колол, ни глаз не открыла, ни руки не отдергивала. Затаив дыхание, потянул кровь из вены в шприц. Самому невдомек, что даже губу закусил. Жуткое подозрение, которое вот уже месяц с трудом отгонял, всплыло и сей миг должно было разрешиться. В шприц пробилась первая капелька крови - красной! Ерундовая мысль оказалась. И слава Сигмену! С большим трудом растолкал Жанетту, чтобы взять на анализ мочу. Жанетта бормотала что-то непонятное, отрывочное и тут же не то засыпала, не то сознание теряла - он так и не понял. С отчаяния по щекам ей надавал, чтобы хоть ненадолго очнулась. Еще раз себя обругал: только сейчас сообразил, что прежде надо было на горшок посадить, а потом уже "баю-баю" в рот ей запихивать. Вот дурак! Но сосредоточиться не мог: волнение мешало. И по поводу Жанетты, и по поводу того, что предстояло на корабле. Заварил кофе как можно крепче, попытался влить ей в рот. У нее по подбородку текло, весь халатик залило. То ли от кофе, то ли все же от его отчаянного голоса, но Жанетта пришла в себя, глаза открыла, выслушала, что нужно сделать и зачем. Прокипятил баночку, слил туда мочу, завернул баночку и шприц с кровью в носовой платок, сунул в карман плаща. Вызвал по браслетке гичку с "Гавриила". На улице бибикнуло. Глянул на Жанетту, запер спальню и кубарем скатился с лестницы. Гичка парила над землей у поребрика. Забрался, сел, нажал кнопку "ВОЗВРАТ". Гичка взмыла на триста метров и по глиссаде в 11╟ пошла к парку, где стоял корабль. В медотсеке было пусто, сидел один дежурный фельдшер. Вскочил, комикс на пол с колен уронил. - Вольно, вольно, - сказал Хэл. - Я на минутку встану к анализатору. Без возни насчет заявки в трех экземплярах. Личные заботы-трудности. Вопросы есть? А сам - плащ нараспашку, чтобы виден был золотой "ламед" на груди. - Буверняк, нет, - буркнул дежурный фельдшер, заметив "ламед". Хэл протянул ему две сигареты. - Ого! Спасибо. Дежурный фельдшер закурил, уселся и подхватил с пола комикс "Впередник и Далила в скверном городе Газа". Анализатор стоял в закутке, дежурному фельдшеру не было видно Хэла. Ярроу набрал нужную программу, ввел пробы, сел. Вскочил, забегал по закутку. Тем временем анализатор мурлыкал, как довольный кот, пировал на свой манер химический. Через полчаса гукнул разок, и загорелась зеленая надпись "АНАЛИЗ ЗАВЕРШЕН". Хэл нажал кнопку. Как язычок из металлического ротика, высунулась заполненная бланк-распечатка. Прочел. Моча в норме. Никаких инфекций, рН в норме. И что самое удивительное, кровь в норме! Не было уверенности, что анализатор не напортачил с анализом крови Жанетты. Но вероятность, что кровь у нее такая же, как у землян, тоже была велика. Почему бы и нет? Хотя от Земли до Оздвы четыре десятка световых лет, но. законы развития живых существ от этого не меняются. Что там, что тут двояковогнутый диск - наиболее эффективная форма частички, которая обеспечивает максимальный перенос кислорода. Так, по крайней мере, думалось, пока собственными глазами не увидел, как выглядят кровяные тельца у жучей. Анализатор застрекотал. Пошла распечатка. Неизвестный гормон! Судя по виду молекулы, похожий на один из гормонов паращитовидных желез, управляющий обменом кальция. Это что за новости! Может, как раз эта штука у Жанетты в крови и есть причина беды? Сработала цифропечать. Содержание кальция в крови - сорок миллиграмм-процент. Странно! При таком высоком проценте почки обязаны сработать, избыток кальция неизбежно пробился бы в мочу. А не пробился. Куда же этот кальций девается, Обратник его побрал бы! Зажглась красная надпись "КОНЕЦ РАБОЧЕГО ЦИКЛА". Хэл схватил с полки справочник, открыл раздел "Кальций". Прочел - гора с плеч. Похоже, прояснилось. Похоже, у Жанетты гиперкальцемия, она проявляется при большом числе заболеваний, с рахита начиная и кончая размягчением костей и дегенеративным гипертрофированным артрозоартритом. Но в основе всех этих хвороб - нарушения в работе паращитовидных желез, вот что главное! Теперь - к фарматрону. Нажал три кнопки, набрал номер, две минуты подождал - откинулся лючок на уровне груди. Выкатился податчик. А на нем - пластиковая упаковка: шприц для подкожных вливаний и ампула на тридцать кубиков с чуть сизоватым раствором. "Сыворотка Джеспера", ударный регулятор деятельности паращитовидных желез. Хэл сунул упаковку во внутренний карман, запахнул плащ и вышел вон. Дежурный фельдшер и ухом не повел. Теперь - на оружейный склад. Вручил кладовщику требование - все, как положено, в трех экземплярах - на автоматический пистолет калибром 1 мм и сотню патронов с разрывными пулями. "Ламед" и тут сработал: кладовщик не стал разглядывать подписи, подделки не заметил и отпер шкаф. Пистолет, крохотный, в руке не видно, Хэл сунул в карман брюк. Миновал один коридор, миновал другой и ту же операцию проделал, чтобы разжиться ключом от блокиратора на гичке. Вернее, попытался проделать. Но тамошний дежурный глянул на бумаги, почесал в затылке и сказал: - Извините. Такие требования должны быть завизированы лично начальником службы охраны. Часок придется подождать. Он сейчас на совещании у архиуриелита. Хэл убрал бумаги. - Не горит. Дело есть. Завтра утром загляну. По пути домой прикинул план действий. Прежде всего сделать Жанетте укол, перенести ее в гичку и рвануть километров на сорок - сорок пять. Тогда-то и взломать кожух под панелью управления, два проводка закоротить, один перебросить на соседнюю клемму. Так снимается пятидесятикилометровое ограничение. Увы, при том на "Гаврииле" сработает сигнал тревоги. Вся надежда на то, что к этому времени удастся уйти за гряду к западу от Сиддо. Гряда помешает, сигнал об отключении блокиратора до "Гавриила" дойти не должен. Но автопилот на гичке врубится, а на ходу, может, удастся разбить передатчик пеленг-сигнала, и тогда их никто не сыщет. - И если вести гичку на бреющем полете, есть шанс, что не заловят до самого рассвета. На рассвете надо будет нырнуть в ближайшее озеро или в глубокую реку и отлежаться до темноты на дне. Когда стемнеет, можно будет вынырнуть и рвануть в тропики. А если радар покажет признаки погони, можно попробовать идти подводным ходом. К счастью, гидроакустических приборов на "Гаврииле" нет. Хэл оставил гичку у поребрика. Затопотал по ступенькам. Попал ключом в скважину с третьей попытки. Запирать за собой не стал, просто прихлопнул дверь. - Жанетта! В жар бросило: вдруг она в полубреду встала, сумела открыть дверь и ушла! Донесся тихий стон. Отпер спальню, распахнул дверь - Жанетта лежала с широко открытыми глазами. - Жанетта, тебе не лучше? - Нет. Хуже. Много хуже. - Люба, не переживай. Я такое лекарство достал, что ты у меня козочкой запрыгаешь! Через пару часов вскочишь и начнешь кричать: "Где бифштекс?"! А на молоко и глядеть не захочешь. Канистру "негоридуши" потребуешь. И... И на полуслове осекся, увидев, как она изменилась в лице. Не лицо стало, а каменная маска отчаяния, точь-в-точь как жутковатые резные деревянные маски греческих трагиков. - Матерь великая! - простонала. - Что ты сказал? "Негоридуша"? - ее голос окреп. - Так ты поил меня "негоридушой"? - Буверняк, Жанетта. Да что ты? Тебе же нравилось. Какая разница? Сейчас мы... - Ой, Хэл, ой, Хэл, что же ты натворил! Серая скорбная маска исказилась. Хлынули слезы. Если бы камень мог плакать, так плакал бы камень. Хэл развернулся, бросился на кухню, вынул упаковку, сорвал пленку, воткнул иглу в ампулу. Вер нулся в спальню. Пока искал иглой вену, Жанетта молчала. А ему страшно стало, что игла сломается. Кожа у Жанетты сделалась, как ломкая корка. - Землян эта штука поднимает, глазом моргнуть не успеешь, - сказал он, изо всех сил стараясь изобразить жизнерадостную, полную оптимизма медсестру. - Иди сюда, Хэл. Все это... все это не поможет. Он вырвал иглу, протер место укола спиртом, наложил тампончик. Встал на колени рядом с кроватью, поцеловал Жанетту. Губы у нее стали жесткие, как подошва. - Хэл, ты меня любишь? - А ты все не веришь? Сколько раз повторять? - Что бы ты ни узнал про меня? - Я про тебя и так все знаю. - Нет, не знаешь. Не можешь знать. Ой, Великая матерь, надо было тебе сказать! Может, ты меня не разлюбил бы. Может... - Жанетта! О чем речь? Она сомкнула веки. И вдруг у нее начались судороги. Когда приступ миновал, зашептала непослушными губами. Он нагнулся поближе, чтобы расслышать. - Что ты сказала? Жанетта, повтори! Схватил ее за плечи, затряс. Жар у нее явно спал, плечи были холодные. И шершавые, как камень. Донеслись тихие, полувнятные слова. - Меня... к теткам... к сестрам... знают... что делать... не ради меня... ради... - О чем ты? -... будешь... до самой... любить... - Да! Ты же знаешь! Не о том разговор, нам улепетывать отсюда надо! Может быть, она и расслышала, но никакого знака не подала. Голова откинулась на подушку, нос уставился в потолок. Глаза закрыты, губы сомкнуты, руки вдоль тела ладонями вверх. Грудь неподвижна. Если дыхание и есть, то такое слабое, что ни малейшего шевеления груди ни на взгляд, ни наощупь не уловить. 18 Хэл молотил в дверь квартиры Лопушка, пока та не распахнулась. На пороге стояла супруга сострадалиста. - Хэл, как вы меня напугали! - Где Лопушок? - Он на медфаке. У них ученый совет. - Он мне срочно нужен. Внизуня едва успела крикнуть вслед: - Давайте за ним! Он на этих заседаниях дохнет от скуки! Скатился вниз через три ступеньки, наискось пересек лужайку с такой быстротой, что в легких горело. Не замедляя бега, одолел лестницу здания медфака и бурей ворвался в зал заседаний. Хотел слово сказать - пришлось остановиться и перевести дух. Лопушок вскочил. - Что случилось? - Идем... идемте. Вопрос... жизни... смерти. - Простите, господа, - сказал Лопушок. Десяток жучей вразнобой закивал, заседание продолжилось. Сострадалист накинул плащ, надел шапочку с бутафорскими сяжками и вывел Хэла вон. - Говорите, что случилось! - Слушайте. Я вынужден вам довериться. Понимаю, что вы ничего не можете мне обещать. Но думаю, не выдадите нашим. Не то у вас воспитание. - Переходите к сути, друг мой. - Слушайте. При всем вашем общем отставании эндокринология у вас не уступает нашей. И у вас есть опыт. Вы же изучали ее анатомию, физиологию и обмен веществ. Вы... - Чью анатомию? Чью физиологию? Вы имеете в виду Жанетту? Жанетту Растиньяк? "Лэйлиточку"? - Да. Она прячется у меня в квартире. - Знаю. - Знаете? Откуда? Я... Жуча положил руку на плечо Хэла. - И вам кое о чем следует знать. Я собирался вам сказать об этом вечером, после возвращения домой. Нынче утром землянин по имени Арт Хьюнэх Пукуи снял квартиру в доме напротив - окна в окна с вашей. Заявил, что хочет жить среди нас, чтобы иметь возможность ускоренно изучать местный язык и нравы. Но большую часть времени провел за возней с чемоданом, в котором, как я полагаю, находится аппаратура для подслушивания того, что происходит у вас в квартире. Однако хозяин дома глаз с него не спускал, так что у вашего сородича не было возможности полностью развернуть наблюдение. - Пукуи - аззит. - Вам лучше знать. Как раз сейчас он у себя в квартире следит за нашим домом с помощью сильной оптики. - И, возможно, даже слышит эти наши слова, - сказал Хэл. - У него сверхчувствительная аппаратура. - Успокойтесь, стены здесь толстые, звуконепроницаемые. Не обращайте на него никакого внимания, но сделайте для себя выводы. Лопушок следом за Хэлом вошел в спальню. Пощупал лоб Жанетты, хотел поднять веко и заглянуть в зрачок. Веко не поддалось. Лопушок хмыкнул. - Однако! Кальцификация кожного покрова далеко зашла. Одной рукой Лопушок сбросил с Жанетты одеяло, другой ухватил халатик за воротник и рванул так, что пуговки поотлетали. Отшвырнул халатик. Жанетта лежала нагая, безмолвная, лилейно-белая и прекрасная, будто дело рук замечательного ваятеля. Со стороны глядя, это было похоже на нападение, и Хэл чуть не вскрикнул. Но подавил вскрик, поняв, что Лопушок действует как врач. Никаких иных чувств жуча при этом зрелище изведать был не способен. Теряясь в догадках, Хэл во все глаза следил за Лопушком. А тот помял кончиками пальцев плоский живот Жанетты, прижался к нему ухом. Выпрямился и покачал головой. - Не стану обманывать вас, Хэл. Постараемся сделать все, что сможем, но не все в нашей власти. Если яйца не созрели и нам удастся удалить их целыми, то это вкупе с сывороткой, которую вы ей ввели, может обратить процесс вспять, и тогда она выкарабкается. - Яйца? - Потом, потом. Укутайте ее для отправки. Я сбегаю наверх, доктору Ножжу позвоню. Ярроу развернул одеяло рядом с Жанеттой. И перекатил ее на одеяло. Она была цельнотверда, как манекен с витрины. Накрыл Жанеттино лицо. От окаменевшего взгляда делалось не по себе. Взвыла браслетка. Хотел было отключить, но помедлил. Браслетка выла громко, требовательно. Поколебавшись, решил, что если не ответит, на "Гаврииле" разом поднимут тревогу. - Ярроу? - Буверняк. - Ярроу, явитесь к архиуриелиту. В течение четверти часа. - Буверняк. Вернулся Лопушок и спросил: - Что собираетесь делать? Хэл постоял с открытым ртом и. сказал: - Берите за плечи, я возьму за ноги. Она так закоченела, что носилок не надо. Когда спускались по лестнице, набрался духу и спросил: - Лопушок, сможете спрятать нас после операции? Теперь нам не удастся уйти на гичке. - Не волнуйтесь. У ваших сородичей вот-вот окажется столько хлопот, что будет не до вас, - загадочно бросил жуча через плечо. За минуту внесли Жанетту в гичку, доставили в больницу и выгрузили. Хэл сказал: - На секундочку положим ее на землю. Я переключу гичку на автоматический возврат, путь идет на "Гавриил". Так они, по крайней мере, не будут знать, где я. - Не надо. Пусть стоит. Может быть, она вам после понадобится. - После чего? - Поговорим попозже. А вот и доктор Ножж... Хэл расхаживал по комнате ожидания из угла в угол, дымил "Серафимской", что твой паровоз. Лопушок сидел на стуле, потирал голую макушку, теребил торчащий на затылке золотистый крученый вихор. - Всего этого можно было избежать, - огорченно сказал он. - Если бы я знал, что "лэйлита" прибилась к вам, я сообразил бы, зачем вам понадобилась "негоридуша". Хотя вряд ли. Ведь я уже двое суток в курсе, что она у вас, а все-таки не догадался. Слишком занят был операцией "Землянин", времени не было подумать о Жанетте. - Операция "Землянин"? Это что такое? - спросил Хэл. Четверогубый рот Лопушка растянулся в усмешке, оскалился так, что стали видны острые зазубренные жвалы. - Некоторое время не могу вам сказать, поскольку ваши сородичи на "Гаврииле" очевидным образом способны выведать у вас о ней, прежде чем следует. Однако, видимо, могу без особых опасений поставить вас в известность, что мы полностью в курсе вашего плана распространить в атмосфере планеты смертоносный вирус, который разрушает белок крови. - Прежде я пришел бы от этого в ужас, - сказал Хэл. - А теперь мне все равно. - Даже не поинтересуетесь, как мы доведались? - А что проку? - вяло сказал Хэл. - Прочесть ваши мысли мы, конечно, не могли. Но тут у нас есть пара сяжков, - тронул себя Лопушок за непомерно длинный нос. - Они очень чутки, в ходе эволюции наше обоняние не притупилось, не то, что у вас, у землян. Посредством этих органов, через запахи, мы способны уловить мельчайшие пе ремены в обмене веществ у окружающих. Когда один из ваших уполномоченных обратился к нам с просьбой о предоставлении образцов крови для научных исследований, мы уловили подспудную эмоцию. Я правильно выражаюсь? "Подспудную"? В конце концов мы предоставили вам эти образцы. Но взятые у скота, в кровяных тельцах которого используется медь. А у нас в крови переносчиком кислорода работает магний. - Значит, наш пситовирус ударит мимо цели? - Да. Конечно, через какой-то срок, необходимый для обучения свободному чтению наших книг и соответствующих учебников, можно разобраться, как обстоит дело в действительности. Но прежде чем ваши специалисты разберутся, я верю, надеюсь и молюсь, окажется слишком поздно, чтобы их осведомленность имела хоть какое-нибудь значение. Сострадалист очертил круг у себя над головой. - А мы тем временем убедились в правоте своих подозрений. Увы, для этого пришлось применить силу, но на карте стояла целиком наша жизнь, агрессорами выступили вы, земляне, а в такой обстановке цель оправдывает средства. Неделю тому назад нам наконец удалось захватить одного из ваших биохимиков вместе с его АХ'ом во время визита к нам на факультет. Мы ввели им "сыворотку правды" и допросили под гипнозом. Разобрались с трудом, но мешал главным образом языковый барьер. Один я сносно владею американским. Мы в ужас пришли. Но не удивились. Прежде всего потому, что носом чуяли: вот-вот должно произойти что-то неприятное. Так что недаром мы готовились к контрдействиям с момента вашей посадки. С того самого дня мы трудились не покладая рук. Ваш корабль, как вам известно... - Что же вы меня-то не допросили под гипнозом? - сказал Хэл. - Это легко было сделать, причем очень давно. - Потому что сомневались в вашей осведомленности насчет планов, связанных с нашей кровью. Нам нужен был кто-то знающий. Но за вами мы следили. Правда, плохо, раз вы сумели тайно провести к себе "лэйлиту". - - А как вы дознались, что Жанетта у меня? - спросил Хэл. - И можно мне повидаться с нею? - Увы, на ваш второй вопрос я должен ответить отрицательно, - сказал Лопушок. - А на-первый вопрос отвечу, что не далее как двое суток тому назад нам удалось изготовить подслушивающее устройство, по своим техническим данным заслуживающее хлопот по подбрасыванию к вам в квартиру. Как вам известно, в некоторых областях мы сильно отстаем от вас. - Сначала я каждый день осмотры в квартире устраивал, - сказал Хэл. - А потом бросил, поскольку убедился, что в электронике вы не тянете. - Да, нашим ученым пришлось потрудиться, - сказал Лопушок. - Ваше появление вынудило нас ускорить исследования в кое-каких специальных областях. Вошла медсестра и сказала: - Доктор, вас к телефону. Лопушок вышел. Ярроу снова забегал по комнате, еще одну сигарету закурил. Лопушок вернулся минуту спустя и сказал: - А к нам вот-вот нагрянут компаньоны. Один из наших, что наблюдают за кораблем, сообщил, что Макнефф и двое аззитов отбыли на гичке в город. Будут здесь, в больнице, с минуты на минуту. Ярроу остолбенел. Челюсть отвисла. - Здесь? Как они могли дознаться, что я здесь? - Легко себе представить, что для этого у них имеются средства, о которых как-то недосуг было вас уведомлять. Но не робейте. Бежать? Ноги не шли. Сигарета, догорая, обожгла пальцы. Уронил ее на пол, растер подошвой. В коридоре раздалось клацанье кованых сапог. Вошли трое. Впереди долговязый тощий призрак - архиуриелит Макнефф. А следом два коренастых плечистых мужичка в черном. В мускулистых руках пусто, но поза у каждого: чуть что - мгновенно извлекут весь набор из карманов. Хмурыми взглядами окинули сперва Лопушка, потом Хэла. Макнефф шагнул к ШПАГ'у. Водянистые глаза полыхнули, безгубый рот растянулся, зубы оскалились, как у черепа. - Выродок! Нет для вас другого слова! - люто выкрикнул Макнефф. Дернул рукой, свистнула отстегнутая плеть. Красные полосы вспыхнули на бледном лице Ярроу, начали наливаться кровью. - Вы будете доставлены на Землю в цепях, и там вас выставят публично как мерзейшего извращенца, как предателя, как... Макнефф задохнулся, ему не хватило слов. - Вы! Вы прошли элохимметр, вас сочли безупречнейшим из безупречных, а вы - вы предались сладострастию, валялись с насекомым! - Что?! - Да. С существом примитивнее любого зверя полевого! Такое Моисею даже в голову не пришло, когда он запрещал скотоложество, такое Впереднику не предначерталось, когда он подтверждал Моисеев запрет и назначил за его нарушение высшую меру, - а вы это совершили! Вы, Хэл Ярроу, удостоенный носить на груди "ламед", означающий безупречность! Лопушок встал и произнес густым басом: - Позвольте вам заметить, вы не точны в таксономии. Это существо не относится к классу насекомых. Оно относится к классу хордовых псевдочленистоногих. Если угодно, предложите равноценное наименование. - Что? - повторил Хэл в полной растерянности. - Помолчите, когда я говорю, - рыкнул жуча. И обернулся к Макнеффу. - Вам известно об этом существе? - Буверняк, известно. Ярроу готовил побег вместе с ним. Но как ни хитрят еретики, все равно попадаются. В данном случае он попался, когда спросил у историка о французах, покинувших Землю. Историк, ревностный слуга Госуцерквства, донес об этом разговоре. Мне было сообщено немедленно. Я прочел и передал донесение психологам. Они доложили, что вопрос ШПАГ'а выходит за рамки ожидаемых. Наличие такого вопроса - показатель того, что особь поддерживает нежелательные связи, а мы об этом не осведомлены. Отказ отрастить бороду только усилил подозрения. Было установлено наблюдение. Наблюдение показало, что поднадзорный закупает продукты в двойном количестве. Вы переняли у нас обычай курить табак, стали изготовлять сигареты, и поднадзорный был прослежен при покупке этих сигарет. Вывод был очевиден. У него в месте проживания прячется некая самка. Причем не жуча, поскольку жуче прятаться незачем. Значит, женщина. Невозможно было понять, каким образом он об завелся женщиной на Оздве. Провезти ее сюда на "Гаврииле" он не мог. Одно из двух: либо она прибыла сюда на каком-то другом корабле, либо является потомком народа, который располагал такими кораблями. Беседа Ярроу с историком дала ключ к загадке. Очевидным образом, французы побывали здесь и женщина, которую он прячет, - их потомок. Как они встретились, нам неизвестно. Да это и не столь важно. Важно, что мы оказались правы. - Вы не договариваете, - спокойно заявил Лопушок. - Каким образом вы дознались, что она не человек? - Мне бы сесть, - пролепетал Ярроу. 19 Хэл попятился и рухнул на стул у стены. Один из аззитов сделал движение к нему. Макнефф жестом остановил аззита и сказал: - Этот историк сыскал жучу, который прочел ему книгу об истории оздвийских людей. Там столько про этих "лэйлит" написано, что само собой возникало предположение насчет породы этой красотки. А на прошлой неделе один из ваших медиков в беседе с тем же историком похвалился, что недавно лично наблюдал "лэйлиту". И упомянул, что она совершила побег. Сопоставив все эти данные, нетрудно было догадаться, где она скрывается. - Друг мой, а вы разве не прочли книгу Уиинэи? - обернулся Лопушок к Хэлу. Тот помотал головой. - Начали было, но Жанетта ее куда-то дела. - И, несомненно, изрекла по этому поводу, что у вас есть иные предметы для занятий... более занимательные для мужчин. Вполне допускаю. Таковы жизненные цели "лэйлит". Лопушок повел носом и продолжил: - Что ж, придется взяться за объяснения мне. "Лэйлиты" - самый совершенный из известных пример мимикрического паразитизма. И уникальное явление среди мыслящих существ. Уникальное тем, что, все они самки. Если бы вы прочли книгу Уиинэи, вы весьма просветились бы на этот счет. Судя по костным останкам, еще в ту пору, когда "человек оздвийский" был мартышкоподобным насекомоядным, в его семейных группах наличествовали не только самки его собственного вида, но и существа, относящиеся к совершенно иному зоологическому типу. Эти существа выглядели почти так же, как самки палеогоминидов-мартышек и, по-видимому, выделяли такие же ароматические аттрактанты. Это позволяло им спариваться с самцами палеогоминидов и таким образом организовать себе комфортную продовольственную нишу. У них был внешний облик млекопитающих, и только вскрытием можно было выявить их происхождение от псевдочленистоногих. Разумно предположить, что эти предшественницы "лэйлит" паразитировали на "человеке оздвийском" задолго до обезьяноподобной стадии его развития. Возможно, этот симбиоз существовал еще с момента выхода предков "человека" из моря на сушу. Первоначально двуполые, "лэйлиты" приобрели все признаки самок. И в ходе неизвестного нам эволюционного процесса выглядели сначала как самки пресмыкающихся, позже - как самки примитивных млекопитающих, и так далее. Но зато мы точно знаем, что "лэйлиты" - это увлекательнейший опыт матери-природы в области паразитизма и эволюционной конвергенции. По мере прогресса "человека оздвийского" "лэйлиты" следовали за ним шаг в шаг. И, будучи самками, заметьте, нуждались в самце, принадлежащем к иному зоологическому типу живых существ, для продолжения собственного вида. Остается лишь строить догадки относительно того, каким образом они вливались в первобытные стаи оздвийских питекантропов и неандертальцев. Но подлинные затруднения начались у "лэй лит" лишь с появлением оздвийского "хомо сапиенс". Некоторые племена и роды принимали "лэйлит", некоторые уничтожали их. Им пришлось прибегнуть к хитрости и полностью уподобиться женщинам людского племени. Это было нетрудно, пока они не беременели. Забеременев, они погибали. Хэл застонал и закрыл лицо руками. - Грустно, но - истиннизм, как выразился бы наш любезнейший друг Макнефф, - сказал Лопушок. - В этом случае вид мог существовать лишь при наличии тайной организации "лэйлит". Успешно маскирующаяся в повседневной жизни, забеременевшая "лэйлита" должна была покинуть человеческую общину. И гибла в каком-нибудь укромном месте, где ее товарки принимали на себя заботу о детве, - (тут Хэла передернуло), - пока та созревала для контакта с человеческой средой в качестве найденышей или подмененных детей. В древнем племенном фольклоре имеются сказки и мифы, в которых "лэйлиты" действуют как центральные и побочные персонажи, причем довольно обиходные. Их считали ведьмами, демонами, а то и худшими существами. Однако с изобретением вина положение "лэйлит" изменилось к лучшему. Алкоголь делал их стерильными. А это в свою очередь означало для них, если не принимать во внимание несчастных случаев, инфекционных заболеваний или прямого убийства, практическое бессмертие. Хэл убрал руки с лица. - То есть... то есть вы хотите сказать, что Жанетта имела возможность жить... вечно? Что мой поступок обошелся ей... - Она могла бы жить несколько тысяч лет. Некоторым "лэйлитам" такое удавалось. И более того, они избавлены от физического старения и весь этот срок сохраняют состояние, соответствующее двадцатипятилетнему возрасту. Позвольте мне продолжать. Так надо. Кое-что из того, что скажу, вас очень огорчит. Но иначе нельзя. Диву можно было даться, как чисто заговорил Лопушок по-американски, но Хэл не обратил внимания на это. - Долгожительство "лэйлит" привело к тому, что их стали почитать как высшие существа. Бывали случаи, когда "лэйлиты" присоединялись к малозначительным племенам, эти племена выступали организаторами могучих империй, империи существовали по нескольку веков, и, когда наконец рушились, те самые "лэйлиты" все еще оставались живы. Такие "лэйлиты", разумеется, расценивались как хранительницы мудрости, стражи сокровищ и символы власти и могущества. А то и как бессмертные богини, сексуальными партнерами которых непременно должны выступать сменяющие друг друга цари или верховные священнослужители. Но существовали и сообщества, где "лэйлиты" были вне закона. Таким сообществам грозило либо нападение со стороны соседних "лэйлитархальных", либо тайное проникновение "лэйлит" и их закулисное господство. Отличаясь красотой, "лэйлиты" становились женами и наложницами самых влиятельных мужчин. В соревновании с подлинными женщинами "лэйлиты" побеждали без особых усилий, ибо в "лэйлите" природа воспроизвела само женское совершенство. И в отношениях с партнерами-мужчинами у "лэйлит" никаких трудностей не возникало: они господствовали. Однако этого нельзя сказать об отношениях между ними самими. Изначально единое тайное сообщество "лэйлит" раскололось. Они начали отождествлять себя с народами, у которых правили, стали науськивать эти народы друг на друга. Сверхдолгожительство приводило к тому, что молодая смена "лэйлит" теряла терпение в ожидании своей очереди. Результат - кровавые расправы, борьба за власть и тому подобное. А с точки зрения ученых-технологов, воздействие "лэйлит" вело к застою. Будучи самками, они всеми силами стремились сохранить "статус кво" в любой области культуры, и таким образом цивилизации "человека оздвийского" была сообщена тенденция к устранению новых, прогрессивных замыслов и людей - носителей этих замыслов. Лопушок помолчал и продолжил. - Боюсь, эти суждения по большей части покажутся вам умозрительными. Напрасно. Они основаны на рассказах тех немногих дикарей, которых нам удалось обнаружить. Недавно был открыт многосотлетней давности храм с настенной росписью, и пиктографические изображения оттуда дали нам дополнительные сведения. Поэтому мы полагаем, что принятая у нас реконструкция истории "лэйлит" в общих чертах соответствует истине. И, кстати, Жанетта совершенно напрасно совершила побег. По окончании обследования мы собирались вернуть ее в родную семью. Мы ей об этом говорили, но она не поверила. Из операционной вышла жуча-медсестра и что-то шепотом сказала сострадалисту. Макнефф навострил было уши, не скрывая интереса к их разговору. Но медсестра говорила по-сиддийски, а сиддийского архиуриелит на слух не воспринимал, поэтому отвернулся и снова заходил по комнате из угла в угол. Хэл никак не мог понять, почему до сих пор не схвачен и не выпровожен вон, почему сандальфон ждет окончания Лопушковой лекции. Наконец понял: Макнефф хочет, чтобы он, Хэл Ярроу, все это выслушал и осознал всю глубину своего падения. Медсестра вернулась в операционную. И архиуриелит громко спросил: - Не сдох еще зверь полевой? Хэл вздрогнул, как от удара, услышав слово "сдох". Но Лопушок пропустил мимо ушей вопрос Макнеффа. Он обратился к Хэлу. - Ваши личин... то есть дети, извлечены. Они помещены в инкубатор. Они-и... - он запнулся. - У них прекрасный аппетит. Будут жить. По тону Лопушка Хэл понял, что спрашивать о матери нет смысла. Крупные слезы покатились из круглых голубых глаз сострадалиста. - Вам не понять случившегося, Хэл, до тех пор, пока вы не в курсе оригинальнейшего способа размножения "лэйлит". "Лэйлита" беременеет в результате сочетания трех событий. Первое должно предшествовать двум остальным. Это первое событие я бы назвал инфицированием "лэйлиты" - подростка со стороны любой другой взрослой "лэйлиты". Этим инфицированием осуществляется передача генов. - Генов? - переспросил Хэл. Даже в таком состоянии в нем затеплился любознательный интерес к словам Лопушка. - Да. Поскольку "лэйлита" не получает от самца-человека никакого генного материала. "Лэйлиты" получают таковой материал одна от другой. Самец-человек им нужен, но не как поставщик генов. Однако об этом позже. Разрешите и позвольте мне пояснить. У взрослой "лэйлиты" имеются три генных банка. Два из них являются дубликатами внутривидового хромосомного набора. О третьем речь впереди. Первый банк заключен в яйцеклетках, находящихся в матке "лэйлиты". Второй - в микроскопических живчиках, которые образуются в огромных слюнных железах, находящихся у нее в полости рта. Генный набор в яйцеклетках и живчиках совершенно одинаков. Взрослая "лэйлита" выделяет слюнных живчиков постоянно. И через их посредство инфицирует "лэйлиту" - подростка точно так же, как осуществляется передача обычной инфекции. Передача неизбежна: через поцелуи, через чихание, через прикосновение. До наступления половой зрелости "лэйлита" - подросток, по-видимому, защищена от такого инфицирования естественным иммунитетом. А созрев и будучи однажды инфицирована, слюнными живчиками от прочих взрослых "лэйлит" тоже не заражается. В ее организме вырабатываются соответствующие антитела. А вот первые слюнные живчики с током крови, через кишечно-желудочный тракт и кожный покров, в конце концов достигают матки. Происходит соединение внутриматочных яиц с полученными извне слюнными живчиками. Образуются зиготы. Но на этой стадии оплодотворение приостанавливается. Фактически весь генный материал для потомства уже обеспечен. Весь, за исключением той части, которая ответственна за передачу черт лица. Именно эту информацию должен поставить самец-человек, становящийся сексуальным партнером "лэйлиты". И поставляет в ходе двух одновременно протекающих событий. Первым таким событием является оргазм. Вторым - возбуждение фотокинетической нервной системы. Одного без другого в естественных условиях не бывает. Оба не могут насту пить, пока не произошло слияния приобретенных слюнных живчиков с маточными яйцами. Очевидно, такое слияние вызывает некие изменения в химизме "лэйлиты", делает ее способной к оргазму и полностью раскрывает возможности фотокинетической нервной системы. Лопушок примолк, склонил голову набок, будто к чему-то прислушался. По опыту общения с жучами Хэл знал, что означает то или иное выражение у них на лицах, и понял, что Лопушок ждет не дождется какого-то важного события. Очень важного. Причем касающегося землян. И содрогнулся при мысли, что находится на стороне жучи! Больше не чувствует себя землянином. По крайней мере, перестал быть, что называется, верным сыном Союза ВВЗ. - Не сбил ли я вас с толку окончательно? - спросил Лопушок. - Сбили, - ответил Хэл. - Я, например, в жизни не слышал о фотокинетической нервной системе. - Фотокинетическая нервная система существует только у "лэйлит". Ее нервные пути начинаются на сетчатке глаз и проходят в мозг параллельно с глазными нервами. Оттуда следуют вдоль позвоночника и заканчиваются в матке. Матка у "лэйлит" ни в чем не похожа на человеческую. Даже не пытайтесь сравнивать. Уподобил бы матку "лэйлиты" фотолаборатории утробы, где биологическими средствами воспроизводится портрет "отца". И одновременно видоизменяется в женские лица его "дочерей". Это осуществляется посредством отбора фотогенов, которыми пополняются зиготы. Фотогенный банк - это тот самый третий банк, о котором я упомянул. Во время полового акта, а точнее, в момент оргазма, в фото кинетической нервной системе происходят некие изменения, вернее, последовательности изменений. На свету, который "лэйлите" совершенно необходим, если она хочет испытать оргазм, как бы фотографируется лицо партнера. Рефлекторная дуга в этот момент не дает "лэйлите" закрыть глаза. Более того, если она прикроет глаза рукой, оргазм не наступает. И она настаивает, чтобы и партнер в это время не закрывал глаз. Уверен, что она требовала этого от вас во время половых сношений, а вы, в свою очередь, заметили, как у нее при этом сужаются зрачки. Это безусловный рефлекс, приводящий к тому, что поле зрения "лэйлиты" ограничивается пределами вашего лица. Зачем? Затем, чтобы фотокинетические нервы получили данные исключительно о вашем лице. Таким образом, например, информация о цвете ваших волос передается в банк фотогенов. Каким именно образом это происходит, мы не знаем. Но знаем, что происходит. У вас каштановые волосы. И сведения об этом поступили в банк фотогенов. В банке производится подавление генов иного цвета волос. А ген каштановых волос удваивается и поступает в зиготы, в ту часть хромосомного набора, которая определяет внешний облик. То же происходит и с иными генами, в которых зафиксированы прочие черты соответствующего лица. Например, форма носа, модифицированного в женский, избирается путем подбора целой последовательности генов, имеющихся в фотобанке. Они редуплицируются, и копии поступают в зиготы. - Слышите! - торжествующе завопил Макнефф. - Вы наплодили личинок! Ублюдков от нечистого антиистинного союза! Насекомую нечисть! И она тысячи лет впредь будет свидетельствовать о вашей извращенной похоти... - Я не знаток человеческой красоты, - вмешался Лопушок. - Но этот молодой человек выглядит здоровым и не лишенным приятности черт. Имею в виду, в вашем человеческом понимании. Он обернулся к Хэлу. - Теперь вам понятно, почему Жанетта так настаивала на том, чтобы половые сношения происходили при свете. И почему она симулировала алкоголизм. Употребление некой дозы спирта перед сношением приводит к анестезии фотокинетической нервной системы, весьма чувствительной к радикалам спиртов. Таким образом оргазм достигается, а зачатия не наступает. Смертоносная для "лэйлиты" новая жизнь продолжает дремать в ней. Но когда вы начали разводить таракановку "негоридушой" во все возрастающих дозах, разумеется, не зная, к чему это приведет... Макнефф разразился злорадным хохотом. - Какая ирония! Истинно сказано: всякое отступление от истиннизма означает смерть! 20 А Лопушок сказал: - Не стесняйтесь, Хэл. Плачьте, если хочется плакать. Вам станет легче. Не можете? Сочувствую от обоих своих сердец. Перевел дыхание и продолжил. - Как бы человекоподобно ни выглядела "лэйлита", ей не избежать судьбы членистоногого. "Лэйлита" - мать обречена на гибель. Что миллионы лет назад, что теперь, когда во чреве этого биологически примитивного существа из яиц вылупляются личинки, одновременно в теле матери выделяется особый гормон. Он вызывает кальцификацию внешнего покрова и превращает мать как бы в продовольственный склад, замурованный в склепе. В подобие раковины. Личинки пожирают внутренние органы и скелет, размякший от дефицита кальция. Дело личинок - питаться и расти, и когда эта стадия завершается, они преображаются в детву. Детва быстро приобретает облик человеческих детенышей, но вид самих личинок показался бы вам отталкивающим. Впрочем, вряд ли они так уж безобразнее пятимесячного человеческого эмбриона. Разумеется, на мой взгляд. Детва покидает раковину, расколов ее изнутри в слабом месте. Таким слабым местом у "лэйлиты" является пупок. Область пупка не кальцифицируется, кожа там остается мягкой. Ко времени выхода детвы мягкая мышечная ткань в этой области разрушается. При этом выделяются вещества, вызывающие охрупчивание внешнего покрова почти всего живота. Детва, хотя она и слабее, чем новорожденный человеческий детеныш, и много меньше его по размерам, руководимая инстинктом, разбивает изнутри истончавшую хрупкую корку. Обратите внимание: в принципе, поскольку личинки не связаны с матерью посредством пуповины, никакого пупка у "лэйлит" нет. Есть просто тканевое образование того же внешнего вида, исполняющее двойственную роль: сперва мимикрическую, потом функциональную. То же самое можно сказать и о грудях взрослой "лэйлиты". Точно так же, как груди настоящих женщин, груди "лэйлиты" исполняют сексуальную и репродуктивную функции. Но производят они отнюдь не молоко. В момент, когда вылупляются личинки, грудные железы "лэйлиты" начинают работать как мощные насосы, поставляющие гормон кальцификации внешнего покрова. Ничто не должно пропасть даром, природа бережлива. Все те органы, которые помогают "лэйлите" прижиться в человеческом обществе, так или иначе потом участвуют в процессе "смерти-рождения", свойственном ей как зоологическому виду.