случае. Мы с Нуром решительно против кражи чьей-либо собственности... это у вас, двух фантазеров, чешутся руки на чужое. После того, как моя первая просьба была отвергнута, я изложил вторую. Новак заикался, мялся, но, в конце концов, обещал ее выполнить. Для этого потребуется меньше материалов и времени, чем для строительства дирижабля. Ему было явно неловко перед нами из-за мошенничества Подебрада, и он считал себя обязанным как-то нам помочь. Кроме того, его чрезвычайно заинтересовала сама идея воздушного шара: у него был сын - аэронавт. - Воздушный шар? - выдохнул Фарингтон. - Вы все еще носитесь с этой бредовой идеей? Зато Тома эта мысль явно заинтересовала, но его одолевали сомнения. - А как быть с ветрами над горами? Нас же может отнести к югу. - Верно. Но мы находимся севернее экватора, и если циркуляция воздушных потоков вверху происходит так же, как на Земле, то шар полетит на северо-восток. Труднее миновать штилевую зону. Но я попытаюсь сконструировать такой воздушный шар, который гарантирует нам достижение полярной зоны. - Безумец, безумец! - качал головой Мартин. - Вы отказываетесь участвовать в постройке? - Нет, я этого не сказал. Но мне нужно вначале все обдумать. Что касается ветра, то вряд ли он будет попутным. Нет, все-таки нам лучше построить обычное судно! Фарингтон ошибался или лукавил: на предполагаемой высоте их полета северо-восточные ветры были достаточно устойчивы. Когда Фригейт рассказал о конструкции задуманного аэростата, на него со всех сторон посыпались вопросы и возражения. - Конечно, я знаю, что никто и никогда не пытался построить такой воздушный шар, - отбивался Фригейт, - но это наш единственный шанс на успех! - Да, - признал Мартин, - но Жюль Верн выдвинул эту идею еще в 1862 году. Если она так хороша, почему же никто ее не осуществил? - Вот этого я не знаю. Если бы у меня на Земле завелись лишние деньги, я бы его непременно построил. Нам предстоит преодолеть огромные пространства, и мы можем сделать это лишь таким путем. Воздушный шар обеспечит нужную скорость - миль триста в день. По Реке нам придется совершить путешествие в миллион миль, а с помощью "Жюля Верна" и удачи мы десятикратно сократим путь. Они долго спорили, но, в конце концов, согласились с предложенным планом. Началась работа. Больше всех нервничал Фригейт. Его волнение возрастало по мере приближения срока первого подъема. В ночных кошмарах ему постоянно мерещился разбитый аэростат и трупы его друзей, изуродованные, с переломанными костями. Но на людях он старался не проявлять слабости и работал не покладая рук. В романе "Пять недель на воздушном шаре" Жюль Верн предложил достаточно простое, но опасное решение. Фригейт, однако, прекрасно понимал, что буквальное воплощение в реальность литературного образца чревато провалом. Вскоре шар был готов и команда совершила на нем двенадцать пробных полетов. К общему удивлению (Фригейта - в особенности), лишь один из них оказался не вполне удачным. Правда, все полеты проходили на небольшой высоте, шар не поднимался до вершин гор, окружавших долину. Они остерегались далеко удаляться от Новой Богемии, чтобы не опоздать к намеченному сроку окончательного вылета. Доктор Фергюссон, герой Жюля Верна, сконструировал воздушный шар, используя способность водорода расширяться при нагреве. Этот принцип применили дважды, в 1785 и 1810 годах, но оба шара разбились. Верн придумал нагревающее устройство, весьма мощное и эффективное, но оно существовало лишь на бумаге. У Фригейта в резерве была передовая технология, не сравнимая с существовавшей во времена французского фантаста, и на ее основе он добавил много усовершенствований. Позднее он хвастался, что подобное сооружение создано впервые за всю историю человечества. Фриско заявил, что никто не собирался буквально следовать рекомендациям Жюля Верна, для этого нужно быть последним безумцем. Фригейт охотно согласился с капитаном, но продолжал стоять на своем: только на воздушном шаре им удастся преодолеть огромные пространства. Он не откажется от задуманного ни за какие блага. В двух мирах, где прошла его жизнь, ему часто приходилось что-то начинать, но никогда он не видел своего дела завершенным. Сейчас он доведет его до конца. Вылет назначили перед рассветом. Над огромной толпой сверкали дуговые лампы и факелы. Сплющенная алюминиевая оболочка шара колыхалась, словно сморщенная колбаса, подвешенная на невидимом крюке. Непосвященным "Жюль Верн" казался странным обрубком, совершенно непохожим на готовый взлететь шар. Но он станет шаром - когда под влиянием тепла баллон раздуется, раздастся, преодолевая сопротивление окружающего воздуха. Произнесли подобающие речи, подняли и осушили бокалы. Фригейт заметил, что Мартин приложился дважды, пробормотав: "Для храбрости". Когда Фарингтон с некоторым трудом залез в гондолу, он уже улыбался во весь рот и весело помахивал рукой провожающим. Легкая алюминиевая гондола тыквообразной формы была подвешена под сморщенной сейчас оболочкой. В центре гондолы помещалась нагревательная колонка, из верхней части которой сквозь специальные отверстия выходили две мягкие пластиковые трубки, пропущенные в оболочку шара и прикрепленные к ней жесткими кольцами. Одна тянулась до вершины купола; другая, с широким металлическим раструбом на конце, достигала только нижней части оболочки. Все члены команды выглядели чрезвычайно возбужденными. Сгрудившись в гондоле и оживленно болтая, они с нетерпением поглядывали на Фригейта. - Закрыть главный клапан, - негромко приказал он. Началась предстартовая суета. Фригейт взглянул на манометр, проверил запорные вентили нагревателя и приоткрыл затвор в его верхней части. Он подкрутил другой запорный вентиль, прислушиваясь, не доносится ли из подводящих труб шипение газа, затем вставил электрический запал в горелку. Форсунка внизу нагревательной колонки выбросила тонкий язычок огня. Фригейт повернул вентиль, увеличивая пламя, и стал подкручивать две другие рукоятки, регулируя подачу кислорода и водорода. Пламя начало подогревать основание большого диска, над которым в колонке располагался змеевик, соединенный с уходившими в оболочку пластиковыми трубками. Теплый водород наполнил верхнюю часть шара, начавшего медленно раздуваться. В нижней его половине холодный газ под воздействием всасывающего эффекта потек через широкий раструб короткой трубки в нагреватель. Цепь замкнулась. В одной из секций основания нагревателя находилась электрическая батарея. Она была значительно легче и мощнее описанной Жюлем Верном и расщепляла воду на элементы - водород и кислород, которые поступали в две камеры. Затем они подавались в смеситель, питая горелку. Одним из усовершенствований, которые Фригейт внес в конструкцию Жюля Верна, являлась отводная трубка, соединяющая камеру с водородом с оболочкой. В случае утечки газа из шара, аэронавт, манипулируя двумя вентилями, мог пополнить запас за счет разложения воды. При этом, во избежание пожара, горелку отключали. Прошло пятнадцать минут. Вдруг, без рывков и толчков, шар медленно поплыл вверх. Через несколько секунд Фригейт слегка прикрутил горелку. Шумные крики провожающих слабели, и вскоре снизу не доносилось ни звука. С высоты огромный ангар казался игрушечным домиком. В этот момент над горами встало солнце, и они услышали рев грейлстоунов, тянувшихся по обоим берегам Реки. - Салют из тысячи орудий в нашу честь, - улыбнулся Фригейт. Никто не откликнулся ни единым словом, даже не шевельнулся. В гондоле царила глубокая тишина - как в глухом погребе, хотя стены ее не были обшиты звуконепроницаемым материалом. Фарингтон, кашлянул; звук прозвучал раскатом грома. Неожиданно сменилось направление ветра, и шар стало относить к югу. Погас приоткрыл дверцу гондолы и высунул голову. Поскольку аэростат летел со скоростью ветра, он не ощутил ни малейшего дуновения. Воздух был неподвижен, словно путешественники оказались в запертой комнате. Пламя газовой горелки не колебалось. Фригейт все еще ощущал эйфорический восторг первых минут полета. Многократные тренировочные подъемы не притупили новизны ощущений; он испытывал сейчас несравненно более сильное чувство - полет души, освобожденной от телесной оболочки, преодолевшей оковы гравитации, тяготы немощной плоти и ума. Пусть это только иллюзия, сладкий сон в предрассветный час - он всеми силами старался продлить прекрасное мгновение. Но работа не ждала, и Фригейт встряхнулся, как мокрый пес после купания. Он проверил по альтиметру высоту - почти шесть тысяч футов. Спидометр показывал возрастание скорости подъема по мере того, как оболочка нагревалась лучами солнца. Убедившись, что камеры с водородом и кислородом полны, он отключил батарею, подававшую энергию для расщепления воды. Основные операции кончились, оставалось лишь следить за показаниями альтиметра и спидометра. Долина Реки сужалась; горы, покрытые серо-зелеными пятнами лишайника, понижались. Легкая дымка тумана, извиваясь змеей, заполняла низину с быстротой мыши, учуявшей близость кошки. Их продолжало относить к югу. "Отступаем", - пробормотал Мартин, словно хотел этим замечанием разрядить не отпускавшее его напряжение. По некоторым признакам ветер должен был скоро смениться на северо-западный. - Ну что ж, закурим по последней, - предложил Фригейт. Все, кроме Нура, задымили. Вообще курение на "Жюле Верне" запрещалось, но на небольших высотах и при выключенной горелке, иногда можно было отвести душу. Воздушный шар парил над долиной, экипаж с интересом разглядывал скользившую под ними местность. Еще недавно они проплывали эти места на "Раззл-Даззл", но сейчас все представало по-иному. Горизонт стремительно отодвинулся вдаль, ушел из поля зрения. Подобную панораму Фригейт и Райдер уже наблюдали на Земле, но для остальных зрелище было новым и волнующим. Погас быстро произнес что-то на свази. Нур пробормотал: "Будто Бог расстелил скатерть перед нами". Закрыв все дверцы гондолы, Фригейт повернул вентиль подачи кислорода и включил маленький вентилятор, гнавший воздух в абсорбент-поглотитель двуокиси углерода. На высоте десяти миль "Жюль Верн" вошел в тропопаузу - переходную зону между тропосферой и стратосферой. Температура за стенами гондолы упала до минус сорока градусов по Цельсию. Поднялся встречный ветер, и аэростат слегка покрутило - воздухоплавателям казалось, что они попали в коляску гигантской карусели. Наступило время дежурства Нура. Его сменил Погас, за ним последовала вахта Райдера. Когда пришла очередь Фарингтона, он сразу взял себя в руки; его нервозность прошла, сменившись, как всегда в трудные минуты, полным самообладанием. Сейчас на него можно было положиться, словно на каменную стену. Фригейт вспомнил рассказ Мартина о диком ликовании, охватившем его, семнадцатилетнего юнца, впервые допущенного к штурвалу шхуны. Капитан ушел вниз, в каюту, и Фарингтон остался один-одинешенек на палубе. Ему доверили жизнь людей и безопасность судна! Никогда в жизни, полной опаснейших приключений, не пережил он вновь такой острой радости риска. Однако, как только Фригейт сменил его на вахте, Мартин вновь сник, погас, перестал улыбаться. Казалось, покончив с делом, он не мог найти себе места. Солнце продолжало ползти вверх по небосводу, его прямые лучи все больше нагревали шар. В отличие от стандартных конструкций, его входная горловина была плотно закупорена, и при нагреве возникала опасность чрезмерного давления и разрыва оболочки. Последствия были очевидны: стремительный спуск с последующим анатомическим вскрытием. Но главный проектировщик предусмотрел необходимые меры. Он проверил по альтиметру высоту и потянул канат, соединенный с деревянной задвижкой горловины. Клапан открылся, выпустив излишки газа; аэростат стал снижаться. Вскоре шар опять поднимется, и придется выпускать газ снова. Эта операция требовала большой точности, чтобы избежать слишком резкого спуска. На верхушке шара был установлен еще один предохранительный клапан, открывавшийся автоматически в аварийных ситуациях - например, при возгорании водорода, - но на больших высотах он мог примерзнуть к оболочке. Пилоту приходилось непрерывно наблюдать за сменой слоев воздуха. Шар мог внезапно попасть в теплую или холодную струю; теплый поток подбрасывал аэростат вверх, в холодном слое начинался неожиданный спуск. В последнем случае следовало немедленно выбросить за борт балласт, но при этом шар могло сильно закрутить. Кроме того, балласт надо было беречь до последней крайности. Однако день прошел без больших треволнений. Солнце село, и "Жюль Верн" медленно охлаждался. Фригейт включил горелку, чтобы поднять аэростат в область над тропопаузой. Остальные, свободные от дежурства, уютно свернулись под тяжелыми покрывалами и погрузились в сон. Одинокое ночное бодрствование изменило настроение Фригейта, вселив в его сердце какой-то суеверный страх. Гондола едва освещалась светом звезд, проникавшим в иллюминаторы, да маленькими лампочками над запорными вентилями. В металлическом корпусе гулко резонировал каждый шорох, каждый звук. Любое прикосновение спящих к стенкам отдавалась в ушах Фригейта яростным звоном. Погас что-то бормотал на свази, Фриско скрипел зубами, Райдер сопел и фыркал, как застоявшийся мустанг. Непрерывно жужжал вентилятор. Фригейт зажег горелку. Внезапное гудение и вспышка разбудили спящих, но вскоре они успокоились и снова задремали. Наступил рассвет. Четверо мужчин поднялись, посетили снабженный химическими поглотителями туалет, выпили кофе, позавтракали. Испражнения за борт не выбрасывались - давлением воздуха их могло занести обратно в открытые дверцы гондолы. Кроме того, любое уменьшение веса грозило резким рывком вверх. Фарингтон, обладавший редким чувством скорости, определил ее равной пятидесяти узлам. Перед полуднем ветер переменил направление, и несколько часов их несло к югу. Затем они вновь повернули на северо-восток. Три часа спустя южный дрейф повторился. - Если так будет продолжаться, то мы обречены на вечную болтанку, - мрачно заявил Фригейт. - Ничего не могу понять! Вечером они опять летели в нужном направлении. Опасаясь нового разворота к югу, Фригейт предложил опуститься и попытать удачи при низовом северо-восточном ветре полярных широт, к которым они уже достаточно приблизились. Привернули пламя, газ стал медленно охлаждаться. Сначала плавно, потом все быстрей и быстрей аэростат шел на снижение. Нур на несколько минут включил горелку, замедляя спуск. Наконец, шар оказался примерно в полутора милях над вершинами гор. Они двигались, пересекая под углом долину, что тянулась в этих местах с севера на юг. - Теперь мы идем точно на северо-восток! - довольно сообщил Фригейт. На третий день они дрейфовали к северу со скоростью пятнадцати узлов. Ни у кого уже не оставалось сомнений, что воздушный шар такой конструкции, как "Жюль Верн", способен подняться в стратосферу и спуститься до поверхностных слоев с самой незначительной потерей газа. Открыли дверцы, впустив свежий, прохладный воздух. Все ежились от сквозняка, но особенно сильно их мучил перепад давления - уши заложило, они начали зевать и сглатывать слюну. В середине следующего дня разразилась гроза. Стоявший на вахте Фарингтон увидел вдалеке черные облака, из которых потоком хлынул дождь. Вначале казалось, что гроза не затронет их, пройдя ниже, но внезапно вверх от облаков потянулись тонкие нити, похожие на щупальца осьминога, и вся темная масса послушно двинулась следом. Аэростат окутало мглой, рассекаемой вспышками молний, закрутило, словно блесну на спиннинге. - Сейчас мы рухнем вниз, как кирпич, - спокойно произнес Мартин. Он приказал выбросить часть балласта, но шар продолжал падать. Совсем рядом непрерывно сверкали молнии, освещая лица людей зеленоватыми отблесками; раскаты грома ревели в гондоле с утроенной силой, дождь хлестал в открытые дверцы, заливая пол. - Задраить люки! Том, Нур! Бросайте мешок с балластом! Райдер и мавр бросились выполнять приказ. Они ощущали необыкновенную легкость движений. Аэростат стремительно падал, и им казалось, что они парят в воздухе. Новая вспышка молнии и удар грома. При ярком свете люди с ужасом увидели под собой черный пик горы. - Еще мешок! Выглянув в иллюминатор, Нур крикнул, перекрывая грохот: - Мешки падают не быстрей, чем мы! - Два мешка за борт! Еще одна огненная змея сверкнула рядом в темном небе. - Поворачивайтесь! - орал Фарингтон. - Быстро - еще два мешка! Остальное - придержать! Край оболочки аэростата чиркнул по выступу на вершине горы. Гондола содрогнулась, люди повалились на пол. К счастью, канаты, крепившие гондолу к оболочке, были невредимы; они ослабли лишь на мгновение и вновь натянулись. Аэронавты вскочили на ноги. Никто не представлял себе размеров повреждений, но каждый думал о худшем. Они находились рядом со склоном горы, и падение продолжалось. Остроконечная вершина гигантского железного дерева набегала со скоростью выпущенного копья. Использовать горелку было бесполезно; она уже не успеет разогреть газ. Только бы избежать столкновения с горой - от удара лопнут трубы, и тогда достаточно одной искры, чтобы шар охватило пламя! - Весь балласт за борт! - загремел голос Фарингтона. Неожиданно их вынесло, вырвало из густых черных облаков, и они оказались в серой дымке легкого тумана. Теперь им были видны верхушки деревьев, несущиеся навстречу. Мартин подскочил к остальным, помогая выбрасывать мешки с балластом и контейнеры с водой. Однако они не успели подтащить к дверям и половины груза, как гондола обрушилась на крону железного дерева. Аэронавты покатились на пол. Но ветви лишь прогнулись под тяжестью, затем, распрямившись, подняли гондолу к оболочке шара. Через мгновение она снова осела, раскачиваясь на несокрушимых ветвях; люди перекатывались внутри от стены к стене, словно игральные кости в стакане, зажатом в кулаке великана. Фригейт был оглушен, его тело покрывали ссадины и синяки, но в голове крутилось лишь одно: что с трубами, насколько сильно их сдавило при ударе? - О, Господи, помоги нам! Не допусти... не допусти, чтобы треснули трубы... чтобы ветви порвали оболочку... Только бы задержаться на дереве! И вдруг гондола поплыла вверх. Поднимется ли аэростат прямо или его понесет над Рекой? А вдруг ветер отбросит шар к горам, прямо на острые скалы? 66 Ночью разразилась гроза; молнии чертили зигзаги на темном небе. Паря высоко над горами, дирижабль удалялся на юг, покидая полярные широты. Его радиолокатор был нацелен на огромное судно, но судовые радары не работали. Скорее всего, "Рекс" стоял на якоре, и его экипаж считал себя в полной безопасности. В брюхе дирижабля распахнулся огромный люк, лопасти винтов стоявшего на платформе вертолета начали вращаться. Машина несла тридцать одного десантника; ее вел Бойнтон, рядом с ним сидел де Бержерак. В центре кабины было свалено оружие и ящики с взрывчаткой. Как только двигатели разогрелись, Бойнтон подал знак. Чентес, прижав к уху трубку, слушал по внутренней связи последние распоряжения. Наконец, он взмахнул флажком: "Пошел!" Вертолет чуть приподнялся вверх, сдвинулся с площадки и повис над открытым люком. Зажглись бортовые огни, осветив концы лопастей, затем машина камнем рухнула вниз. Де Бержерак вскинул голову и сквозь ветровое стекло едва успел разглядеть колоссальный дирижабль, мгновенно исчезнувший в черных тучах. Он знал, что через минуту за ними последует двухместный планер. Его поведет Боб Уинкельмайер; пассажиром летел Джейс Мак-Парлан. Уинкельмайер окончил Вест-Пойнт; его самолет сбили японцы во время разведывательного полета над островами, лежавшими к северу от Австралии. Мак-Парлан стал знаменитостью в 1870 году. Ему, детективу агентства Пинкертона, удалось проникнуть в ряды "Молли Мегайрс", тайной террористической организации ирландских шахтеров в Пенсильвании. В результате организация была разгромлена, члены ее схвачены и девятнадцать из них приговорены к повешению, после чего владельцы угольных шахт смогли спокойно продолжать эксплуатировать своих рабочих. Уинкельмайер и Мак-Парлан получили задание сесть на Реке и утопить свой планер. Следующая их цель - попасть на борт "Рекса". По-видимому, там требовались специалисты; вряд ли за столь долгий рейс удалось сохранить команду в полном составе. Сэм достаточно подробно разъяснил задачу своим агентам. - Надо лишить этого подонка Джона монополии на шпионаж. Вам придется подлизаться к нему, ребята, втереться в доверие. Но действовать вы начнете лишь в том случае, если рейд закончится неудачно. Вертолет летел в густых облаках. Молнии раскалывали мир, сверкая пылающими клинками между твердью и небом. Непрерывно гремел гром. Дождь заливал ветровое стекло, ограничивая видимость. Но радар уже засек местонахождение судна, и через несколько минут вдали слабо мигнули его огни. Накренив вертолет под углом в сорок пять градусов, Бойнтон направил его к "Рексу", затем резко бросил вниз, к воде. При свете мелькавших молний он мчался на полной скорости в нескольких ярдах над поверхностью Реки; палубные огни приближались с каждой секундой. Наконец, вертолет взмыл над палубой, пронесся вдоль борта, завис и опустился на посадочную площадку. Колеса стукнулись о деревянный настил, машина слегка подпрыгнула и замерла. Лопасти винтов еще вращались, когда в распахнутые люки начали выпрыгивать десантники. В одно мгновение Бержерак оказался на палубе, жестом приказав выносить ящики с взрывчаткой. Он бросил взгляд в сторону рулевой рубки - кажется, она была пуста. Неужели на судне не заметили их появления? Невероятно! На палубе не было даже вахтенных! Может быть, они чувствуют себя в этих местах в полной безопасности, и большая часть команды сошла на берег? А часовые тем временем бездельничают - спят, выпивают или занимаются любовью? Де Бержерак вынул пистолет "Марк-4" и сжал рукоять шпаги: "За мной!" Пять человек ринулись следом. Еще две группы направились в другую сторону. Бойнтон остался в вертолете; он был готов включить двигатели в любую минуту. Взлетная палуба казалась бесконечной. Француз бежал к рулевой рубке, за ним по дубовому настилу гремели шаги спутников. У трапа Сирано остановился; с мостика послышался чей-то окрик. Не обращая внимания, он открыл дверь и стал подниматься наверх. Когда последний из его пятерки переступил через комингс, раздался выстрел. Сирано обернулся: - Кого-нибудь задело? - Похоже, целились в меня - но промахнулись! - крикнул в ответ Когсвел. Зазвенел сигнал тревоги, через минуту завыла сирена, за ней - другие. Сирано уже был в ярко освещенном коридоре, куда выходили каюты старших офицеров и их подруг. Клеменс считал, что король Джон будет в одной из них - слева от трапа, ведущего на капитанский мостик. В свое время Сэм выбрал ее для себя как самую большую; вряд ли Джон удовлетворится меньшей. С каждой стороны коридора находились по четыре двери. Одна была открыта, и Сирано бросился к ней. Оттуда высунулась голова мужчины; француз поднял пистолет, и она мгновенно исчезла. Действуя по разработанному плану, все шестеро достали специальные затворы, изготовленные в мастерской "Парсефаля". Это были толстые дюралюминиевые пластины, с двух сторон оканчивающиеся шипами. Заработали молотки и запоры, прибитые к дверям и переборкам, блокировали выходы из кают. Возможно, кому-нибудь из местной команды потом удастся их выбить и освободить офицеров "Рекса", но в ближайший час им придется посидеть под замком. Из кают неслись истошные крики и вопли. В одной кто-то попытался открыть дверь, пока Когсвел дубасил по ней молотком; десантник, не целясь выстрелил в узкую щель, и створка захлопнулась. По-видимому, Джону уже сообщили по внутренней связи о нападении на судно, но шум в коридоре являлся знаком, что атакующие уже рядом. Все было понятно и без предупредительных выстрелов. Три десантника отправились в рулевую рубку; Сирано прикинул, что они вот-вот будут там. Он поднял голову - на трапе появился один из вахтенных. Белое, как мел лицо, раскрытый рот... Увидев Сирано, он стал медленно отступать назад, трясущимися руками поднимая револьвер. - Дьявол меня побери! Откуда... Сирано выстрелил. Ему не нравилось убивать людей, которых он до того в глаза не видел, но в данном случае выбирать не приходилось. - Мерд! Дерьмо! К счастью, он промахнулся. Пластиковая пуля вонзилась в переборку рядом с вахтенным, в лицо ему посыпались осколки. Человек вскрикнул и бросился назад, прижав ладонь к глазам. Сирано был не очень хорошим стрелком, но сейчас не испытывал сожалений. Он не прикончил этого парня и даже не нанес ему серьезного увечья... Хвала Создателю! Из рулевой рубки донеслись выстрелы и неистовые крики. Так, значит, троица десантников уже там и всерьез занялась вахтенными! Сирано шагнул к двери, что находилась слева от трапа. Должно быть, его величество уже почуял неладное и трясется от страха... Нет, пожалуй, нет. Этот человек, владевший некогда Англией и половиной Франции в придачу, несомненно, последний мерзавец, но не трус. Впрочем, его каюта может оказаться пустой - на берегу много соблазнов. Вино и девки всегда были слабым местом Джона... Сирано улыбнулся и тронул ручку двери - заперто. Так, хозяин в своих королевских апартаментах, но прием на сегодня закончен. Мужской голос выкрикнул на эсперанто: - Эй! Что там случилось? Знакомый баритон Джона! Сирано довольно потер нос и крикнул в ответ: - Капитан, откройте! Скорей! На нас напали! Он ждал, прижавшись плечом к переборке. Попадется ли Джон на крючок? Вспомнит ли его голос? Раздался резкий хлопок выстрела; если бы Сирано стоял перед дверью, пуля уложила бы его наповал. Что ж, предусмотрительность не менее важна, чем храбрость - особенно, когда имеешь дело с Джоном. Он стрелял не пластмассовой пулей, которая застревала в дубовой доске; его пулька была сделана из драгоценного свинца, и она пробила в двери дыру внушительных размеров. Сирано кивнул одному из своих людей, и тот вытащил из сумки пакет пластиковой взрывчатки. Француз стоял в стороне, ожидая, пока Шехан залепит вязкой массой замочную скважину. Парень скорчился у двери, стараясь протолкнуть взрывчатку поглубже. Снова раздался выстрел: пуля попала Шехану в переносицу. Он упал навзничь и остался лежать с широко раскрытыми глазами. Лоб был залит кровью, белая полоска зубов поблескивала в электрическом свете. - Кель домаж! Шехан был отличным малым. Какая обида! Вместо вечной жизни ему досталось лишь восклицание - "Как жаль!" Но он сам виноват - много храбрости, мало осторожности. Подскочил Когсвел, присоединил взрыватель и быстро ринулся прочь, разматывая кабель. К счастью, Шехан успел закончить с взрывчаткой, это дало им несколько секунд выигрыша. Здесь все решала внезапность и быстрота. Выигранные или потерянные мгновения означали успех или провал. Сирано оттащил тело под лестницу, положив вдоль переборки, и осторожно прикрыл веками незрячие глаза Шехана. Отсюда он не видел Когсвела, но знал, что тот сейчас подсоединяет конец кабеля к батарее. Стоит повернуть рубильник, и... Грохнул взрыв, клубы едкого дыма заполнили коридор. Полуоглушенный, почти ослепший Сирано скользнул вдоль стены, нашарил выщербленную притолоку и метнулся в каюту. Мгновенно упав на пол, француз откатился в сторону, оказавшись у ножек высокой кровати. Она не пустовала; вопли лежавшей в ней женщины могли, казалось, просверлить в черепе дыру. Но где же Джон Ланкастер? Раздался выстрел. В дыму перед глазами Сирано мелькнула короткая яркая вспышка. Он вскочил на ноги и прыгнул вперед, вцепившись, словно клещами, в толстые обнаженные плечи. Яростно засопев, человек попытался вывернуться, его кулаки замолотили по голове Сирано - впрочем, без особого успеха. Француз прижал к его горлу острие кинжала: - Только шевельнись - перережу глотку! Никакого ответа. Что с этим типом? Оцепенел от ужаса или просто дурачит ему голову? Свободной рукой Сирано провел по шее, подбородку и губам мужчины - дыхание было едва заметным. А-а! Он в обмороке! Вероятно, ударился головой о спинку кровати и потерял сознание. Сирано выпрямился, провел рукой по стене, нащупал выключатель. Вспыхнувшие под потолком лампы осветили просторную, роскошно обставленную комнату. Дым развеялся, и он увидел хорошенькую обнаженную женщину, в ужасе замершую посреди постели. Она уже не кричала, но, прижав к губам ладонь, со страхом уставилась на него огромными голубыми глазами. - Прикройтесь покрывалом, сударыня, и не шевелитесь. Вам ничего не грозит - Бержерак не воюет с женщинами. Лежавший на полу рыжеватый человек был небольшого роста, но плотного и мускулистого сложения. Неподвижно устремив в одну точку взгляд, он что-то невнятно пробормотал. Похоже, сейчас придет в себя. Сирано обернулся и только теперь понял, в кого Джон разрядил свой пистолет. Хойджес лежал на спине с развороченной пулей грудью. - Черт побери! По-видимому, парень проскользнул в дверь сразу за ним, и Джон, разглядев в дыму лишь один силуэт, выпалил с трех ярдов. Итак, Шехан и Хойджес мертвы. Где же трое остальных? Почему они медлят? А, наконец-то - Когсвел и Пропп появились на пороге. Вдруг его словно что-то ударило, швырнуло на пол, придавив к лакированным дубовым доскам. Он лежал лицом вниз, в ушах звенело, огромные невидимые ладони то сжимали, то растягивали череп словно меха аккордеона. Тяжелые клубы дыма заполнили каюту, и Сирано зашелся в тяжелом кашле. Спустя некоторое время он нашел в себе силы встать на колени, потом поднялся на ноги. Вероятно, в коридоре взорвалась граната. Кто метнул ее? Вахтенные из рубки? С Когсвелом и Проппом все кончено. И он сам, Савиньен де Сирано де Бержерак, был на волосок от смерти. Он увидел, что Джон стоит на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону; помутневшие глаза были широко раскрыты. Пистолет лежал рядом с его рукой, но, казалось, он не сознает этого. Нужно торопиться; Ланкастеры - живучая порода! Сирано выхватил из ножен шпагу и обрушил клинок на голову Джона. Тот рухнул навзничь и замер. Женщина лежала ничком в постели, зажимая уши ладонями. Ее плечи мелко тряслись. Сирано начал пробираться к выходу сквозь слепящий дым и споткнулся о тело Проппа. Он обошел труп и остановился у дверного проема. Слух вернулся к нему, и теперь он различил слабые отзвуки далекой стрельбы. Опустившись на колени, Сирано замер на мгновение; в голове гудели, бились медные колокола. Дым вытягивался из коридора в распахнутый люк, темными клубами скользил над трапом. На нижней его ступеньке неподвижно распластался человек. Кто-то из людей Джона? Сирано не видел его лица. В дальнем конце коридора двое парней, прижавшись к стенам, палили вверх. Он узнал их - Стьюртевен и Велкас. По трапу спустились двое десантников - Риган и Синг, их лица были темными от гари. Они должны были очистить рулевую рубку, а затем прийти на помощь группе захвата. Сейчас их помощь оказалась весьма кстати. Махнув рукой, Сирано подозвал парней к себе; они вошли в каюту и подхватили обмякшее тело Джона. Женщина по-прежнему лежала в постели, уткнувшись лицом в подушку и тихо всхлипывая. Сирано вложил шпагу в ножны и последовал за десантниками. Ни Велкаса, ни Стьюртевена уже не было в коридоре; они сделали свое дело - расчистили путь для отступления. Риган и гигант Синг, тащившие Джона, ступили на трап. Внезапно Сирано увидел Велкаса; тот мчался к нему, что-то выкрикивая на бегу. Приблизившись, он уже внятно доложил, что несколько человек из команды судна сумели пробраться к пушке, но их можно подстрелить с тыла - из каюты Джона. Они вернулись в каюту и выглянули в иллюминатор. Справа на взлетной площадке виднелся поворотный круг, над ним торчал ствол парового орудия. За его щитом скорчились два человека; навалившись на массивную станину, они разворачивали пушку в сторону вертолета. Стьюртевен и те двое, что несли Джона, показались на палубе; они бежали к вертолету и были сейчас прямо на линии выстрела. Сирано открыл иллюминатор, опер о кромку ствол своего пистолета и выстрелил. Оружие Велкаса грохнуло над ухом. Они стреляли, не переставая, полностью опустошив обоймы. На таком расстоянии из "Марка-4" было трудно поразить цель, да еще при стрельбе пластиковыми пулями шестьдесят девятого калибра, что приводило к сильнейшей отдаче. Два первых залпа никого не задели. При третьем один из канониров повалился на бок; второй занял его место, но чуть позже тоже упал. Вероятно, их поразили не пули, а осколки пластмассы, рикошетировавшие от щита. Стьюртевен и двое с телом Джона уже добрались до середины палубы. Над площадкой крутились лопасти вертолета - Бойнтон был готов взлететь. Сирано видел медленное вращение пропеллеров, но не слышал ничего - вой сирен перекрывал все звуки. Схватив за руку Велкаса, француз притянул его к себе и крикнул, чтобы тот добрался до пушки и никого к ней не подпускал. Из люка в дальнем конце палубы появилась группа вооруженных людей. Велкас кивнул и скрылся за дверью. Сирано вновь выглянул в иллюминатор. Где же его люди, которые должны были заминировать машинное отделение и погреб с боеприпасами? Что с ними? Удалось ли им выполнить задачу, или их атаковали, и они не могут прорваться на палубу? Француз выскочил из каюты и побежал вверх по трапу в рулевую рубку. В ней валялись три мертвых тела - один десантник, двое - люди Джона. Лампы бросали яркий свет на мертвенно бледные лица, остекленевшие глаза, приоткрытые рты. Он отключил сирены и кинул взгляд сквозь ветровое стекло. На носу никого не было, лишь в дальнем конце палубы распростерлось несколько тел. Судно стояло в длинном и узком заливе - удачная находка на Реке, где редко встречались большие заводи. Здесь оборудовали док; по-видимому, капитан решил предоставить команде долгий отдых и заодно отремонтировать судно. В конце концов, не важно, почему Джон решил тут пришвартоваться; в результате отряду Сирано выпала редкая удача - они атаковали почти пустой корабль, без команды, лишь с вахтенными да несколькими офицерами. Сам Джон пребывал на борту, желая спокойно вкусить от радостей любви, но, похоже, он просчитался. На берегу царила суматоха. Люди выскакивали из хижин и мчались к доку. Сирано не сомневался, что это были, в основном, члены экипажа "Рекса" - почти у всех в руках сверкали стальные клинки. В план атаки не входил полный захват судна, но сейчас обстоятельства этому благоприятствовали. Однако следовало торопиться. С минуты на минуту толпа с берега могла хлынуть на борт "Рекса" и разделаться с остатками десантного отряда. Сирано сел в кресло рулевого, отжал рубильник пуска двигателей и довольно усмехнулся, увидев вспыхнувший на пульте сигнал готовности. До этой минуты он не был уверен в том, что "Рекс" способен тронуться с места. Плохо, конечно, что его парни не успели отдать швартовы - но у корабля мощнейшие двигатели, они как-нибудь справятся с канатами. Сирано двинул правую и левую ручки длинных рычагов, и гребные колеса завертелись. Судно дрогнуло, но колеса вращались еще слишком медленно, чтобы порвать тросы. Тогда он оттянул рычаги до предела, и лопасти колес начали бешено взбивать воду. Толстые канаты мгновенно натянулись, но не лопнули, а потащили за собой вертикальные сваи дока. Какой-то миг прочные крепления еще держали причал; толпа на нем заметалась и бросилась врассыпную, многие стали прыгать в узкую щель между судном и стенкой дока. С раздирающим уши скрежетом и треском сваи рухнули, за ними последовала передняя часть дока, подминая под себя людей. Лишь одному из них удалось перепрыгнуть на палубу судна. Задним ходом "Рекс" медленно удалялся от берега, таща за собой сваи, привязанные к концам мощных тросов. Сирано расхохотался во все горло, нажал кнопку, и неистовый рев гудка глумливо понесся над Рекой. - Ну, как тебе это нравится, Джон? - орал он. - Украли не только тебя, но и твое судно! Ну, теперь мы расквитаемся за все! Он нажал пусковую кнопку переднего хода, и громадное судно двинулось вниз по Реке. Направив его по течению, Сирано включил автопилот. Гидролокаторы показывали глубину потока и дистанцию до обоих берегов. Теперь требовалось лишь одно - держать курс точно по середине Реки, избегая аварийных ситуаций. Мужчина, прыгнувший с дока на судно, быстро исчез с нижней палубы. Вскоре он поднялся по трапу наверх. Очевидно, он хотел попасть в рулевую рубку. В этот момент дождь прекратился. Сирано выглянул за дверь и разрядил пистолет в человека, бегущего по палубе. Тот скрылся за выступом надстройки; затем, высунув голову, выстрелил в Бержерака. Пуля застряла в ступеньке трапа. Француз повернулся и бросил взгляд назад. Вертолет стоял на взлетной площадке, Джон и три десантника уже находились внутри, еще четверо из его отряда бежали по палубе к рубке. Он опустил заднее стекло и махнул им рукой. Люди остановились, на их потных грязных лицах расцвели улыбки. Помахав ему в ответ, они повернули обратно к вертолету. В дальнем конце взлетной палубы за крышкой люка засела группа, продолжавшая вести огонь по машине. Но им приходилось стрелять против ветра, и пластиковые пули падали на палубу, не достигая цели. Сирано не видел стрелков, но ему показалось, что их не более трех-четырех человек. Вероятно, в машинном отделении и на нижних палубах было еще десятка полтора. Вдруг судно задрожало. Огромный столб дыма взметнулся неподалеку от рулевой рубки, и сразу же грохнул второй, более мощный взрыв у правого борта. В воздух полетели деревянные обломки. Они дождем падали обратно на палубу, на вертолет, в воду. Когда рассеялся дым, рядом с правым гребным колесом открылась огромная дыра. Сигнальные лампочки потухли, но сработала аварийная система, и пульт вновь ожил. Однако двигатели заглохли; судно начало медленно разворачиваться носом к правому берегу. Сейчас оно ляжет в дрейф, но пока это ничем не грозит. Течение пронесет корабль много миль, прежде чем он врежется в берег. Стьюртевен вышел из вертолета, жестами показывая Сирано, чтобы он поторопился. У правого борта верхней палубы появилось четверо десантников; еще двое поднимались снизу по трапу. Сирано разразился ругательствами. Неужели из команды подрывников выжили только они? Дым взрыва поднимался из люка, откуда стреляли по вертолету. Сирано увидел, как упал один из его людей, и сразу же раздался залп заградительного огня. Под его прикрытием двое подхватили упавшего и оттащили в сторону. Один из них тоже упал. Его подняли двое других. Кто-то из парней был ранен и ковылял, опираясь на плечо товарища; тот, сгибаясь под тяжестью, тянул его к вертолету. Сирано выглянул с другой стороны рубки. Этот настырный тип, прыгнувший с дока на борт, уже был совсем рядом. Сунув за пояс разряженный пистолет, француз потянул шпагу. Внезапно он уловил какое-то движение на ступеньках ведущего в рубку трапа. Кажется, один из его парней... из тех, кого он счел мертвыми. Сирано не колебался ни секунды. Да, он получил приказ бросить убитых, но никто не говорил, что можно оставлять раненых!