Айзек Азимов. Дэвид Старр, космический рейнджер Уолтеру Брэдбери, без которого эта книга не была бы написана ПРЕДИСЛОВИЕ Эта книга опубликована впервые в 1952 году, и описание поверхности Марса и его атмосферы соответствует астрономическим представлениям своего времени. Однако с 1952 года знания астрономов о Солнечной системе необыкновенно расширились благодаря использованию радаров и ракет. 28 ноября 1964 года космический аппарат, известный как "Маринер IV", вылетел в направлении Марса. 15 июля 1965 года "Маринер IV" обогнул Марс на расстоянии немного менее 6000 миль, записал данные и сделал фотографии, которые были по радио отправлены на Землю. Оказалось, что плотность марсианской атмосферы равна лишь одной десятой того, что считали раньше. Вдобавок фотографии показали, что поверхность Марса усеяна кратерами, похожими на лунные. С другой стороны, не было обнаружено никаких признаков каналов. Последующие космические аппараты, направленные в сторону Марса, показали, что на Марсе меньше воды, чем думали раньше, и что ледяные шапки Марса, видимые с Земли, состоят из замерзшей двуокиси углерода, а не из воды. Это значит, что жизнь в любой форма гораздо менее вероятна на Марсе, чем считали астрономы в 1952 году. Надеюсь, что читателям тем не менее книга понравится, но я не хотел бы, чтобы их ввел в заблуждение материал, считавшийся "точным" в 1952 году, но с тех пор устаревший. Айзек Азимов Ноябрь 1970г. 1. СЛИВЫ С МАРСА Дэвид Старр как раз смотрел на этого человека и поэтому видел, как все произошло. Он видел, как умер этот человек. Дэвид терпеливо ждал доктора Хенри, тем временем наслаждаясь атмосферой новейшего ресторана Интернационального Города. Это была для него первая возможность по-настоящему отпраздновать свой диплом и статус полноправного члена Совета Науки. Ожидание его не раздражало. Кафе Верховное все еще блестело от свеженаложенной хромосиликоновой краски. Приглушенный свет, ровно разливавшийся по всему залу, не имел видимого источника. На столе Дэвида у стены стоял маленький блестящий куб, в котором виднелась крошечная трехмерная копия оркестра, чья негромкая музыка доносилась из глубины зала. Палочка дирижера представляла собой полудюймовую движущуюся вспышку, и, конечно, поверхность стола была самой современной модификацией силового пола и, если бы не преднамеренное мерцание, оставалась бы совершенно невидимой. Спокойные карие глаза Дэвида осматривали соседние столики, полускрытые в альковах; Дэвид занимался этим не от скуки, а потому, что люди интересовали его гораздо больше научных побрякушек, которые были собраны в кафе Верховном. Трехмерное телевидение и силовые поля были чудом десять лет назад, но с тех пор к ним привыкли. Люди, с другой стороны, не меняются, но даже теперь, десять тысяч лет после постройки пирамид и пять тысяч лет после взрыва первой атомной бомбы, в них неразрешимая загадка и нечто удивительное. Девушка в красивом платье негромко смеялась, глядя на сидевшего против нее мужчину; человек средних лет в неудобном выходном костюме набирал номера меню робота-официанта, а его жена и двое детей серьезно следили за ним; два бизнесмена оживленно разговаривали за десертом. Именно когда взгляд Дэвида упал на бизнесменов, это и произошло. Один их них, с налитым кровью лицом, конвульсивно дернулся и попытался встать. Второй, слабо вскрикнув, протянул руку в тщетной попытке помочь, но первый уже упал в кресло и скользил под стол. Дэвид вскочил при первом же признаке происшествия, и теперь его длинные ноги в три шага преодолели расстояние между столиками. Прикосновением пальца к электронному контакту у телевизора он опустил фиолетовый занавес с флуоресцирующим рисунком в открытом конце алькова: теперь сцена не привлечет внимания. Многие обедающие вообще предпочитали такое уединение. Только теперь спутник заболевшего обрел голос. Он сказал: - Мэннинг заболел. Какой-то припадок. Вы врач? Голос Дэвида был спокойным и ровным. В нем звучала уверенность. Он сказал: - Сидите спокойно и не шумите. Сейчас здесь будет управляющий, и все, что можно, будет сделано. Он поднял больного, как куклу, хотя тот был плотного телосложения. Дэвид оттолкнул как можно дальше стол; пальцы его при этом сверхъестественно задержались в дюйме над поверхностью силового поля. Он положил человека в кресло, расстегнул магнитный зажим его куртки и начал делать искусственное дыхание. У Дэвида не было иллюзий. Он знал эти симптомы: неожиданный прилив крови к лицу, утрата голоса и дыхания, несколько минут борьбы за жизнь и затем конец. Занавес отлетел в сторону. С удивительной скоростью управляющий отозвался на сигнал тревоги, который Дэвид нажал до того, как покинул свой столик. Управляющий был низеньким полным человеком в черном тесном костюме консервативного кроя. Лицо его было обеспокоено. - Здесь что-то... - Он, казалось, съежился при виде зрелища. Оставшийся в живых посетитель говорил с истерической поспешностью: - Мы обедали, когда у моего друга произошел приступ. А кто этот человек, я не знаю. Дэвид оставил свои тщетные попытки. Отбросив густые каштановые волосы со лба, он сказал: - Вы управляющий? - Я Оливер Гаспер, управляющий кафе Верховного, - удивленно ответил полный человек. - Кто-то со столика 87 подал сигнал тревоги, но столик пуст. Мне сказали, что молодой человек только что вбежал в альков столика 94, и вот я здесь. - Он повернулся. - Пойду за врачом. Дэвид сказал: - Минутку. Бесполезно. Этот человек мертв. - Что?! - воскликнул второй обедавший. Он бросился вперед с криком: - Мэннинг! Дэвид удержал его, прижав к невидимой крышке стола. - Спокойней. Помочь ему нельзя, а шуметь не нужно. - Да, да! - быстро согласился Гаспер - Нельзя расстраивать других обедающих. Но послушайте, сэр, все же врач должен осмотреть этого беднягу, чтобы установить причину смерти. Я не могу допустить нарушений закона в своем ресторане. - Мне жаль, мистер Гаспер, но в данный момент я запрещаю осмотр этого человека кем бы то ни было. - О чем это вы говорите? Если человек умер от сердечного приступа... - Пожалуйста. Давайте не устраивать бесполезных дискуссий. Как вас зовут, сэр? Оставшийся в живых посетитель тупо ответил: - Эжен Форестер. - Ну что ж, мистер Форестер, мне нужно точно знать, что съели вы и ваш спутник. - Сэр! - Маленький управляющий смотрел на Дэвида выпученными глазами. - Вы считаете, что причина в пище? - Я ничего не считаю. Я задаю вопросы. - У вас нет права расспрашивать. Кто вы такой? Никто! Я требую, чтобы этого беднягу осмотрел врач. - Мистер Гаспер, это дело Совета Науки. Дэвид обнажил внутреннюю поверхность запястья, загнув гибкий металлитовый рукав. На мгновение была видна только кожа, потом она потемнела и стал виден черный овал. Внутри блеснули и заплясали желтые огоньки, образуя знакомый рисунок Большой Медведицы и Ориона. Губы управляющего задрожали. Совет Науки не официальный правительственный орган, но его члены почти над правительством. Он сказал: - Простите, сэр. - Не нужно извиняться. Мистер Форестер, ответьте, пожалуйста, на мой первый вопрос. Форестер пробормотал: - Мы заказали обед номер три. - Оба? - Да. Дэвид спросил: - Были ли какие-нибудь замены? Он рассматривал лежавшее на столике меню. Кафе Верховное предлагало внеземные деликатесы, но обед номер три был одним из наиболее обычных на Земле: овощной суп, телячьи отбивные, жареный картофель, горошек, мороженое и кофе. - Да, замена была. - Форестер нахмурился. - Мэннинг заказал на десерт марсливы. - А вы нет? - Нет. - А где эти марсливы сейчас? - Дэвид сам пробовал их. Сливы, растущие в обширных теплицах Марса, сочные и бескосточковые, со слабым ароматом корицы, наложенным на фруктовый вкус. Форестер сказал: - Он их съел. А что вы считаете? - За какое время до приступа? - Примерно за пять минут, мне кажется. Мы даже не закончили кофе. - Человек болезненно побледнел. - Они отравлены? Дэвид не ответил. Он повернулся к управляющему. - Что вы скажете о марсливах? - В них не было ничего ненормального. Ничего, - Гаспер в волнении схватил занавес и принялся его дергать, но при этом не забывал говорить еле слышным шепотом. - Свежая поставка с Марса, проверенная и одобренная правительством. Только за последние три вечера мы продали несколько сотен порций. Ничего подобного не случалось. - Все равно лучше прикажите исключить марсливы из меню, пока мы не проверим их вторично. А теперь, на случай, если дело не в них, пожалуйста, принесите какой-нибудь пакет, чтобы мы смогли забрать остатки обеда для проверки. - Сейчас. Сейчас. - И, конечно, никому об этом не рассказывайте. Управляющий вернулся через несколько секунд, вытирая вспотевший лоб носовым платком. Он сказал: - Никак не могу этого понять. Никак не могу. Дэвид сложил в пакет пластиковые тарелки с остатками пищи, добавил то, что осталось от поджаренных булочек, закрыл вощеные чашки, в которых подавали кофе, и отставил их в сторону. Гаспер перестал непрерывно тереть рука об руку и потянулся к контакту на краю стола. Рука Дэвида быстро двинулась, и управляющий вздрогнул, обнаружив, что его запястье неподвижно зажато. - Сэр, но крошки! - Я их тоже заберу. - С помощью перочинного ножа он собрал все крошки, острое лезвие легко скользило вдоль пустоты поверхности силового поля. Самому Дэвиду не нравились столешницы из силового поля. Их абсолютная прозрачность никак не способствовала расслаблению. Обедающие ничего не могли с собой поделать: видя висящие в пустоте тарелки и чашки, они испытывали напряжение. Приходилось специально слегка выводить поле из фазы, что вызывало непрерывное мерцание и создавало впечатление поверхности. В ресторанах такие поля пользовались популярностью, поскольку нужно было лишь слегка, на долю дюйма, приподнять поле, чтобы уничтожить все прилипшие крошки и капли. Только закончив собирать остатки пищи, Дэвид позволил Гасперу проделать эту операцию, вначале отключив предохранитель, а затем используя специальный ключ. Немедленно появилась совершенно чистая поверхность. - Еще минутку. - Дэвид взглянул на циферблат своих часов, потом слегка отогнул занавес. - Доктор Хенри! - позвал он негромко. Долговязый мужчина средних лет, сидевший за тем самым столом, за которым пятнадцать минут назад сидел Дэвид, вздрогнул и удивленно оглянулся. Дэвид улыбался. "Я здесь!". И прижал палец к губам. Доктор Хенри встал. Костюм свисал с него, редеющие седые волосы были тщательно зачесаны на лысину. Он сказал: - Мой дорогой Дэвид, ты уже здесь? А я думал, что ты опаздываешь. Но что случилось? Улыбка Дэвида оказалась короткоживущей. Он ответил: - Еще один. Доктор Хенри зашел за занавес, взглянул на мертвого и пробормотал: - Вот те на! - Можно и так сказать, - заметил Дэвид - Я думаю, - сказал доктор Хенри, снимая очки и прочищая их слабым силовым полем своего карманного очистителя, - я думаю, лучше закрыть ресторан. Гаспер беззвучно открыл и закрыл рот, как рыба. Наконец он сдавленно произнес: - Закрыть ресторан! Он открыт всего неделю. Это катастрофа. Настоящая катастрофа! - Всего лишь на час или около того. Нужно убрать тело и осмотреть вашу кухню. Вы ведь хотите, чтобы мы раскрыли загадку пищевого отравления, и для вас будет гораздо менее удобно, если мы будем заниматься всем этим в присутствии обедающих. - Очень хорошо. Ресторан будет в вашем распоряжении, но мне нужен час, чтобы все посетители кончили обедать. Надеюсь, огласки не будет. - Никакой, уверяю вас. - Морщинистое лицо доктора Хенри было обеспокоено. - Дэвид, позвони в Зал Совета и попроси Конвея. У нас для таких случаев разработана процедура. Он знает, что нужно делать. - А я должен оставаться? - неожиданно вмешался Форестер. - Я болен. - Кто это, Дэвид? - спросил доктор Хенри. - Он обедал вместе с мертвецом. Его зовут Форестер. - Ага. Боюсь, мистер Форестер, вам придется болеть здесь. Ресторан был холоден и производил неприятное впечатление своей пустотой. Пришли и ушли молчаливые оперативники. Они эффективно атом за атомом проверили кухню. Теперь оставались только доктор Хенри и Дэвид. Они сидели в пустом алькове. Света не было, а кубики трехмерного телевидения на каждом столе превратились в простые стекла. Доктор Хенри покачал головой. - Мы ничего не выясним. Я это знаю по опыту. Прости, Дэвид. Не так мы хотели отметить твой выпуск. - Для этого будет еще время. Вы в своих письмах упоминали случаи пищевого отравления, так что я был подготовлен. И все же я не думал, что нужна такая абсолютная секретность. Если бы я об этом знал, мог бы быть осторожнее. - Бесполезно. Нельзя вечно скрывать это дело. Мало-помалу информация просачивается. Люди видят, как человек умирает за едой, потом слышат об аналогичных случаях. И всегда за едой. Плохо дело, а будет еще хуже. Ну, поговорим об этом подробнее завтра, когда будешь у Конвея. - Подождите! - Дэвид пристально посмотрел в глаза старшему собеседнику. - Что-то беспокоит вас больше, чем смерть одного человека или даже смерть тысячи. Что-то, чего я не знаю. Что это? Доктор Хенри вздохнул. - Боюсь, Дэвид, что Земля в большой опасности. Большинство Совета в это не верит, Конвей убежден лишь наполовину, но я уверен, что это преднамеренное пищевое отравление есть хитрая и жестокая попытка захватить контроль за экономической жизнью Земли и за парламентом. И до сих пор, Дэвид, совершенно неизвестно, кто за этим стоит и как это 2. ЖИТНИЦА В НЕБЕ Гектор Конвей, глава Совета Науки, стоял у окна своего кабинета на последнем этаже Башни Науки, стройного сооружения, возвышавшегося над северными пригородами Интернационального Города. Город начал сверкать в ранних сумерках. Скоро вспыхнут сплошные белые огни вдоль оживленных пешеходных дорог. Как жемчуга, загорятся здания, когда оживут окна. Почти в самом центре его окна виднелись отдаленные купола Залов Конгресса, и среди них здание Исполнительной Власти. Он был один в кабинете, а автоматический замок настроен только на отпечатки пальцев доктора Хенри. Конвей чувствовал, как напряжение слегка отпускает его. Скоро здесь будет Дэвид Старр, неожиданно и чудесным образом выросший и готовый к исполнению своего первого поручения в качестве члена Совета. Конвей чувствовал себя так, будто ждет собственного сына. Впрочем, в некотором смысле так оно и было. Дэвид Старр - его сыном, его и Огастаса Хенри. Вначале их было трое: он сам, Гас Хенри и Лоуренс Старр! Они вместе учились, вместе поступили в Совет науки и вместе проводили первые расследования; а затем Лоуренс Старр получил повышение. Этого следовало ожидать: из всех троих он был самым талантливым. Он получил должность на Венере, и впервые за все время они взялись за новую работу не вместе. Лоуренс улетел с женой и сыном. Женой была Барбара. Прекрасная Барбара Старр! Ни Хенри, ни сам Конвей так и не женились: ни одна девушка не могла сравниться с Барбарой в их памяти. Когда родился Дэвид, они стали дядей Гасом и дядей Гектором, пока ребенок не начал путаться и называть отца дядей Лоуренсом. А потом во время полета на Венеру на корабль напали пираты. Произошло массовое убийство. Пираты не берут в космосе пленных, и через два часа свыше ста человек были мертвы. Среди них - Лоуренс и Барбара. Конвей помнил день, помнил даже минуту, когда эта новость достигла Башни Науки. Патрульные корабли ринулись в космос, выслеживая пиратов; они атаковали пиратские логова в астероидах с беспрецедентной яростью. Поймали ли они того самого пирата, который взорвал идущий на Венеру корабль, так и осталось неизвестным, но с этого года силы пиратов были окончательно подорваны. И патрульные корабли обнаружили кое-что еще: крошечную спасательную шлюпку, летящую по опасной орбите между Венерой и Землей и издающую по радио холодные автоматические призывы о помощи. Внутри находился ребенок. Испуганный четырехлетний мальчик, который много часов отказывался говорить, повторяя только: "Мама сказала, чтобы я не плакал". Это был Дэвид Старр. События, о которых он рассказал, увидены детскими глазами, но истолковать их было нетрудно. Конвей по-прежнему ясно представлял себе последние минуты в погибавшем корабле: Лоуренс Старр, умирающий в контрольной рубке, куда врываются пираты; Барбара с бластером в руке с отчаянной торопливостью усаживает Дэвида в шлюпку, стараясь как можно лучше установить показания на приборах, и выпускает шлюпку в космос. А потом? У нее в руках было оружие. До последнего мгновения она использовала его против врагов, а когда это стало невозможно, против себя. Конвею было больно думать об этом. Больно, и он хотел сопровождать патрульные корабли, чтобы своими руками превращать пиратские пещеры в пылающий океан атомного уничтожения. Но члены Совета Науки, сказали ему, слишком ценны, чтобы рисковать ими в полицейских акциях, поэтому он остался дома и читал бюллетени новостей, как только они появлялись на ленте телепроектора. Вместе они с Огастасом Хенри усыновили Дэвида и посвятили свои жизни тому, чтобы стереть ужасные воспоминания. Они стали для Дэвида отцом и матерью; они лично присматривали за его воспитанием; они растили его с одной мыслью: сделать его таким, каким был Лоуренс Старр. Он превзошел их ожидания. Ростом с Лоуренса, достигая шести футов, длинноногий и жесткий, с холодными нервами и быстрыми мышцами атлета, с резким, ясным умом первоклассного ученого. И кроме того, в его каштановых чуть волнистых волосах, в ясных, широко расставленных карих глазах, в ямочке на подбородке, которая исчезала, когда он улыбался, - во всем этом было что-то, напоминавшее Барбару. Он пронесся сквозь годы обучения, оставляя за собой след искр и пепла от прежних рекордов как на игровых полях, так и в аудиториях. Конвей был обеспокоен. - Это неестественно, Гас. Он превосходит отца. А Хенри, который не верил в ненужные речи, попыхивал трубкой и гордо улыбался. - Мне не хочется этого говорить, - продолжал Конвей, - потому что ты будешь надо мной смеяться, но есть в этом что-то не вполне нормальное. Вспомни, ребенок двое суток находился в космосе, от солнечной радиации его защищал лишь тонкий корпус шлюпки. Он находился всего лишь в семидесяти миллионах миль от Солнца в период максимальной активности. - По-твоему, что Дэвид должен был сгореть, - сказал Хенри. - Не знаю, - пробормотал Конвей. - Воздействие радиации на живую ткань, на человеческую живую ткань имеет свои загадки. - Естественно. Эта не та область, в которой осуществим эксперимент. Дэвид окончил колледж с высочайшими баллами. На уровне выпускника он умудрился выполнить оригинальную работу по биофизике. Он оказался самым молодым полноправным членом Совета Науки. Для Конвея во всем этом заключалась и потеря. Четыре года назад его избрали главой Совета Науки. За подобную честь он отдал бы жизнь, но он знал, что если бы Лоуренс Старр жил, избран был бы более достойный. И он утратил все контакты с Дэвидом, кроме редких и случайных, потому что быть главой Совета Науки означает посвятить себя проблемам всей Галактики. Даже на выпускных экзаменах он видел Дэвида лишь на расстоянии. За последние четыре года он разговаривал с ним едва ли четыре раза. Поэтому его сердце забилось, когда он услышал, как открывается дверь. Он повернулся и быстро пошел навстречу вошедшим. - Гас, старина. - Он протянул руку. - Дэвид, мальчик! Прошел час. Уже была ночь, когда они смогли перестать говорить о себе и обратились к делам вселенной. Начал Дэвид. Он сказал: - Я сегодня впервые был свидетелем смерти от отравления, дядя Гектор. Я знал достаточно, чтобы предотвратить панику. Но хотел бы знать больше, чтобы помешать отравлению. Конвей мрачно кивнул. - Столько не знает никто. Я полагаю, Гас, это был опять марсианский продукт. - Невозможно сказать, Гектор. Но в деле фигурируют марсианские сливы. - Предположим, - сказал Дэвид Старр, - вы расскажете мне все, что мне дозволено знать. - Все очень просто, - сказал Конвей. - Ужасно просто. За последние четыре месяца примерно двести человек умерли сразу после того, как поели выращенные на Марсе продукты. Яд неизвестен, и симптомы не принадлежат никакой болезни. Быстрый полный паралич нервов, контролирующих работу диафрагмы и мышц груди. Вследствие этого паралич легких и смерть через пять минут. Дело даже хуже. В нескольких случаях жертвы были захвачены вовремя, мы применяли искусственное дыхание, как ты, и даже искусственные легкие. Все равно смерть через пять минут. Поражено и сердце. Вскрытие не показывает ничего, кроме невероятно быстро развивающегося поражения нервов. - А отравленная пища? - спросил Дэвид. - Тупик, - ответил Конвей. - Отравленный кусок или порция полностью усваивается. Другие образцы того же сорта на столе и в кухне абсолютно безвредны. Мы скармливали их животным и даже добровольцам. Исследование содержание желудка мертвых дает неопределенные результаты. - Откуда же вы тогда знаете, что пища отравлена? - Потому что смерть во всех случаях после марсианской еды - это не просто совпадение. Дэвид сказал задумчиво: - И, по-видимому, болезнь не заразна. - Нет. Хвала звездам за это. Но даже и так положение тяжелое. Пока мы, как могли, сохраняли все в полной тайне, при содействии Планетарной полиции. Двести смертных случаев за четыре месяца для населения Земли - все еще ничтожное число, но оно может увеличиться. И если люди Земли будут считать, что любой кусок марсианской пищи может оказаться их последним, последствия будут ужасны. Даже если по-прежнему будет умирать в месяц пятьдесят человек из пяти миллиардов жителей Земли, каждый сочтет, что он окажется в числе этих пятидесяти. - Да, - согласился Дэвид, - а это значит, что рынок марсианской пищи перестанет существовать. Плохо для Марсианских фермерских синдикатов. - Это что! - Конвей пожал плечами, отбрасывая проблему фермерских синдикатов, как нечто незначительное. - А больше ты ничего не видишь? - Вижу, что сельское хозяйство Земли не может прокормить пять миллиардов человек. - Точно. Мы не можем прожить без продуктов с колониальных планет. Через шесть недель на Земле начнут умирать с голода. Но если люди будут бояться марсианской пищи, предотвратить голод не удастся, а я не знаю, сколько мы еще продержимся. Каждая новая смерть - это новый кризис. Разнесут ли об этом последнем теленовости по всему свету? Всплывет ли правда? И к тому же существует еще теория Гаса. Доктор Хенри откинулся, утрамбовывая табак в трубке. - Я уверен, Дэвид, что эпидемия пищевых отравлений - не естественный феномен. Он слишком широко распространен. Сегодня в Бенгалии, на следующий день в Нью-Йорке, потом на Занзибаре. За этим чей-то разум. - Говорю тебе... - начал Конвей. - Если какая-то группа пытается захватить контроль за Землей, что может быть лучше, чем ударить по нашему слабейшему месту - запасам продовольствия? Земля - наиболее населенная планета Галактики. Это естественно, поскольку она родина человечества. Но именно это делает нас слабыми, поскольку мы не можем прокормить себя. Наша житница в небе: на Марсе, на Ганимеде, на Европе. Если прекратить импорт любым способом - пиратскими нападениями или гораздо более тонко, как сейчас, - мы быстро станем беспомощны. Вот и все. - Но если это так, не станет ли такая группа связываться с правительством, хотя бы для того, чтобы предъявить ультиматум? - спросил Дэвид. - Кажется, так, но, может, они ждут своего часа, ждут, чтобы мы созрели. Или они прямо имеют дело с фермерами Марса. Колонисты себе на уме, они не доверяют Земле и в сущности, если поймут, что их благополучие под угрозой, могут присоединиться к преступникам. Может быть, даже, - он яростно запыхтел, - они сами... Но я никого не обвиняю. - А моя роль? Что, по-вашему, должен делать я? - спросил Дэвид. - Позволь мне ему объяснить, - сказал Конвей. - Дэвид, мы хотим, чтобы ты отправился в Центральную лабораторию на Луне. Ты будешь членом группы, занимающейся расследованием этой проблемы. В настоящий момент там получают образцы всех продуктов, доставляемых с Марса. Мы обязаны найти там отравленную пищу. Половина всех образцов скармливается крысам. остальные исследуются всеми доступными нам способами. - Понимаю. И если дядя Гас прав, у вас, вероятно, есть еще одна команда на Марсе? - Очень опытные люди. Ну а ты готов отправиться на Луну сегодня же? - Конечно. В таком случае могу ли я уйти, чтобы подготовиться? - Разумеется. - Не будет ли возражений против того, чтобы я летел в своем корабле? - Вовсе нет. Оставшись одни в пустом кабинете, двое ученых долго молчали, глядя на сказочные огни города. Наконец Конвей сказал: - Как он похож на Лоуренса! Но ведь он так молод. Дело опасное. Хенри ответил: - Ты на самом деле считаешь, что сработает? - Несомненно. - Конвей рассмеялся. - Ты слышал его последний вопрос о Марсе. Он не собирается отправляться на Луну. Я хорошо его знаю. И так лучше всего защитить его. Официальные записи утверждают, что он на Луне; Центральной лаборатории приказано доложить о его прибытии. Когда он на самом деле окажется на Марсе, твои заговорщики, если они существуют, не заподозрят, что он член Совета, а он, конечно, сохранит инкогнито, думая, что дурачит нас. Конвей добавил: - Он умен. Он может сделать что-нибудь, чего не можем мы. К счастью, он еще молод, и им можно маневрировать. Через несколько лет это будет невозможно. Он будет видеть нас насквозь. Негромко звякнул коммуникатор Конвея. Тот включил его. - В чем дело? - Личное сообщения для вас, сэр. - Для меня? Передавайте. - Он удивленно посмотрел на Хенри. - Может, заговорщики, о которых ты болтаешь? - Открой, и увидим, - предложил Хенри. Конвей открыл конверт. Несколько мгновений смотрел на листок, потом рассмеялся, бросил листок Хенри и откинулся в кресле. Хенри подобрал листок. На нем было лишь две строчки: "Пусть будет по-вашему. Лечу на Марс". И подпись: Дэвид. Хенри расхохотался. - Ты сманеврировал им, все в порядке. 3. РАБОТНИКИ ДЛЯ МАРСИАНСКИХ ФЕРМ Для прирожденного землянина Земля - это Земля. Третья планета звезды, известной жителям всей Галактики как Солнце. Но в официальной географии Земля - нечто гораздо большее: она включает все тела Солнечной системы. Марс - такая же Земля, как сама Земля, и мужчины и женщины Марса тоже земляне, хотя живут на другой планете. Во всяком случае по закону. Они голосуют за Всепланетный Конгресс и за Планетарного Президента. Но это лишь постольку поскольку. Земляне Марса считают себя особой и лучшей породой, и новичку предстоит пройти долгий путь, прежде чем марсианские фермеры перестанут его считать просто туристом, не имеющим особого значения. Дэвид Старр обнаружил это почти сразу, как только вошел в здание Бюро набора на фермы. Вслед за ним вошел маленький человек. Настоящий малыш. Не больше пяти футов двух дюймов, и его нос находился бы на уровне груди Дэвида, если бы они стояли лицом к лицу. У него светло-рыжие волосы, зачесанные прямо назад, широкий рот, типичный двубортный комбинезон с открытым воротом и ярко раскрашенные, доходящие до щиколоток сапоги марсианского фермера. Дэвид направился к окну, над которым горела надпись "Наем на фермы", за ним послышались шаги, и высокий голос воскликнул: - Погоди. Замедли шаги, приятель. На него смотрел маленький человек. Дэвид спросил: - Я могу быть вам полезен? Малыш тщательно осмотрел его сверху донизу, потом протянул руку и небрежно уперся в талию землянина. - Как давно со старых сходней? - С каких сходней? - Ты довольно массивен для землянина. Там у вас тесно? - Да, я с Земли. Маленький человек одну за другой опустил руки, так что они щелкнули о голенища его сапог. Это был фермерский жест самоуверенности. - В таком случае, - сказал он, - может, ты подождешь и позволишь местному уроженцу заняться делом? Дэвид ответил: - Пожалуйста. - А если у тебя есть возражения, можем разобраться с ними, когда тебе будет удобно. Меня зовут Бигмен. Я Джон Бигмен Джонз, но можешь любого в городе просто спросить о Бигмене. - Он помолчал, потом добавил: - Это мое прозвище, землянин. Ты возражаешь? Дэвид серьезно ответил: - Вовсе нет. Бигмен сказал: "Хорошо" и направился к окну, а Дэвид, чье лицо расплылось в улыбке, как только Бигмен повернулся к нему спиной, сел и стал ждать. Он всего двенадцать часов находился на Марсе и успел только зарегистрировать корабль под вымышленным именем в большом подземном гараже за пределами города, снял на ночь номер в одном из отелей и часа два побродил по городу под куполом. На Марсе только три таких города, и малого количества и следовало ожидать, так как содержание огромных куполов и непрерывный поток энергии, создававший земную температуру и силу тяжести, обходились очень дорого. Этот, Винград-Сити, названный так в честь Роберта Кларка Винграда, первого человека, достигшего Марса, самый большой. Он не очень отличается от любого земного города; почти кусочек Земли, вырезанный и пересаженный на другую планету; как будто жители Марса, на ближайшем удалении отстоящие от родной планеты на тридцать пять миллионов миль, пытались скрыть этот факт от самих себя. В центре города, где эллипсоидальный купол достигал четверти мили высоты, есть даже двадцатиэтажные здания. Не хватает только одного. Нет солнца и голубого неба. Купол прозрачен, и когда светит солнце, его свет равномерно распространяется на всех десяти квадратных милях. Но интенсивность света в любом месте купола остается низкой, и человеку небо кажется бледно-бледно-желтым. Все это производит впечатление облачного дня на Земле. Когда наступает ночь, купол постепенно бледнеет и растворяется в абсолютной беззвездной черноте. Но тут вспыхивают уличные огни, и Винград-Сити становится еще больше похож на земные города. В зданиях искусственный свет используется круглосуточно. Дэвид Старр поднял голову при громких звуках голосов. Бигмен кричал у окна: - Говорю вам: это черный список. Клянусь Юпитером, меня занесли в черный список! Человек за столом, казалось, волнуется. У него были пушистые баки, которые он нервно перебирал пальцами. Он сказал: - У нас нет никакого черного списка, мистер Джонз... - Меня зовут Бигмен. В чем дело? Ты боишься быть дружелюбным? Несколько дней назад ты меня называл Бигменом. - У нас нет черных списков, Бигмен. На фермах просто не нужны работники. - О чем это ты болтаешь? Тим Дженкинс позавчера получил работу в две минуты. - У Тима Дженкинса опыт в управлении ракетами. - Я не хуже Тима могу управлять ракетой. - Да, но ты здесь обозначен как сеятель. - И очень хороший. Что, сеятели не нужны? - Послушай, Бигмен, - сказал человек за столом. - Я внесу тебя в список. Это все, что я могу сделать. Как только что-нибудь подвернется, я дам тебе знать. - Он отвернулся и уставился в книгу записей, с деланной сосредоточенностью читая ее страницы. Бигмен повернулся, потом через плечо бросил: - Ну, ладно, но я буду сидеть здесь, и как только ты получаешь запрос на работника, я туда отправлюсь. Если меня не захотят принять, я хочу, чтобы они сами мне об этом объявили. Мне, ты понял? Мне, Дж._Бигмену_Дж. лично! Человек за столом ничего не ответил. Бигмен с бормотанием сел. Дэвид Старр встал и подошел к столу. Никакой другой фермер не появлялся, и оспаривать его очередь было некому. Он сказал: - Мне нужна работа. Человек поднял голову, взял бланк занятости и ручной принтер. - Какая работа? - Любая работа на ферме. Человек отложил ручной принтер. - Вы родились на Марсе? - Нет, сэр. Я с Земли. - Извините. Никакой работы. Дэвид сказал: - Послушайте. Я могу работать и нуждаюсь в работе. Великая Галактика, что, здесь действует закон против приема на работу землян? - Нет, но вряд ли вы сможете работать на ферме без всякого опыта. - Но мне все равно нужна работа. - Легко найти работу в городе. Следующее окошко. - Я не могу работать в городе. Человек за столом задумчиво посмотрел на Дэвида, и тот без труда разгадал значение его взгляда. Люди прилетали на Марс по многим причинам, и одна из них - Земля для некоторых становилась слишком неудобным местом жительства. Когда объявлялся розыск беглеца, города Марса тщательно прочесывали (в конце концов они ведь часть Земли), но никто и никогда не находил разыскиваемого на марсианских фермах. Для фермерских синдикатов лучший фермер такой, которому больше некуда деваться. О таких беглецах заботились и защищали их от земных властей, признаваемых только наполовину и еще больше презираемых. - Имя? - сказал клерк, снова придвинув к себе бланк. - Дик Вильямс, - ответил Дэвид, указав имя, под которым зарегистрировал корабль. Клерк не спросил никакого удостоверения. - Где я смогу вас отыскать? - Отель Лендис, номер 212. - Есть опыт работы в условиях низкой гравитации? Вопросы продолжались один за другим: большая часть граф в бланке оставалась пустой. Клерк вздохнул, сунул бланк в щель для автоматического микрофильмирования, подшил его и добавил к постоянным документам бюро. Он сказал: "Я дам вам знать". Но голос его звучал не очень обнадеживающе. Дэвид отвернулся. Он не многого ждал от этого визита, но теперь по крайней мере у него есть законный статус искателя работы. Следующий шаг... Он резко повернулся. В помещение входили три человека, и малыш Бигмен гневно вскочил со своего места. Теперь он стоял лицом к вошедшим, руки его свободно свисали, но оружия в них не было. Вошедшие остановились, и тот, что стоял сзади, рассмеялся и сказал: - Похоже, здесь могучий червяк Бигмен. Может, работу ищет, босс? У говорившего широкие плечи и раздавленный нос. Во рту у него изжеванная сигара с зеленым марсианским табаком, и он очень нуждался в бритье. - Тише, Гризволд, - сказал передний. Этот полный, не очень высокий, кожа на щеках и затылке гладкая и ровная. На нем типичный марсианский комбинезон, но из гораздо лучшего материала, чем у остальных фермеров. Высокие сапоги украшены розовой спиралью. Во всех своих путешествиях по Марсу Дэвид Старр ни разу не встретил сапог с одинаковым рисунком и не кричаще ярких. Это был признак индивидуальности среди фермеров. Бигмен приблизился к троим, его маленькая грудь раздувалась, лицо гневно исказилось. Он сказал: - Мне нужны мои документы, Хеннес. Я имею право их получить. Хеннесом оказался полный человек впереди. Он спокойно ответил: - Ты не заслуживаешь никаких документов, Бигмен. - Но я не могу получить никакую работу без приличных бумаг. Я работал на вас два года и выполнял свое дело. - Ты делал гораздо больше. Прочь с дороги! - Хеннес протопал мимо Бигмена, подошел к окну и сказал: - Мне нужен опытный сеятель, хороший работник. И достаточно высокий, чтобы сменить этого малыша, от которого я избавился. Бигмен услышал это. - Клянусь космосом, - заревел он, - ты прав, я делал больше, чем мне полагалось. Я замечал то, что не должен был замечать, вот что ты хочешь сказать. Я видел, как ты уезжаешь в пустыню ночью. А на следующее утро ты об этом ничего не знал, только меня вышвырнули и без всяких документов... Хеннес раздраженно оглянулся через плечо. - Гризволд, - сказал он, - вышвырни этого придурка. Бигмен не отступил, хотя из Гризволда можно было бы сделать двоих таких, как он. Он сказал высоким голосом: - Ну, ладно. Подходите по одному. Но теперь своей обманчиво медленной ровной походкой подошел Дэвид Старр. Гризволд сказал: - Приятель, ты стоишь у меня на дороге. Мне нужно выбросить кое-какой мусор. Из-за Дэвида Бигмен выкрикнул: - Все в порядке, землянин. Пусти его ко мне. Дэвид не обратил на это внимания. Гризволду он сказал: - Ведь это общественное место, приятель. Мы все имеем право находиться здесь. Гризволд ответил: - Давай не спорить, приятель, - и грубо положил руку на плечо Дэвиду, как будто хотел его отбросить в сторону. Левая рука Дэвида перехватила запястье Гризволда, правая устремилась к плечу противника. Гризволд, вращаясь, отлетел назад и ударился о пластиковую перегородку, разделявшую помещение. - Я лучше поспорю, приятель, - сказал Дэвид. Клерк с криком вскочил из-за стола. Другие чиновники столпились у выхода из-за перегородки, но не пытались вмешаться. Бигмен со смехом хлопнул Дэвида по спине. - Неплохо для землянина. На мгновение Хеннес, казалось, застыл. У третьего фермера, низкорослого и бородатого, с бледным лицом человека, проводящего слишком много времени под неярким солнцем Марса и слишком мало под искусственным освещением города, нелепо отвисла нижняя челюсть. К Гризволду медленно возвращалось дыхание. Он потряс головой. Пнул упавшую на пол сигару. Потом поднял голову, в глазах его была ярость. Он оттолкнулся от стены, и в руке его сверкнула сталь. Но Дэвид сделал шаг в сторону и поднял руку. Маленький изогнутый цилиндр, который обычно удобно лежал у него под правой рукой, выдвинулся из рукава в ладонь. Хеннес крикнул: - Осторожнее, Гризволд. У него бластер. Дэвид сказал: - Брось лезвие. Гризволд выругался, но металл зазвенел о пол. Бигмен бросился вперед и подобрал его, усмехаясь Гризволду в лицо. Дэвид протянул руку за лезвием и бросил на него быстрый взгляд. - Хорошая игрушка для фермера, - сказал он. - Разве на Марсе не действует закон о силовых полях? Это было самое отвратительное оружие в Галактике. Внешне обычное лезвие из нержавеющей стали, чуть толще обычного ножа, удобно ложившееся в руку. Внутри находился крошечный мотор, создававший невидимое силовое поле, острое, как бритва, длиной не более девяти дюймов, способное разрезать любую материю. Броня против такого поля бесполезна, и так как оно с одинаковой легкостью разрезает и мышцы, и кость, его удар почти неизбежно смертелен. Хеннес встал между ними. - А где у тебя разрешение на бластер, землянин? Убери его, и будем квиты. Пошли отсюда, Гризволд. - Минутку, - сказал Дэвид, когда Хеннес повернулся. - Вы ищете работника? Хеннес снова повернулся к нему, брови его удивленно поднялись. - Я ищу работника. Да. - Отлично. А я ищу работу. - Мне нужен опытный сеятель. У тебя есть опыт? - Пожалуй, нет. - Когда-нибудь убирал урожай? Пескоходом сможешь управлять? Короче, как я могу судить по твоему костюму, - он сделал шаг назад, чтобы получше разглядеть Дэвида, - ты землянин, который случайно неплохо обращается с бластером. Мне ты не нужен. - Даже в том случае, - голос Дэвида опустился до шепота, - если я скажу, что интересуюсь пищевыми отравлениями? Лицо Хеннеса не изменилось, он не сморгнул глазом. Сказал: - Не понимаю тебя. - Подумайте получше. - Дэвид слегка улыбался, но в его улыбке не было веселья. Хеннес сказал: - Работать на марсианской