системы колец. - Ну, хорошо, - сказал Тревайз. - Следующий шаг - обнаружить природу жизни, населяющей эту планету. Благодаря тому, что она имеет кислородную атмосферу, мы можем быть абсолютно уверены, что на ней есть растения, но... - Животная жизнь тоже есть, - внезапно сказала Блисс. - И довольно обильная. - Что? - Повернулся к ней Тревайз. - Я чувствую это. Очень слабо на таком расстоянии, но планета несомненно не только пригодна для обитания, но и обитаема. 33. "Far Star" находилась на полярной орбите вокруг Запретного Мира, на достаточно большом расстоянии, чтобы сохранять период обращения в шесть с половиной дней. Тревайз, казалось, не торопился покидать орбиту. - Поскольку планета обитаема, - объяснял он, - и поскольку, согласно Денайедору, она была когда-то заселена людьми, передовыми в смысле техники и которые представляли собой первую волну колонизации - так называемыми Спейсерами - они могут быть впереди нас в своем развитии и до сих пор, и могут не испытывать большой любви к нам, второй волне, которые вытеснили их. Я предпочитаю, чтобы они проявили себя сами, первыми, так чтобы мы могли хоть немного изучить их, прежде чем рискнуть приземлиться. - Они могут и не знать, что мы здесь, - сказал Пелорат. - М_ы бы знали, если бы ситуация была обратной. Следовательно, я должен предполагать, что если они существуют, они наверняка попытаются войти с нами в контакт. Они могут даже попытаться захватить нас. - Но если они действительно выступят против нас, будучи технически более передовыми, мы можем оказаться беспомощными по... - Мне в это не верится, - сказал Тревайз. - Технологическое превосходство может быть не обязательно во всем сразу. Они могли с самого начала быть далеко впереди нас в некоторых областях, но ясно, что они не преуспевают в межзвездных путешествиях. Колонизировали Галактику мы, а не они, и во всей истории Империи я не знаю ничего, говорящего о том, что они покидали свои миры и напоминали нам о себе. Если они не практикуют космические путешествия, как можно ожидать от них серьезных достижений в астронавтике? А если так, у них невозможно встретить что-либо подобное гравилету. Мы можем быть совершенно безоружны, но даже если они двинут против нас боевой корабль, то не смогут догнать нас. Нет, мы не должны оказаться беспомощными. - Их превосходство может быть ментальным. Может оказаться, что Мул был Спейсером... Тревайз с видимым раздражением пожал плечами. - Мул не мог быть всем одновременно. Геянцы считают его отщепенцем с Геи, его также принимали за случайного мутанта... - Наверняка существовало также мнение - не принимаемое, конечно, всерьез - что он был механическим созданием. Роботом, другими словами, хотя это выражение и не использовалось. - Если здесь е_с_т_ь что-нибудь, что кажется ментально опасным, нам остается положиться на то, что Блисс нейтрализует это. Она может... Кстати, она спит сейчас? - Спала, - сказал Пелорат, - но уже просыпалась, когда я выходил сюда. - Просыпалась? Ну, она быстро очнулась бы, если бы что-нибудь начало происходить. Ты бы заметил это, Джейнав. - Да, Голан, - тихо сказал Пелорат. Тревайз переключил свое внимание на компьютер. - Единственное, что меня беспокоит - это внешние станции. Обычно они служат верным признаком обитаемости планеты человеческими существами с высоким уровнем технологии. Но эти... - С ними что-нибудь не так? - Сразу несколько странностей. Во-первых, они очень архаичны. Возможно, им тысячи лет. Во вторых, они ничего не излучают, кроме обычноых инфракрасных лучей. - Что это такое? - Термическое излучение сопровождает любой объект, более теплый, чем окружающая среда. Если присутствует только оно - это обычный признак того, что все кончено. Оно состоит из широкого спектра излучений с зависящим от температуры распределением. Если бы на борту этих станций были работающие приборы, это приводило бы к утечкам не-термического излучения, распределенного не-случайным образом. Так как обнаружено только термическое, можно предположить, что либо станции пусты и оставались такими, возможно, тысячи лет; или, если они обитаемы, то обитаемы они людьми с настолько развитой техникой, что они не допускают подобных утечек. - Возможно, - предположил Пелорат, - что на планете - высокоразвитая цивиллизация, но внешние станции пусты, так как планета была оставлена в таком строгом одиночестве на столь долгий срок поселенцами нашей волны, что их больше не беспокоит возможность чьего-либо прибытия. - Возможно. Или, возможно, это какого-то сорта приманка. Вошла Блисс и Тревайз, заметив ее краем глаза, проворчал: - Да, мы здесь. - И я это вижу, - сказала Блисс, - и все еще на той же орбите. Может быть уже хватит? - Голан насторожен, дорогая. Внешние станции кажутся необитаемыми и мы не уверены в том, что это означает, - поспешно объяснил Пелорат. - Нет нужды беспокоиться об этом, - безразлично сказала Блисс. - На планете, вокруг которой мы крутимся, нет различимых признаков разумной жизни. Тревайз, обернувшись, с удивлением уставился на нее. - О чем ты говоришь? Ты сказала... - Я сказала, что на планете есть животная жизнь, так оно и есть, но где это вы видели в Галактике, что животная жизнь обязательно включает человека? - Почему же ты не сказала этого, когда впервые обнаружила животных? - Потому что с того расстояния я не могла еще этого различить. Я могу отчетливо обнаружить бесспорный всплеск животной нейро-активности, но никоим образом не могу при столь малой интенсивности отличить бабочку от человека. - А сейчас? - Сейчас мы гораздо ближе. Наверное, вы думали, что я уснула, но это не так - или, по крайней мере, не надолго. Я, как бы это сказать, вслушивалась изо всех сил в поисках какого-нибудь признака ментальной активности, достаточно сложной, чтобы означать присутствие разума. - И здесь ничего нет? - Позволю себе предположить, - очень осторожно произнесла Блисс, - что если я ничего не почувствовала на такой дистанции, на планете не может быть более нескольких тысяч человек. Пока что я могу судить об этом еще очень осторожно. - Ну, это меняет дело, - сказал Тревайз с некоторым смущением. - Я полагаю, - продолжила Блисс, выглядевшая сильно заспанной и раздраженной, - ты можешь уже бросить все эти занятия анализом излучений выводами и дедукцией и кто знает чем еще ты мог заниматься. Мои геянские чувства сделали эту работу гораздо более эффективно и достоверно. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду, когда говорю, что лучше быть Геянцем, чем Изолятом. Прежде чем ответить, Тревайз выждал, явно стараясь сдержать себя. Когда он заговорил, это было в вежливом и почти формальном тоне: - Я благодарен тебе за информацию. Тем не менее, ты должна понимать, что, используя аналогию, мысль о преимуществе усовершенствования моего обоняния была бы незначительным мотивом для меня, чтобы решиться отбросить мою человеческую природу и стать бладхаундом. (*) 34. Теперь они могли видеть Запретный Мир. Они спустились ниже слоя облаков и проходили сквозь атмосферу. Выглядел он любопытно, словно побитый молью. Как можно было ожидать, полярные области были покрыты льдом, но оледенение по площади было небольшим. Не поражавшие размерами бесплодные горные районы с редкими глетчерами тоже встречались. Были и небольшие пустыни, рассеяные по поверхности планеты довольно равномерно. Не принимая все это во внимание, планета в принципе была прекрасной. Ее континентальные области простирались на больших пространствах, но, изрезанные заливами, имели длинную береговую линию и богатую прибрежную растительность, буйно цветущую под солнцем. Здесь были пояса тропических и умеренных лесов, окаймленные степями - и все-же потрепанность всего этого была очевидна. В лесных массивах то тут, то там виднелись проплешины, а степные участки были редки и пожухлы. - Какая-то болезнь растительности? - Удивленно сказал Пелорат. - Нет, - медленно сказала Блисс. - Что-то хуже, чем болезнь и более постоянное. - Я видел разные миры, - сказал Тревайз, - но ни одного похожего на этот. - Я видела очень мало миров, - сказала Блисс, - но я обладаю опытом и мыслительными возможностями Геи, и перед нами то, что можно ожидать от мира, с которого человечество уже исчезло. - Почему? - Спросил Тревайз. - Подумай об этом, - с сарказмом ответила Блисс. - Мир, который необитаем, находится в подлинном экологическом равновесии. На Земле такой баланс должен был существовать с самого начала. Если именно на ней появилось человечество, то несомненно было довольно продолжительное время, когда человечества или любого другого вида, способного развивать технологию и изменять окружающую среду, не существовало. В то время природный баланс - постоянно меняющийся, конечно - должен был существовать. На всех иных обитаемых мирах, однако, люди тщательно терраформировали свое новое окружение, насаждали растительную и животную жизнь, но экосистемы, которые они создавали, не были --------------------------------------------------------------------- (*) Порода охотничьих собак, обладающих острым обонянием и использующихся для выслеживания людей или животных. сбалансированными. Они могли включать в себя только ограниченное число видов и только нужные людям, или которые нельзя было не ввести в экосистему... - Ты знаешь, что это напомнило мне? - Сказал Пелорат. - Прости, Блисс, за вмешательство, но это было так внезапно, что я не могу устоять и не сказать тебе прямо сейчас, прежде чем снова забуду. Это старый миф о творении, на который я однажды наткнулся. Миф, в котором жизнь сформировалась на планете и состояла из ограниченного числа видов,точно так же, полезных или приятных для человечества. Первые люди затем сделали что-то глупое - не имеет значения, что, старина, потому что эти старые мифы обычно символичны и только приводят в смущение, если их воспринимать буквально - и почва планеты была проклята. "Тhоgus аlsо аnd thistlеs shеll it bring fоrth tо thее" - так можно изложить это проклятие, хотя на архаическом Галактическом все это звучит гораздо лучше, на нем это и было записано. Вопрос, впрочем, лишь в том, было ли это действительно проклятие? Вещи, которые люди не любят и не хотят, такие как колючки и чертополох могут быть необходимы для сбалансирования экологии. - Это в самом деле удивительно, Пел, - улыбнулась Блисс, - как все напоминает тебе о легендах и какими блистательными иногда оказываются они. Люди, терраформируя мир, упускают из виду колючки и чертополох, чем бы они ни были, и затем должны вновь трудиться, чтобы сохранить жизнь на планете. Это не саморегулирующийся организм, как Гея. Это скорее разнообразная коллекция Изолятов, причем коллекция недостаточно разнообразная, чтобы неопределенно долго поддерживать экологический баланс. Если люди исчезают, если больше не существуют их заботливые руки, картина жизни всего мира неизбежно начинает разваливаться на части. Планета рас-терроформирует сама себя. - Если это так и было, - со скепсисом в голосе продолжил Тревайз, - это не происходит слишком быстро. Этот мир возможно был свободен от людей 20 тыс. Лет и все еще большая его часть кажется весьма цветущей. - Верно, - сказала Блисс, - но это зависит от того, как хорошо был установлен с самого начала экологический баланс. Если это действительно хороший баланс, он мог сохраняться долгое время и без человека. Кроме всего прочего, 20 тыс. Лет хоть и долгий срок для человеческих дел, но лишь краткий миг по сравнению со временем существования планеты. - Думаю, - сказал Пелорат, вглядываясь в панораму планеты, - если планета деградирует, мы можем быть уверены, что люди с нее исчезли. - Я все еще не могу обнаружить ментальной активности соответствующей человеку и я позволю себе предположить, что планета совершенно свободна от людей. В наличии постоянное гудение и жужжание низших уровней сознания, однако уровней достаточно высоких, чтобы принадлежать птицам и млекопитающим. Впрочем, я не уверена, что раз-терраформирование - исчерпывающий показатель того, что люди исчезли. Планета может портиться даже если люди еще живут на ней, если само общество становиться порочным и не может понять важность охраны окружающей среды. - Такое общество, - сказал Пелорат, - наверняка должно быстро разрушиться. Я не думаю, что люди могут впасть в непонимание важности сохранения тех самых факторов, которые поддерживают их жизнь. - У меня нет твоей приятной веры в человеческий разум, Пел. Мне кажется вполне представимым, что в планетарном обществе, состоящем из одних Изолятов, местные и даже индивидуальные интересы могут без особого труда перебороть общепланетные. - Я не думаю, что это возможно, - сказал Тревайз, - скорее, прав Пелорат. В самом деле, так как населенных людьми миров миллионы и ни один из них не выродился, не рас-терроформировался, твои страхи перед Изоляционизмом могут быть преувеличены, Блисс. Корабль тем временем перешел из дневного полушария в ночное. Следствием этого были быстро сгустившиеся сумерки, а затем - полная тьма снаружи, за исключением звездного света там, где небо было ясным. Корабль точно выдерживал высоту, тщательно отслеживая атмосферное давление и гравитацию. Они находились достаточно высоко, чтобы не напороться на горные массивы: на планете не так давно прошла очередная стадия горообразования. И все же компьютер на всякий случай прощупывал путь впереди микроволновым локатором. Тревайз вгляделся в вельветовую тьму и задумчиво сказал: - Что я нахожу наиболее убедительным признаком покинутости планеты - это отсутствие пятен света на ночной стороне. Ни одно технологическое общество не будет терпеть темноту. Как только покажется дневная сторона, мы спустимся ниже. - Какой будет от этого прок? - Спросил Пелорат. - Здесь ничего нет. - Кто сказал, что здесь ничего нет? - Блисс. И ты. - Нет, Джейнав. Я сказал, что здесь нет излучений технологического происхождения, а Блисс сказала, что здесь нет признаков ментальной активности людей, но это не означает, что здесь вообще ничего нет. Если даже на планете нет людей, здесь наверняка должны быть какие-нибудь реликты. Мне необходима информация, Джейнав, и остатки техносферы могут в этом смысле представлять собой определенную ценность. - Спустя 20 тыс. Лет? - Голос Пелората даже задрожал. - Как ты думаешь, что может пережить 20 тыс. Лет? Здесь не может быть фильмов, рукописей, книг; металл заржавел бы, дерево сгнило, пластик - рассыпался в порошок. Даже камень растрескался бы и выветрился. - Может быть, прошло не 20 тыс. Лет, - сказал Тревайз терпеливо. - Я упомянул этот срок как максимальный период, возможно прошедший с тех пор, как планета опустела, потому что легенды кампореллона повествуют о ее процветании в те времена. Но предположим, что последние люди умерли или исчезли, или улетели только тысячу лет назад. Они вышли к краю ночной стороны и разгорелась заря и солнечный свет засиял почти мгновенно. "Far Star" опустилась вниз, замедляя свой полет, пока не стали ясно видны детали поверхности. Теперь можно было отчетливо видеть и маленькие острова, рассыпанные вдоль берегов континентов. Большинство из них было покрыто зеленой растительностью. - Мне пришло в голову, - сказал Тревайз, - что особенно внимательно мы должны изучить пустынные области. Мне кажется, что в тех местах, где люди жили особенно скучено, больше пострадал и экологический баланс.Эти места могут быть центрами распостраняющейся волны рас-терроформирования. Что ты об этом думаешь, Блисс? - Возможно. В любом случае, при отсутствии точных знаний, мы можем с равным успехом осмотреть то, что легче всего. Степи и леса могли скрыть большинство следов обитания человека, так что высадка здесь может оказаться пустой тратой времени. - Меня поражает то, - сказал Пелорат, - что мир постепенно установит баланс и с тем, что на нем осталось. Могут образоваться новые виды и эти пораженные области будут вновь заселены на новой основе. - Возможно, Пел, - сказала Блисс. - Это зависит от того, насколько несбалансирован был этот мир с самого начала. И для того, чтобы мир излечил себя сам и достиг нового баланса в ходе эволюции, потребовалось бы больше, чем 20 тыс. Лет. Может быть, миллионы. "Far Star" больше не кружила над планетой. Она медленно дрейфовала поперек протянувшейся на 500 км. Саванны со случайными купами деревьев. - Что ты об этом думаешь? - Внезапно сказал Тревайз, указывая на что-то внизу. Корабль перестал дрейфовать и повис в воздухе. Слышалось лишь тихое, но постоянное гудение гравитаторов, почти полностью нейтрализующих гравитационное поле планеты. Ничего особенного там, куда указал Тревайз не было видно. Обрывистые холмы с обнажениями почвы и редкая трава - вот и все. - Это ничего мне не напоминает, - сказал Пелорат. - Прямолинейное расположение холмов в этом месте. Параллельные линии и ты можешь также проследить некоторые тонкие линии под прямыми углами. Видишь? Видишь? Ты не встетишь такого ни в одной природной формации. Это человеческая архитектура, остатки фундаментов и стен, такие же ясные, словно они все еще стоят здесь. - Предположим, что это так, - сказал Пелорат. - Это только руины. Если бы мы должны были проводить археологические исследования, нам пришлось бы копать и копать. Профессионалам потребовались бы годы и годы, чтобы проделать все это по правилам... - Да, но у нас нет времени, чтобы делать все по правилам. Это могут быть слабые очертания древнего города и что-нибудь могло остаться здесь. Проследим эти линии и посмотрим, куда они приведут нас. Лишь на краю этой области, у места, где деревья росли немного реже, они наткнулись на еще стоящую стену - или частично стоящую. - Неплохо для начала. Садимся, - сказал Тревайз. 9. ВСТРЕЧА СО СТАЕЙ. 35. "Far Star" остановилась у подножия небольшой возвышенности, холма на совершенно плоской равнине. Тревайз сделал это почти не задумываясь и считая само собой разумеющимся, что лучше, чтобы корабль не был виден на мили в любом направлении. - Температура снаружи - 24 градуса, - сообщил он, - ветер около 11.Км/ч с запада, переменная облачность. Компьютер еще недостаточно знает об общей схеме циркуляции воздуха, чтобы уверенно предсказать погоду. Однако, поскольку влажность около 40%, вряд ли пойдет дождь. В общем, мы кажется выбрали подходящую широту и время года и после кампореллона это приятно. - Я думаю, - сказал Пелорат, - если планета продолжит деградировать, погода будет становиться все более контрастной. - Я уверена в этом, - сказала Блисс. - Будь уверена в чем хочешь, - сказал Тревайз. - У нас в запасе еще тысячи лет. Сейчас же - это приятная планета и останется она такой все время нашей жизни и даже столетия спустя нас. Говоря все это, он застегивал на поясе широкий ремень. - А это что, Тревайз? - Довольно резко спросила Блисс. - Просто моя старая привычка со времен службы во флоте. Я не выхожу в неизвестный мир безоружным. - Ты что, серьезно намереваешься взять оружие? - Совершенно серьезно. Здесь, справа, - он хлопнул по кобуре, в которой висела массивная пушка с широким дулом, - мой бластер, а здесь, слева (меньшее устройство с тонким стволом без отверстия в нем) - нейрохлыст. - Два вида смерти, - недовольно сказала Блисс. - Только один. Убивает бластер. Нейрохлыст не для этого. Он лишь раздражает болевые окончания и это настолько ужасно, что ты сама будешь молить о смерти; по крайней мере, так мне говорили. По счастью, мне никогда не приходилось быть с другой стороны этой штуки. - Зачем ты берешь их? - Я же сказал тебе. Это - чужой мир. - Тревайз, это п_у_с_т_о_й мир. - Да? Здесь нет техногенного общества, очевидно, но что, если здесь есть пост-технические дикари? У них вряд ли есть что-то лучше дубинок и камней, но и они могут убивать. Блисс выглядела раздраженной, но понизила голос, пытаясь остатьтся рассудительной. - Я не обнаружила человеческой нейроактивности, Тревайз. Это исключает дикарей любого типа, пост-технологического или какого еще. - Тогда мне не будет нужды использовать оружие, - сказал Тревайз. - Послушай, какой вред в том, чтобы взять его? Оно только добавит мне немного веса, а так как сила тяжести на поверхности планеты примерно 91% от терминусианской, я могу себе это позволить. Пойми, корабль может быть безоружен как таковой, но на нем есть разумный арсенал ручного оружия. Я полагаю, вы двое тоже... - Нет, - сразу же сказала Блисс. - Я даже пальцем не шевельну ради убийства - или для причинения боли, что то же самое. - Дело не в том, чтобы убивать, а в том, чтобы не погибнуть самому, если ты понимаешь, что я имею в виду. - Я смогу защитить себя по-своему. - Джейнав? Пелорат колебался. - Мы же не взяли оружие на кампореллоне. - Слушай, Джейнав, кампореллон - известный мир, союзный Основанию. Кроме того, нас сразу же арестовали. Если бы у нас было оружие, его бы отобрали. Хочешь бластер? - Я никогда не был во флоте, старина, - покачал головой Пелорат. - Я даже не знаю, как использовать эти штуки и, в случае опасности, я ни за что вовремя об этом не вспомню. Я просто побегу - и буду убит. - Ты не будешь убит, Пел, - энергично сказала Блисс. - Гея взяла тебя под мою/ее защиту и этого надутого героя-вояку тоже. - Хорошо, - сказал Тревайз. - У меня нет возражений против такой защиты, но я не надутый. Я просто предпочитаю иметь дополнительную страховку, и если мне никогда не придется дотронуться до этих штучек, я буду совершенно доволен, обещаю тебе. Но все-же я д_о_л_ж_е_н иметь их. Он нежно погладил обе кобуры и продолжил: - А теперь давайте ступим на этот мир, который не чувствовал на своей поверхности вес человека может быть уже тысячи лет. 36. - У меня такое чувство, - сказал Пелорат, - что уже довольно поздно, но солнце достаточно высоко, и похоже на полдень. - Я думаю, - сказал Тревайз, осматривая в тишине всю панораму, - что это чувство возникает у тебя из-за оранжевого оттенка солнца, создающего иллюзию заката. Если бы мы оказались здесь во время настоящего заката, и облачность была подходящей, мы наблюдали бы гораздо более багровый диск солнца, чем привыкли. Не знаю, найдешь ты это прекрасным или угнетающим. По той же причине закат на кампореллоне был вероятно еще более багровым, но там мы находились все время в помещениях. Он медленно повернулся, осматривая окружающее пространство во всех направлениях. Кроме почти поражающей странности света, здесь ощущался отчетливый запах этого мира - или этой его части. Похоже, чуть затхлый, но не настолько, чтобы быть неприятным. Ближние деревья были средней высоты и выглядели старыми, со слегка наклонными, из-за преобладающих ветров или особенностей почвы, стволами и трещиноватой корой. Из-за этих деревьев возникало чувство опасности или из-за чего-то еще - менее материального? - Что ты намерен делать, Тревайз? - Спросила Блисс. - Мы ведь проделали такой путь не для того, чтобы любоваться этим видом? - Да, вероятно, сейчас настала моя очередь. Я предложил бы, чтобы Джейнав исследовал это место. Здесь остались руины вон в том направлении и он единственный среди нас, кто может судить о ценности любых найденных записей. Я надеюсь, он сможет понять надписи на старо-Галактическом или фильмы, а я точно знаю, что не смогу. И я полагаю, Блисс, что ты пойдешь с ним, чтобы защитить его. Что касается меня, я останусь здесь для охраны переднего края. - Охраны от чего? От дикарей с дубинками и камнями? - Может быть. - Затем улыбка, игравшая на его губах, исчезла и он сказал: - Довольно странное чувство, Блисс. Мне немного не по себе в этом месте. Но я не могу сказать, почему. - Пошли, Блисс, - сказал Пелорат. - Я был домоседом и коллекционером старых историй всю мою жизнь, так что я никогда сам не брал в руки древних документов. Только представь, если мы сможем найти... Тревайз смотрел, как они уходили. Голос Пелората становился тише, пока он нетерпеливо шагал к руинам. Блисс шла немного сбоку от него. Тревайз отсутствующе слушал их разговор, а затем, повернувшись назад, продолжил изучать обстановку. Что же здесь было такого, что вызывало опасения? Он действительно никогда не ступал на ненаселенную планету, но видел много таких из космоса. Обычно, это были небольшие миры, недостаточно массивные, чтобы удержать воду или воздух, но использовавшиеся как ориентиры мест встречи при военных маневрах (на его жизни не было войн, и не было уже за сто лет до его рождения - но маневры проводились), или как тренажеры при отработке аварийных ситуаций. Корабли, на которых он летал, кружили на орбитах вокруг таких миров, или даже спускались на них, но он никогда не имел случая выйти из корабля в это время. Что из того, что он сейчас действительно стоял на пустой планете? Чувствовал бы он то же самое, если бы стоял на одной из многих малых, безвоздушных планет, которые он встречал в свои студенческие дни - и потом? Он покачал головой. Это не беспокоило бы его. Он был уверен в этом. Он был бы в скафандре, как это происходило множество раз, когда он выходил из своего корабля в открытый космос. Это была привычная ситуация и контакт с простым куском скалы не привел бы к отклонению от обычного положения вещей. Наверняка! Конечно - на нем не было сейчас скафандра. Он стоял на пригодной для жизни планете, такой же приятной для человека, как и Терминус - и гораздо более приятной, чем кампореллон. Он чувствовал дуновение ветра на своих щеках, тепло солнца своей спиной, поскрипывание деревьев в ушах. Все было знакомым, за исключением того, что здесь, на этой планете не было людей - по крайней мере, больше уже не было. Что же это? Почему этот мир кажется таким мрачным? Потому ли, что это был мир не столько необитаемый, сколько б_р_о_ш_е_н_н_ы_й. Он никогда прежде не был на брошенном мире, никогда не слышал о таком раньше; никогда не думал, что планета м_о_ж_е_т быть покинута. Все известные ему до сих пор миры, стоило на них появиться людям, оставались населенными уже навсегда. Он посмотрел вверх, на небо. Ничто другое не покинуло планету. В небе летела птица и казалась почему-то более естественной, чем голубое небо с оранжевыми облаками, обещавшими хорошую погоду. (Тревайз был уверен, что проведя несколько дней на планете, он привык бы к этим цветам, так что небо и облака приобрели бы привычный вид.) Он слышал трели птиц на деревьях и более тихий стрекот насекомых. Блисс раньше упомянула бабочек и они здесь были - в удивительном количестве и во множестве цветовых вариаций. В островках травы, окружавших деревья, раздавались время от времени шорохи, но он не мог с определенностью сказать, кто производил их. Но не очевидное присутствие жизни в окрестностях пугало его. Как сказала Блисс, терраформированные миры исключали опасных животных прежде всего. Волшебные сказки детства и героические фантазии тинейджеровских лет разворачивались в легендарном мире, который должно быть произошел от смутных преданий о Земле. Голоэкраны гипердрам были наполнены монстрами - львами, единорогами, драконами, китами, медведями. Их были дюжины, с названиями, которые он не мог припомнить. Были меньшие животные, которые кусались и жалили, были даже растения, которые опасно было трогать - но только вымышленные. Он однажды слышал, что дикие пчелы способны ужалить, но, конечно, обычные пчелы были совершенно безвредными. Медленно пошел он направо, обходя край холма. Трава была высокой и буйной, но росла островками, собранная в пучки. Он продолжал идти между деревьями, тоже росшими отдельными группами. Потом он зевнул. Похоже ничего особенного не случиться и он подумал, почему бы ему не вернуться на корабль и не вздремнуть. Нет, немыслимо. Ясно, он должен остаться на страже. Наверное, ему надо заняться обязанностями часового - маршировать: раз-два, раз-два, поворачиваясь со щелчком и совершая сложные приемы с парадным электро-хлыстом. (Это было оружие, не использовавшееся в войне уже три столетия, но все еще абсолютно незаменимое при обучении, по причинам, которые никто не мог даже назвать.) Подумав об этом, он усмехнулся, потом ему пришло в голову, не присоединиться ли к Пелорату и Блисс в руинах. Но зачем? Что он мог сделать полезного? Предположим, он увидит что-нибудь, что Пелорат случайно пропустит? Хорошо, времени будет достаточно, чтобы попробовать, после возвращения Пелората. Если здесь есть что-либо, что может быть легко обнаружено, пусть уж Пелорат сам сделает открытие. Может быть они в опасности? Глупости! Какая уж тут опасность. И если здесь е_с_т_ь опасность, они могут просто позвать. Он остановился и прислушался. Он не слышал ничего. А затем к нему вернулась неотвязная мысль об обязанностях часового - и он поймал себя на том, что марширует, ноги отбивают шаг, воображаемый электрохлыст снят с плеча, повернут, затем - строго перед собой, совершенно вертикально, повернут опять в прежнее положение и взят на другое плечо. Затем, с хитрым выражением на лице, он взглянул на корабль (довольно далекий теперь) еще раз. И когда он сделал это, то действительно застыл, и не из подражания часовому. Он был не один. До сих пор он не видел ни одного живого существа, кроме растущих деревьев, насекомых и летящей птицы. Он не видел и не слышал ничьего приближения - но сейчас какое-то животное стояло между ним и кораблем. Внезапное удивление от неожиданного события лишило его на мгновение способности понимать, что он видит. Лишь спустя некоторое время он понял, на что он смотрит. Это была только собака. Тревайз никогда не был любителем собак. У него никогда не было своей собаки и он не чувствовал никаких приливов дружелюбия к ним, когда встречался с разными псами. Не испытал он таких чувств и сейчас. Он подумал, довольно нетерпеливо, что не было мира, на котором эти существа не сопутствовали человеку. Они существовали в бессчетных вариациях. У Тревайза было давнее и неприятное впечатление, что на каждой планете имелась по крайней мере одна характерная для нее порода. Тем не менее, все породы были схожи в одном: для чего бы они не содержались, для развлечения, выставок или какой-нибудь полезной работы, они были воспитаны в любви и доверии к человеку. Именно эту любовь и доверие Тревайз никогда не ценил. Он однажды жил с женщиной, у которой была собака. Этот пес, которого Тревайз терпел ради женщины, глубоко его обожал, повсюду за ним ходил, забирался на него отдохнуть (всеми своими пятьюдесятью фунтами), покрывал его слюной и шерстью в самые неожиданные моменты и, сидя за дверью, скулил, в то время как Тревайз и женщина пытались заниматься любовью. Из этих приключений Тревайз вышел с твердым убеждением, что по каким-то причинам, известным только собачьему мозгу и их способности анализировать запахи он является стойким объектом собачьей привязаности. Однако, как только первоначальное удивление прошло, он осмотрел пса без предубеждения. Это была большая собака, поджарая и стройная, с длинными ногами. Она смотрела на него без заметного обожания. Ее пасть была открыта, словно в доброжелательной усмешке, но зубы были длинны и ужасны, и Тревайз решил, что чувствовал бы себя гораздо уютнее без собаки в поле зрения. Затем ему показалось, что собака никогда не видела человека, и что бесчисленные поколения собак, предшествующие этой, тоже не видел ни одного. Пес мог быть так же смущен внезапным появлением человека, как Тревайз - внезапным появлением собаки. Тревайз, по крайней мере, быстро узнал собаку, но собака не имела такого преимущества. Она все еще была поражена и, возможно, встревожена. Явно небезопасно было оставлять такое большое животное и с такими зубами в состоянии тревоги. Тревайз понял, что рано или поздно будет необходимо установить с ним приятельские отношения. Очень медленно он начал приближаться к псу (никаких резких движений, конечно). Он вытянул руку, приготовившись позволить ее обнюхать и производил нежные сюсюкающие звуки, большинство из которых представляло собой: "Чудная собачка" - все это он находил довольно стеснительным. Пес, глядя на Тревайза, попятился на шаг или два, словно в сомнении, а затем его верхняя губа сморщилась и из пасти вырвалось резкое рычание. Хотя Тревайз никогда не видел собаку, ведущую себя так, он не мог интерпретировать подобные действия иначе, как выражение угрозы. Тревайз немедленно остановился и замер. Его глаза уловили какое-то движение сбоку и он медленно повернул голову. Здесь были два других пса, наступавшие с этого направления. Выглядели они так же смертельно, как и первый. Смертельно? Прилагательное пришло ему на ум только теперь и его ужасное соответствие было несомненным. Его сердце внезапно зачастило. Путь к кораблю был отрезан. Он не мог бежать бесцельно, потому что эти длинные собачьи ноги настигли бы его через несколько ярдов. Если он будет стоять здесь как вкопанный и использует бластер, то пока он убьет одну, две другие окажутся рядом с ним. В отдалении он мог видеть еще приближающихся собак. Был ли у этих тварей способ общаться между собой? Охотились ли они стаями? Медленно он сдвинулся влево, в направлении, где не было собак - пока. Медленно. Медленно. Собаки двинулись вместе с ним. Он почувствовал, что его спасает от немедленного нападения только то, что собаки не видели раньше никого подобного ему. У них не было рефлекса, которому они могли следовать в этом случае. Конечно, если он побежит, то это будет что-то знакомое для собак. Они должны знать, что делать, если что-нибудь размером с Тревайза продемонстрирует страх и побежит. Они побегут тоже. Быстрее. Тревайз продолжал красться к дереву. У него возникло дичайшее желание забраться повыше, куда собаки не смогут за ним влезть. Пока же они двигались вместе с ним, тихо ворча, подходя все ближе. Все три неотрывно смотрели на него. Еще две твари присоединились к ним, а вдали Тревайз увидел еще и других, приближающихся к этой кампании. В некоторой точке, когда он достаточно приблизится к своей цели, ему нужно будет сделать рывок. Он не может ждать слишком долго или побежать слишком рано. И то и другое может стать фатальным. Сейчас! Он вероятно установил личный рекорд скорости и даже при этом едва успел. Он почувствовал щелканье челюстей возле пятки и на мгновение за нее ухватились, но затем зубы соскользнули с прочного керамоида. Он не особенно умел лазить по деревьям. Последний раз он забирался на дерево, когда ему было десять; и на сколько он мог припомнить, это была неудачная попытка. В данном случае, однако, ствол был не совсем вертикальным, а сучки и корявая кора давали возможность ухватиться руками. Тем более, что его толкала необходимость, и это удивительно, что можно сделать, если нужда достаточно велика. Тревайз обнаружил себя сидящим в развилке, метрах в десяти над землей. В эти минуты он был совершенно безразличен к тому, что ободрал руку и она сочится кровью. У корней дерева теперь сидели на ляжках пять собак и смотрели вверх, вывалив языки. Они терпеливо ждали. Что дальше? 37. Тревайз был не в том положении, чтобы обдумать ситуацию логически и детально. Его мысли мелькали в странной и искаженной последовательности. Имей он возможность рассортировать их, они свелись бы к следующему... Блисс ранее утверждала, что терраформируя планету, люди должны установить несбалансированную экологию, которую они были бы способны удержать от развала только беспрестанным трудом. Например, никакие колонисты никогда не брали с собой больших хищников. Маленькие бы не помогли. Насекомые, паразиты - даже маленькие ястребы, землеройки и т.Д. Эти драматические животные легенд и смутных литературных описаний - тигры, гризли, медведи, орки, крокодилы? Кто стал бы везти их с мира на мир, даже если бы здесь в этом был бы смысл? А где в этом был бы смысл? Это означало, что люди были единственными большими хищниками, и их задачей было собирать жатву со всех этих насаждений и животных, которые, предоставленные самим себе, задохнулись бы от перенаселения. И если люди почему-то исчезли, тогда их место должны занять другие хищники. Но какие? Наиболее подходящими по размерам и привычными к человеку существами были кошки и собаки, прирученные и живущие рядом с человеком. Что если не останется людей, чтобы кормить их? Они тогда должны будут сами искать пищу - ради выживания и, более того, ради выживания тех, кого они поедают; ведь чтобы не допустить превышения необходимой численности популяции путем периодического вымирания потребуется гораздо больше смертей, чем если бы этим занимались хищники. Так, в различных вариациях, умножаются собаки. Большие нападают на больших, беззаботных травоядных; маленькие - на птиц и грызунов. Кошки могут охотиться ночью, а собаки - днем, первые - в одиночку, вторые - стаями. Возможно эволюция постепенно разовьет больше видов, чтобы заполнить пустующие экологические ниши. Может быть, какие-нибудь собаки постепенно приобретут черты, позволяющие им питаться рыбой, а некоторые кошки - планировать и охотится на птиц в воздухе также, как и на земле? Все эти озарения приходили в голову Тревайза, пока он собирался с мыслями и соображал, что может сделать. Число собак продолжало увеличиваться. Сейчас он насчитал уже 23, окружавших дерево и еще несколько приближалось к ним. Как велика была эта стая? Хотя какое это имеет значение. Тех, что есть, уже вполне достаточно. Он вытащил из кобуры свой бластер, но надежное ощущение приклада в руке всеже не давало ему того чувства безопасности, которое ему бы понравилось. Когда он последний раз менял в нем батареи и сколько раз он может выстрелить? Наверняка, не двадцать три. Что же с Блисс и Пелоратом? Если они появятся, бросятся ли собаки на них? В безопасности ли они, даже если и не придут сюда? Если собаки учуют запах двух человек в руинах, что сможет остановить их от нападения на людей прямо там. Наверняка в развалинах нет ни дверей, ни барьеров, способных удержать псов. Может ли Блисс остановить их и даже прогнать прочь? Может ли она сконцентрировать свою мощь через гиперпространство до необходимой интенсивности? И как долго сможет она поддерживать эту интенсивность? Должен ли он позвать на помощь? Прибегут ли они, если он крикнет и убегут ли собаки под взглядом Блисс? (Потребует ли это взгляда, или это будет просто ментальное воздействие, не обнаружимое посторонними свидетелями, не обладающими нужными способностями?) А если они прибегут, не будут ли они разорваны на части на глазах у Тревайза, вынужденного беспомощно наблюдать это со своего относительно безопасного убежища на дере