смысл этого излучения? Я упаковывала вещи и пыталась разобраться в своих чувствах. Это была Любовь - Любовь, говорящая "да" всему на земле, Любовь как энергия, как радость, как единственная причина существования. Если раздумывать об этом, то все может показаться бессмыслицей. Однако я ее почувствовала - стоило только оказаться в том самом месте, где все началось. Время тут ни при чем. Это чувство вне времени. В каком бы измерении оно не существовало, оно может проникать в наш мир, и эта связь остается на века. Как только я закончила собираться, мы легли спать. Я прижалась к Шуре и прошептала: "Спасибо, родной, что привез меня сюда: я и не ожидала, как много это мне даст. Тут и вправду происходят чудеса, а я думала, что никогда не увижу настоящего чуда. Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Я так тебя люблю!" Шура, засыпая, отвечал: "Я тебя тоже, радость. Спокойной ночи". Я поцеловала его, и мы заснули под звуки веселых разговоров прохожих на улице. ГЛАВА 3. ДРЭД И ДРУГИЕ ПОУЧИТЕЛЬНЫЕ ОПЫТЫ. (Рассказывает Алиса) Мы с Шурой - люди совершенно разные. У нас непохожие таланты и навыки, непохожие реакции на некоторые психотропные препараты, разный образ мысли и восприятия. Но мы сходимся в одном: мы оба не получаем никакого удовольствия от марихуаны. (Мы также ненавидим Вагнера, но об этом я расскажу как-нибудь в другой раз.) Мы признаем, что конопля обладает неоценимыми достоинствами, как для технического, так и для медицинского использования. Для миллионов людей во всем мире это лучший способ снять стресс и расслабиться. Мы также понимаем, что у некоторых марихуана может вызывать привыкание, не физическое, конечно, а психологическое, что тоже плохо. Но когда я говорю, что нам она не нравится, я имею в виду что-то сугубо личное: ее действие нам неприятно, и как говорит Шура, она нас ничему не может научить. Ах, да... Одно исключение из последнего правила: марихуана, как никакой другой препарат, может замедлять время, и это порой служит источником увлекательного личного опыта. В первый раз я попробовала марихуану лет в двадцать, и это было ужасно: каждые десять секунд мое сознание начало отключаться, после чего приходилось заново вспоминать, кто я и почему я здесь. Через некоторое время приходилось процесс самоидентификации повторялся. БАХ! - Кто я? - Я Алиса. - Ага, вспомнила. Так... Где я нахожусь? - Сижу на диване у себя дома. - Что я делаю? - Только что покурила траву, и теперь пытаюсь понять, что со мной происходит. БАХ! - Кто я? - Я Алиса... И так несколько часов... Когда я наконец вышла из этого состояния, я поклялась никогда больше не употреблять траву. Но, конечно, мы никогда не учимся н