дин из них - рука женщины, а другой - рука фокусника. И рука фокусника часто изображает руку женщины, и ей чаще верят, чем истинной руке истинной женщины. Анкетные данные. Человек надежный, в подозрительных уединениях с совестью не замечался. Что это был за человек! Мы кружились вокруг его головы, как мотыльки вокруг лампы! Иногда в хмельном состоянии лучше узнаешь человека. Не потому, что ты лучше соображаешь, а потому, что он хуже маскируется. Помню, как в студенческие времена после весенней сессии ехал в поезде из Москвы в Астрахань. В тот раз я был совсем без денег и без еды. Три девушки были со мной рядом в купе. Ехать надо было три дня. С небольшим опозданием в один день, заметив, что я ничего не ем, девушки стали подкармливать меня. Доехали весело. Позже, летом, я их несколько раз встречал в Астрахани, здоровался, но подойти не мог из глупого стыда. Мне казалось, что на их милую, скромную щедрость я должен здесь ответить пиршеством, но денег на это не было. А тогда казалось, что не ответить пиршеством - позор. В те же годы в Астрахани справляли поминки по одному знакомому нам человеку. Столы по-южному уставили во дворе под деревьями. Люди еще не успели рассесться. За одним из этих столов уже сидела необычайно красивая девушка, казавшаяся сказочно красивой здесь, в черной рамке смерти. Я обратил на нее внимание. Заметив это, она стала очень быстро есть. Видимо, кокетство вызвало в ней аппетит. Не ест, а исполняет какой-то сексуально-гастрономический танец. От былой за минуту до этого красоты ничего не осталось. Смерть, красота, пошлость. В молодости один милый поэт время от времени читал мне свои новые стихи. Если я говорил, что стихотворение неудачно, он с комическим постоянством повторял: - Опять перетончил! Главный признак провинциализма в литературе - стремление быть модным. Нужно движение, беспрерывное трение о мир, чтобы задымилась искра мысли, а потом нужны тишина и одиночество, чтобы эту искру раздуть. Чем богаче еда, тем вонючей дерьмо. У вегетарианца, надо полагать, благородный козий помет. Современный, интеллигентный мальчишечка сказал женщине: - Тамара Ивановна, будьте любезны, скажите мне, пожалуйста, вы не видели, где моя подушка-пердушка? Этот человек свою трагедию пережил с таким деликатным мужеством, что никто не заметил этого мужества. Все решили, что он холодный человек. Ночью в купе. Бессонница. Соседи по купе то дружно, то вразнобой храпят. Дискуссия глухонемых. У одного из храпящих аргумент иногда достигал такой хамской силы, что он перекрывал им храп обоих и, перекрыв, успокаиваясь на минуту, затихал. Потом он начинал скромно храпеть, как бы предлагая вести дискуссию в джентльменских тонах. На что один из двоих взрывался в храпе, укоряя за его предыдущий наглый выпад. Что делать? Как заснуть, не убивая их? Я долго думал и наконец, догадавшись о чрезвычайной выгоде своего положения, успокоился и уснул. Я подумал, насколько же безопасней лежать в купе, слушая храп пассажиров, чем лежать в палатке в джунглях, слушая рыканье хищников возле палатки. Храп - признак близости цивилизации. Успокоившись на этом, я уснул. Но я не знал, что, уснув, ввязался в их дискуссию и разрушил ее под утро. - Я из-за вашего храпа проснулся, - сказал мне утром как раз тот, чей храп достигал наибольшей хамской силы. - А я под ваш храп уснул, - ответил я ему. Мне показалось, что он остался очень доволен - то ли миролюбием своего храпа, то ли его исключительной музыкальностью. Имя знаменитой шпионки Мата Хари звучит как псевдоним русского мата. Обрывок разговора. Парень, стараясь занять девушку, рассказывает ей: - Я тогда в горах попал под такой ливень, что получил сотрясение мозга. - Град или ливень? - переспрашивает девушка. - В том-то и дело, что ливень, - уточняет парень, - град - это неудивительно... В тот раз в горах был такой град, что на моих глазах убил лошадь. - А ты как уцелел? - спрашивает девушка, не очень удивляясь, что явно огорчает парня. - В дупло залез, - говорит он, - потому и уцелел. - А дупло было большое? - спрашивает девушка. - Огромное! - радостно подхватывает парень. - Вся наша туристская группа уместилась в нем. Девушка опять не очень удивляется. Что же надо такое сказать, черт побери, чтобы удивить ее! Мы знаем две истории человечества - античную и христианскую. Античная история имела огромные культурные достижения, но, не сумев создать гармонический мир, рухнула. Христианская история создала грандиозную культуру и цивилизацию, но, не сумев создать гармонический мир, видимо, приближается к своему концу. По законам мистики и спорта, уверен - будет третья попытка истории человечества. Но это будет последняя попытка. Если человечество и на этот раз не сумеет создать достаточно гармоничный мир, боюсь, оно будет навсегда дисквалифицировано. Оскал старой красавицы - кокетливый призыв смерти. У всех старых городских красавиц источенные лица. Шутка ли? Лицо, как мотор соблазна, десятилетиями работавший беспрерывно, и чем гуще смазка, тем заметнее, как он источился. Пьяный сидел на скамье электрички, закрыв глаза и уронив голову на грудь. Напротив него сидела его жена. Он время от времени клал руку ей на колени и быстрыми, умоляющими, призывающими движениями пальцев просил взять его руку в свою ладонь. Это было понятно. Но женщина не брала его руку в свою ладонь, а время от времени небрежно снимала его руку со своих колен. При этом всем своим обликом она как бы говорила: будешь знать, как пить! Пьяный снова клал руку ей на колени и быстрыми, умоляющими, долгими, терпеливыми движениями пальцев призывал ее руку. Но женщина была неумолима. Через некоторое время она сбрасывала его руку со своих колен все с тем же выражением на лице: будешь знать, как пить! Через некоторое время пьяный снова дотягивался рукой до ее колен и терпеливо призывал ее ладонь. Казалось, пальцы его стремились докарабкаться до ее руки и просили ее помочь ему. Видно, он чувствовал ужас похмельного одиночества. Но она была неумолима. Так продолжалось полчаса, пока я ехал в электричке. Конечно, нехорошо, что он так напился. Но она стерва. Возможно, он и напился, потому что она стерва. Если человек не тяжело болен, бестактно говорить: "Когда я умру..." Можно подумать, что те люди, которым это говорится, бессмертны. В молодости на пароходе плыл первый раз в Одессу. На пароходе все девушки казались привлекательней и таинственней, чем на суше. Пароход, да еще летний, - новая жизнь, новая земля, новая любовь! Всеобщее желание обратить обычное путешествие в свадебное. Играл на палубе в пинг-понг с китайскими студентами. Все они играли хорошо и ракетку странно для нас держали между пальцев. Возможно, привычка к палочкам для еды. После игры я решил угостить их пивом. Сказал им об этом. Они собрались в кучу и, некоторое время посовещавшись по-китайски, смело приняли мое предложение. Видеть их совещание было смешно. Мы были на разных уровнях идеологизации. Они еще ползли наверх, а мы уже сползали с вершины. Один из ускользающих и одновременно точных признаков гения - это ощущение: неужели он в самом деле жил? Ближайший пример - Осип Мандельштам. Неужели он был? По этой же причине гений редко при жизни признается гением. Мешает, что он живой. Даже если отбросить невежество и зависть, остается глубинный, хотя и неосознанный аргумент: живой, а поет райские песни. Что, он там был, что ли? Откуда он их знает? Значит, песни только кажутся райскими. После смерти легче признать: как бы отчасти оттуда поет. Фокус - пародия на чудо с целью погасить ностальгию по оригиналу. Он давал взятки чиновникам только для того, чтобы они действовали в рамках закона. Чиновники в этом случае брали взятки за дискомфортность ситуации, в которую он их ставил. Этот человек, разговаривая с богатыми, неизменно впадал в какое-то неаполитанское сладкогласие. Ему ничего от них не надо было! Он готов был отдать им последнее! Пся кровь! Однажды в брежневские времена в писательском ресторане я крепко выпил с друзьями. К нам за столик вдруг подсел один ничтожный писателишка. Явно заметив, что я сильно пьян, он, потеряв контроль над собой от радости, что я потерял контроль над собой, не сводил с меня умоляющего взгляда в ожидании, что я скажу. Я всей шкурой почувствовал, что он стукач. Впоследствии так и оказалось. Мне решительно нечего было сказать. А он, явно понимая мою сущность, с жадным сладострастием ожидал, что я эту сущность выражу в нескольких фразах. Я этого не только не хотел, но и не умел, а он ждал, ждал, ждал, как ждут козырную карту. Я для них тогда был загадкой. Но что сказать? Так, либеральная болтовня. За половиной столиков в ресторане занимались этим. Но он продолжал умолять меня своим взглядом: сейчас - или никогда, карьера висит на волоске! Я знал, что я этого не могу, даже если бы захотел. И потому продолжал пить. В том числе и с ним. Видел сон, как будто я после купания в море надеваю ботинок. Почему ботинок в купальный сезон? Я не думаю об этом. На мокрую ногу ботинок трудно влезает, я натягиваю его, он сопротивляется, огорчаюсь своей неловкости. К тому же, озираясь, не вижу второго ботинка. Куда он делся? Нельзя же в одном ботинке идти. Просыпаюсь. Вспоминаю свой сон. За окнами холодная, зимняя Москва. В этот же день, выходя из троллейбуса, решил закурить. Вынимаю из пальто сигареты, зажигалку, закуриваю. Покурив, чувствую, что голые руки озябли. Лезу в карман за перчатками. Одной перчатки нет. Огорченный, поворачиваю назад, надеясь, что, может, уронил перчатку, когда доставал сигареты. Одновременно вспоминаю свой сон и никак не припомню, нашел ли я тогда второй ботинок. Прохожу метров пятьдесят до остановки троллейбуса. В самом деле, перчатка валяется там. Радуюсь своей догадливости (понял, где искать) и тому, что ее никто не подобрал. Надеваю перчатки и снова вспоминаю свой сон. Кажется, что сон предупреждал о надвигающемся дневном событии, только получилась какая-то путаница в моем мозгу или в самой мистике сна: ботинок спутал с перчаткой. Или Там верхние и нижние конечности проходят по одной категории? Или бог сна со сна ботинок спутал с перчаткой? Однако, какая мелочность! Подумаешь, чуть не потерял перчатку! Во сне все было гораздо значительней и неприятней, особенно та неловкость, с которой нога входила в ботинок. Это была моя неловкость в обращении с жизнью, неумение к ней приспособиться. Вернее, слабое умение. Ботинок все-таки надел. Евреи особенно любят поговорить на половую тему. Бессознательное отвлечение собеседников от антисемитизма. За многие годы впервые ходил босыми ногами по траве. Щекочущее, слегка колющее, приятное прикосновение травы к ставшим девственными подошвам ног. Все это напоминало далекое первое прикосновение к женщине в далекой юношеской постели. А впереди зеленый шелковистый холм. Ходи себе, гуляй вдосталь! Всю жизнь перегуляешь за несколько часов! Солнечный, морозный день. Озаренные солнцем, книги на полках разноцветно вспыхнули! Сияние мысли навстречу сияющему солнцу. Весело! Храбрость - разгоряченность человека до степени равнодушия к своей жизни или охлажденность его до этой же степени. Ни один самый великий мастер не может скрыть, что в том или ином стихотворении или прозаической странице его покинуло вдохновение. Хотя сам он этого мог не заметить. Скрыть отсутствие вдохновения невозможно. Достоинство человека в кандалах - не размахивать руками. Настоящий читатель - это не тот, кто прочел книгу, а тот, кто возвращается к ней. Но для этого и книга должна быть настоящей. Классика - это принципиальная неисчерпаемость книги. Интеллигентному человеку кажется, что бритва тоже комплексует. Умер на посту. Так и похоронили с недописанным доносом на груди. Маленький, динамичный ум. Динамичный, потому что маленький. В молодости пьют, чтобы почувствовать себя старше своих лет. В старости пьют, чтобы почувствовать себя молодыми. Новые времена. В аэропорту стоял в очереди к пограничному контролю. Как всегда, волновался. Вечно к чему-нибудь придерутся: то неправильно заполнил декларацию, то почему столько книг в чемодане и тому подобное. Очередь двигалась. Я подхватывал свои чемоданы, а потом, когда очередь останавливалась, от волнения забывал их поставить на пол. Впереди меня стоял какой-то молодой иностранец с большим рюкзаком у ног. Он лениво жевал жвачку и по мере продвижения очереди ногой подпихивал вперед свой рюкзак. Ногой подпихивал рюкзак! Эпос свободы! Вот это свободный человек, подумал я, и ничего тут не поделаешь! Чтоб тупости ее разжать замок, Он так кричал, что дребезжали стекла! Но ничего ей доказать не мог. Зачем же, Гамлет, ты связался с Феклой? Когда я спросил, кому посвящено это четверостишие, он, по-моему, смутился и ответил, что не помнит. Неужели Глухой?! Бедная Ася, если это она! Душа, в которой конь не валялся, но ослы бегали вперегонки. Невозможно представить, чтобы Лев Толстой и Федор Достоевский могли дружить, хотя жили в одну эпоху и возвышались над всеми. Представить их дружбу - все равно что представить, что два действующих вулкана, продолжая действовать, договорились бы об условиях всемирной тишины. Хорошо, что восстанавливают храм Христа Спасителя. Но надо было бы его назвать храмом памяти храма Христа Спасителя. Но этого никто не собирается делать. А надо внушать народу мысль, что святыни невосстановимы, чтобы он испытывал священный ужас перед мыслью разрушить их. Через сто лет только специалисты будут знать, что храм был разрушен, а потом его восстановили. А надо, чтобы народ всегда это помнил. Говорят, Хлебников - гениальный поэт. Сомневаюсь. У Хлебникова есть прекрасные строчки. Иногда строфы. Но у него нет почти ни одного законченного прекрасного стихотворения. В чем дело? Он в стихах не может создать эмоциональный сюжет. Стихи - или сразу удар! - и постепенно звук затихает. Или чаще всего постепенно накопляется определенное настроение и взрыв в последних строчках. У Хлебникова - ни того, ни другого. Следствие его неполной нормальности. У него прекрасная строчка всегда в случайном месте случайно прихваченная словесным потоком. Но "Зверинец" - гениален! Тут звериная клетка стала формой, не дающей поэту растекаться. Отгоняю от себя все виды жизни, чтобы не мешали думать о них. Если смогу создать для них корм - сами прибегут, как куры. В Хьюстоне перед великолепным университетом памятник человеку, финансовая помощь которого помогла создать университет, и до сих пор его деньги поддерживают этот храм науки. Организатор университета прожил восемьдесят пять лет и умер оттого, что, сговорившись между собой, его отравили любовница и дворецкий. Они отравили его, зная, что он собирается вложить свои деньги в строительство университета. Надеялись, что деньги достанутся им. Однако они не учли, что он своими планами поделился с другом. Друг заподозрил злодейство, обратился в суд, отравление было доказано, любовница и дворецкий получили по заслугам. Возникает невольный вопрос: зачем восьмидесятипятилетнему человеку любовница? Скорее всего, она раньше с ним жила и достаточно давно перестала быть его любовницей и стала любовницей дворецкого. Но как горделиво звучит: в восемьдесят пять лет был отравлен любовницей! Может, потому что грозился в девяносто завести новую! Картина юности в Астрахани. Перед лестницей, ведущей на второй этаж, стоит билетерша. Наверху танцы. Молодежь, показав билеты, весело подымается к музыке. Хулиган несколько раз пытался прошмыгнуть мимо билетерши, но она его останавливала и отталкивала. Наконец она зазевалась, и он проскочил мимо нее. - Назад! Назад! - кричала билетерша, спохватившись, но он ее не слушал, зная, что она не решится покинуть свой пост. Но как раз в это время, на его беду, сверху по лестнице стал спускаться директор клуба. - Не пускай его! Он без билета! - крикнула билетерша директору. И тут хулиган заметался на месте, не зная, что ему делать. А молодежь весело проходит мимо него. Через три-четыре секунды директор клуба окажется рядом. Хулиган лихорадочно ищет решения, как эти последние секунды нахождения в запретной зоне использовать. И находит! Он смачно плюет на спину проходящей мимо девушки. Сорвал удовольствие! После этого спокойно идет вниз, как бы говоря: на большее я и не рассчитывал. Много лет назад рассказывал мой родственник. Вдруг стук в дверь на рассвете. Думаю: кого это несет в такую рань? Открываю дверь. Стоит высокий молодой человек в военной форме. Это был мой племянник, я его еле узнал! Но как страшно он изменился! - Проходи! Какими судьбами? - Я из Афганистана! Привез гробы солдат. Позже за завтраком он мне много рассказал об афганской войне. Вот одна из его историй. У нас было задание: с двух сторон подойти к кишлаку, где, по нашим сведениям, было много духов, окружить его и уничтожить их. Наш отряд шел низиной, а другой - через горы. Строго рассчитали, что через шесть часов встречаемся в районе кишлака, окружаем его и уничтожаем врага. И мы пошли. Идем, идем, идем, а кишлака не видно. Идем с предельной скоростью. Проходит шесть, семь, восемь, девять часов. Наконец вышли к кишлаку. Отряд, с которым мы там должны были соединиться, весь перебит, а кишлак пустой. Духи вместе с женщинами, детьми, стариками, скотом куда-то ушли. Командира нашего арестовали за невыполнение приказа, судили, но судьи из Москвы оказались честными людьми. Они на практике убедились, что по нашей дороге за шесть часов дойти до кишлака было никак нельзя. В чем дело? Оказывается, мы воевали с неграмотными картами. Командира нашего отпустили. ...Вспоминая об этом рассказе, думаю: а были ли у наших командиров в Чечне грамотные карты? В животном мире самцы бешено бьются за самку. При этом самка, чаще всего пощипывая траву, спокойно дожидается победителя. Насколько я знаю, только в человеческом мире женщины могут враждовать за обладание тем или иным мужчиной. Идея равенства. Чем цивилизованней народ, тем чаще женщины активны. Возможно, при полной победе феминизма женщины будут яростно сражаться за мужчину, а мужчина в это время будет сидеть в сторонке и покуривать. Если начальник шутит, хохочи - хохоча, взойдешь. У человека в сумке яблоки. Мы попросили у него одно яблоко. Он нам дал одно яблоко. Но из искренней ли доброты он это сделал, трудно судить: он это мог сделать из приличия или других соображений. Но если на просьбу дать одно яблоко он нам протягивает два, то тут второе яблоко как бы свидетельствует об искренности дара и первого яблока. Щедрость - наиболее убедительный признак искренности. Точно так же, если человек на просьбу дать яблоко достал бы из сумки одно яблоко и, разрезав его пополам, дал нам пол-яблока, ясно было бы, что он очень неохотно расстается со своим даром. В искусстве высшим доказательством искренности тоже является щедрость. Пушкин на просьбу дать одно яблоко с хохотом сыплет из сумки яблоки, особенно в подол женщины. Щедрость в искусстве порождает искренность, искренность порождает обаяние автора. Щедрость и есть причина обаяния автора. Иногда от долгого пьянства казалось, что эта рыхлая глыба отчаянья вот-вот рухнет. И ему уже ничем нельзя помочь. Было жалко его до безумия. Но ему всегда приходило на помощь вдохновение. Оно иногда длилось месяц, полтора, и в это время он испытывал отвращение к алкоголю и капли не брал в рот. В такие времена он становился сильным, ясным и по-своему подтянутым. Именно таким я его однажды встретил. - Написал лучшие стихи в русской поэзии о первой любви! - закричал он. - Если это не так, вот тебе крест, я их порву и выброшу! И он мне прочел их. Баллада о первой любви После похвальных трудов, Или законченной песни, Или наломанных дров Только рассядешься в кресле, Хлопает смерть по плечу И призывает к ответу. - Несправедливо, - кричу, - Дай докурить сигарету. Вновь припадает к плечу, Как парикмахер за стулом. - Та, что любила, - шепчу, - Только снежинку смигнула. Только смигнула - и нет. Господи, это ли мало! В сессию, помнишь, студент, Ночки одной не хватало. В библиотеке вдвоем. В книгу глаза опустила. Пальцев борьба под столом. Страсть или знание - сила? День этот давний любя, В ночь погружается тело. Та, что любила тебя, Слово сказать не успела. Та, что любила, во сне Свитер под лампой не вяжет, Словно из космоса мне Все еще варежкой машет. Впрочем, не надобно слез, Даром ломаются копья. Если об этом всерьез, Как не поверить в загробье? Жить - это значит потом Думать. Сие непреложно. Жизнью наполненным ртом Мямлить о ней невозможно. Вот и полярная ночь. Времени много, полярник, Мыслию мрак превозмочь, Коль не зарежет напарник! Вот и полярная ночь! Для новобрачных удобно Ласкою лед протолочь, Долго любить и подробно. Что нам Большая земля Или большие обиды? Мы позабыли не зря, Мы окончательно квиты. К морю родному домой Нас никогда не потянет. Только из пены морской Сын мой стремительно глянет! Милая, счастия нет. Разве что, нежно расслабясь, Пылкий, патлатый студент Будет бубнить эту запись В библиотеке. Вдвоем. Помнишь с верандою зальчик? Пальцы сплелись под столом. Крепче держи ее, мальчик! - Это стихи о моей землячке. Мы с ней вместе учились в Москве. Я надеюсь, ты понял, что сын не от нее. У нас с ней ничего не было. - Да, конечно, - сказал я, - пожалуй, про сына самые сильные строчки. А где он? - Он сейчас в Америке, - был сумрачный ответ, - моя бывшая жена вышла замуж и уехала туда. Конечно, я ему не мог дать право разорвать эти стихи, если бы он в самом деле был готов исполнить свою угрозу. Если художник, стремясь к беспредельному совершенству своего произведения, подсознательно не надеется, что с достижением этого совершенства начнется кристаллизация гармонии в мире, начнется спасение мира, значит, это не художник! В гостинице. Случайно задев рукой, сбросил с тумбочки хрусталеобразный стакан, из которого собирался запить снотворное. Обычный стакан или остался бы цел, или раскололся бы на несколько кусков. Этот разбился вдребезги на сотню маленьких осколков. Казалось, идею разбиться вдребезги он радостно нес в себе и радостно ждал своего часа. Мистика, но таков материал, из которого он сделан. И вдруг я догадался, что вся наша цивилизация такая же хрупкая и так же радостно разлетится на тысячи осколков при малейшем толчке. Таков материал, из которого она сделана. Поэзия прочности сильнее, чем у всех писателей мира, выражена у Льва Толстого. Вот что надо бесконечно развивать в искусстве! Мыслящий человек, не сумев воспитать собственного сына, без всякого смущения продолжал воспитывать человечество. Когда ему указали на это противоречие, он, пожав плечами, ответил: - Ничего не попишешь! Привычка иметь дело с большими величинами! Человек зачат в ярости сладострастия. Если, как утверждают атеисты, природа сама создала живую материю, можно представить извержение грандиозного вулкана, как половой акт. Но нет доказательств, что неживая материя могла забеременеть жизнью. Чтобы забеременеть жизнью, неживая материя, как женщина, уже заранее должна нести в себе идею жизни. А откуда ей взять эту идею жизни? Вот гранитная глыба. Она стоит миллионы лет. Представить, что она идею жизни несет в себе, так же нелепо, как представить, что она несет в себе идею стать ласточкой. Идея жизни привнесена Богом. А зачем? Нам не дано знать. Этот поэт претендует на роль Гамлета, но ужас заключается в том, что гамлетовский текст он сам себе пишет. Я так туп в живописи, что понимаю только великие картины. Подобно тому, как мы совершенно ясно сознаем, что ребенок не может стать разумным человеком без первоначального толчка взрослого человека, без родительства, подобно этому немыслимо, чтобы первичный человек-ребенок не имел этого первоначального толчка, родительства. Он, конечно, имел этот первоначальный толчок, и родителем ему был Бог, поскольку никого другого не было. Опыт? Но прежде чем воспользоваться опытом, нужен разум, диктующий нам мысль воспользоваться им. Однако современные дикари, которых иногда показывают по телевизору, смущают. Пожирают людей. Неужели Бог к ним прикасался? А если не прикасался, то почему? Западный человек ближе к полицейскому мышлению, чем русский человек. Именно поэтому русское общество больше нуждается в полиции и больше ее производит. Но именно поэтому же полиция у него плохая. Нет дара полицейского мышления, и полиция не чувствует границы данного ей законом насилия. Я однажды сказал ему: - Странное дело. У меня почему-то путаются в голове все эти родственные обозначения: свахи, свояки, девери... Смешно, но не могу запомнить. - Это потому, что ты с детства не слышал их, - ответил он мне, - но я тебе помогу. - Как? - Вот увидишь! - озорно улыбнулся он. И в самом деле, через три дня он принес мне целую поэму, посвященную этому. Урок русского языка - Что такое, братцы, шурин? - Брат жены, запомни, дурень! - А золовка - это кто? - Вот башка, что решето... Мужнина сестра - золовка... Где с водярой упаковка? Мы ж сюда не с ночевой - Кто поближе там, открой! - Деверь, деверь, как понять? - Мужнин брат, ядрена мать! Ну, разжамкал, кто они? Сухота. Где стаканы? - Что такое свояки? - Закусь, закусь, мужики! - Холодец забыл в пальто. - Для начала грамм по сто! - Что такое свояки? - Дай ему, мне не с руки! - Свояки - мужья сестер. Не допер или допер? Две подушки, две сестры. То-то вылупил шары! - Видно, наш салам алейкум Рвется в русскую семейку! - Отметелим кулаками - После будем кунаками! - Что за шум, а драки нету? Помни русскую примету: Кум болтает наобум, А кума - бери на ум. - На Востоке наших баб Любят. Тут один араб Взял соседку. Воблой вобла. Пир - горой. Гуднула шобла! Пишет письма из Алжира. Потолстела от инжира. Климат вроде как в Одессе. При чадре, но в "мерседесе". Но однажды - пых, как порох! Навела в гареме шорох. Разогнала восемь жен, Каждой выдав пенсион. И засела за Коран. Муж притих, как таракан... - Ша! Забулькали еще. Хорошеет. Хорошо! - Что такое, братцы, сват? - Ухайдакал азиат! - Что такое, братцы, братцы! - Нам с тобой не вековаться! Развопился, словно выпь, Убирайся или выпь! Мы, конечно, сели выпить по этому случаю. Смешно, но двусмысленно прозвучали строки: Отметелим кулаками, После будем кунаками. Тогда шла чеченская война, и было совершенно не ясно, кто кого отметелил. - Ты будешь смеяться, - сказал я шутливо, - но мне и теперь непонятно, кто такой сват. Тем более, что в стихах ты оборвал этот вопрос. - Сват - это тот, кто идет сватать невесту по поручению жениха или его родителей. Считай, что ты пять раз был моим сватом - и все неудачно. А потом привез Глухую. Ура! Выпьем за нее! Вот стихи, написанные в год смерти его матери. Весь этот год он прожил в полном одиночестве. Так он сказал. Я ничего не боюсь Даже при слове: крах. Только порой взорвусь, Путаясь в черновиках. Я ничего не боюсь, Ибо боюсь пустоты. Прожитой жизни груз Выломал все мосты. Чую ногами дно. Крепко стою теперь. Я потерял давно Даже список потерь. Нежен запах айвы. Сладок запах детей. Вспомню людей, увы, Каждый второй - лакей. Чуден родной простор. Через овраги и рвы Скачет во весь опор Всадник без головы. Чтобы его поймать, Не щадя головы Рвется навстречу рать, Тоже без головы. Ты говоришь: - Мираж, Лучше протри виски. - Я говорю: - Пейзаж Или его куски. Впрочем, напрасен труд. Сам же теряю нить, Ибо в комнате тут Не с кем поговорить. Воз и поныне там, Где призадумалась плеть. Каждый решает сам, Жалить или жалеть. Я ничего не боюсь. Это приятно знать. Даже змеиный укус Брезгую отсосать. Призраками пустынь Стыдно страшиться мне. Вместо любых святынь - Мамин портрет на стене. Это ее плечо, Как там ни назови, Держит меня еще Силой своей любви. Чувствую горячо: Руки ее в мольбе Держат меня еще И не пускают к себе. Не уверен, что это стихотворение написано в трезвом виде. Привиденье Увидев привиденье, Сказал я: - Ну и что? - Взглянувши на него. Краснея от смущенья, Забыв надеть пальто, Исчезло привиденье, Ответив: - Ничего! Когда ко мне приходит вдохновение, прервав любую выпивку, я месяц или полтора работаю над стихами. Мне даже противно думать о выпивке. Но вот я иссяк, а вдохновение продолжается. Я чувствую, что могу впасть в безумие. И тогда выпивкой я гашу пожар вдохновения. Таким образом, вдохновение спасает от излишка выпивки, а выпивка спасает от излишка вдохновения. Но не грех ли? Вдохновение - дар свыше. С другой стороны, безумия боялся даже Пушкин. Новые времена. В Крыму на рынке подошли к продавцу арбузов. Двое молодых парней в шортах и в майках с могучими, отовсюду выпирающими мускулами выбирали себе арбуз. Я все видел и слышал, но думал о чем-то своем. У продавца был какой-то растерянный вид. Он кивнул на вторую кучу арбузов, побитых в дороге. - Вон сколько испортилось, - сказал он, в чем-то оправдываясь. Парни уже выбрали арбуз. Продавец дал одному из них какие-то деньги. Я думал - сдача. - А что я скажу, если другие придут? - обратился к ним продавец. - Скажи - Эдик уже был здесь, - ответил один из них, и они ушли. Я и тут ни о чем не догадался. Мы купили арбуз и пошли к себе. - Как обнаглели рэкетиры, - сказала жена на обратном пути. Тут только я понял смысл увиденной картины. Поразила ее будничность. Средь бела дня на рынке спокойная обираловка. И унылая уверенность продавца, что защиты нет и не будет. В саду Дома творчества шныряют машины. Раньше им въезд сюда был запрещен. Одна из них чуть не наехала на меня. Владелец машины притормозил, высунулся из окна и, кивнув на ресторан, гостеприимно сказал: - Приглашаю на ужин в восемь вечера. Вместе с вашей спутницей, не знаю, кто она вам. И поехал дальше. То, что он не понял, что я с женой, почему-то охлестнуло чудовищным оскорблением. Мол, там, в ресторане, он выяснит, кто она мне. Редкостный сукин сын, редкостный! В тот же день на пляже. Направо от меня шагах в пяти устроились двое: мужчина средних лет и молоденькая женщина. Видимо с похмелья, они время от времени лениво потягивали шампанское из одной бутылки. Молоденькая женщина, не стесняясь того, что на пляже много купальщиков, в том числе детей и подростков, была без лифчика, в одних трусах. Глаза ее, как и молодые крепкие груди, слегка косили. Можно сказать, что она четырьмя глазами оглядывала пляж. - Сегодня вечером не пойдем в ресторан, - благостно сказал мужчина, потягивая шампанское, - съедим на берегу шашлычки... - Нет, пойдем! - безжалостно перебила она, и он замолк. Косящие глаза и косящие груди продолжали исследовать пляж. Все люди связаны универсальным стремлением к наслаждению. Если в исключительных случаях человек ненавидит наслаждение, он наслаждается своей ненавистью к наслаждению. Но в обычной жизни один человек, скажем, получает наслаждение от чтения Евангелия, а другой получает наслаждение, пропустив рюмку водки и зажевав ее пупырчатым соленым огурчиком. Конечно, ценность наслаждения первого гораздо выше, чем ценность наслаждения второго. Но не надо преувеличивать примитивность наслаждения второго. Иногда он вправе сказать первому: - Отложи Евангелие! Выпей с нами рюмку и захрусти ее этим пупырчатым огурчиком. Что, не хочется? Совсем? И ничего подобного?! И никогда?! И ни при каких обстоятельствах?! Тогда тебе и Евангелие ни к чему! Моя покойная мама говорила: - Человек, который украл, грешен перед тем человеком, у которого украл. Человек, у которого украли, подозревая многих невинных в воровстве, грешен перед многими. Это стихотворение тоже написано в год смерти матери. Карабкающееся по обрыву отчаянье с удивительными ужимками юмора. Будем надеяться, что детская улыбка спасает. Может быть, затянуто? Но и тема нешуточная. Разговор с жизнью Дай отойти на три шага! Жизнь, ты такая, ты сякая, Течешь, сквозь пальцы протекая, Придурковатая слегка. Дай отойти на три шага! Путана, путаница, стерва, Шалавая, в который раз То дергаешь за кончик нерва, То тычешь в ухо или в глаз. Я, кажется, дошел до точки. Кричу в упор: - Прочь, твои клейкие листочки И прочий вздор! От ран твоих себя врачуя, Хочу узреть твои черты. Со стороны взглянуть хочу я - Какая ты. Людским страданиям не внемля, Течешь как есть. Но кто плеснул на эту Землю Тебя? Бог весть. Что Бог? Вместить его обиду Не может наша голова. Он потерял людей из виду, Но мы его сперва. И если человеку зелье Служило много тысяч лет, То, значит, в уровне веселья Самодостаточности нет. Чем может нас твоя обуза Смягчить, привлечь? Увы, в жару ломоть арбуза, А в холод женщина как печь. Без тяжести твоей и речи Мы слышать не хотим ничьей. А кто взвалил тебя на плечи, Тому, боюсь, не до речей. Мысль о тебе всегда ошибка, Поскольку ты ее суфлер. Нас ожидает или сшибка, Или смирения позор. Ты шепчешь: - Силе будь покорен, Подальше от грызни... - Все так. Но страшен общий корень У казни и казны. Мысль о тебе трепещет зыбко. Хвать! Но монетой - в щель. И только детская улыбка - Намек на цель. Тот же год. Видимо, вышел из отчаянья и поспешил упрекнуть нас в недостатке веры и мужества. Вся земля, как тяжелый паром, Повернулася трудно. Безобразные крики ворон Обозначили утро. Новый день, новый свет из окон Льется, льется - неясный. Но скрипучие крики ворон На рассвете опасны. Безобразные крики ворон Сам я вырву и выскоблю слухом. Но любители правды: - Вор он! - После вымолвят глухо. Этот день обернулся, как стон, Не охватишь умишком. ...В безобразные крики ворон Вы поверили слишком! Все эти стихи не вошли в его позже изданные книги, и потому я их здесь помещаю. Думаю, по свойственной ему неряшливости он о них забыл. А может, они недостаточно четко выражали его мысль: энергия стиха и никаких идей! Сложен вопрос, но я все-таки склонен считать, что художнику в зрелом возрасте надо стараться избегать эпилогических мотивов. Молодых бездарных поэтов не читаю вообще. Читаю стареющих талантливых поэтов - и испытываю смущение. Как будто в больничной палате больные репетируют похоронный марш. Да, надо безжалостно стараться знать о смерти все, что может знать живой человек, но избегать мотивов угасания. Сам грешу. Но в высочайшем смысле эти мотивы бестактны. Бывало в истории, что того или иного хорошего художника при жизни не признавали, признание приходило после его смерти. Но никогда и нигде не бывало, чтобы тот или иной художник создал свой шедевр не при жизни. Следовательно, все главное происходит при жизни, из которой сам художник случайно выпал, но жизнь продолжается. Та самая жизнь, в которой и был создан шедевр. И при чем тут время признания? Если художник слишком озабочен временем признания, то он в иных случаях может его добиться, но не может одновременно создать шедевр. Первоначальным толчком может быть страстное желание быть признанным. Но сильная вещь получается только тогда, когда художник в процессе работы забывает обо всем на свете, кроме желания следовать художественной правде. В могучих произведениях искусства всегда проглядывает величавая особенность: равнодушие к нашему признанию. По равнодушию к нашему признанию, которое оно спокойно излучает, мы подсознательно и угадываем шедевр. Дело рук человека приобретает свойство природы: красивое дерево, гора, море равнодушны к нашему признанию. Российский человек (независимо от национальности) не потому глуп, что глуп, а потому глуп, что не уважает разум. Русский человек силен этическим порывом и слаб в исполнении этических законов. Могучий этический порыв, может быть, - следствие ужаса при виде этического беззакония. Результаты всего этого? Великая литература и ничтожная государственность. Бродский в своей Нобелевской речи наряду с замечательными мыслями высказывает крайне наивную вещь. Он говорит, что эстетическое восприятие мира человеком старше этического. Ребенок начинает воспринимать мир сначала эстетически. Все наоборот. Ребенок начинает улыбаться прежде всего матери и тянется к ней ручонками, как к источнику добра. Это совершенно очевидно. И уже позже источник добра воспринимается ребенком как источник красоты. Известный анекдот. Ребенок, потерявший в толпе маму, называет как главный признак ее - самая красивая. Тут нет никакого противоречия с тем, что я утверждаю. Это уже достаточно разумный ребенок, и он догадывается, что по признаку "самая добрая" его не поймут. Он сознает, что этот признак не наглядный. И он называет, как ему кажется, наглядный признак - самая красивая. Первичность добра отражена и в самом языке: добро, добротно, то есть хорошо, то есть красиво. Более позднее расщепление в сознании человека этики и эстетики - признак трагического падения человека. Но и сейчас нравственно здоровый человек, глядя на изысканно окрашенную змею, не чувствует ее красоту, а чувствует отвращение к ее узорчатой красивости. Он воспринимает ее красивость как отвратительную маскировку зла. Глаза как бы и видят ее красоту, но душа отказывается воспринимать ее таковой. И человек глазами души переокрашивает змею в ее зловещую сущность: подтягивает эстетику до этики. Добро первично, и потому роза красивая. Если бы добро не было первично, мы бы не поняли, что роза красивая. Эстетика - дитя этики. Дитя, иногда восстающее против родителей. У Бродского - самое бесстрашное и потому самое страшное описание смерти в русской поэзии. Возможно, это навязчивое видение смерти у человека с хронически больным сердцем. С ледяным мужеством он вглядывается в смерть. Пожалуй, именно это внушает ужас. Здесь по тому, что скисло молоко, молочник первым узнает о вашей смерти1. Ночью в гостинице: Смерть - это та же тьма, только глаз, к ней привыкнув, не различает стула2. У него постоянно холод смерти, космическая стужа проникает в жизнь и жизнь очень часто мало отличается от смерти. Как далеко от этого горячее отчаянье Есенина: В зеленый вечер под окном На рукаве своем повешусь. Все внутри жизни! Даже самоубийство! У Бродского все внутри смерти - даже жизнь!