другим и теперь сильно отличается от того рубахи-парня, которого Эрик знал в Равенсбурге. И, осознав это, он подумал, изменился ли сам в той же степени, как и его друг. Позже пришли стражники и молча унесли кувшин и подносы. Скоро камера погрузилась в темноту, но единственный факел за решеткой снаружи оставался незажженным. - Я думаю, таким способом де Лонгвиль приказывает нам заснуть так быстро, как это возможно, - сказал Бигго. Шо Пи кивнул: - Не знаю, что нам предстоит, но утром нас рано поднимут. Он вытянулся на каменной скамье и закрыл глаза. - Я не могу спать в собственном дерьме, - сказал Эрик. Он снял сапоги и штаны, отнес их к отхожему месту и отчистил, как мог, не пожалев для этого даже немного воды для питья. Когда он опять натянул штаны, они были по-прежнему грязными, да теперь еще и мокрыми - но он почувствовал себя лучше уже потому, что постарался это сделать. Билли Гудвин последовал его примеру, а Ру забился в угол и обхватил себя руками, хотя ночь была достаточно теплой. Эрик понимал, что его друг охвачен таким внутренним холодом, который не в силах был бы отогнать никакой огонь. Эрик улегся на спину, чувствуя, к собственному удивлению, как его охватывает теплая усталость, словно после хорошего рабочего дня; но он не успел задуматься над тем, откуда взялось это неуместное ощущение, потому что сразу уснул. - Подъем, засранцы! - заорал де Лонгвиль, и заключенные зашевелились. Камера внезапно взорвалась грохотом - стражники принялись стучать щитами по решеткам и кричать: - Подъем! - Живо! Эрик вскочил, даже не успев проснуться. Ру уже был на ногах и стоял, моргая и щурясь, словно сова, попавшая в луч лампы. Дверь камеры открылась, и заключенным было приказано выходить. Они выстроились в коридоре в том же порядке, в котором вчера шли на эшафот, и молча ждали, что будет дальше. - Когда я скомандую "направо", вы как один повернетесь лицом к этой двери. Ясно? - Последнее слово прозвучало уже как команда. - Напра... во! Заключенные повернулись, шаркая, как старики: кандалы не позволяли им высоко поднимать ноги. Дверь в конце коридора открылась, и де Лонгвиль сказал: - Когда я скомандую "марш", начнете движение с левой ноги. - Он указал на стражника с нашивкой капрала на шлеме. - Вы пойдете за ним, сохраняя строй, и любой, кто потеряет место в строю, через минуту окажется на виселице. Вам ясно? - Да, сержант де Лонгвиль! - прокричали заключенные. - Шагом... марш! Билли Гудвин, который возглавлял колонну, сделал первый шаг, и стало ясно, что Бигго и Луи не отличают левую ногу от правой; строй моментально превратился в волнистую линию. Так они дошли до капрала, и тот повел их по длинному коридору, ведущему в противоположную сторону от двора, где вчера совершалась казнь. Звеня кандалами, они поднялись по высокой лестнице и оказались непосредственно во дворце. Чиновники и слуги провожали их долгими взглядами, и Эрик смутился, потому что, как и остальные пятеро, был неимоверно грязен и распространял вокруг себя ужасную вонь, от которой его самого мутило. - Сюда, - показал де Лонгвиль, и Эрик вдруг сообразил, что впервые за два дня он говорит нормальным голосом. Они вошли в большую комнату, где стояли шесть чанов с горячей водой, каждый в рост человека. Дверь за ними закрылась, и Эрик услышал, как снаружи лязгнул засов. Стражники разомкнули кандалы, и капрал приказал: - Снимайте ваше тряпье! Бигго начал было стаскивать с шеи веревку, но де Лонгвиль заорал: - Свинья, не смей ее трогать! Вы - покойники, и веревки не дадут вам об этом забыть. Снимайте все остальное! Заключенные разделись, и мальчик-слуга собрал их одежду. - На вас желают взглянуть важные персоны, - сказал де Лонгвиль, - и я не могу позволить, чтобы вы провоняли им весь дворец. Мне-то наплевать, я низкорожденный, как и вы, свиньи, и не привык нежничать, но другие к этому непривычны. - Он махнул рукой, и мальчики в ливреях, похватав ведра, без предупреждения окатили горячей мыльной водой Бигго и Билли, а потом побежали к чанам за новой порцией. - Мойтесь! - скомандовал де Лонгвиль. - Я хочу, чтобы вы были чистыми, как младенцы! После того как заключенные соскребли с себя недельный слой грязи, им смазали волосы мазью от вшей, такой едкой, что Эрику показалось, что он прямо сейчас облысеет. Но этого не случилось, и когда с мытьем было покончено, Эрик почувствовал себя так, словно и вправду заново родился. Таким чистым он не был с того вечера накануне убийства Стефана. Он взглянул на Ру, и тот в ответ кивнул ему и даже выдавил из себя жалкое подобие своей прежней улыбки. Вода капала с мокрой петли у него на шее, он дрожал и обхватил себя руками, чтобы согреться. На теле у Ру почти не было волос, и Эрик поразился, до чего он похож на ребенка. Заключенным принесли одежду - простые серые рубашки и такие же штаны, а Эрику, как и остальным, у кого была обувь, ее вернули. Бигго и Билли ходили босыми. Они построились, и де Лонгвиль придирчиво осмотрел каждого. - Вам разрешается на некоторое время снять кандалы: у тех, кому вас покажут, тонкая натура, им будет не по себе от звона и вида цепей. Но сначала у меня есть к вам кое-какое дело, - сказал он. Капрал отвел их в маленький дворик. По верху стены стояли арбалетчики, а между ними, через пять человек, - лучники с большими луками. - Эти ребята там, наверху, - застрельщики, - сказал де Лонгвиль. - За сотню ярдов могут попасть в воробья. Они приглядят, чтобы во время предстоящего вам небольшого урока вы вели себя как полагается. - Он подал знак, и стражник протянул ему меч. - Ну что, подонки, кто-нибудь из вас знает, как этим пользоваться? Заключенные молча переглянулись. - Ну-ка, давай ты! - рявкнул де Лонгвиль в лицо Луи де Савоне. - Я умею обращаться с мечом, сержант, - тихо предупредил тот. Де Лонгвиль взял меч за лезвие и протянул его Савоне рукояткой вперед. - Тогда договоримся так. Достань меня клинком - и выйдешь из дворца свободным человеком. Де Савона помедлил, огляделся, и, отрицательно покачав головой, бросил меч на землю. - Поднять! - взревел де Лонгвиль. - Когда надо будет что-нибудь положить, я тебе прикажу! Бери этот меч и нападай на меня, иначе я прикажу этому парню, - он указал на одного из застрельщиков, - насадить твой череп на метровую спицу. Понял? - В любом случае я мертвец, - пожал плечами де Савона. Де Лонгвиль подошел вплотную к высокому родезанцу: - Ты что, мне не веришь? - заорал он. - Я сказал, что если убьешь меня, станешь свободным человеком! - Де Савона ничего не ответил, и де Лонгвиль отвесил ему пощечину: - Ты называешь меня лжецом? Луи стремительно нагнулся, схватил меч, и, выпрямляясь, сделал выпад. Но де Лонгвиль с легкостью парировал, и внезапно Савона оказался на коленях, а де Лонгвиль - у него за спиной, туго затянув на шее у родезанца петлю. Луи хрипел, стараясь набрать побольше воздуха, а де Лонгвиль тем временем говорил: - Я хочу, чтобы вы твердо усвоили: любой человек, которого вы встретите с этого момента, лучше вас. Каждый может обезоружить вас, словно детишек. Каждый побывал во многих боях, и каждый имеет право любому из вас перерезать глотку, задушить, затоптать до смерти и вообще убить любым понравившимся ему способом, если вы вздумаете хотя бы пукнуть без моего разрешения. Ясно? Заключенные что-то невнятно забормотали, и он проорал: - Не слышу! - Де Савона начал багроветь. - Если он сдохнет до того, как я вас услышу, вас всех повесят. - Да, сержант де Лонгвиль! - крикнули заключенные, и де Лонгвиль ослабил петлю. Родезанец рухнул в песок и с минуту лежал, жадно глотая воздух. Потом он встал и, пошатываясь, занял свое место в строю. - Помните, каждый человек, которого вы встретите с этой минуты, - ваш командир. Де Лонгвиль отдал приказ, и капрал повел заключенных обратно во дворец, во внутренние покои. Их привели в небольшую комнату, и там они увидели принца Крондорского, герцога Джеймса, а еще - ту странную женщину, которая приходила в тюрьму, и нескольких придворных. У женщины была напряженная поза, словно ей было неприятно здесь находиться; она поочередно вгляделась в лица заключенных и чуть заметно вздрогнула, когда смотрела на Шо Пи. Казалось, между ними возникла немая связь. Наконец она повернулась к лорду Джеймсу и сказала: - Думаю, эти люди сделают то, что вам нужно, сир. Я могу быть свободна? - Я понимаю, как это для вас тяжело, миледи, и я вам очень признателен, - сказал принц Крондорский. - Вы можете удалиться. Герцог быстро прошептал что-то женщине, она кивнула и вышла. - Сир, мертвецы доставлены, - сказал де Лонгвиль. - Бобби, вы затеяли это с согласия моего отца, но что до меня, то я до сих пор сомневаюсь... - сказал принц. - Ники, ты просто не видел, на что способны эти змеи, - сказал лорд Джеймс. - Ты был в море, когда Кэлис и Бобби предложили свой план, и Арута с ним согласился. И ты бы до сих пор плавал, если бы не умер твой отец. Ни на миг не сомневайся, это действительно необходимо. Принц сел и, вертя в руках браслет - символ власти, - принялся внимательно разглядывать заключенных. Они молча ждали. Принц изучал их довольно долго и наконец спросил: - Неужели это действительно было необходимо? - Да, - ответил лорд Джеймс. - Каждый из них с легкостью солгал бы, что готов служить верой и правдой. Когда у тебя из-под ног выбивают ящик, ты родную мать продашь. Но из всех осужденных на смерть этим шестерым можно больше всего доверять. Никлас еще раз вгляделся в лица заключенных: - Я по-прежнему не вижу необходимости в этом спектакле на эшафоте. Это было излишне жестоко. - Прошу прощения, сир, но теперь эти люди официально мертвы. И я достаточно хорошо вбил им это в головы. Они знают, что мы можем привести приговор в исполнение в любую минуту, и отчаянно хотят остаться в живых, - сказал де Лонгвиль. - А что насчет кешийца? - спросил принц. - Это несколько особый случай, но моя жена чувствует, что кешиец понадобится, - ответил Джеймс. Принц откинулся назад и шумно вздохнул. - Меня с трудом уговорили сесть на престол, пока принц Патрик не подрастет и не займет его. Еще три года, и я с облегчением вернусь в море. Я моряк, черт побери. За двадцать лет я не провел в порту и месяца. Это правление... Глаза лорда Джеймса весело блеснули, и на мгновение он показался моложе, чем был. - Ты говоришь совсем как Амос, - улыбнулся он. Принц покачал головой, и легкая улыбка тронула его губы. - Еще бы. Амос научил меня всему, что должен уметь моряк. - Он поглядел на заключенных. - Им уже сказали? - Сир, для этого их сюда привели, - ответил Робер де Лонгвиль. Принц кивнул лорду Джеймсу, и тот начал: - Каждому из вас дается маленький шанс. Слушайте внимательно, чтобы уяснить себе ставку. По милости и великодушию его высочества вы получили отсрочку. Вы не помилованы, и наказание вам не смягчено. Это понятно? - вставил де Лонгвиль. Заключенные, переглянувшись, кивнули. - Вы все умрете. Вопрос только, как и когда, - сказал Джеймс. - В интересах Королевства требуется кое-что сделать. Для этого нам нужны отчаянные люди, и с этой целью мы поставили вас на край смерти, а теперь предлагаем вам этот шанс, - опять заговорил Робер де Лонгвиль. - Любой, кто в душе готов предстать перед Богиней Смерти, может сказать об этом прямо сейчас, и его немедленно отведут на виселицу и повесят. Если кто-то хочет избавиться от забот - прошу. - Он оглядел заключенных, но ни один из них, даже набожный Бигго, ничего не сказал. - Отлично. После того как вы пройдете необходимую подготовку, мы с вами обогнем полсвета и попадем в такие места, где бывали немногие, а вернуться посчастливилось вообще единицам. И там, и по пути туда у вас будет немало поводов чертовски пожалеть, что сегодня вы не выбрали виселицу. Но если нам каким-то образом удастся пройти через все, что нас ожидает, и вернуться в Крондор... - Ваши приговоры пересмотрят, и вы будете либо помилованы, либо условно освобождены, в зависимости от того, какие рекомендации представит мне лорд Джеймс, - сказал Никлас. - А это, в свою очередь, будет зависеть от рекомендаций, данных вашими начальниками, - добавил лорд Джеймс. - Поэтому если вы питаете надежды в один прекрасный день вновь обрести свободу, делайте то, что вам прикажут. Принц кивнул, подтверждая его слова, и де Лонгвиль скомандовал: - Кругом! Заключенные повернулись, и де Лонгвиль повел их из комнаты. Но вместо камеры их привели во дворик, где уже стояла крытая повозка. Из небольших ворот выехал кавалерийский отряд, и де Лонгвиль приказал заключенным: - Залезайте! Они подчинились, и стражники быстро приковали каждого к железным кольцам под сиденьями. Де Лонгвиль вскочил на лошадь и дал приказ отправляться. Повозка в сопровождении конвоя выехала за пределы дворца и покатила по городу. Подковы звонко били по мостовой, лошади весело фыркали. Эрик поглядел на солнце; было уже далеко за полдень, а казалось, совсем недавно он смотрел в рассветное небо. Как много событий случилось за эти часы! Солнце разогнало утренний туман, и погожий осенний день был в полном разгаре. Теплые лучи ласкали Эрику щеки; свежий бриз, пахнущий солью, доносил до него крики чаек. Внезапно к Эрику вернулся тот панический ужас, который охватил его, когда грубые руки поставили его под петлю; он почувствовал, что задыхается, и неожиданно, потеряв контроль над собой, зарыдал. Ру взглянул на него и кивнул; по его лицу тоже текли слезы, но ни один человек в повозке - ни солдаты, ни заключенные - не проронил ни слова. Через несколько минут Эрик взял себя в руки и, подставив мокрое лицо океанскому ветру, дал себе клятву никогда больше так не пугаться. ГЛАВА 9 ЗАКАЛКА Эрик охнул. Скользя и оступаясь, он волок вверх по склону мешок со щебнем. Шестеро заключенных уже насыпали целый курган щебенки, но конца этой работе не было видно. Дойдя до вершины, Эрик тяжело перевел дыхание, сбросил мешок с плеча и отер пот, струящийся по лицу. Нагнувшись, он перевернул мешок, и снизу раздался взрыв ругани: щебень посыпался на тех, кто шел за ним, заставляя их уворачиваться. На вершине заключенным позволялось немного передохнуть, и Эрик оглядел окрестности. Насыпь возвышалась в центре военного лагеря. Эрик никогда раньше их не видел, но догадывался, что этот лагерь отличается от других. Лагерь был обнесен деревянными стенами, на которых стояли часовые; с внешней стороны стен по всему периметру было вырублено сотни три ярдов леса, чтобы никто не мог приблизиться к лагерю незамеченным. Посередине лагеря стояли три больших бревенчатых барака, а вдоль северной стены - десять больших палаток, каждая на шесть человек. До Эрика донеслись знакомые звуки, и он взглянул в направлении южной стены, где находились арсенал, шорная мастерская и кухня. - Фон Даркмур! - окрикнул его стражник, и Эрик понял, что замечтался. Окрик был первым предупреждением; в качестве второго использовалась стрела для битья птиц - с круглым свинцовым наконечником, обтянутым кожей. Попав в руку, такая стрела запросто могла сломать кость. Но обычно она просто сбивала человека с насыпи, и он, обдирая кожу, скатывался вниз, где на него выливал ушат брани сержант де Лонгвиль. Сейчас де Лонгвиль стоял неподалеку, негромко беседуя о чем-то с капралом по фамилии Фостер. Они то и дело тыкали пальцами в заключенных, тащивших по склону камни. - Осталось еще две или три ходки, - сказал Ру, проходя мимо Эрика. В Даркмуре Ру никогда не слыл хорошим работником, но, находясь в лагере неделю, он каким-то образом умудрялся не отставать от остальных. Эрик понимал, что немалую роль в этом играет пища: такой сытной и обильной еды никто из шестерых заключенных никогда в жизни не видел. И если их поднимали с зарей, то и спать они ложились достаточно рано, чтобы успеть хорошо отдохнуть. Эрик чувствовал, что прежняя сила вернулась к нему - и даже, пожалуй, за последнюю неделю он окреп еще больше. Они с Бигто, как самые сильные, старались брать на себя основную тяжесть работы, но стражники и де Лонгвиль бдительно следили, чтобы каждый заключенный втащил наверх свою долю камней. Возвращаясь туда, куда щебень вываливали из телег, Эрик увидел, что Робер де Лонгвиль машет рукой, подзывая к себе заключенных. Когда все шестеро выстроились перед ним неровной шеренгой, сержант с дружеской улыбкой на лице поинтересовался: - Устали? Заключенные забормотали, что да, они устали, и де Лонгвиль понимающе покивал. - Готов спорить, - сказал он, - что вы ни разу в жизни так не уставали. Ответом ему опять было согласное бормотание. Де Лонгвиль покачался с каблуков на носки и вдруг заорал: - А что вы будете делать, если враг нападет на вас, усталых? Кто-то внезапно навалился на Эрика сзади, и он упал, а, перекатившись на спину, увидел над собой какого-то человека в черном. Остальные заключенные тоже валялись на земле - кроме Шо Пи, который ловко отпрыгнул в сторону, и вместо него в грязь упал человек, одетый в черное. - Ого! Как это тебе удалось? - сказал де Лонгвиль. - Просто я ни на миг не допускаю, что мне ничто не угрожает, сержант, - ответил Шо Пи. Де Лонгвиль кивнул, вскинув бровь, и с ноткой уважения в голосе сказал: - Вот такой подход мне по душе. - Он не спеша подошел к Шо Пи. - Вы мудро поступите, - сказал он, обращаясь к остальным, - если будете брать с него пример. - И тут же, без всякого предупреждения, резко ударил Шо Пи по колену. Но изаланец искусно уклонился и, внезапно взорвавшись серией быстрых движений, покрыл грудь и лицо де Лонгвиля градом ударов; потом он присел и, крутанувшись на месте, подсек ему ноги. Де Лонгвиль упал; заключенные, уже успевшие подняться, захохотали, но их смех оборвался, когда подбежали стражники с арбалетами и оттеснили Шо Пи от сержанта. Де Лонгвиль сел, потряс головой, потом вскочил на ноги. - Вы думаете, это было смешно? Заключенные молчали. - Я спросил - вы думаете, что это было смешно? - Нет, сержант! - дружно прокричали заключенные. Де Лонгвиль внимательно осмотрел каждого и тихо сказал: - Сейчас я покажу вам кое-что действительно смешное. - И неожиданно рявкнул: - Эту кучу камней вы сыпали не туда! - Эрик едва подавил стон, понимая, что за этим последует. - Вы разберете ее и перенесете сюда! - Де Лонгвиль указал на новое место. - А если я потом передумаю, вы перетащите их опять. Ясно? - Да, сэр! - не задумываясь крикнул Эрик. - За работу! Не оглядываясь на остальных, Эрик закинул на плечо мешок и побрел к куче. Но едва он наклонился, чтобы поднять первый камень, его остановил голос де Лонгвиля: - Сверху вниз, фон Даркмур! Вы должны разобрать ее сверху! Эрик вздрогнул, но промолчал и начал подниматься по щебню. У него за спиной Билли Гудвин пробормотал: - Дорого бы я дал, чтобы хоть раз хорошенько врезать этому ублюдку. Бигго, который шел чуть ниже, на это заметил: - Ты у нас такой везунчик, что наверняка угодишь ему прямо в сердце и сломаешь ногу, потому что оно у него каменное. Эрик не смог удержаться от смеха и внезапно осознал, что после смерти Стефана смеется первый раз. В этот момент он поскользнулся и, поднимаясь, проклял тот день, когда неделю назад впервые попал в этот лагерь. В пяти милях к востоку от Крондора повозка, в которой везли заключенных, свернула с широкого тракта между Крондором и Даркмуром и покатила к югу - но не к Долине Грез и кешийской границе. Заброшенный проселок уперся в маленькое озерцо, на берегу которого, как подумал Эрик, раньше была крестьянская деревенька. Теперь эти места, очевидно, принадлежали короне, поскольку по дороге они миновали несколько застав; повозку трижды останавливали, и Робер де Лонгвиль предъявлял документы. Учитывая, что конвой был в мундирах личной гвардии принца, такая бдительность показалась Эрику странной. Удивление его возросло еще больше, когда он увидел солдат, охранявших лагерь. Все как один - побывавшие во многих боях, покрытые шрамами ветераны. И у всех была разная форма: на одних - черные с золотым орлом мундиры Бас-Тайры, на других - коричневые с золотой чайкой, герцогства Крайдского. Сержант, начальник караула, знал де Лонгвиля в лицо, несколько раз назвал его по имени, но тем не менее внимательно проверил его документы Когда повозка вкатилась в ворота, Эрик увидал двенадцать мужчин в черных рубашках и таких же штанах - они стреляли из луков по деревянным мишеням, а когда ворота закрылись, он заметил еще шестерых, которые упражнялись в верховой езде. Рассмотреть их получше Эрику не удалось: ему и остальным приказали вылезать из повозки и строиться у главного барака. Там их расковали, и де Лонгвиль ушел в барак. Вернулся он только через час с лишним в сопровождении человека, похожего на лекаря, который осмотрел заключенных и сделал несколько непонятных замечаний относительно их состояния. Эрик чувствовал себя лошадью, выставленной на продажу, особенно когда заключенным приказали проделать несколько странных упражнений и промаршировать по кругу, а люди в черном, столпившись вокруг, смеялись и отпускали грубые шуточки. Потом их отвели во второй деревянный барак, который оказался столовой. Вместе с ними обедали и люди в черном, но свободного места за столами все равно оставалось изрядно. Юноши, одетые в ливреи слуг принца Крондорского, метались между столами, и еды было в таком изобилии, о котором Эрик не мог и мечтать. Горячие хлебцы, истекающие маслом, кувшины холодного молока, подносы с сыром и фруктами, горы мяса - цыплята, говядина и свинина - с гарниром из разнообразных овощей. Оголодавший Эрик набросился на еду, переел и всю ночь мучился животом, а утром начались тренировки, и им приказали соорудить эту насыпь. Мысли Эрика прервал голос Шо Пи: - Прошу простить меня. Эрик опустился на колени и, начав наполнять мешок, спросил: - За что? - Я позволил гневу взять верх надо мной. Если бы я дал де Лонгвилю сбить меня с ног, мы бы уже закончили насыпать холм и отдыхали. Эрик взвалил на плечи тяжелый мешок. - Он все равно нашел бы другой повод. Шо Пи принялся наполнять свой мешок, а Эрик, перед тем как начать осторожный спуск, добавил: - Это стоит того, чтобы полюбоваться, как он шлепнулся на задницу. - Я надеюсь, друг Эрик, что и завтра ты будешь думать так же. Несмотря на ноющие плечи и синяки на всем теле, Эрик в этом не сомневался. - Подъем, падаль! Еще не проснувшись как следует, заключенные вскочили со своих деревянных топчанов и замерли по стойке смирно. Капрал Фостер придирчиво оглядел их. Билли Гудвин, Бигго и Луи располагались на одной стороне палатки, а Эрик, Ру и Шо Пи занимали другую сторону. Начинался третий день, считая от того, когда де Лонгвиль приказал им перетащить кучу камней на новое место, и если это утро будет таким же, как всегда, до завтрака им предстоит час работы. В столовой шестерым заключенным отвели отдельный стол и запретили разговаривать с остальными живущими в лагере. Впрочем, одетые в черное солдаты сами не проявляли склонности беседовать с новичками. В том, что это были солдаты, Эрик абсолютно не сомневался, поскольку с утра до вечера эти люди тренировались взбираться на отвесные стены, штурмовать баррикады, ездить верхом и владеть всеми видами оружия. Но сегодняшний день начался необычно. Вместо того чтобы отвести их к холму из щебня, капрал Фостер выстроил шестерых заключенных перед офицерским бараком, и через несколько минут оттуда вышел Робер де Лонгвиль в сопровождении мужчины, которого Эрик в лагере еще не видел. В облике его было что-то странное, нечеловеческое - хотя Эрик не смог бы точно сказать, что именно. Он был высок, светловолос и молод - не больше двадцати или двадцати пяти лет на вид, но в разговоре с ним де Лонгвиль проявлял явное почтение. - Это последние шестеро, - сказал он, и светловолосый мужчина молча кивнул. - Мне это не нравится, - продолжал де Лонгвиль. - Мы планировали набрать шестьдесят человек, а не тридцать шесть. Незнакомый мужчина наконец заговорил, и речь его тоже звучала необычно: голос его был спокойным, произношение - правильным, но все же в нем угадывался странный акцент, которого Эрику не приходилось слышать ни в Даркмуре, ни в Равенсбурге, хотя, навидавшись торговцев, он был уверен, что знает, как говорят в любом уголке Королевства. - Согласен, но обстановка заставляет нас обходиться тем, что есть. Как они? - Подают надежды, Кэлис, но нужны еще месяцы подготовки. - Назови их, - велел мужчина, которого звали Кэлисом. Робер де Лонгвиль подошел к Бигго. - Вот это - Бигго. Силен как бык и примерно так же умен. Однако шустрее, чем кажется. Владеет собой, и его не легко испугать. Он сделал шаг к следующему. - Луи де Савона. Родезанский головорез. Мастерски обращается с ножом. Полезен там, куда мы собираемся. Де Лонгвиль шел вдоль строя: - Билли Гудвин. На вид - простой паренек, но перережет тебе глотку просто ради забавы. Когда выходит из себя, труден для обработки, но его можно сломать. Он остановился перед Эриком: - Незаконный сын фон Даркмура. Возможно, слишком глуп, чтобы выжить, зато почти так же силен, как Бигго, и будет делать то, что прикажут. Де Лонгвиль перешел к Ру. - Руперт Эйвери. Трусливый крысенок, но перспективен. - Он рванул Ру за петлю на шее и, вытащив из строя, заорал ему прямо в лицо: - Если только раньше я не убью его за то, что он чертовски уродлив! Он резко отпустил петлю, и Ру едва не упал назад, потеряв равновесие, а де Лонгвиль подошел к Шо Пи. - Это - тот самый кешиец, о котором я тебе говорил. Может быть очень полезен нам, если научится сдерживать свой характер. Он опаснее Гудвина: когда заводится, то не подает виду. Де Лонгвиль отступил на шаг и повернулся лицом к строю. - Вы видите этого человека? - Да, сержант! - хором ответили заключенные. - Бойтесь его. Очень бойтесь, - сказал де Лонгвиль, переводя взгляд с лица на лицо. - Он не таков, каким кажется. Это - Крондорский Орел, и умные люди прячутся в норы, когда он взлетает. Кэлис позволил себе слегка улыбнуться над этой лестью и сказал: - Вы будете жить или умрете, как того потребует Королевство. И я лично убью любого, кто поставит под угрозу наше задание. Вам это ясно? Заключенные дружно кивнули. Они не имели ни малейшего представления о том, какое задание им предстоит выполнять, но ежедневно слышали, что оно жизненно важно для интересов Королевства, и любого из них убьют не задумываясь, если хотя бы на миг покажется, что он каким-то образом угрожает успеху операции. Эрик был убежден в этом, как ни в одном факте собственной жизни. Кэлис внимательно вгляделся в лицо каждому заключенному и повернулся к де Лонгвилю: - Бобби, в твоем распоряжении две недели. - Две недели! Я думал, что у меня есть еще три месяца! С оттенком горечи Кэлис сказал: - Арута мертв. Никлас узнал про наш план только на следующий день после его смерти и был потрясен. Он до сих пор сомневается, что это разумно. - Кэлис помолчал и добавил: - Две недели, и вздерни любого, кто покажется тебе ненадежным. С этими словами он вернулся в барак, а де Лонгвиль, вновь оглядев заключенных, повторил: - Очень бойтесь. На следующее утро гора щебня исчезла. Солдатам было приказано ее разобрать, и тридцать человек из них быстро покончили с этой работой. Эрика же и остальных пятерых заключенных капрал Фостер отвел в другую часть лагеря. - Эй вы, чертовы ублюдки, кто из вас знает, как обращаться с мечом? - спросил он, стоя перед ними. Заключенные переглянулись, но никто ничего не ответил. Они с первого дня усвоили, что если Фостер или де Лонгвиль задают вопрос, то, прежде чем открыть рот, надо быть абсолютно уверенным в правильности ответа. - Так я и думал, - сказал Фостер. - Гораздо легче в темном переулке оглушить человека сзади дубинкой, а, Бигго? - Он ухмыльнулся без тени юмора и прошелся вдоль строя. - Или всадить кинжал пьяному в спину, не так ли, Луи? Он остановился перед Эриком: - А то можно просто схватить человека сзади и держать, чтобы твой маленький любовничек с крысиной мордой без помех всадил ему в брюхо кинжал. Эрик промолчал. Де Лонгвиль обладал крутым характером и был жесток, но его работа, похоже, не доставляла ему особого удовольствия. Капрал Фостер, наоборот, наслаждался, унижая людей. На второй день Билли Гудвин вышел из себя и набросился на него, но опытный вояка без труда вздул Билли на глазах у всех, а одетые в черное люди смеялись над взбучкой. Двое солдат принесли шесть мечей. - Ну ладно, - сказал Фостер. - Эти парни и я попытаемся показать вам пару-другую приемов, чтобы вы не зарезали сами себя, если в один прекрасный день клинок попадет к вам в руки. - Он вытащил собственный меч и добавил: - Впрочем, и более ловкие люди, чем вы, умудрялись оттяпать себе ногу. Солдаты раздали заключенным мечи. Эрик неловко обхватил рукоятку. Он был тяжелее, чем быстрая рапира, и значительно короче, чем палаш или двуручный меч, которыми пользовались опытные бойцы. Еще в детстве Эрик слышал, что это оружие - самое распространенное в королевской армии, и оно лучше всего подходит для обучения. - Отнеситесь к этому очень серьезно, - сказал де Лонгвиль. - Поскольку от умения фехтовать будет зависеть ваша жизнь. Так началась неделя интенсивного обучения. До полудня они фехтовали друг с другом учебными деревянными мечами, пока не покрылись черными и фиолетовыми синяками, а потом, после обеда, их привели к конюшне. - Кто умеет ездить верхом? - спросил де Лонгвиль. Эрик и Луи подняли руки. Им подвели двух лошадей, и де Лонгвиль скомандовал: - В седло, и посмотрим, что вы умеете. Луи быстро вскочил на коня, а Эрик обошел своего жеребца, осматривая его. - Фон Даркмур, ты ждешь, чтобы он тебя пригласил? - рявкнул де Лонгвиль. Не обращая внимания на насмешку, Эрик сказал: - Этот конь нездоров. - Что? - спросил де Лонгвиль. - Для меня он вполне здоров. - У него не в порядке левая задняя. - Эрик наклонился, провел рукой по левой задней ноге, и конь услужливо поднял копыто. Оно было забито толстой лепешкой из грязи, навоза и сена. Эрик потянулся за свайкой, которой не было у него на поясе вот уже месяц, и грустно усмехнулся. - Старые привычки, - пробормотал он и оглянулся. Конюх молча протянул ему свайку, и когда Эрик очистил копыто, даже де Лонгвиль, стоявший в нескольких футах от них, почувствовал вонь. Эрик продолжил осмотр. - Стрелка гниет, - сказал он. - Но от этого конь не захромал бы, пока копыто не отвалилось. Тут наверняка что-то еще. - Эрик поковырял в стрелке, и конь, протестующе заржав, принялся вырываться. - Стоять! - крикнул Эрик и крепко шлепнул коня по крупу, но не наказывая, а успокаивая. Поняв, что он находится в опытных руках и человек знает, что он делает, конь перестал вырываться и только фырканьем выражал недовольство. - Ага, камень, - пробормотал Эрик. - Маленький, но хорошо засел. - Он ковырнул сильнее, камешек выскочил, и из копыта потекла кровь с гноем. - Один-два раза в день держать копыто в горячей соленой воде, и через пару дней все пройдет. Только надо еще ставить припарки, чтобы не допустить нагноения. - Эрик отпустил ногу коня. - Кто-то плохо следит за вашими лошадьми, сержант. - Если в конюшне к вечеру будет еще хоть одна хромая лошадь, кое-кто завтра отправится в гарнизон Шаматы! - рявкнул де Лонгвиль конюхам и приказал: - Привести другую! Когда хромого коня увели, де Лонгвиль спросил: - Как ты это узнал? Эрик пожал плечами. - Это моя работа. Я же кузнец. Я вижу то, что другие не замечают. Де Лонгвиль в раздумье потер подбородок и неожиданно мягко сказал: - Ладно, встань пока в строй. Эрик вернулся в строй, а де Лонгвиль повернулся к Савоне: - Ну-ка, Луи, я хочу посмотреть, как ты пройдешь по двору рысью. Луи легко послал лошадь вперед, и Эрик одобрительно кивнул. Родезанец имел неплохую посадку и не рвал уздечку. Он слегка перевешивался и ноги держал слегка на отлете, но в целом был неплохим наездником. Всю вторую половину дня они занимались верховой ездой. Ру, несмотря на недостаток опыта, держался в седле достаточно хорошо, а Шо Пи, казалось, от природы обладал чувством равновесия и свободной посадкой. Бигго и Билли же свалились, не проскакав и полкруга, а к концу дня все, кроме Эрика и Луи, жаловались на боль и судороги в мышцах ног. В течение следующих трех дней Эрик и пятеро его товарищей усиленно овладевали оружием и проводили в седле по меньшей мере по два часа. Эрик научился вполне прилично обращаться с мечом, а Ру, с успехом используя врожденную скорость движений, весьма преуспел в этом искусстве. Без лишних объяснений им было ясно, что их готовят для боя, и от того, как они будут учиться, зависит их жизнь. Об указаниях, данных Кэлисом де Лонгвилю - повесить любого, кого сочтут ненадежным, - никто из них даже не вспоминал, поскольку трудно было представить, как за две недели можно определить степень надежности человека. К концу первой недели стали видны сильные и слабые стороны каждого. Бигго был хорош, пока следовал точным инструкциям, но в неожиданной ситуации проявлял нерешительность. Ру был дерзок и часто действовал на авось, получая в награду синяки и шишки столь же часто, сколь пироги и пышки. Билли Гудвин, когда им овладевала слепая ярость, становился неуправляем в отличие от Шо Пи, который в такие моменты напряженно сосредоточивался, - и эта его особенность заставляла Эрика считать изаланца самым опасным из всей компании. Луи де Савона оказался великолепным фехтовальщиком - а сам он уверял, что с кинжалом ему вообще нет равных, - и хорошим наездником, но его слабым местом было тщеславие. Он был просто не в состоянии сказать "нет" любому вызову. Шо Пи, одаренный от природы, схватывал все на лету. Уже через пару часов после первого урока он свободно держался в седле и легко обращался с мечом. Еще через пять дней Кэлис устроил им смотр, и после этого характер их подготовки изменился. К шестерым заключенным добавили столько же солдат в черном и всех послали в дальний конец лагеря, где их ждали двое военных, капитан и сержант, носивших черные с золотом цвета герцогства Крайдского. На земле перед ними были разложены странного вида предметы; некоторые из них напоминали оружие, назначение же других было совершенно непонятно. И тем не менее все эти предметы оказались чужеземным оружием. Капитан и сержант коротко рассказали о нем и продемонстрировали его возможности. После этого Эрика и остальных отвели на противоположный конец двора, и там человек, похожий на жреца Дэйлы, объяснил им, как оказывать первую помощь и обрабатывать раны. Из всего этого Эрик сделал единственно верный вывод: отправка близка, и, судя по той спешке, в которой проводились занятия, им предстояло идти на войну, не завершив подготовки. Эрика разбудило негромкое ржание. Скатившись с топчана, он высунулся наружу и, оглядевшись вокруг, увидел, что через ближайшие ворота в лагерь въезжает эскадрон королевских копейщиков. Небо на востоке уже посветлело. Подъем должны были скомандовать через час. Эрик хотел уже вернуться в свою койку, но что-то привлекло его внимание. Несколько мгновений он вглядывался в лица всадников - и вдруг понял, в чем дело. Он вгляделся еще раз, чтобы не осталось сомнений, а потом бросился будить Ру, предусмотрительно зажав ему рот, чтобы тот не заорал спросонья. Когда Ру проснулся, Эрик жестом поманил его за собой. Выбравшись наружу, Ру тихо спросил: - В чем дело? - Миранда. Она только что въехала в лагерь с эскадроном королевских копейщиков. - Ты уверен? - спросил Ру. - Нет - потому и хочу поглядеть поближе. Присев на корточки, Эрик начал красться вдоль стены. Ру - за ним. Часовые охраняли не столько заключенных, сколько лагерь, и поэтому почти не смотрели на двор. Юноши прокрались к офицерскому бараку, стараясь не попасться на глаза копейщикам, которые, не спешиваясь, развернули лошадей и направились в сторону ворот. Впрочем, покидать лагерь они не собирались - просто отъехали подальше. В голове у Эрика забрезжили смутные подозрения, но он не стал делиться ими с Ру. Выбрав момент, они метнулись за угол барака и подползли под окно, из которого слышались тихие голоса. Эрик жестом велел Ру не шуметь и пополз к другому окну. Там, хотя и с трудом, можно было разобрать обрывки разговора. - ...Должна уехать до того, как лагерь проснется. Здесь каждый, по крайней мере однажды, видел меня. Не нужно, чтобы меня узнали. Слишком много вопросов. - Согласен. Но просто так ты бы сюда не приехала. В чем дело? - ответил мужской голос, принадлежащий, как показалось Эрику, Кэлису. - Никлас получил предупреждение от Оракула. Этим летом будет зачат новый. Кэлис с минуту помолчал, а потом сказал: - Миранда, я знаю о Камне Жизни ровно столько же, сколько любой смертный, кроме тех, кто видел его в Сетаноне. Не уверен, что могу понять важность того, что ты мне сказала. Миранда рассмеялась, и смех ее прозвучал невесело. - Видишь ли, именно сейчас, когда мы пускаемся в этот опасный поход, у Аальского Оракула начинается брачный период, цикл перехода от смерти к рождению. Он займет почти пять лет, и кроме того, ее дочь должна будет вырасти. Иными словами, как раз тогда, когда Камень Жизни в опасности. Оракул собирается лишить нас своей защиты и своих советов на двадцать пять лет - необходимый срок, в течение которого ее дочь достигнет зрелости. - О Древних Аальцах я знаю исключительно по легендам, - сказал Кэлис. - Но, судя по всему, ее желание продолжить себя явилось и для тебя сюрпризом? Миранда пробормотала что-то себе под нос, потом заговорила отчетливее: - ...Невозможность увидеть собственное будущее, думаю я. Перерождение, которое ограничивает возможности Оракула на двадцатипятилетний срок раз в тысячу лет, для него не более чем незначительное неудобство, но для нас это случилось чертовски не вовремя. - Хочет ли Никлас отменить наши планы? - Не знаю. Я не могу читать его, как читала его отца. Во многом он очень похож на него, но в других отношениях сильно от него отличается. Мы встречались всего два раза, и я нисколько не сомневаюсь, что он не стал бы мне доверять, если бы вы с Джеймсом не поручились за меня, - сказала Миранда. - Ты убедила нас в своей искренности, хотя по-прежнему упорно не желаешь ничего говорить о себе. - Кэлис немного помолчал. - И какие же из всего этого выводы? - Выводы? Такие, что мы выйдем в поход раньше, чем предполагали. А это значит, что тебе придется уже сегодня начать сворачивать лагерь, а корабли должны быть готовы к отплытию на следующей неделе. Кэлис задумался, а потом сказал: - Шестеро моих людей еще не обучены, и вообще мы набрали чуть больше половины того количества, которое намечали. Я не могу полагаться на наемников. Из-за того, что я в прошлый раз допустил эту ошибку, погибло слишком много хороших людей. Я... - Он перебил сам себя: - Впрочем, ты и так знаешь все мои доводы. Мы с Бобби приводили их Аруте три года назад. И все же мне нужны еще девять дней, чтобы оценить последнюю шестерку. Я готов повесить их собственноручно, нежели допустить, чтобы они стали слабым звеном в выковываемой нами цепи, но по крайней мере я должен дать им немного