сего лишь за деньги. Он замолчал. Кэлис тоже какое-то время ничего не говорил, а потом тихо спросил: - Когда они потребовали сдачи? Зила смутился. - Из-за этого, собственно, все и рухнуло. Эрик уже успел узнать, что наемники строго придерживаются соглашения и традиции. Чтобы нарушить их, должно было произойти нечто невероятное. - Что случилось? - наконец спросил Кэлис. - Они не стали требовать сдачи. Просто остановились на расстоянии полета стрелы и принялись готовить осадные орудия. С неделю было затишье, мы лишь изредка постреливали со стен для очистки совести, а потом начался штурм. Для человека, который в жизни не держал в руках иного оружия кроме церемониального меча, радж оказался на редкость отважен и встал во главе своей армии... - Зила прикрыл глаза ладонью, и на мгновение Эрик подумал, что тот плачет, но когда он убрал руку, в его глазах были не слезы, а с трудом сдерживаемое бешенство. - Этот глупый ублюдок вышел на стену в этой трижды проклятой золотой короне и с веером из павлиньих перьев в руках, а ящерицы разъезжали внизу. Он приказал им убираться. - Что еще? - сказал Кэлис. - Он никак не мог взять в толк, что это не обычная стычка за контроль над торговыми путями с раджем Махарты или жрецом-правителем Ланады. Он не понял этого, когда они ворвались в его дворец и начали резать его жен и детей у него на глазах... - Зила закрыл глаза и прошептал: - И кажется, даже тогда, когда они посадили его на кол перед его же собственным дворцом. - Посадили на кол? - выпалил Эрик. Кэлис бросил на него короткий взгляд и вновь повернулся к Зиле: - Ты что-то утаиваешь. - Дьявол, это грязная история, - пробормотал Зила. - Она не делает чести мертвым. Да и мне, говоря откровенно. - Вы под защитой мира лагеря, - напомнил Праджи, но темное подозрение сделало его некрасивое лицо еще уродливее. - Вы переметнулись? Зила кивнул. - Мой капитан и другие... - Казалось, он запутался в собственной выдумке. - Вы знаете, умелый человек, да к тому же с деньгами, всегда найдет способ проникнуть в осажденный город или выбраться из него. Эти ящерицы не требовали капитуляции. Они просто наседали на нас снова и снова, словно хотели всех уничтожить. На их стороне сражались и люди - подонки, которые мне и не снились, а на своем веку я навидался немало жестоких убийц. А ящерицы... - Он сделал большой глоток. - Ростом под десять футов, а в плечах - как два человека! От одного их удара может отняться рука и расколоться щит. Страх им неведом. Атака не началась, пока не пробили брешь. - Зила покачал головой. - Вернее, пока мы не ушли со стен и не дали им дорогу. - Он помолчал. - Они заслали агента - его цель была кое-что передать наемникам. И он передал, что однодневной отсрочки никому не предложат, и после боя все оставшиеся в живых будут преданы мечу. И еще он сказал, что тот, кто уйдет со стен и останется в стороне во время штурма, может рассчитывать на долю в трофеях. Праджи медленно встал. Казалось, он сейчас ударит Зилу, но он сдержался. Окинув его долгим взглядом, он плюнул ему под ноги и вышел. Кэлиса же, похоже, больше интересовали факты, а не моральная сторона дела. - Что еще? - Капитан сказал нам об этом предложении. Мы знали, что обречены. Каждый день по реке к ним прибывали резервы и продовольствие, а наши запасы таяли. Кто-то поджег зернохранилище... - Эрик вздрогнул: он знал, что смесь зерновой пыли и муки может взорваться от малейшей искры; поэтому в Равенсбурге было запрещено разводить огонь возле мельниц или зернохранилищ. - Взрыв уничтожил почти все зерно и начисто смел целый квартал. Потом было отравлено вино в погребах, и два десятка людей умерли в страшных муках... - Зила закрыл глаза, и на этот раз на щеке его блеснула слеза - слеза ярости, обиды и горькой печали. - Их волшебники, чтоб им провалиться! У раджа были свои, и некоторые довольно умелые, а жрецы лечили раненых и больных, но магия ящериц оказалась сильнее. Во время боя вдруг начинали раздаваться странные звуки, и человека внезапно охватывал ужас, от которого опускались руки. Среди бела дня из сточных труб выбегали полчища крыс, которые карабкались на людей и вгрызались им в лица. Откуда ни возьмись, появлялись тучи комаров, и, делая вдох, люди глотали их вместо воздуха. Свежий хлеб плесневел, едва его вынимали из печи, а молоко скисало в ведре под коровой. И с каждым днем ящерицы рыли траншеи все ближе, придвигали свои осадные машины и продолжали нас молотить. - Зила обвел взглядом всех, кто был в трактире. - Не знаю, поступили бы вы иначе на моем месте, но я в этом сомневаюсь, - сказал он вызывающе. - Наш капитан доходчиво изложил нам, чем все это кончится, и мы поняли, что он не врет. Мы знали, что он не трус. - Зила повернулся к Кэлису: - Ведь вы тоже знали его? Кэлис кивнул: - Он не был трусом. - Эти ящерицы, им было плевать на обычаи. Они играли по своим правилам. Нам было не из чего выбирать. - Как же вы ускользнули? - раздался сзади знакомый голос, и Эрик, обернувшись, увидел де Лонгвиля. - Что-то из того, что сказал шпион этих ящериц, насторожило моего капитана. Не знаю что именно. Знаю только, что, когда они посадили раджа на кол на глазах у его подданных, всем оставшимся в живых было предложено либо разделить его участь, либо перейти на их сторону. - То есть вам не было предоставлено дня перемирия? - спросил Фостер из-за спины де Лонгвиля, и Эрик посторонился, чтобы им было лучше видно Зилу. - Я уже говорил - нам не дали времени даже собрать свои шмотки! Но Билбари понял, что они готовят ловушку. Он собрал нас у маленьких ворот на южной стороне, и мы пробились наружу, а ящерицы были слишком заняты казнями, чтобы посылать за нами погоню. В этой стычке и погиб наш капитан, погиб, стремясь вывести нас из города, который мы предали. - Ваш капитан сам сделал свой выбор, - сказал Кэлис. - Я был бы лжецом, согласившись с тобой. Мы же постоянные воины, и у каждого из нас был договор с Билбари. Мы голосовали, как положено постоянным воинам. - И как же ты голосовал? - потребовал ответа де Лонгвиль. - Разве это имеет значение? - Ты чертовски прав, имеет! - с застывшим от гнева лицом выкрикнул де Лонгвиль. - Последнее, что может сделать человек, - это предательство. - Мы все голосовали за то, чтобы уйти, - сказал Зила. - Вам был обещан мир лагеря на двое суток. Если послезавтра после восхода солнца вы еще будете здесь - пеняйте на себя, - сказал Кэлис. Он поднялся и пошел к двери. Эрик догнал его: - Капитан! Кэлис обернулся, и Эрик был потрясен яростью, написанной на его лице. - Что? - И лошадям нужен отдых. Иначе они просто падут через пару дней. - Пусть об этом тревожится Зила. - Капитан, я и пальцем не пошевельну для Зилы и его людей. Я думаю о лошадях. Кэлис внимательно посмотрел на Эрика. - Ухаживай за ними прилежно, - сказал он, - но из кожи вон не вылезай. Корм и вода - больше мы ничего не обещали. Если Зила будет что-то покупать у крестьян - это его дело. - Капитан, тут есть человек по имени Риан. Он спрашивал, не возьмем ли мы его. Говорит, что не хочет болтаться вокруг Махарты. Кэлис помолчал с минуту. - Если я увижу одного из этих перебежчиков послезавтра после восхода солнца, он будет убит. Эрик кивнул и вернулся к загону. Риан терпеливо ждал. - Мой капитан говорит, что у нас нет места, - сказал ему Эрик. На мгновение Эрику показалось, что Риан начнет упрашивать, но он только сказал: - Понятно. А лошадей вы не продадите? - Не думаю, что мой капитан поблагодарит меня за то, что я вообще разрешаю тебе болтаться возле загона, - ответил Эрик и, понизив голос, добавил: - Сохрани остатки золота, что у тебя есть. Возьми вон ту, в яблоках. - Он указал на лошадь. - Она как раз перестала приволакивать ногу - а как умудрилась подвернуть ее, просто непостижимо - и у нее камни вместо мозгов. Но она вполне в состоянии через два дня увезти тебя отсюда. - Не знаю, стану ли я ждать так долго. Мой капитан погиб, воинов Билбари больше нет. Отправлюсь на юг - может, удастся подыскать работу до того, как туда доползут слухи. Если на человеке клеймо перебежчика, ему уже никто не станет доверять, - сказал Риан. Эрик кивнул: - Зила говорил, что у вас не было выбора. Риан сплюнул. - У человека всегда есть выбор. Иногда приходится выбирать - погибнуть с честью или жить без нее, но выбор есть всегда. Этот красавчик радж вел себя как мужчина. Быть может, он даже издали не видел настоящей войны, но когда от него потребовали сложить оружие, он плевал со стены. Он кричал и плакал как ребенок, когда его сажали на кол, и выл как собака, которой перебили хребет, когда кол вошел ему в кишки, но даже тогда он ни разу не попросил пощады, и если Халиши - Риан назвал Богиню Смерти так, как называли ее в этих краях, - которая взвешивает жизнь человека, добра и справедлива, она даст ему еще один шанс на Колесе Жизни. - Зила говорил, что вам не предлагали капитуляции, - сказал Эрик. - Зила - жирный боров, набитый дерьмом. Он был нашим капралом, и когда погибли капитан и сержант, он вообразил себя командиром. Никто не убил его только потому, что все чертовски устали. - Пойдем-ка со мной, - сказал Эрик. Он повел Риана к домику, в котором квартировал Кэлис, и попросил вызвать капитана. Выйдя, Кэлис взглянул сначала на Риана, потом на Эрика. - В чем дело? - Мне кажется, вам стоит послушать, что говорит этот человек, - сказал Эрик и, повернувшись к Риану, добавил: - Так что случилось, когда ему предложили сдаться? Риан пожал плечами: - Радж ответил ящерицам, что скорее сгорит в аду, чем откроет им городские ворота. Но он предоставил любому отряду право разорвать договор и покинуть город - разумеется, не получив денег, которые полагались за службу. - Риан вздохнул. - Если вы знали Билбари, то представляете, до чего он жадный осел. Он взял премию за то, что остался, а потом заключил сделку с ящерицами, чтобы получить долю в трофеях. - Риан покачал головой. - Но не тут-то было. В этом и заключалась самая страшная гнусность: как только вспыхнули пожары и начался грабеж, ящерицы набросились на отряды наемников. Те, кто сопротивлялся, погибли, а тем, кто сдался, предложили выбор - либо принести им клятву верности, либо сесть на кол. Никакой однодневной отсрочки, ни слова о том, чтобы разоружить пленных и отпустить безоружных. Служи им или умри. Мало кому удалось оттуда вырваться. Кэлис покачал головой: - Как же ты мог изменить слову? - Я не изменял! - горячо крикнул Риан и, глядя Кэлису прямо в глаза, повторил: - Я не изменял. Мы были постоянным отрядом, на пожизненной службе, и принесли друг другу клятву побратимства. Мы голосовали, и те, кто хотел остаться и сражаться до конца, оказались в меньшинстве. Но мы поклялись в верности друг другу задолго до того, как взяли золото раджа, и будь я проклят, если брошу брата за то, что он сглупил. - Тогда почему же ты хочешь служить у нас? - Билбари мертв, и наше братство распалось. - Видно было, что Риан в неподдельном отчаянии. - Вы должны знать, что у Билбари был свой подход к людям и он умел заботиться о своих воинах. Капитан, многие из нас служили под его началом по десять, по пятнадцать лет. Отцом родным его никто не назвал бы, но старшим братом он был для каждого. За своих людей он готов был перегрызть глотку любому. Я торгую мечом с пятнадцати лет, и это - единственная семья, которую я знаю. А теперь этой семьи нет. После Хайпура никто не возьмет нас на службу, а это значит либо стать бандитом, либо подохнуть от голода. - И что же ты собираешься делать? - спросил Кэлис. - Я собирался уехать сегодня вечером. Направлюсь на юг - может, удастся обогнать слухи. Если не выйдет найти службу в Махарте, постараюсь сесть на корабль, идущий в Город на Змеиной Реке или вниз, в Чатистан, - одним словом, туда, где меня никто не знает. Найду другой отряд или наймусь в телохранители к какому-нибудь купцу. - На мгновение он задумчиво посмотрел на север. - Но судя по тому, что творится там... Я думаю, что не будет мирной жизни нигде. Я никогда раньше не видел такой войны. Капитан, видите этот дым? Кэлис кивнул. - Заняв город, они его подожгли. Нет, не отдельные пожары, они подожгли весь город. Мы видели это с холма, когда пытались бегством спасти свои шкуры, да, мы это видели. - Риан понизил голос, словно боялся, что его могут подслушать. - Пожар охватил весь город, из конца в конец, и дым поднимался так высоко, что пробивался сквозь облака. Целый день с неба падала сажа. Двадцать, тридцать тысяч солдат стояли у ворот плечом к плечу, восхваляли богов и пели, убивая тех, кто отказывался служить их делу. И я видел ее. - Кого? - спросил Кэлис с неожиданным интересом. - Изумрудную Королеву, так они ее называют. Лица, правда, не разглядел ее, но видел отряд ящериц на этих их чертовски больших лошадях, и огромную повозку, совершенно немыслимого размера. На повозке стоял большой золотой трон, а на нем восседала эта женщина в длинной мантии. Я видел мерцание у нее на шее и на запястьях, и корону, тоже усыпанную изумрудами. А ящерицы, они неистовствали, шипели и молились, и даже некоторые люди, те, кто служит им достаточно долго, тоже кланялись, когда она проезжала мимо. - Ты сообщил полезные сведения, - сказал Кэлис. - Возьми свежую лошадь, еды, сколько нужно, и уезжай на закате, когда сменится караул. Риан отсалютовал ему и ушел. Эрик тоже повернулся, чтобы уйти, но Кэлис остановил его: - Помалкивай о том, что услышал. Эрик кивнул и спросил: - Капитан, а лошади? Кэлис покачал головой: - Ладно. Делай все, что можешь, только не в ущерб нашим. Никаких лекарств, запасы которых ты не можешь пополнить... вернее, легко пополнить. Он повернулся и вошел в домик, а Эрик заторопился к загону; если ему не удастся сотворить чудо, кое-кому из спутников Зилы придется через два дня уходить отсюда пешком. - Эрик! Эрик поднял голову и увидел Эмбрису, стоявшую у изгороди. - Привет! - ответил он. - Ты не поужинаешь сегодня с нами? - застенчиво спросила она. Эрик улыбнулся. Эмбриса уже дважды приглашала его к себе, чтобы познакомить со своими родителями. На самом деле он не раз встречался с ними на рынке и знал их в лицо, но девушка хотела, чтобы все было как полагается. Несомненно, она решила, что Эрик ею интересуется, и он был польщен этим и обеспокоен одновременно. В Равенсбурге она достигла бы того возраста, когда девушки выходят замуж, еще только лишь через пару лет, но то в Равенсбурге. Здесь, где дети начинали трудиться с трехлетнего возраста, подбирая в поле колоски и зерна во время жатвы, мальчик становился мужчиной в двенадцать лет, а отцом - в пятнадцать. Эрик перелез через изгородь и позвал: - Иди сюда, - а когда Эмбриса подошла, положил руку ей на плечо и негромко сказал: - Ты очень мне нравишься. Ты - самая милая девушка, которую я встречал, но ведь скоро я должен буду уехать отсюда. - Ты мог бы остаться, - возразила она торопливо. - Ты же только наемник, и можешь уйти из отряда. Кузнеца все бы уважали, и скоро ты стал бы старостой. Эрик усмехнулся: Эмбриса была столь же расчетлива, сколь и симпатична. Из всего отряда она выбрала именно того, кто быстрее всего бы разбогател - по крайней мере по деревенским меркам, - оставшись здесь и занявшись ремеслом. - Неужели в деревне нет парня... - начал он. - Нет, - перебила она полусердито, полусмущенно. - Почти у всех уже есть жены, а другие еще не выросли. Во время войны девушек всегда больше... Эрик кивнул. Их отряд состоял из преступников, но многие в прошлом были крестьянами. Они вступили на эту дорожку, чтобы хоть как-то себя прокормить. Внезапно рядом возник Ру, и Эрик понял, что тот слышал весь разговор, хотя и делал вид, что это не так. - Эмбриса! - как ни в чем не бывало воскликнул он. - Я тебя не заметил. Как дела? - Хорошо, - недовольным тоном сказала она, опуская глаза, а Ру, словно не замечая этого, продолжал, обращаясь к Эрику: - Только что говорил с Хенриком. Ты его сегодня не видел? Хенрик, который был родом из-под Равенсбурга, служил в другом отделении, и за время похода Эрик не перекинулся с ним и дюжиной слов. Хенрик был туповат, и говорить с ним было особенно не о чем. - Нет, сегодня нет, - ответил Эрик, не понимая, к чему он клонит. Ру заговорщицки понизил голос: - Он заявил, что собирается вернуться сюда после того, как истечет его договор. Говорит, ему тут понравилось, и он хочет, - Ру взглянул на Эмбрису, - обосноваться здесь навсегда. Найду, говорит, жену, выстрою мельницу... Глаза Эмбрисы округлились. - А разве он мельник? - Папаша его был мельником, это уж точно. - Ну ладно, мне надо идти, - вдруг заторопилась Эмбриса. - Жалко, что ты не придешь сегодня, Эрик. Подождав, пока она отойдет подальше, Эрик сказал: - Спасибо. Ты меня выручил. - Я случайно услышал вашу беседу, - усмехнулся Ру, - и подумал, что должен подсунуть твоей маленькой подружке другую мишень. Ну а кто в деревне может зарабатывать больше, чем кузнец? Только мельник. - А что, Хенрик действительно думает остаться, или ты просто решил ему насолить? - Ну, не знаю, как насчет насолить, но эта бойкая девчонка с большими сиськами и аппетитной задницей - лакомый кусочек. Кто знает? Может, он влюбится по-настоящему, и завтра впрямь будет думать, как бы остаться. - Или как спрятаться от ее отца, - покачал головой Эрик. - Все ее родственники уехали сегодня вниз по реке, - назидательно сказал Ру. - Малышка просто готовила тебе ловушку. Хотя, - он посмотрел в том направлении, куда ушла Эмбриса, - провести с ней ночку я бы не отказался. - Ру, ей еще и пятнадцати нет, - сказал Эрик. - В этих краях в ее возрасте уже рожают, - пожал плечами Ру. - Впрочем, в любом случае у нее ничего не выгорит, поскольку капитан никого из нас не отпустит. - Это уж точно, - согласился Эрик. - Кстати - через два дня выступаем. - Как? - Только что с юга прискакали гонцы. Через два дня к нам присоединится еще один отряд, и мы двинемся на север. - Тогда мне лучше поторопиться, - заметил Эрик. - Похоже, Зиле и его людям придется оставить здесь не меньше десятка лошадей. - Крестьяне будут в восторге, - сказал Ру с ухмылкой. - А тех, на которых нельзя пахать, они съедят. Эрик кивнул, понимая, что в этой шутке немалая доля правды. - Пойдем, поможешь мне. Ру заворчал, но пошел вслед за Эриком в загон, отгонять хромых лошадей. У ворот царило оживление. Зила со своими людьми ушел прошлой ночью, а новый отряд с юга прибыл раньше, чем ожидалось. Де Лонгвиль заранее отдал распоряжение: если они появятся до полудня, в этот же день выступить в поход, оставив в крепости дюжину человек на случай, если придется отступать в южном направлении. Только сейчас Эрик осознал, зачем строились эти укрепления: двенадцать хорошо вооруженных солдат могли дать отпор бандитам, втрое превосходящим их численностью, а если бы к защитникам присоединились крестьяне, чтобы взять деревню, потребовалась бы небольшая армия. Не дожидаясь приказа, люди поспешно готовились к походу. Внезапно среди вновь прибывших Эрик заметил знакомую фигуру. - Грейлок! - воскликнул он, спеша к пожилому меч-мастеру. Оуэн Грейлок обернулся, шагнул навстречу Эрику и сгреб его в охапку, приветственно похлопывая по спине. Потом он отпустил юношу и сказал: - Ты выглядишь молодцом, Эрик. - Нам с Ру показалось однажды, что мы видели вас на палубе "Охотника", но на берегу вас не было... Развязывая платок, защищавший лицо от дорожной пыли, Грейлок сказал: - А я не сходил на берег. Кое с кем я отплыл в Город на Змеиной Реке, кое-что подготовить, потом - в Махарту, присмотреть кое за чем. Когда "Охотник" ушел в Крондор, я неделю скакал без остановки, чтобы скорее добраться до Ланады. А потом сломя голову помчался сюда. Задница стала как каменная. В южные ворота продолжали въезжать солдаты, на вид - сущие оборванцы. - Кто это? - подозрительно спросил Эрик. - Пусть тебя не обманывает их внешность. Наш приятель Праджи лично отбирал этих людей. Они - лучшие из воинов этой земли. - Понизив голос, он добавил: - Следует немного разбавить наши ряды. - А вы-то как здесь очутились? - спросил Эрик. - В последний раз я видел вас перед тем, как меня схватили. - Длинная история. Сейчас я доложусь Кэлису, а после того как мы утолим жажду и голод, за стаканчиком вина я расскажу тебе все. - Тогда это будет только вечером, на биваке, - ответил Эрик. - Через час мы выступаем. У вас будет время только сменить лошадей и быстро перекусить. Грейлок застонал: - Значит, этот сукин сын так и не даст моей заднице отдохнуть? - Боюсь, что не даст. Пойдемте со мной: у нас есть несколько неплохих лошадей, и я подберу специально для вас одну помягче. Грейлок рассмеялся: - Ну что же, веди. ГЛАВА 16 РАНДЕВУ Кэлис подал сигнал к остановке. Эрик и его товарищи, которые ехали сразу за Кэлисом и де Лонгвилем, придержали лошадей и передали приказ по цепочке. Оуэн Грейлок скакал рядом с Кэлисом, и Эрик еще не успел с ним поговорить. Двое разведчиков, высланных вперед на рассвете, галопом вернулись к отряду. Один из них - воин из клана Хатониса, имени которого Эрик не знал, - доложил: - В часе езды - разграбленный купеческий караван. Они пытались сопротивляться, но на шесть повозок у них было не больше шести воинов. - Купец двигался налегке, - сказал де Лонгвиль. Второй разведчик, которого звали Дьюрэни, добавил: - Они даже не успели остановить повозки. Бандиты устроили засаду и утыкали их стрелами, прежде чем те сообразили, что происходит. Убийцы раздели всех догола, забрали доспехи, оружие и все, что смогли унести. - Сколько, по-вашему, было бандитов? - спросил Кэлис. - Человек двадцать, может быть, больше, - ответил воин из клана Хатониса. - Где они теперь? - вставил Эрик. Не обращая внимания на нарушение субординации, Кэлис кивком велел разведчикам отвечать, и Дьюрэни сказал: - Они скрылись в зарослях. Мы шли по следу около часа, до того места, где они повернули на юг. - Он огляделся. - Нам их никогда не догнать. Они давно могли проскочить позади нас. - Как быть с деревней? - встревожился де Лонгвиль. - Наш гарнизон способен ее удержать, если будет прямая атака. Но, судя по всему, это был отряд наемников, а не обычных грабителей. Если они подберутся к деревне незаметно или обманом заставят открыть им ворота... - Кэлис мгновение помолчал, а потом приказал: - Бобби, возьми шесть человек и скачи туда, предупредить наших. Это все, что мы можем сделать. Потом как можно быстрее догоняй нас. Де Лонгвиль кивнул. - Поедешь со мной, - сказал он Эрику. - И вы тоже, - бросил он остальным пятерым, поворачивая лошадь. Они пришпорили лошадей и поскакали назад, к деревне. Густой дым сказал Эрику, что они опоздали, а с холма он увидел обугленные остатки внешней стены и горящую наблюдательную вышку. Не дожидаясь приказа, Эрик погнал лошадь к пожарищу, громко выкрикивая имена тех крестьян, которых он знал. Через минуту из зарослей выглянул человек. - Тармил! - закричал Эрик. - Что случилось? Тармил, весь измазанный в саже, печально вздохнул: - Те люди, что уехали вчера ночью, утром вернулись, но не одни, еще с какой-то шайкой, и попросили продать им еды. Ваши солдаты отказались, они принялись их уговаривать, клялись, что сразу уедут, обещали хорошо заплатить... - Крестьянин махнул рукой в сторону дороги. - Пока они препирались у южных ворот, вторая шайка перелезла через северную стену и открыла ворота там. Ваши люди пытались драться, но на них набросились с двух сторон и перерезали вмиг. Мы попрятались кто куда, а потом вспыхнул пожар, и бандитам стало не до нас: они были слишком заняты, пытаясь спасти от огня все мало-мальски ценное. - Потом они ушли? Все? Тармил отрицательно покачал головой: - Нет. Кажется, нет. Несколько человек где-то здесь, на холмах. Они взяли двух наших женщин, Финию и Эмбрису, и увели с собой. - Может, они забрали их и уехали? - спросил подъехавший де Лонгвиль. - Они увели женщин в холмы. Де Лонгвиль выругался. - Я же говорил Кэлису... - Он оборвал себя на полуслове. - Давно они ушли и сколько их? - Меньше часа назад, пять или шесть человек, - ответил Тармил. - Рассыпаться, - приказал де Лонгвиль. - Может быть, нам удастся наткнуться на след. Натомби нашел следы большого отряда, уходящие к югу, а Шо Пи - другого, поменьше, ведущие к холмам. Де Лонгвиль приказал бывшему кешийскому легионеру запомнить место и повел людей по второму следу. Проехав совсем немного, они услышали пронзительные крики. Де Лонгвиль отдал приказ спешиться и растянуться цепью. Торопливо стреножив коня, Эрик снял со спины щит и обнажил меч. Справа от него был Ру, слева - Луи де Савона. Они проползли через заросли и от зрелища, открывшегося впереди, Эрика бросило в дрожь. Двое мужчин навалились на двух женщин. Одна пыталась сопротивляться, другая не двигалась. Еще трое мужчин смотрели на это, передавая друг другу вымазанный землей кувшин. Послышался крик боли, и женщина затихла; мужчина поднялся с нее, застегивая штаны. Один из тех, что пили, отставил кувшин и принялся развязывать пояс, но вдруг остановился и, глядя на неподвижное тело, воскликнул: - Боги и демоны, Кулли, болван, ты же ее убил! - Она кусалась, и мне пришлось зажать ей рот. - Дурак, ты ее задушил! - Саджер, она только что сдохла. Валяй, она еще теплая. Эрик разглядел лицо мертвой, и сердце у него остановилось. Это была Эмбриса. На мгновение картина показалась ему до боли знакомой, он словно наяву увидел перед собой Розалину в разодранном платье. Ослепленный яростью, он вскочил и бросился на бандитов. Двое были поглощены спором, но третий начал подниматься. Но он не успел даже встать: одним ударом Эрик снес ему голову. Товарищи Эрика с криками выскочили из зарослей, и четверо оставшихся бандитов схватились за оружие. Эрик метнулся к бандиту по имени Саджер. Тот был вооружен только кинжалом, и когда Эрик налетел на него как посланец смерти в человеческом облике, лицо Саджера исказил страх. Впрочем, он не собирался сдаваться. Он сделал ложный выпад, но Эрик, не обращая внимания на блеск стали, шагнул вперед и ударил его щитом так, что сбил с ног. Свистнул меч. Саджер непроизвольно вскинул руку, пытаясь защититься, но меч Эрика отсек ее и разрубил Саджера от плеча до пояса. Упершись ногой убитому в грудь, Эрик освободил лезвие и обернулся, но все было уже кончено. Оставшиеся бандиты побросали мечи и сняли шлемы в знак того, что сдаются. Взгляд Эрика остановился на Кулли; не помня себя от ярости, он дико взревел и устремился к нему. Де Лонгвиль бросился Эрику наперерез: - Фон Даркмур, возьми себя в руки! Услышав свое имя, Эрик остановился и посмотрел туда, где лежали женщины. Финия, совершенно нагая, не двигалась, и только слабое дрожание губ говорило, что она жива. Тело Эмбрисы от живота до колен было залито кровью. Эрик вновь повернулся к Кулли: - Он умрет. Сейчас. Медленно. - Ты ее знал? - спросил де Лонгвиль. - Да, - ответил Эрик, частью сознания удивляясь, что де Лонгвиль об этом не знает. - Ей было всего четырнадцать. - Они же крестьяне! Мы понятия не имели, что они кому-то принадлежат, - сказал один из пленных. Эрик слепо двинулся на него, но де Лонгвиль его оттолкнул: - Стоять, я приказываю! - И, повернувшись к бандитам, спросил: - Из какого отряда? - Ну, капитан, последнее время мы вроде как сами по себе, - ответил тот, кого звали Кулли. - Это вы ограбили караван в полудне езды к северу? Кулли обнажил в ухмылке черные сломанные зубы: - К чему все валить на нас, капитан? Это неправильно. Там было еще шесть или семь человек. Они были заодно с теми людьми, что хотели напасть на этот форт. Жирный мужик повел их, у него еще такой большой чалый конь. - Зила, - сказал де Лонгвиль. - Однажды я с ним еще посчитаюсь. - А мы смотрели из зарослей, и когда они ушли, решили подобрать, что осталось, - продолжал Кулли. - Из горящего дома выскочили эти две бабы, и мы подумали, что не грех немного и позабавиться. - Он кивнул в сторону лежащей без чувств Финии и мертвой Эмбрисы. - Мы не хотели жестокости, но нашли только этих двух, а нас было пятеро. Капитан, если эти девчонки ваши, мы заплатим вам золотом, и покончим на этом. Мы согласны даже забыть о тех двух парнях, которых вы зарубили. Одна баба подохла, но двое за одну - более чем справедливо. А этой дайте пару часов отдохнуть, и она обслужит и вас всех, и нас троих в придачу. - На колени! - приказал де Лонгвиль. Бигто, Натомби и Луи схватили бандитов и бросили их на колени. - Дайте мне этого, - сказал Эрик, мечом показывая на Кулли. - Я подвешу его над муравейником мордой вниз и буду смотреть, как он подыхает. Де Лонгвиль развернулся и изо всех сил ударил Эрика по лицу. Он неожиданности Эрик пошатнулся и едва не упал, а когда в глазах у него прояснилось, он увидел, что де Лонгвиль зашел за спину первому бандиту. Экономным движением он вытащил кинжал, схватил мужчину за волосы, задрал ему голову и одним взмахом перерезал горло. Остальные двое попытались подняться, но Бигто и Луи держали их крепко. Они умерли прежде, чем Эрик успел открыть рот. Подойдя к телу Кулли, он поглядел на де Лонгвиля, и тот приказал: - Позаботься о женщинах. - И, видя, что Эрик колеблется, властно прикрикнул: - Быстро! Эрик и Ру подошли к Финии. Ее глаза невидяще смотрели в небо. Когда они склонились над ней, в них впервые появилось осмысленное выражение, и она прошептала: - Неужели все это кончилось? Эрик молча кивнул, а Ру снял свой плащ, прикрыл ее и помог ей подняться. Ее всю трясло; посмотрев на Эмбрису, она сказала: - Я говорила ей, чтобы она делала все, что они скажут. Но она царапалась и кусалась. Она кричала и плакала, и нос у нее был забит. Когда ей зажали рот, она задохнулась. Кивком головы Эрик велел Ру отвести Финию к лошадям, а сам, сняв с себя плащ, обернул им Эмбрису и, подняв ее на руки, покачал, словно она спала. - Теперь ты никогда не найдешь себе богатого мужа, - тихо сказал он. Вернувшись к лошадям, Эрик увидел, что его лошадь держит под уздцы де Лонгвиль. Он передал ему тело Эмбрисы, вскочил в седло и снова взял труп у де Лонгвиля. Когда сержант садился на свою лошадь, Эрик сказал: - Они слишком легко отделались. - Знаю, - ответил де Лонгвиль. - Они должны были умереть на медленном огне. - Согласен, но я не хочу никого заставлять страдать. - Почему? Неужели вас волнует, что случится с таким дерьмом? Де Лонгвиль подъехал вплотную к Эрику: - Меня не волнует, что случится с таким дерьмом. Ты мог бы отрезать у них по кусочку в неделю, и мне было бы плевать на их вопли. Но вот то, что произошло бы потом с тобой, Эрик, меня очень волнует. - Не дожидаясь ответа, он отъехал и приказал: - В галоп! Мы должны догнать капитана. Всю дорогу Эрик размышлял над тем, что сказал ему де Лонгвиль. Он так и не понял, что тот имел в виду, но был очень встревожен его словами. До лагеря они добрались уже в темноте, и, заслышав стук копыт, часовой громко окликнул их: - Кто идет? - Молодец, - похвалил его усталый де Лонгвиль. - А теперь быстро опускай мост, иначе я оторву тебе уши. Не узнать его голос было невозможно, и часовые без лишних слов перекинули мост через ров, окружающий лагерь. Подковы прогремели по дереву и железу, а навстречу отряду уже шел Кэлис. - Зила объединился с бандитами, - скупо доложил де Лонгвиль. - Они спалили деревню. Потом они ушли, но не все. - Он взглянул на Эрика. - Пять человек задержались. Они убили девушку, а мы - их. Кэлис кивнул и жестом пригласил де Лонгвиля в командирскую палатку. Эрик взял поводья его лошади и повел вместе с остальными к загону. Больше часа у него ушло на то, чтобы вычистить и остудить лошадей, сменить подстилки и задать свежего корму. Каждое движение давалось с трудом, ныла каждая косточка, и Эрик знал, что это не простая усталость. Чтобы убить человека, нужно не так уж много усилий. По пути к палатке он вспоминал сегодняшний день. Первый человек, которого он убил, был всего лишь препятствием на дороге. Он вовсе не старался его обезглавить, просто хотел смахнуть в сторону. Луи потом говорил что-то насчет того, какой это был страшный удар, так же как и удар, которым он рассек Саджера, но Эрик думал об этом как-то отстраненно, как будто сражался кто-то другой. Еще он мог отчетливо вспомнить запахи: чад горящей деревни, дым костра на поляне, вонь пота, железный привкус крови во рту и запах страха. Он чувствовал, как отдается в руке каждый удар, и слышал грохот собственной крови в висках, но все это казалось каким-то далеким, почти исчезающим, и Эрик никак не мог собрать воедино все, что произошло. Он знал, что хотел замучить убийцу Эмбрисы. Он хотел, чтобы тот испытал боль в тысячу раз сильнее ее боли, но теперь он умер, отделавшись минутным страданием. Если верить Бигто, его будет судить Богиня Смерти, но что бы там ни было, в этой жизни он уже не испытает боли. Возможно, де Лонгвиль был прав. Эрик подумал, что сейчас страдает только он сам, и мысль об этом была одновременно печальной и раздражающей. Эрик подошел к палатке и увидел, что Ру заканчивает укреплять ту секцию, которую должен был поставить он, Эрик. - Спасибо, - сказал Эрик, исподлобья глядя на Ру. - Просто я подумал, что ты и так тратишь слишком много времени, ухаживая за моей лошадью, - сказал Ру. - И за моей, - добавил Бигго. - И вообще за всеми лошадьми, - подвел итог Луи. - Послушайте, вам не кажется, что мы должны платить этому парню за то, что он берет на себя наши обязанности? Эрик посмотрел на Луи и с удивлением встретил теплый открытый взгляд обычно вспыльчивого и высокомерного родезанца. - Это уж точно, - согласился Бигто. - Хотя проще, мне представляется, взять на себя его часть работы по разворачиванию лагеря, как сегодня. - Я сам в состоянии справиться со своими обязанностями, - ответил Эрик. - Мне не нужны няньки, и никто не должен делать мою работу вместо меня. - Он сам поразился, как раздраженно звучит его голос, и внезапно понял, что очень рассержен. Бигго протянул руку через узкий проход, разделяющий три спальных места с каждой стороны палатки, и сказал: - Дружище, не кипятись. Дело в том, что ты и так делаешь больше, чем должен. Все молчат и никто не признается, что для нашей кучки головорезов ты стал конюхмастером. При слове "головорез" перед глазами Эрика возник де Лонгвиль, перерезающий горло бандитам, и он неожиданно ощутил тошноту и жар, словно при лихорадке. На мгновение прикрыв глаза, Эрик пробормотал: - Спасибо вам. Я знаю, вы хотели как лучше... - Он чуть помолчал, потом выпрямился настолько, насколько позволял низкий потолок палатки, и вышел. - Я скоро вернусь. Мне надо отдышаться. - Через два часа заступаем в караул, - крикнул вслед ему Ру. Шагая по лагерю, Эрик старался унять тошноту. Он чувствовал себя так, будто бы отравился, и еле успел добежать до отхожего места. В желудке жгло как огнем. Эрик склонился над сточной канавой, и его вырвало. Потом еще раз. И еще. Ему казалось, что из него вылетает пламя. Когда наконец его немного отпустило, он чувствовал себя совсем обессиленным. У ближайшего ручья он умылся, а потом поплелся туда, где у костра сидел Оуэн Грейлок с большой плошкой тушеных овощей и краюхой хлеба в руках. Хотя его только что вырвало, едва учуяв запах еды, Эрик почувствовал страшный голод. Он схватил деревянную плошку и зачерпнул ею прямо из котла, погрузив туда, к ужасу Грейлока, руки. - Осторожно! - крикнул Оуэн. - Боги, ты же обваришься. Эрик поднес плошку к губам, сделал шумный глоток и, утирая губы, сказал: - Жар мне не вредит. У кузнечного меха я к нему привык. Наоборот, мне вредит холод. Оуэн рассмеялся. - Проголодался? Вместо ответа Эрик отломил себе большой кусок хлеба. - Не могли бы мы немного поболтать? Оуэн жестом предложил Эрику сесть рядом. Поблизости никого не было, если не считать двух дежурных по кухне, которые были заняты уборкой и подготовкой к приготовлению завтрака. - С чего прикажешь начать? - сказал Оуэн. - Мне хотелось послушать, как вы сюда попали, но сначала можно у вас кое-что спросить? - Валяй. - Когда вы убивали людей, то что потом чувствовали? Оуэн надул щеки и с шумом выпустил воздух. - Непростой вопрос. - С минуту он помолчал, затем сказал: - Эрик, мне приходилось убивать людей, как правило, в двух ситуациях. Как мечмастер своего лорда, я приводил в исполнение смертные приговоры, и мне пришлось повесить не одного человека. Каждый раз это бывало по-разному, но легко - никогда. И еще многое зависело от того, кто это был. Убийцы, насильники, разбойники, они... Я, пожалуй, не чувствовал ничего особенного, может быть, лишь облегчение, когда все кончалось. Но когда случай был сомнительный, вроде того, как вышло с тобой, тогда это было весьма неприятное занятие. Я чувствовал себя как после долгой-долгой горячей бани. Впрочем, это бывало редко. Ну а в бою все происходит очень стремительно, тем более что ты обычно чересчур занят тем, как уцелеть самому, и тебе некогда задумываться о переживаниях. Такой ответ тебя устраивает? Эрик кивнул, чавкая овощами. - Отчасти. А вам никогда не хотелось видеть, как человек мучается? Оуэн задумчиво почесал затылок. - Пожалуй, нет. Кое-кого я действительно хотел видеть мертвым, но его мучения? Нет. - Сегодня со мной случилось именно это. - Эрик рассказал Оуэну про Эмбрису и про то, как он хотел предать ее убийцу долгой, медленной, страшной смерти. Закончив рассказ, он добавил: - А потом меня так прошибло, едва добежал. Пронесло, да еще и вырвало. А теперь я сижу здесь, и ем как ни в чем не бывало. - Ярость творит с человеком странные вещи, - сказал Оуэн. - Боюсь, тебе будет неприятно это услышать, но я знал только двух человек, которые испытывали те ощущения, о которых ты мне рассказал, - это твой отец и... Стефан. Эрик покачал головой и невесело рассмеялся. - Вы правы, мне было неприятно это услышать. - Твой отец бывал таким в гневе. В приступе ярости он желал видеть своего врага униженным и страдающим от боли, а не мертвым. Но это случалось редко, и только если он очень злился. - Голос упал почти до шепота. - Стефан был гораздо хуже. Он действительно наслаждался, глядя, как люди страдают. Он... его это возбуждало. Твоему отцу пришлось раздать немало денег тем, чьих дочерей он... избил. - А Манфред? Оуэн пожал плечами. - Учитывая, кто его родители, он достаточно приличный малый. Он бы тебе понравился, познакомься вы ближе, но это вряд ли произойдет. - Оуэн внимательно посмотрел на Эрика и добавил: - Я знаю тебя, Эрик, очень давно, еще с твоего детства. В тебе есть многое от отца, но в твоих жилах течет не только его кровь. Твоя мать бывала жестокой, но никогда - подлой. Она не стала бы мучить людей ради удовольствия. А в Стефане смешалось самое худшее и от отца, и от матери. - Он помолчал. - Мне кажется, я понимаю, почему тебе хотелось поступить жестоко с тем, кто убил эту девушку. Она ведь нравилась тебе, не так ли? - Немного, - улыбнулся Эрик. - Она пыталась заманить меня к себе в постель, чтобы стать женой деревенского кузнеца. - Он с сожалением покачал головой. - Это было так очевидно, и ее уловки были такими наивны