добродетелью справедливости
исчерпывается область нравственных возможностей. Покров Майи может спадать
все больше и больше, прозрение в принцип индивидуации - становится все
глубже и глубже; и тогда оно ведет к положительному благоволению и
благотворению, к человеколюбию. Моральный импульс побуждает меня к жертве
ради нужды или горя других, - жертве, которая может состоять в напряжении
моих телесных или духовных сил на их пользу, в моей собственности, в моем
здоровье, даже в моей жизни. Здесь, в непосредственном, ни на какую
аргументацию не опирающемся и в ней не нуждающемся участии, лежит
единственный источник человеколюбия, caritas, т.е. той добродетели, принцип
которой - всем, сколько можешь, помогай!.. "Если человек, только
справедливый, ограничивается тем, что не причиняет страдания; если вообще
большинство людей узнают и видят подле себя бесчисленные страдания других,
но не решаются их облегчить, так как сами они должны были бы потерпеть при
этом некоторые лишения; если, таким образом, всякому из подобных людей
кажется огромным различие между собственным я и чужим, - то, наоборот, для
благородного человека это различие не так важно: principium individuationis,
форма явления, уже не так сильно владеет им, и чужое страдание он принимает
почти так же близко к сердцу, как и собственное, он старается поэтому
восстановить между ними равновесие, отказывается от наслаждений,
подвергается лишениям для того только, чтобы облегчить чужие страдания. Он
постигает, что различие между ним и другими, которое для злого
представляется такой страшной бездной, существует только в преходящем и
призрачном явлении; он признает непосредственно и без силлогизмов, что в
себе его собственного явления есть и в себе чужого явления, а именно - та
воля к жизни, которая составляет сущность каждой вещи и живет во всем; он
познает, что это распространяется даже и на животных и на всю природу, - вот
почему он не станет мучить ни одного животного. Он не может безучастно
видеть лишения других, в то время как его самого окружает избыток и
излишество, - как не станет никто терпеть в течение целого дня голод для
того, чтобы завтра иметь больше, чем нужно... Себя, свою личность, свою волю
узнает он в каждом существе, - следовательно, и в страждущем. Для него
исчезло то заблуждение, в силу которого воля к жизни, не узнавая самой себя,
здесь, в одном индивидууме, вкушает мимолетные и призрачные наслаждения, а
зато там, в другом индивидууме, переносит страдания и нужду, и таким образом
муку причиняет и муку терпит, не сознавая, что она, подобно Фиесту, жадно
пожирает собственную плоть, - и затем здесь ропщет на незаслуженное
страдание, там грешит, не боясь Немезиды; и все это лишь потому, что она не
узнает себя в чужом проявлении и не видит вечного правосудия, - одержимая
маревом раздробленности, т.е. тем способом познания, где царит закон
основания. Исцеляться от этого призрака и творить дела любви - это одно и то
же... Там, где чистая, бескорыстная любовь к другим достигает высшего
предела, чужая индивидуальность и ее судьба отождествляются с собственной...
Эгоист чувствует себя окруженным чуждыми и враждебными явлениями и все свое
упование возлагает он на собственное благополучие. Добрый живет в мире
дружественных явлений: благо каждого из них - его собственное".
Итак, еще раз, этический принцип, в его целом, согласно Шопенгауэру,
гласит: - Neminem laede, imo omnes quantum potes, juva. "Из справедливости и
человеколюбия вытекают все добродетели, так что они являются кардинальными
добродетелями, с выведением которых закладывается основной камень этики.
Справедливость - все этическое содержание Ветхого Завета, а человеколюбие -
Нового: это та новая заповедь, в которой, по Павлу, содержатся все
христианские добродетели".<<51>>
Таково нравственное учение великого немецкого "пессимиста". Сам он
непоколебимо верил в истинность возвещенных им заветов. "Только у меня, -
пишет он, - этика имеет прочный фундамент и проводится во всей своей
законченности, соответствуя религиям возвышенным и глубокомысленным, т.е.
браманизму, буддизму и христианству, а не только иудейству и исламу... Этика
у меня совершенно непосредственно и без всякого сомнения крепче связана с
метафизикой, чем в какой-либо иной системе, так что моральный смысл мира и
бытия стоит у меня на более прочной основе, чем у других... У моей этики
есть основание и цель. Она сначала теоретически находит метафизическое
основание справедливости и человеколюбия, а затем показывает и цель, к
которой эти добродетели, в своем совершенном виде, должны в конце приводить.
Вместе с тем она открыто признает, что мир дурен, и указывает, как на путь к
избавлению от него, - на отрицание воли. Таким образом, моя этика,
действительно, - в духе Нового Завета, тогда как все другие - в духе Ветхого
и, в согласии с этим, также и теоретически сводятся к простому иудейству
(голому, деспотичному теизму). В этом смысле мое учение можно было бы
назвать настоящей христианской философией, - как ни парадоксально покажется
это тем, которые, не доходя до сути дела, останавливаются на
поверхности["].<<52>>
Мы проследили с начала до конца путь развития шопенгауэровской мысли.
Мы попытались насколько возможно тщательнее и точнее реконструировать
интересующую нас систему, сообразуясь с той специальной точкой зрения,
которая была для нас руководящей, - именно, под знаком этики философии
права. Поэтому некоторые черты изложенного учения, быть может, подчас и
любопытные, многие его детали, иногда и весьма существенные (напр., все
учение об идеях), остались данным очерком совершенно незатронутыми, как не
имеющие непосредственного отношения к его теме. Вместе с тем, в основу
настоящего изложения мы не сочли возможным положить ни одно из отдельных
произведений Шопенгауэра. Мы постоянно имели перед собою все его сочинения,
и ссылки на одно из них старались дополнять и освещать ссылками на другие.
Нам не хотелось нарушать его собственного строжайшего наставления:"Я
предупреждаю, что кто хочет познакомиться с моей философией, тот должен
прочесть все мои сочинения до единой строки".<<53>> И до
известной степени он прав; действительно, философская система представления
и воли во всей своей полноте и цельности может выясниться лишь через
сопоставление всего, Шопенгауэром написанного: его произведения, вопреки
мнению Куно Фишера,<<54>> действительно, не повторяют, а
дополняют и поясняют друг друга, совместно раскрывая различные стороны
единого целого. Мы избрали путь синтетический - от центра к периферии, от
метафизики - к этике, от выводов к основаниям. Но он сам беспрестанно на
него жалуется, подчеркивает многочисленные его неудобства и недостатки. И
поистине нельзя не признать, что получившееся в результате его применения
исследование оказалось само по себе одним из самых неудачных работ
Шопенгауэра; оно может быть интересным и поучительным лишь как иллюстрация
или как дополнение к другим. Датская академия поступила совсем уж не так
несправедливо, отказавшись увенчать его искомой премией. Что же касается
синтетического пути, то им идет наш мыслитель в главном своем произведении.
Итак, из центра стовратных Фив мы вышли через ворота права за городские
стены. Анализ впечатлений этого пышного города мысли должен составить
предмет особого очерка.
Н. Устрялов.
1 Moebius, "Ueber Schopenhauer", Leipzig, 1889, s. 59.
2 И.Фолькельт, "Артур Шопенгауэр", пер. Фитермана, СПб.,
1902, с. 64 и 54-55.
3 Л.М. Лопатин, "Типические системы философии" см. "Вопр.
философии и психологии", кн. 83, с. 267.
4 Б.Н. Чичерин, "История политических учений", ч. IV,
Москва, 1877, с. 164.
5 "Заметка о Шопенгауэре" Ю.И. Айхенвальда в т. IV "Полн.
собр. соч. Артура Шопенгауэра" (с. 679).
6 Куно Фишер, "Артур Шопенгауэр", перевод под ред.
Преображенского, Москва, 1896, с. 476-516.
7 Там же, с. 484.
8 Фолькельт, цит. соч., с. 55.
9 Я буду цитировать Шопенгауэра по русскому переводу: см.
"Полное собрание сочинений Артура Шопенгауэра в переводе и под редакцией
Ю.И. Айхенвальда".
10 Т. IV, с. 1, 521; т. III, с. 141.
11 Т. IV, с. 577.
12 Т. IV, с. 119, 246-247; т. I, с. 274. Ср. мою статью "О
фундаменте этики" в "Известиях Юридического Факультета в Харбине", т. III.
13 Т. I, с. 29. Впрочем, впоследствии он выражается о
Спинозе уже несколько иначе: "Правда, Спиноза пытается местами спасти этику
помощью софизмов, но по большей части он прямо жертвует ею, провозглашает
разницу между правдой и неправдой и вообще между добром и злом - совершенно
условной, т.е. в существе своем ничтожной. Вообще, после того, как над
Спинозой в течение больше ста тяготело незаслуженное пренебрежение - в XIX
веке реакция в маятнике общественного мнения опять вознесла его слишком
высоко" (т. II, с. 612, ср. т. III, с. 141).
14 Т. IV, с. 119; т. II, с. 214, 588, 586.
15 Т. II, с. 612, 173, 172.
16 Т. III, с. 574, 612, 537; т. IV, с. 245.
17 Т. III, с. 141; т. II, с. 625.
18 Т. I, с. 3 и 427.
19 Т. I, с. 18, 187, 193, 4; т. II, с. 192.
20 Т. II, с. 194-195; т. I, с. 104-110; т. III, с. 18.
21 Т. I, с. 444, 115; т. II, с. 177, 175, 199, 282, 293.
22 Т. II, с. 241, 234, 198, 219, 297; т. III, с. 34-35, 42;
т. I, с. 119, 283, 123.
23 Т. II, с. 366, 594-597, 605, 368, 364-365; т. I, с. 160,
335, 325.
24 Т. I, с. 171, 111, 280, 296, 294.
25 Т. II, с. 485-498, 232, 512, 241; т. I, с. 291, 286, 289.
26 Т. I, с. 133; т. II, с. 329-331, т. III, с. 269, т. IV,
с. 250.
27 Т. I, с. 113, 159; т. II, с. 253; т. III, с. 878; т. IV,
с. 557.
28 Т. I, с. 115-117; т. IV, с. 386.
29 Th. Ribot, "La philosophie de Schopenhauer", Paris, 1874,
s. 153.
30 Т. IV, с. 579; т. I, с. 279.
31 Цит. соч., с. 169, 176.
32 Oscar Damm, "Schopenhauers Ethik im Verhaltnis zu
Erkenntnislehre und Metaphysik", Annaberg, 1898, ss. 29, 39
33 Т. III, с. 643, 61, 60, 117, 642; т. II, с. 613.
34 Т. IV, с. 108, 49, 55, 66, 63, 64, 45-46; т. I, с. 128;
т. II, с. 326.
35 Ср. определение характера у Гартмана: "Der Charakter ist
der Reactionsmodus (des Individuums) auf besondere Classe von Motiwen, oder,
was dasselbe sagt, die Zusammenfassung der Erregungsfahigkeiten jeder
besonderen Classe von Begehrungen" ("Philosophie des Unbewussten", 7
Auflage, s. 226).
36 Т. IV, с. 65, 66, 68, 70-72, 74, 103, 105; т. III, с.
408, 60; т. I, с. 298; т. II, с. 327.
37 Т. IV, с. 105, 175, 106, 176, 96, 108 и сл., 177; т. II,
с. 328; т. III, с. 61, 69, 112, 634-635, 637.
38 Т. I, с. 303, 540; т. III, с. 409; т. IV, с. 128-131,
137, 139, 148, 147, 146, 153, 154, 404.
39 Т. IV, с. 160, 158, 142, 143; т. I, с. 542.
40 О. с., с. 5 (ср. с. 12).
41 Т. II, с. 600-601, 614, 625; т. I, с. 342, 364, 367, 381,
370, 389, 387; т. IV, с. 248, 249, 252-255; т. III, с. 627, 633, 634.
42 Т. I, с. 389, 335, 329, 330, 390; т. IV, с. 203, 204; Т.
III, с. 362, 369.
43 Т. IV, с. 202; т. I, с. 393-413.
44 Т. IV, с. 205, 206, 218.
45 Т. I, с. 345-351; т. IV, с. 209, т. III, с. 653.
46 Т. II, с. 618; т. I, с. 352-354, 357; т. IV, с. 210, 211,
420, 419.
47 Т. IV, с. 209; т. I, с. 259, 258.
48 Т. III, с. 654, 655; т. IV, с. 211, 351, 352.
49 Т. I, с. 34?-345, 261, 355, 357, 358; т. IV, с. 192-194,
190, 426; т. III, с. 427, 58-59, 621-623, 342; т. II, с. 618.
50 Т. IV, с. 194, 420, 421, 548, 400; т. I, с. 363, 356; т.
III, с. 657.
51 Т. IV, с. 209, 217, 221; т. I, с. 384-386, 387-389.
52 Т. II, с. 670; т. III, с. 21, 712.
53 Т. II, с. 475.
54 См. "Артур Шопенгауэр", пер. под ред. Преображенского,
изд. "Моск. Псих. Общ.", с. 517.