эйтар приблизился к Макросу и, сверля его взглядом, недоверчиво спросил: - Откуда тебе это известно? Губы Макроса тронула насмешливая улыбка. - Разве ты не помнишь, что однажды мне уже доводилось участвовать в заседании вашего совета? Помнится, это было еще во времена твоего отца. Тэйтар изменился в лице. Он всплеснул руками и с усилием произнес: - Так это ты?! - Да, я. Хотя теперь я ношу иное имя. Тэйтар все еще не мог прийти в себя от пережитого потрясения. - Но это... просто непостижимо. Никогда бы не поверил, что такое возможно! Ведь с тех пор минуло столько веков! Макрос с улыбкой возразил: - И невозможное порой становится осуществимым. - При этом он выразительно взглянул на Агларанну и Томаса. Королева медленно опустилась на трон. Щеки ей слегка порозовели. - Ты - великий волшебник? - спросила она, стараясь скрыть охватившее ее смущение. - Многие считают меня таковым, хотя доверять молве можно далеко не во всем. Склонны ли вы прислушаться к моим советам, королева? Агларанна вопросительно взглянула на Тэйтара. Советник наклонил голову и проговорил: - Много веков тому назад человек этот пришел к нам на помощь. Мне трудно до конца поверить в то, что он все еще жив и по-прежнему полон сил. Он оказал огромную услугу нашим отцам. Поверим ему и мы! - Что же ты посоветуешь нам, волшебник? - спросила Агларанна. - Цуранийские маги с помощью своего искусства давно обнаружили места расположения ваших сторожевых постов. Теперь неприятелю известно, где прячется каждый часовой. Уничтожив их перед рассветом, они двинутся на вас двумя колоннами, которые врежутся в ваши леса, словно бычьи рога. Как только вы вступите в бой с ними, цурани пошлют в центр сражения, туда, где ваша оборона будет наиболее слабой, подвластных им существ, которых они называют чо-джайны. Вам еще не случалось видеть их, но присутствующий здесь гном может поведать о том, как они свирепы и неустрашимы в бою. Долган выступил вперед. - О да, миледи! - с чувством проговорил он. -- Эти создания не ведают страха и устали. Они дерутся в темноте с отвагой и ловкостью, коей позавидовали бы многие из гномов! Я подумал было, что они - обитатели горных недр. Макрос сказал: - Так оно и есть. На своей планете они живут в гигантских муравейниках. Но, повинуясь приказу императора Цурануани, они покинули свои жилища, чтобы помочь завоевать Мидкемию. Они явились сюда во множестве и уже готовятся к завтрашнему нападению вдали от ваших сторожевых постов. Цурани измотаны вашими непрерывными атаками и намерены положить им конец. Их магам удалось вызнать многие из ревностно хранимых вами секретов Эльвандара. Они знают, что стоит им завладеть центром эльфийских лесов, и жители их перестанут представлять для них угрозу. Томас нахмурился и резко отчеканил: - Тогда мы отступим и станем обороняться на подступах к центру леса. Макрос покачал головой: - Но ведь это только начало их наступательной операции! Они недаром доставили сюда своих чародеев. Те смогут провести воинов сквозь лесные заросли так, что вам и вашим волшебникам не удастся ни остановить, ни даже обнаружить их. И в скором времени солдаты противника во множестве окажутся здесь, в самом сердце Эльвандара. - Значит, нам придется встретить их здесь и принять смерть, защищая свои святыни. - Агларанна гордо вскинула голову. - Смелое решение, миледи! Но вам не обойтись без моей помощи. Долган с сомнением взглянул на щуплого, узкоплечего волшебника. - Не слишком ли ты самонадеян? Чем ты сможешь помочь нам? Макрос поднялся со скамьи. - Многим. Впрочем, потерпи до завтра, друг гном. Ты все увидишь своими глазами. Битва будет жаркой, и душам многих из ваших отважных воинов суждено еще до полудня устремиться к Благословенным островам. Но, если мы будем сражаться мужественно и неутомимо, победа достанется нам. Томас с удивлением взглянул на волшебника. - Ты говоришь так, будто тебе уже довелось однажды видеть и пережить все это. Макрос улыбнулся. - Ты можешь не верить мне, Томас из Крайди, но именно так все и обстоит! - Повернувшись к остальным, он взмахнул своим посохом и воскликнул: - Готовьтесь к завтрашней битве! Я не оставлю вас! - Он почтительно поклонился королеве. - Не найдется ли в вашем дворце местечка, где я мог бы отдохнуть? Агларанна обратилась к юноше-эльфу, который привел волшебника в тронный зал: - Отведи его в покои для гостей. Пусть ему подадут все, что он пожелает. Макрос снова поклонился и последовал за своим провожатым. Члены совета переглянулись между собой. Никто из них не решался нарушить воцарившееся в зале молчание. Томас сжал ладонью рукоятку своего меча и отрывисто проговорил: - Что ж, будем готовиться к битве! На исходе ночи королева Агларанна стояла одна в огромном тронном зале, опираясь рукой о резную спинку своего трона. В тусклом мерцании разноцветных светильников-листьев ее волосы переливались золотистыми искрами. Перед мысленным взором королевы проносились картины давнего прошлого, перемежаясь с событиями последних дней. - Ищете ответы в минувшем, миледи? Агларанна обернулась. Посреди зала стоял волшебник с посохом в руке. Поклонившись, он приблизился и встал подле нее. - Тебе удалось прочесть мои мысли, колдун? - Нет, королева. Но я умею видеть многое, что скрыто от других. На душе у вас тяжело и тревожно. - Макрос с улыбкой покачал головой. - И тебе ведомо отчего? Макрос негромко рассмеялся. - Вне всякого сомнения! И я пришел, чтобы поговорить с вами о том, что гнетет вас. - Зачем тебе это, колдун? И что за роль ты стремишься сыграть в моей судьбе и в жизни моего народа? Макрос задумчиво взглянул на огни Эльвандара. - Всего лишь роль советчика и утешителя. За нее обычно берутся очень многие. - Но ты, похоже, знаешь ее лучше, чем другие. - Возможно. Некоторые, подобно мне, наделены способностью видеть то, что остается скрытым для всех остальных. - Зачем ты пришел к нам? - Потому что так было нужно. Без моей помощи Эльвандар может пасть, а этого допустить нельзя. Это противоречило бы законам высшего порядка, которым я подчиняюсь. - Останешься ли ты с нами после окончания этой битвы? - Нет. Долг повелевает мне покинуть вас и отправиться в другие места. Но я вернусь сюда, когда вы снова будете нуждаться в моей помощи. - Когда это произойдет? - Я не могу поведать вам об этом. - Но это случится скоро? - Да, довольно скоро. Хотя ждать моего прихода вам придется долго. - Ты говоришь загадками. Губы Макроса раздвинулись в насмешливой полуулыбке. - А разве вся наша жизнь- не загадка? Ответы на вопросы, которые она ставит, знают лишь всемогущие боги. По их воле судьбы, тела и души многих из смертных в скором времени подвергнутся всяческим превращениям. - Томас? - взволнованно прошептала королева, заглянув в бездонные глаза волшебника. - Он - в гораздо большей степени, чем все другие. Но перемен не избежит никто из переживших эти смутные времена. - Кем же он станет? -А кем бы вы сами хотели видеть его? Вопрос волшебника застал королеву врасплох. Она беспомощно взглянула в его глубоко посаженные черные глаза. Макрос положил ладонь ей на плечо. Тепло его руки подействовало на нее успокаивающе. Уверенность, исходившая от волшебника, передалась и ей. Вздохнув, Агларанна проговорила: - Я должна превыше всего на свете ставить благо моих подданных. Я обязана печься только о них. Но... стоит мне увидеть Томаса, и все мое существо охватывает любовное томление, которое мне так трудно побороть... Одиночество тяготит меня, колдун! Я так хочу, чтобы рядом со мной находился кто-то, подобный Томасу! Он красив, властен и силен и так походит на моего покойного господина! Но я страшусь союза с ним. Ведь стоит мне произнести слова клятвы, и он получит право повелевать мною, а значит, и всем моим народом! Но старейшины не допустят этого! Эльфы больше никогда не покорятся власти валкеру! Макрос взглянул на королеву с мягкой, сочувственной улыбкой. - Несмотря на глубину моих волшебных познаний, многое из того, что выходит за пределы нашей бренной реальности, остается для меня сокрытым. Но знайте одно: превращение, которому подвергается Томас, восходит к магии столь высокого уровня, что приемы ее и способы их воплощения выходят далеко за пределы нашего понимания. По воле обстоятельств два существа, во всем отличные друг от друга и разделенные во времени десятками веков, оказались таинственно и непостижимо связаны между собой и скоро станут единым целым. Свершающаяся на наших глазах перемена затронула не только Томаса, но и валкеру. Сливаясь воедино, их души, их тела, мысли и чувства преображаются до неузнаваемости. Томас облачен в доспехи Ашен-Шугара, последнего из повелителей драконов. Когда над миром бушевали Войны Хаоса, он один из всего своего племени остался жив, потому что мыслил и чувствовал иначе, чем остальные. - Неужто ты хочешь сказать, что на него, - едва слышно проговорила королева, глядя на Макроса расширившимися от изумления глазами, - оказали влияние мысли и чувства Томаса? Волшебник усмехнулся. - Не ломайте над этим голову, миледи, не то она у вас пойдет кругом. О подобного рода парадоксах лучше не размышлять вовсе, если хотите сохранить свой рассудок здравым и ясным. Ашен-Шугар, в отличие от своих собратий, понял, в чем состоял его долг. Он решил спасти этот мир от гибели. Агларанна вгляделась в смуглое лицо волшебника. Он улыбнулся ей ласковой, безмятежной улыбкой. - Тебе удалось проникнуть в тайны далекого прошлого, колдун, - прошептала она. - Ты наверняка знаешь об этом мире больше, чем кто-либо иной из ныне живущих в нем. - Мои познания и возможности и впрямь велики, миледи... - Он пожал плечами, окинул взглядом тронный зал и заговорил медленно и неторопливо, словно беседуя с самим собой: - Скоро для Томаса настанет час великого испытания. Не знаю, чем оно ознаменуется. Но мне известно, что любовь, которую он питает к вам и вашему народу, до сих пор помогала ему, крайдийскому мальчишке, преодолевать в своей душе влияние самого сильного, властного и жестокого представителя самой сильной, жестокой и властной из рас, когда-либо населявших Мидкемию. А чары ваших эльфийских волшебников смягчают и врачуют боль, которую доставляет ему та мучительная раздвоенность, что сопутствует происходящим в нем переменам. Агларанна удивленно вскинула брови. - Так тебе известно и это? Он весело рассмеялся. - Леди, мне тоже не чуждо некоторое тщеславие. Вы напрасно надеялись, что о неустанных трудах ваших лесных чародеев известно лишь немногим из обитателей Эльвандара. Знайте же, что от взора моего доселе не укрылось ни одно из волшебных деяний, свершающихся на этой планете. Впрочем, я не могу не одобрить ваши действия. Возможно, лишь благодаря им чаша весов в итоге склонится в пользу Томаса. - В самых потаенных глубинах моей души, - сказала Агларанна, - я лелею надежду на то, что однажды он станет моим господином и займет место моего супруга, с которым нас столь рано разлучила немилосердная судьба. Возможно ли это, колдун? - Да. Если только он останется жив. Ведь в решительный миг испытания, которому подвергнутся Томас и Ашен-Шугар, оба они могут погибнуть. Но если Томас переживет эти скорбные, великие и страшные мгновения, исполненные величайшей опасности и безудержного восторга, вы обретете в нем того, к кому устремлены теперь все ваши тайные помыслы. Теперь я приподниму перед вами завесу будущего. Я открою вам то, что до сей поры было ведомо лишь всемогущим богам и мне, недостойному. Оставшись подле вас, Томас сможет стать мудрым и великодушным правителем подвластной вам страны, если у него хватит сил преодолеть темные и мрачные устремления, коими охвачена его душа. А в этом ему должны помочь оставшиеся неизменными человеческие свойства его натуры. Но стоит вам отторгнуть его от себя, и Королевство, так же как и все вольные народы Запада, постигнет страшная участь. В глазах Агларанны застыл невысказанный вопрос. Поняв ее без слов. Макрос кивнул и продолжил: - Я не могу заглянуть в столь далекое будущее, миледи. Но мне известно, что если темные, мрачные силы, проникшие в душу Томаса, возьмут над ним верх, он станет чудовищем, которое необходимо будет уничтожить. Те, кто видел, как меняется его облик во время сражений, как злоба и нечеловеческая ярость искажают тонкие, благородные черты его лица, столкнулись лишь с внешним проявлением той огромной разрушительной силы, что таится в недрах его существа. Этой силы вам следует опасаться, королева, ибо, если он и преодолеет в себе влияние валкеру, то, будучи изгнан вами из Эльвандара, рискует поддаться свойственным всем людям мстительности, ревности и злобе. Ответьте мне, что произойдет, если Томас, принужденный покинуть Эльвандар, поднимет знамя дракона в Северных землях? С лица королевы сбежали краски. Она едва слышно прошептала: - К нему примкнут моррелы. - Вот именно, миледи! Под этим знаменем соберутся двадцать тысяч темных братьев, а кроме них - сотня тысяч гоблинов и множество человеческих существ, прирожденных злодеев, чьи мрачные души жаждут хаоса, крови и разрушений. Под командованием того, кому с готовностью подчиняются даже войска вашего величества, весь этот сброд превратится в мощную, непобедимую армию. - Значит, ты советуешь мне оставить его здесь? - А уж это вам решать, милостивая леди. Я могу лишь предсказать последствия того или иного вашего шага, объяснив, сколь многое зависит от сделанного вами выбора. Королева подошла к одному из просветов в ветвях, оплетавших тронный зал со всех четырех сторон. В овальном отверстии, обрамленном нежными листьями плюща, виднелись высокие деревья Эльвандара. Густая трава, устилавшая просторные поляны, казалась золотисто-розовой в отблесках едва занимавшейся зари, которую лесные птицы встречали звонким и радостным щебетом. Агларанна приняла решение. Она обернулась, чтобы поблагодарить волшебника за его мудрые советы, но он уже ушел, оставив ее одну в огромном тронном зале. На рассвете цурани, как и предсказывал Макрос, предприняли массированную атаку на Эльвандар. С двух флангов на войска эльфов и гномов надвигались колонны вражеских солдат, а основной удар готовились принять на себя чо-джайны, многочисленные отряды которых переправились через реку вслед за воинами и заняли центральную позицию в стане наступавших. Несколько десятков лучников, которых Томас выслал навстречу вражескому войску, медленно отступали в глубь леса, заманивая противника к расположению своих частей. Их подхода ожидали выстроившиеся в боевом порядке пятнадцать сотен подданных Агларанны и гномов из Серых Башен. Они готовились противостоять шеститысячной армии захватчиков и их искусным магам. В течение долгого времени над поляной, у края которой Томас выстроил свои войска, царила зловещая тишина, но вот невдалеке послышались крики нескольких цурани, сраженных эльфийскими стрелами, и вскоре разведчики-эльфы, стремительно промчавшись по поляне, заняли свои места в строю. Меж стволов деревьев замелькали разноцветные доспехи цуранийских солдат. Томас поднял над головой свой золотой меч, готовясь отдать приказ о наступлении, но вдруг с высокого балкона королевского дворца, откуда за происходившим наблюдали Агларанна и Макрос, раздался властный окрик: -Жди! Волшебник указал своим посохом на вражеское войско, занявшее просторную поляну и выстроившееся в боевом порядке. Офицеры-цурани, видя, как малочисленна армия лесных жителей и гномов, готовившаяся дать им отпор, с гордостью оглядывали ряды своих воинов. Они заранее торжествовали победу. Томас с изумлением смотрел на гигантских насекомых, по виду мало чем отличавшихся от муравьев. Те беспрекословно подчинялись приказам командиров и вели себя как вполне разумные существа. В тонких передних лапах они сжимали боевые щиты и мечи. Доспехи им заменяли прочные блестящие панцири. И снова над поляной прозвучал голос Макроса: -Жди! Томас оглянулся назад. Волшебник поднял посох над головой и стал размахивать им, описывая в воздухе большие круги. Томас со все возраставшим недоумением следил за этими странными действиями чародея. Внезапно из лесной чащи выпорхнула огромная сова. Она пролетела над самой головой Томаса, едва не задев его шлем мягкими крыльями, и устремилась к рядам вражеской армии. В следующее мгновение хищная птица набросилась на одного из цуранийских воинов. Солдат издал вопль боли и ужаса. Мощными ударами своих огромных когтей сова вырвала его глаза из орбит. По щекам ослепшего цурани заструилась кровь. Из всех уголков огромного эльфийского леса на поляну слетались стаи птиц. Вскоре их пронзительные крики и хлопанье крыльев заглушили даже истошные вопли цуранийских воинов, подвергшихся столь неожиданной и яростной атаке с воздуха. Тысячи и тысячи пернатых обитателей Эльвандара - от крошечных колибри до огромных орлов - спешили на помощь защитникам священного леса. Некоторые из вражеских воинов бросились в бегство, спасаясь от клювов и когтей, раздиравших их лица и обнаженные руки. Под этим натиском дрогнули даже ряды неустрашимых чо-джайнов, огромные глаза которых являли собой удобные мишени для нападавших. Повинуясь приказу Томаса, эльфийские лучники стали посылать свои меткие стрелы вдогонку отступавшему врагу. Офицеры-цурани, воздевая над головами мечи, призывали своих воинов остановиться и дать отпор нападавшим. Многие из солдат, повинуясь этим приказам, стали разить своими острыми мечами круживших над их головами пернатых воителей. Но количество птиц, устремившихся в атаку на захватчиков, все возрастало. Из чащи леса на поляну вылетали все новые и новые их стаи. Внезапно над полем сражения пронесся резкий свистящий звук. Заслышав его, цуранийские воины замерли и оглянулись назад. Все птицы, за секунду до этого с невиданной яростью нападавшие на врагов, взмыли вверх, словно подброшенные в воздух чьей-то невидимой гигантской рукой. Томас оглядел ряды нападавших. Среди воинов он заметил нескольких черноризцев. Те помогли офицерам в считанные минуты восстановить боевой порядок армии. Отряды цурани перегруппировались, не обращая ни малейшего внимания на раненых и убитых, чьи тела устилали землю. Между тем огромная стая лесных птиц, покружив в воздухе, снова устремилась вниз, на вражеское войско. Но внезапно над рядами цурани поднялся широкий огненно-красный щит, сверкавший и искрившийся в неподвижном воздухе, словно десятки застывших, переплетенных между собой молний. Ударяясь об эту неожиданно вставшую перед ними преграду, птицы падали наземь бездыханными. Их оперение вспыхивало и тлело, наполняя воздух удушливым запахом гари. Наконечники эльфийских стрел, коснувшись магического щита, плавились и превращались в комки раскаленного свинца и стали, падавшие в густую траву. Томас приказал лучникам прекратить обстрел вражеских позиций и обернулся назад. Макрос, все так же наблюдавший за ходом сражения с балкона дворца, снова крикнул ему: - Жди! Он взмахнул своим посохом, и птицы, покружив над поляной, полетели назад в лесную чащу. Макрос направил посох на волшебный щит, под которым цурани чувствовали себя в полной безопасности. Узкий золотистый луч, вырвавшись из острия посоха, пронзил магический купол и уперся в грудь одного из шестерых чародеев, облаченных в черные балахоны. Тот покачнулся и рухнул на землю. Солдаты, видевшие это, разразились криками ярости и ужаса. Оставшиеся в живых черноризцы впервые за все время сражения обратили внимание на невысокого, щуплого мужчину средних лет, стоявшего на балконе в значительном отдалении от места боя. Из стана цурани ко дворцу неожиданно полетели десятки синевато-фиолетовых огненных шаров, осыпавших все окрест ярчайшими искрами. - Агларанна! - в ужасе закричал Томас. Он зажмурился, чтобы не видеть, как королева эльфов и Макрос будут сражены этими смертоносными снарядами. Томас не сомневался, что огненные шары дотла испепелят даже огромный дворец королевы. Но когда он открыл глаза, Агларанна и Макрос по-прежнему стояли на балконе. Оба они были невредимы. Последний из шаров, ударившись о перила балкона, рассыпался снопом разноцветных искр, тотчас же погасших в воздухе. Макрос снова ткнул концом своего посоха в сторону цуранийских отрядов. Золотистый луч пробил поверхность огненного купола и поразил насмерть еще одного из чародеев. Остальные четверо со злобой и ужасом взглянули на Макроса. Их объединенных усилий явно недоставало, чтобы одолеть этого могущественного волшебника. Новые и новые огненные снаряды, направляемые ими на Макроса и королеву, разбивались о невидимый барьер, которым чародей оградил себя и Агларанну. Но вот Макрос снова поднял свой посох. Не дожидаясь очередного смертоносного удара, цуранийские маги вынули из карманов черных сутан волшебные амулеты. Через несколько мгновений каждого из них окутало серебристое сияние, и они исчезли. Кивнув Томасу, Макрос взмахнул своим посохом и крикнул: - Вперед! Томас подал сигнал к атаке. В воздухе тотчас же замелькали стрелы. Следом за лучниками на врага двинулись воины, вооруженные мечами и пиками. Цурани, еще не пришедшие в себя после нападения птиц и бегства с поля боя оставшихся в живых черноризцев, все же смогли дать наступавшим решительный отпор. Они отражали удары мечей и копий со свирепостью одержимых, не боявшихся смерти. Сотни их были растерзаны когтями пернатых воителей, жизнь многих оборвали эльфийские стрелы, но численность их войска все же превосходила размеры армии эльфов и гномов не менее чем втрое. Томасом снова овладела ослепляющая ярость. Теперь, как всякий раз во время сражений, он оказался во власти лишь одного желания - сеять вокруг себя смерть. Его огромный меч крушил щиты и шлемы цуранийских воинов, сносил головы чо-джайнов, пронзал разноцветные доспехи и жесткие синевато-черные панцири. Не ведая усталости и страха, он продвигался вперед, оставляя по обе стороны от себя горы трупов и корчившихся в лужах крови раненых. Но несмотря на все усилия Томаса и сражавшихся бок о бок с ним отважных гномов и ловких, увертливых эльфов, цурани постепенно оттеснили их к краю поляны. Вражеские отряды неуклонно продвигались в глубь леса, к самому сердцу Эльвандара. Томас приказал своим воинам отступить. Между его армией и атаковавшими войсками цурани образовалось свободное пространство шириной в несколько ярдов. Внезапно тишину прорезал голос Макроса. Назад! - крикнул волшебник. Томас взмахнул мечом, и все эльфы и гномы бегом бросились в лесную чащу. Цурани, неожидавшие, что противник предпримет столь стремительное отступление, на несколько мгновений задержались у края поляны. Затем офицеры приказали своим отрядам продвигаться вперед, и солдаты в разноцветных доспехах пустились вдогонку за эльфами и гномами. Внезапно земля под ними дрогнула, и в воздухе послышался зловещий гул. Все замерли. На лицах цурани отразились растерянность и испуг. Через несколько мгновений огромные деревья зашатались, и пласт земли в том месте, где стояли несколько десятков вражеских воинов, резко взметнулся вверх, словно поднятый рукой исполина. Цураци с пронзительными воплями попадали, сбив с ног стоявших неподалеку товарищей. Повсюду, где находились цурани, земля разверзалась, во множестве поглощая вражеских солдат, и вздыбливалась, опрокидывая целые отряды. Объятые мистическим ужасом, чувством куда более сильным и властным, чем простая боязнь смерти, неприятельские воины бросились бежать из этого гиблого места, где им противостояла сама земля. В считанные минуты огромная поляна и прилегавшие к ней заросли опустели. На поле боя остались лишь убитые и раненые. Издалека все еще раздавались истошные вопли перепуганных насмерть цурани. Но они звучали все глуше, по мере того как воины-захватчики приближались к берегу реки. Томас устало вздохнул и опустил голову. Руки его были обагрены кровью. - Все кончено, - сказал он собравшимся возле него воинам. Эльфы и гномы ответили на это приветственными криками, но голоса их звучали приглушенно, а лица оставались сумрачными. Все понимали, что, если бы не помощь волшебных сил, их армия еще до полудня была бы разбита наголову. Томас кивнул Калину и Долгану и побрел ко дворцу. Принц эльфов приказал своим воинам догнать, и уничтожить отступавших вражеских солдат, оказать помощь раненым и похоронить убитых. Томас прошел в свою тесную спальню и опустился на низкую кровать. Он прислонил к стене огромный золотой меч с белой рукояткой и круглый боевой щит. Закрыв глаза, он снова оказался во власти преследовавших его видений. По небу от края до края метались огненные вихри. Ашен-Шугар, сидя на могучей спине Шуруги, смотрел ввысь. В пространственно-временной ткани Вселенной одна за другой появлялись огромные прорехи. Внезапно Шуруга, издав боевой клич, расправил огромные крылья. Ашен-Шугар напряг зрение. Ему не без труда удалось разглядеть на фоне вспышек молний и огненных водоворотов Друкен-Корина верхом на аспидно-черном драконе. Ашен-Шугар воздел над головой золотой меч. Глаза его заклятого врага расширились от ужаса. Правитель Орлиных Гор послал своего золотого дракона навстречу противнику. Шуруга, изрыгая из разверстой пасти дым и пламя, понесся ввысь и с яростью набросился на черного собрата. Взмахнув мечом, Ашен-Шугар рассек надвое щит Друкен-Корина с изображенной на нем оскаленной пастью тигра. Его нисколько не удивила та легкость, с какой золотой клинок разбил некогда прочный щит противника. Ведь Друкен-Корин отдал почти все свои силы тому хаосу, что воцарился в небесах. Он утратил свое могущество, и Ашен-Шугару без труда удалось расправиться с ним. Он смотрел, как тело Друкен-Корина, последнего из его братьев, ударилось о землю. Соскользнув со спины Шуруги, он предоставил ему докончить поединок с черным драконом, а сам устремился вниз вслед за поверженным врагом. В изломанном теле Друкен-Корина еще теплилась жизнь. С мольбой взглянув на подошедшего Ашен-Шугара, он едва слышно пробормотал: - За что? Воздев вверх, к бушевавшим небесам, свой золотой меч, Ашен-Шугар воскликнул: - За то, что вы положили начало всему этому безумию! Вы обрекли на гибель все, что было нам дорого! Друкен-Корин поднял угасавший взор к небу, где по-прежнему метались огненные вихри, и молнии, с шипением сплетаясь в огромные клубки с многоцветными радугами, образовывая гигантские водовороты. Души его погибших братьев и сестер, слившись воедино, перевоплотились в этот величайший, небывалый вселенский ужас, в этот чудовищно прекрасный разрушительный смерч. Ярость и ненависть, коими были исполнены эти души, впервые обрели зримые, осязаемые формы. Друкен-Корин перевел взгляд на лицо склонившегося над ним Ашен-Шугара и хрипло прошептал: - Сколько сил, оказывается, таилось в валкеру! Мы с тобой и помыслить об этом не могли! - Видя, что Ашен-Шугар занес над головой свой меч, он с ненавистью выдохнул: - Я имел на это право! Слышишь?! Золотой клинок со свистом рассек воздух и резко опустился вниз. Голова Друкен-Корина откатилась в сторону. Через мгновение останки последнего из сынов планеты были поглощены ее влажной почвой. Душа валкеру слилась с тем безликим, безымянным чудовищем, что бушевало в небе, восстав против новых богов. Ашен-Шугар с горечью произнес: - Отныне здесь нет больше ни права, ни правды, ни справедливости. Есть только власть и сила. - Значит, вот как это было на самом деле? - Да. Так я отнял жизнь у последнего из моих братьев. - А остальные? - Они стали частью всего этого. - И Ашен-Шугар кивком указал на неистовствовавшие небеса. Стоя вплотную друг к другу, они наблюдали за происходившим в небе. То было начало Войн Хаоса. Ашен-Шугар положил ладонь ему на плечо и устало проговорил: - Пойдем! Нам больше нечего здесь делать. Вдвоем они подошли к ожидавшему их Шуруге. Внезапно до слуха Томаса донесся нежный голос: - Ты так спокоен, господин мой! Томас открыл глаза. Агларанна опустилась перед ним на колени. Рядом с ней на полу стояла деревянная лохань с отваром целебных трав. В руке королева держала мягкую тряпицу. Она помогла ему снять белоснежный плащ и золотую кольчугу и стала смывать кровь с его лица и рук. Когда с этим было покончено, Агларанна поднесла к его лицу белоснежный холст и стерла капли воды, струившиеся по его лбу и щекам. - Ты выглядишь усталым, господин мой! - Я видел многое из того, Агларанна, что не предназначено для взоров смертных! На душе у меня тяжело. Она объята вековой скорбью. Мне нелегко нести это бремя. - Могу ли я хоть чем-нибудь утешить тебя? Он недоверчиво взглянул в ее светло-голубые глаза. Агларанна смутилась и отвела взор. - Вы пришли насмехаться надо мной, миледи? - О нет, Томас! Я... я здесь, потому что ты нужен мне. Ведь и я тебе нужна, правда? Лицо Томаса осветила счастливая улыбка. Глаза его сияли нежностью и любовью. Королева внезапно вспомнила робкого отрока, с восхищением взиравшего на нее во дворе замка Крайди. Лишь теперь она поняла, что, каким бы превращениям ни подверглись душа и тело Томаса, любовь к ней, вспыхнувшая в тот далекий день, осталась неизменной. Она обвила руками шею юноши. Томас властным движением привлек ее к себе. Агларанна услышала, как отчаянно громко забилось его сердце, а тело напряглось. Он провел ладонью по ее медно-рыжим волосам и нежно прошептал: - Я столько лет мечтал об этом мгновении, Агларанна! Она улыбнулась и, потупившись, ответила: - Я тоже, господин мой! Глава 4. ИСПЫТАНИЕ Проснувшись в кромешной тьме, он надел свой белоснежный балахон и вышел в коридор. Он терпеливо ждал прихода наставника, стоя у порога крошечной кельи, всю обстановку которой, кроме узкого тюфяка, составляли лишь подсвечник со свечой да низкий шкаф со свитками и несколькими десятками книг. Остальные ученики тоже выстроились вдоль коридора: каждый стоял у двери своей комнаты. Все они были гораздо моложе него. Вот мастер, облаченный в черную сутану, подошел к одному из отроков и кивнул ему. Мальчик последовал за своим учителем, и вскоре их фигуры растворились во мраке. В высокие узкие окна коридора проникли первые тусклые лучи всходившего солнца. Ученики задули светильники, горевшие над дверьми их келий. Вскоре еще один мастер явился за своим подопечным. Потом еще и еще. Он остался один в длинном пустом коридоре. Но вот из тьмы вынырнула высокая фигура в черной ризе. Наставник остановился перед своим учеником и кивнул, приглашая молодого человека следовать за собой. Миновав несколько галерей и переходов, спустившись вниз по широкому пролету лестницы, они очутились в самом центре огромного здания, в котором юноша обитал с тех пор, как себя помнил. Через некоторое время они с учителем спустились еще ниже по нескольким длинным лестницам. Коридоры, которыми они теперь следовали, были уже, чем наверху. Воздух, неподвижный, теплый и влажный, казалось, был пропитан испарениями вод того озера, посреди которого стояло это величественное здание. Подойдя к одной из дверей, мастер откинул щеколду и вошел в полутемное помещение без окон, освещенное лишь тусклым светом факела, мерцавшего на стене под самым потолком. Ученик последовал за ним. Посреди комнаты возвышалась пирамида, составленная из нескольких деревянных бадей, намертво прикрепленных к прочным столбам. В самой нижней, стоявшей на каменном полу, в такт их шагам заколыхалась вода. Мастер указал на пирамиду и вышел, оставив ученика в белом балахоне одного. Юноша поднял нижнюю бадью, единственную не прибитую к столбу, и принялся за работу. Задание, полученное им от наставника, состояло в том, чтобы выливать воду из нижнего сосуда в самый верхний, а затем, поставив пустую бадью на прежнее место, дождаться, пока вся вода через отверстия в днищах прикрепленных к столбам бадей не перетечет в ту, которую он только что опорожнил. Процедуру эту ему следовало повторять до тех пор, пока от мастера не будет получено какое-либо иное приказание. Их общение с наставником проходило в безмолвии. Какая-то часть его сознания, воспринимая вопросы учителя, давала на них мысленные ответы, но уста его при этом всегда оставались сомкнутыми. Тем не менее он отдавал себе отчет в том, что умеет разговаривать, что смог бы произносить слова и строить из них фразы, если бы это дозволялось здесь таким, как он. Ведомо ему было также и то, что он не всегда жил в этом огромном здании. До того дня, когда он впервые проснулся на узком тюфяке в своей полутемной келье, у него была какая-то другая жизнь. Но он решительно не помнил, ни какая именно, ни где она проходила. Отсутствие воспоминаний о прежнем своем существовании нимало его не тревожило. Откуда-то ему было известно, что теперь это не имело значения. Вода сочилась из верхних бадей в нижние. Он механически выполнял привычную работу, а мысли его тем временем блуждали где-то далеко, принимая форму образов, неотчетливых и едва уловимых, хотя и весьма красочных, словно расплывчатые цветовые пятна. Он увидел уголок пляжа, огромные волны, ударявшиеся о скалы. Затем эта картина потускнела, сменившись другой: земля, покрытая чем-то белым. Ощущение холода. Из самых потаенных глубин его сознания вдруг выплыло слово снег и тотчас же исчезло вместе с белым пушистым покровом, устилавшим почву. Образы стали сменять один другой все быстрее. Вот невольничий лагерь на болоте. Кухня в клубах пара и дыма, чья-то добродушная воркотня, стайка мальчишек у огромной плиты. Течение его мыслей было остановлено вопросом наставника. Так бывало всегда. Стоило ему углубиться в свои неотчетливые воспоминания, как мастер тотчас же завладевал его вниманием. Если мысленный ответ, который он не задумываясь давал на безмолвный вопрос, оказывался верным, учитель задавал ему следующий. Неверно понятый, вопрос повторялся. А порой после ошибочного ответа мастер умолкал, предоставляя ему продолжать свой бессмысленный труд, и повторял вопрос через несколько часов, дней или недель. Юноша в белой сутане почувствовал, как чужие мысли и чужая воля проникли в его сознание. - Что есть закон? - тускло, монотонно и безжизненно вопросил учитель. - Закон есть основа, на которой зиждется вся наша жизнь. Он - ее единственный смысл. - Что является наивысшим воплощением закона? - Наивысшим воплощением закона является Империя. - Кем являешься ты сам? - Я - слуга Империи. Прежде чем задать следующий вопрос, наставник помедлил. Он наверняка придавал ответу на него весьма большое значение. - Как именно ты намерен служить Империи? Он не раз уже пытался отвечать на этот трудный вопрос, но каждый раз мастер разочарованно умолкал, явно ожидая от него каких-то других слов. Но каких именно? Это было ему неведомо. Он задумался, ненадолго уйдя в себя, и наконец мысленно произнес: - Как мне будет угодно. На сей раз он добился успеха. Мастер тотчас же задал ему следующий вопрос: - Где твое место? Он снова погрузился в размышления, предчувствуя, что самый очевидный из ответов окажется неверным. Но ему все же захотелось убедиться в этом. - Мое место здесь. Мысленный контакт с наставником, как он и подозревал, тотчас же прервался. Он понимал, что тот испытывает его, но не представлял себе причин и целей испытания, которому подвергался. Теперь ему предстояло долго размышлять о последнем вопросе мастера, чтобы рано или поздно дать на него верный ответ. Этой ночью ему приснился странный, тревожный сон. Он увидел невысокого мужчину в коричневом балахоне, подпоясанном веревкой. Тот шел вперед по пыльной дороге, а он смотрел ему вслед. Оглянувшись, незнакомец с улыбкой произнес: - Поторопись! Времени у нас мало. Ты не должен отставать от меня! Он очень хотел нагнать мужчину, чтобы пойти рядом с ним, но не смог даже сдвинуться с места: руки и ноги его оказались связанными. А незнакомец в коричневом успел уже удалиться на достаточное расстояние. Но вот он снова оглянулся и, кивнув, сказал: - Ну что ж! Не все сразу! Он собрался было ответить незнакомцу, но язык отказывался повиноваться ему. Тогда его странный собеседник провел ладонью по черной бороде и, глядя ему в глаза, произнес: - Пойми главное: ты сам виновник своей неволи! Он опустил глаза и увидел свои голые ступни, покрытые дорожной пылью. Незнакомец снова зашагал вперед. Он попытался сделать шаг, но путы на руках и ногах по-прежнему сковывали его движения. Он проснулся в холодном поту. Наставник опять повторил свой вопрос о том, где его место, и ответ: Там, где я нужнее всего, снова был отвергнут. Он трудился над новым бессмысленным заданием. На сей раз ему приходилось втыкать деревянные шпильки в растянутый на козлах холст. Шпильки проскальзывали сквозь ткань и сыпались на пол. Он подбирал их и снова вонзал в плетенное из грубых нитей полотно. Поиски верного ответа на последний вопрос мастера, занимавшие его мысли, были прерваны появлением наставника, который кивком велел ему выйти из полутемной комнаты. Они прошли по узким извилистым коридорам, поднялись по лестнице и очутились у входа в трапезную, где ученики трижды в день принимали скудную пищу: настал час завтрака. Они вошли в просторный зал, и мастер остановился у входа. Остальные учителя, приведшие своих питомцев в трапезную, молча удалились. Всякий раз один из них оставался надзирать за отроками в обеденном зале: им надлежало вкушать пищу в полном молчании. Не поднимая глаз от тарелки, молодой человек в белой сутане ученика продолжал раздумывать над вопросом о его месте, заданном мастером с каким-то скрытым умыслом. Он понимал, что от ответа на этот вопрос зависело его будущее. Внезапно перед его мысленным взором возник незнакомец в коричневом балахоне, и в сознании эхом отдались его слова из недавнего сна: Ты сам - виновник своей неволи. Повинуясь мгновенному озарению, он поднялся со своей скамьи. Это было неслыханным нарушением всех норм и правил, привитых ученикам мастерами в черных сутанах. Взоры остальных юношей обратились к нему со страхом и недоумением. Он прошел через длинный зал и остановился рядом со своим наставником. Мужчина в черном ничем не выдал своего удивления. Он бесстрастно взглянул на ученика и, тот уверенно отчеканил: - Мое место не здесь. Мне больше нечего тут делать. Наставник слегка поднял брови и, помедлив мгновение, кивком велел ему следовать за собой. Вынув из кармана своего балахона маленький колокольчик, он позвонил, и в ответ на раздавшееся легкое дребезжание в дверях появился молодой мастер в черном. Наставники обменялись кивками, и старший повел своего подопечного прочь из обеденного зала, а другой занял его место у двери. Они шли по коридорам в полном молчании, как бывало и прежде. У входа в одну из комнат мастер неожиданно обернулся к нему и отрывисто бросил: - Открой дверь! Молодой человек потянулся было к дверной ручке и едва не взялся за нее, но, повинуясь внезапному импульсу, отдернул руку и мысленно произнес слова магической формулы. От усилия брови его сдвинулись к самой переносице. Дверь со с