ом, что уже думает о мальчике, как о "Тимми") приговорен к вечному заключению в стенах "Стасиса", причем это не было простым капризом Хоскинса. Видимо, и вправду невозможно выпустить его отсюда. Никогда. Бедный ребенок. Бедный ребенок. Внезапно до ее сознания дошло, что он все еще плачет, и она поспешила в дом, чтобы успокоить его. Мисс Феллоуз не удалось увидеть выступление Хоскинса по телевидению; хотя его интервью передавалось не только в самых отдаленных уголках Земли, но даже на станции на Луне, оно не проникло в маленькую квартирку, где жили теперь мисс Феллоуз и уродливый мальчуган. На следующее утро Хоскинс спустился к ним, сияя от торжества. - Интервью прошло удачно? - спросила мисс Феллоуз. - Исключительно удачно. А как поживает... Тимми? Услышав, что он назвал мальчика по имени, мисс Феллоуз была приятно удивлена. - Все в порядке. Иди сюда, Тимми, это добрый дядя, он тебя не обидит. Но Тимми не пожелал выйти из другой комнаты, из-за полуприкрытой двери виднелся только клок его спутанных волос да время от времени робко показывался один блестящий глаз. - Мальчик удивительно быстро привыкает к обстановке, право же, он весьма сообразителен. - Вас это удивляет? - Да. Боюсь, что вначале я приняла его за детеныша обезьяны, - секунду поколебавшись, ответила она. - Кем бы он ни был, он очень много для нас сделал. Ведь он прославил "Стасис инкорпорейтид". Мы теперь на коне, да, мы на коне. Видимо, ему не терпелось поделиться с кем-нибудь своим торжеством, пусть даже с ней, с мисс Феллоуз. - Каким же образом ему это удалось? - спросила она, давая Хоскинсу возможность высказаться. Засунув руки в карманы, Хоскинс продолжал: - Десять лет мы работали, имея в своем распоряжении крайне ограниченный капитал, собирая буквально по пенсу. Мы просто обязаны были создать сразу нечто очень эффектное, пусть для этого пришлось бы поставить на карту все наши средства. Уверяю вас, это был каторжный труд. На попытку извлечь из прошлого этого неандертальца ушли все деньги, которые нам удалось собрать, то одалживая, а то и воруя, да-да, именно воруя. На осуществление этого эксперимента пошли средства, ассигнованные на другие цели. Их мы использовали без разрешения. Если б опыт не удался, моя песенка была бы спета. - Поэтому-то у домика нет потолка? - прервала его мисс Феллоуз. - Что вы сказали? - переспросил Хоскинс. - Вам не хватило денег на потолок? - Видите ли, это не единственная причина. Честно говоря, мы не в состоянии были угадать точный возраст неандертальца. Наши возможности точно определить характеристику объекта, столь удаленного во времени, пока ограниченны, и он вполне мог оказаться существом огромного роста и дикого нрава, и нам пришлось бы общаться с ним на расстоянии, как с посаженным в клетку животным. - Но поскольку ваши опасения не оправдались, мне думается, вы могли бы теперь достроить потолок. - Теперь, да. Денег у нас теперь много. Все обернулось блестяще, мисс Феллоуз. - Улыбка не сходила с его широкого лица, и когда он повернулся, чтобы уйти, казалось, даже спина его излучала улыбку. "Он довольно приятный человек, когда забывается и сбрасывает маску ученого, отрешенного от всего земного", - подумала мисс Феллоуз. Ей вдруг захотелось узнать, женат ли он, но, спохватившись, она постаралась отогнать эту мысль. - Тимми, - позвала она, - иди сюда, Тимми! За протекшие с того дня месяцы мисс Феллоуз все больше и больше начинала чувствовать себя неотъемлемой частью Компании "Стасис инкорпорейтид". Ей предоставили отдельный маленький кабинет, на двери которого красовалась табличка с ее именем, неподалеку от кукольного домика (как она продолжала называть служившую для Тимми жильем камору "Стасиса"). Ей теперь платили намного больше, чем вначале, а у кукольного домика был наконец достроен потолок и улучшено внутреннее оборудование: появилась вторая туалетная комната, и мало того - у нее теперь была собственная квартира на территории "Стасиса", и иногда ей даже удавалось там ночевать. Между кукольным домиком и этой ее новой квартирой провели телефон, и Тимми научился им пользоваться. Мисс Феллоуз привыкла к Тимми настолько, что меньше стала замечать его уродство. Однажды на улице она поймала себя на том, что какой-то обыкновенный мальчик показался ей крайне непривлекательным - у него был высокий выпуклый лоб и выступающий вперед резко очерченный подбородок. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы избавиться от этого наваждения. И еще приятнее было привыкать к случайным посещениям Хоскинса. Совершенно очевидно, что он с удовольствием расставался на время со своей становившейся все более утомительной ролью главы акционерного общества "Стасис инкорпорейтид" и что к ребенку, с появлением которого было связано нынешнее процветание Компании, он питал особые чувства, граничащие с сентиментальностью. Но мисс Феллоуз казалось, что ему было приятно беседовать и с ней. (За это время ей удалось узнать, что Хоскинс разработал метод анализа отражения мезонного луча, проникающего в прошлое; его изобретением был и сам "Стасис". Холодность его была чисто внешней - ею он пытался замаскировать природную доброту, и, о да, он был женат.) К чему мисс Феллоуз никак не могла привыкнуть, так это к мысли, что она участвует в научном эксперименте. Несмотря на все свои усилия, она все больше чувствовала себя органической частью происходящего, и дело порой доходило до прямых стычек с физиологами. Однажды, спустившись к ним, Хоскинс нашел ее в таком гневе, что, казалось, она способна была в этот момент совершить убийство. "Они не имеют права, они не имеют _права_... Даже если Тимми - неандерталец, все равно он человек, а не животное". Она следила за ними через открытую дверь. Почти ослепнув от ярости, она прислушивалась к всхлипываниям Тимми. Вдруг она заметила стоящего рядом Хоскинса. Не исключено, что он появился здесь уже давно. - Можно войти? - спросил он. Коротко кивнув, она поспешила к Тимми, который тесно прижался к ней, обвив ее своими маленькими кривыми и все еще такими худыми ножками. - Вы ведь знаете, что они не имеют права проделывать подобные опыты _над человеком_, - сказал Хоскинс. - А я решительно заявляю, доктор Хоскинс, что они не имеют права проделывать это и над Тимми. Вы когда-то сказали мне, что своим процветанием "Стасис" обязан Тимми. Если вы чувствуете хоть каплю благодарности, избавьте беднягу от этих людей, по крайней мере до той поры, пока он не подрастет и станет разумнее. После их манипуляций он не может спать, его душат кошмары. Я предупреждаю вас (ярость ее достигла кульминации), что я их больше сюда не впущу! (До ее сознания дошло, что она перешла на крик, но она уже не владела собой.) Я знаю, что он неандерталец, - несколько успокоившись, продолжала она, - но мы их во многом недооцениваем. Я читала о неандертальцах. У них была своя культура, и некоторые из величайших человеческих открытий, такие, как, например, одомашнивание животных, изобретение колеса и различных типов каменных жерновов, были сделаны именно в их эпоху. У них, несомненно, были и духовные потребности. Это видно из того, что при погребении они клали вместе с умершим его личные вещи, следовательно, они верили в загробную жизнь и, может быть, у них уже была какая-то религия. Неужели все это не дает Тимми права на человеческое отношение? Она ласково похлопала мальчика по спине и отослала его играть в другую комнату. Когда открылась дверь, Хоскинс увидел целую гору самых разнообразных игрушек. Он улыбнулся. - Несчастный ребенок заслужил эти игрушки, - поспешно заняв оборонительную позицию, сказала мисс Феллоуз. - Это все, что у него есть, и он заработал их своими страданиями. - Поверьте, я ничего против этого не имею. Я только подумал, как изменились вы сами с того первого дня. Вы тогда были возмущены, что я подсунул вам неандертальца. - Мне кажется, что я не была так уж возмущена этим, - тихо возразила мисс Феллоуз, но тут же умолкла. - Как вы считаете, мисс Феллоуз, сколько ему может быть лет? - переменил тему Хоскинс. - Не берусь вам сказать точно, ведь мы не знаем, как физически развивались неандертальцы, - ответила мисс Феллоуз. - Если исходить из его роста, то ему не более трех лет, но неандертальцы были низкорослыми, а если учесть характер проделываемых над ним опытов, то он, быть может, и вовсе перестал расти. А судя по тому, как он усваивает английский язык, можно заключить, что ему больше четырех. - Это правда? Я что-то не заметил в ваших докладах ни слова о том, что он учится говорить. - Он не станет говорить ни с кем, кроме меня, во всяком случае, пока. Он всех ужасно боится, и это не удивительно. Он может, например, попросить какую-нибудь определенную пищу. Более того, он теперь в состоянии высказать свое любое желание и понимает почти все, что я говорю ему. Впрочем, вполне возможно, что его развитие приостановится. - Произнося последнюю фразу, мисс Феллоуз напряженно следила за выражением лица Хоскинса, стараясь определить, вовремя ли коснулась она этого вопроса. - Почему? - Для развития каждому ребенку нужна стимуляция, а Тимми живет здесь как в одиночном заключении. Я делаю для него все, что в моих силах, но ведь я не всегда нахожусь подле него, а кроме того, я не в состоянии дать ему все, в чем он нуждается. Я хочу сказать, доктор Хоскинс, что ему необходимо общаться с каким-нибудь другим мальчиком. Хоскинс медленно наклонил голову. - К сожалению, у нас имеется всего лишь один такой ребенок. Бедное дитя! Услышав это, мисс Феллоуз сразу смягчилась. - Ведь вы любите Тимми, не правда ли? - Было так приятно сознавать, что еще кто-то испытывает к ребенку теплые чувства. - О да, - ответил Хоскинс, на секунду теряя самоконтроль, и в этот краткий миг она заметила в его глазах усталость. Мисс Феллоуз тут же оставила намерение довести свой план до конца. - Вы выглядите очень утомленным, доктор Хоскинс, - с искренним участием произнесла она. - Вы так думаете? Придется сделать над собой усилие, чтобы выглядеть пободрее. - Мне кажется, что "Стасис инкорпорейтид" не дает вам ни минуты покоя. Хоскинс пожал плечами. - Вы правы. В этом еще повинны находящиеся у нас в настоящее время животное, растения и минералы. Кстати, мисс Феллоуз, вы, наверное, еще не видели наши экспонаты. - Честно говоря, нет... Но вовсе не потому, что это меня не интересует. Я ведь была очень занята. - Ну теперь-то у вас больше свободного времени, - повинуясь какому-то внезапно принятому решению, сказал Хоскинс. - Я зайду за вами завтра утром в одиннадцать и сам все покажу вам. Вас это устраивает? - Вполне, доктор Хоскинс, я буду очень рада, - улыбнувшись, ответила она. В свою очередь улыбнувшись, он кивнул ей и ушел. Весь остаток дня мисс Феллоуз в свободное от работы время что-то про себя напевала. И в самом деле, хотя, безусловно, даже сама мысль об этом показалась ей невероятной, но ведь это было похоже... почти похоже на то, что он назначил ей свидание. Обаятельный и улыбающийся, он явился на следующий день точно в назначенное время. Вместо привычной униформы она надела на этот раз платье. Увы, весьма старомодного покроя, но тем не менее уже много лет она не чувствовала себя столь женственной. Он сделал ей несколько сдержанных комплиментов, и она приняла его похвалы в столь же сдержанной манере, подумав, что это прекрасное начало. Однако в тот же миг ей пришла в голову другая мысль: "А собственно говоря, начало чего?" Чтобы отогнать от себя эти мысли, она поспешила попрощаться с Тимми, пообещав, что скоро вернется. Хоскинс повел ее в новое крыло здания, где она до сих пор ни разу не была. Здесь еще сохранился запах, свойственный только что выстроенным помещениям. Доносившиеся откуда-то приглушенные звуки свидетельствовали о том, что строительные работы еще не закончены. - Животное, растения и минералы, - снова, как накануне, произнес Хоскинс. - Животное находится здесь - это наиболее живописный из наших экспонатов. Вся внутренняя часть здания была разделена на несколько помещений, каждое из которых представляло собой отдельную камеру "Стасиса". Хоскинс подвел ее к смотровому окну одной из них, и она заглянула внутрь. Существо, представившееся ее взору, показалось ей вначале чем-то вроде покрытой чешуей хвостатой курицы. Покачиваясь на двух тощих лапках, оно бегало по камере, быстро поворачивая из стороны в сторону изящную птичью голову с костным наростом, напоминающим петушиный гребень. Пальцеобразные отростки коротких передних конечностей непрерывно сжимались и разжимались. - Это наш динозавр, - сказал Хоскинс. - Он находится здесь несколько месяцев. Уж не знаю, когда мы сможем с ним расстаться. - Динозавр? - А вы ожидали увидеть гиганта? Она улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. - Мне кажется, что некоторые их так себе и представляют. Я-то знаю, что существовали динозавры небольшого размера. - А мы старались извлечь из прошлого именно маленького динозавра. Его все время обследуют, но сейчас, видно, его ненадолго оставили в покое. Эти обследования дали интереснейшие результаты. Так, например, он не является в полном смысле слова холоднокровным животным. Он способен поддерживать температуру тела несколько выше температуры окружающей среды. К сожалению, это самец. С тех пор как он появился здесь, мы пытаемся зафиксировать другого динозавра, который может оказаться самкой, но пока безуспешно. - А для чего нужна самка? В его глазах промелькнула откровенная насмешка. - В этом случае мы, возможно, получили бы оплодотворенные яйца, а следовательно, и детенышей динозавра. - Ах, да. Он повел ее к отделению трилобитов. - Это профессор Дуэйн из Вашингтонского университета, - сказал Хоскинс. - Специалист по ядерной химии. Если мне не изменяет память, он занимается определением изотопного состава кислорода воды. - С какой целью? - Это доисторическая вода; во всяком случае возраст ее исчисляется по крайней мере полумиллиардом лет. Изотопный состав позволяет определить температуру океана в ту эпоху. Самого Дуэйна трилобиты не интересуют, их анатомированием занимаются другие ученые. Им повезло: ведь им нужны только скальпели и микроскопы, тогда как Дуэйну приходится для каждого опыта устанавливать сложный масс-спектрограф. - Но почему? Разве он не может?.. - Нет, не может. Ему нельзя ничего выносить из этого помещения, пока существует хоть какая-то возможность избежать этого. Здесь были также собраны образцы первобытной растительности и обломки скал - это и были растения и минералы, о которых упомянул Хоскинс. У каждого экспоната имелся свой исследователь. Все это напоминало музей, оживший музей, ставший центром активной научной деятельности. - И всем этим руководите вы один? - О нет, мисс Феллоуз, слава богу, в моем распоряжении большой штат сотрудников. Меня интересует только теоретическая сторона вопроса: время как таковое, техника мезонного обнаружения удаленных во времени объектов и тому подобное. Все это я охотно променял бы на метод обнаружения объектов, удаленных во времени менее чем на десять тысяч лет. Если бы нам удалось проникнуть в историческую эпоху... Его прервал какой-то шум у одной из отдаленных камер, откуда донесся до них чей-то высокий раздраженный голос. Хоскинс нахмурился и, извинившись, поспешил в ту сторону. Мисс Феллоуз почти бегом бросилась за ним. - Неужели вы не можете понять, что мне необходимо закончить очень важную часть моих исследований? - крикливо вопрошал пожилой мужчина с красным, обрамленным жидкой бородкой лицом. Служащий, на лабораторном халате которого были вышиты буквы "СИ" ("Стасис инкорпорейтид"), сказал, обращаясь к Хоскинсу: - Профессора Адемевского с самого начала предупреждали, что этот экспонат будет находиться здесь только две недели. - Я тогда еще не знал, сколько времени займут мои исследования, я не пророк! - возбужденно выкрикнул Адемевский. - Вы же понимаете, профессор, что мы располагаем весьма ограниченным пространством, - сказал Хоскинс. - Поэтому мы вынуждены время от времени менять наши экспонаты. Этот обломок халкопирита должен вернуться туда, откуда он к нам прибыл, Ученые ждут, когда поступят новые экспонаты. - Почему же я не могу получить его в личное пользование? Разрешите мне унести его отсюда. - Вы знаете, что это невозможно. - Вам жаль отдать мне кусок халкопирита, этот несчастный пятикилограммовый обломок? Но почему? - Нам не по карману связанная с этим утечка энергии! - раздраженно воскликнул Хоскинс. - И вам это отлично известно. - Дело в том, доктор Хоскинс, - прервал его служащий, - что вопреки правилам профессор пытался унести минерал с собой и чуть было не прорвал "Стасис". На мгновение все умолкли. Повернувшись к ученому, Хоскинс холодно спросил: - Это правда, профессор? Адемевский смущенно кашлянул. - Видите ли, я не думал, что это нанесет ущерб... Хоскинс протянул руку и дернул за шнур, свободно висевший на наружной стене камеры, перед которой они сейчас стояли. У мисс Феллоуз, которая в тот миг разглядывала этот ничем не примечательный, но вызвавший столь горячий спор кусок камня, перехватило дыхание - на ее глазах камень мгновенно исчез. Камера была пуста. - Я очень сожалею, профессор, - сказал Хоскинс, - но выданное вам разрешение на исследование объектов, находящихся в "Стасисе", аннулируется навсегда. - Но погодите... - Я еще раз очень сожалею. Вы нарушили одно из наших самых важных правил. - Я подам жалобу в Международную Ассоциацию... - Жалуйтесь кому угодно. Вы только убедитесь, что в случаях, подобных этому, никто не заставит меня отступить. Он демонстративно отвернулся от продолжавшего протестовать профессора и, все еще бледный от гнева, сказал, обращаясь к мисс Феллоуз: - Вы не откажетесь позавтракать со мной? Он провел ее в ту часть кафетерия, которая была отведена для членов администрации. Он поздоровался с сидевшими за столиками знакомыми и спокойно представил им мисс Феллоуз, испытавшую мучительную неловкость. "Что они подумают?" - эта мысль не давала ей покоя, и она изо всех сил старалась принять по возможности деловой вид. - Доктор Хоскинс, у вас часто случаются подобные неприятности? - спросила она, взяв вилку и принимаясь за еду. - Я имею в виду это происшествие с профессором. - Нет, - с усилием ответил Хоскинс, - такое произошло впервые. Мне, правда, частенько приходится спорить с желающими вынести из "Стасиса" тот или иной экспонат, но до сегодняшнего дня никто еще не пытался _сделать_ это. - Мне помнится, вы однажды сказали, что с этим связан большой расход энергии. - Совершенно верно. Мы, конечно, постарались учесть такую возможность, так как подобные случаи будут повторяться, и у нас имеется теперь специальный запас энергии, рассчитанный на покрытие утечки при непредусмотренном выносе из "Стасиса" какого-нибудь предмета. Но это не означает, что нам доставит удовольствие за полсекунды потерять годовой запас энергии. Ведь ущерб, нанесенный нашему капиталу потерей такого количества энергии, заставил бы нас на долгие годы отложить дальнейшее претворение в жизнь планов проникновения в глубины времени... Кроме того, вы можете себе представить, что случилось бы, находись профессор в камере в тот миг, когда "Стасис" был прорван! - А что бы с ним произошло? - Видите ли, мы экспериментировали на неодушевленных предметах и на мышах - они бесследно исчезают. Мы полагаем, что они отправляются назад, в прошлое, вместе с тем объектом, который мгновенно переносится в то время, из которого его извлекли. Поэтому нам приходится как бы ставить на якорь те предметы, исчезновение которых из "Стасиса" нам нежелательно. Что касается профессора, то он отправился бы прямо в плиоцен вместе с исчезнувшим куском камня и очутился бы там в то самое время, из которого этот камень извлекли, плюс те две недели, что он находился у нас. - Это было бы ужасно! - Уверяю вас, что судьба самого профессора меня мало беспокоит: если он был настолько глуп, чтобы совершить подобный поступок, то туда ему и дорога, это послужило бы ему хорошим уроком. Но представьте себе, какое это произвело бы впечатление на публику, если бы факт его исчезновения стал широко известен. Достаточно только людям узнать, что наши опыты столь опасны, как нас тут же лишат средств на их продолжение. Хоскинс выразительно щелкнул пальцами и принялся мрачно ковырять вилкой стоявшую перед ним еду. - А вы не могли бы вернуть его назад? - спросила мисс Феллоуз. - Тем же способом, каким вы раздобыли этот камень? - Нет. Потому что, как только предмет отправлен обратно, он уже больше не фиксируется, если только связь с ним не предусматривается заранее, а в данном случае у нас не было для этого никаких оснований. Да и вообще мы никогда к этому не прибегаем. Для того, чтобы найти профессора, нужно было бы восстановить первоначальное направление поиска, а это все равно что забросить удочку в океан с целью поймать одну определенную рыбу. О господи, когда я думаю о всех мерах предосторожности, принимаемых нами, чтобы избежать несчастных случаев, мне начинает казаться, что я схожу с ума. Каждая камера "Стасиса" имеет свое прорывающее устройство - без этого нельзя, так как все они фиксируют различные предметы и должны функционировать независимо друг от друга. Кроме того, ни одно прорывающее устройство не вводится в действие до последней минуты, причем мы тщательно разработали единственно возможный способ прорыва потенциального поля "Стасиса" - для этого необходимо дернуть за шнур, выведенный за пределы камеры. А чтобы это устройство сработало, нужно приложить значительную физическую силу - для этого недостаточно случайного прикосновения к шнуру. - Скажите, а... не влияет ли на ход истории подобное перемещение объектов из прошлого в настоящее время и обратно? - спросила мисс Феллоуз. Хоскинс пожал плечами. - Если подходить к этому с точки зрения теории, на ваш вопрос можно ответить утвердительно, но на самом-то деле, если исключить из ряда вон выходящие случаи, это не сказывается на ходе истории. Мы все время что-то удаляем из "Стасиса" - молекулы воздуха, бактерии, пыль. Около десяти процентов потребляемой энергии тратится на возмещение связанной с этим утечки. Но даже перемещение во времени сравнительно больших объектов вызывает изменения, которые быстро сходят на нет. Возьмите хотя бы этот халкопирит из плиоцена. За его двухнедельное отсутствие какое-нибудь насекомое могло остаться без крова и погибнуть, что, в свою очередь, могло повлечь за собой целую серию изменений. По нашим математическим расчетам - это изменения самозатухающие. - Вы хотите сказать, что природа сама восполняет нанесенный ей ущерб? - До известной степени. Если вы перенесете человека из другой эпохи в настоящее время или, наоборот, отправите его назад в прошлое, то в последнем случае вы нанесете более существенный ущерб. Если вы проделаете это с обычным рядовым человеком, то рана может залечиться сама. Мы ежедневно получаем множество писем с просьбой перенести а нынешнее время Авраама Линкольна, или Магомета, или Ленина. Это, конечно, исключено. Даже если бы нам удалось их обнаружить, перемещение во времени одного из творцов истории человечества нанесло бы невосполнимый ущерб. Есть методы, с помощью которых мы рассчитываем, какие могут произойти изменения при перемещении того или иного объекта во времени, и мы делаем все, чтобы избежать необратимых последствий. - Значит, Тимми... - начала было мисс Феллоуз. - Нет, с ним все обстоит благополучно. Это абсолютно безопасно. Но... - Он как-то странно взглянул на нее. - Нет, ничего. Вчера вы сказали мне, что Тимми необходимо общаться с детьми. - Да. - Мисс Феллоуз радостно улыбнулась. - Я не думала, что вы запомнили мою просьбу. - Но почему же? Я питаю к ребенку самые теплые чувства и ценю ваше к нему отношение. Мне это не безразлично, и я не намерен обойти этот вопрос, не объяснив вам, как обстоит дело. Вы видели, чем мы занимаемся, до некоторой степени вам теперь известны трудности, которые нам приходится преодолевать, и вы должны понять, почему при всем желании мы не можем допустить, чтобы Тимми общался со своими сверстниками. - Не можете? - растерянно воскликнула мисс Феллоуз. - Но ведь я только что вам все объяснил. Нет ни малейшего шанса найти другого неандертальца его возраста - на такую удачу и рассчитывать не приходится. А даже если б нам повезло, то совершенно неразумно было бы пойти не риск и поселить в "Стасисе" еще одно человеческое существо. - Но вы меня неправильно поняли, доктор Хоскинс, - отложив в сторону ложку, решительно сказала мисс Феллоуз. - Я вовсе не хочу, чтобы вы перенесли в настоящее время еще одного неандертальца. Я знаю, что это невозможно. Но ведь можно привести в "Стасис" другого ребенка, чтобы он играл с Тимми. - Ребенка _человека_? - Хоскинс был потрясен. - _Другого_ ребенка, - отрезала мисс Феллоуз, чувствуя, как мгновенно ее расположение к Хоскинсу сменилось враждебностью. - Тимми - человек! - Мне это и в голову не пришло. - Но почему? Что в этом дурного? Вы вырвали ребенка из его эпохи, обрекли его на вечное заточение. Неужели вы не чувствуете себя в долгу перед ним? Доктор Хоскинс, если есть в этом мире человек, который по всем показателям, кроме биологического, может считаться отцом этого ребенка, так это вы. Почему же вам не хочется сделать для него такую малость? - Я - _его отец_? - спросил Хоскинс, как-то неловко поднявшись из-за стола. - Если вы не возражаете, мисс Феллоуз, я провожу вас обратно в "Стасис". Они молча возвратились в кукольный домик. Никто из них больше не произнес ни слова. Если не считать случайных, мимоходом брошенных взглядов, прошло много времени, пока она снова встретилась с Хоскинсом. Иногда она жалела об этом, но когда Тимми впадал в тоску или молча стоял часами у окна, за которым почти ничего не было видно, она с возмущением думала: "Какой же он недалекий человек, этот доктор Хоскинс!" Тимми говорил с каждым днем все более бегло и правильно. Правда, он так и не смог до конца избавиться от некоторой невнятности в произношении, в которой мисс Феллоуз находила даже своеобразную привлекательность. В минуты волнения он иногда, как вначале, прищелкивал языком, но это случалось все реже. Должно быть, он постепенно забывал те далекие дни, что предшествовали его появлению в нынешнем времени... По мере того как Тимми подрастал, интерес к нему физиологов шел на убыль, но зато теперь им занялись психологи. Мисс Феллоуз так и не могла решить, кто из них вызывал в ней большую неприязнь. Со шприцами было покончено - уколы и выкачивания из организма жидкостей прекратились; его перестали кормить по специально составленной диете. Но зато теперь Тимми, чтобы получить пищу и воду, приходилось преодолевать препятствия. Он должен был поднимать половицы, отодвигать какие-то нарочно установленные решетки, дергать за шнуры. Удары слабого электрического тока доводили его до истерики, и от этого мисс Феллоуз приходила в отчаяние. Она не желала больше обращаться к Хоскинсу - каждый раз, когда она думала о нем, перед ней всплывало его лицо, каким оно было в то утро за завтраком. Глаза ее наполнялись слезами, и она снова и снова думала: "Какой недалекий человек!" И вот однажды возле кукольного домика совершенно неожиданно раздался его голос - он звал ее. Поправляя на ходу свой форменный халат, она, не спеша, вышла из дома и, внезапно смутившись, остановилась, увидев перед собой стройную женщину среднего роста. Благодаря светлым волосам и бледному цвету лица незнакомка казалась очень хрупкой. За ее спиной, крепко уцепившись за ее юбку, стоял круглолицый большеглазый мальчуган лет четырех. - Дорогая, это мисс Феллоуз, сестра, наблюдающая за мальчиком. Мисс Феллоуз, познакомьтесь с моей женой. (Неужели это его жена? Мисс Феллоуз представляла ее совсем другой. Хотя почему бы и нет? Такой человек, как Хоскинс, вполне мог для контраста выбрать себе в жены слабое существо. Возможно, это именно то, что ему нужно...) Она заставила себя непринужденно поздороваться. - Добрый день, миссис Хоскинс. Это ваш... ваш малыш? (Это было для нее полной неожиданностью. Она могла представить себе Хоскинса в роли мужа, но не отца, за исключением, конечно, того...) Она вдруг поймала на себе мрачный взгляд Хоскинса и покраснела. - Да, это мой сын Джерри, - сказал Хоскинс. - Джерри, поздоровайся с мисс Феллоуз. (Не сделал ли он ударение на слове "это"? Не хотел ли он дать ей понять, что _это_ его сын, а не...) Джерри немного подался вперед, не расставаясь, однако, с материнской юбкой, и пробормотал приветствие. Миссис Хоскинс явно пыталась заглянуть через плечо мисс Феллоуз в комнату, как бы стремясь увидеть там нечто весьма ее интересовавшее. - Ну что ж, зайдем в "Стасис", - сказал Хоскинс. - Входи, милочка. На пороге тебя ждет несколько неприятное ощущение, но это быстро пройдет. - Вы хотите, чтобы Джерри тоже вошел туда? - спросила мисс Феллоуз. - Конечно. Он будет играть с Тимми. Вы ведь говорили, что Тимми нужен товарищ для игр. Может, вы уже забыли об этом? - Но... - В ее взгляде, брошенном на него, отразилось глубочайшее удивление. - _Ваш_ мальчик? - А чей же еще? - раздраженно сказал он. - Разве не этого вы добивались? Идем, дорогая. Входи же. С явным усилием подняв Джерри на руки, миссис Хоскинс переступила через порог. Джерри захныкал - видимо, ему не понравилось испытываемое при входе в "Стасис" ощущение. - Где же это существо? - тонким голоском спросила миссис Хоскинс. - Я не вижу его. - Иди сюда, Тимми! - позвала мисс Феллоуз. Тимми выглянул из-за двери, во все глаза уставившись на пожаловавшего к нему в гости мальчика. Мускулы на руках миссис Хоскинс заметно напряглись. Обернувшись к мужу, она спросила: - Ты уверен, Джеральд, что он не опасен? - Если вы имеете в виду Тимми, то он не представляет никакой опасности, - тут же вмешалась мисс Феллоуз. - Он спокойный и послушный мальчик. - Но ведь он ди... дикарь. (Вот оно что! Результат все тех же газетных историй о мальчике-обезьяне.) - Он вовсе не дикарь, - резко произнесла мисс Феллоуз. - Он спокоен и рассудителен, как любой другой пятилетний ребенок. Вы поступили очень великодушно, миссис Хоскинс, разрешив вашему мальчику играть с Тимми, и я убедительно прошу вас не беспокоиться за него. - Я не уверена, что соглашусь на это, - раздраженно проговорила миссис Хоскинс. - Мы ведь уже обсудили этот вопрос, дорогая, - сказал Хоскинс, - и я думаю, что не стоит перемалывать все заново. Спусти Джерри на пол. Миссис Хоскинс повиновалась. Мальчик прижался к ней спиной и уставился на находившегося я соседней комнате ребенка, который, в свою очередь, не спускал с него глаз. - Тимми, иди сюда, - сказала мисс Феллоуз, - иди, не бойся. Тимми медленно вошел в комнату. Хоскинс наклонился, чтобы отцепить пальцы Джерри от материнской юбки. - Отойди немного назад, дорогая, пусть дети познакомятся. Мальчики очутились лицом к лицу. Несмотря на то что Джерри был младше, он был выше Тимми на целый дюйм, и на фоне его стройной фигурки и красиво посаженной пропорциональной головы гротескность облика Тимми вдруг бросилась в глаза почти как в первые дни. У мисс Феллоуз задрожали губы. Первым заговорил маленький неандерталец. - Как тебя зовут? - дискантом спросил он, быстро приблизив к Джерри свое лицо, как бы желая получше рассмотреть его. Вздрогнув от неожиданности, Джерри вместо ответа дал Тимми тумака, и Тимми, отлетев назад, не удержался на ногах и упал на пол. Оба громко заревели, а миссис Хоскинс поспешно схватила Джерри на руки, в то время как мисс Феллоуз, покраснев от сдерживаемого гнева, подняла Тимми, стараясь успокоить его. - Они инстинктивно невзлюбили друг друга, - заявила миссис Хоскинс. - Они инстинктивно относятся друг к другу точно так же, как любые другие дети, будь они на их месте, - устало сказал Хоскинс. - А теперь спусти Джерри с рук и дай ему привыкнуть к обстановке. По правде говоря, нам лучше сейчас уйти. Мисс Феллоуз может через часок привести Джерри ко мне в кабинет, и я позабочусь, чтобы его доставили домой. В последовавший за этим час дети ни на минуту не спускали друг с друга глаз. Джерри плакал и звал мать, боясь отойти от мисс Феллоуз, и только спустя какое-то время позволил наконец утешить себя леденцом. Тимми тоже получил леденец, и через час мисс Феллоуз удалось добиться того, что оба они сели играть в кубики, правда в разных концах комнаты. Когда мисс Феллоуз в этот день повела Джерри к отцу, она до такой степени была исполнена благодарности и Хоскинсу, что с трудом сдерживала слезы. Мисс Феллоуз искала слова, чтобы выразить свей чувства, но подчеркнутая сдержанность Хоскинса помешала ей высказаться. Может быть, он до сих пор не простил ей того, что она заставила его прочувствовать жестокость его отношения к Тимми. А может, он привел собственного сына, чтобы доказать ей, как хорошо он относится к Тимми, и одновременно дать понять, что он вовсе не его отец. Да, именно это он и имел в виду! Так что она ограничилась лишь скупой фразой: - Спасибо, большое спасибо, доктор Хоскинс. На что ему оставалось лишь ответить: - Не за что, мисс Феллоуз. Все нормально. Постепенно это вошло в обычай. Два раза в неделю Джерри приводили на час поиграть с Тимми, потом этот срок был продлен до двух часов. Дети познакомились, постепенно изучили привычки друг друга и стали играть вместе. И теперь, когда схлынула первая волна благодарности, мисс Феллоуз поняла, что Джерри ей не нравится. Телом он был значительно крупнее Тимми, да и вообще превосходил его во всех отношениях: он властвовал над Тимми, отводя ему в играх второстепенную роль. С создавшимся положением ее примиряло только то, что как бы там ни было, а Тимми со все большим нетерпением ждал очередного прихода своего товарища по играм. - Это все, что у него есть в жизни, - с грустью говорила она себе. И однажды, наблюдая за ними, она вдруг подумала; "Эти два мальчика - оба дети Хоскинса, один от жены, другой - от "Стасиса". В то время как я сама..." "О господи, - сжав кулаками виски, со стыдом подумала она, - ведь я ревную!" - Мисс Феллоуз, - спросил однажды Тимми (она не разрешала ему иначе называть себя), - когда я пойду в школу? Она взглянула в его карие глаза, умоляюще смотревшие на нее в ожидании ответа, и мягко провела рукой по его густым волосам. Это была самая неаккуратная часть его внешности: она стригла его сама, и мальчик юлой вертелся под ножницами и мешал ей. Она никогда не просила прислать для этой цели парикмахера, ибо ее неумелая стрижка удачно маскировала низкий покатый лоб ребенка и чрезмерно выпуклый затылок. - Откуда ты узнал о школе? - спросила она. - Джерри ходит в школу. В детский сад, - старательно выговаривая слоги, ответил он. - Джерри бывает во многих местах там, на воле. Когда же я выйду отсюда на волю, мисс Феллоуз? У мисс Феллоуз мучительно сжалось сердце. Она, конечно, понимала: ничто не сможет помешать Тимми узнавать все больше и больше о внешнем мире, о том мире, который для него закрыт навсегда. Постаравшись придать своему голосу побольше бодрости, она спросила: - А что бы ты стал делать в детском саду, Тимми? - Джерри говорит, что они играют там в разные игры, что им показывают ленты с движущимися картинками. Он говорит, что там много-много детей. Он рассказывает... - Тимми на мгновение задумался, потом торжествующе развел в стороны обе руки с растопыренными пальцами и только тогда кончил фразу: - Вот как много он рассказывает! - Тебе хотелось бы посмотреть движущиеся картинки? - спросила мисс Феллоуз. - Я принесу тебе эти ленты и ленты с записью музыки. Так удалось на какое-то время успокоить его. В отсутствие Джерри он жадно просматривал детские киноленты, а мисс Феллоуз часами читала ему вслух книжки. В самом простом рассказике содержалось столько для него непонятного, что приходилось объяснять сущность самых обычных вещей, находившихся за пределами трех комнат "Стасиса". Теперь, когда в его мысли вторгся внешний мир, он все чаще стал видеть сны. Ему снилось всегда одно и то же - тот неведомый мир, что находился за пределами его домика. Он неумело пытался рассказать мисс Феллоуз содержание этих сновидений, в которых он всегда переносился в огромное пустое пространство, где кроме него были еще дети и какие-то странные, непонятные предметы, созданные его воображением на основе далеко не до конца понятых им книжных образов. Иногда ему снились картины из его полузабытого далекого прошлого, когда он жил еще среди неандертальцев. Снившиеся ему дети не замечали его, и хотя он чувствовал, что находится вместе с ними за пределами "Стасиса", он в то же время понимал, что не принадлежит внешнему миру, и оставался всегда в страшном одиночестве, как будто и не покидал своей комнаты. Он всегда просыпался в слезах. Пытаясь успокоить Тимми, мисс Феллоуз старалась обратить его рассказы в шутку, смеялась над ними, но сколько ночей она сама проплакала в своей квартире! Однажды, когда мисс Феллоуз читала вслух, Тимми протянул руку к ее подбородку и, осторожно приподняв ее лицо от книги, заставил ее взглянуть себе в глаза. - Мисс Феллоуз, откуда вы узнаете то, что рассказываете мне? - спросил он. - Ты видишь эти значки? Они-то и говорят мне о том, что я потом уже рассказываю тебе. Из этих значков составляются слова. Взяв из ее рук книгу, Тимми долго с любопытством рассматривал буквы. - Некоторые из значков совсем одинаковые, - произнес он наконец. Она рассмеялась от радости, которую ей доставила его сообразительность. - Правильно. Хочешь, я покажу тебе, как писать эти значки? - Хорошо, покажите. Это будет интересная игра. Ей тогда даже в голову не пришло, что он может научиться читать. До того самого дня, когда он прочел ей вслух книжку, она отказывалась верить в это. Через несколько недель она внезапно осознала огромную важность этого события и была ошеломлена. Сидя у нее на коленях, Тимми читал ей вслух детскую книжку, не пропуская ни одного слова. Он читал! Потрясенная, она поднялась со стула и сказала: - Я скоро вернусь, Тимми, Мне необходимо повидать доктора Хоскинса. Ее охватило граничащее с безумием возбуждение. Ей показалось, что теперь ей удастся наконец найти средство сделать Тимми в какой-то степени счастливым. Если Тимми нельзя войти в современную жизнь, то эта жизнь сама должна прийти к нему в его трехкомнатную тюрьму, запечатленная в книгах, кинофильмах и звуках. Ему необходимо дать образование, использовав все его природные способности. Этим человечество могло бы как-то возместить то зло, которое оно ему причинило. Она нашла Хоскинса в настроении, странно сходном с ее собственным - все его существо излучало неприкрытую радость и торжество. В правлении царило необычное оживление, и мисс Феллоуз, когда она растерянно остановилась в приемной, даже подумала, что ей не удастся сегодня поговорить с Хоскинсом. Но он заметил ее, и его широкое лицо расплылось в улыбке. - Идите сюда, мисс Феллоуз, - позвал он. Он быстро сказал что-то по интеркому и выключил его. - Вы уже слышали?.. Ну конечно, нет, вы еще ничего не можете знать. Мы ведь добились своего! Мы уже можем фиксировать объекты из недалекого прошлого. - Вы хотите сказать, что теперь вам удастся перенести в настоящее время человека, жившего уже в историческую эпоху? - спросила мисс Феллоуз. - Вы меня поняли абсолютно правильно. Только что мы зафиксировали одного индивидуума, живше