вышел. - Вы не знаете, он обращался в кредитный отдел? - Нет, он сразу же вышел из банка. - Он сказал вам, что собирается получить деньги по чеку, подписанному Хелен Ридли? - Или Орвилем Ридли. Это только догадки, уверенности у меня нет. - Понимаю. Но это не было похоже на шантаж? - Шантаж? Нет. Только глупый, полный идиотских намеков, разговор. - В его словах не было угрозы? - Не столько угроза, сколько наглая уверенность в себе. - А что вы собираетесь делать теперь, когда тайна открылась? - Что делать? - воскликнул Кловис. - Намереваюсь пойти к Орвилю Ридли и сказать ему, что он не может ломать жизнь Хелен, отказываясь дать ей развод. Ей действительно уже не нужно его согласие. Все происшедшее мне ужасно не нравится... Но я буду бороться. И я не хочу, чтобы меня все время подталкивали. - Вы уверены в том, что Хайнс не получал денег по чеку? - Уверен. Во всяком случае, не у меня. Впрочем, у меня он все равно бы не смог этого сделать, я обслуживаю клиентов, фамилии которых начинаются на другие буквы. Но по тому, как он разговаривал, я понял, что у него нет денег в банке. Я не проверял этого, но думаю, что у нас нет ни цента. - Это точно, что вы не выплатили ему десяти сотенных бумажек? - Да вы что? Откуда вам такое в голову взбрело? - Не знаю, - ответил Мейсон и добавил с кислой миной: - А хотел бы знать. Миссис Ридли в курсе, что вы намереваетесь разговаривать с ее мужем? - Я сказал ей, что хочу сделать это. - И что она ответила? - Умоляла меня, чтобы я подождал. Сказала, что это все испортило бы, что ее муж никогда не согласится на развод и что таким образом он держал бы нас в руках. - Послушайте, - сказал Мейсон. - Вы когда-нибудь, при каких-либо обстоятельствах, хоть на короткий срок имели в руках ключ от квартиры Хелен Ридли? - Это оскорбление! Вы не имеете права... - Поспокойнее, пожалуйста, - поморщился Мейсон. - Прошу ответить на вопрос. Когда-нибудь у вас были ключи от квартиры Хелен Ридли? - Нет. - А у Хайнса ключ был. - Он работал на нее и должен был входить в ее квартиру. - А у вас никогда не было ключа, даже на непродолжительное время? Никогда она не посылала вас туда, чтобы что-нибудь забрали? - Абсолютно никогда. Если Хелен что-нибудь было нужно в своей квартире, то она сама бы пошла туда. Ей никогда в голову бы не пришло послать меня. - Я стараюсь выяснить некоторые аспекты этого дела. Пока я не могу увидеть никакой связи между фактами, но должен знать хотя бы сами факты. Я надеялся, что вы мне поможете. - Я могу вам сказать только следующее: Орвиль Ридли страшно агрессивный и ревнивый - он совершенно невыносим. Он отказался дать своей жене развод и пообещал, что будет против любой попытки с ее стороны добиться развода. Она проиграла с той минуты, когда сказала, что ей нужен кто-то другой. - Есть свидетели того разговора? - Нет, они были одни. Но нужно знать одну черту характера Хелен Ридли. Она не солгала бы ни за что на свете, не смогла бы скрыть правду. Если бы ее муж повторил этот разговор в Суде, Хелен не смогла бы отказаться от него. Это не в ее характере. Она никогда не лжет. Какое-то время Мейсон молчал. Наконец, он спросил: - Хайнс появлялся у вас в банке в день убийства? Кловис утвердительно кивнул головой. - Вы виделись с Хелен Ридли в тот день? - Да. Я застал ее в кафе, где обычно обедаю. - Во сколько? - Примерно в половине первого. - Вы знали, что она там будет? - Да, но... - Вы встречались с ней раньше в этом месте? - Да. - Вы сели с ней за один столик? - Да, конечно. - Вы тогда рассказали ей о визите Хайнса? - Да. - И что было дальше? - Мы пообедали и все. - Может быть, что-то указывало на то, что она хотя бы немного обеспокоена разговором, который был у вас с Хайнсом? - Нет, совершенно ничего. Она сказала, что немного знает его. - В какое время вы с ней расстались? - Это было приблизительно... около половины второго. - Вы сказали, по-моему, что обедаете в половине первого. - Да, сказал. - Разве обеденный перерыва в банке продолжаете больше часа? - Я... я плохо почувствовал себя в тот день и отпросился. У меня бывают сильные головные боли и у меня очень устают глаза. - Говорите же правду, - сказал Мейсон. - Ведь я могу это проверить. Сколько дней вы пропустили за последние шесть месяцев по причине головной боли? Кловис колебался. - Будьте откровенны, - посоветовал Мейсон. - Так сколько дней? - Третьего дня и сегодня. - Значит, вы пропускали тот день, когда Хайнс был убит? - Почему вы мне все время говорите о "дне убийства Хайнса"? Это было просто третьего сентября. - Хорошо, пусть так. Куда пошла Хелен Ридли после выхода из кафе? - Не знаю. - Вы не пытались идти за ней? - Я проявил много терпения по отношению к вам и рассказал о вещах, которые не должны вас касаться. Теперь я вынужден предложить вам уйти. Я слишком взволнован и плохо себя чувствую, чтобы отвечать на ваши дальнейшие вопросы. - В таком случае, я могу считать, что вы шли за Хелен Ридли? - Мистер Мейсон, вы покинете мою квартиру? - Думаю, что это было то, что нам нужно, - сказал Мейсон, кивнув Дрейку. Они поднялись и направились к дверям. Мейсон повернулся и быстро спросил: - Вы шли за ней до Сиглет Мэнор? Артур Кловис закрыл за ними дверь с полным достоинства молчанием. - Отлично, - сказал Мейсон. - Он что-то скрывает. Что-то его беспокоит, но один Бог знает, что именно. Он, конечно, не размазня, но и не боец. Девушка с огненным темпераментом, такая, как Хелен Ридли, влюбляется в сильного, уверенного в себе мужчину, а потом, когда у нее проявляется материнский инстинкт, увлекается молодым человеком, впечатлительным, робким и вежливым, с буйной фантазией, но умной головой. - Ты имеешь в виду Артура Кловиса? - Артур Кловис очень хорошо подходит под это описание. - Так что мы будем делать? - спросил Дрейк. - Вернемся к себе и будем ждать новостей. Мы почти до предела сжали все пружины, что могли. Теперь бы я хотел, чтобы какая-нибудь из них лопнула с таким грохотом, чтобы это наэлектролизовало нашего друга Гуллинга. Он хочет поставить меня перед Большим Жюри? Прекрасно. Следовательно, уже во вступительном раунде я должен нанести ему нокаутирующий удар до того, как он возьмется за меня. 17 В полные напряжения минуты перед началом заседания, зал суда заполнял гул голосов. Большой неожиданностью для всех было появление на предварительном слушании заместителя окружного прокурора Гарри Гуллинга. Для тех, кто ориентировался в коридорах правосудия это означало, что "яростная схватка", как писали газеты, неминуема. Перри Мейсон поднял голову, когда бейлиф ввел Аделу Винтерс и Еву Мартелл. Адвокат встал, пожал руки обеим обвиняемым и они сели рядом с ним. - Мне неприятно из-за того случая с такси, - шепнула Ева Мартелл. - Я думала, что мы проедем мимо моей квартиры. Если бы полиция не наблюдала... Это было глупо, не знаю, почему я это сделала. - Все в порядке, - сказал Мейсон. - Теперь это не имеет ни малейшего значения. - Они пытались получить от меня показания. Не столько о самом преступлении, сколько о том, где я провела ту ночь. И что вы... - Знаю, - шепнул Мейсон. - Не беспокойтесь об этом. Извините, я отойду на минутку: мне необходимо поговорить с Полом Дрейком. Адвокат поднялся и направился к только что вошедшему в зал детективу. Когда Мейсон приблизился, он шепнул Дрейку: - Пол, встань рядом со мной. Мне нужно передать тебе кое-что, так чтобы никто не заметил. - Что такое? - Видишь ли, произошло то, на что я очень наделся, хотя и не слишком верил. Гарри Гуллинг сам собрался вести дело в суде. - И что? В этом есть что-то исключительное? - Это просто неслыханно, - ответил Мейсон. - Гуллинг - это очень знающий юрист, он заправляет почти всем в прокуратуре, но я не думаю, чтобы он мог с успехом выступить в суде. Его способ мышления слишком сух и абстрактен, ему не хватает знания человеческой натуры. Теперь слушай внимательно, Пол. Это мой собственный бумажник. Мне нужен список его содержимого. В нем немного денег, какие-то письма, мои водительские права и другие бумаги. Я хотел бы, чтобы Гуллинг нашел этот бумажник в мужском туалете. - Это будет довольно трудно, - заявил Дрейк. - Ничего в этом трудного нет. Можешь поставить там человека, готового подбросить бумажник в любую минуту. Поставь другого человека в коридоре, пусть подаст знак, когда появится Гуллинг. Нужно оставить бумажник на видном месте, но как-нибудь так, чтобы это не выглядело подозрительно. - Хорошо, - сказал Пол, - сделаем. - Присмотри, чтобы Гуллинг обязательно его нашел. - Мейсон незаметно сунул бумажник Дрейку. Раздался стук молотка и голос чиновника, требующего, чтобы все встали. Судья Гомер Линдейл вошел в зал, занял свое место и кивнул головой, приглашая всех садиться. Спустя минуту он объявил, что открывает предварительное слушание по делу: общественный обвинитель против Аделы Винтерс и Евы Мартелл. - Обвинитель готов, - сказал Гуллинг. - Защитник готов, - заявил Мейсон. - Прошу начинать, - сказал судья Линдейл заместителю окружного прокурора. - Высокий Суд знаком с существом дела? - Я читал акты обвинения. Это, насколько мне известно, дело об убийстве первой степени. - Да, Ваша Честь. Обвиняемые выступают вместе и их обоих представляет адвокат Мейсон. - Хорошо. Прошу начинать. - Ваша Честь, первым свидетелем со стороны обвинения вызывается Сэмуэль Диксон. Диксон был приведен к присяге и занял свидетельское кресло. Он показал, что является офицером патрульной машины и что третьего числа текущего месяца он получил вызов в жилой дом Сиглет Мэнор, в квартиру триста двадцать шесть. Прибыв на место он застал в квартире обеих обвиняемых. Более молодая, Ева Мартелл, была взволнована, находилась на грани истерики, но Адела Винтерс была спокойна и вполне владела собой. Они показали ему труп, который, по их заявлению, был Робертом Доувером Хайнсом. - Где находилось тело? - Мужчина сидел в кресле в спальне, наклонив голову на правое плечо. Посередине лба у него было отверстие - вероятнее всего от пули. Видны были следы крови. Он был в одной рубашке, пиджак висел на спинке стула рядом.. - Обвиняемые дали тогда показания относительно личности убитого и того, как они обнаружили труп? - Да. - Что это были за показания? - спросил Мейсон. - Показания, о которых я спрашиваю, не были подписаны, - сказал Гуллинг. - Мне известно, Ваша Честь, - заявил Мейсон, - что обвиняемые подписали какие-то показания. Если это так, то эти показания должны быть наилучшим доказательством. - Показания, о которых говорит свидетель, являются только устными показаниями. - Протест отклоняется. - Я хотел бы только спросить, будет ли сторона обвинения относиться к этим показаниям как к признанию, или это может быть трактовано как исповедь? - Не могу увидеть никакой разницы. - Если они не являются ни одним, ни другим, то я протестую против них, как против несущественных и не связанных с делом. - Но это все же показания. - Очень хорошо. В таком случае я протестую из-за того, что для них не определен соответствующий юридический статус. - Это не показания, если вас это интересует, - сказал Гуллинг. - Это четкие заявления. - Протест отклоняется, - решил судья Линдейл. - Итак, - продолжал свидетель, - обе обвиняемые дали показания. Они сказали, что обе были наняты на работу мистером Хайнсом и жили в этой квартире. Обвиняемая Ева Мартелл сказала, что ей поручили пользоваться именем Хелен Ридли. - Если Высокий Суд позволит, - сказал Мейсон, - я хотел бы поддержать свой протест. Пока еще не установили доказательства "Корпус Деликти" [corpus delicti (лат.) - совокупность признаков, характеризующих преступление; вещественное доказательство преступления]. У нас, до сих пор, только труп. Мне кажется, что более правильным путем было бы установление личности этого человека и ознакомление с результатами судебно-медицинского осмотра, доказывающих, что его смерть была вызвана актом насилия. Судя по тому, что было сказано до сих пор, этот человек с таким же успехом мог умереть и от инфаркта. - С пулей во лбу? - саркастически спросил Гуллинг. - Ах! - удивился Мейсон, - так у него во лбу была пуля? Это меняет дело. - У него была пуля во лбу. - Я хотел бы расспросить свидетеля об этой пуле, чтобы узнать состав преступления, прежде, чем поступят следующие вопросы. - Этот свидетель не видел пули, - сказал Гуллинг. - Тогда откуда он знает, что пуля была? - Это сказал ему врач, который осматривал тело, - выкрикнул Гуллинг и покраснел, когда на лице судьи Линдейла появилась усмешка. Он взял себя в руки и сказал уже более спокойным тоном: - Отлично, господин адвокат, я докажу существование состава преступления. Благодарю вас, мистер Диксон. Прошу принести присягу Хелен Ридли. Хелен Ридли заняла свидетельское кресло с явной неохотой. - Вы знали Роберта Доувера Хайнса? - спросил Гуллинг. - Знала. - Вы видели его третьего сентября? - Нет, лично я его не видела, но разговаривала с ним. - По телефону? - Да, сэр. - Но до этой даты вы его видели? - Да, много раз. - Вы его хорошо знали? - Да, сэр. - Вы снимали квартиру номер триста двадцать шесть в доме Сиглет Мэнор? - Да, временно. - Четвертого сентября вы, по просьбе полиции, ходили в морг? - Да. - Вы видели там труп мужчины? - Да. - Кто это был? - Хайнс. - Роберт Доувер Хайнс? - Да, сэр. - Тот самый, которому вы дали разрешение пользоваться своей квартирой? - Да. - У меня все, пожалуйста, перекрестный допрос. - Когда вы дали разрешение Хайнсу пользоваться своей квартирой, вы дали ему ключи? - спросил Мейсон. - Да. - С какой целью вы это сделали? - Минуточку, ваша Честь, - сказал Гуллинг. - Я протестую против этого вопроса, как несущественного и не связанного с делом. Свидетельница была вызвана только для установления личности убитого. - В таком случае, зачем ее спрашивали, дала ли она Хайнсу разрешение на использование своей квартиры? - спросил Мейсон. - Чтобы объяснить, почему он там очутился. - Вот именно, - улыбнулся Мейсон. - Это как раз то, что я пытаюсь объяснить, почему он там оказался. - Я не имел в виду это, Ваша Честь, - возразил Гуллинг. - А я имею в виду именно это, Ваша Честь, - рявкнул Мейсон. - Если Высокий Суд позволит, - сердито закричал Гуллинг, - я не хотел бы обсуждать внешние обстоятельства этого дела. Если у мистера Мейсона намечена какая-то линия защиты, то он может проводить ее без каких-либо препятствий. Я хотел только доказать, что личность убитого установлена, установлена причина смерти, а также вероятность того, что обвиняемые могли совершить это убийство с заранее обдуманными намерениями, хладнокровно и при этом имея целью кражу бумажника со значительной суммой денег. - Тогда тем более, - сказал Мейсон, - Высокий Суд должен знать причину, по которой обвиняемые находились в квартире и почему там был мистер Хайнс. - Если вы так желаете, можете заниматься этим, - фыркнул Гуллинг. - Может быть, я смогу прояснить ситуацию, - сказал Мейсон, - напомнив Высокому Суду, что свидетельницу спрашивали о разрешении, которое она дала Хайнсу. Если это разрешение было дано в письменном виде, то оно было бы самым лучшим доказательством и должно быть включено в дело. Если же это позволение было устным, то тогда, в соответствии с буквой закона, если обвинение вводит часть показания, то я имею право ввести его полностью. - Мы проведем тут всю зиму, Ваша Честь, если будем рассматривать все эти посторонние проблемы, - Гуллинг был откровенно злым. - Мне не кажется, что это постороння проблема, - решил судья Линдейл. - Я сказал бы, что это часть линии защиты, если бы свидетельница не была спрошена о том, что представляло часть разговора. Раз была затронута часть разговора, то я хочу, чтобы защитник своими вопросами вскрыл весь разговор. Я предложил бы вам, мистер Мейсон, поставить вопрос несколько иначе. - Отлично, - сказал Мейсон. Он повернулся к Хелен Ридли и с улыбкой спросил: - Вы сказали, что дали Роберту Хайнсу разрешение на пользование своей квартирой? - Да. - Это было устное разрешение? - Да, сэр. - Что еще тогда было сказано? - Ваша Честь, я протестую, - сказал Гуллинг. - Это открытый вопрос, который может внушить различные ответы. Хелен Ридли ответила, старательно подбирая слова, пытаясь упомянуть как можно меньше фактов: - Я не помню всего разговора. У нас было несколько бесед на эту тему. Но тогда, когда я окончательно дала мистеру Хайнсу разрешение пользоваться моей квартирой... - Если Высокий Суд позволит, - перебил Гуллинг, - я сделаю уточнение. Мы заинтересованы только одним этим разговором. Все более ранние разговоры или переговоры по поводу получения этого разрешения, не должны обсуждаться. Вопросы защиты должны относиться только к вещам, которые обсуждались в этой последней беседе. - В этой последней беседе, - ответила Хелен Ридли, - я сказала Хайнсу, что он может занять мою квартиру. Я дала ему ключ от квартиры и мы договорились, что он будет сообщать мне обо всех телефонных звонках. - Вы можете вспомнить еще что-нибудь? - спросил Мейсон. - Нет, - сказала она. - Из этого разговора - нет. - Шла ли речь о двух женщинах, которые должны были занять эту квартиру? - Мы договорились, что Хайнс поселит в ней кого-нибудь. - Чтобы этот кто-то заменял вас? - Не совсем. - Но должен был пользоваться вашим именем? - Ну, да. - Я покажу вам объявление, которое появилось в газете, - сказал Мейсон. - Вы говорили с Хайнсом о помещении этого объявления в газете? - Только в этом разговоре, - напомнил Гуллинг. - Да, именно в этом разговоре. - Нет, Хайнс сделал это не договорившись со мной, - сказала Хелен Ридли. - В этом разговоре вы установили тип женщины, которая должна была поселиться в вашей квартире? Верно ли, что это должна была быть брюнетка с определенными физическими параметрами? - Но... - Да или нет? - спросил Мейсон. - Да. - Какие это должны были быть параметры? - Я дала мои размеры - рост, вес, объем груди и бедер... - Зачем? - Я протестую против этого вопроса, как против несущественного и не связанного с делом, - заявил Гуллинг. Судья Линдейл был явно заинтересован. Он наклонился в кресле и посмотрел на свидетельницу. - Если я правильно понял, - сказал он, - то вы дали разрешение мистеру Хайнсу пользоваться своей квартирой, дали ему ключи и вдобавок поручили найти женщину, которая бы полностью была похожа на вас, взяла бы ваше имя и стала бы жить в вашей квартире? - Это не в этом разговоре, Ваша Честь, - возразил Гуллинг, - это произошло в результате многих разговоров. - Суд хотел бы услышать ответ на поставленный вопрос, - сказал судья Линдейл. Он был рассержен. - Так, в общем-то выглядела наша договоренность, - призналась Хелен Ридли. - А защита задала вопрос, почему такая договоренность была достигнута? - Да, Ваша Честь, - поддакнул Мейсон. - Именно против этого я и протестую, Ваша Честь, - сказал Гуллинг. - Потому что эта договоренность была заключена раньше и не имела ничего общего с разговором, в котором было дано разрешение на пользование квартирой. Позволю себе заметить, Ваша Честь, что защите удалось вести обсуждение этих аспектов в предварительное слушание только благодаря формальному соблюдению процесса. Мне кажется, что не стоит заниматься этим больше. - Да, - сказал судья Линдейл. - Я считаю, что обвинитель прав... с формальной точки зрения. Но Суд хотел бы все же узнать, почему в квартиру была подставлена другая женщина вместо свидетельницы. - Она не была подставлена, Ваша Честь, - сказал Гуллинг. - В таком случае, что же это было? - спросил судья. - Это была только сдача квартиры. - Ну, ну, - буркнул Линдейл. - И притом женщине, которая выглядела совершенно так же, как свидетельница и вдобавок приняла имя свидетельницы? - Да, Ваша Честь. - Если это не является подставкой, то что такое подставка по вашему мнению? - спросил судья. - Однако, Суд ограничит вопросы защиты только темами, содержащимися в вопросах обвинителя. Прошу продолжать, мистер Мейсон. - Вы заявили, - сказал Мейсон, - что не видели Роберта Доувера Хайнса в день убийства. - Да. - Вы уверены? - Абсолютно. - Где вы были в половине первого в этот день? - Я... была на обеде. - Одна? - Протестую. Вопрос несуществен и не связан с делом, - вмешался Гуллинг. - Ну что ж, - вздохнул судья. - В принципе, мы могли бы принять этот протест. Разве что свидетельница была на обеде с Хайнсом. Я думаю, что вы не предполагаете этого, мистер Мейсон? - Нет, Ваша Честь. Я хочу только проверить, что делала свидетельница от обеда до момента совершения преступления. Думаю, что это довольно ограниченный диапазон вопросов. - В какое время совершено убийство? - спросил судья Линдейл. - В промежутке от без пяти час до двух пятнадцати, - ответил Гарри Гуллинг. - Очень хорошо, - сказал судья. - Это всего двадцать минут. Думаю, что можно спросить об этом свидетельницу, учитывая ее заявление о том, что она не видела Хайнса в течение всего дня. - Вы закончили обед около половины второго? - спросил Мейсон. - Да, сэр. - И куда вы пошли? Она беспомощно посмотрела на Гуллинга. - Несущественно и не связано с делом, - механически сказал Гуллинг. - Неправильный способ постановки вопроса свидетелю. - Протест отклоняется. - Я... пошла в один ресторан. - Вы уже пообедали, - заметил Мейсон. - Вы пошли в этот ресторан чтобы с кем-нибудь встретиться? - Да. - И этим человеком был Роберт Хайнс? - Да. - Вы с ним виделись? - Нет. - Вы разговаривали с ним по телефону? - Я разговаривала с ним в тот день, но раньше. - Следовательно, после половины второго вы не разговаривали с ним по телефону? - Нет. - Вы звонили ему по номеру, который он вам дал? - Да. - Это был номер квартире в Сиглет Мэнор - той второй квартиры, правда? - Да, так мне кажется. - Номер телефона квартиры, которую снимала Карлотта Типтон? - Как бы это сказать... я видела ее один или два раза. По-моему, я ехала с ней в лифте. - Вы имеете в виду в лифте Сиглет Мэнор? - Да. - Однако, вы не пытались с ней связаться после половины второго? - Нет. - Когда вы пошли в ресторан, чтобы встретиться с Робертом Хайнсом, вы имели повод предполагать, что он придет туда на обед? - Да. - Это довольно позднее время для обеда, не так ли? - Что ж... я надеялась, что он, возможно, все-таки придет. - Вы рассчитывали на случайность? - Можно сказать и так. - Но если бы вы пришли туда раньше, то вы застали бы его там наверняка? - Да, мне кажется, что так. - Это мое предположение, - сказал Мейсон, - но вам необходимо было встретиться с Хайнсом, потому что во время обеда что-то случилось, так? - Ваша Честь, я протестую, - выкрикнул Гуллинг. - Это внушение выводов. - Это вывод не свидетельницы, а только обвинителя, - усмехнулся Мейсон. - Вдобавок, - сухо заметил судья Линдейл, - этот вывод очевиден для Суда. Мистер Гуллинг, вы позволите нам продолжать допрос свидетельницы без бесчисленных протестов с вашей стороны? Это ведь еще не процесс перед полным составом Скамьи Присяжных и мы можем позволить себе избежать некоторые формальности. - Я отказываюсь от этого вопроса, - сказал Мейсон. - У меня еще только один или два вопроса к миссис Ридли. Вы дали какие-то деньги Хайнсу во время упомянутого ранее разговора? - Да. - В стодолларовых банкнотах? - Сто и пятидесятидолларовых. - Сколько? - Пятьсот долларов. - Не получили ли вы перед этим часть этих денег от своего мужа? - Ваша Честь, - миролюбиво сказал Гуллинг, - я не хотел бы, после замечания, выступать с излишне формальной позиции, но направление вопросов мистера Мейсона кажется мне очевидным. Он заставил меня внести столько формальных протестов, что Ваша Честь сделали мне замечание... - Думаю, что обвинитель прав, - сказал судья Линдейл. - Мистер Мейсон, не хотите ли вы принять во внимание необходимость сотрудничества обеих сторон? Суд попросил вносить поменьше протестов, это, однако, обязывает защитника вести допрос согласно правилам и не использовать ситуацию. - Ваша Честь, я согласен с этим, - сказал Мейсон. - Но так как создавшаяся ситуация может в некоторой степени повлиять на мое профессиональное положение, я прошу позволить мне объяснить цель моих вопросов. - Пожалуйста. - Насколько мне известно, - сказал Мейсон, - в актах обвинения есть информация о том, что в момент, когда Хайнс был убит, у него был бумажник, содержащий свыше трех тысяч долларов наличными. Кроме того, по номерам банкнот стало известно, что эти деньги получены в банке мужем свидетельницы. Поэтому существенным является получение сведений о том, как эти деньги оказались в бумажнике Хайнса: через миссис Ридли или из другого источника. В глазах судьи Линдейла отразился интерес. Он повернулся к Гуллингу. - Это хотя бы приблизительно соответствует истине, господин заместитель окружного прокурора? - Ваша Честь, позволю себе заметить, что это попытка нарушить порядок допроса, установленного обвинением. - Мистер Мейсон сделал заявление, объясняющее цель вопросов, - сказал судья Линдейл. - Я спрашиваю, правильно ли заявление мистера Мейсона? - Заявление в принципе правильно, но это не значит, что защите можно поступать таким образом во время допроса свидетеля обвинения. - В таком случае, - сказал судья Линдейл, - если мы встаем на чисто формальную позицию, то будем формалистами для обеих сторон. Я отклоняю протест. Миссис Ридли, прошу вас ответить на этот вопрос. - Ни один доллар из тех денег, которые я дала Хайнсу, не был получен мною от моего мужа. Я не брала от мужа денег в течение последних шести месяцев, - ответила Хелен Ридли. - Благодарю вас, - сказал Мейсон. - У меня больше нет к вам вопросов. - У меня тоже больше нет вопросов к свидетельнице, - буркнул Гуллинг. - Ваш следующий свидетель? - спросил судья Линдейл. - Ваша Честь, я вынужден немного нарушить запланированный порядок. Я хотел бы вызвать свидетеля, чтобы задать ему только несколько вопросов. - Отлично. - Мистер Томас Фолсом, - провозгласил Гуллинг. - Подойдите к свидетельскому месту и принесите присягу. Томас Фолсом оказался высоким мужчиной с несколько угловатыми движениями. Он принес присягу и расселся в свидетельском кресле со свободой человека, который занимает это место не в первый раз. - Вы являетесь частным детективом "Калифорнийского Следственного Агентства" и вас зовут Томас Фолсом. Вы были работником агентства третьего сентября, а так же перед этой датой? - Да, сэр. - Я хотел бы спросить вас об обвиняемой Аделе Винтерс. Вы видели ее третьего сентября около двадцати минут третьего? - Да, сэр. - Где? - В отеле Лоренцо. - Что она делала? - Именно в это время? - Да, именно в это время. - Она была вместе с другой обвиняемой, Евой Мартелл. Они прибыли в отель приблизительно в два часа пятнадцать минут. Около двадцати минут третьего, когда Ева Мартелл звонила по телефону, обвиняемая Адела Винтерс, за которой мне было поручено наблюдение, стала прохаживаться, якобы бесцельно, по холлу отеля. Потом прошла в двери с надписью "Камера хранения багажа" и еще через одни двери, ведущие на хозяйственную улочку позади отеля, пока не дошла, наконец, до бокового двора за рестораном отеля. - И что она сделала? - Там стояли в одном ряду три мусорных бачка. Она подняла крышку среднего, постояла там минуту, очевидно бросила туда что-то, потом опустила крышку и вернулась в холл отеля. - Это было около двадцати минут третьего? - Да, сэр. - Прошу защиту начинать перекрестный допрос, - бросил Гуллинг. - Вам было поручено наблюдение за обвиняемой Аделой Винтерс? - начал Мейсон. - Да, сэр. - И вы следили за ней еще некоторое время до того, как увидели ее в отеле? - Да. - Как третьего, так и второго сентября. - Да, сэр. - Она отправилась в отель Лоренцо непосредственно после того, как вышла из Сиглет Мэнор? - Да, конечно. - Она вышла из Сиглет Мэнор сразу же после двух? - спросил Мейсон. - Да. Она вышла из дома в два часа одиннадцать минут, если вы хотите знать точное время. - Вы действительно видели, что она что-то бросила в мусорный бачок? - Нет, господин адвокат. Я очень старался сказать только то, что я действительно видел. Я следил за ней, но не хотел, чтобы меня заметили, поэтому держался на некотором расстоянии. Когда она повернулась ко мне спиной и подняла крышку мусорного бачка, мне не было видно, что она делает руками. Потом, похоже, она что-то бросила в середину бака. Как только она стала поворачиваться, я спрятался за угол и вернулся в холл. - И она тоже вернулась в холл? - Да, сэр. - И там вы продолжали держать ее под наблюдением. До какого часа приблизительно? - Она не осталась в холле отеля. Обе женщины находились там только минуту. Одна из них звонила по телефону. Потом они вышли и направились по магазинам. - У меня такое впечатление, Ваша Честь, что это все очень далеко от существа дела, - сказал Гуллинг. - Я тоже так считаю, - решил судья Линдейл. - Это может быть очень полезно для защитника, но это не тот метод, при помощи которого следует ставить вопросы свидетелю обвинения. - Мне очень неприятно, Ваша Честь, - сказал Мейсон. - Я не буду задавать больше вопросов свидетелю. - Все вопросы, относящиеся к проблемам, затронутым непосредственно в допросе, полностью разрешены, - напомнил судья Линдейл. - Благодарю, Ваша Честь. Мне кажется, что я затронул именно эти проблемы и мне не хотелось бы производить впечатление, будто я использую просьбу Высокого Суда. - Обвинитель будет задавать вопросы свидетелю? - Да, - ответил Гуллинг. - Мистер Фолсом, вас спросили, видели ли вы как обвиняемая бросила что-то в мусорный бак. Я хочу задать вам только один вопрос. Если бы она что-то бросала внутрь, то вы бы заметили, что это было? - Нет. Я пытался уже объяснить. С того места, откуда я наблюдал, мне не было видно, что делала ее правая рука. Ее левой руки я не видел вовсе. Но я увидел, как обвиняемая наклонилась над мусорным баком и ее левая рука подняла крышку. Потом я увидел, как она снова закрыла мусорный бак. - Это все, - сказал Гуллинг. - Одну минутку, - сказал Мейсон. - В свете этих объяснений у меня есть еще несколько вопросов к свидетелю. Мистер Фолсом, это значит, что вы не могли наблюдать в тот момент за руками обвиняемой? - Я повторял это многократно. - Я хотел бы выяснить это до конца. Но вы видели, что ее левая рука поднялась в тот момент, когда она поднимала крышку? - Да, сэр. - Из этого вы сделали вывод, что она держала ручку крышки левой рукой? - Естественно. - А вы видели движение ее правого плеча? - Я уже объяснял, что тело заслоняло то, что делала правая рука. - Я имею в виду не руку, а только плечо. Вы видели движение ее правого плеча? - Нет. - А движение локтя? - Нет, но прошу минутку подождать. Я не уверен полностью, но когда я еще раз об этом подумал, то мне кажется, что я видел легкое движение локтя и плеча. Такое движение, как будто она бросила что-то в бак. - Вы передавали рапорт в "Калифорнийское Следственное Агентство"? - Да, сэр. - И у вас была инструкция передавать результаты наблюдения каждые полчаса? - Да, если мы находились поблизости от телефона и могли позвонить без труда. - Сколько людей наблюдало за обвиняемыми? - Двое. - Вы следили за Аделой Винтерс, а ваш напарник - за Евой Мартелл? - Да, сэр. - Когда вы увидели, что сделала обвиняемая Адела Винтерс, - продолжал спрашивать Мейсон, - в какое-то время после этого, вы позвонили руководству? - Да, это так. - А в своем рапорте вы упомянули, что она подняла крышку и заглянула в мусорный бак? - Да, мне кажется, что именно так я и сообщил. - Как вы думаете, заглядывая в бак, она бы подняла правое плечо или правый локоть? - Наверное, нет. - А когда вы отчитывались, вам не пришло в голову, что она что-то бросила в бак? - Нет. - Это значит, что в то время вы думали, что она только заглянула туда? - Да, сэр. - И это вы передали в свое агентство? - Да. - Я предполагаю, что тогда ее действия были более свежи в ваших воспоминаниях? - У меня нет такого впечатления. Мне кажется, что сейчас я вспоминаю это происшествие так же хорошо, как и тогда, когда звонил в агентство. - Но первым вашим впечатлением было то, что она только заглянула в бачок? - Да. - В то время, когда вы звонили по телефону, это впечатление было совершенно свежим в вашей памяти. Спустя какое время, после того как Адела Винтерс ходила к мусорным бачкам, вы звонили в агентство? - Спустя две или три минуты. Когда я вернулся в холл, мой напарник принял мои функции и, пока я звонил, присматривал за обеими подопечными. - Это значит, что спустя две или три минуты после того как Адела Винтерс ходила к мусорным бачкам, обе обвиняемые были уже вместе, в холле? - Конечно. - Вы не наблюдали за этими бачками раньше? - Нет. - А у вас была возможность наблюдать за бачками позже? - Нет. - Следовательно, вы знаете только, что обвиняемая заглянула в мусорный бак и ничего туда не бросала? - Что ж, так мне кажется, если вы хотите быть таким точным, - ответил Фолсом. - Я не хочу быть формалистом без нужды, но этот момент может оказаться весьма существенным. - Если вас интересует мое откровенное мнение, - сказал Фолсом, - тогда я сказал, что она только заглянула внутрь, но теперь, когда я об этом думаю, то абсолютно уверен, что она подняла крышку бачка и что-то туда бросила. - Почему же эта мысль не пришла вам в голову, когда вы звонили в агентство? - Я и в самом деле не знаю, - ответил Фолсом. - Вероятно, такое различие не казалось мне тогда существенным. - Именно это я и пытаюсь точно установить, - сказал Мейсон. - Сейчас воспоминание об этом происшествии приобретает цвета, потому что вы поняли, что это очень существенно? - Я не согласен с вашим определением, что мои воспоминания приобретают цвета. Я только более вдумчиво обдумал все происходившее. Теперь я совершенно уверен в том, что она что-то кинула в бачок. - Так же уверены, как вы были уверены третьего сентября в том, что она туда только заглянула? - Это довольно категоричная постановка вопроса. - А это не слишком порядочный способ отвечать на вопросы. - Но если она на самом деле что-то бросила в сборник! - Вы теперь уверены, что она это сделала? - Да. - Вы не были уверены третьего числа? - Если вы намереваетесь делить волосок на части, то не был уверен! - У меня все, - закончил Мейсон. - У меня нет вопросов, - рявкнул Гуллинг. - Ваш следующий свидетель, господин обвинитель. - Я хотел бы еще раз вызвать Сэмуэля Диксона, чтобы задать ему один вопрос, - сказал Гуллинг. - Вызывайте. - Вы уже были приведены к присяге, - обратился судья к Диксону, когда он вновь занял свидетельское кресло. - Пожалуйста, отвечайте на вопросы. - Мистер Диксон, - спросил Гуллинг, - третьего сентября вы были в отеле Лоренцо и проверяли там содержимое мусорного бачка? - Да, сэр. - Что вы сделали? - Я поднял крышку мусорного мака, стараясь не оставлять отпечатки пальцев. Увидел, что бак наполнен мусором на три четверти. Я высыпал содержимое бака на разложенный брезент и нашел в мусоре револьвер тридцать второго калибра, номер сто сорок пять восемьдесят один. - И что вы сделали с этим револьвером? - Приложив все старания, чтобы оставить новых отпечатков и не стереть тех, которые могли на нем находиться, несмотря на то, что револьвер был в середине мокрых отбросов... - Отложим выяснение, почему не было отпечатков пальцев на револьвере. Отвечайте только на вопросы. Что вы с ним сделали? - Я доставил револьвер Альфреду Корбелу. - Мистер Корбел является экспертом по оружию и отпечаткам пальцев в Отделе по раскрытию убийств? - Да, сэр. - А когда вы доставили ему это оружие? - Как оружие, так и крышка от сборника, были доставлены около семи часов сорока пяти минут того же дня. - Это значит, третьего сентября? - Да. - Защита может задавать вопросы. - У меня нет вопросов, - сказал Мейсон. - Суд решил сделать перерыв на десять минут, - заявил судья Линдейл. Мейсон бросил многозначительный взгляд на Пола Дрейка. Тот кивнул головой. 18 Когда спустя десять минут, Суд возобновил заседание, Гуллинг заявил: - Моим следующим свидетелем будет Альфред Корбел. Заняв место для свидетелей, Альфред Корбел представился как эксперт по оружию и дактилоскопии. - Вот револьвер тридцать второго калибра, номер сто сорок пять восемьдесят один. Вы когда-нибудь видели его раньше? - Да, видел. - Когда? - Впервые я увидел его в семь сорок пять третьего сентября, когда мне его доставил Сэмуэль Диксон. Я обследовал револьвер в лаборатории. Снова я увидел этот револьвер в ту же ночь, когда обвиняемая признала его своей собственностью. - Вы проводили пробную стрельбу из этого револьвера? - Да, сэр. - Вы исследовали его на наличие отпечатков пальцев? - Да, сэр. - Вы нашли какие-нибудь отпечатки? - Нет. - Вы можете объяснить, почему не было никаких отпечатков? - Когда револьвер был доставлен мне, то его покрывал слой липкой грязи. К отдельным частям револьвера прилип мусор, даже в пустом гнезде барабана была грязь. Принимая во внимание то, что револьвер был засунут в мусор, который впоследствии перемешали, я не надеялся, что мне удастся найти какие-нибудь пригодные для идентификации отпечатки. - Оружие было заряжено? - Пять гнезд в барабане было заряжено, и в одном гнезде пули не было. В этом гнезде находилась только пустая гильза. - Проводили дли вы сравнение с пулей, которая была извлечена из черепа Хайнса? - Да, сэр. - И что показало исследование? - Что пуля была выпущено из этого револьвера. - Вы провели проверку крышки мусорного бака на наличие отпечатков пальцев? - Да. - Что вы обнаружили? - Могу я попросить папку? - спросил Корбел. Гуллинг подал ему папку. Свидетель открыл ее и вынул пачку фотографий. - Это снимок сделан с использованием зеркала, - сказал он, - и показывает ручку крышки с нижней стороны. На ручке видны многочисленные отпечатки пальцев, некоторые из них затерты, другие легко различимы. - Обращаю ваше внимание на отпечаток, обведенный линией, - сказал Гуллинг. - Удалось ли вам его идентифицировать? - Да, это отпечаток среднего пальца левой руки обвиняемой Аделы Винтерс. - Защитник может спрашивать свидетеля. - На ручке крышки мусорного бака вы обнаружили много отпечатков? - спросил Мейсон. - Да. Большинство из них очень отчетливы. - Они наст