Арнольд Эпштейн. Ветры travela --------------------------------------------------------------- © Copyright Арнольд Эпштейн Email: arnoldepstein@mail.ru Date: 14 Oct 1999 Арнольд Эпштейн, соб.корр. газеты "Спорт-Экспресс" по Среднему Поволжью. Но поездил и по миру. --------------------------------------------------------------- СОВСЕМ ДРУГОЙ КИПР январь 2002 Еще совсем недавно на человека, побывавшего за границей, у нас смотрели чуть ли не как на инопланетянина. Отдельные особо завистливые личности даже здороваться переставали - помните, до чего доходило? А сейчас гражданин, побывавший в Анталии или на Кипре, запросто может оказаться своим и в самом хмуром микрорайоне... Но все же есть, есть на земле такие места, посещением которых пока еще можно удивить. Причем далеко не все они находятся на других континентах, в опасных климатических поясах и непонятных часовых. Взять хотя бы тот же Кипр. Турецкий. Военный конфликт 1974 года расколол Остров Афродиты на две части - греческую и турецкую. С тех пор всему миру открыта лишь одна из них - в аэропорту Ларнаки чьи только самолеты не садятся, а по количеству отдыхающих, живущих и оффшорствующих тут соотечественников Кипр смело можно назвать девяностым субъектом Российской Федерации. А на другой части острова вот уже почти три десятилетия существует Турецкая Республика Северного Кипра - самопровозглашенное государство, не признанное мировым сообществом и обреченное контактировать только со своим "старшим братом". До появления интернета ТРСК и заявить-то о себе никак не могла. Разве что на склон одной из гор, расположенных относительно недалеко от границы, кипрские турки положили огромный, чуть ли не километрового размера. флаг своей странной державы. Имейте, мол, в виду: вот тут мы и существуем. Нетрудно, кстати, представить себе, с каким отвращением взирают на этот флаг, который видно по меньшй мере километров за двадцать, жители другой части острова... Точек соприкосновения между этими параллельными мирами нету практически никаких. "А вы не из Ларнаки? - пожилой турок, лениво торгующий сувенирами в Фамагусте, смотрит на меня такими глазами, что сразу вспоминается знаменитая митяевская песня про Марка Шагала. который так и прожил всю жизнь в эмиграции с мечтой вернуться в родной Витебск. - У меня там дом был - вот рыночную площадь представляете? И второй переулок налево. Да что дом! Могилы остались..." Если кто не в курсе: между этими двумя городами - от силы сотня километров. Вот только задачка о времени, за которое межно преодолеть данное расстояние от пункта А до пункта B - не на деление. Уж слишком резким и безжалостным оказалось другое деление - человеческое. Принято думать, что виноваты во всем исключительно турки. Может, это и так. Но, кажется, и они-то по большому счету ничего не выиграли. А уж для греков это размежевание - и вовсе самая настоящая национальная трагедия. Ведь, помимо всего прочего, им досталась куда менее обустроенная и привлекательная для туристов часть острова. Этот вывод можно было сделать и без поездки "на север": греческие киприоты имеют полное право гордиться тем, что они смогли сделать за последние три десятилетия. Но как живут киприоты турецкие? "Добро пожаловать в гетто!" "Десять причин, по которым стоит водзержаться от поездки на оккупированные территории." "Уик-энд в аду." Подобные буклеты можно встретить во многих туристических агентствах на греческой части острова. Совершенно искренне местные жители отговаривают и на словах: грязь, дескать, разруха, да и небезопасно. Откуда знают? А иначе, мол, просто быть не может. Впрочем, особо агитировать никого и не надо - в подавляющем большинстве туристы даже не задумываются о существовании "еще одного" Кипра. Они же едут сюда как в рай - к солнцу и морю, пальмам и песням. И все тридцать три удовольствия им гарантированы. Да какая там, к чертовой матери демаркационная линия?.. В принципе, Турецкая Республика Северного Кипра включена в перечень стран, "нежелательных для посещения российскими гражданами". Наряду с Алжиром, Суданом, Восточным Тимором, еще какими-то столь же мрачными уголками планеты. Но это - не запрет, а всего лишь рекомендация. К тому же в данном сулчае явно имеющая скорее общеполитическое значение, нежели продиктованная заботой о безопасности соотечественников. Ведь никто ж не называет "нежелательными для посещения российскими гражданами", скажем, поселок Запанской или поликлинику номер икс Энского района Самары (уточнять и продолжать этот список можно бесконечно). ...Короче говоря, вот она - граница. Наглухо закрытая для своих, но слегка приотворенная для приезжих. Усатый грек- пограничник гасит папиросу и долго о чем-то думает. "Вообще-то я имею полное право вас не пропустить. Но, если хотите - идите. На машине? Нет, это исключено - если хотите, можете оставить ее прямо здесь. Вернуться обратно вы должны сегодня до пяти вечера. И учтите: на оккупированной территории делать любые покупки строго запрещается." Границу можно пересечь только здесь - в разрезанной на две части Никосии. Самое последнее здание на греческой территории, и это, наверное, символично - посольство Эллады. Нейтральная полоса - обычный городской квартал, где сейчас расквартированы войска ООН. Самое первое здание на турецкой стороне - просто жилой дом и "Border shop" (Приграничный магазин) на первом этаже. На перекрестке улицу перегораживает будка типа нашей гаишной - это и есть турецкий чек-пойнт. На формальности уходит ровно минута. И всякий сюда входящий на один световой день становится свободным человеком в не совсем свободной стране... Никосия с той стороны такая же бесцветная и угрюмая как и с этой. Порой просто не верится, что ты на беззаботном солнечном Кипре: печать раскола наложила свой отпечаток но облик этого ни в чем не повинного города. Чувствуешь себя гостем в доме, в котором нелады. А еще не верится, что когда-то этого раскола не было - настолько вокруг все сразу становится другим. На "нашей" стороне флаги Республики Кипр украшают только официальные учреждения, а тут повсюду попарно развеваются по два полотнища - турецкое и местное, очень на него похожее. Не те автомобили, мелодии, запахи... На первом же приграничном туалете словно бы висит незримый плакат: "Добро пожаловать в Турцию!" Грязновато, конечно. Но все-таки не помойка, как убеждены в двух кварталах отсюда. Не настолько отлакировано и вылизано, но никак уж не руины. Машинешки, конечно, в основном подревнее, да и дороги похуже. Но по нашим меркам все павно вполне цивильно. А что касается "гетто", то сколько лет у нас жило это чудесное словосочетание - "загнивающий запад"? Или вот еще одно из той же серии: "Фамагуста - город-призрак". Не смешите мои тапочки, как, может быть, говорят в Одессе. Могу засвидетельствовать: обжитой и шумный город, посвюду лавки и кафешки, Сразу видно, что уж в чем в чем, а по части воспроизводства турки явно активнее греков. В рейсовых автобусах, которые на другой стороне острова находятся чуть ли не в положении динозавров, полно народу. На крепостной стене, опоясывающей старую часть Фамагусты, тусуется уйма подростков - чипсы, попкорн, за спиной у каждого школьный ранец... А вот километрах в десяти отсюда - местечно и вправду не для слабонервных. Это - городок Вароша. Еще совсем недавно сюда нельзя было даже заехать, сейчас запрещено останавливаться и выходить из машин. Здесь, на морском берегу, с 1974 года стаят законсервированными 49 отелей, часть из которых украшены не то что пятью, а даже шестью звездами. Трудно поверить, но в прежние времена эти места были настолько популярны среди западноевропейских туристов, что самые фешенебельные номера были зарезервированы предусмотрительными англичанами и немцами аж до 2005 года! Сейчас тут пусто: турецкие киприоты не имеют ни юридического права, ни финансовой возможностей разрабатывать этот туристический Клондайк. Да и вообще приезжих на северной части острова немного - местные курорты являются как бы жемчужинами местного пользования. Какая несправедливость! Лично у меня сложилось впечатление, что северная часть острова во многих отношениях даже будет поинтереснее для туристов, чем южная. Потрясающее впечатление производят развалины древнего города Салямис - мало где можно вот так запросто прикоснуться к столь давнему прошлому. А Кирения - это же просто чудо какое-то: живописная бухта, окруженная горами, и величественная средневековая крепость, возвышающаяся над морем. А на самом "хвостике" острова, в районе мыса, который на греческих картах носит имя Апостоласа Андреаса - бесконечные песчаные пляжи... Абсолютно не боюсь упреков в невежестве и запросто могу признаться в том, что все эти географические новости я узнал только здесь. А куда деваться, если Северный Кипр - это вам не какое-нибудь Коста-дель-что-то, с которым досконально знакомы даже те, кто никогда туда не поедет? Хотя здесь, поверьте, ничуть не менее интересно. Правда, ничего не могу сказать об уровне местного тукрсервиса: мы с ним просто как-то разминулись. Но не похоже, чтобы тут все было совсем уж запущено - не Алжир как-никак и даже не Судан. В конце концов, кто-то же ездит на крайний север этого тропического острова! Здесь бывают западные европейцы, а кое для кого из аборигенов не стала откровением даже и встреча с россиянами. Но, конечно, основная масса приезжающих на Северный Кипр - это потомки континентальных янычаров. И не случайно цены в местных лавках указаны исключительно в турецких лирах, что для Стамбула или Анталии - чуть ли не моветон. А местные торговцы при виде доллара или евро то и дело явно теряются и даже с помощью калюкуляторов переводят одну валюту в другую с трудом. И с языками у них примерно так же, как и с арифметикой. Но при всем при том кипрские фунты здесь принимают столь же охотно, как и любые другие цивилизованные деньги. Греки не то что турецкие лиры на дух не переносят - они даже кофе по-турецки "переименовали" в "сайпрус кафи", то есть, кипрский. А вот на турецкой стороне люди победнее и, соответственно, в подобных вещах они куда менее щепетильны. Однако самое циничное свидетельство верховенства экономики над политикой - кипрские сувениры. Конечно, в нынешних условиях это мало кто может сопоставить, но они на обеих частях острова по сути дела одни и те же! Разве что изображение карты Кипра корректируется в зависимости от места продажи, да еще цены у турок значительно ниже. А вот что касается ассортимента и общего дизайна, то тут найти десять отличий сможет разве что очень внимательный покупатель. Не исключено, что со временем здравые законы экономики могут взять верх над политическими заморочками и в более существенных масштабах. С некоторых пор начались переговоры между двумя враждующими правительствами, расположенными в одном и том же городе Никосии. И вроде бы что-то с мертвой точки постепенно сдвигается. Еще недавно любой пересекающий кипрско-кипрскую границу человек подписывал у греков некий документ, в котором значилось, что он якобы поддерживает антинародный незаконный режим ТРСК. И это автоматически лишало его права приехать на Остров Любви вновь. Сейчас ничего подобного вроде бы уже нет. Во всяком случае, на границе ни автограф не попросили, ни отметок в паспорте никаких не сделали. Хотя другие ограничения остались. Хорошо еще, что сувениры с турецкого Кипра были, грешным делом, предусмотрительно рассованы по карманам: наверняка конфисковали бы на границе, чтоб неповадно было поднимать экономику незаконного смежного государства. Ведь даже все рекламные буклеты и брошюры, собранные на турецкой территории, изъяли непреклонно! Впрочем, обида за это на пограничника-грека прошла очень быстр: увидев, что у моего приятеля, с которым мы совершили это путешествие, не заводится арендованное авто, он покинул смвой боевой пост и добросовестно залег вместе с ним под машину.  * Июль 1994. ДЕСЯТЬ ДНЕЙ В ПАРИЖЕ Извините, но кажется, мы недавно вернулись из Парижа. Да нет, похоже, сказка была наяву. Вот газеты, которые еще можно назвать свежими, вот буклеты из парижских музеев и магазинов, вот билеты на самолет, наконец... Так что повторяем: мы недавно действительно вернулись из Парижа... А журналисты остаются журналистами, даже когда им хорошо. В том числе и во время свадебного путешествия. Так что мы, пусть порой и через силу, но мало-помалу заполняли загодя припасенные блокноты. Надеемся, что делали это не зря. Впечатлений за десять сумасшедших парижских дней набралось столько, что уложить их в какую-то единую логическую схему сумел бы разве что старина Маркс. Мы же никак не могли придумать, с чего же начать. С магазинно-меракантильной темы - чересчур приземленно, с темы музейно-экскурсионной - уж что-то слишком интеллигентно даже для нас. Вот и решили оттолкнуться от известной формулировки: наше главное богатство - это люди. К тому же мы ездили в Париж не то что не стадом, но даже и не группой, а всего лишь ячейкой. И потому в контакты с местным населением вступали то и дело. ...Перед отъездом не раз получали наставления от "знающих": "Главное - не обращайтесь к парижанам по-английски - они как только слышат эту ненавистную для них речь, сразу поворачиваются и уходят." Мы поверили. Но - зря, потому что это предостережение оказалось сродни "прибалтийскому": сколько ни приходилось нам бывать в Латвии, Литве или Эстонии, но случаев, чтобы не обслужили в магазине или послали "не туда" на улице, вспомнить не можем. Хоть жутких историй о северном негостеприимстве наслушались вдоволь. Вот и парижане - да к ним хоть на суахили или таджикском обращайтесь - любой наизнанку вывернется, но понять или помочь постарается. Не верите? Видите ли, там есть люди жадные, довольно много глупых, более чем достаточно равнодушных. Нет только вредных. Таких, которые получают самое глубокое удовлетворение от того, что без малейшей выгоды для себя просто возьмут и унизят другого. Ну как-то чисто генетически отсутствует этот тип по-советски непотопляемых людей, которым не страшна любая прорубь. Мы это испытывали на себе не раз. ...Два дня в Париже шли страшные ливни - такие, что машины средь бела дня с включенными фарами ездили. Так дежурные по отелю предлагали нам свои личные зонты - с единственной встречной просьбой вернуть их до окончания смены. ...У входа в зоопарк мы обнаружили, что не хватает немного франков на входные билеты - в кармане остались только не слишком ходовые здесь доллары. Ближайший банк был далеко, но прохожие с заметным удовольствием разрешили наши валютные затруднения: поменяли деньги по такоум курсу, что нам стало просто неловко обойтись без раздачи скромных русских сувениров. ...На пустынной в рабочее время улице пришлось узнавать дорогу у очень-очень пожилой женщины на костылях. Понять нас ей было непросто, но когда она разобралась-таки, что к чему, то была готова идти в другую сторону и проводить нас до угла - только бы мы не сбились с пути. ...Когда уже ехали в аэропорт, то случайно засветили довольно тяжелой сумкой по ноге хрупкой девушке. Но она улыбнулась нам столь благодарно, словно мы по меньшей мере нашли ей жениха с виллой во Флориде. Ну, а о тех бесконечных "бонжурах", которыми нас буквально задолбали даже в тех магазинах, куда мы забредали с неприкрыто-туристическими намерениями, мы не будем говорить и в "торговой" главе своего повествования... Между прочим, у нас сложилось впечатление, что сами парижане не слишком-то любят свой родной город. О нем они почти единодушно говорили с чисто московским брюзжанием: грязно, мол, шумно, от приезжих житья нет... Мы, понятное дело, сочувственно кивали, но между собой переглядывались недоуменно. Ну разве ж это грязь? Одному из нас пришлось щеголять в Париже с забинтованным пальцем, так не поверите - в течение двух дней беспрерывного хождения по забитыми автомобилями улицам повязка оставалась девственно белой. Пыли здесь нет как таковой, а мусор, которого и вправду хватает, как-то очень быстро исчезает под напором неизменно зеленых метел темнокожих санитаров города. Шумно - да, Париж - это явно не Жигулевск. Но он как-то так хитро устроен, что орды туристов почти не пересекаются с потоками местных жителей. В конце концов, рядовой горожанин меняет квартиру в среднем по семь-восемь раз в жизни, и при желании он всегда сможет найти себе уголок потише. Большинство, похоже, так и поступают. Во всяком случае, в центре города туристов гораздо больше, чем аборигенов. Из Америки приезжают в основном пожилые - всю жизнь янки копят и копят деньги, а в старости, которая длится у них лет по пятнадцать-двадцать, начинают "гулять" - тратиться не только на лекарства, но и на путешествия. Из Японии, напротив, едет по большей части молодежь - как мы узнали, для тех, кто учится, там предусмотрено очень много скидок и льгот, к тому же каторжный труд, который начнется у каждого восточного гостя совсем скоро, уже не оставит ни времени ни сил на подобное времяпрепровождение. Впрочем, японцы остаются японцами даже в Париже. Нетрудно заметить, что в местах традиционных всеобщих тусовок их почти нет. Эти деловито снуют по музеям и жадно целятся фотоаппаратами и видеокамерами во все, что представляет хоть какую-то художественную ценность. Из Западной Европы люди большей частью приезжают на автобусах на уик-энд - и недалеко и недорого. Что поразило - среди путешественников очень много инвалидов. В каждом музее есть специальный просторный туалет, где без труда развернется коляска, а кое-где - и специальные лифты. Правда, удивлялись этому, похоже, только мы... Впрочем, в Париже столько интересного, что там вообще никто ни на кого не смотрит - ни искоса, ни пристально, ни хотя бы с намеком на любопытство. Вот нас сейчас то и дело спрашивают: а что носят в Париже? Да бросьте - никто там ничего не носит! То есть нет, столица Франции не превратилась, упаси бог, в нудистский центр планеты - просто такое понятие, как мода, там отсутствует, нам показалось, начисто. Все одеваются максимально просто - так, чтобы было удобно самому, а уж вписывается ли это в какую-то схему и подпадает ли под некие глубокие обобщения - об этом задумываются разве что гости из Союза. Наша "туръячейка" разобралась в этом очень быстро, и все лучшие наряды русской журналистки оказались нераспакованными вплоть до встречи с отечественными таможенниками. Кроссовок, джинсов и майки хватило вполне. И ей, и уж тем более - Парижу. Он не покорял изысканностью туалетов даже ночью. Вот девица идет со своим молодым человеком - белое платье, черный, извините, лифчик и туфли по-вьетнамски зловещего болотного цвета. Вот джентльмен - по самарским меркам одет ужасающе, а для Парижа - в самый раз: в строгий, может даже и какой карденовский костюм и пляжные сандалики на босу ногу. И это, заметьте, никакие не хиппари... Никто не пытается обратить на себя внимание крутизной и необычностью нарядов. За все время мы видели лишь одного человека в навороченном спортивном костюме - это был представитель негритянской национальности, грубо нарушавший общественный порядок на территории парижского метро - он исступленно колошматил кулаком вагонную дверь и горланил песни на каком-то неведомом языке. Но пассажиры не обращали на него ни малейшего внимания. Потому что здесь вообще не обращают внимание ни на кого, кроме себя - воплощенная доброжелательная отстраненность. Когда мы вселялись в гостиницу, у нас не то что не спросили паспортов - даже не поинтересовались, откуда же мы, собственно, прибыли, чтобы пополнить бюджет отеля. А однажды забрели на детскую площадку на самой окраине Парижа, и у резвящихся там карапузов незнакомая речь не вызвала никакого любопытства - они так и продолжали себе пуляться рябиной, словно чужестранцев рядом с ними не было и в помине. Удивительно похожи на своих хозяев и четвероногие парижане. Местные собаки никого не облаивают и не обнюхивают, и даже кошки ни к кому не льнут. Мы было попытались приласкать одну - уж больно шикарно разлеглась она на сверкающем капоте автомобиля. Но киска шарахнулась прочь с таким дикарским недоумением, как будто бы и не ведала в своем Париже простого человеческого тепла... Зато в этом городе, который невозможно удивить, и которому не устаешь удивляться, можно все. Ну, во всяком случае, почти. Можно опустить ноги в луврский фонтан и не бояться, что к тебе подвалит угрюмый милиционер или разгневанный дворник. Можно где угодно усесться на лестнице или прямо на земле - прохожие сделают все возможное, чтобы не побеспокить уставшего человека. Можно развалиться на душистом газоне в королевском парке Тюильри - никаких строгих табличек нет и в помине. Можно самую оживленную улицу пересечь на любой свет и в любом месте - автомобилисты войдут в твое положение, и, коли уж месье позарез понадобилось поступить именно так, заботливо притормозят и даже помашут ему рукой. Или вот пришла нам в голову бредовая мысль - поиграть на Монмартре в футбол пустой банкой из-под пепси. И что вы думаете? Многочисленные прохожие не только обходили "стадион" стороной, но и улыбались нам доброжелательно и даже признательно - словно благодарили за экзотическое зрелище. Глядишь, если бы мы положили рядом со штангой какую-нибудь кепочку, то к концу матча и набрали бы мелочи на ужин в недорогой браззерии... А что - парень, который в вагоне метро всего за один перегон умудрился показать пассажирам целое кукольное представление, на наших глазах заработал не один десяток франков. Но это - к слову. А вообще хватит о веселом. Ведь однажды все эти парижские вседозволенность и раскованность, которыми мы так быстро и охотно прониклись, сыграли о-о-очень злую шутку. Теперь мы, как никто, понимаем профессора Плейшнера. Который, если помните, вырвавшись из вермахтовской напряженки в швейцарскую идиллию, расслабился настолько, что не заметил 37 (по другим версиям-анекдотам - 38) горшков с геранью на окне проваленной явки. Нашей Цветочной улицей стала станция метро "Пигаль". ...Надо сказать, что бесплатное преодолевание турникетов - это в Париже что-то сродни национального вида спорта. И пусть он особенно популярен в пенвую очередь среди энергичной и рисковой молодежи, а также среди малоимущих, но пластичных негров всех возрастов, но где-то на второй-третий день наблюдений и упорных тренировок мы уже вполне могли претендовать на чемпионство в средней возрастной группе. Во всяком случае, успешно освоили все двенадцать (а может, и больше) способов сбережения СКВ. Причем сбережения в размерах, которые не сулит ни один банк мира. Соотечественников, собирающихся в Париж, кратко инструктируем: турникеты можно: а) перепрыгтвать; б) проходить в обнимку, когда компостируется всего один талончик, по которому идет бесконечно длинный человек - однажды к нашей "цепочке" пристроился целый шлейф негров. Кроме того, совсем нетрудно попасть в метро не через вход, а с заднего крыльца - там, где висит табличка "сорти", то есть "выход". Тут тоже есть несколько прием! ов - выбирай на вкус. Одним словом, до того злополучного дня, о котором сейчас пойдет речь, мы чувствовали себя куда как уверенно. И вдобавок сэкономили столько, что начали было уже подумывать о деловом визите в магазин Нины Риччи. Но тут... Самое обидное, что избежать этой облавы можно было без малейшего труда - две тетки перекрывали только центральнгый выход на платформу, а проход по боковым галереям оставался безопасным. Но один из нас слишком хорошо помнил, как "штрафуют" в Риме: контролер что-то долго и темпераментно втолковывает "зайцу" на мало кому понятном итальянском языке, а в конце этого монолога просто предлагает купить билетик. Увы, в отличие от Италии, которую можно сравнить разве что с Азербайджаном, но только обошедшимся без прелестей социализма, здесь к нам отнеслись по-другому: с поистине прусской беспощадностью. Не помогли ни фразы о дружбе народов, ни напоминания о крайне сложном экономическом положении родины Октября... Гони штраф и все тут! Не подействовал на контролерш и самый убедитеьный и к тому же реальный довод: в парижском метро на самом деле нет никакой инфыормации о том, что талончики надо сохрангять до конца поездки и повсюду валяются целые горы билетов, выброшенных на полпути... Появившийся на белый свет русский паспорт - верное, как нам казалось, доказательство того, что мы вправе не вникать во все эти тайны парижского метро, - был моментально конфискован. С предложением либо заплатить штраф на месте, либо в удобное для мадам и месье время выкупить его в полиции. Но - уже ровно в девять раз дороже. В какой-нибудь другой стране можно было бы попытаться всучить в качестве отступного русские сувениры. Но, обсудив эту крайнюю меру на родном языке, мы решили так не поступать, а ну если это будет расценено как дача взятки должностному лицу с совсем уж печальными для нарушителей последствиями? Тем более, что нам подсунули книжку, написанную на всех языках для безбилетников парижского метро. Русских страничек, в ней, правда, пока не оказалось, но мы и так прекрасно поняли, с кого, за что и сколько причитается. К тому же это гнусное издание было угрожающе толстым, и штудировать его где-нибудь в участке совершенно не хотелось... Одним словом, отдав штраф и прикинув, что "по сумме всех этапов многоборья" наша команда оказалась в небольшом минусе, мы решили до конца поездки хотя бы сравнять счет. И - поплатились. Потому что, когда один из нас был перехвачен прямо в элегантном полете через очередной турникет, заплатить пришлось в полтора раза больше. Как выяснилось, это нарушение было более грубым, и до боли знакомая книжка оказалась раскрытой совсем на другой страничке... Так что больше мы с правоохранительными органами Французской Республики в контакты не вступали. Потому что поняли: если их, эти органы, не особо-то и видно - это отнюдь не значит, что их нет вообще. А полисмена на парижской улице и вправду, как говорится в известном детском стихотворении, встретить запросто не просто. Однажды только мы заметили симпатичную блюстительницу, расклеивавшую на лобовые стекла не там припаркованных автомобилей квитанции о штрафах. Да еще суровые стражи порядка стояли у входа в разные серьезные организации типа магазина "Тати" (мы о нем еще расскажем), замка Консьержери, где в свое время ждала казни Мария-Антуанетта и где криминальный дух, видимо, не изжит с тех пор, или министерства обороны. Однако пронзительную полицейскую сирену можно было слышать то и дело - сомнений в надежности и оперативности парижских дядей Степ у нас возникнуть не могло. Да и в том, что они не остаются без работы - тоже. Ведь в том месте, где мы жили, машины с сиреной сновали постоянно... Каждый район Парижа имеет свою отличительную черту, свой особый колорит. На Елисейские поля стекается самая респектабельная публика - здесь все особенно дорого, чопорно и благопристойно. Площадка у выставочного центра Жоржа Помпиду - место тусовки хиппарей в рваных джинсах и выгоревших тужурках - тут знакомства завязываются и доводятся до логического завершенич прямо на земле. Монмартр - это беззаботная туристская тусовка, где продают огромное количество веселых сувениров, а люди отдыхают безалаберно и незатейливо. Район, примыкающий к Сорбонне - это сполшные антикварные да книжные лавки и многочисленные библиотеки. Монпарнас - место, где собирается парижская богема... Окна нашего отеля выходили на пляс Пигаль. Аромат этой площади, где к полуночи жизнь только начинается, не поддается описанию. Допустим, если мы скажем, что здесь бьет фонтан с удивительно красивой подсветкой, духовой оркестр бередит душу, а воздух настоен на неуловимых ароматах любви, это оскорбит тех, кому удалось здесь побывать, примитивизмом и убогостью. У Бальзака и Мопассана получалось как-то получше... Благодаря классике мы, разумеется, знали, что попали в самый злачный район Парижа. Но нас, честно говоря, привлекало не это - просто узнали, что именно здесь находятся самые дешевые гостиницы. В знаменитом музее Карневале потом натолкнулись на картину, написанную много лет назад аккурат из нашего окна. Удивительно, но почти ничего вокруг не изменилось. Не исключено, что именно к нам, в "Рояль Пигаль", захаживал в свое время граф де Растиньяк и часика через полтора возвращался - слегка утомленный, но вполне довольный жизнью. Поднимался по той же узенькой винтовой лестнице, вел свою очередную даму по тому же полутемному коридору, устланному таким же пушистым, гасящим любой звук ковром... Сейчас, правда, гостиница почти пуста. Между прочим, если бы мы вдруг вздумали пригласить сюда женщину или молодого человека - а предложений с обеих сторон тут по-прежнему больше чем достаточно - то за удовольствие пришлось бы заплатить в кассу отеля ровно по сто франков за нос (а точнее - за другую часть тела). Так, во всяком случае, объяснили служители, ссылаясь на какой-то законодательный акт, ни предназначения ни названия которого мы, по правде говоря, так и не поняли. Да и не нуждались. Откровенно говоря, большинство мадемуазелей и месье, с разной степенью настойчивости предлагавших свое общество, вряд ли бы заинтересовали каждого из нас и до свадебного путешествия. Порой, глядя на иную труженицу, застывшую в, как ей казалось, очень соблазнительной позе у входа в лав-клуб или найт-клуб, мы вообще задумывались: а не козни ли это конкурирующей организации, пытающейся таким вот образом отпугнуть клиентов? Правда, надо сказать, что и остальные жительницы солицы Франции никак не напоминали тех ПАРИЖАНОК, которых мы все надеялись гле-нибудь увидеть. Единственное место, где много красивых женщин - магазин Кристиана Диора, но и там продавщицы не столько стремятся обратить на себя внимание покупателей, сколько просто рекламируют свой товар. Доброжелательно и добродетельно. А может, это мы просто привыкли к боевой раскраске самарских представительниц прекрасного пола, каждым своим движением настаивающих на собственной неотразимости? Впрочем, вернемся к нашим (а точнее, совсем не к нашим) девицам с пляс Пигаль. Стояли они не зря и без внимания не оставались. К ним подходили. Знакомились. И - уводили. Правда, вся эта жизнь текла как-то сонно, без привычных для нас эмоций. Ни у одного из многочисленных увеселительных заведений мы ни разу не видели шумных компаний или энергичных разборок. А в секс-шопах, вереница которых начиналась аккурат от нашего отеля, посетителей было почти столько же, сколько и продавцов. Вот и мы так и не пополнили кассу ни одной из окрестных "точек". Хотя зазывали нас весьма энергично. Особую активность проявил один негр, представлявший интересы найт-клуба "Купидон". Когда мы обсуждали соблазнительные картинки, которые он показывал всем прохожим, этот скромный агитатор большого секса нашел самый веский, как ему наверняка казалось, аргумент: "Кам, кам, гуд прайс фор комьюнист - заходите же, недорого для партийцев" - вкрадчиво убеждал он независимых российских журналистов. Но те устояли. А вот парочку вылазок в секс-шопы, грешным делом, совершили. И сделали, пожалуй, лишь одно открытие: русская журналистка оказалась там единственной женщиной в нестройных мужских рядах. Хотя в продаже было примерно одинаковое количество товаров для кавалеров и дам, но все как один посетители секс-шопов - озабоченные мужчины лет сорока - сорока пяти. Не поверите, но хмурые лица мы видели в Париже только здесь... Вот и все, что запомнилось. Ну, обилие "хайвольтных" таблеток и микстур. Ну, целые стеллажи книг и кассет. Ну, фаллосы обычных, не совсем обычных, и как кажется, совсем уж необычных форм... А точно такие же секс-одежду и секс-обувь мы ежедневно видим на простых самарских девушках, скромно и озабоченно спешащих на работу или в профтехучилище. Те же лосины, мини-юбки, почти такие же высокие каблучки... Единственное, что у нас, кажется, не получило пока широкого распространения, так это сексодромы. А вот в Париже кто-то в открытую получает удовольствие от того, что надевает на партнера почти конскую уздечку, на себя - шпоры и берет в руки хлыст... Стоит это развлечение, кстати, изрядно. Как и все остальное, что продается в этих магазинах. Скажем, "другие" книжки или кассеты дешевле если не в четыре раза, то уж в три - повсеместно. Впрочем, о ценах мы поговорим чуть позже. А то и так многовато "экономических" подробностей в главе, посвященной такой вечной теме. И такому чудесному месту... Оговоримся сразу: челнокам и приближенным к ним оседлым гражданам эта глава вряд ли будет интересна. Но она - предмет нашей скромной гордости, ведь едва ли не каждый раз, когда нам доводилось открывать кошельки, удавалось сделать еще одно, пусть маленькое, открытие. Открытие парижской жизни. Все началось с поиска гостиницы. Даже попав в нужный район, мы сперва немного растерялись. Ведь желанного ориентира в 100-150 франков в сутки мы могли достичь разве что в зачуханных одноэтажных арабских отельчиках. Жить в которых одного из нас отпугивали сооображения внешнеполитического характера, а другую - гигиены и личной безопасности. А в гостиницах поприличнее чисел меньше 350 в ценниках не было... Но после задушевного разговора с владельцем одной из них мы остановились на вполне приятной отметке - 125. Сказалось и то, что мы собирались заехать не на одни сутки, а по парижским меркам надолго, и, возможно, взаимные симпатии. А последняя скидка появилась после того, как на столе появилась коробка "Раздолья". Апартаменты мы выбирали сами - придирчиво бродили по отелю со связкой ключей... И с тех пор категорически перестали верить каким бы то ни было ценникам. Слово "промасьон" - то бишь скидка - мы довольно быстро научились произносить почти без иностранного акцента. Потому что оно пригождалось нам едва ли не постоянно. Делаешь в магазине не одну покупку, а две - проси промасьон. Замечаешь хотя бы маленький брачок, пусть даже и в упаковке, которую выбросишь через две минуты - получи в награду промасьон. Вызываешь симпатии продавца - тоже имеешь шанс на промасьон. А уж у тех, кто торгует сувенирами, можно купить безделушку вообще в два-три раза дешевле первоначальной цены. Одним словом, при рыночной экономике можно и нужно торговаться. Как на базаре. Пусть даже и в правовом государстве... А кроме того, существует огромное количество "легальных" скидок, которые не выпрашивают, а просто требуют. Если, конечно, о них знают. Например, входной билет в музей восковых фигур стоит сорок франков. Но в соседнем магазине лежит стопка зовущих сюда бесплатных буклетов, причем предъявителю сего издания гарантируется скидка в пять франков. Ни у кого из стоящих в очереди мы таких буклетов не заметили. Вот только что будет, если толкнуть несведущим этот "промасьон" хотя бы по трояку, узнавать не стали... Потому что мы проведали о еще более выгодном способе хождения по музеям. Информация о нем была лишь в одном буклете, посвященном Лувру,- ведь скидки не слишком-то, как мы заметили, афишируются. Но от россиян разве что утаишь? Короче, всего за сто семьдесят франков мы купили музейную карту, дающую право в течении пяти дней посещать парижские сокровищницы бесплатно. Или другой пример. Есть в Париже такое замечательное место - Аквабульвар. Это огромный спортивный комплекс, принадлежащий спортивно-оздоровительному клубу "Форест-Хилл". Здесь - тренажерные залы, площадки для крикета, сквоша, волейбола, а главное - шикарный бассейн с водными горками, зоной искусственного загара и множеством тому подобных вещей. Так вот, за появление на каждой отдельной площадке нужно заплатить от двадцати до сорока пяти франков, а купание стоит целых шестьдесят девять (в неудобное время - пятьдесят пять). Но в ворохе рекламных буклетов мы обнаружили приглашение "Форест-Хилла" всего за сто пятнадцать франков купить месячный абонемент, дающий право входа на любую арену, принадлежащую клубу. А заодно и на двадцатипроцентную скидку в форестхилловском фирменном магазине. Убеждены, что в природе наверняка существуют и годовые абонементы стоимостью не более двухсот франков - представляете, какая экономия местным жителям?... Та же ситуация на транспорте. Билет "туда - обратно" покупать дешевле, чем два по отдельности. А еще выгоднее - сезонка. На авиалиниях есть множество сезонных, семейных, возрастных скидок. Но, правда, если вы просто подойдете к окошечку и попросите билетик подешевле, вам могут навстречу и не пойти. Зато в отличие от того же "Аэрофлота" никогда не откажут в скидке, на которую вы вправе рассчитывать и о которой знаете. Конечно же, мы прекрасно понимаем, что за каких-то десять дней вошли в курс дела далеко не полностью. Наверняка, более знающие люди сэкономили бы покруче нашего. Но кое-каким опытом поделиться можем вполне. Например, вещи приблизительно одного класса и совершенно одинакового качества одни парижане приобретают в фешенебельном просторном магазине "Серебряная Луна" на Елисейскмих полях, а другие - в дешевом и забитом покупателями супермаркете "Тати". Этот магазин считается у парижан непрестижным, и мы видели, как респектабельного вида мадам и месье выходили из "Тати" и тут же перекладывали сделанные там покупки из фирменного пакета в другой, с которым не стыдно будет показаться на родной улице. Арабы, негры и русские не столь стеснительны. Во всяком случае, в самолете Париж - Санкт-Петербург мы встретили многих соотечественников со знакомыми красно-белыми пакетами. Но "Тати" - это еще не предел. Есть в Париже сеть магазинов, в которых продаются совершенно новые вещи, вышедшие из моды. А мода - здесь понятие, как мы уже рассказывали, настолько относительное, что отпугивать это никого не должно. В подобных магазинах продают вещи, на которые сейчас просто не сезон, и многие парижане готовят сани не когда-нибудь, а именно летом. Но самые экономные идут даже не сюда. В толстенном путеводителе по Парижу, который мы обнаружили в гостинничном номере, содержалась поистине бесценная информация о так называемых блошиных рынках, а по-нашему - о толкучках. Если будете в Париже, сходите туда разок просто как на экскурсию - ведь на площади в несколько квадратных километров можно купить все - от стульев почти из дворца Людовика Х1Y до говорящих попугаев - от тамтамов из племени Мумбу-Юмбу до самых последних видеокассет. Там-то мы и погрузились ненадолго в безбрежный океан секонд-хэнда. Это - огромные лотки, каждая вещь на которых стоит одинаково - всего по 10-15 франков. Так и не узнали, какими путями попадают сюда шмотки, но тут можно найти и абсолютно новые - с бирками и ценниками. Есть и такие, которые прежний хозяин или хозяйка надевали от силы раза два-три, а потом -то ли надоело, то ли на горизонте появилась более привлекательная вещь. А может, это элегантное платье просто будило нежелательные воспоминания... Как бы то ни было, но человек со средними российскими запросами без труда оденется с ног до головы на парижском рынке Клиньянкур долларов за двадцать. Вполне солидные на вид парижане так и поступают. Мы видели огромное количество людей, с энтузиазмом кротов или стахановцев вгрызавшихся в пласты секондхэндовскорй одежды. Да, парижане живут побогаче нас, но деньги считают по меньшей мере не ху